Текст книги "Хаос и Амбер"

Автор книги: Джон Грегори Бетанкур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 6

Время тянулось раздражающе медленно. Казалось, будто все и всё (включая и меня) застыли, как при игре в «замри», и теперь ожидали толчка, который вывел бы нас из неподвижности.

Вышедший из комнаты Анари вернулся, а с ним вошли двое слуг и безмолвно водрузили на кровать заново набитую перину. Следом вошла женщина и постелила свежие простыни и одеяло. Когда она обратилась к Анари, и он и она перешли на почтительный, чуть ли не подобострастный шепот. И еще они опасливо поглядывали в нашу сторону.

А мы с Эйбером их почти не замечали, поскольку оба были очень и очень сильно пьяны. Слуги ушли, и в доме воцарилось почти что зловещее безмолвие.

– Как думаешь… эти адские твари… то есть как их… лай ши'он …они уже убрались? – наконец полюбопытствовал я.

– Нет. Анари скажет нам, когда они уйдут. – Эйбер вздохнул. – Видимо, они на пятом этаже.

– А там у нас что?

– Комнаты прислуги.

После того, как мы прикончили пятую бутылку, я все‑таки решил, что выпил слишком много. Меня охватило блаженное отупение. Все вокруг подернулось приятной дымкой, очертания предметов расплывались. Я не мог определить, вызвано ли это количеством выпитого вина или связано с нашим местонахождением, поскольку чувства у меня просто‑таки вывернулись наизнанку с тех пор, как я сюда попал. Теперь я мало что нормально видел, чувствовал на ощупь или на запах. К счастью, употребленное вино избавило меня от терзаний по этому поводу.

У Эйбера тоже начал заплетаться язык. Несколько раз он вдруг начинал хохотать ни с того ни с сего – казалось, сам себя смешил. Я тоже смеялся вместе с ним – просто ради того, чтобы поддержать компанию. А еще мы то и дело обменивались банальностями. Я:

– А тебе не кажется… будто бы из стен кровь льется, а?

Эйбер:

– Не так, чтобы очень‑то… казалось. А тебе, чего, так кажется, да?

Я (растерянно):

– Угу. Вот только теперь… кровь уже не так хлещет… как час назад.

– Понял.

Я откинулся на спинку стула и подверг все, что меня окружало, раздумьям, преисполненным высшей мудрости, какая рождается только на почве избытка алкоголя.

– Знаешь, что нам надо? – спросил я.

– Ч‑что?

– Окна, вот что.

Эйбер так заразительно расхохотался, что чуть не свалился со стула.

– И ч‑что тут такого смешного, а? – возмутился я.

– О – окна. Нету… ни – и одного.

– А по – очему?

– А так… безопасней.

– Ну… А как же тогда… разобрать… когда утро, а когда… ночь, а?

– И разбираться… не надо. Тут ничего… такого не бывает.

– То есть? Не темнеет, да? – изумился я.

– Ну… не так, как… в Джунипере.

Я призадумался. Подобное казалось невероятным, но если так рассуждать, то после отъезда из Илериума вся моя жизнь потекла настолько невероятно, что дальше некуда.

– А… Уже поздно? – с трудом удержавшись от зевоты, осведомился я.

– Очень даже. – Эйбер вздохнул и поднялся. – Пошли… провожу тебя в твою комнату. Наверное, ее уже и обыскали… и прибрали там… после обыска.

Я устремил на него взгляд, полный неподдельного изумления.

– А это… разве… не моя комната?

– Эта… жалкая каморка? – Он пренебрежительно фыркнул. – Ты, ч‑что же, думаешь… вот такое, значит, гостепри…имство мы тут… так сказать… оказываем… ч – членам семейства, да? Да это просто… просто первая попавшаяся… комнатушка, куда тебя… папаша определил. Этажом выше… тебя ждут… подобающие покои. Пш – шли. Увидишь.

Он встал и покачнулся. Я тоже.

Комната резко пошла по кругу, а свист ветра, который в последнее время уподобился звуку далекого прибоя, нахлынул с новой оглушительной силой. Придерживаясь за плечо Эйбера, я мог с горем пополам держаться на ногах. Пошатываясь, мы вместе вышли в коридор.

– Можешь… разместиться… в покоях Мэттьюса, – простонал Эйбер, пригнувшись под моим весом. – Ему‑то они… теперь вряд ли… пригодятся.

Тут я вдруг вспомнил… А куда подевалась Реалла? Наверное, вместе с другими слугами прибирает в комнатах после обыска. Нет, я не обиделся на нее за то, что она так и не принесла мне сухую одежду. Более важные дела… Эти вечные более важные дела…

Эйбер прошагал по коридору, повернул налево, потом – еще раз налево, а потом – еще два раза налево. По идее, при таком маневре мы должны были бы вернуться туда, откуда ушли, но почему‑то оказались перед широкой каменной лестницей, пролеты которой уводили и вниз, и на верхние этажи. К скобам на стенах были подвешены масляные лампы. Источаемый ими свет собирался под потолком.

Я оглянулся назад. Коридор, как мне почудилось, сужался и сворачивался в кольцо – как бы сам по себе. Я напомнил себе о том, что с углами тут полная неразбериха. Здесь не было никакой возможности мысленно отследить собственные передвижения.

– Ну, ты как? По лесенке подняться, в смысле. А?

– Так это… Если ты подсобишь… запросто!

Эйбер поддержал меня, и мы более или менее благополучно добрались до следующего этажа.

Я обратил внимание, что и тут, как и говорил Эйбер, не оказалось ни единого окна. Почему‑то это обстоятельство стало меня угнетать – хотя, быть может, мне следовало радоваться тому, что я не имею возможности выглянуть наружу. Я вспомнил Карту моей сестры Фреды, на которой были изображены Владения Хаоса. Одного взгляда на этот пейзаж хватило, чтобы у меня по коже побежали мурашки. Небо, подергивавшееся, словно живое существо, звезды, носившиеся по этому небу как им заблагорассудится, гигантские камни, сновавшие по земле сами по себе, пульсирующие и растекающиеся цвета. Нет, мне определенно надо было радоваться тому, что не приходится глазеть на эти картинки из страшного сна.

И все же из‑за отсутствия окон я до некоторой степени ощущал себя, как в ловушке. Все напоминало некую игру, в которой победить в принципе невозможно.

Все время, пока мы поднимались по ступеням, я крепко держался за перила. Ступеньки попытались ускользнуть у меня из‑под ног, но я выждал несколько секунд, сделав вид, будто хочу отдышаться. Эйбер, который и сам был пьян и пошатывался ничуть не меньше меня, ничего не заметил.

Наконец мы добрались до лестничной площадки на следующем этаже. И снова – кровоточащие стены, и снова – скобы с лампами, свет от которых стремился к потолку. Странно: я начал привыкать ко всем этим отклонениям, как к некоей норме.

Мой брат совершил пять резких поворотов влево, но и на этот раз мы не вернулись туда, откуда пришли, а оказались в незнакомом коридоре, перед рядом высоких дверей, украшенных изящной резьбой.

– Ну, как говорится, добро пожаловать! – выпалил Эйбер и сопроводил свое восклицание широким жестом. – Комнаты у Мэттьюса… так себе, конечно. У него… со вкусом всегда было… не очень. Но в целом… ничего.

Он остановился перед первой дверью слева и громко постучал.

– Здорово! – крикнул он. – Просыпайся давай!

– Зачем тебе вздумалось… – начал я и только хотел спросить, зачем это он барабанит в дверь комнаты человека, которого нет в живых, как вдруг довольно крупная физиономия, вырезанная посередине створки двери, зашевелилась, зевнула, трижды моргнула и словно бы уставилась на Эйбера.

– Приветствую вас! – проговорила она приятным голосом. – Эта комната принадлежит лорду Мэттьюсу. Как о вас доложить?

– Просто… в гости пришел, – ответил Эйбер. – А ты меня не помнишь, что ли?

– Ба! Да это, похоже, лорд Эйбер пожаловал! – проговорила дверь. Деревянная физиономия слегка прищурилась. «Близорукий он, что ли, этот тип?» – подумал я. – А вы подросли с тех пор, как мы виделись в последний раз. Добро пожаловать, мой милый мальчик, добро пожаловать! Потолковать с вами я всегда рад, но лорд Мэттьюс очень строго распорядился ни под каким видом не впускать вас в его покои без его разрешения, а иначе – это его подлинные слова – из меня настругают зубочистки.

Вот это да! Эйбера тут не жаловали! Почему‑то меня это не удивило. Похоже, все члены моего семейства друг другу мало доверяли. Тут скорее можно было дождаться пинка под зад, чем доброго слова.

– У меня плохие новости, – проговорил Эйбер серьезно, без обиды. – Мой брат Мэттьюс умер.

– Нет! Нет! – вскрикнула физиономия на двери. – Не может быть!

– Боюсь, это правда.

– Когда? Где?

– Это случилось некоторое время назад, довольно далеко отсюда.

Физиономия плаксиво сморщилась.

– Надеюсь, он не мучался?

– Нет. Смерть была быстрой.

А вот тут он соврал. Мэттьюса запытали до смерти в башне, сложенной из костей. Но поправлять Эйбера я не стал… Это лицо, вырезанное на двери, оказалось очень чувствительным, а мне сейчас вовсе не хотелось утешать плачущую навзрыд деревяшку.

Дверь вздохнула. Взгляд деревянных глаз стал отстраненным, задумчивым.

– Он был славным подопечным. Представитель шестого поколения в вашем роду, которого мне довелось охранять с тех пор, как меня тут поставили… Кстати говоря, а как обстоят дела с седьмым поколением? Не появился ли кто‑нибудь, кто мог бы поселиться в этих комнатах?

– Пока нет, – ответил Эйбер. – Ну, то есть… я ничего такого не слышал.

Дверь, похоже, наконец заметила меня.

– А это кто такой? Я вправду замечаю фамильное сходство, или мне кажется?

Эйбер подтащил меня поближе к двери. Физиономия прищурилась. Я тоже пригляделся повнимательнее. Здоровенный носище, пухлые губы, высокие скулы почти карикатура на человеческое лицо. Однако взгляд у физиономии был добрый и, пожалуй, немного печальный.

– Это Оберон, мой брат, – представил меня Эйбер.

– Оберон… Оберон… – забормотала деревянная физиономия. – Он через меня никогда не проходил.

– Правильно. Теперь эти комнаты будут принадлежать ему.

– О, как же быстро все меняется, как быстро…

Казалось, страж двери вот – вот расплачется. О, как же мне не хотелось этого видеть! Я вдохнул поглубже и спросил:

– А имя у тебя есть?

– Я – всего – навсего дверь. Мне ни к чему имя. Но если вам так уж необходимо как‑то ко мне обращаться, то лорд Мэттьюс называл меня… Порт.

– Порт, – повторил я. Название, как нельзя лучше, подходило стражу двери. – Отлично. Я тоже буду так называть тебя. – Я повернул голову и посмотрел на Эйбера.

– Может быть, есть что‑то, чего мне следует опасаться? Какие‑нибудь там… предупреждения? Особые инструкции? Полезные советы?

Мой брат пожал плечами.

– Он – всего лишь дверь. Он будет охранять твои комнаты, будет сообщать тебе, если кто‑то захочет к тебе войти, будет запираться – или отпираться так, как ему будет велено.

– Если так… Порт, пожалуйста, отопрись. Хотелось бы взглянуть на комнаты.

– Прошу прощения, достойный сэр, но отпереться я не могу.

– Это еще почему? – рассердился я.

– Потому, – несколько язвительно объяснила дверь, – что пока что вы мне только на словах поведали о том, что лорд Мэттьюс мертв. Меня не вчера вырезали, не забывайте. Лорд Мэттьюс предупредил меня, чтобы я никому не доверял, пока его нет дома. В конце концов – вы только не обижайтесь и не принимайте этого на свой счет, достойные господа – так ведь кто угодно может явиться сюда, наврать мне, будто лорд Мэттьюс отошел в мир иной, объявить себя новым жильцом и потребовать, чтобы я отпер комнаты. Вы должны понять, в сколь затруднительном положении я в данный момент оказался.

Я озадаченно поскреб макушку.

– Сильно сказано, – протянул я и глянул на братца. – Крыть нечем.

– Если так, – проворно проговорила дверь, – проходите, не задерживайтесь. Не люблю, когда торчат в коридоре.

Я выхватил меч. День выдался долгий, чаша моего терпения вот – вот могла переполниться.

– Открывайся, – приказал я, – а не то я новый вход прорублю – через твое сердце!

ГЛАВА 7

– Не больно‑то мне охота… играть роль голоса разума, – признался Эйбер, – но это не понадобится, Оберон.

Дверь одарила меня гневным взглядом.

– Вот – вот! Еще как не понадобится! На меня наложены заклятия, препятствующие именно таким попыткам проникновения на охраняемую мной территорию!

– И не только таким, – уточнил Эйбер. – Но у меня имеется ключ.

Он повернул руку и разжал пальцы. На ладони у него лежал здоровенный железный ключ. Минуту назад у него никакого ключа не было. Видимо, он его раздобыл через посредство Логруса.

– Так что помощь нашего бдительного стража тебе ни к чему, дорогой братец. Ты можешь войти самостоятельно.

– Вот спасибо! – обрадовался я.

– И что бы ты только без меня делал!

Эйбер протянул мне ключ, и я с радостью взял его. Ключ был длиной с мое предплечье, а толщиной – с указательный палец, и оказался гораздо тяжелее, чем казался на вид. Стукнешь таким ключиком кого‑нибудь по башке – мало не покажется.

– А ты… уверен, что он подходит к этой двери? – осведомился я.

– Уверен.

– И куда его, интересно, вставлять? – спросил я, старательно вглядываясь в черты физиономии Порта, в которых не обнаруживалось ничего, похожего на замочную скважину. – В рот? Или в нос?

– Конечно же, нет! – возопил Порт, возмущенно таращась на меня. Вероятно, вам бы следовало сначала в одно из ваших естественных отверстий вставить этот ключ и почувствовать, каково это!

– Тебя никто не спрашивал, – заметил я.

– И не надо было спрашивать, – сказал Эйбер. – Это волшебный ключ. Его вполне достаточно держать в руке. Скажи ему, что ты хочешь войти.

– И все? – недоверчиво фыркнул я и уставился на дверь. – Впусти меня, пожалуйста.

– Хорошо, сэр! – без всякой радости отвечал Порт, а затем послышалось несколько щелчков подряд – видимо, сработал механизм потайного замка.

Как удобно! Я сразу представил, как я заваливаюсь домой среди ночи пьяный вдребодан, как велю двери впустить меня, а потом – закрыться и защелкнуть замок. Просто замечательно. Волшебство явно имело свои преимущества.

– А как это получается? – спросил я у Эйбера.

– Очень просто. У кого ключ – тому и дверь откроют.

– Такое правило, – добавил Порт. – Все двери должны выполнять правила, понимаете?

– А еще… еще есть мастер – ключ, да? – спросил я, вспомнив о том, что Эйбер обмолвился о таком ключе. – Ну, который отпирает все двери в доме.

– Есть. Но только один. Отцовский. Он его прячет в своей спальне, в шкатулке под подушкой.

Я покачал головой.

– Не слишком надежное место.

– И кровать, и шкатулка, и сам ключ невидимы – если только не знаешь, где их искать.

– А тебе этот фокус знаком.

– Ага.

– Проболтаться не желаешь?

– В другой раз.

Почему‑то мне подумалось о том, что такой случай может и не представиться. Между тем Эйбер явно мог брать мастер – ключ в любое время, когда ему заблагорассудится – как, например, сегодня. Взял и отдал мастер – ключ адским тварям, чтобы они могли обыскать наш дом.

– Ну а еще, – хихикнув, добавил Эйбер, – на тот случай, если невидимости окажется маловато, у папаши есть еще кое‑кто, кто за его апартаментами приглядывает.

«Кое‑кто» было произнесено таким тоном, что я почему‑то подумал: «Может, это даже и не люди». А кто? Чудовища? Фамильяры? Такую работенку мог бы и Порт выполнить. Я живо представил себе, как он снабжает гипотетических взломщиков язвительными замечаниями.

– Если так, – решительно высказался я, – то я к его комнатам и близко подходить не стану.

– Очень правильная мысль, – похвалил меня Эйбер.

– И что же теперь? – Я кашлянул и уставился на ключ, который по – прежнему держал в руке. – Мне что же, теперь до скончания дней моих так и таскать с собой эти три фунта железа, или Порт все‑таки признает во мне своего нового хозяина?

– А я, между прочим, здесь, и никуда не уходил, – несколько обиженно заметил Порт. – И не надо говорить обо мне в третьем лице.

Не обращая на него внимания, Эйбер сказал:

– Наверное, он тебя примет…

– Да, приму! – опять напомнил о себе Порт.

– … но есть некий ритуал, и его надо соблюсти – просто ради проформы. Дверь должна удостовериться, понимаешь?

– Что за ритуал? – опасливо поинтересовался я.

– Повтори за мной: «Я владелец ключа. Я хозяин комнаты. Слушай и повинуйся».

Я повторил.

– Ладно, – с тяжким вздохом выговорил Порт. – Лорд Мэттьюс мертв. Я вынужден официально смириться с этим. Пусть все присутствующие будут свидетелями: теперь я являюсь дверью лорда Оберона, а эти покои теперь принадлежат лорду Оберону. Я стану оберегать его и во всем ему повиноваться. Да будет так.

– Спасибо тебе, Порт.

Деревянная физиономия нахмурилась и недоуменно воззрилась на меня.

– Я делаю свое дело, лорд Оберон. Таково правило.

Эйбер сказал мне:

– Ключ отдашь отцу, когда он вернется. Он держит ключи у себя в кабинете – хранит для таких случаев. Ты просто не представляешь себе, какой кошмар начинается, если потеряешь ключ и приходится заменять волшебную дверь.

Я усмехнулся.

– Упрямятся небось, невзирая на все увещевания и топоры?

– Вроде того.

– Таково правило, – добавил Порт. – Я обязан защищать своего господина и всегда блюсти его интересы.

– Ладно, – кивнул я. – Уж это я запомню.

Я вдохнул поглубже. Стены начали дрожать и расплываться. Я стоял на пороге покоев Мэттьюса, которые теперь стали моими. Что ждет меня там? Коллекция превосходного оружия? Набор могущественных колдовских штуковин? Золото, серебро, драгоценные камни – сокровищница, достойная императора?

От волнения сердце у меня забилось чаще. Я почти ничего не знал о моем сводном брате Мэттьюсе, кроме того, что мы с ним были приблизительно одинакового роста и телосложения и что он предпочитал примерно такую же одежду, что и я. Что скажут мне о нем эти комнаты?

Я вытянул руку и толкнул створку двери. Она легко повернулась на петлях, и передо мной предстала просторная комната. Высокая кровать с балдахином явно была удобной и мягкой. Две лампы – одна у двери, а вторая около кровати – заливали потолок золотистым светом. У правой стены стоял небольшой, аккуратный письменный стол. Слева разместился красивый резной умывальный стол с раковиной и кувшином, высоченное зеркало в овальной раме, выкрашенной белой краской, а также – большой платяной шкаф, украшенный затейливым геометрическим рисунком из красного и черного дерева. Две обычные, неволшебные двери (одна побольше, другая поменьше, и обе закрытые) вели в другие комнаты.

Меня охватило разочарование. Чистая и аккуратная спальня Мэттьюса показалась мне на редкость неинтересной. Ничто здесь не обнаруживало пристрастий и антипатий моего покойного брата, не говорило о его способностях, о его личности. Тут мог бы жить кто угодно, мужчина или женщина, ребенок или дряхлый старик.

– А эти комнаты уже обыскали адские твари… то есть – лай ши'он? спросил я у Порта. Если всю мебель Мэттьюса переломали, то всю эту разносортицу могли поставить сюда только что.

– Да, лорд Оберон, – ответил Порт. – После их ухода я взял на себя такую ответственность и впустил сюда слуг. Решил, что лорд Мэттьюс не стал бы возражать.

– И много эти типы тут напакостили?

– Изорвали постельное белье, распороли перину и подушки.

Я кивнул. Мое предположение насчет мебели не подтвердилось.

– Лай ши'он что‑то искали. Они не нашли этого здесь?

– Вряд ли, лорд Оберон. По крайней мере, из комнат они ничего не вынесли. Я бы не позволил.

– Вот и умница. Продолжай и дальше в таком духе.

– Это правило.

Чувствуя, как плывет под ногами пол, я переступил порог и сделал несколько шагов. В комнате царил образцовый порядок: старательно вычищенные ковры, до блеска отполированные половицы. И все же мебель выглядела так, словно ее в спешке собрали отовсюду. Зная о том, что Эйбер способен извлекать все, что ему могло понадобиться, из воздуха с помощью Логруса, я не на шутку удивился. Ведь тогда и Мэттьюс, по идее, мог бы жить как принц. По всей вероятности, он этого попросту не хотел.

Я подошел к письменному столу. Чернильница из литого стекла выглядела так, словно в нее ни разу не наливали чернил. Пресс – папье без единого пятнышка, стопка новехонькой писчей бумаги – ко всему этому вряд ли когда‑либо прикасались. Я взял один листок бумаги, поднес его к лампе и разглядел сложные водяные знаки – изображение льва, вставшего на задние лапы.

«Конечно, – рассудил я, – адские твари могли разбить чернильницу и изорвать бумагу. Все это могли принести слуги, когда прибирали тут после обыска». Но почему‑то мне так не казалось. Во всех этих вещах было что‑то правильное. Их место было здесь.

Обратившись к Порту, я спросил:

– Мэттьюс тут не слишком много времени проводил, да?

– Увы, так и было, лорд Оберон. Он тут с детства почти не появлялся. Все больше путешествовал.

Я кивнул. Я знал о том, что Мэттьюс непрерывно странствовал по Теням и изучал их. И я на его месте занялся бы тем же. В этой комнате он мог выспаться, если приезжал навестить родных и друзей. Домом для него, по всей вероятности, служило какое‑то далекое королевство… Вот так для отца домом был Джунипер, а для меня – Илериум.

– В общем, все тут теперь твое, и прими мои поздравления, – несколько скучновато проговорил Эйбер, оставшийся за порогом. Он с трудом сдержал зевок. – Тебе, похоже, полегчало. В смысле, уже прошло то, из‑за чего у тебя был этот приступ… или обморок… в общем, шут его знает, что такое с тобой было.

Я согласился.

– Теперь со мной все будет в порядке.

– Ложись‑ка спать. Думаю, теперь‑то отец тебе позволил бы. Завтра у нас будет горячий денек – так мне кажется.

– Во всяком случае – скоро, – сказал я.

– Ну, тогда, если ты не возражаешь, я удаляюсь. Мои комнаты – напротив, немного ниже. Заблудишься – спроси дорогу у любой двери. Они все комнаты в доме знают.

– Нет, это не так, лорд Эйбер! – возразил Порт. – Мне знаком только этот этаж…

Я хихикнул.

– Вот уж, наверное, повидали эти двери на своем веку…

– Сэр! – возмутился Порт. – Опять вы говорите обо мне в третьем лице!

– Прости, – вздохнул я. Вот не думал, не гадал, что меня будет отчитывать какая‑то дверь. – Я не хотел тебя обидеть, Порт. Я привык к тому, что двери – предметы неодушевленные.

– Вполне вас понимаю и премного благодарен, сэр.

– Смотри, не балуй эту деревяшку, – предупредил меня Эйбер. – А не то очень скоро он тебя попросит, чтобы ты его воском натер да отполировал как следует.

– Лорд Эйбер! – в голосе Порта послышался праведный гнев. – Я бы никогда не позволил себе ничего подобного!

Я усмехнулся.

– Думаю, мы с Портом поладим. – Я пристально посмотрел на дверь. Небось ты знаешь немало забавных историй, а, Порт?

– Двери не сплетничают, лорд Оберон! – горячо возразил Порт. – Мы слишком высоко ценим личные секреты наших хозяев.

– Еще одно правило?

– Именно так.

– Поживем – увидим. Если у тебя припрятана еще пара – тройка стаканчиков бренди, то мы с тобой…

– Сэр! Двери не употребляют спиртного!

Я понимающе подмигнул ему.

– Да ладно, я никому не скажу!

Порт продолжал взахлеб протестовать. Эйбер не выдержал и расхохотался.

Я открыл дверь, ведущую в гостиную. Там стояло несколько диванчиков, пара на вид удобных кресел – вот, собственно, почти все. Маленькая дверь, как выяснилось, вела в спальню слуги. Затем, завершив обход спальни, я вернулся к брату. Жилище меня вполне устраивало, а уж Порт мне и вообще приглянулся. Короче говоря – все было как надо. Жить можно.

– Спасибо за все, – сказал я брату. Он похлопал меня по плечу.

– Спи чутко, Оберон.

– А по – другому нельзя?

– Здесь – нельзя. И не забывай о моем предупреждении.

– Никому не доверять?

– Вот – вот! – радостно ухмыльнулся он.

– Исключая присутствующих, само собой.

– Само собой. – Он вдруг резко развернулся и крикнул: – Эй, слуга!

На его зов явился мой личный слуга из замка Джунипер, Гораций подросток лет тринадцати, черноволосый, коротко стриженный и чрезвычайно робкий. Видимо, он поднялся следом за нами по лестнице, а потом смирно ждал в сторонке. Раньше я был слишком пьян и его не заметил.

– Я здесь, лорд Эйбер и лорд Оберон! – воскликнул Гораций чуть надтреснутым голосом.

Эйбер сообщил ему:

– Оберону теперь лучше, но за ним надо смотреть во все глаза. Оставайся при нем всю ночь. Если что – зови меня. Все понял?

– А «что» – это как?

– Это что‑нибудь опасное или необычное… Короче: угроза для жизни.

Гораций облизнул пересохшие губы.

– Слушаюсь, сэр.

– Подведешь, – продолжал Эйбер сурово, – будешь отвечать за все, что случится с твоим господином. Передо мной отвечать будешь, а еще – перед нашим отцом.

– Слушаюсь, сэр.

– Ничего не случится, – решительно заявил я Эйберу. Я‑то был уверен: если бы я так не надрызгался, то мог бы и дотопать сюда без посторонней помощи, и на ногах бы держался сносно. – Если и дальше так пойдет, то через денек – другой я окончательно поправлюсь.

– Надеюсь, что так оно и будет, но рисковать не имею права, – столь же решительно ответил мне Эйбер. – Папаша меня не так обожает, как тебя. И если с тобой что‑то стрясется, он с меня заживо шкуру спустит. После того, как я спущу шкуру с твоего дворецкого.

Стало слышно, как Гораций сглотнул слюну.

– Прекрати, – сказал я. – Ты его пугаешь.

– Того и добиваюсь.

– Он совсем мальчишка.

– Хватит его оправдывать. – Эйбер растерялся, обернулся – наверное, посмотрел в ту сторону, где располагались его покои. – Может быть, все же лучше мне остаться с тобой. Если ты решишь, что есть хоть какая‑то опасность…

– Нет, нет. Ступай, ложись баиньки. – Я несколько раз красноречиво махнул руками, и пол опасно накренился. – Я же вижу, как ты умаялся. Больше меня, уж это точно. Долгий у нас выдался денек. Ступай, ложись в кроватку, и я тоже лягу, а утром позавтракаем с папочкой. Наговоримся всласть.

И все же Эйбер медлил.

– Да все со мной будет в порядке, – заверил его я. – Худшее позади.

В конце концов мой брат кивнул, в последний раз одарил Горация свирепым взором и отправился вдоль по коридору к своим апартаментам.

Я развернулся и вернулся в комнату. Гораций вошел следом и закрыл дверь. Оглянувшись через плечо, я обнаружил, что физиономия Порта переместилась на внутреннюю поверхность створки и теперь взирала на меня с выражением ожидания. Порт кашлянул, и я понял, что о чем‑то позабыл.

– В чем дело? – осведомился я.

– Не желаете ли оставить мне какие‑либо распоряжения, сэр?

– Разбудишь меня с утра?

– Я не будильник какой‑нибудь, – несколько язвительно ответил Порт, – а дверь. Я не показываю время, не свищу каждый час и не бужу людей. Я имел в виду: кого мне следует впускать к вам?

– Ну, это я не знаю… – Я растерялся. – Эйбера, отца, Горация, других слуг, если им надо будет тут прибрать. – Тут я ухмыльнулся и добавил: – Ну а еще, конечно, всех хорошеньких полуодетых девиц, если таковые окажутся поблизости.

Порт усмехнулся.

– Помимо упомянутого вами Эйбера, которому Мэттьюс не доверял, ваши инструкции в точности совпадают с распоряжениями вашего покойного брата.

Я задумчиво склонил голову к плечу.

– А ты в курсе, почему он не доверял Эйберу?

– Точно не знаю, лорд Оберон. Кажется, все было каким‑то образом связано с женщиной, но подробности мне неизвестны.

– А больше он тебе никаких распоряжений не оставлял?

– Вашу сестрицу Блейзе дозволялось впускать в любое время дня и ночи.

Это показалось мне странным. Почему‑то я мысленно отнес Мэттьюса к лагерю Локе, то есть – к воякам. Моя же сводная сестрица Блейзе, обожавшая шпионить и держать руку на пульсе всего, что происходило в доме, как мне казалось, не должна была пользоваться в семействе особой любовью.

– А почему – не знаешь?

– Нет, сэр.

– А как насчет Фреды? – спросил я. Эта сестра нравилась мне почти так же, как Эйбер, и мне было интересно, каковы были ее отношения с Мэттьюсом.

– Насчет госпожи Фреды никаких особых распоряжений мне не поступало.

– А кто‑нибудь еще мог, при желании, войти сюда?

– Нет, сэр.

– А кто‑нибудь еще был особо упомянут, как Эйбер?

– Нет, сэр.

Что ж, кое‑что объяснялось… Эйбер и Мэттьюс между собой не ладили… вероятно, за этим не крылось ничего, кроме банального соперничества братьев. На подобное я вдосталь нагляделся после того, как попал в Джунипер. И если двое талантливых, сильных, тщеславных и необычайно дерзких братьев полюбили одну и ту же женщину – тут уж, конечно, жди беды.

Гораций поспешил ко мне, чтобы помочь мне разуться.

– Что скажешь об этом местечке? – спросил я у него, когда он стащил мой правый сапог.

Мальчишка растерялся. Я понял, что он говорить на эту тему не желает.

– Давай – давай, – подбодрил я его. – Мне нужна правда.

– Сэр… Мне тут не очень нравится.

Он вернулся к работе и стащил с меня левый сапог – так же проворно и ловко, как правый. Сапоги он отнес к двери и выставил в коридор, чтобы потом вычистить.

– И почему же?

Гораций растерянно ответил:

– Тут все… как‑то… неправильно.

Я кивнул, понимая, что он имеет в виду. У меня было в точности такое же ощущение. Все здесь было пронизано смутным ощущением неправильности. Углы, не соответствующие законам геометрии, запечатленным у меня в сознании, камни, источавшие разные цвета, лампы, свет от которых шел кверху, к потолку… все это выглядело странно и совсем не утешительно.

Когда я принялся расшнуровывать рубаху, мой взгляд упал на высокое зеркало, чуть повернутое к кровати. Наконец‑то, увидев свое отражение, я понял, почему все так переживали из‑за меня. Я осунулся и побледнел, вокруг глаз залегли темные круги. Вид у меня был такой, словно мне довелось пережить самую паршивую из всех военных кампаний в истории. И все равно я был уверен в том, что через пару – тройку дней буду в полном порядке. На мне всегда все заживало как на собаке.

Со вздохом я стащил с себя штаны и бросил их Горацию, а он аккуратно повесил их на спинку стула, стоявшего возле письменного стола, поверх рубахи. Затем я нырнул в кровать и оказался между двумя чистыми, хрустящими простынями.

Я поворочался и улегся на спину. Жизнь была не так уж плоха. Мягкие подушки, удобная постель, крыша от дождя над головой… да, для солдата, каковым я был, эти вещи даже в таком полуперевернутом, диком мире являли собой роскошь. Не хватало только хорошенькой милашки рядом со мной… я бы предпочел пышнотелую вдовушку… и тогда моя жизнь была бы окончательно счастливой.

Гораций сходил в соседнюю комнату и вернулся с трехногой табуреткой. Табуретку он поставил в изножье кровати и взгромоздился на нее. Уперев локти в коленки и положив подбородок на руки, он уставился на меня. Ему предстояла долгая ночь. Я заметил, как он тихонько вздохнул.

– Потерпи, – посоветовал я ему. – Вряд ли мы тут надолго задержимся.

Было у меня такое чувство, что после того, как отец узнает об обыске, учиненном в его отсутствие, он так разозлится, что решит смыться из Владений Хаоса.

– Наверно, лорд Оберон. А что мне делать, если что‑то случится? Позвать лорда Эйбера, как он велел?

– Ничего не случится.

И снова он вздохнул.

– Но если все‑таки случится, – сказал я, – ты для начала постарайся меня разбудить. За Эйбером беги, если разбудить не сумеешь. Мне совсем не хочется, чтобы он с тебя заживо шкуру содрал.

– Вот и мне тоже не хочется! – облегченно выдохнул Гораций.

Я закрыл глаза. Каким же долгим и тяжким оказался день. Слабость, поздний час, количество выпитого – все это в конце концов сложилось вместе и одолело меня.