Текст книги "Трибуны"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Сев рядом, все трое принялись наблюдать за очередным любителем бега трусцой. Казавшийся немного прибитым Силос глухим полушепотом спросил:

– Где сейчас обитаешь?

– В районе Орландо, – сказал Нили.

– Что за работа?

– Недвижимость.

– Семья есть?

– Нет, только один развод. А у тебя?

– О… Должно быть, детей у меня до черта, только я ничего про них не знаю. Никогда не женился. Гребешь деньги лопатой?

– Промазал. Меня нет в списке «Форбс».

– А я через годик собираюсь…

Покосившись на Пола, Нили спросил:

– Что у тебя за бизнес?

– Автозапчасти, – коротко ответил Силос. – Сегодня после обеда я заезжал к Рейкам. Там мисс Лайла и девочки. Еще и внуки с соседями. В доме полно народу. Сидят кружком и ждут, когда Рейк помрет.

– Ты его видел? – поинтересовался Пол.

– Нет. Он был в другой комнате, при нем только сиделка. Мисс Лайла говорила, Рейк не хотел, чтобы видели, как он умирает. Сказала, он как скелет.

Они долго молчали, представляя эту картину – как Рейк лежит один в темной комнате и рядом только сиделка, считающая его последние минуты. До дня своего неожиданного увольнения Рейк вел тренировки в бутсах и шортах, без колебаний демонстрируя нужную ему технику блокирования или болевые точки на руке. У Рейка было особое пристрастие к физическому контакту с игроками, и оно вовсе не означало одобрительное похлопывание по плечу. Рейк предпочитал бить, и ни одна тренировка не считалась законченной без того, чтобы тренер не схватил кого-нибудь за шкирку, в гневе отбросив записи. И чем крупнее был оппонент, тем лучше. При отработке блокировок, когда ситуация переставала его устраивать, Рейк мог стать в безукоризненную стойку на «три точки», забрать у противника мяч и врезаться в упакованного с головы до ног защитника, выбрав объект фунтов на сорок тяжелее себя. У каждого игрока Мессины был неудачный день, когда тренер падал ему на спину, сбивая с ног одним злым ударом. Рейк особенно любил силовую составляющую футбола и требовал от игроков того же.

Но за тридцать четыре года главный тренер Рейк лишь дважды бил игроков вне поля. В первый раз в шестидесятые, во время памятной схватки между ним и самонадеянным игроком, покинувшим команду, искавшим приключений на свою голову и нашедшим их благодаря Рейку. Вторым был хлесткий удар в лицо, доставшийся Нили Крэншоу.

Казалось непостижимым, что сейчас тренер Рейк – усохший старик, хватающий воздух на последнем вздохе.

– Я служил на Филиппинах, – произнес Силос, и в вечерней прохладе его хриплый голос прозвучал неожиданно громко. – Охранял туалеты для офицеров и ненавидел каждую минуту службы. Я не видел, как ты играл за колледж.

– Немного потерял, – сказал Нили.

– Мне говорили, ты отлично играл, пока не получил травму.

– Было несколько хороших игр.

– В год выпуска из колледжа он стал игроком недели, – сказал Пол. – В матче с «Пурду» Нили сделал шесть тачдаунов.

– А потом колено, верно? – спросил Силос.

– Да.

– Как это случилось?

– Я прорвался вперед, в свободную зону, увидел проход, взял мяч и побежал, не заметив лайнбэкера.

Нили произнес это без выражения – так, словно делал тысячу раз и не хочет повторять еще.

В самом начале футбольной карьеры Силос порвал мениск, и он точно знал, что такое разбитое колено.

– Операция и прочее? – спросил он.

– Целых четыре, – ответил Нили. – Оторванные связки и разбитая коленная чашечка.

– Когда Нили выходил из зоны, лайнбэкер ударил его в колено, – сказал Пол. – Десять раз показали по телевизору. Одному из комментаторов хватило совести объявить это непреднамеренной грубостью. Это же «Эй-энд-Эм», что еще сказать…

– Боль наверняка адская.

– Да, было.

– Нили увезла «скорая». Его оплакивали улицы Мессины.

Силос вздохнул:

– Что правда, то правда. Но этот город нетрудно огорчить. Медицина помогла?

– Как они заявили, травма положила конец спортивной карьере, – ответил Нили. – Лечение лишь ухудшало ситуацию. Я спалился в ту секунду, когда схватил мяч и побежал. Нужно было остаться в «кармане», как учили.

– Рейк никогда не учил тебя сидеть в «кармане».

– Силос, там была совсем другая игра.

– Да, но там играли идиоты толстожопые. Говнюки. Потому меня и не взяли. А я мог стать знаменитым Возможно, был бы первым, кто уделал бы «Хейсман».

– Никто не сомневался, – заметил Пол.

– В «Тек» это хорошо понимали, – кивнул Нили. – Часто спрашивали: «Где ваш знаменитый Силос Муни? Почему не подписали контракт?»

– Да, – проворчал Пол, – ты вполне мог бы поиграть за НФЛ.

– А что? Например, за «Пэкерс». Сделал бы хорошие деньги. Плюс девчонки. Короче, житуха.

– Что, Рейк не двигал тебя в юниорский колледж? – переспросил Нили.

– Двигал, но там не хотели, чтобы я доучивался в своей школе.

– Как ты попал в армию?

– Навешал им лапши.

Кто бы сомневался: Силосу пришлось наврать с три короба, чтобы попасть в армию – и, по всей вероятности, чтобы оттуда уволиться.

– Хочу пива, – сказал Силос. – А вы, братва, не откажетесь?

– Я пас, – ответил Пол. – Мне потом домой идти.

– А ты?

– Пиво – это хорошо, – заметил Нили.

– Задержишься в городе? – спросил Силос.

– Может быть.

– Я тоже. Пока нам здесь самое место.

Ежегодную пытку под названием «Спартанский марафон» придумали специально для открытия сезона. Рейк всегда проводил марафон в день первой августовской тренировки, в самую жару. Каждый, рассчитывавший на поступление в университет, выходил на беговую дорожку в спортивных трусах и кроссовках и по свистку Рейка начинал наматывать круги.

Порядок был очень простой: бегай, пока не упадешь, но двенадцать кругов минимум. Любой, не сумевший продержаться двенадцать кругов, получал возможность повторить марафон на следующий день, а не выполнивший норму со второго захода никогда больше не попадал в мессинские «Спартанцы». Игрок школьной команды, неспособный пробежать три мили, больше не надевал футбольную амуницию.

Круги считали помощники тренера, сидевшие в комнате прессы, где имелся кондиционер. Тренер Рейк не спеша расхаживал по полю между конечными зонами. Наблюдая за бегущими, он по мере необходимости кричал на них и снимал с дистанции тех, кто, по его мнению, бежал слишком медленно. Игроки бегали не на время, но если темп становился прогулочным, Рейк считал это нарушением и сразу снимал с забега. Дисквалифицированных или сошедших с дистанции участников сажали в центре поля, заставляя жариться до тех пор, пока дистанцию не заканчивал последний из бегунов. Правил было немного, но одно состояло в следующем: блюющий участник автоматически удалялся с трассы забега. Само по себе это дело не считалось зазорным или чем-то из ряда вон выходящим – но «травить» полагалось где-нибудь в сторонке, после чего раскисший игрок возвращался на дорожку.

Марафон оказался самым жестким из обширного репертуара суровых тренировочных приемов Рейка, и с годами молодые ребята стали уходить от него в другие виды или вовсе бросали спорт. Если в разгар июля футболисту напоминали про марафон, у того заранее пересыхало во рту и начинало подташнивать. Поэтому до начала августа большинство игроков бегали «пятерку» каждый день, чтобы привыкнуть.

Но из-за марафона игроки «Спартанцев» находились в превосходной спортивной форме. Считалось нормальным, если здоровяк защитник терял за лето двадцать или тридцать фунтов – причем не из-за подружки и не ради лучшей мускулатуры. Меньший вес помогал выжить на «Спартанском марафоне». После соревнований диета обычно заканчивалась – но не так-то легко набрать вес, когда ежедневно проводишь три часа на тренировочном поле.

Наконец, сам тренер Рейк не любил крупных защитников, предпочитая ставить на игру отмороженных типов вроде Силоса Муни.

В последний школьный год Нили продержался тридцать один круг, или добрых восемь миль. Он упал на траву, мучаясь жаждой и слушая, как с другого края площадки его поносит Рейк. В том году марафон выиграл Пол, пробежавший девять с половиной миль, или тридцать восемь кругов. Каждый из игроков твердо помнил номер на своей майке и число кругов, пройденных им в «Спартанском марафоне».

Однажды, спустя какое-то время после травмы коленного сустава, так внезапно поменявшей высокий статус Нили на положение обычного студента «Тека», его узнала в баре приехавшая из Мессины девушка-студентка.

– Слышал новости из дома? – спросила она.

– Какие еще новости? – бросил Нили, которого вовсе не интересовали события в его городе.

– Новый рекорд «Спартанского марафона».

– Неужели?

– Ага. Восемьдесят три круга.

Нили мысленно повторил услышанное, помножил цифры и вслух сказал:

– Примерно двадцать одна миля.

– Ага.

– Кто это сделал?

– Парень по имени Эйгер.

Только в Мессине судачили о свежих новостях с августовского тренировочного поля.

А теперь к ним на трибуны взбирался Рэнди Эйгер в зеленой майке с цифрой «5», выведенной белым с золотой каймой, и в тесных джинсах. Небольшого роста и очень подтянутый для своих лет, Эйгер выглядел так, как должен выглядеть быстроногий ресивер, и даже в «сороковник» показывал отличное время. Первым он узнал Пола. Затем, оказавшись ближе, разглядел Нили.

– Нили Крэншоу? – спросил Эйгер, стоя тремя рядами ниже.

– Верно, – ответил Нили.

Они обменялись рукопожатием. Тут же выяснилось, что Пол знаком с Эйгером. Семья Рэнди владела торговым центром в северной части города. Как и все в этом городе, они держали счета в банке Пола.

Эйгер уселся на следующий ряд. Склонившись к сидевшим впереди Полу и Нили, он спросил:

– Что слышно про Рейка?

– Почти ничего. Еще цепляется, – мрачно ответил Пол.

– Когда ты ушел из спорта? – поинтересовался Нили.

– В девяносто третьем.

– А его выставили?..

– В девяносто втором, в год моего выпуска. Я был одним из капитанов.

Они замолчали, вспомнив тяжелую историю увольнения Рейка. Тогда, окончив колледж, Нили лет пять болтался на севере Канады и пропустил самое интересное, Позже он слышал некоторые детали драмы, при этом убеждая себя, что совершенно не интересуется произошедшим с Эдди Рейком.

– Так ты пробежал восемьдесят три круга? – спросил Нили.

– Ну да. В 1990-м, перед выпуском.

– Рекорд еще держится?

– Угу. А ты?

– Тридцать один. В последнее лето. Восемьдесят три… С трудом верится.

– Мне повезло. Было облачно и не жарко.

– А как же второй? Сколько?

– По-моему, сорок пять.

– Я бы столько не протянул. Ты играл в колледже?

– Нет. Даже в амуниции мне не хватало веса.

– Он два года был лучшим в штате, – добавил Пол. – А рекорд дальности ретерна держится по сей день. Мамаша не могла нормально откормить парня.

– У меня один вопрос, – сказал Нили. – Я пробежал тридцать один круг. Потом упал от боли, а Рейк бранил меня, как собаку. Что конкретно он сказал после восьмидесяти трех?

Пол, уже слышавший эту историю, хмыкнул и криво ухмыльнулся. Эйгер тоже улыбнулся и покачал головой:

– Типично для Рейка. Когда я финишировал, он подошел и сказал, нарочно погромче: «Я-то думал, сделаешь сотню». Понятное дело, Рейк больше обращался к другим. После, в раздевалке, он сказал – правда, гораздо тише, – что это был мужественный бег.

Покинув дорожку, два бегуна поднялись на несколько рядов и сели на трибуне, обратив взоры к Полю. Лет по пятьдесят с небольшим, загорелые и подтянутые, оба щеголяли в дорогих спортивных туфлях.

С досадой на собственную информированность Пол объяснил:

– Парень справа – Бланшар Тиг, местный оптик. Слева – адвокат Джон Коуч. Оба играли в конце шестидесятых, когда была «Полоса удачи».

– Значит, эти ребята не отдали ни одной игры, – сказал Эйгер.

– Это точно. Команда 68-го не потеряла ни одного очка. Двенадцать встреч, двенадцать побед. Они как раз из той команды.

– Жуть, – сказал Эйгер, изображая благоговейный ужас.

– Это мы еще не родились, – заметил Пол.

Сезон без единого потерянного очка требовал минутного обращения к воспоминаниям. Оптик с адвокатом глубоко ушли в разговор, без сомнения, посвященный славным достижениям времен «Полосы удачи».

Пол негромко сказал:

– Через несколько лет после увольнения газета напечатала статью про Рейка. Они привели всю обычную статистику. А кроме того, написали, что за тридцать четыре года он подготовил семьсот сорок игроков. Они вынесли это в заголовок: «Эдди Рейк и семьсот „Спартанцев“».

Эйгер кивнул:

– Я видел эту статью.

– Интересно, сколько их приедет на похороны? – сказал Пол.

– Думаю, большая часть.

Немного освежиться, по представлению Силоса, означало две упаковки пива и двух друзей, которые помогут его выпить. Троица выгрузилась из пикапа, и Силос с коробкой «Будвайзера» на плече возглавил процессию. Одну бутылку он держал в руке.

– Какие люди! – сказал Пол.

– Кто этот тощий чувак? – спросил Нили.

– По-моему, Колпак.

– Разве Колпак не сидит в тюрьме?

– Сидит, но иногда выходит.

– Второй – это Эймос Келсо, – сказал Эйгер. – Он играл со мной вместе.

Эймос нес вторую коробку пива. Как только троица ступила на трибуну, Силос махнул Коротышке Орли с приятелем, предлагая выпить. Те думали недолго. Заодно Силос пригласил Тига и Коуча, подтянувшихся за ним на тридцатый ряд, где сидели Нили с Полом и Рэнди Эйгер.

После знакомства и откупорки пивных бутылок Орли обвел собравшихся взглядом:

– Что слышно про Рейка?

– Остается ждать, – ответил Пол.

– Я предполагал, что это случится сегодня, – мрачно сказал Коуч. – Вопрос времени.

Коуч выглядел чересчур важным, как и положено адвокату. Нили это сразу не понравилось. Глазной спец Тиг пространно обрисовал развитие онкологического процесса у Рейка.

Было почти темно, и любители бега уже покинули дорожки стадиона. В темноте от здания раздевалки отделилась неуклюжая фигура человека, медленно заковылявшего к металлическим опорам табло для счета.

– Это ведь не Кролик, нет? – спросил Нили.

– Разумеется, он, – ответил Пол. – Он всегда здесь.

– Какая у него теперь должность?

– Ему должность без надобности.

– Он вел у меня историю, – вспомнил Тиг.

– А у меня – математику, – сказал Коуч.

Человек по прозвищу Кролик учительствовал одиннадцать лет, прежде чем кто-то обнаружил, что он не окончил и девяти классов. Случился скандал, и его почти выгнали, но в дело вмешался Рейк, предложивший Кролику место помощника директора по физподготовке. В школе города Мессины такой титул не означал ничего, кроме исполнения любых указаний Рейка. Кролик водил автобус, приводил в порядок форму, чинил инвентарь и, что гораздо важнее, передавал Рейку все городские сплетни.

Возле поля стояло целых четыре мачты освещения, по две на каждом торце. Добравшись до рубильника, Кролик включил свет с южной стороны, где находились гостевые трибуны. Вспыхнули сразу десять рядов по десять ламп. На поле легли длинные тени.

Пол сказал:

– Кролик уже неделю оставляет свет на ночь. Его особый тип бессонницы. Когда Рейк умрет, свет погаснет.

Кролик захромал назад к зданию раздевалки, явно собираясь на ночлег.

– Так здесь и живет? – спросил Нили.

– Угу. Ставит раскладушку в мансарде над залом для работы с тяжестями. Называет себя ночным вахтером. Точно чокнутый.

– Он был чертовски нормальный учитель математики.

– Счастье, что он еще может ходить, – сказал Пол.

Все рассмеялись. Кролику переломали едва ли не все кости на игре сезона 1981-го, когда по причине, так и не раскрытой, он выбежал на поле и оказался на пути Молнии Ллойда, быстрого и жесткого на игру бегущего защитника, впоследствии выступавшего за Обурн, а в тот вечер игравшего за «Грин-Каунти», причем блестяще. В конце третьей четверти при так и не открытом счете Ллойд успешно начал длинный прорыв, обещавший верный тачдаун. Обе команды еще не имели поражений. Матч был напряженным, и Кролик, судя по всему, не выдержал давления на психику. К ужасу и удовольствию десяти тысяч правоверных мессинцев, Кролик решительно бросил свое нескладное костлявое тело на арену и где-то около тридцатипятиярдовой линии столкнулся с Молнией. Столкновение вышло почти смертельным для Кролика – человека как минимум сорокалетнего – и вовсе не повредило Ллойду. Как будто жук попал в ветровое стекло.

На Кролике были защитного цвета штаны, мессинская зеленая футболка с длинными рукавами, зеленая шапочка, найденная потом за десять ярдов, и остроносые ковбойские ботинки. Когда беднягу подбросило, левый ботинок слетел и закувыркался в воздухе. Сидевшие на трибуне на верхних рядах клялись, что слышали, как у Кролика хрустнули кости.

Если бы Молния продолжил рывок, такая «контратака» не возымела бы никакого действия. Но парнишка растерялся, и едва он бросил взгляд через плечо, чтобы выяснить, кто или что попало ему под ноги, как тут же потерял равновесие.

До полной остановки Ллойд пахал землю пятнадцать ярдов. А когда поднялся на ноги у двадцатиярдовой линии, поле было желтым от флагов.

В то время как тренеры хлопотали над Кроликом, выясняя, звать ли медиков или священника, судьи быстренько отдали тачдаун «Грин-Каунти». Рейк пытался возразить, однако через секунду уступил. Рейк переживал случившееся остро, как все, и он беспокоился за Кролика, не шевельнувшегося после удара о землю.

Минут двадцать пострадавшего осторожно собирали в кучку, потом уложили на носилки и погрузили в карету «скорой помощи». Когда машина уезжала, десять тысяч болельщиков Мессины аплодировали Кролику стоя. Приехавшие из Грин-Каунти пытались осмыслить увиденное. Не зная, аплодировать или выражать неодобрение, они сидели тихо. Хоть бедный дурачок и казался мертвым, зато они получили тачдаун.

Признанный мастер мотивации, Рейк использовал, перерыв чтобы «накачать» своих бойцов.

– Кролик был тверже вас, клоуны! – рычал он защите. – Порвите им хоть что-нибудь! Сыграйте хотя бы за Кролика!

Мессина легко выиграла встречу, сделав три тачдауна в последней четверти.

Кролик тоже спасся, хотя и сломал ключицу. У него треснули три позвонка подряд, но в целом полученный удар оказался не смертельным, и те, кто знал прежнего Кролика, утверждали, что его мозг не получил новых повреждений. Нечего и говорить – Кролик сразу же превратился в героя. На очередном ежегодном футбольном банкете Рейк вручил ему кубок за лучший силовой прием года.

Кончились сумерки, и с наступлением темноты фонари стали ярче. Глаза мало-помалу свыклись с наполовину освещенным пространством «Рейкфилда». На дальнем конце трибун из темноты материализовалась другая небольшая группа старых «Спартанцев». Их голоса были едва слышны.

Открыв еще пива, Силос немедленно осушил половину бутылки.

Бланшар Тиг задал вопрос:

– Нили, когда ты в последний раз видел Рейка?

– После первой операции, через два дня, – сказал Нили.

Все промолчали. Он говорил это впервые. Его рассказа до сих пор не слышали в родном городе.

– Я лежал в больнице. Сделали операцию, предстояло еще три.

– Непреднамеренная грубость, – пробормотал Коуч, как будто Нили нуждался в оправданиях.

– Да уж, – кивнул Эймос Келсо.

Нили вполне представлял, как, собираясь в кофейнях на Мейн-стрит, они с унылым видом вновь и вновь смотрели повтор заведомо позднего и грубого сноса, уничтожившего карьеру их всеамериканского героя. Медсестра сообщила, что еще не видела столь проникновенного сочувствия: цветы, визитки, шоколад, воздушные шары и поделки от целых школьных классов. Все – из маленького городка Мессина, находившегося в трех часах езды от больницы. Впрочем, за исключением родителей и тренеров из «Тека» Нили отказывал посетителям. В больнице он страдал восемь нескончаемых дней, поглощая столько болеутоляющего, сколько позволяли врачи.

Рейк проскользнул к нему как-то вечером, когда давно прошли часы, отведенные для визитов.

Потягивая пиво, Нили сказал:

– Рейк хотел поднять мне настроение. Ободрял и говорил, что колено починят. Хотел бы я верить.

– Он вспоминал финал 87-го? – спросил Силос.

– Мы и об этом тоже говорили.

Все примолкли, вспомнив ту игру и многочисленные загадки, с ней связанные. Тогда Мессина завоевала последний из титулов, и одно это давало богатую пищу многолетнему анализу. Проиграв со счетом 31:0 первую половину встречи, в которой их зажала и придавила силовой опекой команда Ист-Пайка, значительно превосходившая классом, «Спартанцы» вышли на вторую половину без Рейка. При этом они играли на поле «Эй-энд-Эм», где на трибунах сидело тридцать пять тысяч фанатов, ждавших развязки. Рейка не было. Тренер появился не раньше конца последней четверти.

Правда о том, что тогда произошло, оставалась похороненной все пятнадцать лет, и, по-видимому, ни Крэншоу, ни Силос, ни Пол, ни Колпак Тейлор не собирались говорить на эту тему.

Нили не сказал, что в больнице Рейк принес ему извинения.

Попрощавшись, Тиг и Коуч небыстро затрусили в темноту.

– Ты ни разу сюда не приезжал? – спросил Эйгер.

– Нет, после травмы нет.

– Почему?

– Не хотел.

Колпак по-тихому уговаривал пинту чего-то гораздо более крепкого, чем пиво. Он сначала отмалчивался, а когда заговорил, язык почти его не слушался:

– Поговаривают, вы сильно ненавидели Рейка.

– Это неправда.

– А он ненавидел вас.

– Рейк никогда не умел общаться со звездами, – сказал Пол. – Мы все об этом знали. Если ты собирал слишком много призов или много рекордов, Рейк начинал ревновать. Ясное дело. Поэтому он гонял нас как собак. Хотел, чтобы каждый стал великим игроком. Но если парням вроде Нили доставалось много внимания, Рейк завидовал.

– Трудно поверить, – хмыкнул Коротышка Орли.

– Так оно и было. И потом, он считал нужным делать подарки лучшим колледжам. К примеру, Рейк хотел отдать Нили в «Стейт».

– А меня в армию, – сказал Силос.

– Счастье, что ты не сел в тюрьму, – заметил Пол.

Силос фыркнул:

– Дело пока не закрыли.

К воротам подъехала еще одна машина. Остановившись, водитель погасил фары, но из машины никто не вышел.

– Тюрьма – это не круто, – сказал Колпак, и все дружно засмеялись.

Нили заметил:

– У Рейка были любимчики. Но я к ним не относился.

– Тогда почему ты здесь? – спросил Коротышка Орли.

– Сам не знаю. Думаю, по той же причине, что и вы.

В первый год учебы в «Теке» Нили съездил в Мессину на домашний матч «Спартанцев». На церемонии, устроенной в перерыве матча, проводили в почетную отставку его 19-й номер. Овация не кончалась и не кончалась, зрители аплодировали стоя. В итоге первый удар задержался на несколько секунд, что обошлось «Спартанцам» в пять ярдов и побудило тренера Рейка, выигрывавшего 28:0, разразиться дежурным рыком.

Игра оказалась единственной виденной Нили после отъезда из города. Через год он попал в больницу.

– Когда успели сделать бронзовый памятник Рейку? – спросил Нили.

– Спустя пару лет после того, как его уволили, – ответил Эйгер. – Деньги собрали болельщики. Они нашли десять тысяч долларов и оплатили бронзу. Хотели подарить Рейку перед началом игры. Рейк отказался.

– Значит, он больше не ходил на стадион?

Эйгер махнул рукой в сторону холма, лежавшего за зданием раздевалки на некотором удалении:

– Вроде. Перед каждой игрой он выезжал на Каррз-Хилл и останавливался на одной из тех гравийных дорог. Они с мисс Лайлой сидели там, слушали радиорепортаж Бака Кофи и смотрели игру. Далековато, чтобы видеть подробности. Но так Рейк давал городу понять, что следит за событиями. Отыграв половину встречи, команда поворачивалась к холму, пела боевой гимн, и Рейку махали руками все сидевшие на трибунах десять тысяч.

– Это было круто, – кивнул Эймос Келсо.

Пол сказал:

– Рейк знал, где и что делалось. Два раза в день ему звонил Кролик и докладывал слухи.

– Он жил затворником?

– Не общался ни с кем, – ответил Эймос. – По крайней мере первые три-четыре года. Пошли слухи, что он собирается уехать, но слухи мало что значили. Да, каждое утро Рейк ходил на мессу, но здесь, в Мессине, ему было попросту скучновато.

– В последние годы он выезжал немного чаще, – сказал Пол. – И начал играть в гольф.

– Затаил обиду?

Все на минуту задумались.

– Да, он был обижен, – ответил Эйгер.

У Пола имелось другое мнение:

– Не думаю. Он считал себя виноватым.

– Болтали, что его похоронят рядом со Скотти, – сказал Эймос.

– Я тоже слышал, – задумчиво произнес Силос.

Хлопнула дверца машины, и на дорожке появилась новая фигура. Огибая поле, к трибунам шел коренастый человек в форме.

– К нам идет проблема, – пробормотал Эймос.

– Это Мэл Браун, – со вздохом сказал Силос.

– Наш знаменитый Шериф, – повернувшись к Нили, объяснил Пол.

– Неужели 31-й?

– Он самый.

19-й номер Нили отправили в отставку последним, а первым со спортивной формы убрали номер 31-й. Мэл Браун играл в середине шестидесятых, во времена «Полосы». Тридцать пять лет назад Мэл Браун, весивший на восемнадцать фунтов меньше, играл роль неудержимого тэйлбека-бегущего. Как-то он владел мячом сорок пять раз за одну игру, и этот мессинский рекорд держится до сих пор. Ранняя женитьба пресекла карьеру в колледже до ее начала, и после скорого развода Браун отправился во Вьетнам – как раз во время наступления северовьетнамской армии, предпринятого в 68-м году. Нили с детства слышал рассказы о великом Мэле Брауне. Когда Нили в первый раз играл в футбол, перед матчем тренер Рейк решил подбодрить новичка. В красочных деталях он описал, как однажды во второй половине финальной встречи чемпионата конференции Мэл Браун сделал рывок и пробежал двести ярдов со сломанным коленом.

Рейк обожал истории про игроков, отказавшихся покинуть поле с переломом, кровавой раной или из-за прочих ужасов.

Годы спустя Нили поймет, что сломанное колено скорее всего было растяжением, но с годами рассказ сильно оброс деталями, хотя бы и в памяти Рейка.

Перед трибунами шериф на несколько минут задержался, чтобы поговорить с другой группой бывших «Спартанцев», затем начал подниматься к тридцатому ряду. Отдуваясь, он наконец подошел к группе, в которой сидел Нили, и сначала поздоровался с Полом, Эймосом, Силосом, Орли, Колпаком и Рэнди, имена и клички которых хорошо знал. Руку Нили он пожал последней.

– Мне доложили, что ты в городе. Давненько не показывался…

– Да, наверное.

Нили сразу не нашелся что сказать. По его воспоминаниям, они прежде не встречались. Когда Нили жил в Мессине, Мэл еще не был шерифом. Хотя Нили помнил только легенду, а не человека, это не имело значения. Они все составляли одно братство.

Мэл задал вопрос:

– Силос, уже стемнело. Почему ты не воруешь машины?

– Вся ночь впереди.

– Думаю, не взять ли тебя за задницу? Имей это в виду.

– У меня есть адвокаты.

– Ага… Дай-ка пивка. Сейчас я не на службе.

Силос передал пиво. Мэл жадно глотнул и облизал мокрые губы. Он действительно хотел пить.

– Я только что от Рейка. Без изменений. Ждут.

Информацию приняли без комментариев.

– Нили, где ты прятался? – спросил Мэл.

– Нигде.

– Не ври. Тебя десять лет никто не видел, а может, и больше.

– Родители осели во Флориде, они на пенсии. Зачем сюда приезжать?

– Ты здесь вырос. Тут твоя родина. Разве это не причина?

– Это тебе кажется.

– Хрена с два кажется. У тебя здесь много друзей, как ни у кого… Нехорошо так уезжать.

– Мэл, выпей-ка еще пива, – посоветовал Пол.

Силос немедленно передал пиво. Мэл не отказался.

Через минуту он спросил:

– У тебя дети есть?

– Нет.

– А что твое колено?

– Разбито.

– Сочувствую.

Последовал долгий глоток.

– Непреднамеренная грубость… Ты же четко был вне зоны.

– Нужно было остаться в «кармане».

Нили поерзал в кресле, от души желая сменить тему. Сколько Мессине обсуждать «непреднамеренную грубость», разбившую его спортивную карьеру?

Последовал еще один долгий глоток, и Мэл тихо произнес:

– Старик, ведь ты был лучшим.

– Поговорим еще о чем-нибудь.

Нили уже просидел на стадионе почти три часа, как вдруг ему захотелось встать и уйти, пусть и неизвестно куда. Пару часов назад был разговор насчет того, как готовит Мона Карри. Впрочем, пока это не имело продолжения.

– Ладно, о чем?

– Поговорим о… Рейке, – предложил Нили. – Какая команда была худшей?

Осмыслив вопрос, собрание дружно подняло бутылки.

Мэл заговорил первым:

– В семьдесят шестом он проиграл четыре матча. Мисс Лайла уверяла, что целую зиму Рейк провел в одиночном заключении, даже перестал посещать церковь. Отказывался выходить на публику. Потом он задал команде курс усиленной подготовки, все лето гонял их просто как собак, а в августе заставил тренироваться по три раза в день. Когда вбросили мяч сезона 77-го, это была другая команда. Они чуть не взяли кубок штата.

– Неужели Рейк отдал четыре игры за сезон? – недоверчиво спросил Нили.

Мэл откинулся назад, опершись на сиденье, расположенное позади него, и сделал глоток пива. Он был едва ли не самым старым из присутствовавших «Спартанцев» и за последние тридцать лет не пропустил ни одной игры.

– Та команда доказала свою абсолютную бездарность. Потом, летом семьдесят шестого, резко поднялась цена на лес, и все лесорубы разъехались по домам. Ты знаешь, что такое лесорубы. Потом сломал руку квотербек, которому не нашлось замены. В тот год мы играли в Харрисбурге и не сделали ни одной передачи. А если на каждый розыгрыш в нападение ставят по одиннадцать игроков, бывает туго. Произошла настоящая катастрофа.

– Нас побил Харрисбург? – недоверчиво переспросил Нили.

– Ага. Всего однажды за сорок один год. Если желаешь, расскажу, как тупоголовые сукины дети это сделали. Слушай. Они ведут всю игру, в конце – с разгромным счетом, что-то около тридцать шесть – ноль. Худший вечер в истории футбола Мессины. Они понимают, что зажали нас окончательно, и решают увеличить счет. На что уходит несколько минут в третьей четверти: пас назад и короткий проход. Еще тачдаун. Они в экстазе. Понимаешь, ведь они сделали это с мессинскими «Спартанцами». Рейк сделал вид, что спокоен. Видно, он написал клятву кровью и отправился искать лесорубов. На следующий год мы играл и с Харрисбургом на своем поле, перед огромной злой толпой – и в первой половине взяли семь тачдаунов.

– Помню, – сказал Пол. – Тогда я учился в первом классе. Сорок восемь – ноль.

– Сорок семь, – честно признал Мэл. – К третьей четверти мы в четыре раза увеличили счет, но Рейк продолжал гнать вперед. Он ни разу не присел на скамью, а мяч все время был в воздухе.

– Что в результате? – спросил Нили.

– Девяносто четыре – ноль. Рекорд все еще за Мессиной. Единственный случай на моей памяти, когда Эдди Рейк требовал нагонять счет.

Группа собравшихся на северной стороне разразилась хохотом: кто-то закончил рассказ, несомненно, про Рейка или про какую-нибудь давнишнюю игру. Выбрав подходящий момент, Силос, который в присутствии представителя закона был тише воды ниже травы, сказал:

– Ну, мне пора идти. Карри, позвонишь, если сообщат про Рейка?

– Позвоню.

– Всем до завтра.

Встав, Силос размял мышцы и потянулся к последней бутылке пива.

– Мне нужно пробежаться, – сказал Колпак.

Мэл ехидно заметил: