Текст книги "Во дворце марсианских царей"

Автор книги: Джон Герберт (Херберт) Варли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Двухнедельные изыскания не дали ничего нового. Им пришлось на время оставить мэттью в покое, поскольку созрела новая загадка, требовавшая их внимания.

На этот раз Крофорд узнал о ней последним. Его вызвали по радио, и он обнаружил, что вся группа присела в кружок у чего-то, выросшего на кладбище.

Кладбище, где они похоронили пятнадцать погибших товарищей на следующий день после катастрофы, за неделю, прошедшую после отлета «Берроуза» покрылось всходами. От первоначального местоположения купола его отделяли триста метров барханов. Поэтому Мак-Киллиан предположила, что второй очаг растительности возник благодаря воде, содержавшейся в телах погребенных. Но они не могли понять, почему этот участок так отличался от первого.

На нем также росли вертушки, но здесь не хватало того разнообразия и беспорядка, что царили на первом. Они был примерно одного размера – около четырех метров, и все имели одинаковый цвет, темно-пурпурный. Они качали воду в течение двух недель, затем прекратили. Когда Сон обследовала их, она доложила, что опоры замерзли и высохли. Похоже, они лишились того пластификатора, который делал их гибкими и живыми. Вода в трубах замерзла. Хотя Сон и не хотела высказываться определенно, она считала, что растения мертвы. На их месте располагались новая сеть труб, огибавшая вышки и полотна прозрачной пленки под которыми нагревалась циркулировавшая в них вода. Вода подавалась насосами, но не той привычной конструкции, что у мельниц. На каждом отрезке труб был насос, работавший на сжатие и растяжение, с клапанами как у человеческого сердца.

А новая диковина была чем-то простым посреди этого живого нефтехимического комплекса. Это было невысокое растение, которое выбросило побег высотой полметра, а затем две ветви параллельно почве. На конце каждой из них находился совершенно правильный шар – один голубой, другой серый; при этом голубой был гораздо крупнее.

Крофорд бросил на него взгляд, затем присел на корточки рядом с остальными, недоумевая, из-за чего весь этот шум. Все выглядели торжественными, почти напуганными.

– И вы позвали меня сюда, чтобы я посмотрел на это?

Лэнг взглянула на него, и что-то в ее лице заставило его занервничать.

– Посмотри на него, Мэтт. Посмотри как следует. – Крофорд так и сделал, чувствуя себя глупо и задавая себе вопрос, в чем же шутка. Он сверху на большем шаре он заметил белое пятно. На нем были прожилки, как на стеклянном шарике с завихрениями непрозрачного узора. Выглядела эта картина очень привычной, как он осознал, и волосы у него на затылке встали дыбом.

– Он вращается, – тихо сказала Лэнг. – Вот почему Сон это заметила. Она на-днях приходила сюда, и он был в другом положении, чем сейчас.

– Я попробую угадать, – сказал он гораздо спокойнее, чем в действительности ощущал себя. – Маленький вращается вокруг большого, так?

– Так. И маленький постоянно обращен к большому одной стороной. Большой делает один оборот за двадцать четыре часа. А наклон его оси – двадцать три градуса к вертикали.

– Это… как это называется? Планетарий. Это планетарий. – Крофорду пришлось встать и потрясти головой, чтобы в ней прояснилось.

– Забавно, – тихо сказала Лэнг. – Я всегда думала, что это будет более зрелищным или, по меньшей мере, очевидным. Какое-то изделие пришельцев среди костей пещерного человека, или космический корабль, появившийся в Солнечной системе. Наверное, я мыслила категориями осколков керамики и атомных бомб.

– Ну, те варианты мне представляются скучными в сравнении с этим, – сказала Сон. – Вы… вы понимаете… о чем мы говорим? Эволюция, или… техника? Сами ли растения сделали это, или их заставил сделать это тот, кто создал их – кто бы это ни был? Понимаете ли вы, о чем я говорю? У меня уже долгое время странное чувство по поводу этих колес. Я просто не верю, что они возникли естественным путем.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что эти растения были спроектированы такими, какие они есть. Они чересчур хорошо приспособлены, чересчур хитроумно устроены, чтобы попросту возникнуть в ответ на условия среды. – Глаза ее, казалось, блуждали; она поднялась и пристально посмотрела на долину, лежащую под ними. Та была настолько голой, насколько можно себе представить: выходы красных, желтых и коричневых скальных пород и нагромождение валунов. А на переднем плане – бешено вращавшиеся вертушки.

– Но почему эта штука? – спросил Крофорд, указывая на невероятное изделие-растение. – Почему модель Земли и Луны? И почему прямо здесь, на кладбище?

– Потому что нас ждали, – сказал Сон, все еще глядя в сторону. – Должно быть, они наблюдали за Землей в течение своего последнего летнего сезона. Я не знаю; может быть, они даже посещали ее. Если это так, то они обнаружили бы мужчин и женщин, похожих на нас – охотников, живших в пещерах. Те добывали огонь, пользовались палками, делали кремневые наконечники для стрел. О них ты знаешь больше, чем я, Мэтт.

– А кто они сами? – спросил Рэлстон. Ты думаешь, что мы повстречаем каких-нибудь марсиан? Людей? Я не вижу, как это может произойти. Я в это не верю.

– Боюсь, что я тоже настроена скептически, – сказала Лэнг. – Определенно, все это можно объяснить каким-то другим способом.

– Нет! Другого способа нет. О, возможно, это не люди, похожие на нас. Может быть, мы видим их прямо сейчас, бешено вращающимися. – Все обеспокоенно посмотрели на вертушки. – Но я не думаю, что они уже здесь. По-моему, в течение ближайших лет мы будем наблюдать постепенное усложнение этих растений и животных: по мере того как они будут образовывать здесь биом и готовиться к появлению своих создателей. Подумайте об этом. Когда настанет здешнее лето, условия будут совсем другими. Атмосфера станет почти такой же плотной, как наша, примерно с таким же парциальным давлением кислорода. К тому времени – через тысячи лет – эти ранние формы исчезнут. Эти штуки приспособлены к низкому давлению, отсутствию кислорода, недостатку воды. А новые – к условиям, очень похожим на земные. И именно тогда, когда сцена будет подготовлена, мы увидим творцов. – Она говорила это с почти религиозным чувством.

Лэнг поднялась и потрясла Сон за плечо. Сон медленно вернулась к остальным и уселась, все еще поглощенная своим видением. Крофорду и самому привиделся отблеск чего-то подобного, и он был напуган. И, кроме того, был след чего-то еще: возможно важного, но продолжавшего ускользать от него.

– Разве вы не понимаете? – продолжала Сон спокойнее. – Здесь все слишком безупречно, слишком много совпадений. Эта штука, она… как могильный камень, как памятник. Она растет прямо здесь на кладбище, из тел наших товарищей. Можете вы поверить, что это всего лишь совпадение?

Было очевидно, что поверить не мог никто. Но в то же самое время Крофорд не видел причины, почему все должно было произойти именно так.

Не хотелось откладывать решение загадки на потом, но поделать с этим ничего было нельзя. Они не могли заставить себя выкопать это растение, даже когда на кладбище выросло еще пять таких же. Между собой они пришли к новому соглашению о том, чтобы оставить в покое марсианских животных и растения. Большинству из них, как сомневающимся атеистам, не верилось в теории Сон, но, когда они проходили по саду, возникало неприятное чувство, что ты куда-то вторгся. Подсознательно им казалось, что, возможно, следует оставить все это в покое – на случай, что оно окажется частной собственностью.

И в течение шести месяцев среди вертушек не появилось ничего существенно нового. Сон это не удивило. Она сказала, что это подтверждает ее теорию о том, что эти растения – лишь сторожа, которые пролагают путь будущим видам – более прихотливым, дышащим воздухом. Они должны нагреть почву и повести воду к поверхности, а затем исчезнуть, выполнив сое предназначение.

Трое ученых забросили свои исследования, поскольку удовлетворение насущных нужд сделалось более важным. Материал купола терял прочность в местах, где стояли заплаты, так что нужно было всерьез заняться сооружением нового. Каждый день они заделывали небольшие дырки, каждая из которых могла вызвать серьезную неприятность.

«Подкейн» уложили набок и с грустью отправили в отставку. Для Мэри Лэнг это был тяжелый день, худший со времени катастрофы. Она считала это делом необходимым, но недостойным по отношению к гордой летающей машине. Она горевала из-за этого неделю, сделавшись вспыльчивой и почти невозможной в общении. Затем она попросила Крофорда уединиться с ней в укрытии. Это был первый раз, когда она обращалась к кому-либо из четверки с такой просьбой. Они с час лежали в объятьях друг друга и Лэнг тихо всхлипывала у него на груди. Крофорд был горд, что она выбрала его в качестве партнера, когда больше не могла демонстрировать другим облик сурового, могучего руководителя. В чем-то это было проявлением силы: продемонстрировать свою слабость тому единственному из четверки, кто мог, возможно, стать ее соперником в борьбе за лидерство. Крофорд не предал ее доверия. А потом она утешала его самого.

После этого дня Лэнг была беспощадна при потрошении старичка «Подкейн». Она наблюдала за тем как выдирали двигатели, чтобы освободить пространство для жилья, и лишь Крофорд видел, чего ей это стоило. Они опустошили баки с горючим, перелив его во все емкости, которые удалось разыскать. В будущем оно должно было пригодиться для отопления и перезарядки аккумуляторов. Они сумели превратить в емкости для горючего пластмассовые упаковочные ящики, выстлав их внутри кусками той двусложной пленки, в которой вертушки нагревали воду. Этот вандализм их беспокоил, но другого выбора не было. Когда они отрезали его метровые кусками, то неспокойно поглядывали на кладбище.

В результате у них получился длинный цилиндрический дом, разделенный на две маленькие спальни, гостиную и лабораторию-склад-мастерскую в бывшем топливном баке. Крофорд и Лэнг провели первую ночь в «мансарде» – бывшем кокпите, единственном помещении с окнами.

Лежа там без сна в теплом воздухе, на жестком матраце рядом с Мэри Лэнг, чьи черные ноги лежали на его теле как тень; глядя в иллюминатор на резкие немигающие звезды – по поводу кислорода, пищи и воды на будущее еще не было предпринято ничего, и не было уверенности, что ему удастся выжить эту ночь на планете, задавшейся целью убить его – Крофорд понял, что никогда в жизни не был счастливее.

В день, когда исполнилось ровно через восемь месяцев после катастрофы, были сделаны два открытия. Одно – в саду вертушек, и относилось к новому растению, на котором появилось то, что могло оказаться плодами. Это были гроздья белых шариков размером с виноградину, очень твердых и довольно тяжелых. Другое было сделано Люси Мак-Киллиан и заключалось в отсутствии события, которое до того наступало с регулярностью полнолуния.

– Я беременна – объявила она остальным в тот вечер; это заставило Сон отложить свои исследования белых плодов.

Это не было неожиданностью; Лэнг была готова к подобному с той ночи, когда улетел «Берроуз». Но не беспокоилась из-за этого. А теперь ей надо было решать, что делать.

– Я боялся, что это может случиться, – сказал Крофорд. – Что нам делать, Мэри?

– Почему бы тебе не сказать мне, что думаешь ты? Ты специалист по выживанию. В нашем положении младенцы – это плюс или минус?

– Боюсь, мне придется сказать, что они – бремя. Люси на время беременности потребуется больше пищи, а потом у нас появится лишний рот. Мы не можем позволить себе добавочную нагрузку на наши ресурсы. – Лэнг промолчала, ожидая, что скажет Мак-Киллиан.

– Погоди минутку. А как насчет этих рассуждений о «колонистах», которыми ты угощал нас с того самого момента, как оказалось, что мы застряли здесь? Кто-нибудь слышал о колонии без детей? Если мы не будем расти, то наступит застой, так? У нас должны быть дети. – Она переводила взгляд с Лэнг на Крофорда, а ее лицо выражало неясные сомнения.

– У нас особые обстоятельства, Люси, – объяснил Крофорд. – Конечно, если бы дела у нас обстояли лучше, мы были бы в восторге. Но у нас нет уверенности, что мы сможем обеспечить даже себя, не говоря уже о ребенке. Я бы сказал, что пока у нас все не образуется, мы не можем позволить себе иметь детей.

– А ты хочешь ребенка, Люси? – тихо спросила Лэнг. Похоже, Мак-Киллиан не знала, чего же хочет она сама.

– Нет. Я… ну, да. – Она взглянула на них, как бы умоляя понять ее.

– Послушайте, у меня никогда не было детей, и я не собиралась их иметь. Мне тридцать четыре года, и я никогда-никогда не чувствовала в них необходимости. Я всегда хотела побывать в разных местах, а с ребенком это невозможно. Но я не собиралась и сделаться колонисткой на Марсе. Я… обстоятельства изменились, разве вы не видите? Я была подавлена. – Она огляделась вокруг; Сон с Рэлстоном сочувственно кивнули. Испытывая облегчение, что давят не на нее одну, она продолжала более решительно. – Я думаю, что если сегодняшний день будет таким, как вчерашний – и позавчерашний, я завоплю. Настолько бессмысленным представляется сбор всей этой информации – а для чего?

– Я согласен с Люси, – к удивлению присутствующих сказал Рэлстон. Крофорд думал, что тот окажется единственным, кто неподвластен неизбежному отчаянию жертвы катастрофы. Рэлстон в своей лаборатории казался беззаботным и отстраненным, жившим лишь своими наблюдениями.

– Я тоже, – сказала Лэнг, закрывая дискуссию. Но свою точку зрения она разъяснила.

– Взгляни на дело вот с какой стороны, Мэтт. Как бы мы ни растягивали припасы, на следующие четыре года их не хватит. Или мы найдем способ получать необходимое нам из окружающей среды, или все мы умрем. А если мы найдем такой способ, то какое будет иметь значение, сколько нас? В самом худшем случае мы приблизим на несколько недель или на месяц тот крайний срок, начиная с которого нам придется обеспечивать себя самим.

– С такой стороны я на ситуацию не смотрел, – признал Крофорд.

– Но это неважно. Важно то, что ты сказал в самом начале, и я удивлена, что ты этого не увидел. Если мы – колония, то мы расширяемся. По определению. Историк, скажи, что происходит с колониями, которые не расширяются?

– Не сыпь соль на рану.

– Они вымирают. Это-то я знаю. Послушайте, люди: мы больше не бесстрашные исследователи космоса. Мы также не те мужчины и женщины, настроенные на профессиональную карьеру, какими собирались быть. Нравится вам это или нет, но мы – пионеры, пытающиеся выжить во враждебном окружении. Шансы против нас очень велики, и мы не собираемся находиться здесь вечно. Но, как сказал Мэтт, нам лучше строить планы так, как будто собираемся. Замечания будут?

Их не было – до тех пор, пока не заговорила Сон, взвешивая слова.

– Я думаю, что будет очень славно, когда здесь появится ребенок. А если двое, то будет вдвое забавнее. Я думаю, что следующей буду я. Ну, давай, выскажись, Мэри.

– Подожди, дорогуша, – сухо сказала Лэнг. – Если ты сейчас забеременеешь, я буду вынуждена приказать тебе сделать аборт. У нас для этого есть химические средства, ты же знаешь.

– Это дискриминация.

– Может быть и так. Но лишь то, что мы колонисты, не означает, что мы должны вести себя как кролики. Беременную женщину придется к концу ее срока освободить от работ, а мы не можем позволить это по отношению больше, чем к одной одновременно. После того как родит Люси, можешь снова подойти ко мне и спросить разрешения. Но внимательно следи за Люси, дорогая. Как следует ли ты подумала о том, чего это потребует? Попыталась ли ты представить себе, как она будет через шесть-семь месяцев втискиваться в скафандр?

Из выражения лиц Мак-Киллиан и Сон было очевидно, что ни одна из них об этом не подумала.

– Вот так, – продолжала Лэнг. – Для нее это будет буквально тюремным заключением – здесь, на «Подди». Если только нам не удастся для нее что-то соорудить, в чем я сильно сомневаюсь. Твои намерения еще не изменились, Люси?

– Могу ли я некоторое время это обдумать?

– Ну конечно. У тебя для этого месяца два. После этого химический аборт небезопасен.

– Я бы посоветовал тебе оставить ребенка, – сказал Крофорд. – Я знаю, после того, как выговорюсь, что мое мнение ничего не значит; и что язык у меня подвешен хорошо: иначе я бы сюда не попал. Нам всем не хватает целенаправленности и стимулов. Думаю, что если ты пройдешь через все это, они у нас появятся.

Мак-Киллиан задумалась.

– Я думаю, ты прав, – сказала она. – Твое мнение не значит ничего. – Она с удовольствием хлопнула себя по колену, когда увидела, что он покраснел. – Кстати, я думаю, что это твой ребенок. И думаю, что решусь родить его.

Мансарда, похоже, досталась Лэнг и Крофорду в качестве непрошеной привилегии. Это превратилось попросту в привычку, поскольку между ними, похоже, образовалось некое подобие уз, а никто из остальных не возражал. Другие женщины ущемленными не казались. То, что происходило между остальными тремя, ее нисколько не касалось, лишь бы только они были счастливы.

Она откинулась на руки Крофорда, пытаясь решить, не хочется ли ей еще раз заняться любовью, когда снаружи, в «Подкейн», прозвучал выстрел.

Она основательно думала о предыдущем ЧП, причину которого она по-прежнему отчасти видела в том, что среагировала не сразу. На этот раз она выскочила за дверь едва ли не до того, как стихло эхо от выстрела, в спешке отдавив Крофорду ногу.

Она успела увидеть Мак-Киллиан и Рэлстона, спешащих в лабораторию, расположенную в задней части корабля. Мигал красный свет, но она быстро убедилась, что самого худшего не произошло: индикатор замка тамбура все еще сиял зеленым светом. Сигнал издавал обнаружитель дыма, а дым шел из лаборатории.

Она глубоко вдохнула и рванулась туда – лишь для того, чтобы столкнуться с Рэлстоном, который вытаскивал оттуда Сон. Если не считать ошеломленного взгляда и нескольких порезов, с ней, похоже, все было в порядке. Когда они укладывали ее на койку, появились Крофорд и Мак-Киллиан.

– Это один из плодов, – сказала она, хватая ртом воздух и кашляя. – Я нагревала его в чашке, отвернулась, а он взорвался. Пожалуй, он меня оглушил. Я пришла в себя, когда Марти вытаскивала меня сюда. Эй, мне надо туда обратно! Там еще один… это может оказаться опасным, и вызвать разрушения; мне надо проверить… – Она попыталась встать, но Лэнг удерживала ее.

– Полегче. Что это насчет другого?

– Я зажала его в тисках и… дрель… включила я ее, или нет? Я не могу вспомнить. Я хотела взять пробу сердцевины. Если дрель заденет то, что вызвало взрыв другого, может взорваться и этот.

– Я займусь этим, – сказала Мак-Киллиан, оборачиваясь в сторону лаборатории.

– Ты останешься здесь, – рявкнула Лэнг. – Мы знаем, что энергии, чтобы повредить корабль, ему не хватит; но если если попадет в тебя, то может и убить. Мы останемся здесь, пока он не взорвется. Черт с этими разрушениями. И закрой эту дверь, быстро.

Прежде чем они успели это сделать, они услышали свист, наподобие закипающего чайника, а затем частую последовательность звонких щелчков. Из дверного проема вылетел крохотный белый шарик и поочередно отрикошетировал от трех стен. Двигался он едва ли не быстрее, чем можно было уследить. Он стукнул Крофорда по руке, затем упал на пол, и, немного прокатившись, остановился. Шипение стихло, и Крофорд поднял его. Он был легче, чем раньше. В одном месте было просверлено маленькое отверстие. Приложив к нему палец, он ощутил холод. Думая, что обжегся, он, удивленный, сунул палец в рот и рассеянно посасывал его – еще долго после того как понял, в чем дело.

– Этот «плод» полон сжатого газа, – сказал он им. – Нам придется вскрыть еще один, на это раз осторожно. Я почти боюсь сказать, что же за газ там внутри, но у меня предчувствие, что наши проблемы решены.

К тому времени, когда прибыла спасательная экспедиция, никто ее таковой не называл. Мешали мелкие причины: долгая жестокая война с Палестинской Империей, и растущее убеждение, что уцелевшие во время Первой Экспедиции изначально не имели никаких шансов. Для таких излишеств как космические путешествия дальше Луны не было времени и нужных для этого миллиардов долларов – пока в аравийской пустыне с помощью тактического ядерного оружия обсуждалась мировая энергетическая политика.

Наконец корабль прибыл, но принадлежал он не НАСА, как раньше. Финансировало его оперивавшееся Международное Космическое Агентство, а команда была собрана со всей Земли. Двигатель тоже был нового типа, и гораздо лучшего, чем раньше. Как обычно, война подстегнула исследования. Целью этой экспедиции было продолжить исследование Марса с того, на чем остановилась первая и, заодно, обнаружить останки двадцати американцев, чтобы доставить их на Землю.

Корабль опустился в трех километрах от базы на Тарсисе, явив впечатляющее зрелище: пламя и тучи песка.

Капитан, индиец по имени Сингх, загрузил команду работой по сооружению долговременных строений, а затем с тремя помощниками уселся в вездеход, чтобы отправиться к старой базе. Со времени отлета «Эдгара Райса Берроуза» исполнилось почти двенадцать земных лет.

«Подкейн» была едва видна под переплетением разноцветных лиан. Те были достаточно прочны, чтобы помешать усилиям спасателей пробраться сквозь них и войти в старый корабль. Но двери обоих шлюзов были открыты и туда втекал песок. Корма была почти погребена под ним.

Сингх приказал своим людям остановиться и отошел назад, восхищаясь многообразием жизни в таком голом месте. Вокруг него были разбросаны вертушки высотой в двадцать метров, и крыльями такой же ширины, что и у грузового самолета.

– Нам придется взять с корабля режущий инструмент, – сказал он членам команды – Они, вероятно, там внутри. Ну и место же! Похоже, нам придется нелегко. – Он шел вдоль границы зарослей; их площадь теперь составляла несколько акров. Подошел к месту, где преобладал пурпурный цвет. Этот участок странно выделялся на общем фоне. Там были большие вышки вертушек, но застывшие, неподвижные. И все они были покрыты сетью полосок полупрозрачного пластика шириной сантиметров десять, достаточно толстого, так что пройти было невозможно. Это походило на паутину, но не из нитей, а из плоских тонких лент. Она выпирала наружу между всеми распорками вышек.

– Алло, теперь вы меня слышите?

От неожиданности Сингх дернулся, затем обернулся и взглянул на своих помощников. Те были так же удивлены, как и он.

– Алло, алло, алло? На этой волне тоже ничего, Мэри. Хочешь, чтобы я попыталась на другом канале?

– Подождите минуту. Я вас слышу. Где вы?

– Эй, он меня слышит! Ну так что, я Сон Сью Ли, и нахожусь прямо перед вами. Если вы как следует всмотритесь в паутину, то сможете меня разглядеть. Я помашу руками. Видите?

Сингху, когда он прижал лицо к полупрозрачной паутине, показалось, что он заметил какое-то движение. Паутина сопротивлялась его рукам, отталкивая их, как надутый воздушный шарик.

– По-моему, я вас вижу. – Он только сейчас ощутил важность происходящего. Когда помощники ринулись к нему, он держал голос под контролем и ухитрился не заикаться. – У вас все в порядке? Можем ли мы что-нибудь для вас сделать?

Наступила пауза.

– Ну, раз уж вы это предложили… может быть, вы появились кстати. Но я думаю, что это вода в трубах. Если у вас есть игрушки, или что-то в этом роде, было бы мило. Сколько историй я рассказывала маленькому Билли обо всех славных вещах, которые вы привезете. Скажу вам вот что: он сделается невыносимым.

Для капитана Сингха это было чересчур.

– Госпожа Сон, как мы можем пробраться к вам?

– Извините. Пройдите вправо метров десять – туда, где увидите идущий из паутины пар. Сюда, видите? – Они сделали, как было сказано, участок паутины открылся перед их глазами и поток теплого воздуха едва не сбил их с ног. Вода из него сконденсировалась на их шлемах и теперь они почти ничего не видели.

– Быстрее, быстрее, заходите! Мы не можем долго держать люк открытым! – Они на ощупь пробрались внутрь, соскребая руками чешуйки льда со шлемов. Отверстие закрылось, и оказалось, что они стоят в центре чрезвычайно сложной сети, состоящей из отдельных полосок этой паутины. Манометр на скафандре Сингха показывал около 30 миллибар.

Открылось другое отверстие, и они вошли в него. После того как были пройдены еще три шлюза, температура и давление сделались почти земными. А они стояли рядом с невысокой женщиной-азиаткой, загорелой почти дочерна. Одежды на ней не было, но ей, похоже, ее вполне заменяла сияющая улыбка, создававшая ямочки на ее лице. В волосах у нее пробивалась седина. Ей, должно быть, припомнил Сингх, сорок один год.

– Сюда, – сказал она, жестом приглашая их в туннель, также состоявший из полосок паутины. Они протискивались сквозь запутанный лабиринт, минуя новые шлюзы, время от времени пробираясь на коленях, когда отверстия делались слишком низкими. Были слышны детские голоса.

Они достигли, по-видимому, центра лабиринта и обнаружили там людей, которых никто уже не ожидал увидеть. Их было восемнадцать. Дети совершенно затихли и торжественно уставились на новоприбывших, в то время как остальные четверо взрослых…

Взрослые стояли поодиночке на свободной площадке, а крохотные вертолеты летали вокруг них, окутывая с головы до ног в полоски паутины, превращая в подобие ярмарочных шестов с лентами.

– Конечно, мы не знаем, удалось ли бы нам справиться без помощи марсиан, – говорила Мэри Лэнг со своего возвышения на оранжевой штуке, походившей на гриб. – Когда мы поняли, что происходит на кладбище, то исчезла необходимость искать другие способы добывать пищу, воду и кислород. Просто не было нужды. О нас позаботились.

Она подняла ноги, чтобы дать пройти троим неловко себя чувствовавшим женщинам из команды корабля-спасателя. Новоприбывших пропускали по пятеро за час. Чаще шлюзы открывать не решались, и Лэнг размышляла, не слишком ли часто и это. Народа было много и дети нервничали. Но лучше было удовлетворить любопытство команды здесь, где мы можем следить за ними, урезонивала она себя, чем позволить чего-то натворить извне.

Планировка внутреннего гнезда была свободной. Обитатели Нового Амстердама позволили ему оставаться почти в том виде, каким его построили вертушки, лишь убрав местами препятствия, чтобы люди могли передвигаться. Это был лабиринт просвечивающих стен и пластмассовых опор, пронизанный прозрачными пластмассовыми трубами, по которым текли жидкости бледно-голубого, розового, золотого, и винного цвета. На некоторых трубах стояли металлические краны, снятые с «Подкейн». Мак-Киллиан постоянно наполняла бокалы гостей, которые хотели попробовать антифриз, наполовину состоявший из этанола. Хорошая штука, решил капитан Сингх после третьего, а этого-то он и не мог понять.

Ему было трудновато сформулировать интересовавшие его вопросы, и он понял, что слишком много выпил. Атмосфера праздника, радость обрести людей, на что не было никакой надежды – от этого едва ли удастся устраниться. Но он с сожалением отказался от четвертой порции.

– Я могу понять, откуда этот напиток, – осторожно сказал он. – Этанол – вещество простое, и его можно получить многими способами. Но трудно поверить, что вы выжили, питаясь той пищей, которую вам вырабатывали растения.

– Это нетрудно: после того как вы поймете, что такое кладбище и почему оно сделалось тем, что есть, – сказала Сон. Она сидела на полу, скрестив ноги и кормила грудью своего младшего ребенка – Этана.

– Прежде всего вам надо понять, что все, что вы видите, – она обвела рукой, указывая на свисающие мягкие скульптуры, так что Этан едва не выпустил сосок, – было разработано для того, чтобы давать приют созданиям, которые не лучше нас приспособлены к этому Марсу. Им требовалось тепло, кислород при довольно большом давлении, и много воды. Сейчас все это здесь отсутствует, но может быть получено с помощью соответственно разработанных растений. Они сконструировали эти растения так, чтобы те начали развиваться при появлении минимального количества воды и сооружать для них жилища, пока сами они будут ждать, когда настанет разгар лета. К тому времени вся планета расцветает. И тогда мы сможем выйти наружу без скафандров – или ягод с воздухом.

– Да, я понимаю, – сказал Сингх. – И все это очень удивительно, почти невероятно. – На секунду он отвлекся, глядя на потолок, где воздушные ягоды – размером с шар от кегельбана гроздьями свисали с труб, которые подавали в них кислород под большим давлением.

– Я хотел бы проследить этот процесс сначала, – сказал он. – Я хочу сказать, с того, где вы одеваетесь для того, чтобы выйти наружу.

– Мы сидели там, когда появились вы. Для этого требуется примерно час, так что мы не могли своевременно выйти, чтобы встретить вас.

– А сколько служат эти… костюмы?

– Примерно сутки, – сказал Крофорд. – Для того чтобы выбраться из них, их приходится разрушать. Полоски пластика резать трудно, но есть еще одно специальное животное, которое питается таким пластиком. И он снова возвращается в систему. Если вам нужен костюм, вы просто хватаете птицу-вертушку и, держа ее за хвост, отбрасываете от себя. В полете она начинает вращаться и обертывать вокруг вас конец ленты. Для этого необходим опыт, но результат достижим. Лента прилипает сама к себе, но не к нашим телам. Так что вы накручиваете на себя несколько слоев, даете каждому высохнуть, затем прицепляете воздушную ягоду, и вы в костюме и с воздухом.

– Изумительно, – сказал Сингх. Это и в самом деле произвело на него впечатление. Он видел крохотных птиц-вертушек, ткущих костюмы, видел и другие создания, вроде слизняков, которые поедали костюмы, когда те были уже не нужны людям. – Но надо как-то выпускать отработанный воздух, иначе долго вы костюмом не воспользуетесь. А как делается это?

– Мы используем выпускные клапаны наших старых скафандров, – сказала Мак-Киллиан. – Или растения, что выращивают клапаны, еще не появились, или нам не хватило сообразительности узнать их. И это покрытие не идеально. Мы выходим лишь в самое жаркое время дня, и все же руки и ноги мерзнут. Но мы выдерживаем.

Сингх понял, что отклонился от своего первоначального вопроса.

– А что насчет пищи? Ясно: ожидать, что эти марсиане едят то же, что и мы, было бы чересчур. А вы бы так не подумали?

– Конечно, мы так думали. И среди нас, к счастью, был Марти Рэлстон. Он все время говорил нам, что плоды с кладбища для людей съедобны: жиры, углеводы, белки – все идентично привезенным нами с собой. Ключ, конечно, был в игрушке-планетарии.

Лэнг указала на пару шариков в центре комнаты, все еще показывавших земное время.

– Это послужило маяком. Мы все поняли, когда увидели, что они растут лишь на кладбище. Мы решили, что это означает, что нас ждали. Сон так считала с самого начала, а потом все мы согласились с ней. Но мы не понимали, насколько тщательно они подготовились нас принять – пока Марти не начал анализировать местные плоды и пищу.