Текст книги "Сокровища звезд"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

3

Сборы в мой первый поход из лагеря были несложными: голубой жетончик позволил мне войти в барак; я снял комбинезон и бросил его в вибратор, где он очистился от грязи, душ проделал аналогичную процедуру с моим телом.

Мы вышли из лагеря по той самой дороге, по которой я прибыл сюда три недели назад. Не было никакого наблюдения, никакой охраны, никакого пароля. Я был свободен как птица, только жил не так, как она – получал кров и еду только после отработки смены. Даже обретенное мной богатство ничего не меняло; голубые жетоны, которые нельзя было никому передавать, имели цену только в бараках и в столовой. Такая система обеспечивала стабильное производство.

Была вторая половина дня. Розовое солнце сияло над пыльной дорогой.

– Скажи-ка, Тяжеловес, – начал я, когда последний барак остался в ста ярдах позади. – Коль скоро Симрег такой же заключенный, как и мы, то кто же на самом деле начальник лагеря?

– Почему ты меня спрашиваешь? Я знаю не больше, чем ты, худышка.

– Сколько ты уже здесь?

– Не знаю. Год, может, чуть больше. Какая разница?

– У тебя было время разузнать.

– Я знаю только то, что вижу. Лагерем управляют сами заключенные. Самый сильный назначает себя начальником и устанавливает правила. Тот, кто эти правила нарушает, имеет много неприятностей.

– Ты крепкий парень. Почему ты не пробился наверх?

– Умный босс, такой, например, как Симрег, достаточно хорошо знает, как дать по рукам любому восходящему таланту. Если бы я задумал вербовать слишком много народа, готовя кадры для переворота, его ребята вмешались бы.

– А как он сам стал главным?

– Прежний босс состарился. Симрег тоже когда-нибудь состарится, и более молодой волк съест его. А пока правит Симрег.

– Почему нас заставляют добывать в шахте породу, которая ничем не отличается от той, что лежит на поверхности? И почему так ценятся куски шлака?

– Главное здесь – это те находки, за которые дают премии. Мы не породу добываем, дохляк!. Мы ищем то, что ты только что нашел.

– Почему? Для чего это нужно?

– Не знаю.

– Хорошо. Итак, у нас либеральное общественное устройство, основанное на принципе «кто смел – тот и съел», плюс способности, плюс мускулы. Все это сдерживается тем обстоятельством, что производство все оплачивает, а человек занимается этим производством. Но как же оборудование: бараки, и весы, и весовщики, и тележки…

– Все куплено за счет производства. Первоначально, больше ста лет назад, это место построила Компания. Шахта не приносила дохода. И тогда Розовый Ад выбрали местом ссылки. Когда здесь стали работать только осужденные, Компания предложила оплачивать их содержание и давать премии за любые находки, – такие, как куски расплавленного металла. И люди смогли тратить свои заработанные денежки как им заблагорассудится; стали импортировать товары, за которые они хорошо платили, построили городок, оборудовали его, разработали систему жетонов. Эти люди не могут вернуться назад домой, но почему же им не постараться жить как можно лучше.

– Ты говоришь «люди», «они» так, будто ты не один из нас, – сказал я.

Он засмеялся, правда, не очень весело.

– Может быть, худышка, мне хочется немного обмануть самого себя.

– И на какой-то миг твой морской жаргон тоже исчез.

Несколько шагов он прошел молча. Потом сказал:

– Правило номер один: не проявляй любопытства, худышка!

– Но здесь мы можем говорить, – сказал я. – Здесь никто не подслушивает.

– Откуда ты знаешь, что на нас не направлено индуктивное ухо?

– Через твердые породы оно не действует.

Он повернулся и бросил на меня свирепый взгляд, который отличался от его обычного, как рапира от банана.

– Лучше руби породу и трать свои кредиты. Так будет безопаснее, – сказал он.

Я засмеялся. Мне не следовало начинать смеяться, но остановиться я уже не мог. Я упал на колени и продолжал смеяться, стоя на четвереньках. Я смеялся и смеялся, хоть и понимал, что различие между моим смехом и рыданиями – небольшое и очень тонкое, различие это легко исчезало, а вместе с ним и защитная оболочка, которая давала мне возможность двигаться, говорить, а, может, даже и мыслить с того самого момента, как я увидел изуродованное, мертвое лицо Пола Дэнтона.

Тяжеловес помог мне. Он поставил меня на ноги и ударил наотмашь по лицу

– рука была тяжелая, как весло байдарки – и еще раз, когда я пытался ответить.

– Вот так-то, мистер, – посочувствовал Тяжеловес, и неожиданно у меня перед глазами всплыло давно знакомое лицо, которое я видел в Академии еще будучи подростком. Тогда это лицо было моложе, но не намного красивее, сверху это лицо венчала фуражка с капитанским шнурком. Он был командиром кадетов и его звали…

В центре деревушки под названием Ливорч-Хен располагалась мощенная кирпичом площадь, вокруг которой зазывно блестели витринами маленькие магазинчики и от которой в разные стороны разбегались шумные улочки. Они вели к фабрикам на севере, а на юге заканчивались жилыми районами, украшенными деревьями, цветами и травой.

Дома были скромными, чистенькими, старомодными, с трубами и черепицей. Если бы не розовая пустыня вдали, этот пейзаж вполне бы мог сойти за декорацию к пьесе из сельской жизни двадцатого века.

На улицах встречались не только мужчины. Я видел, как средних лет женщина выходила из продуктового магазина с корзиной фруктов в руках. Через полквартала стройненькая девушка прогуливала на поводке маленькую собачку.

– Уютно, как дома, – с поразительной оригинальностью отметил я.

– Точно, – вздохнул Тяжеловес. – Ужасно забавно. Может быть, пропустим по одной, чтобы расслабиться?

Он уверенно пошел вдоль одной из узких улиц к винной лавочке, над которой красовалась вывеска, изображавшая розового черта с обгоревшей рожей и торчащим хвостом. Мы заняли место за столиком в углу и заказали у старика бармена бренди. Его принесли лишь после того, как я показал наличные. В лавчонке было еще несколько посетителей – все пожилые.

– Кто они? – спросил я. – Почему они не в шахте?

– Существует нечто вроде пенсионной программы, – ответил Тяжеловес. – Ты вносишь деньги, накапливая основную сумму плюс еще немного сверх того. Когда врачи определят, что ты не можешь больше работать, ты уходишь на пенсию. Или тебя могут отправить на Базу. Говорят, что где-то на севере есть дом престарелых. Но мало кто выбирает этот маршрут. Я слышал, он означает укол, легкую смерть и дешевые похороны.

Бренди был сносным. Мы выпили по два стаканчика, по кредиту за каждый. Солнце уже клонилось к закату. Мы набрели на дешевый ресторанчик и съели натуральное мясо с овощами. Это обошлось нам еще в десять кредитов. Когда мы снова вышли на улицу, меня схватил за рукав маленький человечек, у которого не было половины лица. Он предлагал на выбор: карты, наркотики, женщин.

– Как насчет картишек, дохляк? – оживился Тяжеловес. – Ты бы смог удвоить свой капитал, и тогда – кутнем по-настоящему!.

– Не важно, что вы там решите, все равно вам лучше пойти со мной, – сказал посыльный. – С вами хочет переброситься парой слов большой человек.

Мы переглянулись.

– А у этого большого человека есть имя? – спросил я.

– Узнаешь, – изрек посыльный. – Без него. – Он ткнул пальцем в Тяжеловеса. – Только ты – один.

– Наверное, тебе лучше пойти, – неожиданно согласился Тяжеловес. – Все равно у меня есть кое-какие дела. – Он повернулся и ушел.

– Эй, ты, пошли, – прошамкал мой новый приятель. – Там не любят ждать.

Тяжеловес говорил мне, что в этом городе категорически запрещено какое бы то ни было насилие. Казалось, не было никаких причин, чтобы не удовлетворить мое любопытство.

– Хорошо, – сказал я. – Веди.

Он засеменил по тротуару, нырнул в боковую улочку, и мы остановились у ничем не примечательного дома. Мы спустились по лестнице в подвал, посыльный с трудом открыл тяжелую дверь, и мы очутились в ярко освещенной комнате. За заваленным бумагами столом сидели двое мужчин. Один мне не был знаком. Вторым оказался Симрег.

Они взглянули на меня, потом друг на друга. Незнакомец нахмурился. Он начал было говорить, но потом замотал головой и вновь уставился на меня, бормоча что-то себе под нос. Симрег, казалось, успокаивал его. Похоже, они вели довольно сложный разговор, не прибегая к помощи слов.

– Я давно наблюдаю за тобой, Джон, – наконец сказал Симрег. – Ты уже нашел часть ответов. А сейчас тебя мучают более сложные вопросы. – Он посмотрел на свой большой палец. – Мне бы не хотелось, чтобы ты запутался. Я позвал тебя сюда, чтобы дать кое-какую информацию, которая поможет тебе сделать правильные выводы.

– Вы сказали «дать»?

– На сей раз бесплатно, – спокойно ответил он. – Джон, ты один из двухсот двадцати девяти мужчин, которых бросили в пустыне, где нет законов, полиции и судов. Просто толпа осужденных преступников на планете, где человек не проживет и дня без искусственных систем жизнеобеспечения. Как ты думаешь, что поддерживает жизнь в Ливорч-Хене? Благодаря чему он функционирует?

– Управление с согласия управляемых плюс страх смерти от голода, если не приспособишься к системе, – ответил я.

– Есть и положительные стороны. Умный человек, у которого получится приноровиться к системе, может разбогатеть и жить в роскоши даже здесь.

– В обществе, экономика которого основана на том, что бесполезному товару приписывается несуществующая ценность?

– Тогда что же за этим стоит?

– У всех есть работа.

– Почему это кто-то должен беспокоиться, заняты мы работой или нет? Не проще позволить нам поубивать друг друга?

– Нас приговорили к ссылке, а не к смерти.

Симрег слегка улыбнулся. Так улыбаются, глядя на глупого щенка.

– Тебя осудили незаслуженно, так?

– Я был виновен.

Выражение лица Симрега указывало на то, что я отошел от сценария.

– Какое обвинение тебе предъявили?

– Какое вам до этого дело, мистер Симрег?

Мне показалось странным, что я это произнес, и странным было ощущение дрожи в желудке от того, какой оборот принял наш разговор.

Симрег откинулся на спинку кресла, разглядывая меня из-под бровей.

– Дезертирство, – просипел второй. Он был очень худым, волосы седые; голос хриплый, почти пронзительный шепот. – Воровство. Убийство. Так ведь, мистер Тарлетон?

– Так ты говоришь, что виновен? – переспросил Симрег.

– Достаточно виновен. – Я смотрел на второго, гадая, откуда он это знает и что еще ему известно.

– Обвинение в убийстве отклонено, – продолжал второй. – Остального было достаточно, чтобы заслать его сюда.

– Зачем? – спросил Симрег. – Зачем ты сделал то, что сделал?

– Я не хочу говорить об этом, – не очень вежливо ответил я. – Спасибо за приглашение…

– Прекрати дурацкие разговоры, Джон, – сказал Симрег. – Ты уйдешь отсюда, когда я разрешу тебе уйти.

– В показаниях Тарлетона говорится, что некий гражданский служащий убил офицера Флота и пытался убить его, когда он не вовремя очутился рядом, – сказал тощий. – Что гражданский погиб случайно, и Тарлетон, вероятно, лишь отчасти способствовал этой гибели; он был уверен, что произошел мятеж, и поэтому покинул корабль и вернулся на Землю. По прибытии он с удивлением узнал, что никакого мятежа не было и что его погибший друг, очевидно, был замешан в преступной деятельности и предательстве. Его защита была вялой.

– Ты доволен тем, как Флот вел твое дело? – спросил меня Симрег. – Ты считаешь справедливым, что оказался здесь?

– Я верю в разумное устройство мира, мистер Симрег. Я нарушил дисциплину, зная о последствиях.

– Ты считал, что действуешь в интересах Флота, не так ли? – язвительно спросил Симрег.

– Думаю, что да, – по возможности твердо ответил я.

Я слышал, как в моей голове пульсирует кровь. Меня тошнило. Я задыхался.

– И как же они тебя отблагодарили? Хоть кто-нибудь усомнился в твоей виновности? Помогли тебе старые друзья? Учли твои предыдущие служебные заслуги?

– Не имело смысла…

– Однобокая лояльность, – прорычал Симрег.

– Какую медицинскую помощь ты получил до суда? – спросил худой.

– Обо мне хорошо заботились.

– Неужели? Ты чуть не умер от голода, лей… Джон! Организм, если ему не помогать, медленно и не всегда справляется с таким испытанием. Если бы применяли методы современной медицины, ты бы мог полностью восстановиться за неделю. А ты не получал никакого лечения. Вместо этого тебя сослали сюда, на каторжные работы. – Он повернулся к Симрегу. – Как вы думаете, сколько лейте… Джону лет?

– Далеко за тридцать.

Худой снова посмотрел на меня.

– Сколько тебе, Джон?

– Двадцать восемь.

Симрег хмыкнул.

– Они сделали из тебя старика, Джон, – сказал худой. – И что ты теперь думаешь о справедливости этих правителей, а?

– Говорите, что вам от меня нужно, – сказал я. С каждой минутой мне становилось все хуже.

– Нас бросили здесь, как сломанный инструмент, который больше никому не нужен, – жестко проговорил Симрег. – Они бы предпочли сразу убить нас, однако то, что мы еще живы, успокаивает их совесть. Но совесть – роскошь, без которой они могли бы спокойно прожить. – Он наклонился вперед и внимательно посмотрел мне в глаза. – Они считают нас безвредными, Джон, но это не так.

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь. Ты считаешь меня сумасшедшим. Ты думаешь, что мы лишь ничтожные муравьи под пятой Компании. Они ошибаются, Джон! Они сильно недооценивают нас. Они пригнали нас сюда – доставили всех вместе, всех своих врагов сразу, одной группой. Это было глупо, Джон. Но это было не самой большой глупостью. Они выбрали Розовый Ад в качестве ссылки, концентрационного лагеря. Из всех планет Сектора – Розовый Ад, ни больше, не меньше!

– Для чего вы приплетаете сюда Компании? – спросил я. – Это дело было связано с Флотом.

Симрег с сожалением поглядел на меня.

– Да, Джон, с Флотом. А как ты думаешь, кто отдает приказы Флоту?

– Общественный Исполнительный Комитет, конечно.

– Джон, в Академии ты изучал историю. Она более или менее верно отражала действительность. Но некоторые важные моменты выбросили. Ты слышал когда-нибудь о человеке по имени Имболо?

– Это богатый судовладелец, так?

– Да, помимо всего прочего, и это. А о Катрисе?

– Шахты на Луне, – сказал я. – Он подарил оперный театр городу, в котором я родился.

– Очень щедрый человек, этот лорд Катрис. А имя Беншайер что-нибудь говорит тебе?

– В Бостоне есть здание его имени.

– А лорд Улан? Энс?

– Я слышал, что Комитет присвоил им почетные титулы. Я забыл, как их всех зовут. Но к чему вы клоните?

– Пять человек, которых я назвал, держат под контролем Пять Компаний, Джон. А эти Пять Компаний управляют миром, включая и Флот.

– Эта сплетня мне известна, Симрег, – сказал я. – Но она никогда не казалась мне убедительной.

– Просто Симрег, без «мистер». А я и не обсуждаю здесь сплетни, Джон. Я привожу тебе факты. Компании держат Землю в полной экономической зависимости. Они контролируют все основные отрасли промышленности на планете, а через Флот освоенную часть Космоса. Общественность – это фасад, не более того. Исполнительный Комитет получает приказы от этой Пятерки.

– Если вы пригласили меня сюда, чтобы я выслушал лекцию о политической ситуации, то зря тратите время, Симрег.

– Минутку, Джон. Ты, что, сомневаешься в том, что я тебе говорю? Сопоставь факты: какая энергия используется на кораблях, исследующих Глубокий Космос?

– Это риторический вопрос? Все корабли, независимо от их размеров, используют БВ-двигатели.

– А как обогреваются и освещаются города?

– Районными энергетическими станциями.

– А эти станции получают энергию от циклодайна, который является вариантом БВ-двигателя.

– Думаю…

– Ты еще не дослушал. Представь наше общество в целом, всю цивилизацию в масштабе всей планеты. Транспорт, приборы, станки, системы связи – все основано и работает на этой энергии.

– Это я знаю.

– Джон, ты слышал когда-нибудь о приборе под названием «старкор».

– Нет, никогда.

– Какой принцип лежит в основе БВ-двигателя?

– Думаю, ядерный синтез.

– Ты сомневаешься? Ты, офицер Флота?

– Я был специалистом по связи, а не энергетиком.

– А тебе доводилось быть знакомым с кем-нибудь из специалистов-энергетиков?

– Конечно.

– Они показывали тебе двигатели? Говорили с тобой о том, что его ремонтируют, заменяют?

– Нет, что-то не припомню.

– Дело в том, Джон, что энергетические блоки на всех кораблях Флота опечатаны. Тебе это известно?

– У меня не было случая…

– То же самое и с нашими энергостанциями. Они запечатаны, и персоналу туда вход запрещен. А знаешь, почему?

– Поскольку я не знал, что они опечатаны, я вряд ли смогу…

– Потому что они пусты, Джон!. У них внутри ничего нет. Никаких мощных турбин, вращающих гигантские валы. Никаких ядерных реакторов, вырабатывающих десятки миллиардов ватт. Это лишь маскировка, чтобы скрыть главное – какую-то тайну.

– Понятно.

– Нет, пока еще тебе ничего не понятно. Я уже говорил – энергоблоки пусты, почти пусты. Там находится лишь один небольшой предмет: «старкор». Предмет, который можно удержать в одной руке. И это все, Джон! Именно он и является источником энергии. Именно он и есть их тайна. Именно его они так тщательно оберегают.

– Если допустить, что все это так, то при чем здесь я?

– Это и есть причина того, что ты здесь, а не несешь вахту на «Тиране».

Я встал.

– Мне кажется, что вы пытаетесь меня в чем-то убедить, но я не понимаю в чем. Боюсь, что вам это не очень-то удается. Вы не возражаете, если я пойду? У меня еще осталось несколько кредитов, которые я могу истратить.

– Джон, ты знаешь, что такое промывание мозгов? – Вопрос Симрега прозвучал как удар хлыста. Он не стал дожидаться ответа. – Мозги можно промыть любому. Любому! Мне хотелось бы, чтобы ты учел возможность, что и с тобой это уже проделали.

Как мне казалось, он говорил вполне серьезно. И, в некотором смысле, это был правомерный вопрос. Я задумался.

– Кто мог это сделать? Когда? С какой целью?

– Общество, – сказал он. – Флот. Вся твоя жизнь. Чтобы превратить тебя в послушный автомат, слепо исполняющий назначенную ему роль.

Я немного успокоился.

– Хорошо, если вы предпочитаете называть процесс усвоения культуры и этикета промыванием мозгов, то у меня нет оснований обсуждать этот вопрос. Что вы можете предложить взамен? Чтобы наши дети росли как дикие звери?

Он проигнорировал этот вопрос.

– Наше так называемое общество создано на потребу и радость пятерым. Они перестроили мир ради своего удобства. Все мы лишь их слуги, Джон. Как тебе такая перспектива?

– Мне кажется, что наше рабское положение – довольно комфортабельно. Мир сейчас намного лучше, чем когда-либо раньше.

– Неужели? – Он провел пальцами по подлокотнику кресла и показал мне розовую пыль. – Тебя сослали сюда не потому, что ты совершил преступление. Тебя сослали сюда потому, что ты представлял угрозу, или потенциальную угрозу, этой системе.

– Боюсь, для меня это чересчур сложно…

– Твой друг Дэнтон о чем-то пронюхал, Джон. Он был близок к разгадке какой-то тайны. Именно поэтому его убили. И они считали, что тебе тоже что-то известно… – Симрег выжидающе смотрел на меня.

– Ну, теперь понятно, чего вы добиваетесь. – Я чуть не рассмеялся.

– Джон, нам нужны эти сведения!

– Вы попусту тратите время, Симрег. Пол ничего мне не рассказывал…

– Но ты встречался с представителями организации.

– Хетеники? Они одержимы той же идеей, что и вы.

– Мы не называем их хетениками, Джон. В их мышлении есть некоторая предвзятость, это как бы один из видов промывания мозгов.

– Вы хотите сказать, что связаны с…

– Организация намного больше, чем ты думаешь, Тарлетон…

– Кстати, как вам удалось столько узнать обо мне?

– Я уже сказал, нас гораздо больше, чем ты думаешь. У нас везде свои люди. И некоторые из нас, – он кивнул на худого, – могут свободно передвигаться в отличие от нас с тобой, Джон. Они уверены, что уже вырезали раковую опухоль, но они ошибаются. Сведения не только доходят до нас, но и уходят отсюда. И твоя информация, возможно, и есть то, чего мы давно ждем.

– Я уже сказал…

– Знаю. У тебя есть все основания быть скрытным. Но пришло время воспользоваться тем, что тебе известно. Вряд ли Дэнтон хотел, чтобы его открытие умерло вместе с ним.

– Что вы надеетесь от меня услышать? Ведь у вас на все есть ответы, так? Компании правят миром, как частным клубом, они контролируют источники энергии, а источники энергии, как вы меня уверяете, отнюдь не то, чем кажутся. По-моему, картина вполне четкая. Что я могу к этому добавить?

– Попытайся понять, Джон: они напуганы! А это значит, что они уязвимы. Нам известно, что способы, которыми они защищают свою тайну, выходят за рамки законов. Но почему? Именно это мы и стремимся узнать. Итак, расскажи нам все, парень!

– К сожалению, ничем не могу помочь.

– И ты спокойно позволишь им держать весь мир в руках? Повелевать тобой и тебе подобными? Использовать нас как скот?

– Давайте посмотрим на все иначе, – предложил я. – Они изобрели, как вы его называете, «старкор». Они пользуются плодом своей изобретательности, своего гения, для того, чтобы превратить мир в цветущий сад. Если при этом они достигли и личного благополучия, то, по моему мнению, они его заслужили. И я не испытываю ни малейшего желания бороться с ними, а лишь желаю им успеха.

Они внимательно наблюдали за мной.

– Послушайте, Симрег, Пол Дэнтон ничего мне не сказал, но даже если бы и сказал…

– Продолжай, – пророкотал Симрег.

– Постарайтесь понять, я не бунтарь. Мне нравится мир, в котором я родился, я верил в существующую систему и верю по сей день. Несомненно, ее можно усовершенствовать, но она и совершенствуется! Путем эволюции, а не революции. Меня не интересуют спасители мира с безумными глазами, которые хотят Все Мгновенно Исправить, уничтожая все, что создавалось в течение пяти тысячелетий эволюции культуры. Я не хетеник, Симрег. Мне не нравится ни их система ценностей, ни их образ мыслей.

– И все же ты сам признался, что оставил корабль. Неужели на то не было никаких причин?

– Я совершил ошибку и расплачиваюсь за нее. Но стабильное, мирное, разумно организованное общество для меня гораздо важнее, чем мой собственный драгоценный комфорт. Я достаточно ясно выразился?

– Чего же ты хочешь, Джон? Что ты отстаиваешь, за что борешься?

– Вы реформаторы, – сказал я. – Вы благодетели. Вы революционеры, которые до основания переделают нынешний безрадостный мир. Неужели вы не глядите время от времени в зеркало и неужели вам не отвратительно то, что вы там видите? Неужели ненависть, которая кипит в вас, не сделала вас несчастными?

Я направился к двери, но Симрег поднялся с кресла и преградил мне дорогу.

– Ты дурак, Джон! Ты имел шанс возместить все, что потерял, и получить сверх того…

– После того, как вы разгоните всех негодяев, – сказал я, – понадобится ввести жесткую партийную дисциплину для поддержания порядка. Какое-то время придется функционировать старому управленческому аппарату. А кто лучше старых чиновников справится с этой работой? Разумеется, вам придется их потерпеть, ведь для удовлетворения общественности вокруг ваших персон будет создан ореол помпезности, огромное количество церемоний. Вы будете жить, как короли, во дворцах бывших тиранов, а новая полиция день и ночь будет рыскать в поисках потенциальных контрреволюционеров. Но в глубине души вы, конечно, останетесь настоящими демократами, озабоченными лишь благосостоянием крестьянства. А каким будет мое вознаграждение? Звезда адмирала Нового Революционного Флота? Пустое место в лишенной смысла организации, состоящей из партийных наемников и политически надежных?

– Ты предпочитаешь жить в Розовом Аду?

Симрег крошил слова, как каменотес, раскалывающий булыжник в гравий.

– Симрег, неужели все, на что вы способны, – месть? Вы хотите задушить тех, кто послал вас сюда, и вы разрушите мир, чтобы достичь этого. К счастью, это только разговоры. Вы застряли здесь, Симрег, и Бог с ними, с вашими заговорами. Только меня – увольте.

– Ты совершаешь ошибку, Джон, – просипел худой.

– Прочь с дороги, Симрег, – сказал я.

Симрег не пошевелился. Он смотрел через мое плечо на худого с таким выражением лица, словно он должен был решить неприятную проблему. Я сжал кулаки и ударил, но попал по пряжке его ремня. Симрег зарычал, толкнул меня в грудь, и я приземлился на стол. Сзади меня обхватил худой.

– Ты скажешь мне все, что знаешь, Джон… – начал Симрег и вдруг замолк, прислушиваясь.

Снаружи послышался топот шагов, треск сломанного дерева, и дверь распахнулась. Тяжеловес ворвался в комнату и остановился, увидев перед собой нашу компанию. Рукав у него был оторван, на голове алела ссадина. Он облизал губы и оглядел комнату.

– Пошли, Джон, – сказал он. – Кажется, самое время отправляться назад в лагерь.

– Я как раз собирался.

Симрег и худой молча наблюдали, как мы уходим.