Текст книги "Чужая воля"

Автор книги: Джон Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

9

Тира, которая, как обычно, заспалась допоздна, проснулась от шума дождя и обеими руками обхватила себя за череп. Занавески просвечивали серым прямоугольником в полутьме, и она представила себе холодный, мокрый дождь, шлепающий по лицу. Это не помогло. Свернувшись калачиком, Тира кое-как попыталась сшить кусочки своей ночи воедино. Она поссорилась с Сарой – ничего нового, – а потом вихрем вырвалась на улицу, кипя от злобы и обиды. Такое случалось и раньше. А дальше что? «Счастливый час» в «Тики-лонж»? Вроде да. Потом пицца в «Шейки», в том же квартале, и дамский вечер в каком-то клубе в центре. Ей припомнились пустой танцпол, реально крутой бармен и какой-то старикашка, подбивающий к ней клинья с соседнего табурета. В памяти остались разъезды на такси, другие клубы и бары. Наконец она вспомнила того чувака.

«Ой, блин, чувак…»

Это так она сразу и прозвала его. У него, конечно, имелось имя, но какое-то рабоче-крестьянское, вроде Алекс, Уинстон или Брэд. Он представился, предложил ей выпить, и она отозвалась: «Спасибо, чувак!» Он был высокий – это она помнила, – длинный парень с волосами, как у Иисуса, в шелковой рубашке и с чем-то вроде коврика из медвежьей шкуры на груди. После четырех рюмочек текилы Тира пробежалась пальцами по этому коврику и произнесла: «Чувак…» Потом были танцы и поцелуи, смазавшиеся уличные фонари за стеклами микроавтобуса с плюшевым ковром на передней панели. Это был чуваковский фургон. Она хорошо помнила, как сказала это. «Чувак, у тебя чуваковский фургон!» Тира повторяла это самое слово, и когда он на всю катушку врубил Джимми Хендрикса, и когда раскурил косяк, и когда едва не слетел с дороги, пытаясь в самый последний момент свернуть к «Молочной королеве». Похоже, что только одним этим словом весь ее словарный запас в тот вечер и ограничивался. Она произносила его и со смехом, и ласково, и дважды выдохнула его, когда он свернул к центру, а ее пальцы запутались у него в волосах. «Чувак, чувак…»

Но чувака уже не было, и Тиру это особо не печалило. Выбравшись из постели, она раздернула занавески и выглянула на улицу, на серый дождь и серое небо. Ей уже хотелось выпить.

Нет, решила она. Только не сегодня.

Натянув на себя одежду, беспорядочно разбросанную по полу, Тира на цыпочках прокралась из комнаты в коридор. Ее любимая закусочная находилась всего в двух кварталах от дома, но теперь это расстояние показалось многими милями. Даже после кофе, яичницы и кукурузной каши с сыром она так окончательно и не ощутила себя человеком. Но дождь понемногу стихал. Робко проглядывало солнце.

Тира была все еще не в состоянии иметь дело с Сарой.

Более разумным представлялось заглянуть в кино. Кинотеатр располагался еще в шести кварталах, но она поспела аккурат к первому сеансу, остановившись перед афишами, чтобы определиться с выбором.

«КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ».

«ИЗБАВЛЕНИЕ»[10]10
  «Избавление» (англ. Deliverance) – фильм ужасов 1972 г. На группу молодых мужчин, отправившихся в поход на каноэ, нападают одичавшие деревенщины, которые подвергают гомосексуальному насилию и убивают двоих из них, после чего начинается натуральная бойня в диких лесах. Самая знаменитая цитата из фильма, практически ставшая пословицей: «Греби быстрее, я слышу банджо!»


[Закрыть].

Выбрала второе, поскольку Бёрт Рейнольдс выглядел просто отпадно. Когда фильм кончился, она купила шоколадный батончик с банкой колы и посмотрела и вторую картину. Внутри было прохладно. Темно. Пусть даже так, но все равно потребовалась пара бокальчиков винца в местном бистро, прежде чем она была готова опять попробовать с Сарой. Та была так несправедлива! Тира просто пыталась сделать ее жизнь хоть чуточку интереснее.

«Почти никаких наркотиков…»

«Да и с бухлом пора чуток притормозить …»

Она даже подумывала позвонить копам по поводу припаркованных машин, в которые врезалась. Сколько их там было? Пять? Шесть? Блин, да она могла раздолбать хоть пятнадцать! Да еще и убить кого-нибудь.

«Блин…»

Тира бросила деньги на стойку.

«Сара имеет полное право злиться».

Повторяя себе, что наконец-то готова ко всему, Тира направилась в сторону кондоминиума, но в результате четыре или пять раз обошла вокруг собственного квартала, не решаясь зайти внутрь. Солнце уже клонилось к закату, когда она остановилась и подняла взгляд на освещенное окно Сары. Занавески были задернуты, но подруга явно была там.

– О’кей, – сказала себе Тира. – Еще одна попытка.

Всю дорогу до двери Сары она старалась держать нервы в узде.

– Сара? Лапочка? Я знаю, что ты там.

– Уходи, Тира.

Она стучалась еще крепче целую минуту. В конце концов принялась уже колотить изо всех сил.

– Да господи, Сара, я пытаюсь извиниться! Открой дверь. Ладно тебе… – Прекратив дубасить в дверь, Тира раскинула пальцы по гладкой деревянной поверхности. – Ну почему ты не хочешь поговорить со мной?

Никто не понял бы ее нужду, но Сара была тем чутким прибором, при помощи которого она оценивала все, в чем успела напортачить в жизни: плохие приятели, просранная работа… С подобным молчаливым неодобрением до сих пор пришлось столкнуться всего лишь раз, когда Тира перегнула палку с употреблением наркотиков и сделала попытку зарабатывать на жизнь, продавая их. Она хорошо помнила ту ссору, перебранку.

«Твои родители – богачи! Попроси денег у них!»

Но как Тира сумела бы объяснить, откуда у нее все эти долги? И какого сорта людям она задолжала? Ее отец владел своим собственным предприятием и вдобавок вел службы в местной церкви. Достаточно паршиво уже и то, что она бросила колледж…

– Мне нужно умолять, Сара? Ты этого хочешь? Так я буду умолять. Клянусь, что буду!

– Ты не стала бы меня умолять, даже если б вся твоя жизнь зависела от этого! Ты слишком гордая, упертая и испорченная!

Тира прикрыла рот, подавляя внезапный всхлип, когда наконец повернулся ключ в замке и появилась щель с лицом Сары за ней.

– Ты могла убить кого-нибудь, неужели сама не понимаешь?

– Понимаю, лапушка. Честное слово, понимаю.

Сара открыла дверь на всю ширь. В пижаме, старом халате поверх.

– Ты сейчас трезвая?

– Ну разумеется! В смысле, два бокальчика вина… – Тара на пальцах показала, какие они были маленькие. Ей хотелось увидеть улыбку – хотя бы намек на улыбку. Улыбка означала прощение. Прощение означало, что она не потеряла свою единственную подругу.

– Я уже видела, как ты занимаешься всякой придурочной херней, Тира…

– Знаю, что видела.

– Тот байкер в прошлом году… Мухлежка с чеками… Героин…

– Теперь все это в прошлом, клянусь! – Подняв руку, Тира истово перекрестилась. Сара смягчилась, но выглядела усталой. Наверняка в том числе и из-за Тиры. – Я была плохой соседкой, я знаю. Я слишком много тратила. Слишком шумно развлекалась. Не давала тебе спать.

– Ты не плохая, – медленно произнесла Сара. – Все это потому, что у тебя просто ужасные взгляды на жизнь, ты не видишь границ и никак не учитываешь мнение окружающих.

– Позволить мне загладить вину.

– И каким же образом?

– Пончики! С помадкой.

– Ну что ж, разве что если с помадкой…

Наконец появилась улыбка, и Тира захлопала в ладоши от радости.

– Да! Вот это план! Можем посидеть допоздна, посмотреть телик – все, что захочешь.

– Хотя никакой выпивки.

– Вот те крест! – Тира опять размашисто перекрестилась. – Двадцать минут, хорошо? Мне нужно в душ. Я вся грязная.

– А я пока сделаю чай.

Прошмыгнув в свою комнату, Тира подумала, что вот теперь можно и немного всплакнуть. Приняла душ, потом натянула расклешенные джинсы, футболку без лифчика. В кухне Сара обняла ее – как следует, крепко.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя. Просто ты постоянно делаешь не тот выбор.

– С сегодняшнего дня с этим покончено. Богом клянусь. Начинаю новую жизнь. – Из-под ресниц выскользнула слеза; Тира не стала ее смахивать. – Сейчас сгоняю за пончиками.

– Бери сразу дюжину, – сказала Сара.

– Дюжину. Заметано.

– И себе тоже возьми…

Сара послала ей воздушный поцелуй, и Тира умчалась к выходу, не чувствуя под собой ног, что с ней уже очень давно не случалось.

Перебирая ключи, она двинулась по подъездной дорожке. «Мерседес» был слишком уж покорежен, чтобы на него рассчитывать, так что Тира пробралась за руль «жука» Сары – маленького бледно-кремового «Фольксвагена» с красными виниловыми сиденьями. Заблокировала дверцу, завела машину и, едва включив фары, тут же увидела прямо перед собой недокуренный косяк – всего половинку, а может, даже и треть. Кончик его почернел и разлохматился, когда Сара раздавила его в пепельнице несколько дней, а то и недель назад. Тира виновато присмотрелась сквозь ветровое стекло.

«Только пончики…»

Силы воли хватило у нее лишь на дорогу до магазина и половину пути назад. Окончательно сломалась она, остановившись на красный свет на перекрестке перед въездом в город. Это было бы классно, подумала Тира.

«Слегка раскумариться…»

«А потом поесть пончиков…»

Свет сменился на зеленый, но движения на дороге не было, так что она все держала ногу на сцеплении, размышляя обо всем этом.

«Это всего лишь косячок, и даже не целый…»

Свет успел смениться опять, когда Тира наконец прикурила его.

– Ох, блин… Да!

Дым покатился наружу, и ее голова откинулась назад. Она пыхнула еще разок и покатила с опущенными стеклами, прикончив косяк за пять кварталов, а потом остановилась у бензоколонки, чтобы купить жевательную резинку и глазные капли. Кассир пробил покупки, но делал это как-то медленно, не сводя глаз с ее лица и груди.

– Что-нибудь еще?

– «Кэмел» без фильтра.

– И всё?

Расплатившись с мужчиной, Тира показала ему «пацифик»[11]11
  «Пацифик» («знак мира», «знак победы») – пальцевый жест в виде буквы V, введенный в обращение хиппи и пацифистами. Показывается ладонью наружу, иначе получается даже еще более оскорбительный символ, чем выставленный средний палец.


[Закрыть], раздвинув рожками указательный и безымянный пальцы, и приоткрыла дверь попой, наслаждаясь тем, как он не сводит с нее глаз, произведенным впечатлением. Отсюда дорога была накатанной. Ей уже было плевать на Джейсона Френча – этого жалкого утырка, на потерянную работу, на родителей… Движение на улицах становилось все более плотным, но музыка была отличной, а теплый ветерок мягко ласкал лицо. Въезжая в свой район, Тира постукивала пальцами по рулю и подпевала радио, уже настолько под кайфом и счастливая, что совершенно не обратила внимания на припаркованный неподалеку автомобиль с сидящими в нем мужчинами. На подъездной дорожке она выбралась из «Фольксвагена», уже привычно повторяя про себя: «Это я-то под кайфом? Естественно, я не под кайфом… Да ладно тебе, Сара! Не говори глупостей…»

– Простите, мисс. – Мужской голос прервал эту мысленную репетицию. Обладатель его с несколько виноватым видом стоял сбоку от подъездной дорожки – в штанах цвета хаки, рубашке на пуговицах и галстуке-бабочке. – Простите, что беспокою, – добавил он, и Тира подумала: «Вот же славный пожилой дядька, чей-то супруг…»

– Да?

Он шагнул ближе.

– Не будете ли так добры взглянуть на одну фотографию?

– Что-то я не пойму…

– Это займет ровно секунду.

Ситуация была странной, но трава оказалась довольно забористой. «Ладно, без разницы…» – подумала Сара. Фотография, которую он ей показал, была маленькой, но уличный фонарь был совсем близко и светил достаточно ярко.

– Да это же Джейсон Френч… – Ее губы вдруг подозрительно сжались. – Это он вас послал? Можете передать этому сукину сыну, что у него уже был шанс. Скажите ему, что он говнюк и что может идти в жопу! Можете передать ему это от меня.

– А вы…

– А я Тира. И не делайте вид, будто вы не знаете.

Коротышка коротко кивнул, не обращая внимания на ее рассерженное выражение и убирая фото обратно в карман.

– Недавно я заметил молодую блондинку, входящую в этот кондоминиум. Это ваша соседка по квартире?

Тира присмотрелась, сбитая с толку всеми этими вопросами и кашей у себя в голове.

– Я не понимаю. А что…

– Пять футов семь дюймов. Стройная.

Тира начала было кивать, но что-то было не так с этим пожилым мужиком и его «секундой», и не только из-за выкуренной дури. Его глаза совершенно не соответствовали его наряду – они были слишком уж понимающими, – и вообще-то на самом деле он был не так уж и стар: такое впечатление производили лишь морщины у глаз и в уголках рта.

– Мне пора в дом. Меня подруга уже заждалась.

– Да, Сара. Замечательная девушка. В самом деле… замечательная.

Странный старик пожал плечами, и Тира отступила назад, вдруг испугавшись.

– Не подходите ко мне!

– Даже на шаг не подойду.

– Мистер, я закричу!

Обернувшись, Тира увидела второго мужчину, настоящего великана с широким лицом и длинными всклокоченными патлами. Улица за спиной у него была пуста, и он тоже это прекрасно знал. Ухмылочка. Яркие глаза. Она подумала: «Это какая-то ошибка, недоразумение…»

Тот, что поменьше ростом, кивнул, как бы сочувственно.

– Лучше, если ты не будешь сопротивляться.

Тира бросила взгляд на окно Сары – такое близкое… Ей хотелось броситься бегом, но ноги словно налились свинцом. «Как во сне», – промелькнула у нее мысль; но эта ночь не была сном.

– Эй, дамочка, – произнес здоровяк, после чего ударил ее так быстро и сильно, что она упала на бетон, а боль в голове была такой, словно внутри что-то сломалось. Тира попыталась отползти, но крепкие руки подхватили ее, вздернули на ноги и затолкали на заднее сиденье машины Сары, опустили на коврик. Даже в этот момент ей было по-прежнему видно то самое окно. За ним скрывалась спальня Сары, симпатичная, с розовыми стенами и видом на парк через улицу. Тира вытянула к нему руку, когда кто-то снаружи произнес:

– Давай за мной. И не гони. И вот, держи, тебе это понадобится.

Автомобильчик завалился набок, когда здоровяк пролез за руль, обернулся на сиденье и ткнул пальцем в фотоаппарат «Полароид».

– Не шевелись.

Полыхнула вспышка, за чем послышалось тихое жужжание. Все еще протягивая руку к далекому высокому окну, Тира попыталась произнести имя своей соседки.

– Не болтай. Не люблю болтовни.

Маленький мотор завелся, зажглись фары. Тира опять произнесла имя Сары. Попыталась выкрикнуть его, но здоровяк опять резко обернулся и на ощупь нашел ее горло рукой. Тира попробовала было отбиваться, но он был очень силен, а ее пальцы совсем ослабели. Они лишь беспомощно царапали его руку. В глазах мигнула темнота.

Тира открыла рот, но не было воздуха.

Опять вспышка темноты.

И темнота так и осталась.

10

Вообще-то мальчишка был в целом неплохой, не какой-то там хулиган или прогульщик. Все, кто знал его, согласились бы с этим. Любознательный, но малость несобранный – из тех ребят, кто может забыть, что участвует в бейсбольном матче, и просто убрести с поля, чтобы поглазеть на раков в соседнем ручье. Такое уж раз бывало. В седьмом классе. В прошлом году. Да, он и впрямь поймал самого здоровенного лангуста, какого только видели в школе – даже учитель биологии это признал, – но они все равно продули тогда после двухочкового поп-флая[12]12
  Поп-флай (англ. pop fly) в бейсболе – высоко летящий мяч, который достаточно легко поймать.


[Закрыть], улетевшего точно под правую базовую линию. Тренер после этого с ним поговорил, объяснив в своей обычной тихой, терпеливой манере, что спортивная команда – это слаженная машина, что у каждого из ребят здесь своя задача. И правильно, сказал он, что все остальные на него разозлились. Главное – победа. И командный дух тоже. В ответ последовали кивки, равно как искренние извинения и обещания, что такого больше не повторится. Тренер все так же мягко улыбнулся, после чего отправил мальчишку к матери, думая о том же самом, что и все остальные.

«Неплохой, в общем-то, пацан».

«Но не семи пядей во лбу».

В то конкретное утро мальчишки не было на его обычном месте на остановке, когда к ней подкатил большой желтый автобус и распахнул двери. Он вышел из дома в четверть восьмого, но вместо того, чтобы свернуть вправо, свернул влево. Это не было ошибкой – он и в самом деле мог отличить лево от право, – но ребята постарше уже не раз рассказывали ему про заброшенную стройку, где на клочке изрытой земли они находили наконечники для стрел. Мальчишка любил наконечники для стрел – как и большинство мальчишек, – но для него все уходило гораздо глубже. Его дед был настоящим индейцем-чероки, прямым потомком представителей Восточного племени народа Чероки, которым не пришлось пройти по Тропе слёз[13]13
  «Тропа слез» («Дорога слез») – этническая чистка и насильственное переселение американских индейцев, основную массу которых составили пять цивилизованных племен, из их исконных земель на юго-востоке США на Индейскую территорию на западе страны.


[Закрыть] еще в незапамятном тысяча восемьсот тридцать восьмом. Деда уже не было в живых, но мальчишка хорошо помнил его уроки.

«Гордость за народ».

«Гордость за место».

Наконечники для стрел и копий собирались и бережно хранились, не становясь объектами обмена наряду с книжками комиксов и открытками с портретами знаменитых бейсболистов. И он очень хорошо умел их искать. Когда строили бейсбольную площадку, к примеру. Или в тот раз, когда обмелела река. Они редко лежали плоско – вот в чем весь секрет. Неопытные поисковики высматривали характерный силуэт, словно эти наконечники нарочно выложили там для них чуть ли не вчера. У мальчишки хватало ума понимать, что это совсем не так. Он высматривал острые кромки, острия, крошечные фрагменты, поднявшиеся из почвы. Лучше всего было искать после проливного дождя, особенно на вспаханных полях и стройплощадках. Он не знал, насколько давно заброшена эта стройка, или почему ее забросили, да это его особо и не волновало.

Свернув с дороги, мальчишка срезал угол там, где заканчивался его микрорайон и вдаль, насколько хватало глаз, уходила четырехполосная автомагистраль. Стройплощадка была на другой ее стороне, милях в двух – незавершенное здание высотой в семь этажей: один лишь каркас с лифтовыми шахтами и бетонными лестничными пролетами. Это место, как ему говорили, располагалось прямо под ним – там, где срыли верхушку холма и разбросали грунт, чтобы заполнить соседний овраг. Прибыв на место, мальчишка остановился перед сетчатой оградой, протянувшейся параллельно дороге. Мимо проносились автомобили, но никто не замечал его и не притормаживал. Протиснувшись сквозь приоткрытые ворота, он двинулся по временной строительной дороге, не сводя глаз с обочины из красной земли. Больше всего мальчишке нравились зазубренные наконечники – с шипами у основания или по бокам, – но почти так же любил он и простенькие лавролистные, и иволистные. Даже черешковый или примитивный треугольный заставляли его сердце пропускать удар. Однажды он нашел кремневый нож и широченный доисторический метательный клинок длиной с собственную руку.

Лезвия топориков. Жернова. Скребки.

Все сгодится.

По этой причине мальчишка шел, глядя себе под ноги, и вначале скорее почувствовал здание, чем увидел его – темную массу, вздымающуюся ввысь. Не обращал на нее внимания, пока тень стены не коснулась его ног и он не увидел пустые строительные шприцы для заделки швов, банки из-под газировки и разбросанные заклепки. Ступив на холодный бетон, мальчишка присмотрелся сквозь паутину балок и тросов. Продвинулся глубже, хрустя ботинками по гравию и ощупывая руками бетон и проржавевшую сталь. Зашел за лестничный пролет и первым делом увидел кровь.

А после этого и девушку.

* * *

Детектив Френч принял вызов у себя дома.

– А-а, Кен! – произнес он. – Доброе утро.

– Не слишком-то доброе. – В трубке потрескивали помехи – звонили явно с радиотелефона. – Знаешь заброшенную стройку на краю шестнадцатого шоссе? Где застройщик обанкротился в прошлом году?

– Отель, вроде?

– Намечался отель, да.

– А что с ним?

– Ты мне здесь нужен.

– Зачем?

– Тело. Женское. Плохо дело.

– Погоди-ка, погоди… Блин! – Френч зажал трубку между ухом и плечом. Он жарил яичницу, и она уже подгорала. – Все нормально, Кен. Прости. Рассказывай, что там происходит.

Барклоу начал с мальчишки.

* * *

Махнув в воротах значком, Френч заехал на старую стройплощадку и издалека сразу углядел темный силуэт, быстро превратившийся в маленького мальчишку, который сидел на земле, сгорбившись, задрав вверх колени и так сильно уткнув подбородок в костлявую грудь, как будто уже никогда не смог бы вновь поднять взгляд. Выбравшись из машины, Френч посмотрел на здание, а потом опять на мальчишку, разглядывая кроссовки, футболку, замызганные джинсы…

– Ты как, сынок? – Мальчишка не поднял взгляд и ничего не ответил. – Я – коп, хорошо? Я здесь, чтобы о тебе позаботиться.

По-прежнему ноль эмоций, даже в глазах. В тридцати ярдах от них Барклоу, который только что шагнул из недостроенного здания, махнул ему рукой.

– Жди здесь, – бросил Френч мальчишке. – Я скоро вернусь.

При виде напарника ему было трудно скрыть гнев.

– Этот пацан должен быть сейчас с кем-нибудь из взрослых! Со своими родителями. С сотрудником полиции. Хоть с кем-то.

– Пока нет.

– Почему? – Барклоу отвернулся, и Френч перехватил все исходящие от него сигналы.

– Все и вправду так плохо?

– Ты уже позавтракал? Потому что картина там… не самая аппетитная.

– Господи… Ладно. Это мальчишка звонил?

– Малыш забрел прямо в поток машин, и один из водителей едва не сбил его. Какая-то пожилая женщина. Бабушка. Она увела его с проезжей части и остановила патрульную машину. С кем-то из новичков. Добсон, по-моему. Это он сейчас стоит у ворот.

– Сегодня учебный день, время раннее… Этому мальчугану сколько? Двенадцать?

– Наверное. Может, и меньше.

– Что он тут тогда делает?

– Он вообще-то не говорит.

– Даже имя не назвал?

– Пока нет.

Френч обвел взглядом сорняки и рыхлую землю, разбросанный ветром мусор.

– А тут довольно тихо, Кен.

– Мне нужно, чтобы ты для начала посмотрел. Мне это и вправду нужно.

Френч нахмурился, когда в глубине здания перед ними открылась яма котлована. Мнение Барклоу было важней всего остального, но правила существовали не без причины. На месте должны были быть и другие сотрудники – еще детективы, технари-криминалисты, – своя иерархия и субординация. До этого Кен вел себя подобным образом всего лишь раз, и то место преступления было настолько жутким, что большую часть подробностей пришлось скрыть не только от газет, но даже и от родственников жертвы.

– Хорошо, напарник. Сейчас я присоединюсь. Дай мне только секундочку с пацаном.

Френч подошел туда, где сидел мальчишка. Даже стоя, он мог чувствовать исходящий от того запах пота, видеть пыль в морщинках у него на лице.

– Ну как ты, малыш? – Он присел рядом с ним на корточки. – Не скажешь, как тебя зовут?

По-прежнему ноль эмоций.

Молчание.

– Ну ладно. Я вот тоже не из разговорчивых… Но все-таки: как насчет того, что здесь произошло? Можем про это поговорить? Или, может, про то, что ты здесь делаешь?

По-прежнему ничего.

Барклоу наблюдал за ними, покачивая головой.

– Не хочешь посидеть в моей машине? Там кондиционер. Всякие полицейские штуки. Это довольно круто.

Мальчишка пожал плечами.

Прогресс!

Френч помог пацану подняться и сесть в машину. Показал ему рацию, запасные наручники, дробовик, прикрепленный к приборной доске…

– Послушай, сынок. Мне нужно зайти внутрь…

Тот в ужасе помотал головой.

– Здесь ты в безопасности. Обещаю. Все вот это… – Он обвел рукой здание. – Все, что ты там видел, все, что там внутри, – это теперь моя проблема, лады? Не твоя. С концами.

Мальчишка отвернулся, отчаянно пытаясь не расплакаться.

– А ты жди здесь. – Френч похлопал его по коленке. – Потом еще поговорим, когда я вернусь.

Ребенок проводил его взглядом. Барклоу поджидал Френча у входа в недостроенное здание, и тот последовал за ним в полутьму.

– Смотри не наступи на блевотину.

Френч перешагнул через бледную лужу.

– Пацана?

– Моя.

Этот односложный ответ был красноречивей любых других слов. Кен вот уже двадцать лет работал в отделе убийств. Воевал в Корее.

Продвигаясь дальше в глубь строения, он мотнул головой на лифтовую шахту.

– Нам вон туда. За северную лестницу.

Лестничная шахта поднималась на высоту всех семи этажей. За ней до самой далекой линии деревьев тянулись красная земля и кустарник. В последний раз повернув за угол, Френч увидел кровь на полу, красновато-черную, в основном засохшую. Прямо над ней на цепях, перекинутых через стальную балку, висела женщина. Его взгляд сначала остановился на ее ссаженных запястьях, а потом на мутных глазах. После этого он начал впитывать все, как губка: то, как ее пытали, терзали и резали. Пытался сохранять спокойствие, но Барклоу был прав.

Все обстояло хуже некуда.

* * *

Френчу даже пришлось отойти в сторонку. Когда он опять взял себя в руки, то вернулся на место преступления и изучил тело сверху донизу, уже ни от чего не отводя глаз – ни от крови и иссечений, ни от внутренних органов и костей, ни от кусочков похожей на розовый мрамор плоти.

Барклоу держался на расстоянии.

– Можешь себе представить мальца? Найти ее в таком виде…

Френч обошел вокруг тела. Вокруг головы у женщины был обмотан серебристый строительный скотч, чтобы закрыть ей рот и не позволить кричать. Пальцы ног почти касались пола, и он увидел следы волочения. То, как она сопротивлялась. То, как она раскачивалась.

– Белая женщина. От двадцати пяти до двадцати восьми. – Френч искал утешения в привычной рутине, но все никак не мог его найти. – Господи, Кен… Я ничего подобного в жизни не видел! Вообще никогда, ничего даже близкого.

– Я пытался сосчитать порезы, пока тебя ждал. Остановился на девяноста семи. Вот дошел до, э-э… – Барклоу указал на сочащиеся пятна, где у нее были отрезаны груди. – Думаешь, она была еще жива, когда все это происходило?

– Не исключено.

Натянув резиновые перчатки, Френч сдвинул склеившиеся от крови волосы с лица трупа. Один глаз заплыл и напрочь закрылся, ноздри почернели от крови. Осмотрел скулы, уцелевший глаз… Что-то в этом лице почему-то казалось ему знакомым.

– Ты в порядке, Билл?

– Гм…

– В чем дело?

– Я просто, э-э… – Френч встряхнул головой, чтобы отогнать вдруг подступившую тошноту. Ткнул пальцем, но понятия не имел, смотрит Барклоу или нет. – Она прокусила скотч. Обручального кольца нет. Одежды нигде не видать?

– Пока нет.

Френч отступил от тела, донельзя потрясенный. Расстегнул воротничок.

– Не займешься пока окрестностями?

– Билл, ты неважно выглядишь.

– Поищи одежду, ладно? Мне нужна тут еще минутка.

– Ну да. Конечно. Как скажешь.

Барклоу скрылся в полутьме, а Френч сделал самый трудный вдох за всю свою жизнь в роли копа. Сосчитал до десяти, а потом второй раз приподнял голову женщины.

Да, он знал это лицо – они уже встречались.

Неделю назад, когда она трахалась с его сыном.

* * *

Через двадцать минут в недостроенном здании было буквально не протолкнуться от копов, криминалистов и медиков. Направляя их передвижения, Френч вроде идеально держал себя в руках; но в глубине души отчаянно боролся сам с собой.

«Тира…»

«Вот как ее зовут».

– При жертве были какие-то документы?

Френч повернулся к жарящему снаружи солнцу. Он не расслышал приближающиеся шаги.

– Простите, капитан. Что вы сказали?

– У нас уже есть имя? Адрес? Вы не нашли бумажник? Водительское удостоверение?

Дэвид Мартин подступил ближе – ясноглазый, узкоплечий мужчина лет пятидесяти с небольшим. Как руководитель отдела убийств, человеком он был компетентным, честным и башковитым. В общем и целом Френчу он нравился. Но только не сейчас.

– Нет, сэр. Никаких документов.

– А как насчет парнишки, который ее нашел?

Мальчишка все еще сидел в машине.

– Да пресса просто из штанов выпрыгнет! Сам знаешь.

– Да, сэр.

– Так что держи язык за зубами. Вы с Барклоу, медэксперт и я. – Он указал на других детективов. – Мы единственные, кто пока что видел тело, верно?

– И мальчишка.

– Да, и мальчишка, естественно.

– И еще Добсон, по-моему… Вид у него был довольно зеленый, когда я сюда приехал.

– Точно. Он ведь первым принял вызов. Черт… Не знаю, как долго получится все это скрывать.

Френч заглянул в темный дверной проем.

– Не забудьте фотографа, технарей, которые сейчас снимают «пальчики», и родителей мальчика, когда мы их отыщем.

– Мне нужно время. Поговори со своими людьми. Дай мне все, что можешь.

– Да, сэр.

– Господи, Билл… – Самообладание подвело капитана, и он промокнул пот с лица. – Как отец, как бы ты в таком случае поступил?

– Молча помолился бы и возблагодарил Господа за своих сыновей.

– У меня девчонки.

– Близняшки, если я правильно помню.

– Ты когда-нибудь видел нечто подобное? – Капитан не ждал ответа, так что Френч и не стал отвечать. – Ты знаешь, сколько времени я уже на этой работе? Наверное, слишком уж долго.

– Все у вас будет нормально.

– Но ты все уловил, верно? Я могу оставить все это на тебя?

– Естественно.

– Ну вот и отлично. Спасибо тебе. – Мартин наконец взял себя в руки, застегнул куртку. – Если я тебе вдруг понадоблюсь, то буду в школе, а потом в отделе.

– В школе?

– По-моему, мне стоит обнять дочурок.

– Хорошая мысль.

– Да, и вот еще что, Билл…

– Да?

– Позвони, когда опознаете жертву. У нее есть родственники и друзья. Кто-то сейчас места себе не находит.

– Как только выясним имя.

Кивнув, капитан забрался в машину, и Френч посмотрел ему вслед. Где-то внутри ярилась все та же война.

«Ее зовут Тира…»

«Она встречалась с моим сыном…»

* * *

Когда Френч вернулся к своей машине, мальчишка немного порозовел.

– Не возражаешь, если я тут немного посижу? – Он скользнул за руль. – Прости, что тебе пришлось ждать. Там просто сумасшедший дом.

– Я видел.

– О, мы заговорили? – Френч постарался произнести это легким шутливым тоном, поскольку мальчишка по-прежнему выглядел хрупким, как стекло. – Помнишь, что я тебе говорил? Ты тут в безопасности. Плохие люди давно ушли.

– Да, сэр.

– Как тебя зовут?

– Сэмюэль.

– Ты тут живешь неподалеку, Сэмюэль?

Мальчишка назвал адрес. Френч знал это место.

– Я знаю, что сейчас должен быть в школе…

– Не волнуйся на этот счет. У тебя не будет неприятностей. Меня зовут Билл.

Мальчишка протянул маленькую руку, и они обменялись рукопожатием. Он чем-то напоминал Гибби в том же возрасте – тонкие плечи, такие же серьезные глаза…

– А твои родители знают, где ты?

Парень помотал головой.

– Не скажешь, как их зовут?

– У меня только мать.

– Ну, тогда как мать зовут…

– Кейт.

– Кейт. Отлично. Спасибо тебе, Сэмюэль. Не расскажешь мне, зачем ты сегодня утром пришел сюда?

– Ребята постарше сказали, что здесь можно найти наконечники для стрел.

– Нашел хоть что-нибудь?

Сэмюэль покачал головой, его глаза опять наполнились слезами.

– Я нашел…

– Всё нормально, Сэмюэль.

– Я нашел… Я нашел…

– Всё в порядке, сынок. Дыши. – Френчи обхватил его за узкие плечики, сжал. – Вдох, выдох… Вот и молодец.

* * *

Выплакавшись, мальчишка рассказал простую историю. Он хотел одно, а нашел совсем другое. Когда Сэмюэль закончил свой рассказ, Френч пересадил его в машину своей коллеги, женщины, у которой самой имелись дети. Это была хорошая мысль. Он понял это по глазам мальчишки.

После этого они срезали тело с потолка.

Для этого потребовались мощные кусачки-болторезы и трое мужчин с крепкими желудками. Когда убитую уложили в мешок и погрузили в фургон, Френч зазвал медэксперта в тенек возле соседнего лестничного пролета. Малколм Фрай, маленький человечек с кофейной кожей и припорошенными сединой волосами, был настоящим мастером своего дела. Оба работали вместе уже как минимум лет десять.

– Что можете рассказать? – спросил Френч.

Фрай медленно стянул латексные перчатки. В глазах у него тлела такая же тоска, что и у мальчишки.

– С чего начать?

– Может, с причины смерти?

Медэксперт покачал головой и протер носовым платком очочки в проволочной оправе.