Текст книги "Пятьдесят на пятьдесят"

Автор книги: Джон Гилстрап

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

Криста Ортега, как и подобает юной леди, сидя на заднем сиденье, ждала, пока дядюшка Хесус откроет ей дверцу. Карлос с плохо скрываемой гордостью наблюдал за тем, как она опирается на поданную Пеньей руку и выпархивает из авто. Когда Криста уже стояла на тротуаре, за ней последовала жена Карлоса, Консуэла, которой Пенья также подал руку. Сам Карлос, сидевший спереди, вышел последним и проследовал за дамами к зданию школы. Пенья шел за ними, неся в левой руке футляр с виолончелью Кристы.

Правая его рука была свободна.

– Карлос, по-моему, это как-то глупо выглядит, – сказала со смехом Консуэла. – Можно подумать, мы прибыли на вручение «Оскара».

– Это получше «Оскара», – ответил Карлос. – Сегодня моей дочери представилась возможность продемонстрировать свой талант.

– Ну, папа! – залилась краской Криста. – Я ведь толком даже не солирую.

Карлос и Консуэла расстались с дочерью у дверей в артистическую. Криста забрала у Пеньи виолончель и отправилась готовиться к концерту.

Оркестр в школе Святого Игнатия был немаленький. Нечто среднее между струнным ансамблем и симфоническим оркестром. Сегодня вечером играть будут сто детей. По два родителя на каждого плюс работники школы, значит, в зале будет человек двести с лишним. Супруги Ортега хоть и прибыли заранее, но выяснилось, что свободные места есть не ближе третьего ряда.

– Она почти так же красива, как ее мать, – раздался у них за спиной чей-то голос.

Ортега обернулся и увидел улыбающегося отца Юджина.

– Отец Юджин! – обрадовался Карлос.

Именно благодаря этому человеку Карлос не отдалился от церкви. Пожилой священник был неизменно добр и внимателен и, хотя к занятиям Карлоса относился резко отрицательно, самого Карлоса числил в рядах своих духовных детей.

Ровно в семь свет в зале погас, дети вышли на сцену. Когда оркестранты расселись по местам, сердце у Карлоса тревожно забилось.

– Где Криста? – шепнул он.

Пенья, увидев, как забеспокоился босс, вскочил на ноги. Глаза прищурены, губы сурово сжаты – он был готов к бою.

Консуэла потянула Пенью за полу пиджака.

– Садись! – прошипела она. – Криста выйдет позднее.

В зал вошел мужчина, одетый во все черное. Люди, сидевшие на задних рядах, его заметили, но никакого подозрения человек в сутане у них не вызвал. Пышные усы не очень вязались с обликом священника, но и это никого не насторожило.

Мужчина увидел свободное место в середине зала, в трех креслах от прохода. Подойдя к человеку, сидевшему с краю, он наклонился к нему и шепнул:

– Прошу прощения, если вы не возражаете, будьте добры, пересядьте. Чтобы мне не пришлось через вас пробираться.

Мужчина возражал, но как откажешь священнику? Он подтолкнул локтем жену, и они пересели в глубь ряда.

Священник благодарно кивнул:

– Спасибо вам огромное.

Никому и в голову не пришло спрашивать священника, почему он не снял перчатки.

Уильям Симпсон был вне себя. Он Эйприл не секретарь, ему осточертело отвечать за нее на звонки. И как, интересно, они будут сводить концы с концами, если она не появляется ни на одной из своих работ?

Нужно срочно выпить. Схватив со столика в прихожей ключи и куртку, Уильям выскочил на улицу. Детская площадка его всегда раздражала. Он терпеть не мог открытого пространства – здесь не скроешься, не убежишь. Днем еще ничего, но в сумерках ему всегда становилось не по себе.

Невесть откуда взявшаяся невидимая лошадь заехала ему копытом в живот. Удар отбросил его назад метра на полтора, и он рухнул наземь. Попробовал подняться, но ноги его не слушались.

Какого черта?…

Он попытался рукой подтянуть ногу, но тут лошадь снова его лягнула, и он взвыл от ужаса. В него стреляли! Должно быть, стреляли… Так должно было…

Дышал он с трудом. Что-то сдавило грудь. Нет, не боль, просто что-то тяжелое навалилось. И тут он увидел кровь.

Уильям пытался закричать, позвать на помощь, но тяжесть от груди ползла вверх, к горлу, связки отказали – как отказали ноги.

Он лежал, уставившись в черное небо, и никак не мог понять, куда подевались звезды.

В квартале от него, на третьем этаже заброшенного дома, Рики Тиммонс любовался в оптический прицел на свою работу – задание оказалось на редкость легким.

Одно беспокоило Рики – эту бабу, Эйприл, нигде не нашли.

Когда Бобби наконец увидел свет фар – приехала Сьюзен, – он уже не просто злился, он был в ярости. Никогда прежде он не испытывал такого страха, какой мучил его последние двадцать четыре часа. Ему нужна была помощь лучшего друга – жены, а ее рядом не оказалось. Она отправилась за покупками. Сбежала в придуманный ей же самой мир, в котором потерявшегося ребенка можно объявить своим собственным, словно это не ребенок, а подобранный на улице щенок.

Зовет его Стивеном. Ну разве это не безумие?

Когда он увидел свет фар, буря эмоций улеглась, осталось лишь липкое чувство страха. Он стоял у окна гостиной, света не зажигал, поэтому с улицы его видно не было. С того самого момента, как уехал агент Коутс, Бобби не мог избавиться от ощущения, что за ним следят. Как это копы называют? А, да! Держат под наблюдением.

Сьюзен открыла гараж, но из машины вышла прямо на улице и пошла к задней дверце. Бобби сначала не понял зачем, а потом увидел детскую головку и вспомнил – в гараже места мало, Сьюзен не смогла бы вынуть его из машины.

Глядя на то, как легко она движется, как улыбается, можно было подумать, что в жизни у нее все прекрасно, лучше не бывает. Подойдя к багажнику, Сьюзен достала оттуда штук пять пакетов. Один она дала мальчику, и он прижал его к груди, а в левой руке у него был плюшевый тигренок.

Бобби пошел к кухне – им навстречу. Они со Сьюзен оказались у двери одновременно.

– Ой! – воскликнула Сьюзен. – Как ты меня напугал!

– Извини, – сказал он, хотя извиняться ему совсем не хотелось.

– Мы со Стивеном так чудесно провели время! Ты просто не представляешь, сколько днем в торговом центре матерей с детьми. Мы всего-всего накупили. – Она говорила, захлебываясь от восторга, ведя мальчика в гостиную, где он сразу залез в пакет, в котором оказался медвежонок Винни-Пух. Сьюзен тут же уселась на пол рядом с ним – играть. Мальчишка светился от радости.

– Днем сюда приезжали из ФБР, – сказал Бобби.

– Правда? – Она даже головы не повернула. – Чего хотели?

У Бобби глаза на лоб полезли:

– Как чего? Они хотели побеседовать о некоем трупе, обнаруженном вчера ночью неподалеку от того места, где мы ставили палатку. Сьюзен, ты меня слушаешь? Нужно что-то делать.

– Я и делаю. Играю со своим сыном. Иди лучше сюда, поиграй с нами.

– Со своим сыном? Сьюзен, прекрати!

Сьюзен перешла на снисходительный тон:

– Ты, Бобби, все время забываешь, что этого ребенка послал нам Господь. И Он не допустит, чтобы его у нас забрали. ФБР или еще кто.

У Бобби отвисла челюсть:

– Я в это не верю.

– У тебя – страх, у меня – вера. Все очень просто. – Она снова повернулась к малышу. – И вообще, я считаю, что в присутствии Стивена мы этого обсуждать не должны.

– Это не Стивен! – взорвался Бобби. – Стивен умер.

Мальчик заплакал, и Сьюзен взяла его на руки.

– Бобби, замолчи! – Она встала. – Я не собираюсь все это выслушивать.

– Нет уж, послушай! – не унимался Бобби. Она хотела выйти, но он схватил ее за руку: – Сьюзен, нельзя скрыться в придуманном мире и сделать вид, будто ничего не было.

Сьюзен резко отдернула руку:

– Не смей меня трогать! И сына моего тоже, понял? Он мой мальчик. Мой Стивен. Мне плевать, что ты собираешься делать. Хочешь – уходи. Хочешь – сдайся полиции. Но моего малыша у меня больше никто не отнимет.

Бобби даже не пытался возражать – надеялся, что Сьюзен сама поймет, что за чушь она несет.

– Извини, – сказал он мягко. – Мне очень стыдно. Я на тебя накричал. Сорвался.

– Не забирай у меня Стивена.

Бобби пристально посмотрел на Сьюзен. Взгляд ее был исполнен решимости.

– Ладно, – сказал он, помолчав. – Стивена я не заберу.

– Никогда?

Он не знал, что ответить. Он слишком любил ее и не мог ей лгать.

– Этого я обещать не могу. Я ведь сказал, что не заберу его. Сегодня – точно. Клянусь. Но большего я тебе обещать не могу. Сегодня я уже разговаривал с агентом ФБР. Рано или поздно они снова придут сюда. Не заставляй меня обещать то, чего я обещать не могу. Не заставляй лгать тебе.

Сьюзен сосредоточенно нахмурилась – взвешивала его слова. В конце концов она кивнула.

– Ну ладно, – прошептала она. – Но сегодня ведь мы одна семья, да?

Эйприл едва взглянула в лицо надзирательницы и сразу поняла – случилось что-то ужасное.

Она сидела с десятком других женщин, и те ясно давали понять, что в их компании она лишняя. Ей было плевать. Она думала только о Джастине. Когда Карлос исполнит свое обещание, когда привезет его домой?

Вошла надзирательница с ключами, все обернулись к ней.

– Эйприл Симпсон, на выход.

– Я – Эйприл Симпсон. Что случилось?

– Детектив Стиптон хочет с вами побеседовать.

Эйприл вышла, надзирательница захлопнула дверь.

– Что там случилось? – снова спросила Эйприл.

Надзирательница подхватила Эйприл за локоть:

– Детектив сам вам расскажет, что сочтет нужным.

Что-то с Джастином. Она нутром чуяла. С ним случилось что-то страшное. Иначе зачем ее вызывать?

Детектив Стиптон ждал Эйприл в комнате для допросов. Вид у него был мрачный. Он указал ей на кресло, в котором сидел во время их последней беседы:

– Прошу вас, садитесь.

Его вежливость не просто насторожила, а испугала Эйприл. Она села. Стиптон тоже – напротив нее.

– Эйприл, мне трудно говорить вам об этом…

Слезы подступили к глазам. Бедный Джастин! Господи, молю тебя, не оставь моего сына!

– Ваш муж погиб. Его застрелили.

Эйприл нахмурилась – она никак не могла понять смысл услышанного. Он сказал «ваш муж». Уильям?

– Он вышел из квартиры. Тот, кто поджидал его на улице, выстрелил трижды. Он скончался на месте. Примите мои соболезнования.

В какой-то другой день, при других обстоятельствах, эта новость подкосила бы ее – и судя по выражению лица детектива Стиптона, именно этого он и ожидал, – но сейчас ей хотелось кричать от радости.

С Джастином пока что ничего страшного не случилось!

В зале школы Святого Игнатия гремели аплодисменты. Все как один вскочили, кричали «браво» – с таким воодушевлением могут реагировать лишь родители, исполненные гордости за своих отпрысков.

Логан, естественно, к ним присоединился – чтобы не выделяться. Ему с самого начала показалось, что он заметил Ортегу, но окончательно он в этом убедился, только когда началась овация и все встали. Женщину, стоявшую между Ортегой и его верным псом Пеньей, Логан не знал. Наверное, это была жена Ортеги.

Логан проследил за взглядом объекта и догадался, кто из детей на сцене дочь Ортеги. Ну естественно, здешняя звезда. Логан, продолжая аплодировать вместе со всеми, видел, как эта самоуверенная сучка послала папаше воздушный поцелуй.

Дети гурьбой уходили со сцены, в зале зажегся свет, и Логана вдруг ужасно смутило то, что он в перчатках. Он сунул руки в карманы черного пиджака и пошел по проходу к сцене, навстречу потоку людей, устремившихся к выходу. Пробираясь через толпу, Логан увидел, как Ортега скрылся за бархатным занавесом.

У Логана мелькнула мысль – а вдруг ускользнет? Но, заметив, что дети идут туда же, все понял. Зрители столпились у задних дверей, а Логан поднялся на сцену и пристроился к оркестрантам, шедшим по длинному коридору в артистическую.

Впереди он увидел красную надпись «Выход» и чуть не расхохотался в голос. Все очень просто – он успеет скрыться. Лучшего и желать нельзя.

В артистической царила полная неразбериха. Женщина, в которой Логан узнал дирижера оркестра, что-то кричала. Рука его сжала лежавший в кармане пистолет. Но кричала она не на него, а на детей.

Ортега стоял в дальнем углу с женой и своим цепным псом – они ждали девочку, собиравшую свои вещи. Когда Логан вошел, Ортега обернулся и взглянул прямо на него, но тут же снова повернулся к дочери. Пенья тоже посмотрел на Логана, его-то уж ничто не могло отвлечь. Логан задержал на нем взгляд лишь на мгновение, но цепной пес тут же нахмурился.

Давай же, скомандовал мозг Логана. Но Пенья успел среагировать:

– Ложись!

Тяжеленная рука Пеньи толкнула Ортегу на пол. Тот шестым чувством догадался – кто-то покушается на его жизнь. Он в ужасе уставился на Пенью – тот сунул руку за пазуху и выхватил пистолет.

– Дядя Хесус! – крикнула Криста. – Берегись!

Карлос вцепился ей в запястье, потянул к себе:

– Не высовывайся!

Раздался выстрел, прозвучавший из-за отличной акустики как взрыв гранаты, в толпе началась паника. Карлос услышал крики, визги – вопли неприкрытого, звериного ужаса. Второй выстрел почему-то показался еще громче, углом глаза Карлос увидел, что Пенья зашатался. Третий выстрел уложил Пенью на месте.

Карлос прижал к себе дочь, навалился на нее, закрыл собственным телом. Интуиция, отточенная за долгие годы босяцкой жизни, подсказывала: стрелка надо атаковать, надо броситься на него, но тогда – тогда он оставит Кристу без прикрытия. Он решил выждать.

Логан ждать не стал. Он выстрелил.

Пуля попала в колено. Карлосу показалось, будто по ноге грохнули огромным молотком.

Консуэла, кинувшаяся Карлосу на помощь, застыла на месте. Логан схватил Кристу за волосы, рывком поставил ее на ноги.

– Папа!

Логан, левой рукой стиснув девочке горло, выставил ее перед собой.

– Знаешь, кто я, да, Ортега? – спросил Логан. – Только имени моего не называй, иначе я ей башку разнесу. Просто кивни.

Только услышав голос священника, Карлос узнал Патрика Логана. Он кивнул.

– Хорошо! – сказал Логан. – Хорошо, что ты меня узнал.

– Прошу, не трогай Кристу, – простонал Карлос.

На этот раз он выстрела услышать не успел – пуля угодила ему прямо в голову.

Проведя два часа в машине, которую вел Гомер, Тим Берроуз не мог дождаться, когда же они прибудут на место. Лейтенант Гомер Ларю, похоже, считал, что все рытвины и выбоины на дороге преодолевать надо на скорости километров в шестьдесят, не меньше. Чем больше Тим нервничал, тем больше удовольствия получал Гомер.

Стэннсы жили в самой глухомани. Не будь у дороги к дому столбика с почтовым ящиком, они вообще бы проехали ферму. Да еще пришлось догадываться, что СТ Н С значит Стэннс.

Даже сейчас, в начале весны, видно было, как густ лес по обеим сторонам дороги. Дорога была грунтовая, лужи после дождей, прошедших с неделю назад, еще не высохли, и рытвины оказались столь глубокими, что даже Гомеру пришлось сбросить скорость до минимума. Ветки хлестали по машине, царапали стекло.

– Интересно, он совсем псих? – размышлял Гомер вслух, пока машина ломала суки придорожных кустов и деревьев.

Так продолжалось метров двести.

– Вы уверены, что дом именно там? – спросил Тим.

Гомер пожал плечами:

– Мы едем туда, куда дорога ведет. Поворотов не было.

Да, любопытное местечко, подумал Тим. С такой дорогой не приведи господь участвовать в операции по освобождению заложников. Террористу достаточно выждать, пока все силы подтянутся на эту дорогу, и победа за ним. Что именно известно про Сэмюэла Стэннса? Что он заторможенный. Что это значит? При таком дефиците информации запросто можно нарваться на неприятности.

– Вы как-то пригорюнились, агент Берроуз, – сказал Гомер. – Что-то от меня скрываете?

Тим ответил не сразу. Не хотелось признаваться этому мужлану в собственных страхах.

– Нет. Я вам рассказал все, что знал.

– Жалеете, что мы сунулись сюда, не прихватив подмогу?

Тим презрительно фыркнул:

– Уж не знаю, как полиция Западной Виргинии решает подобные вопросы, лейтенант Ларю, но мы, фэбээровцы, когда хотим задать несколько вопросов, обходимся без группы поддержки.

Гомер расхохотался:

– Должен вам сказать, специальный агент Берроуз, что за долгие годы жизни я перевидал множество людей. Но вам роль наглеца и тупицы подходит лучше, чем подавляющему большинству.

Тим бросил на Ларю суровый взгляд:

– Благодарю за откровенность, лейтенант. Непременно передам ваше мнение вашему же начальству.

Гомер улыбнулся еще шире:

– Очень вам признателен. Только будьте добры, составляя рапорт, постарайтесь написать мою фамилию правильно.

Машина форсировала очередной пригорок, и тут лес расступился. Они оказались на кромке поля. В свете убывающей луны виднелись очертания одноэтажного домика. Метрах в ста слева от дома – точное расстояние при таком освещении определить было трудно – просматривался силуэт сарая.

Машина остановилась метрах в десяти от крыльца. Похоже, дом был пуст. Свет нигде не горел. Гомер направил фары на ступени, вытащил из кармашка на переднем сиденье фонарик на длинной ручке.

– Готовы? – спросил Гомер.

Вместо ответа Тим открыл дверцу и вышел. В нос ударил запах свежескошенной травы, и Тим выхватил пистолет. В доме точно кто-то есть. Они просто делают вид, будто их нет.

Гомер с Тимом плечом к плечу, пригнувшись, подошли к крыльцу.

– Мы не очень смахиваем на параноиков? – шепнул Гомер.

– Паранойя и предусмотрительность – не одно и то же.

Гомер вздохнул:

– Да что вы такой мрачный? Повеселее надо.

Тиму Берроузу веселиться не хотелось. Ему хотелось одного – сосредоточиться.

У крыльца Гомер притормозил, и Тим решил идти первым. Но уже на второй ступеньке Ларю снова помешал ему сосредоточиться.

– Эй, Берроуз! Вы только взгляните!

Тим не пошевелился, только буркнул:

– Ну, что там?

– У нас, захолустной деревенщины, это называется уликой, – сообщил Гомер.

Не сводя глаз с двери, Тим спустился и, взглянув на землю, тут же заметил то, что привлекло внимание Ларю. У самого крыльца в заляпанной грязью траве виднелся отчетливый отпечаток ноги.

– Ничего не напоминает? – поинтересовался Гомер.

Ну да, точно: отпечаток выглядел точно так же, как те следы, которые они нашли в лесу, там, где кто-то стоял и наблюдал за убийством. В ту же секунду Тим Берроуз понял – Сэмюэл Стэннс либо убийца, либо свидетель. Так или иначе, положение серьезное.

Тим, не опуская пистолета, снова шагнул на крыльцо.

– Что вы делаете? – шепнул Гомер.

– Собираюсь произвести арест.

– С ума сошли! Нам необходимо подкрепление.

– Зачем? – Тим представил себе, как сюда примчится с десяток пузатых полицейских и каждый будет тянуть одеяло на себя, а ведь все лавры по праву должны достаться ему, Тиму.

– Дело ведет федеральная служба, вы здесь ни при чем.

– Берроуз, что это с вами? Позвольте мне вызвать наряд.

– Нет. Пока мы будем дожидаться подкрепления, он окопается, организует оборону. Вам это надо? Нет, я иду. – Тим поднялся на крыльцо.

– Черт бы подрал этих фэбээровцев, – проворчал Гомер и с пистолетом наготове последовал за ним.

Берроуз уже встал слева от двери, Гомер – справа, оба спиной к стене. Тим бросил взгляд на Ларю, который сказал:

– Это твоя игра. Я буду только протокол вести.

Тим забарабанил в дверь. Прошло пятнадцать секунд, ответа не было, и он снова постучал, на сей раз крикнув:

– Сэмюэл Стэннс, это ФБР. Откройте дверь!

Прошло еще десять секунд.

– Ломаю дверь, – шепотом сообщил Тим.

– Попробуйте сначала ручку повернуть, – хмуро посоветовал Гомер.

Тим смутился – как это он сам не догадался! Он взялся за ручку. Та послушно повернулась. Гомер ухмыльнулся, но Тим сделал вид, что этого не заметил.

– Прикройте меня, ладно?

Гомер держал свою пушку 44-го калибра на изготовку.

– Как пойдете, быстро или медленно?

– Следите за мной. – Тим сосредоточился, сделал глубокий вдох, ловким движением распахнул дверь и нацелил пистолет на пол – на случай, если кто-то залег там.

Гомер краем глаза увидел, как что-то полыхнуло – в темном коридоре это походило на фотовспышку. Прогрохотал выстрел. Он с ужасом смотрел, как Берроуз согнулся пополам и попятился на крыльцо. Гомер с криком метнулся от стены.

Не глядя выстрелив через плечо, он рухнул на землю. В полутора метрах от него лежал на спине Тим Берроуз, с левой стороны его куртки расползалось темное пятно.

Губы агента шевелились – он, видно, пытался что-то сказать. Гомер, выругавшись, перезарядил револьвер, стреляные гильзы посыпались в грязь. Он еще дважды выстрелил в проем двери и пополз к Берроузу.

– Это я, – сказал Гомер. – Тебя, парень, ранили. А мы тут как на блюдечке. – Гомер схватил агента за воротник рубашки и поволок в сторону. Берроуз выл от боли. – Понимаю, тебе несладко, но тебя надо оттащить подальше.

На земле камней было больше, чем травы, они впивались Гомеру в ладони и колени, но он тащил Тима к машине.

– Ну вот, приятель, – хрипло сказал Гомер, – теперь ты в укрытии. – Он осторожно высунулся из-за капота, но новых выстрелов не последовало. – Подожди здесь. Я попробую вызвать подмогу.

– Нет, – с трудом выговорил Тим, хватая Гомера за рукав.

– Придется вызвать тебе вертолет, дружище, – сказал он, высвобождая руку. – Надо тебя отсюда вывозить.

Гомер на корточках пробрался к передней дверце, стараясь держаться так, чтобы не попасть на мушку. Почему невидимый стрелок сделал один-единственный выстрел, Гомер не понимал. Возможно, этот тип решил выбрать позицию поудобнее.

Гомер распахнул дверцу, и в салоне тут же зажегся свет. Он был как в свете прожекторов. Три взмаха тяжеленным стальным фонариком, и проблема решена.

Вновь оказавшись в спасительной темноте, он нашарил на приборной доске микрофон.

– Четыре-семь-семь на связи! – громким шепотом сказал он. – Перестрелка. Офицер ранен.

Эйприл очень хотела погрустить об Уильяме, понимала, что в ее положении принято грустить. Она все пыталась представить себе нежного, любящего мужчину – а он бывал и таким, – но вспоминался лишь никчемный пьяница, человек, который позволил забрать в заложники ее сына. Значит, Уильям убит – как Карлос и предупреждал.

А она сама как же? Что Эйприл делать с обвинением в вооруженном нападении? Зачем она на это пошла? Надо было просто ждать, сидеть дома и ждать, когда ей вернут сына, а теперь – теперь она сидит за решеткой, в полицейском участке.

Может, суд и присяжные будут к ней снисходительны – она попробует объяснить им, что боялась за жизнь своего ребенка, что у нее не было выбора…

Она снова впала в панику – до нее вдруг дошло, что она никогда не сможет рассказать всю правду. Потому что в таком случае придется сказать и про Карлоса, и про Логана, а за это они уж точно ее убьют.

Детектив Стиптон оставил ее в комнате для допросов одну, по-видимому, чтобы дать ей побыть наедине со своим горем. Через полчаса дверь открылась. Увидев Стиптона, она не удивилась, но выражение его лица ее насторожило.

– Простите, Эйприл, но нам придется отложить беседу до завтра.

– Все в порядке? – Наверняка нет.

Стиптон посмотрел на нее, словно решал, говорить или нет, и все-таки сказал:

– На концерте в школе Святого Игнатия была стрельба. Двое погибших.

– Боже мой! – воскликнула Эйприл.

Она тут же вспомнила, как ждала в холле, а из библиотеки Карлоса Ортеги доносились звуки виолончели. Вспомнила прелестную маленькую девочку в свитерке с эмблемой, вспомнила вышитые буквы «Школа Святого Игнатия».

Ее охватил безумный страх. Она схватилась за голову – поняла, что именно произошло.

– Они убьют его! – завопила она. – Убьют моего сына!

До этого момента Стиптон и не подозревал, что у нее есть

ребенок.

– Кто? Эйприл, кто собирается убить вашего сына?

– Патрик Логан. – Она произнесла это имя, и страх усилился. – В школе стреляли… Убили Карлоса Ортегу, да?

Том сел в кресло, закинул ногу на ногу.

– Откуда вам это известно? – Что ж, если Эйприл готова говорить, он готов ее выслушать.

Гомер вынул рацию из зарядного устройства и поспешил к раненому товарищу. Берроузу становилось все хуже, и Гомер ничем не мог ему помочь. Дыра в животе Тима была размером с кулак, не меньше.

– Ну же, давайте! – Гомер глядел в ночное небо, ждал вертолета. – Быстрее, ребятки, а то спасать будет некого!

Но слышал он только биение собственного сердца да прерывистое дыхание Берроуза, а так – стояла полнейшая тишина.

Стрелок тоже молчал. Почему? Почему он выстрелил в одного, а потом смолк?

А это что? Он прислушался – вроде звук мотора, но нет, опять тишина.

Вот, опять! Точно – вертолет. Но тот ли это вертолет? Вертолет спасательной службы? Гомер вглядывался в небо, но там была лишь непроглядная темень. Он взял рацию. Если это вертолет-эвакуатор, с ним наверняка попробуют связаться. Гомер нажал на кнопку, и тут же раздался голос:

– Четыре-семь-семь, это спасательная служба, номер первый. Вы меня слышите?

Гомер поднес рацию к губам:

– Полицейский отряд штата Западная Виргиния, номер четыре-семь-семь, отвечает номеру первому. Вас слышу.

– Как ваш раненый?

– Пульс есть, но состояние тяжелое. Потерял много крови.

– Сообщение принято, четыре-семь-семь. Вы нас видите?

– Спасательная служба, я вас не вижу.

– Вас понял, четыре-семь-семь. Да, кстати, место происшествия безопасно?

Гомер заколебался:

– Ответ отрицательный.

– По инструкции мы работаем только при условии полной безопасности.

У Гомера сжалось сердце. Этого-то он и боялся. Они же не военные, не полицейские, а медики. Они беззащитны.

В голову лезли всякие мысли. Надо было все делать как положено – ждать, пока приедет подмога. Только вот рядом с ним лежит агент федеральной службы, и он при смерти.

Господи, ну почему другого выхода нет?

Он проверил пистолет – заряжен. Проверил магазин дробовика – полный порядок.

Он включил микрофон рации.

– Номер четыре-семь-семь спасательной службе номер один. Держитесь поблизости.

Такие операции можно проводить двумя способами. Либо быстро, нахрапом, либо медленно и осторожно. Нервы у Гомера были на пределе, тут уж не до осторожности.

Он сосредоточился, проверил, может ли удержать в одной руке фонарь и дробовик, после чего метнулся вперед. С диким, почти звериным криком помчался по ступеням, взлетел на крыльцо, кинулся в коридор.

Ружье он увидел до того, как разглядел стрелка, и выстрелил. Отдача была сильной. Он снова выстрелил.

В воздухе запахло дымом. Он ждал ответного выстрела, но его не последовало. Куда подевался этот парень?

Осматривая помещение, он даже позволил себе опустить дробовик. Ни тела, ни следов крови он не увидел. Только ружье, из которого стреляли в Берроуза, вернее, то, что от этого ружья осталось. Оно, покореженное, казалось, парило в воздухе. Оружие без стрелка.

Он шагнул поближе и тут заметил на полу рыболовную леску, а потом разглядел сложную конструкцию, по которой леска тянулась от двери к ружью, закрепленному над лестницей.

– Вот черт! – воскликнул он в сердцах.

Это же была ловушка. Ловушка, в которую прямехонько угодил специальный агент Берроуз.

Сэмюэл долго сидел в фургоне, все не решался зайти в ресторанчик спросить дорогу. Он терпеть не мог спрашивать дорогу. И не только потому, что порой боялся людей, а и потому, что, отвечая ему, они так быстро говорили.

Навстречу ему вышла худая женщина.

– Могу я вам помочь, сэр?

– Да, мэм. – Сэмюэл поспешно стянул с головы засаленную бейсболку. – Я хотел узнать, не подскажете ли вы мне, как проехать по этому адресу. – Он вытащил из кармана помятый пропуск в заповедник, назвал улицу и номер дома.

– Поедете прямо, переедете железнодорожные пути, потом первый поворот налево. Это и есть Клинтон-роуд. По ней километра полтора-два.

Сэмюэл закрыл глаза – попытался представить себе дорогу – и, открыв их, решил, что, кажется, ее запомнил.

– Спасибо вам большое, – сказал он и вернулся к машине.

Ехал он медленно, точно следуя указаниям женщины из ресторана, внимательно следя за табличками с номерами домов, висевшими на деревьях и на почтовых ящиках. Везде дороги, дорожки, а домов самих не видно.

Вот и он! Тот самый номер! Он заметил его на столбике с почтовым ящиком.

Теперь поезжай медленно, велел Джейкоб.

Он точно не знал, почему Джейкоб решил поехать с ним, и когда впервые услышал его голос, чуть не врезался в дерево. Видеть он его не видел, но голос слышал отчетливо.

Погаси фары. Главное, Сэмюэл, застать их врасплох.

– Заткнись, а? Я сам знаю, что делать.

По обе стороны от входной двери горели яркие фонари, и у дома было светло как днем, поэтому Сэмюэл решил остановить машину поддеревьями, чтобы ее не было видно.

Он открыл дверцу и осторожно спрыгнул на землю.

Оружие не забудь, сказал Джейкоб.

– Ничего я не забуду, – шепотом огрызнулся Сэмюэл и сунул пистолет за пояс джинсов.

Джейкоб частенько брал его с собой на работу и объяснял все до мельчайших подробностей. Правда, раньше – ну, понимаете, тогда – Сэмюэл должен был только следить, все ли в порядке. Джейкоб всегда соблюдал одно правило – в дом входил с черного хода. Обходя огромный дом слева, Сэмюэл старался держаться в тени.

– Сначала я должен найти телефонный кабель, – прошептал он, включил фонарик и посветил на фундамент – искал место входа кабеля в дом. Нашел его в считанные секунды и довольно хихикнул. Точно он, вон на коробке телефон нарисован, с колокольчиком посередине. Швейцарским ножом он отвинтил пластиковую крышку. Под ней были два проводка. Он их аккуратно перерезал.

Теперь оставалось попасть в дом.

Расселл Коутс в конце концов решил навести справки в полиции округа Ферфилд, что по идее должен был сделать с самого начала. Как оказалось, беспокоиться было не о чем. Дежурный офицер, некий капитан Гимлер, принял его весьма радушно, предоставил стол, телефон, доступ ко всем архивам и к кофеварке.

– Если вы так уверены, что этот парень виновен, почему вы не возьмете его в оборот? – спросил Гимлер, когда Расселл ввел его в курс дела. – Вы же на колесах, взяли бы и отвезли его в заповедник и в тот магазинчик, откуда звонили сообщить об убийстве. Чего еще-то надо?

– Понимаете, я до конца еще не разобрался. Все детали головоломки вроде на месте, а картинка не складывается.

Гимлер пожал плечами:

– Если бы дело вел я, этого парня уже два часа бы допрашивали.

Расселл покачал головой:

– С ним такое не пройдет. Он умен, он богат. Вы первого вопроса задать не успеете, как он потребует адвоката.

Запищал сотовый Расселла.

– Коутс слушает.

– Это Чак Уитли. – Рассел узнал голос одного из сотрудников виргинского отделения. – Нам только что сообщили, что в Тима Берроуза стреляли.

– Боже ты мой! С ним все в порядке?

– Пока не знаем. Он отрабатывал один след по этому убийству, открыл дверь, а там была ловушка с ружьем. Он жив, но потерял много крови. Сейчас его оперируют.

Расселл взглянул на часы:

– Черт, мне теперь не улететь – поздно уже. Утром прибуду первым рейсом. Как операция закончится, звоните мне.

– Обязательно. И еще одно: вы говорили, что ищете сведения о похищениях. Мы только что получили ориентировку из Питтсбурга: разыскивается мальчик, два года, зовут Джастин Фицджералд, прошлой ночью его выкрали у отчима, похоже, держат в заложниках – какие-то дела с наркотиками. Отчима уже застрелили – снайпер снял его на улице, мать арестовали в универмаге за попытку ограбления, и вся эта история как-то связана с убийством наркобарона. Думаете, это может иметь отношение к происшествию в заповеднике?