Текст книги "Грубая обработка"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– 6 —

– Ты видел это?

Грабянский посмотрел на Грайса сверху вниз. Даже стоя на дубовом стуле, он был вынужден вытягивать шею, чтобы правильно пристроить бинокль.

Грайс стоял в центре комнаты с газетой в одной руке и бутербродом с беконом и коричневым соусом в другой.

– Ты еще не читал это? Грабянский покачал головой.

– Вот эту информацию. Знаешь, сколько квартирных краж было совершено в прошлом году?

Грабянский этого не знал, то есть он точно знал о семнадцати, а что касается других, его познания были весьма туманны.

– Семьдесят три тысячи, – сообщил Грайс. – Семьдесят три.

Грабянский не знал, много это или нет, но цифра звучала солидно.

– Это меньше, чем в предыдущем году. Снижение на восемь процентов.

Грайс держал бутерброд во рту, пока расправлял газету. «Приветствуя это снижение, – читал он, – министр внутренних дел подчеркнул, что эффективные действия против преступлений требуют сотрудничества с полицией каждого сознательного гражданина».

Коричневый соус капал на газету.

– Наблюдение соседей друг за другом, – язвительно заметил Грабянский.

– Замки и запоры, – добавил Грайс.

– Системы сигнализации.

– Снижение на восемь процентов, в то время как, обрати на это внимание, нападения и мошенничество возросли до четырехсот двадцати в день. – Грайс покачал головой. А посчитай, сколько это будет в год?

Грабянский занялся подсчетом в уме.

– Не принимая в расчет Рождества и праздничных дней, около ста пятидесяти тысяч.

– Правильно! – возбужденно воскликнул Грайс. – В два раза с хвостиком больше, чем квартирных краж. И, если это ничего не говорит тебе о положении, в которое поставила себя страна, я не знаю, что еще тебе нужно.

Кивнув головой, Грабянский вновь повернулся к окну.

Резник стоял у стола суперинтенданта, борясь со странным чувством, что, хотя Джека Скелтона и не было в комнате, он должен вытянуться по стойке смирно. Это, наверное, шло уже от внешнего вида Скелтона: всегда прямая спина, каждая седая волосинка тщательно зачесана, ботинки всегда блестят как зеркало. К этому следовало добавить образцовый порядок во всем, что его окружало: к пресс-папье склонялись три ручки – черная, синяя и красная, бумаги располагались в соответствующих отделениях с приложенными резолюциями, написанными его четким почерком, в центре стола – черная книга-календарь с красной лентой-закладкой на сегодняшнем дне. Из одинаковых серебряных рамок смотрели жена и дочь Скелтона с выражением полного удовлетворения от своих похожих причесок и почти одинаковых платьев.

– Чарли.

– Сэр?

Повернувшись, Резник заметил, что манжеты накрахмаленной серой рубашки его начальника завернуты два раза.

Его галстук приколот скромным серебряным зажимом. Пиджак темно-серого костюма висел за дверью. Таким образом весь вид Джека Скелтона говорил, что он все еще, как-никак, действующий полицейский.

– Садитесь, Чарли.

– Спасибо, сэр.

Усевшись, Скелтон вначале открыл свой календарь, потом закрыл его снова.

– Относительно вторжения в дом на участке Харрисона. Возможно ли, что наши друзья могут нанести туда еще один визит?

– Вполне возможно, сэр.

– Вы уверены?

Резник облокотился локтем о край стола и тут же снял его. Здесь такое нельзя было позволить себе.

– Это были профессионалы. В этом не может быть никакого сомнения. Действовали тан же осторожно, как и в том случае в Пикфорде. Нет никаких оснований полагать, что грабители знали, что именно они найдут там. Видимо, они надеялись, что не потеряют напрасно время.

– А ведь это маловероятно, а, Чарли? Чтобы каждый раз выпадало двадцать одно очко?

«Или попадался серебряный трехпенсовик в каждом куске пудинга», – подумал Резник.

– И все-таки, сэр: большие старые дома, дорогая собственность. Если только все не уходит по закладным и на содержание детей в частных школах, здесь явно есть чем поживиться.

– Они брали драгоценности, деньги, меха, иногда неименные ценные бумаги и, насколько я помню, не интересовались видео– и стереоаппаратурой.

– Совершенно верно, сэр. И ничего из краденого не находилось. Каждый дом, в который они проникали, или совсем не имел установленной системы сигнализации, или же она не срабатывала. На стене дома семьи Рой тоже есть ящик с сигнализацией, но не видно никаких следов, указывающих, что предпринимались попытки отключить ее. Думаю, это не беспечность грабителей. Что же тогда остается? Удача?

– Вы не очень-то верите в удачу, насколько я припоминаю, Чарли.

Резник покачал головой.

– В прошлый раз мы проверили фирмы, занимающиеся безопасностью домов, – добавил Скелтон.

– Да, и очень внимательно. Была одна ниточка – механик, которого уволили и который, казалось, мог бы попытаться отомстить фирме. Мы проявили к нему некоторый интерес, но доказать его причастность к ограблениям не смогли.

– Что нам о нем известно? Он еще в городе?

– Можем узнать.

– Харрисону не понравится ваше вмешательство, если у вас не будет никакого другого оправдания, кроме вашей интуиции. – Джек Скелтон уперся руками в стол и отодвинул стул назад.

– Это поручение управления уголовного розыска, сэр. Это должно успокоить Харрисона.

– На время, Чарли. На время. – Скелтон взялся за конец ленточки и открыл свой календарь. Записи о приеме посетителей были написаны красными или синими чернилами, и Резник пытался догадаться о значении этого факта. – Если окажется, что это самостоятельный случай, если нет ничего, что бы связывало его с нами, не втягивайтесь в это дело. Семьдесят три тысячи грабежей в прошлом году, Чарли. Какой процент из них раскрыт, по-вашему?

От длительного стояния на цыпочках у Грабянского сильно затекли мышцы ног. Он отвел бинокль от глаз и с облегчением опустился на пятки.

Уже почти двадцать минут он наблюдает за ней и все еще не был ни в чем уверен.

Вначале он определил ее, как крапивника, маленькую серо-коричневую птичку с торчащим хвостом. Обычно крапивники ловко пробираются между ветками и под пучками высохшей травы, которые ветер поднимает с земли. Они не привлекали к себе внимания, как, кстати, большинство воров. За исключением времени, когда пели. При пении они издавали громкие и чистые звуки, удивительно сильные для такой маленькой птички. Именно пение заставило его признать, что это не крапивник.

Песня, когда она наконец раздалась, была короткой и не такой приятной. Грабянский подправил фокусировку, пригляделся более внимательно. Хвост, вместо того чтобы подниматься вверх, продолжал линию спины, расширяясь, а не сходясь. А внизу – разве там не проглядывало что-то белое?

Когда птица без труда поднялась по вертикальному стволу дерева, он уже знал, что это «сертия фамильярис», птица, лазающая по деревьям.

Грабянский вновь встал на носки и стал просматривать ветку за веткой. А! Вот она! Двумя пальцами отладив резкость, он стал разглядывать птицу. Да. Посмотрите, как изгибается вниз ее клюв, таким клювом можно достать букашек, скрывающихся в коре.

– Грабянский!

Этот окрик застал его врасплох, и ему пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы не свалиться.

– Ты должен быть осторожней. Ты знаешь, есть закон, запрещающий разглядывать жизнь окружающих в бинокль.

Вход в участок был забит китайцами. Этого было достаточно, чтобы Резник, пробиравшийся через толпу с завтраком в руке, почувствовал сожаление, что несет не свинину в кисло-сладком соусе или, по крайней мере, пару «весенних шариков». У него же были тонко нарезанные «по-венгерски» кусочки мяса с хреном, пармская ветчина на ржаном хлебе с тмином, а также два толстых маринованных огурца, и все это обернуто в блестящую белую бумагу.

– Что тут происходит? – спросил он у ближайшего полицейского, когда оказался в дверях.

– Ваш сержант, сэр. – Полицейский указал рукой на лестницу. Забрал одного из них на допрос.

Резник кивнул и продолжил путь. Когда он постучал в дверь, где проходил допрос, и заглянул в нее, Грэхем Миллингтон сидел перед китайцем в очках и красном смокинге с черными бархатными лацканами. На столе между ними стоял магнитофон, который, казалось, записывал тишину.

Резник мягко закрыл дверь и прошел по коридору в комнату угрозыска. Патель пытался дотянуться одной рукой до кипящего чайника, не отпуская трубку телефона.

– Да, мадам, – говорил он с исключительной вежливостью, хотя Резник догадывался, что он повторял эти слова уж много раз. – Да, мадам. Да.

Резник обошел его и снял чайник с огня. Он жестом спросил Пателя, хочет ли тот чая. Патель улыбнулся и кивнул.

– Да, мадам, – еще раз произнес он. – Я думаю, что лучше всего мне соединить вас с дежурным сержантом. Да, я уверен, что он займется этим делом. Да, быстро. Да. До свидания.

Резник бросил в чайник несколько пакетиков чая, а сержант переключал телефонный разговор.

– Есть что-либо интересное? – поинтересовался он, когда Патель положил трубку.

– «Любопытной Варваре!» – процитировал Патель. Казалось, что его позабавил вопрос.

– Принесите мне чашку, когда заварится.

– Слушаюсь, сэр.

Прежде чем Резник зашел в свой кабинет, телефон зазвонил вновь. У себя он разрезал конверт из плотной коричневой бумаги, вывернул его и постелил на стол вместо салфетки, чтобы, не дай Бог, не залить соусом все доклады его подчиненных. Сегодня это был бы уксус. Обычно это была смесь горчицы и майонеза.

Он только-только принялся за мясо, когда Патель принес чай, а едва продолжил трапезу, постучался и вошел Миллингтон. Его лицо было полно печали.

– Я не хочу быть расистом, но то, что бормочет этот тип – непостижимо.

– Вам не нужен переводчик?

– Скорее экстрасенс, читающий мысли.

– Хотите, чтобы я с ним поработал?

– При всем моем уважении к вам… я думал… может, Линн повезет?

– Женские уловки, Грэхем?

– Не совсем так, сэр. Думал, что ему будет нелегко смотреть на нее и молчать, не произнося ни слова. Они в своей культуре уважают женщин, не так ли?

«Что они делали, – пронеслось в голове Резника, – тан это бинтовали девочкам ноги, чтобы те оставались миниатюрными».

– Вы хотите вызвать ее из центра? – уточнил Резник.

– Не больше чем на час, сэр.

– Хорошо.

Драгоценности высылались ценной посылкой в Глазго ювелиру с безупречной репутацией, тот спустя некоторое время переводил деньги поровну на два счета. Нет необходимости говорить, что эти счета были открыты на вымышленные имена. Через определенные интервалы деньги с этих счетов перетекали на остров Мэн.

Это была идея Грайса, и ему доставляло особое удовольствие ежегодно летать в Дуглас якобы для проверки их финансовых дел. Раз в год Грайс и Грабянский собирались на финансовое «совещание в верхах», как любил называть его Грайс. Кроме тех периодов, когда они «работали», эта оказия была единственной, когда они собирались вместе. Все свои доходы они делили поровну и пользовались ими только таким образом, который не компрометировал бы их и не увеличивал риска разоблачения. Грайс купил маленькую виллу на севере Португалии и иногда решался на полет в Австралию, чтобы навестить своего старого приятеля, посещая по пути несколько борделей и массажных заведений на Востоке.

Грабянский делил с кем-то деревянный домик Комиссии по лесоводству на Шотландском нагорье и приобрел один из маленьких домиков в Макклесфилде, что давало ему возможность легко добираться до вершин Пеннинской гряды. Каждый год он ездил за рубеж и уже побывал в Турции, Гималаях, Новой Зеландии, на Крите и готовился к поездке в Перу.

Это были два человека, у которых оказалось очень мало общего, кроме профессии или мастерства. Они не нравились друг другу, но это было и не обязательно. Работали они очень осторожно. Сначала завязывали знакомства. Обычно Грабянский входил в доверие, потом вступал Грайс, который поддерживал на высоте настроение будущих жертв, опустошая при этом их кошельки. Эта парочка обращалась с городами, как предусмотрительные фермеры поступают со своими полями, – они давали им отдохнуть, оставляя под паром.

– Я все думаю об этом кокаине, – сказал Грайс.

– Мм?

– Думаю, нам надо дать им шанс выкупить его.

Резник доел последний завиток мяса и запил его глотком уже холодного чая. Он видел, что Нейлор ходит по большой комнате, и знал, что надо позвать парня и поговорить с ним, начав хотя бы с вопроса о бессонных ночах. «Дебби все еще испытывает трудности? Нечего беспокоиться, это случается в самых благополучных семьях. Расскажи мне…»

Резник знал, что как раз этого он бы и не хотел. Он взял доклад Миллингтона и стал просматривать его. Человек, которого тот допрашивал, был владельцем нескольких ресторанов и имел контрольные пакеты акций в других. Его младший сын навлек на себя гнев, женившись на девушке из местной, не китайской семьи и открыв свой собственный ресторан с продажей обедов на вынос.

Это случилось три недели назад. С тех пор были разбитые окна и произошло кое-что похуже. Миллингтон не сомневался, что новый ресторан сына загорелся в результате поджога. Большой контейнер с растительным маслом был поставлен в подпол и подожжен. В результате были обуглены балки и даже расплавились палочки для еды. Жертв не оказалось только потому, что заведение было закрыто, а жильцы верхней квартиры еще не вернулись из гостей.

Резник надеялся, что молодой человек получит достаточную страховку. Страховка.

Он взял бумагу, сжал ее в комок и бросил в корзину, но не попал, и она упала на пол.

– Патель, – позвал он, выглянув за дверь.

– Сэр?

На него смотрел через пишущую машинку Нейлор.

– Патель, – распорядился Резник, – отправляйтесь в участок к Джеффу Харрисону. Переговорите с Федерстоуном. Он ходил расследовать ограбление у Гарольда и Марии Рой. Вошли через заднюю, вышли через переднюю дверь. Работа профессионалов.

– Да, сэр.

– Я разговаривал с женщиной. То, что она рассказала мне, и то, что она поведала Федерстоуну, вроде бы не совсем стыкуется. Потрясите немного эти несоответствия, поговорите с ней. Проверьте, где она путается или лжет.

– Все будет в порядке, сэр? С инспектором Харрисоном?

– Это одобрено наверху, так что мы прикрыты. Теперь о другом: узнайте побольше о страховании. С кем заключен договор? Рекомендовал ли их кто-нибудь? Она заявила, что они взяли страховку основных владельцев дома, но это может оказаться неверным. Если она захочет показать вам бумаги, не отказывайтесь. И, возможно, вам удастся помочь ей вспомнить, кто это приходил и дал им котировку, чтобы они могли привести свою страховку в соответствие с существующим на сегодня курсом.

– Это все, сэр?

Будь перед ним кто-либо другой, Резник мог принять это за шутку.

– На данный момент – все, – ответил он и затем, поскольку этого нельзя было избежать, пригласил Нейлора в свой кабинет.

Двое мужчин глядели друг на друга с некоторым смущением. Резник остро ощущал, что Нейлору хочется выговориться, но не с ним.

– Как чувствует себя Дебби?

– О, – Нейлор неуклюже переступил с ноги на ногу, – хорошо. С ней все в порядке. Она…

– Много беспокойных ночей?

– Да, сэр.

– Тяжело для вас обоих.

Нейлор топтался на месте. Воротник рубашки внезапно показался ему тесным. Он предпочел бы быть где угодно, только не здесь.

– Вам оказывают какую-нибудь помощь? В глазах Нейлора заметалась паника.

– Я не знаю… участковая сестра…. Она приходит довольно часто, хотя Дебби говорит, что она не знает, зачем это нужно.

Три или четыре раза Дебби запирала дверь и делала вид, что никого нет дома. Но Кевин не сказал Резнику об этом.

– А что доктор? Есть какая-либо польза?

– Небольшая, сэр. Дебби говорит…

Резник отключился. «Что это была за игра, в которую он играл в школе? Там надо было болтать всякую чушь, а проигрывал тот, кто начинал задавать вопросы». Он взглянул на Нейлора, который, казалось, закончил.

– Вы знаете, мы можем помочь. Если это мешает вашей работе. – Резник увидел в глазах молодого детектива такое выражение, как если бы он предложил ему поучаствовать в каком-нибудь сексуальном извращении. – Если вы оба хотите обсудить свои дела с каким-либо профессионалом, это, возможно, будет полезно?

– Да, сэр, – произнес Нейлор с сильным желанием удалиться.

– Хорошо, Кевин.

Детектив выскочил из кабинета, как вошедший в поговорку чертик из табакерки. Резник покачал головой, дал себе несколько секунд на решение вопроса, стоит ли ему тратить время на курсах по управлению людьми, затем поднял трубку и набрал номер телевидения Мидленда.

– Мистер Рой на площадке, его здесь нет, – провозгласил голос, каким, например, рекламируют дорогую помаду. – Я могу соединить вас с его ассистентом, если вы хотите.

Резник захотел.

– Занято. Подождите, пожалуйста. Пришлось ждать.

– 7 —

Отец Гарольда дал ему это имя в честь руководителя оркестра, который специализировался на комических песенках и в котором он был второразрядным кларнетистом.

После того как в течение тринадцати лет, запугивая и задабривая, отец заставлял молодого Гарольда тратить все вечера и праздничные дни на освоение различных инструментов – фортепьяно, скрипки, конечно, кларнета и даже тубы, – он наконец был вынужден сдаться. Его сын никогда не превзойдет человека, чье имя было ему дано, – он не будет музыкантом. И собственная попытка Гарольда выступить с комической песенкой закончилась провалом. В рождественский вечер он завернулся в клетчатую скатерть и запел: «Я просто девушка, которая не может сказать нет…» Раздалось несколько хлопков, а его тетушка громко произнесла: «Он никогда не сможет выдержать мелодию, да благословит его Бог».

Зная о разочаровании родных и желая хоть как-то поправить дело, Гарольд проявил интерес к школе драматического искусства. Естественно, родители обрадовались и оказали ему материальную поддержку, в которой он нуждался.

Гарольд быстро понял, что совершил ошибку. Уроки по импровизации показали, что он просто заикающийся недотепа, занятия по движению и танцу воскресили в его памяти дни, которые он бесполезно потратил с метрономом. Только на этот раз отказывались подчиняться ритму не руки, а ноги. И, только исполняя роль лорда, произносившего на сцене всего лишь одну фразу, в «Макбете», он наконец осознал, что единственный человек, который не подвергается унижениям в театре, – режиссер.

Так и началась его новая карьера.

Гарольд понимал, что не может позволить себе быть гордым, и занялся теми проектами, за которые не брался никто другой. Мрачная комедия о человеке без ног, живущем в подвале с двенадцатью радиоприемниками, включенными на различные станции; инсценировка автобиографической повести пылкого паренька из рабочей семьи, чья мать выполняла тяжелую работу, отец умирал от болезни легких, а сестра продавала себя на улицах Кардиффа; бессловесная эпическая пьеса, продолжавшаяся с перерывами тринадцать часов, для каждой постановки которой требовалось двадцать семь мотыг и ведро свиной крови – пьеса была о вьетнамских крестьянах.

Это были шестидесятые годы, и Гарольд Рой знал, что надо смотреть вперед, а не назад. К его имени привыкли, и он получил признание. Поставил в Солсбери, Ланкастере, Дерби «Веер леди Уиндермир», «Как важно быть серьезным», «Тетку Чарлея». Каждые четыре постановки произведений Агаты Кристи он разбавлял постановкой уже подзабытого Джона Осборна.

Тогда-то он и повстречал Марию. Привлекательная, самоуверенная, сенсуально холодная Мария была превосходна в пьесе, где сыграла лучшую подругу, уговорившую жену Джимми Портера уйти от него и затем оставшуюся, чтобы разделить с ним постель и гладить его белье. Когда занавес поднялся на второй акт, она была в нижней рубашке за гладильной доской, и Гарольд незаметно подсовывал маленькие записочки между заглаживаемыми складками на рубашках. Мария нашла это очаровательным. Она была без постоянной работы, а Гарольд, как ей казалось, находился на самом верху благополучия. Она вышла за него замуж, надеясь, что он сделает ее звездой. Но он лишь сделал ее беременной.

«Ну ладно, – подумала Мария, приходя в себя после наркоза, – по крайней мере, ты еще можешь делать деньги».

Первой работой Гарольда на телевидении была постановка драмы о Гренаде. Он много размахивал руками, называл всех актеров, независимо от их пола, «любовь моя», и, что особенно важно, между ним и обслуживающей командой установились такие отношения, что они стали называть друг друга по имени. Он всегда следил, чтобы операторы не оставались без выпивки по окончании работы. Он повесил себе на шею дорогие очки и постоянно посматривал через них, отыскивая правильный угол съемки. Он отвечал «да» на все предложения и никогда не произносил «нет». Он всегда был в работе. Его агент старался достать ему последние произведения самых молодых и популярных авторов.

Сейчас он работал на телевидении Мидленда над сериалом о рабочей семье, которая получила целое состояние, играя на автоматах. «Дивиденды» – таким было рабочее название сериала.

Резник остановил свою машину перед передвижной столовой и сразу вспомнил, что следовало бы вначале заехать домой и накормить котов. Он надеялся, что встреча не займет много времени и коты простят его. Рядом с фургоном для готовки стоял двухэтажный автобус, между сиденьями которого стояли узенькие столики. Остатки вечернего салата свешивались с краев больших блюд, рядом с металлическими сосудами с чаем и кофе стояли подносы с фруктами и сыром. На доске для меню было написано: «Пудинг с вареньем» и «Пудинг из хлеба и масла». Над всем царил запах жира, в котором жарились картофельные палочки.

Резник постучал пальцем в окно фургона с эмблемой телевидения Мидленда. Водитель снял с лица развернутые листы газеты «Сан» и опустил стекло.

– Я ищу Гарольда Роя, – обратился к нему Резник.

В облике водителя было что-то знакомое, но инспектор не смог определить что именно. Водитель скосил глаза в сторону:

– Это там.

– Спасибо, – ответил Резник, перешагнул через невысокое заграждение и пошел через дорогу. Полицейский-регулировщик в форме узнал Резника и стал отгонять четырех маленьких ребятишек, которые крутились вокруг него.

– Добрый вечер, сэр. Не знал, что вы здесь.

– Да я на минутку, по делу.

– Да, сэр.

Еще два фургона стояли у обочины. В них актеры, дожидаясь вызова, играли в карты, решали кроссворды, читали. От третьего фургона, ближе к перекрестку тянулись толстые кабели. Такие же кабели подходили и к съемочной площадке. На подставках были установлены юпитеры, а за пределами освещаемых ими участков стояли группы дымящих сигаретами мужчин.

Мимо Резника проскочила молодая женщина с тревожным выражением лица, одетая в ярко-синий жакет члена экипажа бомбардировщика и в красные бейсбольные сапоги с белыми звездами по бокам. На спине жакета в самом центре был вышит кулан с поднятым вверх средним пальцем.

– Наоми! – выкрикнула она в «уоки-токи», который держала в руке. – Мне срочно нужен здесь Лоренс!

Ответ был настолько пронзительный, что Резник ничего не понял.

– Вы! – заявила она затем, устремив свой палец на Резника, причем все пальцы ее перчатки были разного цвета. – Идите за фургон. Назад!

– Я разыскиваю…

– Назад!

Резник поднял брови и повернул к фургону. В это время человек, которого он видел за рулем красного «ситроена», отодвинул скользящую дверь и выпрыгнул из машины. Гарольд Рой был одет в синий жакет до талии, сшитые на заказ джинсы и коричневые кожаные сапоги. Белый шарф обвивал ворот красной шерстяной рубашки.

– Крис, не будешь ли ты добра сказать мне, какого черта мы ждем? Эта сцена была освещена и подготовлена уже пятнадцать минут назад.

– Лоренс, – произнесла девушка. Ровный тон, которым она говорила, не скрывал ее неприязни.

– Что с ним?

– Он переодевается.

– Именно сейчас? Он меняет костюм? Через полчаса после того, как его вызвали на площадку?

– Он уже идет.

– Уже?

– Уже.

Гарольд Рой отступил назад на пару шагов и посмотрел вокруг. Некоторые актеры следили за этим словесным обменом, но большинство продолжали беседовать или же стояли, прислонившись к чему-нибудь и явно скучая.

– Стало известно, что Маккензи хочет спросить, почему мы снова отстаем от графика, – заявил Гарольд, обращаясь ко всем присутствующим. – И я собираюсь проследить, чтобы пострадали за это именно те, кто виноват в срыве съемок.

Крис повернулась к нему спиной и ушла, оставив ответ за вышитым пальцем на жакете.

Через несколько секунд она вернулась вместе с актером, которого Резник узнал по рекламе кофе. Худой человек с косичкой в блестящем черном костюме парашютиста семенил за ними, снимая прилипшие нитки со спины жакета актера.

– Внимание всем, занимайте позиции, пожалуйста. Гарольд Рой отодвинул дверку фургона и закрыл ее за собой. Резник понял, что это не лучшее время, для того чтобы говорить с ним по поводу грабежа в его доме.

– Алло, – прозвучал голос на другом конце провода.

– Алло. – Мария смотрела по телевизору сериал «Даллас» Почему ее драгоценный Гарольд никогда не брал что-либо подобное для съемок?

– Алло, – повторил голос.

– Кто это? – бросила в трубку Мария. Голос был знакомый, и она подумала, что это кто-то со студии, может быть, даже продюсер. – Это Мак? – спросила она. Теодор Джеймс Маккензи был продюсером и автором «Дивидендов» Когда он был в хорошем настроении, он любил, чтобы его называли Мак.

– Нет. – Пауза. – Вы знаете, кто это.

Тогда она поняла. Она повернулась и прислонилась затылком к стене. «Вы никогда не сможете удержать Джона Росса вдали от меня!» – кричала Сью Эллен из арендованного ими двадцатичетырехдюймового телевизора «Сони»

– Вы знаете, не так ли?

Дрожащей руной Мария положила трубку.

Лоренс должен был пройти десять метров по тротуару, посмотреть на свои часы под фонарем, пройти еще пять метров, посмотреть вверх на окна спальни в кирпичном доме и сказать: «Черил, вам никогда не захочется прогнать меня со своей кровати, так помогите мне!»

Ему пришлось повторять это очень много раз, и, насмотревшись на это зрелище, Резник вернулся к полицейскому, направлявшему движение транспорта.

– Сколько еще это будет продолжаться? – поинтересовался он.

Тот посмотрел на свои часы.

– Не больше часа, сэр. Можете быть уверены.

– Работают точно по часам, не так ли?

– На счет. Пять, четыре, три, два, один. Как-будто кто-то нажимает на выключатель.

Резник кивнул и отошел на несколько шагов. Два худеньких мальчугана, которые тянули за форменные брюки полицейского и пытались сплюнуть на его ботинки, но тан, чтобы он не заметил этого, переключили свое внимание на Резника.

– Вы с телевидения? – спросил один из них. На его щеке было яркое пятно то ли от ожога, то ли с рождения – определить это было невозможно.

Резник покачал головой.

– Я тебе говорил! – заявил его товарищ. Его волосы были подстрижены тан коротко, что проглядывала кожа.

– Он врет! Вы обманываете, мистер, не правда ли? Я видел вас.

– Нет, – отмахнулся Резник, отходя от них.

– Послушайте! – закричал мальчик с пятном. – Скажите нам!

– На вашем месте я бы был поосторожней, – обратился к ним полицейский. – Он офицер полиции, детектив-инспектор.

Резник бросил на него благодарный взгляд.

– Он ваш босс, что ли?

– Не совсем так.

– Но он босс. Эй, мистер, прикажите ему что-нибудь сделать.

– Я скажу, что тебе делать, – это сматываться отсюда, Скрам. – Полицейский отогнал от себя мальчишек, они отскочили от него так, чтобы он не смог до них дотянуться, подошли к стоявшим неподалеку сотрудникам телевидения и стали клянчить у них сигареты.

– Полагаю, что наивно спрашивать, где их родители, – заметил Резник, и почему они разрешают им бегать по улицам.

– Лучше, чтобы они были здесь на виду, – отозвался полицейский, – чем вытаскивали радиоприемники из чьих-то машин, копались в мусоре или забирались в дома через окна в ванных комнатах.

Вот тогда Резник и вспомнил, почему показался ему знакомым водитель, спавший под газетой «Сан».

Первую порцию виски Мария выпила очень быстро, вторую она заставила себя пить маленькими глоточками и медленно. Она где-то читала, что, если пить спиртное мелкими глотками, то быстрее пьянеешь. Или это только тогда, когда пьешь через соломинку?

Она переходила из одной комнаты в другую, заверяя себя, что, когда он позвонит снова, она будет готова и совершенно спокойна. На этот раз она будет благоразумной и спросит его, чего он хочет?

В доме было три телефона, но ни один из них не звонил.

– Альф?

Шофер уже больше не дремал, он стоял у фургона-буфета и разговаривал с человеком в белом фартуке, который разрезал на две половинки мягкие булочки.

– Альфи?

Он замер, как гончая, почуявшая дичь. Это было так похоже, что было трудно удержаться, чтобы не посмотреть назад в поисках изогнутого тонкого хвоста, который должен был бы вылезать из-под пальто.

– Сержант.

– Инспектор, – поправил его Резник. – Не думал, что вы узнаете меня.

– Вначале не был уверен. – Резник отступил назад и посмотрел. – Из-за волос.

– Ну и как они?

– Раньше у вас их совсем не было. Альф Левин провел рукой по голове.

– Удивительно, не правда ли? Современная технология.

– Не хотите ли вы сказать, что все это результат трансплантации?

– Нет. Это парик. Он на мне с тех пор, как я начал работать на телевидении Мидленда. Познакомился с парнями, работающими в гримерной. Произвели замеры, подобрали цвет, поработали. Я, должно быть, единственный водитель в этой компании, у которого есть гарантированная на сто процентов, придуманная мастером прическа. Можно встать против штормового ветра в девять баллов в этой штуке, и все, что случится, это немного поднимутся кончики волос.

– Давайте поговорим, Альфи, – предложил Резник, бросив взгляд на человека, который теперь разрезал большую связку сосисок.

– Я думал, этим мы сейчас и занимаемся.

– Вон там, – указал Резник.

Альф Левин колебался только мгновение – пока зажигал сигарету и бросал использованную спичку.

– Если можно, покороче. Чтобы я не пропустил свои сосиски, – попросил он.

Мария сидела на крышке унитаза в ванной на нижнем этаже и вертела в рунах пустой стакан.

– Ну давай, звони, ублюдок, – выкрикнула она. – Набирай номер!