Текст книги "Семейный человек"

Автор книги: Джон Голсуорси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Ральф. Я думаю, что, если бы ты это сделал, она бы вышла за него замуж.

Билдер. Ручаюсь, что ты никогда не проверял свою теорию на практике.

Ральф. Пока еще нет.

Билдер. Вот видишь.

Ральф. Suaviter in modo {Мягкость в обращении (лат.).} – этот принцип себя оправдывает, Джон. Да и времена сейчас уже не те, что раньше.

Билдер. Послушай-ка! Я хочу разобраться во всем до конца. Ты, значит, считаешь, что я строже большинства людей, скажем, девяти из десяти?

Ральф. Только на практике.

Билдер (недоуменно). Что ты хочешь этим сказать?

Ральф. Видишь ли, ты провозглашаешь принципы свободы, но на практике применяешь принципы самовластия.

Билдер. Гм! (Беря графинчик.) Налить?

Ральф. Нет, благодарю!

Билдер наполняет рюмку и поднимает ее.

Камилла (входит). Мадам оставила здесь свой кофе. (Подходит, берет чашку и протягивает ее Билдеру, чтобы тот налил в нее кофе; затем выходит с чашкой.)

Рюмка Билдера повисает в воздухе. Он залпом выпивает коньяк, когда Камилла

закрывает за собой дверь.

Билдер. В жизни есть не только розы, Ральф!

Ральф. К сожалению, дружище.

Билдер. Иногда мне кажется, что я совсем себя не щажу. Ну, как с Уэльским контрактом?

Ральф. Мне кажется, за это стоит взяться.

Билдер. Только берись ты. По правде говоря, я слишком расстроен.

В то время, как они направляются к двери, ведущей в переднюю, из столовой

входит Мод в пальто и шляпе.

Ральф (увидав ее). Здравствуй! Все ли благополучно в твоем микрокосме, Мод?

Мод. А что такое микрокосм, дядя?

Ральф. Дорогая моя... я и сам не знаю.

Ральф уходит. Билдер за ним. Мод быстро подходит к столу, садится, опирается на него локтями, положив

подбородок на руки, и смотрит на дверь.

Билдер (возвращается). Ну, Мод! Ты выиграла пари!

Мод. Папа, я... у меня есть для тебя новость.

Билдер (уставившись на нее). Новость!.. Какая?

Мод. Мне очень жаль, но я... я нашла себе работу.

Билдер. Только не говори, что ты тоже собираешься заниматься живописью, потому что я этого не потерплю.

Мод. Живопись? О нет!.. Это (решительно)... кино!

Билдер, взявший было трубку, чтобы набить, кладет ее обратно.

Билдер (внушительно). У меня нет сейчас настроения выслушивать шутки.

Мод. Я не шучу, папа.

Билдер. О чем же ты тогда говоришь?

Мод. Видишь ли, у меня... у меня фотогеничное лицо и...

Билдер. Какое лицо? (Подходит к ней и берет ее за подбородок.) Не говори чепухи! Хватит с меня и твоей сестрицы.

Мод (отстраняет его руку). Не вмешивайся в это, папа, прошу тебя! Мне всегда хотелось самой зарабатывать себе на жизнь.

Билдер. Зарабатывать! Зарабатывать!

Мод (все более решительно). Ты не можешь запретить мне это, папа, потому что материальная поддержка мне не нужна. Мне предлагают прекрасные условия.

Билдер (чуть не задохнувшись, но беря себя в руки}. Как, уже до этого дошло?

Мод. Да. Все решено.

Билдер. Кто вбил тебе это в голову?

Мод. Никто. Я давно собиралась... Не забудь, ведь мне уже двадцать один год.

Билдер. Фотогеничное лицо! Боже милостивый! Так вот что: я не допущу, чтобы моя дочь пошла в актрисы. Одному только небу известно, сколько я истратил на ваше образование – на вас обеих.

Мод. Я не хочу быть неблагодарной, но я... я не могу больше жить дома.

Билдер. Не можешь!.. Почему? Ведь тебя тут балуют изо всех сил!

Мод (четко и холодно). Меня иногда "баловали" довольно чувствительно, папа. (Нервно ежится.) Мы не забыли и не простили этого.

Билдер (немного смущенно). Ах, это! Но вы же тогда были еще совсем девчонками.

Мод. Может быть, тебе хотелось бы начать все сначала?

Билдер. Не выводи меня из себя, Мод. У меня и так уже была сегодня неприятная сцена с Атеной. Ну ладно, ладно! Брось ты все эти глупости! Право, это ребячество!

Мод (глядя на него с любопытством). Я часто слышала, папа, как ты говорил, что грош цена тому мужчине, который не прокладывает себе сам дорогу в жизни. Но по нашим законам женщины теперь равны мужчинам. И я всего лишь хочу сама проложить себе дорогу в жизни.

Билдер (пытаясь подавить раздражение). Послушай, Мод, не глупи! Подумай о моем положении: я член муниципального совета, судья, а в будущем году мэр города. Когда одна дочь живет в незаконной связи...

Мод (с живым интересом). Значит, ты их накрыл?

Билдер. Ты что – знала об этом?

Мод. Разумеется.

Билдер. Боже мой! А я-то думал, что в нашей семье все добрые христиане.

Мод. Ах, папа!

Билдер. Не смей смеяться над верой!

Mод. У добрых христиан есть только один недостаток: они вовсе не христиане!

Билдер хватает ее за плечи и начинает трясти. Когда он отпускает ее, она встает, бросает на него злобный взгляд и неожиданно изо всей силы

наступает ему на ногу.

Билдер (взвыв от боли). Ах ты, змееныш!

Мод (становится так, чтобы между ними оказался стол). Я не позволю, чтобы меня трясли.

Билдер (уставившись на нее). Ты разозлила меня, и вот тебе результат. Я тебя вышколю!

Мод. Если б ты знал, как ты сейчас похож на прусского офицера!

Билдер нервно проводит рукой по лицу, как бы стирая с него что-то.

Не поможет! Это въелось слишком глубоко!

Билдер. Дочь ты мне или нет?

Мод. Во всяком случае, не по своей воле. Я никогда не любила тебя, папа. Уже с тех пор, как была вот такой... Я видела тебя насквозь. Помнишь, как ты зачастил к нам в детскую, потому что Дженни была хорошенькой! Ты думаешь, мы этого не заметили, но ты ошибаешься. А в классную? Мисс Типтон? А помнишь, как ты стукал нас лбами друг о друга? Нет, ты не помнишь, но мы помним. И...

Билдер. Ах ты, дерзкая мартышка! Ты замолчишь или нет?..

Мод. Нет, тебе придется кое-что выслушать. Ты никого по-настоящему не любишь, кроме себя, папа. Что хорошо для тебя, должно быть хорошо для всех. Я часто слышала твои разговоры о независимости, но для тебя это акционерная компания, и все ее акции в твоих руках!

Билдер. Чепуха! На независимость имеют право только те, кто может сам себя содержать.

Мод. Вот почему ты и не хочешь, чтобы я сама себя содержала.

Билдер. Да разве ты способна на это! Кино! Как бы не так! Через год ты будешь на панели. У Атены хоть есть какие-то гроши, но у тебя... у тебя же нет ничего.

Мод. Кроме моего лица.

Билдер. Лицо-то и губит женщин, дорогая моя.

Мод. И пусть, я не приду тогда к тебе за помощью.

Билдер. Имей в виду: если ты уйдешь из моего дома, я от тебя отрекусь!

Мод. Да я и теперь лучше пойду мыть полы, чем останусь здесь!

Билдер (почти трагическим тоном). Будь я проклят! Послушай, Мод, тут виной моя вспыльчивость! Ты довела меня до бешенства. Я сожалею, что тряхнул тебя, но ведь ты в отместку отдавила мне все пальцы на ноге. Ну, образумься же! У меня и так слишком много неприятностей. Ты пользуешься всей свободой, какую только можно предоставить девушке до замужества...

Мод. Он не понимает... он просто не способен понять!

Билдер. Понять что?

Мод. Что свою жизнь я хочу прожить по-своему.

Он обходит стол, стараясь приблизиться к ней, а она отступает от него.

Билдер. Не понимаю, какая муха тебя укусила.

Мод. Микроб свободы; он носится в воздухе...

Билдер. Вот именно, и пусть он там и остается! Это – первое разумное слово, которое я от тебя услышал. Ну, хватит! Снимай шляпу и давай помиримся!

Мод смотрит на него и медленно снимает шляпу. Напряженность Билдера

исчезает, он испускает вздох облегчения.

Вот так-то лучше! (Идет к камину.)

Мод (бросается к двери в прихожую). Прощай, папа!

Билдер (за ней). Мартышка! (Услыхав, как щелкнула задвижка, идет к окну.)

За дверью слышна какая-то возня, затем входит Камилла.

Что случилось с дверью?

Камилла. Она была заперта на задвижку, мосье.

Билдер. Кто ее запер?

Камилла (пожимая плечами). Не знаю, мосье. (Собирает чашки и останавливается около него. Вкрадчиво.) Мосье несчастлив...

Билдер (удивленно). Что? Конечно! Кто может быть счастлив в таком семействе, как мое?

Камилла. Но такой сильный мужчина... Хотелось бы мне быть сильным мужчиной, а не слабой женщиной.

Билдер (глядя на нее с невольным восхищением). А вам-то чего не хватает?

Камилла. Надо бы убрать коньяк. Налить мосье еще рюмочку?

Билдер. Нет! Впрочем, налейте.

Она наливает коньяк, он пьет, протягивает ей рюмку и вдруг опускается в кресло. Камилла ставит рюмку на поднос и ищет на каминной полке спички.

Билдер, не выдержав, обнимает ее.

Камилла. Спичку, мосье?

Билдер. Будьте добры.

Камилла (спотыкается об его ногу и падает к нему на колени). Ах, мосье!

Билдер, не выдержав, обнимает ее.

О! Мосье!

Билдер. Ах ты, бесенок!

Она неожиданно целует его, он возвращает ей поцелуй. В то время как они занимаются этим увлекательным делом, миссис Билдер открывает дверь из передней, смотрит на них несколько секунд, не замеченная ими, и спокойно уходит. Билдер отталкивает Камиллу, то ли услыхав, как закрылась дверь, то

ли почувствовав угрызения совести.

Что я делаю?

Камилла. Целуетесь.

Билдер. Я... я забылся.

Они встают.

Камилла. Это было очень... приятно.

Билдер. Я не хотел этого делать. Уходите... уходите!

Камилла. О, мосье, вы все испортили!

Билдер (пристально глядя на нее). Мне думается, что вы дьявольское искушение! Ведь вы же умышленно оступились.

Камилла. Может быть.

Билдер. Для чего это вам было нужно? Ведь я семейный человек.

Камилла. Да. Как жаль! Но не все ли равно?

Билдер (очень расстроен). Слушайте, вы! Это никуда не годится! Никуда не годится! Я... я должен думать о своей репутации!

Камилла. Я тоже! Но на это есть много времени – в промежутках!

Билдер. Я знал, что вы опасны! Я всегда это чувствовал.

Камилла. Как можно так говорить о хорошенькой женщине!

Билдер. Мы не в Париже.

Камилла (всплеснув руками). О! Как бы я хотела, чтобы мы были в Париже!

Билдер. Послушайте... я этого не допущу! Вам придется уйти. Убирайтесь! Я всегда твердо держал себя в узде, и я не намерен...

Камилла. Но я так восхищаюсь вами!

Билдер. А если бы сюда заглянула моя жена?

Камилла. О, зачем думать о таких неприятных вещах? Не будь вы так строги, вы были бы куда счастливее!

Билдер (уставившись на нее.). Вы искусительница!

Камилла. Я люблю удовольствия, а у меня их здесь нет. А у вас столько обязанностей, и вы так скучно проводите время! Но я-то ведь тут! (Потягивается.)

Билдер шумно вздыхает.

Билдер (еще немного, и он сдастся). Это все против моих... Я не пойду на это! Это... это грешно!

Камилла. О-ля-ля!

Билдер (неожиданно возмущаясь). Нет! Если бы вы считали это грехом, я бы, может быть... Но вы этого не считаете... Вы... вы просто... язычница!

Камилла. Почему же было бы лучше, если бы я считала это грехом?

Билдер. Тогда... тогда я бы знал, на что иду. А так...

Камилла. Англичане не понимают, что такое удовольствие. Все у них получается таким грубым и добродетельным.

Билдер. Слушайте, убирайтесь, пока я не... Вон! (Идет к двери и открывает ее.)

За дверью стоит его жена в пальто и шляпе. Она входит в комнату. Билдер,

запинаясь.

А, это ты... я хотел тебя видеть.

Камилла берет поднос и уходит направо, слегка покачивая бедрами.

Ты куда-то собралась?

Миссис Билдер. Как видишь.

Билдер. Куда?

Миссис Билдер. Пока еще не решила.

Билдер. Я хотел поговорить с тобой о... о Мод.

Миссис Билдер. С этим придется подождать.

Билдер. Она... она ушла из дому... совсем ушла и...

Миссис Билдер. Должна тебе сказать, что я случайно заглянула сюда несколько минут назад.

Билдер (в полном отчаянии). Ты? Ты... что?

Миссис Билдер. Да. Я не хочу быть помехой твоим развлечениям.

Билдер (в ужасе). Не хочешь быть помехой? Что это значит? Джулия, как ты можешь говорить подобные вещи? Да я ведь только...

Миссис Билдер. Не надо! Я видела.

Билдер. Эта девушка сама упала ко мне на колени. Джулия, она действительно упала. Она... она какой-то бесенок. Я... я ее оттолкнул. Даю тебе слово, что между нами не было ничего, кроме поцелуя, да и то при провоцирующих обстоятельствах... Я... я приношу извинения.

Миссис Билдер (наклоняя голову). Благодарю! Я все прекрасно понимаю. Но ты должен простить меня за то, что я не хочу больше играть роль холодного компресса.

Билдер. Что? Из-за такого пустяка... Из-за каких-то двух минут... и притом я делал все возможное, чтобы...

Миссис Билдер. Милый Джон, достаточно уже одного того факта, что тебе пришлось делать все возможное. Я постоянно чувствую себя униженной в твоем доме, и я хочу покинуть его... Тихо, без шума и скандала.

Билдер. Но... бог мой! Джулия, это ужасно... это нелепо! Как ты можешь? Ведь я твой муж. Право... ты говоришь, что тебе безразличны мои поступки... но ведь это неправильно, это безнравственно!

Миссис Билдер. Боюсь, ты не способен понять, что происходит с людьми, которые живут рядом с тобой. Поэтому я просто ухожу. И не стоит так волноваться.

Билдер. Послушай, Джулия, ты шутишь. Это невозможно! Подумай о моем положении! Ты никогда раньше не поступала мне наперекор.

Миссис Билдер. Раньше – нет, а теперь – да.

Билдер (поглядев на нее пристально несколько секунд). Но ведь я не дал тебе никакого повода. Я рассчитаю эту особу. Ты должна быть благодарна мне за то, что я устоял против искушения, перед которым многие не устояли бы. После двадцати трех лет совместной жизни вдруг устроить такую сцену – как тебе не стыдно!

Миссис Билдер. Я понимаю, что ты не можешь посмотреть на это иначе.

Билдер. О господи, опять эта твоя ирония! Ты мая жена, и этим все сказано; у тебя нет законного основания... Не делай глупостей.

Миссис Билдер. Прощай!

Билдер. Пойми же, что ты толкаешь меня на путь греха! А еще законная жена! Ты должна помочь своему мужу идти по пути добродетели...

Миссис Билдер. Как это превосходно выражено!

Билдер (трагическим тоном). Не раздражай меня, Джулия! У меня был ужасный день. Сначала Атена... потом Мод... потом эта девица... а теперь еще и ты! И вот так все сразу! Как пчелиный рой вокруг головы! (Умоляюще.) Ну, хватит, Джулия, не будь такой... такой неразумной. Ты сделаешь нас посмешищем всего города. Чтобы человек в моем положении не мог сохранить свою собственную семью! Это дико!

Миссис Билдер. У твоей собственной семьи есть собственная жизнь, собственные мысли и собственные чувства.

Билдер. Ох! Это проклятое женское равноправие! Я знал, что из этого получится, когда мы дали вам право голоса. Мы с тобой муж и жена, и наши дочери – это наши дочери. Ну, Джулия... Где же твой здравый смысл? После двадцати трех лет! Ты знаешь, что я не могу обойтись без тебя!

Миссис Билдер. Можешь... и без всякого труда. А людям говори все, что тебе будет угодно.

Билдер. Боже! В жизни не слыхал ничего более безнравственного от матери двух взрослых дочерей. Не удивительно, что они выросли такими! Чего вы хотите в конце концов?

Миссис Билдер. Мы просто хотим быть подальше от тебя, вот и все. Уверяю тебя, что так будет лучше. Если ты проявишь какое-то уважение к нашим чувствам и в какой-то степени признаешь, что мы существуем независимо от тебя... Мы могли бы снова стать друзьями... возможно... я не уверена.

Билдер. Друзьями! Господи! С собственной женой и дочерьми! (Очень серьезно.) Послушай, Джулия, ты не могла столько лет прожить со мной и не понять, что я человек с сильными страстями. Я был тебе верным мужем, да, был. А это значит, что я устоял против различных искушений, о которых ты и понятия не имеешь. Если ты оставишь меня, я не отвечаю за последствия. И вообще, я не могу допустить, чтобы ты оставила меня. Я не хочу видеть, как все созданное мною идет прахом и как я теряю доброе мнение о себе окружающих. Договор есть договор. И пока я не нарушил своих обязательств – а я говорю тебе, что я их не нарушил, – ты не имеешь права нарушать свои. Это мое последнее слово. Так что выкинь все это из головы.

Миссис Билдер. Не могу.

Билдер (веско). Разве я не содержал тебя в роскоши и довольстве?

Миссис Билдер. Мне думается, я это заслужила. Билдер. А как ты собираешься жить? Я не дам тебе ни гроша. Ну, Джулия, не глупи! Подумать только, какой-то жалкий поцелуй, от которого не удержался бы ни один мужчина, и это так на тебя подействовало!

Миссис Билдер. Камилла – только последняя капля, переполнившая чашу!

Билдер (резко). Я этого не потерплю! Так и знай!

Но миссис Билдер быстро уходит.

Джулия, я говорю тебе...

Слышно, как закрывается входная дверь.

Черт подери! Я этого не потерплю! Они все с ума посходили! Где... где моя шляпа? (Растерянно оглядывается кругом, рывком распахивает дверь, и мгновение спустя слышно, как с грохотом захлопывается входная дверь.)

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Утро следующего дня. Девять часов. Кабинет мэра Бреканриджа; комната обшита дубовыми панелями, окна не видно, двери справа на заднем и слева на переднем плане. Вся задняя стена от пола до потолка закрыта книгами; другие стены голы. Справа перед камином два кресла; у стен стулья. С левой стороны, под прямым углом к рампе, письменный стол, позади него стул. У стола стоит

Xаррис; он говорит по телефону.

Харрис. Что? (Пауза.) Получилось чертовски неудобно, сержант... Мэр просто взбешен... (Слушает.) Новый полицейский? Я так и думал!.. Глупый мальчишка! Послушайте, Мартин, единственное, что остается, – это разобрать дело здесь, немедленно. Я послал за мистером Чантри, он уже выехал... Доставьте мистера Билдера и свидетелей сюда, и поживее! Поняли? И, бога ради, чтоб никто ничего не узнал! Не допускайте, чтобы газеты пронюхали об этом. Почему вы не дали ему уйти домой?.. Фонарь под глазом! У полицейского? Так ему и надо! Осел и тупица! Я хочу сказать, что это неслыханное посягательство на престиж закона... Что ж, вы не должны, но, по крайней мере, я... Черт бы побрал эту историю! Если о ней узнают, это будет сенсация! Ладно! Как можно скорее. (Вешает трубку, ставит к письменному столу еще один стул и несколько стульев перед столом. Говорит сам с собой.) Вот заварилась каша! И кто – Джонни Билдер! Почем нынче мэры?

Звонит телефон.

Алло! Обвинение в браконьерстве? Ладно, тащите его тоже; только попридержите где-нибудь, пока мы не покончим с первым. Кстати, мистер Чантри собирается на охоту. Он захочет освободиться к одиннадцати. Что?.. Валяйте! (Вешает трубку.)

Входит мэр. У него обеспокоенный вид; в одежде все та же едва уловимая

безвкусица.

Мэр. Ну что, Харрис?

Xаррис. Они будут здесь через пять минут, господин мэр.

Мэр. А мистер Чантри?

Харрис. Уже выехал, сэр.

Мэр. Были у меня в жизни щекотливые дела, Харрис, но это, знаете ли (неодобрительно фыркает), уж сверх всякой меры.

Харрис. Да, неприятное дело, сэр, весьма неприятное.

Мэр. Положите мне на стул книгу, Харрис; я люблю сидеть повыше.

Харрис кладет на стул, стоящий за письменным столом, том энциклопедии.

(Продолжает проникновенно.) Наш собрат! Один из судей! Семейный человек! Мой преемник в будущем году! Теперь уж он им, вероятно, не будет. Такие вещи не скроешь.

Харрис. Я дал Мартину указание держать все это в строжайшей тайне, сэр. Вот и мистер Чантри.

В правую дверь входит джентльмен привлекательной наружности; на нем

охотничий костюм безукоризненного вкуса.

Мэр. А-а, Чантри!

Чантри. Здравствуйте, мэр. (Кивает Харрису.) Чрезвычайно неприятная история.

Мэр кивает.

Что он там натворил?

Харрис. Набросился на одну из своих собственных дочерей с палкой и оказал сопротивление полиции.

Чантри (тихо присвистнув). На свою дочь! Возлюби ближнего своего, как самого себя!

Харрис. И еще фонарь под глазом.

Мэр. У кого?

Харрис. У полицейского.

Чантри. А почему в это ввязалась полиция?

Xаррис. Не знаю, сэр. Хуже всего то, что мистер Билдер находится в участке уже со вчерашнего дня, с четырех часов. Начальник полиции в отъезде, а Мартин не хочет брать на себя ответственность.

Чантри. Черт побери, наверно, он в ярости! Джон Билдер – типичный холерик.

Мэр (кивает). Вот именно. Чрезмерная вспыльчивость и высокое чувство долга.

Xаррис. Есть еще одно дело, господин мэр, – браконьерство. Я велел им подождать, пока мы закончим.

Чантри. Ну, с этим мы справимся быстро. Я хочу уйти в одиннадцать, Харрис. Я и так уже опаздываю к первому гону. Джон Билдер! Послушайте, мэр, все в руках божьих, но куда мы катимся?

Мэр. Харрис, идите приведите их сами; нельзя, чтобы слуги...

Харрис уходит направо. Оба садятся; так как на стуле мэра лежит книга, то мэр кажется несколько выше Чантри. Теперь, усевшись на судейские места, они обретают какую-то

сдержанность, словно боятся выдать свои мысли кому-то незримому.

(Внезапно произносит.) Гм!

Чантри. Подмораживает. Фазаны будут лететь прямо на выстрел – ветра нет. Люблю такие октябрьские деньки.

Мэр. Кажется, они идут. Гм.

Чантри вынимает из глаза монокль и надевает большие старомодные очки. Мэр откашливается и берет перо. Они оба не поднимают глаз, когда открывается дверь и входит небольшая процессия. Впереди идет Харрис, за ним Ральф Билдер, Атена, Херрингем, Мод, миссис Билдер, сержант Мартин, несущий тяжелую трость с серебряным набалдашником, Джон Билдер и полицейский Mун молодой человек с подбитым глазом. Такие торжественные и мрачные фигуры

бывают разве что на похоронах. Все становятся в нестройный ряд.

(Все еще не поднимая головы.) Садитесь, сударыни, садитесь.

Харрису и Херрингему удается усадить трех женщин на стулья. Ральф Билдер также садится. Херрингем стоит позади. Джон Билдер остается стоять между двумя полицейскими. Он не брит; на лице его угрожающее выражение; но он стоит, выпрямившись я глядя прямо на мэра. Харрис садится за стол сбоку,

чтобы записывать показания.

В чем он обвиняется?

Сержант. Джон Билдер, проживающий на Корнеруэйсе в Бреконридже, подрядчик и мировой судья, обвиняется в нападении на свою дочь Мод Билдер, избиении ее палкой в присутствии полицейского Муна и двух других лиц, а также в сопротивлении полицейскому Муну, находившемуся при исполнении своих обязанностей, и в повреждении глаза последнему. Полицейский Мун!

Mун (отчеканивает три шага вперед и отдает честь). Ваша милость, вчера на Ривер-Род, около трех тридцати пополудни, я услышал, что какая-то молодая женщина зовет из-за ограды: "Полицейский!" Подошел, слышу: "Идите за мной, скорее!" Я прошел за ней в мастерскую художника во дворе и там застал троих людей, между которыми происходила ссора. При моем появлении обвиняемый, тащивший в это время какую-то женщину к двери, бросился к пришедшей со мной молодой женщине. "Только посмей, папа!" – сказала она, на что он дважды ударил ее прилагаемой тростью в моем присутствии и еще при двух свидетелях, которые, насколько я понимаю, являются его женой и другой дочерью.

Мэр. Суд ваши умозаключения не интересуют.

Мун. Слушаю, сэр. Особа, которую ударили, поворачивается ко мне и говорит: "Входите. Я требую, чтобы вы задержали этого человека за оскорбление действием". Я, значит, подхожу и говорю: "Я все видел. Следуйте за мной". Обвиняемый поворачивается ко мне и говорит: "Болван, я судья". "Ладно, будет болтать! – говорю я, – так, как будто, насколько мне помнится, Вы ударили эту женщину в моем присутствии, – говорю, – а ну, давайте, следуйте за мной!" Мы тогда уже стояли совсем рядом. Обвиняемый толкает меня и говорит: "Убирайся, идиот!" "Ничего подобного", – говорю я и беру его за локоть. Тут происходит схватка, и я получаю фонарь под глазом, который и предъявляю теперь в качестве вещественного доказательства. (С величайшей торжественностью дотрагивается до своего синяка.)

Мэр откашливается; глаза Чантри подозрительно поблескивают; Харрис низко

нагибается над столом и быстро пишет.

Во время схватки, ваша милость, появился молодой человек и по просьбе молодой женщины, той, на которую напали, помог мне взять арестованного, каковой выражался всякими словами и буйно сопротивлялся. Мы усадили его в проезжавший кэб, и я препроводил его в участок.

Чантри. Как он вел... э... себя... в э... в кэбе?

Мун. Он сидел спокойно...

Чантри. Так что, по-видимому...

Мун. Да, я скрутил ему руку за спину.

Мэр (глядя на Билдера). Есть вопросы?

Билдер неподвижен и безмолвен; мэр опускает глаза.

Сержант?

Мун отступает на два шага, а сержант Мартин выходит на два шага вперед.

Сержант. Ваша милость, вчера, без десяти четыре, полицейский Мун привез в кэбе обвиняемого в участок. После доклада Муна об обстоятельствах нападения протокол был прочитан обвиняемому с обычным предупреждением. Обвиняемый не сказал ни слова. Ввиду двойного нападения и состояния глаза полицейского, а также ввиду отсутствия начальника я счел своим долгом задержать обвиняемого на ночь.

Мэр. Обвиняемый не говорил ничего?

Сержант. Насколько мне известно, ваша милость, он не раскрывал рта с того времени и до сих пор.

Мэр. Есть вопросы к сержанту?

Билдер по-прежнему не сводит глаз с мэра, но не говорит ни слова.

Прекрасно.

Мэр и Чантри тихо совещаются; мэр кивает.

Мисс Мод Билдер, не расскажете ли вы нам все, что вы знаете об этом... э... происшествии?

Мод (встает, оглядывается по сторонам). Это обязательно?

Мэр. Боюсь, что да.

Мод (посмотрев на отца, который все еще не сводит глаз с мэра). Я... я хочу взять назад свое обвинение, если можно. Я... я не собиралась предъявлять его. Я очень рассердилась... я была ослеплена гневом.

Мэр. Понимаю. Э... э... семейная неурядица. Хорошо, это обвинение снимается. Поскольку вы, кажется, не пострадали, так будет лучше всего. Ну, а теперь скажите, что вы знаете о нападении на полицейского? Он правильно передал факты?

Мод (в замешательстве). Д-да... Только...

Мэр. Ну? Скажите нам всю правду.

Мод (решительно). Только мне кажется, что не отец ударил полицейского. Его ударила палка.

Мэр. Ах, палка? Но ведь... э... палка была у вашего отца в руке, не так ли?

Мод. Да, но я хочу сказать, что отец был ослеплен гневом и постовой был ослеплен гневом, и палка взлетела в воздух и ударила полицейского в глаз.

Чантри. И на этот раз он был ослеплен ударом?

Мэр (строго, потому что не одобряет этой шутки). Но он все же ударил полицейского палкой?

Мод. Н-нет. Не думаю.

Мэр. Так кто же произвел... э... необходимый толчок?

Мод. Мне кажется, что они оба ухватились за трость и она взлетела вверх.

Мэр. Подайте мне трость.

Сержант подает трость. Мэр и Чантри осматривают ее.

Как, по-вашему... какой конец нанес повреждение?

Мод. Тот, где набалдашник, сэр.

Мэр. Что вы на это скажете, постовой?

M н (автоматически выходя на два шага вперед). Я не отрицаю, что мы с обвиняемым схватились, ваша милость, но у меня такое впечатление, что меня ударили.

Чантри. Конечно, вас ударили, это видно. Но чем: тростью или кулаком? Мун (несколько растерянно). Я... я... кулаком, сэр.

Мэр. Не спешите. Можете ли вы присягнуть в этом?

Мун (с внезапной неуверенностью, которая находит в подобных обстоятельствах на самых честных людей). Нет... не то, чтоб, как говорится, голову дам на отсечение, ваша милость, но так мне тогда показалось.

Мэр. Значит, вы не можете присягнуть?

Myн. Я могу присягнуть в том, что он назвал меня идиотом и болваном; эти слова я хорошо запомнил.

Чантри (про себя). Mort aux vaches! {Смерть коровам! (франц.) – фраза, выражающая презрительное отношение к полицейским, – цитата из "Кренкебиля" Аиатоля Франса.}

Мэр. Э... достаточно, полицейский Мун. Теперь, кто еще присутствовал при этой схватке? Миссис Билдер. Вы не обязаны говорить что-либо, если вам не угодно. Это – ваше право, как жены обвиняемого.

В то время, как он говорит, открывается дверь; Харрис быстро подходит к двери, обменивается с кем-то несколькими словами и возвращается. Он

наклоняется к мэру.

Э? Подождите минутку. Миссис Билдер, вы желаете дать показания?

Миссис Билдер (встает). Нет, господин мэр. (Снова садится.)

Мэр. Прекрасно. (Харрису.) Ну, что там такое?

Харрис что-то говорит ему тихо и озабоченно. Лицо мэра вытягивается. Он наклоняется и советуется с Чантри, который неодобрительно слегка пожимает

плечами. Минутная пауза.

Заседание суда открытое. Представители прессы, если хотят, могут присутствовать.

Харрис идет к дверям, впускает молодого человека приятной наружности в очках и указывает ему на стул позади. При этом несвоевременном появлении глаза Билдера забегали было по сторонам, но затем он снова устремляет неподвижный

бычий взгляд на своих коллег. Мэр обращается к Мод.

Вы можете сесть, мисс Билдер.

Мод садится.

Мисс Атена Билдер, вы, кажется, тоже там присутствовали?

Атена (встает). Да, сэр.

Мэр. Что вы можете показать по этому делу?

Атена. Я видела все это не очень отчетливо, но мне кажется, что рассказ моей сестры соответствует истине.

Мэр. Вы считаете, что повреждение было нанесено тростью?

Атена (тихо). Да.

Мэр. Преднамеренно или нет?

Атена. О, конечно, нет.

Билдер смотрит на нее.

Мэр. Но ведь вы стояли так, что не могли все отчетливо видеть?

Атена. Да, сэр.

Мэр. Поскольку ваша сестра взяла назад обвинение, нам незачем его разбирать. Прекрасно. (Знаком предлагает ей сесть.)

Атена садится, переводит взгляд на бесстрастное лицо отца.

Ну, там был еще какой-то молодой человек. (Указывая на Херрингема.) Этот молодой человек?

Myн. Да, ваша милость.

Мэр. Ваше имя?

Гай. Гай Херрингем.

Мэр. Адрес?

Гай. Э-э... аэродром, сэр.

Mэр. Я имею в виду ваш домашний адрес.

Короткая напряженная пауза.

Гай (с усилием). В настоящую минуту у меня его нет, сэр. Я только что съехал с квартиры, а другую еще не нашел.

Мэр. Гм! Аэродром! А как вы очутились на месте происшествия?

Гай. Я... э...

Билдер бросает взгляд на Херрингема.

Мисс Атена Билдер в настоящее время работает в мастерской моей сестры. Я как раз... случайно зашел туда.

Мэр. Вы действительно появились во время схватки, как утверждает полицейский?

Гай. Да, сэр.

Мэр. Он позвал вас на помощь?

Гай. Д-да. Нет, сэр. Не он, а мисс Мод Билдер.

Мэр. Что вы скажете по поводу последнего удара?

Гай (слегка вздернув голову). О, это я видел ясно.

Мэр. Итак, мы вас слушаем.

Гай. Полицейский сильно ударил по трости снизу, она взлетела и стукнула его по глазу.

Мэр (негромко хмыкнув). Вы в этом уверены?

Гай. Совершенно уверен, сэр.

Мэр. Были ли при этом произнесены какие-нибудь ругательства?

Гай. Самые обычные, сэр. "Черт возьми" и тому подобное.

Мэр. Вы считаете это обычным?

Гай. Но ведь он... судья, сэр.

Мэр на этот раз хмыкает громче. Чантри улыбается. Наступает молчание. Затем

мэр наклоняется к Чантри и о чем-то советуется с ним.

Чантри. Обратили ли вы внимание на какую-нибудь особую грубость, помимо сопротивления аресту?

Гай. Нет, сэр.

Мэр (жестом отпуская его). Прекрасно. Таковы, видимо, обстоятельства дела. Обвиняемый Джон Билдер... что вы можете сказать по этому делу?

Билдер (совершенно новым для него голосом). Что я скажу? Как он смел прикасаться ко мне, к судье? Я стукнул свою дочь раза два тростью, в частном доме, за то, что она мешала мне увести домой жену...

Мэр. Это обвинение снято, и мы не станем входить в подробности. Что вы имеете сказать о вашем сопротивлении полицейскому?