Текст книги "Король сделки"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 6

В обществе Родни он чувствовал себя немного увереннее, к тому же в девять часов утра даже Леймонт-стрит – сравнительно безопасное место; слишком раннее время для подозрительных типов. Те еще спали, одурманенные отравой, которую удалось раздобыть накануне – кому какую. Торговцы тоже только-только пробуждались. Клей припарковал машину неподалеку от злосчастной аллеи.

Родни был штатным параюристом БГЗ. Он учился на вечернем отделении юридического факультета уже лет десять, но не оставлял надежды когда-нибудь все же получить диплом и перейти в иное качество. Однако при наличии четверых подростков на иждивении ни денег, ни времени на решение профессиональных проблем катастрофически не хватало. Проведя детство на улицах города, он хорошо их знал. Немалая часть его рабочего времени уходила на то, чтобы по просьбе кого-нибудь из адвокатов, чаще всего белого, не слишком опытного и испытывающего непреодолимый страх, сопровождать его или ее в «стан врага» на предмет расследования очередного гнусного преступления. Поскольку он был служащим, а не следователем, это не входило в его обязанности, и отказывался он не реже, чем соглашался. Но Клею шел навстречу всегда и вместе с ним работал над многими делами. Вот и сейчас они вдвоем нашли то место аллеи, где Рамон упал, сраженный пулей, тщательно обследовали его, хотя знали, что полиция не раз уже все здесь прочесала, и, отщелкав целую пленку, отправились на поиски свидетелей.

Таковых не оказалось, что нисколько не удивило обоих. За те пятнадцать минут, что Клей и Родни провели на месте преступления, весть об их прибытии успела разнестись по округе. Раз появились чужаки, разнюхивающие все, что связано с последним убийством, следовало запереть двери и держать рот на замке. Свидетели, двое мужчин, обычно дни напролет сидевшие здесь на молочных ящиках, потягивая дешевое вино и никуда не спеша, без следа исчезли. Торговцы Делали вид, будто ни о каком убийстве слыхом не слыхивали.

– Здесь?! – удивленно воскликнул один из них, словно преступность в их районе была в диковинку.

Без толку пробродив около часа, Клей и Родни отправились в реабилитационный лагерь. Клей вел машину, Родни потягивал холодный кофе из высокого картонного стакана – судя по выражению его лица, напиток был отвратительный.

– Жермен несколько дней назад получил такое же дело, – сказал он. – Мальчишка, пробывший в лагере несколько месяцев, каким-то образом вышел на улицу – не знаю, отпустили его или сбежал, но в течение суток он раздобыл пистолет и напал на двух человек, одного убил.

– Случайные жертвы?

– Кого здесь можно считать случайными жертвами? Двое парней в незастрахованных машинах слегка тюкнулись и открыли пальбу. Что это, случайность или закономерность?

– Что там было – наркотики, ограбление, самозащита?

– Случайность, думаю.

– В каком лагере его держали?

– Это был даже не лагерь. Некое заведение возле «Хауарда»[5]5
  Сеть недорогих ресторанов при автомагистралях в зонах отдыха.


[Закрыть], кажется. Я еще не видел бумаг. Ты же знаешь, Жермен нетороплив.

– Значит, ты еще не работаешь по этому делу?

– Нет. Просто слышал краем уха.

Родни был в курсе всех слухов и сплетен, он знал об адвокатах БГЗ и их делах больше, чем сама Гленда. Когда они повернули на Дабл-Ю-стрит, Клей спросил:

– Ты раньше бывал в этом лагере?

– Разок-другой приходилось. Здесь держат самых трудных, последняя остановка перед кладбищем. Мрачное место, и работают здесь мрачные ребята.

– А с джентльменом, которого зовут Тэлмадж Экс, ты знаком?

– Нет.

Клей припарковал машину перед домом, и они поспешили внутрь. Экса не оказалось на месте, он отбыл в больницу по какому-то срочному делу. Его коллега по имени Ноланд любезно представился, сказав, что является руководителем группы наставников. Проводив посетителей в свой кабинет, он положил на маленький стол дело Текилы Уотсона и разрешил с ним ознакомиться. Клей поблагодарил, уверенный, что из папки уже изъяты все документы, не предназначенные для посторонних глаз.

– По нашим правилам я обязан оставаться здесь, пока вы будете знакомиться с материалами, – объяснил Ноланд. – Если понадобятся копии, каждая стоит двадцать пять центов.

– Разумеется, – согласился Клей. Правило так правило. Он не сомневался, что, получив постановление суда, сможет изъять личное дело целиком, если оно ему потребуется. Ноланд занял место за столом, на котором громоздилась внушительная стопка бумаг. Клей начал листать документы. Родни делал записи.

История Текилы оказалась печальной и банальной. Парень был направлен в лагерь социальной службой в январе, после того как его едва спасли от передозировки. Вес – сто двадцать один фунт, рост – пять футов десять дюймов. Врач провел первоначальный медицинский осмотр. Небольшая температура, озноб, головная боль – состояние, не очень типичное для наркомана. Кроме недостаточного веса, легкой простуды и изъеденного наркотиками организма, по заключению врача, ничего примечательного обнаружено не было. Как и остальных, Уотсона посадили под замок на тридцать суток и принялись откармливать.

Согласно записям Экса, падение Текилы на дно жизни началось в восьмилетнем возрасте, когда они с братом украли ящик пива с грузовика, развозившего продукты. Половину выпили сами, другую продали, а на вырученные деньги купили галлон дешевого вина. Текилу постоянно выгоняли из разных школ, и лет в двенадцать, открыв для себя наркотики, он к ним сразу пристрастился. Средства для выживания добывал воровством.

Начав употреблять наркотики, он начисто потерял память, так что о последних годах его жизни точно не было известно Почти ничего. Экс приложил немало усилий, чтобы разузнать хоть что-нибудь, в деле хранилось несколько писем и распечаток электронных сообщений, фиксировавших те или иные остановки на этом скорбном пути. В возрасте четырнадцати лет Текила провел месяц в камере предварительного заключения округа Колумбия. Потом – Центр временного содержания малолетних преступников. Не успев выйти за ворота, Текила прямиком направился к дилеру и купил кокаин. Два месяца в Очард-Хаусе – печально известном заведении для несовершеннолетних наркоманов – тоже мало помогли. Текила признался Тэлмаджу Эксу, что там употреблял не меньше наркотиков, чем на воле, В шестнадцать лет он попал в «Клин-Стрите» – нешуточное заведение для таких, как он, очень похожее на здешний реабилитационный лагерь. Запись, сделанная Эксом, гласила: «...через два часа после выхода он уже был под сильным воздействием наркотика». Суд по делам несовершеннолетних приговорил Уотсона к содержанию в летнем лагере для трудных подростков, когда ему исполнилось семнадцать, но строгого надзора там не было, и Текила зарабатывал тем, что продавал наркотики друзьям по несчастью. Последнюю перед здешним лагерем попытку отучить его от зависимости предпринял преподобный Джолли, настоятель церкви Грейсон, известный борец за души наркоманов, руководивший соответствующей программой реабилитации. В письме, полученном Тэлмаджем Эксом от преподобного Джолли, выражалось мнение, что Текила – один из тех трагических случаев, которые можно считать «практически безнадежными».

Но какой бы печальной ни представлялась эта биография, в ней не было и намека на насилие. Пять раз Текилу арестовывали и признавали виновным в грабежах, один раз – в магазинной краже, дважды – в незаконном хранении незначительного количества наркотиков. При этом Уотсон никогда не прибегал к оружию, во всяком случае, ни разу не был уличен. Факт не прошел мимо внимания Экса, который на тридцать девятый день пребывания Текилы в лагере сделал запись: «...склонен избегать малейшей угрозы физического столкновения. Судя по всему, испытывает неподдельный страх перед более сильными, равно как и перед большинством слабых».

На сорок пятый день Текила снова прошел медицинский осмотр. Его вес пришел в норму. Кожа очистилась от «...коросты и сыпи». Он делал успехи в учебе, интересовался искусством. День за днем записи становились короче. Жизнь Текилы в лагере входила в обычное русло. На некоторые дни вообще не приходилось никаких записей.

А вот на восьмидесятый день запись оказалась примечательной: «Он осознает: для того, чтобы оставаться чистым, ему необходимо духовное руководство. Сам боится не справиться. Говорит, что хотел бы остаться в лагере навсегда».

День сотый: «Мы отпраздновали сотый день шоколадноореховыми пирожными и мороженым. Текила произнес небольшую речь. Он плакал. В качестве поощрения ему разрешили двухчасовую прогулку вне лагеря».

День сто четвертый: «Отпущен на два часа. Ушел и вернулся через двадцать минут с фруктовым мороженым на палочке».

День сто седьмой: «Послан на почту, спустя час вернулся».

День сто десятый: «Двухчасовая прогулка прошла без эксцессов».

Последняя запись относилась к сто пятнадцатому дню: «Был отпущен на два часа, не вернулся».

По мере того как защитники листали страницы, Ноланд все внимательнее наблюдал за ними.

– Есть еще вопросы? – спросил он так, словно давал понять, что у него уже отняли достаточно времени.

– Грустная история, – заключил Клей, с глубоким вздохом закрывая папку. У него было много вопросов, но это были не те вопросы, на которые мог – или захотел бы – ответить Ноланд.

– Даже в нашем несчастном мире, мистер Картер, это одно из самых скорбных мест. Я не слезлив, но Текила заставил меня плакать, – подытожил Ноланд, вставая. – Вам понадобятся какие-нибудь копии? – Аудиенция явно была окончена.

– Может быть, позже, – ответил Клей. Они поблагодарили руководителя наставников за то, что он уделил им время, и последовали за ним в приемную.

В машине, застегнув ремень безопасности, Родни окинул взглядом улицу и очень тихо сказал:

– Внимание, дружище, у нас новый приятель.

Глядя на счетчик горючего и гадая, хватит ли им бензина, чтобы доехать до конторы, Клей небрежно спросил:

– Какой еще приятель?

– Видишь бордовый джип вон там, в полуквартале от нас на другой стороне улицы?

Клей посмотрел:

– Ну и что?

– За рулем черный субъект, верзила в бейсболке, кажется, «Редскинз». Он наблюдает за нами.

Вглядевшись, Клей с трудом различил фигуру водителя, цвет кожи и бейсболку он рассмотреть не смог.

– Почему ты так думаешь?

– Я дважды видел его на Леймонт-стрит, когда мы там были. Ошивался поблизости, делал вид, что не смотрит на нас. Когда мы припарковывались здесь, я заметил этот джип в трех кварталах отсюда, а теперь он рядом.

– Почему ты думаешь, что это тот самый джип?

– Бордовый цвет не такой уж распространенный. И потом видишь вмятину на переднем бампере справа?

– Кажется, вижу.

– Это тот самый джип, точно. Давай проедем вперед и получше рассмотрим водителя.

Клей медленно направился к бордовому джипу. Шофер моментально укрылся за газетой. Родни записал номер машины.

– Зачем кому-то за нами следить?

– Наркотики. Дело, как всегда, в них. Возможно, Текила был распространителем. Возможно, у парня, которого он угрохал, были опасные дружки. Кто знает?

– Хотелось бы узнать.

– Давай не будем сейчас копать слишком глубоко. Поезжай, а я прослежу, увяжется ли он за нами.

Проехав с полчаса на юг, они остановились возле заправочной станции на авеню Пуэрто-Рико, неподалеку от Анакоста-Ривер. Пока Клей заливал в бак бензин, Родни наблюдал за проезжающими машинами.

– Отстал, – сказал он, когда они тронулись снова. – Едем в контору.

– Почему они сняли наблюдение? – спросил Клей, заранее готовый поверить в любое объяснение.

– Точно не знаю. – Родни не переставал смотреть в зеркало заднего вида. – Вероятно, хотели лишь убедиться, что мы действительно пойдем в лагерь. А может, поняли, что мы их засекли. Последи немного, не будут ли тебя пасти.

– Потрясающе. Меня еще никогда не пасли.

– Молись, чтобы им не понадобилось поймать тебя.

* * *

Жермен Вэнс делил кабинет с еще одним молодым необстрелянным адвокатом, которого в данный момент не оказалось на месте, так что Клею даже удалось сесть. Они обменялись соображениями по поводу дел своих последних подзащитных.

Клиент Жермена, Уошед Портер, был двадцатичетырехлетним «кадровым» бандитом, в отличие от Текилы Уотсона имевшим длинный и устрашающий послужной список насильственных преступлений. Член самой разветвленной в городе банды, Уошед дважды был тяжело ранен в ходе уличных перестрелок и однажды осужден за покушение на убийство. Семь из своих двадцати четырех лет он провел за решеткой. Особого желания освободиться от наркозависимости не выказал; единственная попытка, предпринятая в тюрьме, полностью провалилась. На сей раз его взяли по обвинению в двойном вооруженном нападении за четыре дня до убийства Рамона Памфри. Одна из его жертв скончалась на месте, другая находилась на грани жизни и смерти.

Незадолго до того Уошед полгода пробыл в центре «Клин-Стрите», где под строгой охраной прошел курс реабилитации. Жермен беседовал с его наставником, и разговор весьма напоминал тот, который состоялся у Клея с Тэлмаджем Эксом. Уошед освободился от зависимости, стал образцовым пациентом, полностью восстановил здоровье и с каждым днем обретал все большее самоуважение. Единственный срыв относился к раннему периоду пребывания в центре, когда он сбежал, накачался наркотиками, но через некоторое время вернулся с повинной. Почти четыре последних месяца ему позволялось выходить за пределы территории, и никаких проблем не было.

В апреле, через день после того, как его выписали из «Клин-Стрите», он совершил два вооруженных нападения, предварительно украв где-то пистолет. Судя по всему, выбор жертв был совершенно случайным. Первым пострадавшим оказался разносчик продуктов, с которым Уошед повстречался возле больницы. Они вступили в разговор, окончившийся ссорой и дракой, после чего Уошед четыре раза выстрелил в голову разносчику и убежал. Разносчик до сих пор находился в коме. Час спустя в шести кварталах оттуда Уошед израсходовал две оставшиеся пули, выстрелив в мелкого наркодилера, с которым прежде имел дело. Его схватили приятели дилера, но не стали чинить самосуд, а сдали полиции.

Жермен пока лишь однажды, очень коротко, беседовал с Уошедом – после предварительных слушаний, прямо в зале суда.

– Он все отрицал, – сообщил Жермен. – Смотрел пустым взглядом и твердил: поверить, мол, не могу, что в кого-то стрелял. Еще он сказал, будто это был тот, прежний Уошед, а не теперешний.

Глава 7

За все четыре года знакомства Клей мог припомнить лишь один случай, когда он звонил, точнее, пытался дозвониться Беннету-Бульдозеру. Попытка была предпринята в связи с необходимостью получить доступ к важным адвокатам из окружения великого человека и окончилась ничем. Мистер БВХ всячески создавал видимость, будто все время проводит «на объектах», то есть снует среди землечерпалок, отдавая бесценные распоряжения и носом чуя безграничные возможности северной части Виргинии. В их доме висели огромные фотографии, запечатлевшие его в сделанной на заказ и украшенной монограммой жесткой шляпе, с указующим перстом, посреди площадок, выровненных под строительство новых торговых центров. Ван Хорн утверждал, что не располагает временем для праздных разговоров и ненавидит телефоны, однако всегда носил с собой мобильник, чтобы держать руку на пульсе.

На самом же деле Беннет большую часть времени играл в гольф, притом очень плохо, по свидетельству отца одного из университетских однокашников Клея. Ребекка не раз проговаривалась, что ее отец не реже четырех раз в неделю топтал поле для гольфа в «Потомаке» и втайне больше всего на свете мечтал выиграть клубный чемпионат.

Сочиненная им самим легенда гласила, что мистер Ван Хорн – человек действия, у него не хватает терпения сидеть за столом, и поэтому в кабинете он проводит ничтожно мало времени. Девушка, свирепая, как питбуль, отвечавшая по телефону: «Корпорация БВХ», нехотя согласилась соединить Клея с другой секретаршей, обитавшей на порядок глубже в недрах компании. «Недвижимость!» – рявкнула эта вторая, словно в компании было бесконечное количество подразделений. Понадобилось не менее пяти минут, чтобы добраться до личной секретарши Беннета.

– Его нет на месте, – сообщила та.

– Как я могу с ним связаться? – спросил Клей.

– Он на объекте.

– Да, это я понял, но как с ним связаться?

– Оставьте свой номер, я передам его вместе с сообщениями о других телефонных звонках, – ответила девушка.

– О, премного благодарен, – съязвил Клей и оставил свой рабочий номер.

Беннет перезвонил ему через полчаса. Судя по шумовому фону, находился он в помещении, скорее всего в мужской комнате отдыха клуба «Потомак», со стаканом скотча в руке, огромной сигарой в зубах, в процессе игры в кункен.

– Клей, как поживаешь, старина? – воскликнул он так, словно они не виделись много месяцев.

– Прекрасно, мистер Ван Хорн, спасибо, а вы?

– Отлично. Прекрасно вчера посидели, не правда ли? – Ни рева дизельных моторов, ни взрывов вокруг слышно не было.

– Да, было очень мило, как всегда, – солгал Клей.

– Чем могу быть полезен, сынок?

– Видите ли, я действительно высоко ценю ваше желание помочь мне с этой работой в Ричмонде. Я не ожидал такого предложения и благодарен вам за заботу. – Клей с трудом сглотнул. – Но, честно говоря, мистер Ван Хорн, в мои планы не входит переезд в Ричмонд в ближайшем будущем. Я всю жизнь прожил в D.C., здесь мой дом.

У Клея было много причин отвергнуть предложение Ван Хорна. Намерение жить и работать в округе Колумбия стояло где-то в середине списка. Главным же мотивом было нежелание строить свою жизнь в соответствии с планом, предначертанным Беннетом Ван Хорном, и оказаться ему обязанным.

– Ты шутишь, – не поверил своим ушам Ван Хорн.

– Нет, я совершенно серьезен. Очень вам благодарен, но мой ответ – нет. – Последнее, чего бы сейчас хотелось Клею, это схлопотать в лицо комок грязи, который непременно вылетит из-под копыт Беннета. В такие моменты он особенно любил телефон – идеальный защитный барьер.

– Это большая ошибка, сынок, – сказал Ван Хорн. – Ты просто не оценил, какая перспектива открывается.

– Возможно. Но не уверен, что вы ее оценили правильно.

– Ты гордый, Клей, мне это нравится. Но ты еще слишком зелен. Ты должен понять, что жизнь – это игра во взаимные услуги, и если кто-то предлагает тебе помощь, не следует отказываться. Когда-нибудь, вероятно, тебе представится возможность отплатить добром. Ты делаешь ошибку, Клей, которая, боюсь, может иметь серьезные последствия.

– Какого рода?

– Не исключено, что это скажется на твоем будущем.

– Но это же мое будущее, а не ваше. Придет время – я найду себе другую работу, потом следующую. Пока меня вполне устраивает нынешняя.

– Как тебя может устраивать то, что ты с утра до вечера защищаешь преступников? Не могу понять.

Разговор был не нов, и если бы он продолжился как обычно, то закончился бы весьма скоро и на повышенных тонах.

– Мне кажется, мы это уже обсуждали. Давайте не будем повторяться.

– Речь идет о существенном увеличении жалованья, Клей. Больше денег, более интересная работа, ты будешь общаться с солидными людьми, а не с уличным отребьем. Очнись, парень! – В трубке фоном послышались голоса. Где бы ни находился сейчас Беннет, он работал на публику.

Стиснув зубы, Клей пропустил «парня» мимо ушей.

– Не собираюсь спорить с вами, мистер Ван Хорн. Я позвонил лишь для того, чтобы сказать «нет».

– Лучше бы тебе обдумать все еще раз.

– Я уже все обдумал. Благодарю вас, – нет.

– Ты неудачник, Клей, если хочешь знать. Я с самого начала это предполагал. Просто теперь получил лишнее подтверждение. Ты отказываешься от многообещающей работы и согласен на мизерное жалованье, только бы не менять привычной колеи. У тебя нет ни честолюбия, ни воображения, никчемный ты человек.

– Вчера вечером я был трудолюбивым, хватким, имел широкие плечи и массу талантов.

– Беру свои слова обратно. Ты неудачник.

– Еще я был прекрасно образован и даже красив.

– Я тебе льстил. Ты неудачник.

Клей отключился первым, бросил телефонную трубку на рычаг с улыбкой, очень довольный тем, что сумел вывести из себя великого Беннета, настоять на своем и дать понять, что он не намерен плясать под его дудку.

Но предстояло еще объяснение с Ребеккой, и оно не сулило ничего хорошего.

* * *

Третий и последний визит Клея в реабилитационный лагерь оказался более драматичным, чем два предыдущих. С Жерменом на переднем сиденье и Родни – на заднем, в сопровождении машины полицейского департамента, он приехал на место и припарковал автомобиль прямо перед зданием. Два полицейских, оба молодые, оба черные и раздосадованные тем, что приходится исполнять судебное постановление, переговорили с охраной, и уже через несколько минут все прибывшие оказались в эпицентре жаркой схватки с Тэлмаджем Эксом, Ноландом и еще одним наставником, вспыльчивым мужчиной по имени Сэмюэл.

Отчасти потому, что во всей этой компании Картер был единственным белым, но прежде всего потому, что он был адвокатом, на чье имя выписано судебное постановление, все три наставника сосредоточили свой гнев именно на нем. Ему это было безразлично. Он никогда больше не встретится с этими людьми.

– Вы ведь уже видели дело, сэр! – орал Ноланд.

– Я видел то, что вы захотели мне показать, – парировал Клей. – А теперь мне нужно остальное.

– О чем вы говорите? – изобразил недоумение Тэлмадж Экс.

– Мне нужны абсолютно все – все до последней – бумаги, где упомянуто имя Текилы.

– Это невозможно.

Клей повернулся к полицейскому, державшему в руках бумагу, и попросил:

– Огласите постановление, пожалуйста.

Полицейский поднял листок повыше, чтобы его видели все, и прочел:

– "Предоставить в распоряжение адвоката все документы, имеющие отношение к поступлению, медицинским заключениям, лекарственным назначениям, существенным поощрениям, существенным наказаниям, процессу реабилитации и методам снятия напряжения, применявшимся к Текиле Уотсону. Постановление выдано его честью Ф. Флойдом Шекманом, судьей уголовного департамента Верховного суда округа Колумбия".

– Когда он его подписал? – спросил Сэмюэл.

– Около трех часов назад.

– Мы показали вам все, – сказал Ноланд, обращаясь к Клею.

– Сомневаюсь. В деле произведены изъятия, это видно.

– Там все слишком гладко, – добавил Жермен, решившись наконец прийти на помощь коллеге.

– Мы не собираемся применять силу, – заметил более дородный из копов, не оставляя никаких сомнений в том, что в случае необходимости сила будет применена незамедлительно. – Так с чего начнем?

– Медицинские заключения разглашению не подлежат, – заявил Сэмюэл. – Это, как известно, врачебная тайна.

Аргумент был немного неуместен.

– Хранить тайну обязан врач, но не пациент, – внес ясность Клей. – А у меня имеется разрешение с отказом от каких бы то ни было претензий, подписанное Текилой Уотсоном и дающее мне право ознакомиться со всеми касающимися его документами, в том числе медицинскими.

Они начали с темной комнаты, уставленной разнокалиберными шкафами, вытянувшимися вдоль стен. Через несколько минут после начала обыска Тэлмадж Экс и Сэмюэл исчезли и напряжение начало спадать. Полицейские уселись на стулья и благосклонно приняли предложение секретарши принести им кофе. Джентльменам из Бюро государственных защитников она угощение предложить не соизволила.

Проработав почти час, они не нашли ничего существенного. Клей и Жермен оставили Родни продолжать поиски, а сами отправились в «Клин-Стрите» в сопровождении других копов.

Рейд выглядел точно так же: два адвоката вошли в приемную в сопровождении двух полицейских. Директрису вытащили с какого-то совещания. Она прочла постановление, пробормотала, что знакома с судьей Шекманом и поговорит с ним позже, была очень раздражена, но не стала оспаривать документ, содержавший те же предписания, только относящиеся к Уошеду Портеру.

– В этом не было никакой необходимости, – сказала она Клею. – Мы всегда идем навстречу адвокатам.

– А я слышал другое, – возразил Жермен. «Клин-Стрите» действительно имел репутацию заведения, чинящего препятствия адвокатам из БГЗ даже по самым ничтожным поводам.

Когда директриса закончила второй раз читать предписание, один из полицейских сказал:

– Мы не собираемся торчать здесь целый день.

Чиновница повела всех в большой кабинет, прихватив с собой помощника, который начал выкладывать на стол папки.

– Когда мы получим их обратно? – спросила директриса.

– Когда мы с ними ознакомимся, – ответил Жермен.

– А где они будут храниться?

– В Бюро государственных защитников, под замком.

* * *

Их роман начался в баре «У Эйба». Ребекка с двумя подружками сидела за столиком в отдельной кабинке, когда Клей заметил ее, направляясь в туалет. Их взгляды встретились, и он задержался на долю секунды, решая, что делать дальше. Вскоре подружки куда-то исчезли. Клей бросил своих собутыльников и присоединился к Ребекке. Они часа два просидели в баре, болтая без умолку. Первое свидание состоялось на следующий вечер. Близки они стали через неделю. С родителями она не знакомила его два месяца.

Теперь, четыре года спустя, их отношения утратили свежесть новизны, и ей хотелось двинуться дальше. Завершить роман, начавшийся в баре «У Эйба», казалось естественным там же.

Клей приехал первым и ожидал подругу у стойки, окруженный со всех сторон парнями, потягивавшими напитки. Они разговаривали громко, быстро и все сразу о жизненно важных делах, коим только что посвятили несколько долгих часов. Клей любил округ Колумбия и ненавидел. Он любил историю края, пропитанного мощной энергетикой, его статус центра важных событий. Ближайшая к Клею компания горячо обсуждала законопроект о вторичном использовании сточных вод в районе Центральных равнин.

Бар «У Эйба» был не чем иным, как «поилкой», стратегически удобно расположенной возле Капитолийского холма, чтобы перехватывать толпы жаждущих, направлявшихся после работы в свои пригороды. Здесь толклось немало потрясающих женщин, одетых с иголочки. Многие приходили сюда поохотиться, и Клей поймал на себе несколько заинтересованных взглядов.

Появилась Ребекка, подавленная, решительная и холодная. Они уединились в свободной кабинке и в предчувствии тяжкой схватки заказали крепкие напитки. Клей задал несколько ничего не значащих вопросов о слушаниях в подкомитете, которые, судя по сообщению в «Пост», начались без всяких фанфар. Принесли бокалы, к которым они без промедления приложились.

– Я говорила с отцом, – начала Ребекка.

– Я тоже.

– Почему ты меня не предупредил, что не собираешься принимать ричмондское предложение?

– А почему ты не предупредила меня, что твой папаша дергает за веревочки, чтобы добыть для меня это место?

– Все же тебе следовало сначала сообщить о своем решении мне.

– Кажется, я и так ясно дал понять.

– С тобой ничего не бывает ясно заранее.

Оба выпили.

– Твой отец назвал меня неудачником. Это мнение всей вашей семьи?

– На данный момент да.

– Ты тоже его разделяешь?

– У меня есть кое-какие сомнения. Кто-нибудь должен мыслить здраво...

В их романе был один существенный интервал, как минимум досадный срыв. Около года назад и он, и она решили притормозить и, оставаясь добрыми друзьями, оглядеться вокруг, быть может, даже проверить, нет ли на горизонте кого-нибудь еще. Временный разрыв спровоцировала Барб. Как Клей выяснил позже, в тот момент в клубе «Потомак» объявился очень богатый молодой человек, только что потерявший жену, скончавшуюся от рака яичника. Беннет оказался близким другом семьи и так далее и тому подобное. Они с Барб расставили ловушку, но вдовец учуял опасность. Пообщавшись месяц с четой Ван Хорн, парень купил себе дом в Вайоминге.

Новое охлаждение, однако, грозило обернуться куда более серьезной бедой. Почти наверняка оно вело к окончательному разрыву. Заказав новую порцию спиртного, Клей дал себе клятву: что бы ни случилось, ни при каких обстоятельствах не говорить ничего, способного обидеть Ребекку. Она при желании могла бить даже ниже пояса. Он – нет.

– Чего ты хочешь, Ребекка?

– Не знаю.

– Нет, знаешь. Хочешь порвать со мной?

– Наверное, – ответила она, и ее глаза увлажнились.

– У тебя есть кто-нибудь другой?

– Нет.

«Пока нет. Дай Барб и Беннету всего несколько дней».

– Дело в том, Клей, что ты никуда не двигаешься, – мягко сказала она. – Ты умен, талантлив, но у тебя нет честолюбия.

– Ха, приятно узнать, что я снова умен и талантлив. Несколько часов назад я был неудачником.

– Хочешь все обратить в шутку?

– Почему бы нет? Почему бы не посмеяться? Все ведь кончено, давай честно признаемся в этом. Мы любим друг друга, но я неудачник, который никуда не двигается. Это твоя проблема. Моя заключается в твоих родителях. Они сожрут любого бедолагу, который на тебе женится.

– Бедолагу?

– Именно. Мне жаль того несчастного парня, за которого ты выйдешь, ведь твои родители невыносимы. И ты сама это знаешь.

– Бедолагу, который на мне женится? – Ее глаза снова стали сухими, теперь они гневно сверкали.

– Не кипятись.

– Бедолагу, который на мне женится?!

– Послушай, у меня есть предложение. Давай поженимся прямо сейчас. Оба сбежим с работы, зарегистрируем брак, продадим все, что у нас есть, улетим... ну, скажем, в Сиэтл или Портленд, куда-нибудь подальше отсюда, и поживем немного, питаясь одной любовью.

– Значит, в Ричмонд ты не хочешь, а в Сиэтл можно?

– Чертов Ричмонд расположен слишком близко к твоим родителям, понимаешь?

– Ну а потом?

– Найдем работу.

– Какого рода работу? Неужели на Западе мало адвокатов?

– Ты кое-что упускаешь из виду. Разве ты уже забыла со вчерашнего вечера, что я умный, талантливый, прекрасно образованный, хваткий и даже красивый? Крупные юридические фирмы будут просто гоняться за мной. Через полтора года я стану партнером. Заведем детей.

– И тут явятся мои родители.

– Нет, потому что мы не сообщим им, где находимся. А если они нас найдут, изменим имена и переедем в Канаду.

Принесли новый заказ, они поспешно отодвинули в сторону пустые бокалы.

Временная передышка закончилась, причем очень быстро. Но она напомнила им о том, почему они любили друг друга и как хорошо им было вместе. В их отношениях веселья было гораздо больше, чем печали, хотя в последнее время ситуация начала меняться. Они реже смеялись. Чаще срывались без всякой видимой причины. Все большее влияние на их отношения оказывала ее семья.

– Я не люблю западное побережье, – наконец произнесла Ребекка.

– Тогда ткни в любую другую точку на карте, – предложил Клей, чувствуя, что дело подходит к концу. Точку давно выбрали для нее родители, и она не собиралась слишком далеко отрываться от мамочки с папочкой.

То, с чем она шла на эту встречу, рано или поздно должно было быть сказано. Сделав большой глоток, Ребекка наклонилась вперед и посмотрела ему прямо в глаза: