Текст книги "Грубая обработка"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– 20 —

Резник разложил на столе листы бумаги: посещения Грабянским гостиницы «Кингз Корт», грабежи по одному и тому же методу. Не было никакого сомнения, что по времени они совершались, когда здесь находился Грабянский. Телефонный звонок в Милтон Кейнес установил, что, хотя индустриальный район, который Грабянский назвал как место своей работы, действительно существует, но на его территории нет никакой текстильной фабрики, никто там и не слышал ни о каком Грабянском.

Резник рассмеялся. Даже теперь он не смог бы сказать с полной уверенностью, что же насторожило его. Человек вступает в драку, когда он мог легко избежать ее, не бродяга, не молокосос, ищущий, где бы можно было выпить. Это человек приблизительно того же возраста, что и Резник, который решился на то, чтобы выступить против агрессивной банды, против этого жуткого топора, и по какой причине? Потому что ему понравилось, как официантка приняла от него заказ, принесла ему чай? Верил ли Резник этому? «А, я всегда был слишком большим романтиком». А не означает ли это, что всякий раз, когда какой-либо гражданин делает то, к чему постоянно призывает полиция – выполняет свой долг, – он немедленно попадает под подозрение? Нет, это было что-то, связанное с умением Грабянского внушать доверие, что затронуло какую-то струну в душе Резника. Это был поступок человека, который привык ходить по тонкому льду и давно перестал смотреть под ноги, чтобы не увидеть, насколько темная и холодная вода подо льдом и как близка опасность рухнуть в нее.

– Нейлор!

Молодой детектив сидел за клавиатурой компьютера и терзал зубами губу. Он знал, что существует возможность перехода с одной картотеки на другую с тем, чтобы перемешать информацию между ними, но, будь он проклят, если сможет вспомнить нужную команду. Накануне он брал с собой домой инструкцию, намереваясь изучить ее, но вчерашний вечер был не лучше предыдущих.

– Нейлор, вы женились на этой штуке или что?

– Простите, сэр. – Он выдал команду на перерыв и заспешил в кабинет инспектора.

– Как дела? – Резник сидел за своим столом, закинув ногу на ногу.

– Все в порядке, сэр.

– Предполагаете сэкономить нам время этими штуками?

– О да, они предназначены для этого, сэр. В этом нет никакого сомнения. Просто вопрос в том, чтобы раскусить их.

– Сержант Миллингтон считает так же.

– Да, сэр.

– Запишитесь на курсы.

Нейлор кивнул. Он слышал об этих курсах в столовой: выпивки, лектор из университета Стирлинга, сальные шуточки про детектива, который стучался в дверь женщины-сержанта в два часа ночи и нарвался на суперинтенданта.

– Вот, пожалуйста. – Резник передвинул первую из лежащих на столе бумаг в направлении Нейлора. – Этот человек – Грабянский. Он жил в гостинице «Кингз Корт» в дни, когда были произведены эти грабежи.

Нейлор смотрел, ожидая дальнейшего.

– Когда я разговаривал с ним по совершенно другому делу, он говорил о партнере, деловом партнере. Из его слов вытекало, что они ездят вместе, но не похоже, что они останавливались в одной гостинице. Миллингтон считает, что другого человека зовут Грайс.

Нейлор проворчал про себя, догадываясь, к чему клонится дело.

– Хорошо, сэр. Проверить все гостиницы, найти человека, который останавливался бы в одной из них в эти дни.

Это было не так плохо, много лучше, чем он опасался. Нейлор не знал, стоит ли ему позвонить Дебби и какова вероятность того, что его звонок не застанет ее в неподходящий момент, когда, например, она меняет пеленки у малышки, готовит ей еду или даже спит. Он снова сел за пульт управления и поместил диск на место. Шансы, что он найдет нужную иголку в стоге сена, были в его пользу.

Резник сидел за стойкой, дожидаясь, когда ему приготовят заказанную еду. Он думал о том, как странно в памяти без какой-либо видимой причины возникают, сменяя друг друга, различные картины и отрывки из прошлого. Вот и сейчас он ясно вспоминал один день в конце пятидесятых, который он провел с приятелем за городом. У них были друзья с домиком на природе, что было довольно редким явлением в те времена. Его нельзя было назвать домом в полном смысле этого слова. Это была ферма, примерно в часе езды на машине от Лондона в северо-западном направлении. На воротах еще сохранилось название «Ферма Нижнего ручья», белые буквы нечетко проступали на посеревшей деревянной доске, заросшей мхом. Боже! Каким неловким и застенчивым он был тогда. Группа деревенских девчат проводила время, рисуя мелом какие-то картинки на стене около местного магазина или раскачиваясь на створках открытых ворот. «Чарли, иди сюда! Чарли!» – кричали они. В тот раз он шел один по обсаженной деревьями дороге, его товарищ занимался где-то своими делами. Одна девчушка догнала его и пошла рядом. Ее звали Пат – Патриция. Она была выше него ростом и выглядела старше, но это совсем не обязательно означало, что тан было на самом деле. «Может, ты знаешь, как делать это?» Он до сих пор помнил, как горели его уши, как хотелось ему убежать прочь. Усевшись на отесанные перила мостина, она наклонила свое лицо к нему и поцеловала, подождала немного, затем осторожно, так что он до сих пор не уверен, что это было на самом деле, просунула свою руку между его ног «Пойдем, Чарли», – засмеялась она.

– Извините, что заставил вас ждать, – сказал молодой человек за стойкой.

– Это ничего.

Резник дал ему пятифунтовую купюру и подождал сдачу. С коричневым пакетом в руке он покинул магазинчик и пошел налево, укорачивая путь. Дожидаясь смены светофора на основной дороге, он увидел Скелтона в шикарном тренировочном костюме, белых с голубым кроссовках «Рибок», который проскакал по ступенькам лестницы у участка и трусцой побежал на лоно природы, постепенно удлиняя шаг.

В дежурке он сразу узнал Маккензи, но потребовалось несколько секунд, прежде чем он вспомнил, где его встречал. «Что здесь делает продюсер Гарольда Роя? И кто это расквасил ему губу?»

– Вам лучше обратиться в центральный участок, – объяснял Маккензи дежурный офицер в форме.

– У меня нет на это времени. Ваш участок – ближайший от студии. Вот почему я здесь.

– Все в порядке? – спросил Резник.

– Этот джентльмен хочет подать жалобу, сэр. Нападение.

– Вас ограбили? – спросил Резник у Маккензи. Тот нахмурился.

– Больше похоже на ссору на работе, сэр, – уточнил офицер.

– Это не Гарольд Рой? – поинтересовался Резник. На лице Маккензи появилось выражение человека, которого ударили во второй раз, но теперь уже сзади.

– Вы знаете этого ублюдка?

– Я с ним беседовал однажды.

– Он свихнулся. Полностью. Ударил меня в лицо во время совершенно нормального разговора, без какого-либо повода… и затем ушел из студии, бросив работу в разгар съемок. Я вам говорю, что этот человек нуждается в помощи психиатра, его следует поместить в психушку, его необходимо посадить под замок, изолировать от общества.

– Займитесь им, – приказал Резник офицеру. – И дайте мне копию протокола, когда закончите.

Он не успел достать первый бутерброд, как в дверь постучал Миллингтон.

– Разрешите, сэр.

Резник решил не стесняться. Миллингтон смотрел, как инспектор положил длинные ломтики маринованных огурцов между салатом и ливерной колбасой, а потом уже откусил первый кусок.

– Да, Грэхем?

– Та женщина, сэр, Олдс. Никогда не думал, что буду благодарен ей. Не знаю, как она сделала это, но каким-то образом получилось, что Чао и его парень пожимают друг другу руки, бесконечное число поклонов и улыбок. Хэппи-энд, совсем как в фильмах о Чарли Чане, сэр.

Довольно часто, когда Миллингтон дежурил в ночную смену, он садился с кем-либо из своих детей и смотрел поздний дневной фильм по телевизору, грызя палочки со специями и запивая их чаем. «Чарли Чан в городе тьмы», «Убийство Чарли Чана во время круиза» (этот фильм они смотрели по крайней мере два раза), «Чарли Чан в музее восковых фигур». Всего таких фильмов было двадцать семь. Его сын проверил это в библиотеке на Анджел-роуд.

– Никаких обвинений, Грэхем?

– Только эта группа стервецов. Нарушение общественного спокойствия, усугубленное нападением, ношение опасного оружия с намерением его использования. Он заплатил им много. Это очевидно, так как они твердо держатся своей версии событий.

– Разочарованы? – заметил Резник.

– Нет, сэр. – Миллингтон покачал головой. – Буду рад познакомиться с их прошлым.

Резник опять принялся за свой бутерброд, из него выпал на стол кусок куриной печенки. «Если бы я тан ел, – подумал Миллингтон, – моя жена запирала бы меня в гараже».

– Что Грайс? – поинтересовался Резник.

– Тот из ресторана? Напарник Грабянского?

– Он не был замешан в драке, не тан ли?

– Даже не трогал своего пальто.

– Осторожный, значит?

– Более того, сэр, раз вы коснулись этого. Я бы сказал, хитрый и ловкий.

Резник пожалел, что не купил кусок торта.

– Вы не забыли про Фоссея, Грэхем?

– Завтра, сэр. Теперь, когда китайское дело закончено…

Резник кивком головы показал, что у него вопросов больше нет. Миллингтон повернулся, чтобы уйти.

– Проследите за тем, чтобы вытащить Линн из торгового центра, хорошо? Помимо того, что это сказывается на ее моральном состоянии, если она будет продолжать околачиваться там дальше, легко опознают, кто она на самом деле.

– Хорошо, сэр.

Едва за ним закрылась дверь, зазвонил телефон. Поднимая трубку, Резник подумал, что это может быть Джефф Харрисон. Но ветер дул совсем с другой стороны.

– Боюсь, что у меня не совсем хорошие новости, – прозвучал голос Клер Миллиндер.

Резник скорчил гримасу.

– Сегодня утром я почти, ну совсем почти продала ваш дом. Это та семья, о которой я говорила вам. Им понравились комнаты, сад, все остальное.

– И что им не подошло?

– То, что дом не в том районе города.

– Боже! А для чего существуют автобусы? Что, у них нет автомашины?

– Школа. Вот в чем дело. Один ребенок в средней школе, другой – в последнем классе начальной, а маленькая девочка вот-вот закончит класс для малышей. Мать заявила, что она не настроена против этнических меньшинств, но если на ее дорогую малышку будет приходиться восемь азиатов, то какой старт она получит на всю ее последующую жизнь?

– Я надеюсь, что вы дали ей соответствующий ответ? – заявил Резник, потихоньку закипая.

– Я улыбнулась ей своей самой приятной профессиональной улыбкой и сказала, что, если они передумают, пусть обязательно позвонят мне.

– Да не будет она звонить.

– Разумеется, – послышалось в трубке после непродолжительного молчания.

Резник взглянул на часы.

– Хорошо, спасибо за эту информацию.

– Не стоит благодарности. Послушайте… вероятно, все это чепуха, я думаю… может быть, вам это совсем не понравится… у меня возникла одна идея.

– Относительно дома?

– Естественно.

– Продолжайте.

– Видите ли, я предпочла бы побеседовать с вами об этом, как говорится, с глазу на глаз.

Резник не проронил ни слова.

– Вы будете дома сегодня вечером, надеюсь?

– Да, буду.

– Около девяти?

– Прекрасно.

– Здорово. Красного или белого? Я принесу бутылку.

– Я думал, это…

– Некоторые предложения… их лучше делать, когда вы немного под хмельком.

– Послушайте…

– Шутка. Эй, я пошутила!

– Понятно.

– Но я все же принесу вино. Ведь хорошо расслабиться после долгого рабочего дня, вы не находите?

Когда Линн Келлог наконец вернулась в участок и написала отчет о еще одном потерянном дне, ее желудок начал подавать сигналы о необходимости принятия пищи, которые можно было услышать на расстоянии двадцати метров.

Она была в середине очереди в столовой, когда заметила Кевина Нейлора, устроившегося за угловым столиком у самой отдаленной стены. Он склонился над тарелкой, одна рука свисала к полу. Лицом он уткнулся в хлеб с маслом, причем клок волос плавал в супе.

– 21 —

Квартира Линн Келлог находилась в старом районе Кружевного Рынка. Здесь располагались фабрики, построенные в викторианском стиле предпринимателями-филантропами, одной из главных забот которых было обеспечить производственные помещения молитвенными комнатами. Это помогало создать дополнительный подъем духа перед шестнадцатичасовым рабочим днем. Большинство этих высоких кирпичных зданий неплохо сохранились и время от времени подновлялись. Тут же располагались стоянки для машин. В окружении трех таких фабрик стоял дом Ассоциации по развитию жилищного строительства, где и жила Линн.

Она провела Нейлора через внутренний дворик, потом по лестнице на второй этаж. Почта, дожидавшаяся ее за дверью, как обычно состояла из никому не нужных рекламных проспектов, заманчивых предложений о кредитовании, очередного письма от матери со штемпелем Тетфорда – мать посылала их по вторникам и четвергам, дням, когда ходила за покупками.

– Снимай пальто, Кевин. Я поставлю чайник.

Жилая комната была маленькой, но не убогой. Было место для домашних растений в горшках, лежали раскрытые книги в мягких переплетах. На батарею были наброшены форменная рубашка и полотенце.

– Чай или кофе?

– Что проще.

– И все же?

– Чай.

– Кофе взбодрит лучше.

– Хорошо, тогда кофе.

Когда она принесла кружки с кофе из кухни, он спал, откинувшись в кресле с высокой спинной, которое она купила на аукционе в «Снейнтон Маркет».

Оставался еще почти целый час, который надо было как-то убить, и Гарольд Рой забрел в один из баров в Хокли. Все, что он знал, это то, что ему нужно спокойно посидеть, может быть, выпить пару стаканчиков, может быть, съесть что-нибудь, а главное – как следует подумать, что говорить.

Это место было неподходящим для раздумий.

Освещение было нормальным, неярким, не выглядели лишними и свечи на столиках. Не было здесь и много народу. Но усиленная динамиками музыка была такой громкой, что и разговаривать-то было трудно, а обдумывать что-либо вообще невозможно. Он притворился, что ищет кого-то, кого здесь не было, и быстро вышел. Сколько времени еще оставалось? Он посмотрел на часы. Через пятьдесят минут он будет лицом к лицу с Аланом Стаффордом.

«Послушай, Алан! Дело обстоит тан, Алан…»

Он зашел в трактир на углу, заказал большую порцию водки с тоником.

– Да, спасибо, еще лед и лимон.

Затем он уселся на длинную скамью поближе к огню. В трактире гуляла какая-то компания, сидели несколько пареньков, которые изображали из себя студентов, мужчина в коричневом костюме-тройке, разговаривавший в серьезном тоне с чьей-то женой, собака переходила от стола к столу, клянча палочки со специями. Ротвейлер, Лабрадор? – Он никогда не умел различать их.

Его первоначальная реакция на измену Марии была естественной и спонтанной – гнев, разочарование, шок, злоба. Несколько часов спустя он начал видеть все это в другом свете. «В конце концов, если кто-то еще хочет получить удовольствие, взвалив себе на шею это усталое старое тело, то что ему остается, кроме как сбросить с себя этот груз? И что хорошего они имели, гоняясь за удовольствиями, из-за чего стоило бы цепляться за нее или даже сожалеть? Это повод, чтобы уйти, свет в конце, казалось, бесконечно длинного туннеля. Пусть он забирает ее, посмотрит, наново просыпаться каждое утро с прижимающейся к тебе спиной. Пусть посмотрит. Этот парень. Этот Грабянский».

Удивительно.

Удивительный парень!

Как и это его предложение. Как ни странно, оно каким-то образом придавало силы Гарольду, он ощущал своеобразное чувство солидарности. Предстоящая встреча со Стаффордом вызывала у него беспокойство. Он боялся, что ситуация может обернуться против него, станет неуправляемой. Как бы там ни было, Гарольд не мог забыть нож в руке Стаффорда. Но, как отметил Грабянский, когда говорили об этом, Алан Стаффорд прежде всего бизнесмен. А это и был бизнес. Ничего личного. Бизнес.

Он посмотрел на свой стакан и удивился, что тот уже пуст.

По дороге к стойке он нагнулся и погладил собаку. Он даже не помнил, когда гладил кошку, не говоря уже о собаке. Гарольд чувствовал себя великолепно – он свободен. Он взял еще одну большую порцию водки и хрустящие палочки с сыром и луком, чтобы поделиться ими со своим новым другом.

Линн не могла откладывать это дальше. Кевин все еще спал, а она уже погладила рубашку, разобрала вещи для стирки на следующий день, вычистила газовую плиту, вытерла (что она делает?) пыль с полок на кухне.

С тех пор как ее тетка переехала в Дисс, не было никого поблизости, с кем бы она могла поговорить. «Дорогая Линни, я не собираюсь жаловаться, тан как знаю, что и без этого достаточно всего на твоих плечах. Я это понимаю…»

Линн черенком ложки вскрыла конверт. Неровный почерк матери, синие чернила шариковой ручки на бумаге из дешевого магазина Вулворта.

«Дорогая Линни…»

Она бросила взгляд на Кевина Нейлора, который, по всей вероятности, за несколько недель впервые спал так долго и безмятежно. Она подумала, что это первый мужчина в ее квартире с тех пор, как тот, с которым она жила, собрался, сел на велосипед и укатил. Где-то в глубине ящика комода лежал набор для заклеивания шин, который он оставил в спешке и который она все собиралась выбросить в мусорный бак, но тан и не собралась.

«Линни, это твой отец. С тех пор как он был вынужден убить всех тех птиц, всю тысячу двести голов…»

Она могла ясно представить себе его, хрупкого мужчину в пластиковом плаще, в высоких сапогах, шагающего между доминами с курами и стучащего по земле своей палкой.

«Боже, Кевин! – думала она. – Проснись!»

Гарольд Рой чувствовал себя очень хорошо и был доволен, что опоздал на встречу. Все время, пока он шел на «рандеву», как назвал это Алан, в его голове носились мысли об освобождении. К черту бизнес! К черту Марию! Пусть занимается с ней этим Грабянский, раз уж ему это нравится. Он поместит свои деньги в солидное дело, купит домин в Форест-Дин, может быть, напишет книгу, заведет собаку.

– Где вы были, черт возьми?

– Привет! – Гарольд помахал над головой рунами, демонстрируя хорошее настроение. – Что значит небольшое опоздание для друзей?

– Вы пьяны? – нахмурился Стаффорд.

– Навеселе. – Гарольд придвинул стул ближе. Они находились в баре, достаточно старомодном для того, чтобы использовать его как рекламу. Здесь тоже была музыка, но она не гремела так громко. Гарольду показалось, что он узнал это местечко, которое называлось «Нейл Седана». Радио было настроено на музыкальную программу на средних волнах.

– Навеселе, вот я какой.

– Вы чертовски пьяны.

– Нет-нет! Совершенно трезв. – Он ткнул пальцем в сторону стакана Стаффорда. – Что будете пить?

Тот отодвинулся от стола. Они были единственными посетителями в заведении. Алан с трудом сдерживал себя, чтобы не ударить в это нелепое ухмыляющееся лицо.

– Пива? – спросил Гарольд, поднимая стакан Стаффорда.

– Поставь на место. Гарольд начал подниматься.

– Я закажу водки.

– Черта тебе лысого, а не водки! – Стаффорд потянул его вниз, их лица столкнулись, и Гарольд почувствовал горький запах тоненьких сигарет, которые скручивал для себя Стаффорд. «Трубочный табак», – подумал он.

– У вас, кажется, есть что сказать мне. Нам нужно прояснить одно дельце.

– Совершенно верно, – расплылся в улыбке Гарольд. – Только позвольте мне…

– Если вы сделаете хотя бы еще одно движение в сторону стойки…. – Стаффорд снова усадил его на место.

– Хорошо, хорошо. Вам не терпится получить пакет. Так что давайте – большую порцию водки с тоником. Лед и лимон.

Ничего не поделаешь, Стаффорд встал и крикнул бармену через весь зал:

– Водка и пинта пива. – Боже! Пусть уж все будет по-хорошему.

– Это?.. – начал неуверенно Гарольд.

– Что?

– Это…

– Что это?

– Это Конни Фрэнсис или Бренда Ли?

Наконец она не выдержала и слегка пошевелила его. Подождала, пока он не потянулся, зевнул, еще потянулся и удивленно посмотрел вокруг. Она сунула ему в руки кружку, и он удивился: кофе все еще был теплым.

– Я думал, что спал дольше.

– Так и было. Я вылила старый кофе и приготовила свежий.

– Как долго?.. – Он посмотрел на часы и застыл. – Дебби, она…

– Все в порядке. – Она взяла его за руну и помогла сесть удобнее. – Я звонила ей.

Нейлор с удивлением осматривал маленькую комнату. «Чего только не подумает Дебби? Если ему когда-либо приходилось задерживаться после дежурства, он обязательно сообщал ей об этом. И это было всегда связано с работой, дежурством, в то время как сейчас…»

– Не беспокойтесь. Она не думает, что у нас что-либо было. – Она произнесла это, не задумываясь, нужно это было говорить или нет, и вообще не собиралась говорить ничего подобного. Это была одна из тех фраз, которые выскакивают сами по себе, как клише. Интимная жизнь людей перестала быть запретной темой. Даже детишки по телевидению смотрят и слушают эти передачи с тем же интересом, что и их родители десять-пятнадцать лет тому назад смотрели, например, как изготовить из коробок из-под корнфлекса «Титаник» в натуральную величину или как вырастить деревья в пустыне Калахари.

Нейлор стоял с кружкой в рунах. В его глазах застыло чувство беспокойства.

– Кевин. – Она взяла у него кружку. Ребром руки она погладила суставы его пальцев. Сделала ли она это сознательно или нет, но какое, в конце концов, это имеет значение? – Кевин, я сказала ей, что вы заснули прямо за томатным супом.

«Когда еще представится такой случай, – подумала Линн, – когда еще ты сможешь сделать это?»

– Я лучше сам позвоню ей, – повернулся он к телефону.

Ее руна снова остановила его, во второй раз. С его лица сошла последняя краска.

– Ты не хочешь задержаться? – спросила она.

– Да, – ответил он и протянул ей руку. – В следующий раз.

– Позвольте сказать прямо, Гарольд…

«Что он делает? Целый час смотрит, как этот шикарно одетый шоумен глушит водку. Приходится слушать его, принимать, черт подери, всерьез и называть по имени, как если бы они были друзьями или партнерами. О чем он думает, что он делает?» Он знал, что делает. Ждет, когда появится наилучшая возможность снова взять в руки этот килограмм. Кокаин того стоит. А он заслужил все это за свою глупость. «Послушай, Гарольд…» Нет, он не называл так его тогда, тогда еще нет. Гарольд тогда для него был лишь одним из перезревших молокососов, которые только начинали употреблять наркотики, потому что это было модно, потому что это стоило так дорого, а значит, это должно быть здорово. Такие всегда суют свой нос чуть глубже, чем следует, поэтому часто и оказываются на крючке. «Послушайте, – говорил тогда Стаффорд, – у меня возникла проблема, почему бы вам не помочь мне выбраться из нее и заодно не подзаработать на этом – дать возможность поставкам идти своим чередом? Мы ведь все за экономику свободного рынка, не так ли? Все мы хотим быть на гребне волны». И он передал Гарольду сверток и сказал, что его надо сохранить.

Теперь на него оказывают сильное давление люди, ожидающие поставки кокаина, люди, требующие наличных денег. Ему надо выполнить свои обязательства по ряду сделок, устранить массу трудностей, которые возникли.

Нельзя оставаться в таком подвешенном состоянии, слишком много парней дожидаются его провала. И не только они. Ему уже пришлось перебраться в другое место, сменить район своих операций. Третий раз за это время. Необходимо держаться на два шага впереди бригады по борьбе с наркобизнесом. Одного шага недостаточно.

– Гарольд…

– Хм?

– Значит, получается, что пакет, который я передал вам на сохранение, был украден, и теперь тип, который его спер, предлагает встретиться со мной и продать его мне обратно.

– Со скидкой.

– Скажите, пожалуйста!

– Две трети его стоимости.

– Две трети, дерьмо!

– Ну-ну. Так сколько дадите?

– Десять тысяч.

Гарольд рассмеялся прямо в лицо Стаффорду. На самом деле это больше было похоже на хихиканье. Где-то на заднем плане Дион пел о том, каково быть влюбленным подростком.

– Хорошо. Двенадцать.

– У меня есть все полномочия, – с помпой заявил Гарольд, – этот товар стоит в два раза больше.

– Потише.

– Извините. – Затем тихо: – Удвойте цифру.

«С каким бы наслаждением я вытащил тебя отсюда и выбил из тебя всю дрянь», – подумал Стаффорд.

– Четырнадцать тысяч, – заявил он. – Это все, окончательно.

– Пятнадцать.

Алан Стаффорд захлопнул свою коробку с табаком и закурил сигарету.

– Послушай, Гарольд, – бросил он, направляясь к двери.

– Хорошо.

– Что, хорошо? – Стаффорд не спеша повернулся.

– Что вы сказали. Четырнадцать. Стаффорд вернулся и сел на свое место.

– Мне нужна пара дней, чтобы собрать деньги. Я позвоню вам.

– Нет, – отрезал Гарольд.

– А как я их добуду? Помещу объявление?

– Дело в том…

– В чем?

Гарольд не знал, куда ему сейчас податься. Черт возьми, придется сидеть здесь. Валяться на диване у себя дома и ждать, когда зазвонит телефон, в то время как наверху Мария и тот грабитель-поляк будут заниматься любовными играми…

– Позвоните мне.

– Я тан и сказал.

– Два дня?

– Что-то вроде того.

– Хотите выпить еще?

– Нет, – послышалось от двери. – Я не хочу больше выпивки, Гарольд.

«Прекрасно. Никому нет никакого дела. Куплю себе еще водки. Вот это напиток!» Он хотел бы, чтобы часть того килограмма снова оказалась в спальне, но его там не было. Он рассмеялся. Украли. То, что было потеряно, теперь найдено. Радуйся!

– Эй! – обратился он к бармену.

– Водки? – спросил бармен.

Гарольд кивнул и перебросил ему пятифунтовую купюру. – Музыку и погромче, потребовал он.

– Слишком действует на нервы, – заявил бармен.

Гарольд передернул плечами, стоя в одиночестве у стойки и думая о том, накую собаку ему купить и как назвать. Патти Пейдж или Лита Роза? Он тан и не смог этого решить.