Текст книги "Вне правил"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

2

Мой мобильник позвонил без четверти семь. Я как раз размышлял, не стоит ли попытать счастья и попробовать положить шар в угловую лузу дуплетом. За последний час я выпил слишком много кофе и слишком часто мазал. Я взял мобильник, посмотрел, кто звонит, и сказал:

– Доброе утро.

– Не спишь? – поинтересовался Напарник.

– А как ты думаешь? – Я уже много лет не сплю в это время. И Напарник тоже.

– Включи новости.

– Ладно. А что там?

– Похоже, наши игрушечные солдатики снова облажались со вторжением в дом. Есть жертвы.

– Черт! – Я схватил пульт управления. – Свяжемся позже.

В углу моей берлоги с трудом умещаются маленький диван и кресло. Под потолком упирается в стену широкая панель плазменного телевизора. Я опускаюсь в кресло, едва на экране появляется изображение.

Солнце только взошло, но света достаточно, чтобы оценить масштаб погрома. Двор перед домом кишит полицейскими и спасателями. За спиной запинающегося от волнения репортера сверкают мигалки. Из окон домов напротив выглядывают соседи в халатах. Все опутано ярко-желтой лентой, которой полиция огораживает место преступления. То, что это действительно место преступления, сомнений не вызывает, но только кто настоящие преступники? Я звоню Напарнику и посылаю его в больницу – покрутиться там и поспрашивать, что к чему.

На дорожке возле дома Ренфроу стоит танк в камуфляжных разводах с восьмидюймовой пушкой. Он на толстых резиновых шинах вместо гусениц, а в открытой башне сидит полицейский спецназовец в байкерских солнцезащитных очках и с выражением крайней сосредоточенности на лице. У городского департамента полиции имеется только один танк, и он им очень гордится. Полицейские пригоняют его всякий раз, как только подворачивается случай. Я знаю этот танк – я уже видел его раньше.

Несколько лет назад, вскоре после терактов 11 сентября, нашему полицейскому департаменту удалось раскрутить министерство внутренней безопасности на нескольких миллионов долларов, чтобы как следует вооружиться и достойно примкнуть к охватившему страну повальному безумию под названием «борьба с терроризмом». И не важно, что наш Город расположен далеко от крупных мегаполисов, что никаких джихадистов тут отродясь не водилось и что у наших полицейских и так полно всякого оружия и хитроумного шпионского снаряжения. Забудьте об этом – мы должны быть наготове! И в развернувшейся гонке вооружения нашей полиции удалось заполучить новый танк. А когда копы научились на нем ездить, вот тут и пришло время использовать его на всю катушку.

Первой жертвой стал обычный работяга по имени Сонни Верт, живший на городской окраине, которую риелторы предпочитают обходить стороной. В два часа ночи, когда Сонни, его подруга и двое ее детей благополучно спали, дом вдруг содрогнулся, будто от взрыва. Понятно, что строение не отличалось основательностью, но разве от этого легче? Стены ходили ходуном, кругом стоял грохот, и Сонни сначала решил, что налетел торнадо.

Но нет, это налетела полиция. Потом полицейские утверждали, что в дверь они стучали и в звонок звонили, но обитатели дома ничего не слышали, пока в дом не въехал танк, пробив стену и переднее окно. Их домашняя собачонка пыталась спастись бегством и бросилась к зияющей дыре, но была расстреляна бесстрашным воином. К счастью, обошлось без других жертв, правда, Сонни провел три дня в больнице с болью в грудной клетке, после чего отправился на неделю в тюрьму, пока не сумел найти деньги на залог. Его преступлениями были занятие букмекерством и участие в азартных играх. Полицейские и прокуроры утверждали, что Сонни являлся звеном в преступной цепи, а значит, участником преступного сговора, а значит, членом организованной преступности, и так далее, и тому подобное.

От имени Сонни я подал на Город в суд за «чрезмерное применение силы» и добился компенсации в миллион долларов. Кстати говоря, самим полицейским, которые устроили этот рейд, он не стоил ни цента. Как обычно, за все заплатили налогоплательщики. Уголовные обвинения против Сонни затем были сняты, так что полицейская операция оказалась пустой тратой времени, денег и сил.

Потягивая кофе и глядя на экран, я думаю, что Ренфроу еще повезло, поскольку для налета на их дом не использовали танк. По причинам, которые мы никогда не узнаем, было принято решение держать его поблизости на всякий случай. Если бы восьми бойцов оказалось недостаточно и чете Ренфроу каким-то чудом удалось отбиться, тогда бы подключили танк, чтобы сровнять преступное логово с землей.

Камера показывает крупным планом двух полицейских со штурмовыми винтовками, стоящих возле танка. Каждый весит более трехсот фунтов. На одном камуфляжная зелено-серая форма, будто он собрался поохотиться на оленей в лесу. На другом – коричнево-бежевый камуфляж, словно он выслеживает повстанцев в пустыне. Эти два клоуна стоят возле частного дома в пятнадцати минутах езды от центра Города с миллионным населением и одеты в камуфляж. Самое печальное, и даже пугающее, что эти парни не имеют ни малейшего представления, как глупо выглядят. Мало того, они этим гордятся. Их показывают: вот они, крутые ребята, которые не дают спуску плохим парням. Один из их братства сегодня был ранен, сражен при исполнении долга, и они пылают праведным гневом. Они бросают хмурые взгляды на соседей, выглядывающих из окон домов напротив. Одно неверное слово, и они откроют стрельбу. Их пальцы на спусковых крючках.

По телевизору начался прогноз погоды, и я отправляюсь в душ.

Напарник подбирает меня в восемь, и мы едем в больницу. Даг Ренфроу по-прежнему в отделении хирургии. Рана Кистлера жизни не угрожает. Повсюду кишат полицейские. В переполненной комнате ожидания Напарник показывает мне на группку людей, сидящих с потерянными лицами, тесно прижавшись друг к другу и держась за руки.

В который уже раз я спрашиваю себя: ну почему полицейские просто не позвонили в дверь и не поговорили с мистером Ренфроу? Пара сотрудников в штатском или один в форме? Почему? Ответ прост: эти парни считают себя частью элитных силовых подразделений, им нужны острые ощущения, а в результате опять новые жертвы и мы снова в больнице.

Томасу Ренфроу около сорока. По словам Напарника, он окулист и у него практика где-то на окраине Города. Две его сестры живут не здесь и еще не приехали. Я делаю глубокий вдох и подхожу к нему. Он жестом отмахивается, но я остаюсь и несколько раз повторяю, что нам надо поговорить и что это очень и очень важно. Наконец он сдается, и мы находим спокойное место в углу. Бедняга ждет приезда сестер, чтобы вместе с ними отправиться в морг и заняться похоронами погибшей матери, а их отец все еще в хирургическом отделении. Я прошу меня извинить за назойливость, но, услышав, что я уже проходил через нечто подобное с этими полицейскими, он поднимает на меня покрасневшие глаза и говорит:

– Мне кажется, я вас уже видел раньше.

– Наверное, в новостях. Я берусь за некоторые безум-ные дела.

– А какое дело это?

– Вот что будет дальше, мистер Ренфроу. Вашего отца отпустят не скоро. Когда с ним закончат врачи, копы отвезут его в тюрьму. Его обвинят в покушении на убийство полицейского. За это дают до двадцати лет. Ему установят залог порядка миллиона долларов, что просто дикость, но собрать деньги он не сможет, потому что прокурор заморозит все его активы. Дом, счета в банках, все, что есть. Он не будет иметь доступа ни к чему, ведь именно так фабрикуется обвинение.

Как будто этому бедняге мало переживаний, свалившихся за последние пять часов. Он закрывает глаза, мотает головой, но слушает. Я продолжаю:

– Причина, по которой я беспокою вас сейчас, заключается в том, что надо подать гражданский иск как можно раньше. Лучше всего завтра. Смерть в результате противоправных действий, нападение на вашего отца, применение чрезмерной силы, некомпетентность полиции, нарушение прав и так далее. Я предъявлю им все. Я уже делал это раньше. Если нам повезет с судьей, я сразу получу доступ к их документам внутреннего учета. Пока мы разговариваем, они уже пытаются спрятать концы в воду, а в этом они мастера.

Он совсем падает духом, потом пытается взять себя в руки и произносит:

– Это уж слишком.

Я даю ему свою визитку:

– Понимаю. Позвоните, когда сможете. Я сражаюсь с этими ублюдками постоянно и знаю, как они действуют. Сейчас ваша жизнь уже похожа на ад, но, поверьте, дальше будет только хуже.

Он с трудом выдавливает:

– Спасибо.

3

Ближе к вечеру того же дня полиция приезжает поговорить с Лэнсом, тем самым непутевым парнем, что жил в соседнем доме. Всего трое полицейских в штатском смело подходят к дому без всяких винтовок и бронежилетов. Они даже не подгоняют к дому танк. Все проходит гладко, никто не получает огнестрельных ранений.

Лэнсу девятнадцать, он безработный, постоянно сидит дома один, настоящий неудачник, и его жизни суждено кардинально измениться. У полицейских есть ордер на обыск. Когда они изымают его ноутбук и сотовый, Лэнс начинает говорить. Возвращается домой его мать, и он во всем признается. Он подключался к беспроводной сети дома Ренфроу приблизительно в течение года. Он торгует в «темной паутине» на сайте под названием «Маркет Милли», где можно купить любое количество любых наркотиков, как незаконных, так и отпускаемых по рецепту. Он специализируется на экстази из-за его доступности и потому что он нравится подросткам, которые составляют его клиентуру. Расчеты ведутся в электронной платежной системе «Биткоин», текущий баланс шестьдесят тысяч долларов. Он рассказывает все как на духу, и через час его уводят в наручниках.

Таким образом, в пять вечера, то есть примерно через пятнадцать часов после рейда, полиция знает правду. Но операция по заметанию следов уже в полном разгаре. Они организуют утечки лжи, и на следующее утро я читаю в Интернете «Кроникл» и вижу главную новость с фотографией Дагласа и Кэтрин Ренфроу, ныне покойной, и полицейского Кистлера. О копе рассказывается как о герое, о супругах Ренфроу как о преступниках. Даг является подозреваемым в торговле наркотиками через Интернет. Сосед признается, что все они шокированы. Никто и подумать не мог. Такая чудесная пара. Китти просто попала под перекрестный огонь, когда ее муж открыл стрельбу по миролюбивым служителям закона. Ее похороны состоятся на будущей неделе. Ему будет предъявлено обвинение в самое ближайшее время. Рана, полученная Кистлером, судя по всему, не является смертельной. О Лэнсе – ни слова.

Два часа спустя я встречаюсь с Нейтом Спурио в маленькой кондитерской, расположенной в торговых рядах к северу от Города. Мы не можем себе позволить видеться в местах, где нас легко узнают полицейские, поэтому назначаем свои тайные встречи в «З», «К», «Р» и «П». «З» – это закусочная в пригороде. «К» – одна из двух кондитерских. «Р» – жуткая рыбная забегаловка в шести милях к востоку от Города, а «П» – пирожковая. Когда нам нужно поговорить, мы просто согласовываем соответствующую букву и договариваемся о времени. Спурио прослужил в полиции тридцать лет. Он – честный полицейский и настоящий блюститель закона, который никогда не шел на сделки с совестью и презирает почти всех сослуживцев. У наших отношений есть своя история. Будучи двадцатилетним студентом колледжа, я как-то напился в местной забегаловке и сцепился возле нее с полицейскими, которые меня здорово отделали. Одним из них был Нейт Спурио. Он сказал, что я оскорблял его и толкал, а когда я очнулся в тюрьме, зашел меня проведать. Я принес искренние извинения. Он их принял и сделал так, что все обвинения были сняты. Моя сломанная челюсть благополучно зажила, а полицейского, который меня ударил, потом уволили. Тот случай помог мне определиться с выбором профессии, и я поступил на юридический факультет. На протяжении всей своей службы Спурио отказывался играть в политические игры, необходимые для продвижения, и повышения так и не получил. Он в основном занимается бумажной работой и считает дни до пенсии. Но есть немало других копов, которые подвергались гонениям со стороны сильных мира сего, и Спурио не ленится проверять и отслеживать все слухи. Он ни в коем случае не стукач. Он просто честный полицейский, который ненавидит то, во что превратилось их ведомство.

Напарник остается в фургоне на стоянке, чтобы предупредить, если вдруг появятся копы и захотят угоститься рогаликом. Мы сидим в углу и наблюдаем за дверью.

– Ох, парень, дело-то нешуточное.

– А конкретнее?

Нейт начинает с ареста Лэнса, рассказывает об изъятии его компьютера, о прямых доказательствах, что он и есть тот самый мелкий дилер, и о чистосердечном признании в использовании роутера Ренфроу. Хотя компьютеры четы Ренфроу девственно-чисты, Дагу послезавтра все равно выдвинут обвинения. Кистлера признают действовавшим без каких-либо нарушений. Налицо типичное сокрытие.

– А кто там был? – спрашиваю я, и Спурио передает мне сложенный листок.

– Восемь человек, все из разных отделов. Никого из федералов или контор штата.

Если дело выгорит, я их всех сделаю ответчиками по иску, ну, скажем, миллионов на пятьдесят долларов.

– А кто руководил операцией? – спрашиваю я.

– А как ты думаешь?

– Самеролл?

– Он самый. Из новостей уже было понятно. В очередной раз лейтенант Чип Самеролл ведет бесстрашных бойцов на штурм тихого дома, в котором все спят, и хватает преступника. Будешь подавать иск?

– Пока ко мне не обратились, но я над этим работаю.

– Я считал, таких дел ты не упускаешь.

– Только если они мне интересны. Это дело будет моим.

Спурио жует пирожок с луком, запивает его кофе и говорит:

– Эти парни совсем распустились, Радд. Ты должен их остановить.

– Не получится, Нейт. Я не могу их остановить. Мне удается изредка потрепать им нервы, раскрутить Город на выплаты, но такое происходит повсюду. Мы живем в полицейском государстве, где все на стороне полиции.

– И ты – последняя линия обороны?

– Типа того.

– Да поможет нам Бог.

– Да уж. Спасибо за «эксклюзив». Будем на связи.

– Не за что.

4

Даг Ренфроу слишком слаб физически и подавлен эмоционально, и поскольку увидеть его можно только в больничной палате, то смысла во встрече нет никакого. Полицейские постоянно дежурят у единственной двери, как будто охраняют камеру смертника. Поговорить с глазу на глаз не удастся. Вот почему я встречаюсь с Томасом Ренфроу и двумя его сестрами в кафе напротив больницы. Все трое потрясены кошмаром, наполнившим их жизнь. Они измучены, ошеломлены, разгневаны, охвачены скорбью и отчаянно нуждаются в совете. Вначале они не притрагиваются к кофе и просто слушают. Я самым спокойным тоном рассказываю им, кто я, откуда родом, чем занимаюсь и как защищаю своих клиентов. Я говорю им, что не являюсь типичным адвокатом. У меня нет шикарного офиса с мебелью из красного дерева и кожи. Я не сотрудник большой фирмы – ни престижной, ни самой обычной. Я не совершаю добрых дел по поручению Коллегии адвокатов. Я – волк-одиночка, который борется с системой и ненавидит несправедливость. И нахожусь я здесь и сейчас, поскольку знаю, что ждет их отца и их самих.

Фиона – старшая сестра – сомневается:

– Но они убили нашу маму.

– Да, это так, но в ее убийстве никого не обвинят. Будет проведено расследование, подключат экспертов и тому подобное, и в конце все согласятся, что она просто попала под перекрестный огонь. А против вашего отца выдвинут обвинение, что он начал перестрелку.

Младшая, Сюзанна, возражает:

– Но мы говорили с отцом, мистер Радд. Они крепко спали, когда услышали в доме громкий шум. Он подумал, это грабители. Схватил пистолет, выскочил в коридор, увидел там фигуры в темноте и сразу упал на пол. Раздался выстрел, и он выстрелил в ответ. Он говорит, что помнит, как мама закричала и бросилась в коридор проверить, все ли с ним в порядке.

– Ему очень повезло, что он остался жив. Они застрелили обеих собак, ведь так? – замечаю я.

– Кто были эти подонки? – беспомощно вопрошает Томас.

– Полицейские, хорошие ребята, – отвечаю я и рассказываю им историю Сони Верта, в дом которого въехал танк, и как мы выиграли судебный процесс.

Я объясняю, что в настоящий момент подать гражданский иск – единственный шанс. Их отцу будет предъявлено обвинение, против него возбудят уголовное дело, но как только истина выплывет наружу, – а я обещаю, что мы предадим гласности абсолютно все, – Город окажется под колоссальным давлением и постарается все уладить как можно быстрее. Они же сами хотят, чтобы их отца не посадили. И разве можно простить смерть матери? Гражданский иск, которым займется правильный адвокат, гарантирует гласность. А сокрытие уже идет полным ходом, повторяю я им снова и снова.

Они очень стараются слушать, но сейчас все их мысли заняты совершенно другим. И разве можно их за это винить? Встреча заканчивается тем, что обе сестры уходят в слезах, а Томас не в состоянии ничего сказать.

Я сделал все, что от меня зависело.

5

Пользуясь тем, что большая методистская церковь, где проходит прощание с Кэтрин Ренфроу, открыта для всех, я прихожу за несколько минут до начала службы. По лестнице я поднимаюсь на балкон и в полумраке занимаю место. Кроме меня, наверху никого нет, но внизу толпится много людей. Я разглядываю пришедших: все белые, все из среднего класса, и ни у кого не укладывается в голове, что в их знакомую, одетую в ночную пижаму, полиция могла выпустить семь пуль.

Разве подобные бессмысленные трагедии могут происходить в их районе? Тут живут самые что ни на есть добропорядочные граждане. Они голосуют за правых и поддерживают ужесточение законов. В их представлении спецназ нужен для борьбы с террором и наркотиками где-то в других местах. Как такое могло случиться с ними?

Дага Ренфроу на церемонии не было. Согласно вчерашнему номеру «Кроникл», ему только что предъявили обвинение. Он по-прежнему в больнице и постепенно восстанавливается. Он умолял врачей и полицию, чтобы ему позволили присутствовать на похоронах жены. Врачи не возражали, но копы были категорически против. Он представляет угрозу для общества. Жестокий побочный эффект этой трагедии заключается в том, что на всю оставшуюся жизнь Дага будет брошена тень, поскольку он каким-то образом был связан с незаконным оборотом наркотиков. Большинство знакомых и соседей ему поверили, но будут и такие, чьи сомнения не развеются. В чем Даг действительно замешан? Наверняка там что-то было, иначе зачем нашей бравой полиции к нему заявляться?

Мне, как и другим, нелегко присутствовать на этой службе. Воздух пронизан смятением и гневом. Священник произносит слова утешения, но сам явно многого не понимает. Он пытается найти в случившемся какой-то смысл, но это невозможно по определению. Слыша, как он наскоро сворачивает церемонию и плач становится все громче, я спускаюсь по лестнице и выхожу через боковую дверь.

Через два часа раздается звонок телефона. Это Даг Ренфроу.

6

Адвокаты вроде меня вынуждены работать в тени. Мои противники защищены жетонами, формой и всеми мыслимыми атрибутами государственной власти. Они давали присягу и обязаны соблюдать закон, но на деле безбожно ловчат, что вынуждает меня ловчить еще больше.

У меня есть сеть информаторов и источников. Я не могу назвать их друзьями, потому что дружба предполагает обязательства. Нейт Спурио один из них: он честный полицейский, который не возьмет ни цента за секретные сведения. Я предлагал. Еще одним является журналист из «Кроникл», с которым мы обмениваемся информацией. Причем совершенно бесплатно. Одного из моих любимых контактов зовут Оки Швин, и он всегда берет деньги.

Оки – канцелярская крыса среднего уровня в федеральном суде, что находится в центре Города. Он ненавидит свою работу, презирает коллег и всегда не прочь заработать пару-другую долларов. Он разведен, неравнодушен к выпивке и постоянно проверяет границы дозволенного в отношении сексуальных домогательств на рабочем месте. Ценность Оки заключается в его способности управлять «случайным» распределением дел между судьями. Когда подается гражданский иск, он, якобы по случайному выбору, направляется одному из наших шести федеральных судей. Делается это компьютером, и эта простенькая процедура, судя по всему, всех устраивает. Понятно, что всегда есть судья, с которым вы предпочли бы иметь дело, учитывая характер иска и сложившиеся отношения в ходе различных судебных слушаний, но что можно сделать, если судью выбирает компьютер? Однако Оки знает, как пошельмовать с программой, чтобы она назначила нужного вам судью. Он берет за это немало, и его, наверное, рано или поздно поймают, хотя он уверяет, что это невозможно. Если его поймают, то уволят, а может, даже возбудят уголовное дело, но такая перспектива, похоже, его совершенно не тревожит.

По его предложению мы встречаемся в убогом стрип-клубе неподалеку от центра. Посетители тут сплошь работяги. Стриптизерши им под стать. Я поворачиваюсь к сцене спиной, чтобы не видеть, что на ней происходит. Под грохот музыки мне все-таки удается сказать:

– Завтра я подаю иск. Дело Ренфроу, последнее вторжение в частный дом наших бравых спецназовцев.

Он смеется:

– Ну и новость! Позволь, догадаюсь: ты думаешь, что справедливое рассмотрение может лучше всего обеспечить достопочтенный Арни Сэмсон.

– Именно.

– Ему сто десять лет, он едва жив, по выслуге и возрасту имеет право отказываться от дел и уже сказал, что больше ничего брать не будет. Почему мы не можем отправлять таких в отставку?

– Все зависит от вас самих и от Конституции. Это дело он возьмет. Тариф обычный?

– Само собой. А что, если он откажется и пошлет нас?

– Я рискну. – Передаю ему конверт с тремя тысячами долларов наличными. Обычный тариф.

Оки быстро сует его в карман без единого слова благодарности и поворачивается к девушкам на сцене.