Текст книги "Демон"

Автор книги: Джон Герберт (Херберт) Варли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Габи остановилась в пятидесяти метрах от Сирокко. А та не могла и слова вымолвить. В горле совсем пересохло, и даже дышать удавалось с трудом.

– С ними порядок? – прохрипела она наконец.

– Да, – кивнула Габи. – Конел нашел их. Спас им жизнь.

– Так и знала, что от парнишки будет толк. Куда они направляются?

– Туда же, куда и ты. Только ты их опередишь.

– Хорошо. – Сирокко порылась в мозгах. Сплошные запретные темы. – Гм... а они... они еще...

– Да, они все еще часть ключа. Но не весь ключ.

– Ключ к чему?

– Пока сказать не могу. Ты по-прежнему мне доверяешь?

– Да. – Без колебаний. Бывали скверные моменты, но... – Да. Я тебе доверяю.

– Хорошо. Я хотела...

– Я люблю тебя, Габи.

Образ расплылся. Сирокко было зарыдала, но тут же прижала ладонь ко рту. Сквозь тело Габи видна была дюна.

– Я тоже люблю тебя, Рокки. Или теперь Капитан?

– Как хочешь.

– Больше оставаться не могу. Гея в Гиперионе. Она движется к западу.

– Не собирается же она в Океан.

– Нет.

Габи, миниатюрной женщины, там с самого начала не было. Лишь силуэт, мечта, галлюцинация... но вот и она исчезла.

Почти оборот Сирокко сидела на месте, собирая себя по кусочкам, тупо разглядывая следы от ступней на дюне, где стояла Габи. В конце концов, как и в прошлый раз, она не подошла их потрогать. Сирокко ужасно боялась вдруг выяснить, что на самом деле их там нет.

Ледяное полотно Тейи начиналось в сумеречной зоне и загибалось кверху на юг и восток. Сирокко бежала по самому краю – в благословенной прохладе.

Вопроса о том, чтобы пересечь Тейю на севере, просто не стояло. Не то чтобы тамошние горы были так уж неприступны – по опыту Сирокко вообще ничто неприступным не было. Раз она уже одолевала их за два килооборота. Но сейчас не было времени. Быстрейший путь через Тейю вел по замерзшему Офиону, что протекал по самому центру региона вечной ночи.

Остановилась Сирокко уже по колено в снегу – по-прежнему голая. Делом считанных секунд было раскрыть рюкзак, вывернуть одежду и сапожки белой стороной наружу, одеться, обуться и замаскировать волосы и рюкзак белыми шарфами.

Сирокко опять побежала, но постепенно стала уставать. Столь ранняя сонливость означала, что она перенапрягается. Поняв это, Сирокко принялась подыскивать себе безопасное пристанище.

Запросы у Сирокко были самые спартанские. Она просто вырыла дыру в береговом сугробе, заползла туда и заложила снегом вход. Уже засыпая, она вдруг вспомнила, что километрах в пятидесяти по курсу находится то место, где однажды зарылась в сугроб некая Робин из Ковена – усталая, напутанная и не ведающая об опасности, – зарылась, чтобы проснуться с воспалением легких. Робин чуть тогда в Тейе не умерла.

Сирокко же просто легла поспать. Тремя часами позже она проснулась, вытряхнулась из снега и побежала дальше.

Позади остались еще шестьсот километров и большая часть Метиды, когда Сирокко снова ощутила потребность поспать.

Многие в Гее в это не верили, но у Сирокко Джонс – по слухам способной регенерировать отрубленную ногу, обернуться змием, грифом, гепардом и акулой, побороть дюжину титанид или пройти незамеченной через ярко освещенную комнату, – у этой самой Джонс тоже был свой предел. Все рассказы о ней страдали преувеличениями. В самом деле, некоторая колдовская сила у нее имелась. Сирокко могла так зачаровать людей, что они не замечали ее присутствия. Семьдесят лет назад, когда Фея потеряла левую ступню, она действительно отрастила ее вновь, но сильно сомневалась, что может провернуть тот же фокус с целой ногой. Но она не могла совсем обходиться без сна, подобно титанидам.

Отвратительная потребность, если задуматься. Сделаться совершенно беззащитной – просто лежать, пока кто-то подкрадывается, чтобы тебя прикончить...

Сирокко находилась на юге Метиды, в области ниже громадного моря Посейдон, по ту сторону трясины под названием Стеропа, которая составляла наиболее примечательную часть Метиды. Земля здесь напоминала саванну: ровная, травянистая, усеянная обветренными деревьями. В Африке на этих деревьях отдыхали бы громадные кошки – так, по крайней мере, мало что зная про Африку, воображала Сирокко. В Гее, однако, деревья были ярко-красные и лишенные листвы. Прямо не деревья, а какие-то схемы кровообращения, где крупный ствол разветвлялся на все более тонкие капилляры.

За неимением отдыхающих кошек Сирокко решила сама заменить их на ветвях одного из деревьев.

Снова разоблачившись, она обернула рюкзак красным шарфом. Затем при помощи ножа проделала в стволе дерева глубокие выемки. Оттуда потек красный сок. Сирокко стала им натираться, постепенно превращаясь в алую женщину. Когда она окончательно перекрасилась, то залезла на дерево и нашла себе горизонтальную ветвь в тридцати метрах над землей. Сирокко улеглась на нее животом, свесила ноги по обе стороны, изобразила из сложенных рук подушку и приклонила голову. Считанные мгновения спустя она уже спала.

В Дионисе Сирокко наконец сбавила ход.

Дионис не таил угрозы – по крайней мере от Геи, если уж не от людей.

Сирокко прошла к югу от продолговатого озера, известного как Ирида, миновала гористую местность и очутилась в лесу, окружающем озеро Эрида. По этому лесу она добралась до реки Бриарей, одной из самых длинных рек в Гее.

У изгиба реки, в сотне с лишним километров к югу от Рока, Мятного залива и Беллинзоны, Сирокко набрела на древесный дом, виду которого позавидовало бы швейцарское семейство Робинзон.

Построен он был на дереве той же породы, что и тот гигант в Гиперионе, на ветвях которого расположился Титанополь. Хотя и в сотню раз меньше, это дерево довлело над частью леса подобно тому, как собор довлеет над небольшим европейским городишком. Главный флигель дома состоял из трех этажей. Местами здание было из красного кирпича, местами облицовано камнем. Через застекленные рамы окон были видны разноцветные портьеры. Другие постройки рассыпались по ветвям на разных высотах – все совершенно разные. Были там и соломенные ульи с островерхими крышами, и витиеватые бельведеры, и сооружения с чем-то вроде луковичных куполов. Все это соединялось широкими огражденными дорожками, что покоились на ветвях, или канатными висячими мостами. Дерево росло прямо из голой скалы, окруженной с трех сторон бурными водами, а с четвертой – глубоким бассейном. В пятидесяти метрах выше по течению находился десятиметровый водопад.

Сирокко прошла по главному мосту. Под ее весом он лишь покачивался. Зато как он, помнится, бешено подпрыгивал под копытами дюжины титанид.

На широкой крытой веранде с видом на бассейн Сирокко помедлила, чтобы снять сапожки. Как обычно, она поставила их у передней двери. Дверь не была заперта. Вошла она, уже уверенная – сама не зная почему, – что в доме никого нет.

В гостиной стоял прохладный сумрак. От окон доносился шум падающей воды. Все это действовало умиротворяюще. Сирокко расслабилась. Стянула с себя рубашку, которую в нескольких местах пришлось отлеплять от кожи. Сняла брюки и положила их на пол. Брюки выглядели так, будто в них все еще оставалась Сирокко. Свой запах она уже не чувствовала, но решила, что вонь, должно быть, порядочная, раз брюки не гнутся.

Надо бы выкупаться, подумала Сирокко. И с этой мыслью плюхнулась на низенькую кушетку и мгновенно заснула.

Сирокко села и потерла кулаками глаза. Зевнула так, что чуть челюсть не вывихнула. Затем понюхала воздух. Пахло грудинкой.

Одежда, выстиранная и сложенная в аккуратную стопку, лежала у ног. Рядом стояла дымящаяся чашка черного кофе. Над кофе склонялась чудовищная желтая орхидея. Затем орхидея подняла взгляд...

И оказалась белкой-отшельницей, двуногим млекопитающим с густым длинным хвостом. Белка эта собирала пустые раковины гейских улиток и строила из них передвижные домики. Именно часть раковины и была так похожа на орхидею.

Стоило Сирокко потянуться за кофе, как белка метнулась назад в домик и захлопнула дверцу.

Сирокко встала и прошла в концертный зал, где на стенах и на специальных стойках располагались сотни инструментов. Затем, прямо на ходу потягивая кофе, миновала зал культивации с рядами клеток. Дальше располагалась кухня. Там, у плиты, переворачивая на сковороде шипящую грудинку, стоял мужчина выше двух метров ростом. Одежды он не носил – и, пожалуй, был единственным человеком в Гее, кто в ней не нуждался, но голым он вовсе не выглядел.

Поставив пустую чашку на стол, Сирокко обняла мужчину сзади. До шеи ей уже было не дотянуться, так что она поцеловала широкую спину.

– Привет, Крис, – сказала она.

– Доброе утро, Капитан. Завтрак будет через минутку. Ну как, уже проснулась?

– Почти.

– Что сначала – душ или завтрак?

– Сначала поесть. Душ потом. Крис кивнул, затем подошел к окну:

– Иди-ка сюда. Чего тебе покажу.

Держась настороже, Сирокко подошла. Перегнулась через подоконник:

– Ну и что? Там одна вода.

– Вот именно. – Схватив Фею в охапку, Крис выкинул ее в окно. В полете она дико верещала. Потом последовал мощный всплеск. Крис дождался, пока над водой появится голова, затем крикнул: – Через пять минут жду к столу.

И, довольно посмеиваясь, он вернулся к плите, где плюхнул в растопленный жир сразу десяток зеленоватых яиц.

ФИЛЬМ ПЕРВЫЙ

Что нам нужно – так это история, которая начинается с землетрясения и постепенно доводится до кульминации.

Сэм Голдвин

ЭПИЗОД I

Вскоре после прибытия Сирокко в древесный дом отряд из семи путников – четырех людей и трех титанид – перевалил через последний холм, чтобы увидеть перед собой изгиб реки Бриарей. Увидели они также громадную скалу, великое древо и расползшийся по нему древесный дом Криса.

В то время как отряд преодолевал двести километров от Беллинзоны до Бриарея, Сирокко успела обежать пол-обода Геи.

Конечно, отряд мог двигаться быстрее. Однако одна из его числа отказалась ехать на титаниде, и вся группа предпочла тащиться, но не оставлять упрямицу позади. Кое-кто из шестерых подметил, как мало эта седьмая ценит такую уступку.

После краткой остановки, во время которой титаниды пропели гимны величественному виду и сочинили пару-другую песней прибытия, отряд стал спускаться по едва заметной тропке к реке.

Конел снова влюбился.

Не то чтобы он стал не верен Сирокко. Он по-прежнему ее любил. Любовь к ней останется с ним навсегда. Но эта любовь была совсем иного рода.

Кроме того, казалось крайне сомнительным, чтобы новая возлюбленная Конела когда-либо стала его любовницей, ибо она люто его ненавидела. Впрочем, любовь есть любовь, а мечтать не вредно. И потом, возлюбленная эта ненавидела всех до единого. А Конел не верил, что можно вечно всех ненавидеть. Быть может, однажды она одумается и поймет, какой замечательный парень этот Конел Рей.

Нельзя сказать, чтобы Конел именно обо всем этом думал, пока отряд преодолевал последний отрезок маршрута к реке Бриарей, хотя такие мысли в его голове мелькали. Он пребывал в блаженном состоянии между сном и явью, растянувшись на широкой спине титаниды Рокки. Большую часть пути он проспал. Служа Капитану, которая могла целый гектаоборот обходиться без сна и, казалось, никогда не уставала, Конел уже научился ценить любую возможность поспать. С некоторых пор он придерживался философии пехотинца: как можно больше безделья, сухая постель, полное брюхо – и жизнь хороша.

Проснулся Конел, только когда женщины затеяли очередную свою визгливую перебранку. Поначалу он опасался, что они вот-вот перейдут к тумакам, после чего одной из них непременно полагалось бы умереть. Но женщины неизменно останавливались на самой грани между тумаками и дракой. В конце концов Конел решил, что так будет всегда, после чего получил возможность наслаждаться тем превосходным шоу, которое представляли собой их словесные перестрелки. Ну и ругались же эти женщины! Конел пополнял свой словарный запас, и любовь его от этого все больше крепла.

Повернувшись на другой бок, Конел снова погрузился в сон. По крутой и каменистой тропе титанида двигалась так же гладко, как каток по линолеуму. Не зря говорили, что транспорта комфортабельней титаниды в природе не существует.

Титаниды не сильно радовались тому, что их считают транспортом, но особенно и не возмущались. Так или иначе возили они только тех, кого хотели. Мало кому из людей довелось прокатиться на титаниде.

Сдвиг-по-Фазе (Двухдиезное Лидийское Трио) Рок-н-ролл ничего не имел против того, чтобы везти на себе Конела. После той операции над Сирокко Джонс почти пять мириоборотов тому назад они с Конелом успели стать самыми близкими друзьями. Порой между человеком и титанидой такое случалось. Рокки знал про Криса и Валью, которые любили друг друга вот уже двадцать лет, и про Сирокко Джонс и Менестреля, порой вступавших в любовные отношения, будучи при этом бабушкой и внуком, – хотя эта родственная связь была далеко не так проста, как, впрочем, и генеалогическое древо всякой титаниды. Рокки также слышал про великую любовь, которую Габи Мерсье питала к Псалтериону (Диезное Лидийское Трио) Гобой.

В физическом плане Рокки никогда не занимался с Конелом любовью и даже на это не рассчитывал, зная, что для Конела шоком будет узнать, что Рокки не прочь этим заняться. Кроме того, это было не совсем то, что называют любовью люди. Крис Мажор познал это с Вальей, и его любовь принесла ему страдания. Не было это и той любовью, что испытывают друг к другу титаниды. Нечто третье. Нечто сразу видное любой титаниде. В одно мгновение и без всякой на то причины все понимали, что тот или иной человек – человек такой-то титаниды, хотя у них хватало такта не облекать это в слова. Плохо ли, хорошо ли, но Рокки твердо знал, что Конел – его человек.

Тут Рокки задумался, считает ли Конел его «своей» титанидой.

Позади Конела и Рокки ехали Робин и Валья.

Робин испытывала душевное опустошение. Не очень она жаждала после всех этих лет встретиться с Крисом. Он тогда остался в Гее, а она вернулась... нет, не домой.

Дома у нее больше не было. Хотя она поднялась до самых верхов иерархии Ковена, даже одно время была Черной Мадонной, главой Совета. Робин добилась всех почестей, какие только могло пожаловать ей общество, – и в возрасте более раннем, чем кто-либо до нее.

Но при всем при том Робин была – и оставалась теперь – ужасно несчастной. Тяжело ей дались эти двадцать лет. Интересно, какими они стали для Криса.

– Валья, а ты случайно не знаешь... Титанида повернула голову. Ох, подумала Робин, лучше б она этого не делала. Гибкость титанид просто пугала.

– Да? Так что?

Робин уже забыла, о чем хотела спросить. Тогда она покачала головой, и Валья снова сосредоточила свое внимание на тропе. Титанида выглядела в точности такой, какой Робин ее помнила. Сколько ей тогда было лет? Пять? Значит, теперь двадцать пять. Начиная с третьего года жизни, когда они достигают зрелости, титаниды почти не меняются лет до пятидесяти, когда возраст все-таки начинает брать свое.

Робин успела так многое забыть. Например гейское безвременье. Поход длился уже довольно долго, но Робин понятия не имела, сколько именно. Они дважды вставали лагерем, и она поспала так крепко, как не удавалось уже многие годы. Нос успел зажить, да и рана в плече заметно подлечилась.

Как долго тянется гейское время.

Интересно все-таки – как же оно прошло для Криса?

Валья (Эолийское Соло) Мадригал беспокоилась за Робин.

Казалось, совсем недавно юная ведьма села на борт корабля, чтобы вернуться в свой Ковен. Валья, Робин, Крис и Змей отправились тогда на пикник. Феи с ними не было, но ее присутствие ощущалось. Как и незримое присутствие других: Псалтериона, Фанфары и Габи.

Потом Робин их покинула.

Теперь ей тридцать девять лет по земному счету, а выглядит она на все сорок девять. И тут еще это несносно-изумительное, совершенно сумасшедшее дитя, постоянно полыхающее огнем. Дитя с нравом еще более робиновским, чем у самой Робин. И еще этот... эмбрион.

Валья знала про человеческих младенцев, тысячами их видела. Но ее все время не оставляло чувство, что тут что-то не так.

Откинув покрывало, она взглянула на ребенка. Такой крошечный, что запросто на ладони уместится. Ребенок в ответ вылупил на Валью голубые глаза и расплылся в улыбке. Потом помахал ей крошечной ручонкой.

– Ма-ма! – изрек малыш и загукал от удовольствия.

Таковы были пока что пределы его речевых способностей. Дитя училось говорить и ходить. За несколько лет оно овладеет и другими навыками. Титаниды этой ступени не проходили. Они разом проскакивали младенчество и большую часть того, что у людей называется детством. Через несколько часов после рождения титаниды уже ходили, а вскоре начинали и говорить.

Людям приходилось учиться и другому – чему этот ребенок учиться даже еще не начал. Титаниды этому не учились; с другой стороны, титанид никому не приходилось с собой таскать, так что проблемы это не составляло. Валья повернулась и возвратила малыша его матери.

– Опять оно с полными пеленками.

– Он, Валья. Прошу тебя. Он с полными пеленками. – Робин взяла младенца.

– Извини. Просто мне кажется, про его пол пока что говорить неуместно.

Робин с горечью рассмеялась:

– Хотела бы я с тобой согласиться. Но в этом паршивом мире только его пол пока что и был важен.

Валья не хотела вдаваться в подробности. Она отвернулась и снова подумала о Крисе. Славно будет снова с ним повидаться. Ведь с прошлой встречи уже почти мириоборот прошел.

Змей (Двухбемольное Миксолидийское Трио) Мадригал за последний мириоборот множество раз виделся с Крисом. И провел с ним массу времени.

Змей считал себя невероятным счастливцем. Хотя Крис и не участвовал в том трио, что произвело Змея на свет, первые четыре года он неизменно вел себя как его отец. У Змея был титанидский отец – передоотец и задоотец в одном лице – и две матери: Валья, его задомать, а также передомать Гитара, которая уже умерла. Но никто из титанидских родителей не был подобен Крису. Змей знал, что у людей родительские чувства совсем иные. Чтобы понять, почему это так, Змею достаточно было взглянуть на радостного идиотика на руках у Робин. Но хотя титанидское детство было коротким, оно все же было – и сильно отличалось от взрослой жизни. Подрастая, титаниды стремились держаться солиднее – серьезно и важно, на взгляд Змея. Слишком серьезно и важно. Они теряли едва ли не всю свою игривость.

Люди поступали так же, но не хватали при этом через край. Никакой титанидский отец не научил бы Змея играть в бейсбол. Титаниды любили бегать наперегонки, но, за исключением этого, спорта они не знали. Нелегко было организовать лиги по различным спортивным играм, начиная от бейсбола и футбола (поначалу Крис называл его поло, но затем отменил клюшки и позволил ребятам пинать мячик копытами) до тенниса, хоккея и крикета. Но в итоге все удалось на славу. Выяснилось, что титанида, выросшая на командных играх, с удовольствием продолжает играть и во вполне взрослом возрасте. Змей, к примеру, считался лучшим боулером Ключа Ми. Их команда, под названием «Громобои», была чемпионом Гиперионской лиги крикета.

Змею нужно было многое обсудить с Крисом. Например – свою недавнюю идею насчет Кубка мира. Четырьмя годами раньше, несмотря на войну, Кубок разыгрывался на Земле. Матчи специально распределялись по всему земному шару, чтобы не создавать заманчивую мишень. Но и так три матча завершились досрочно, когда стадион, игроков и зрителей обращали в радиоактивную пыль. В конце концов обладателем Кубка объявили Восточную Сибирь.

Однако в этом году – в очередном году Кубка мира – никакой возможности проводить матчи уже не было. Просто-напросто не осталось стадионов. За их неимением на Земле Кубок мира следовало провести в Гее. И Змей решил его организовать.

Эта мысль так его взволновала, что он даже прибавил ходу, – но тут же в сотый раз вспомнил о плетущейся в хвосте дурочке. Змей помедлил и через плечо глянул, как она тащится сзади. Тащится – когда вполне могла бы ехать.

Ведь он ей сам предложил, разве нет?

Змей фыркнул. Сама будет виновата, если ноги натрет.

А Искра не просто ноги натерла. Подобно своей матери, она всегда заводилась с пол-оборота. И уже была готова взорваться.

Лишь год назад у Искры сформировалось понимание жизни, лишь год назад она узнала, как вертится мир. Ковен плавал у Ла-Гранжа Два, твердый и неколебимый. Потом Совет решил двигаться. Слишком много О'Нилов уже было взорвано. Кто мог сказать, что эти психи на Земле выкинут дальше? Тогда, после определенных приготовлений, были запущены мощные двигатели. Ведьмы Ковена решили лететь к Альфе Центавра.

В начале года Робин была Черной Мадонной. Теперь же она стала ничем, пустым местом. Она едва избежала казни. Способ их побега возвращения не предполагал. Головокружительное падение Робин увлекло за собой и Искру. Она оказалась лицом без гражданства. Ее родина тем временем улетала к звездам.

А тут еще и ЭТОТ. ОН.

Вот чем все кончилось, подумала Искра. Что за кошмарное существо! Местоимения Он, Ему, Его по отношению к человеку резали ухо будто безумный смех.

Но и этого было еще недостаточно. Угораздило же их попасть в такое паршивое местечко!

Сразу после прибытия им с Робин пришлось защищать свою жизнь. Они убили чуть ли не сотню людей. Масштабы побоища потрясли Искру. Раньше ей убивать не доводилось. Она знала, как это делается, но выяснилось, что теория и практика – совсем разные вещи. Ее уже несколько дней тошнило. Не проходило и часа, как Искре являлись горы окровавленных тел или волчьи стаи молокососов, срывающих с трупов одежду.

Робин рассчитывала, что Искра будет относиться к этим чудовищным животным так, будто они люди. Будет с ними дружить, Великая Матерь, спаси и помилуй!

Все ожидали, что она станет любезничать с этим выродком Конелом – с этой извращенной и вонючей, волосатой и неуклюжей грудой мышц, наилучшим способом избавиться от которой стал бы ранний аборт. Мало того, теперь они отправились повидаться с еще одним самцом. Очевидно, в Беллинзоне этих тварей недостаточно, и ее мать считает, что следует топать через джунгли, только бы разыскать того ублюдка.

Все в Гее вызывало у Искры отвращение. Температура дурацкая. Что ни день – целое ведро пота с тебя стекает. Тут даже ходить по-человечески нельзя. Тело слишком легкое, тебя даже собственные благоприобретенные рефлексы обманывают.

Кругом чертовски темно.

В воздухе воняет дымом, гнилью и вообще какой-то дикостью.

Гея слишком большая. Ковен, если его засунуть внутрь обода, катался бы там, как банка из-под тушенки в шине от грузовика.

И тут никогда ничего не меняется. Никто не закрывает окна, чтобы настала ночь, не открывает их ради грядущего дня. Понятие о времени какое-то дурацкое. Искра страшно скучала по славным получасам и удобным циклам дней и недель. Без них она терялась.

Искре хотелось заснуть, а проснувшись, обнаружить, что все это было сном. Она пошла бы в Совет, и они с Робин славно бы над этим сном посмеялись: «Помнишь, мама, то место, где ты побывала, когда была девочкой? Ну так вот – мне приснилось, что нас туда невесть как занесло, а у тебя появился ребенок. Мальчик, можешь ты в такое поверить?»

Но ничего похожего не ожидалось.

Искра села прямо на тропе. Желтая титанида по имени Змей, как две капли воды похожая на свою мать, – титанида, которую Искре полагалось считать самцом, – остановилась и что-то ей крикнула. Искра не стала обращать внимания. Титанида подождала немного, затем двинулась дальше. Искре это подходило. Древесный дом она уже и сама видела. Пойдет туда, когда с мыслями соберется. Или просто ляжет тут и умрет.

Последний член отряда больше всех радовался своей участи.

За свою краткую жизнь он уже три раза подвергался смертельной опасности, хотя сам об этом не знал. Первой потенциальной его убийцей была его собственная мать. Робин долго и упорно об этом думала, стоило ей увидеть, кого она чудесным образом извлекла из своей измученной матки в страдающий мир.

Совсем недавно его чуть не убил похититель. Сам он смутно об этом помнил. Все произошло так быстро. Он запомнил мужчину, который смотрел на него и улыбался. Мужчина ему понравился.

Вокруг было множество новых людей. Ему это нравилось. И новое место тоже нравилось. Здесь было проще ходить. Он куда реже падал. Некоторые из его новых знакомых были очень большие, со множеством ног. Они были таких восхитительных цветов – таких живых и ярких, что он смеялся от восторга всякий раз, как их видел. Он узнал новое слово: «ти-ни».

Теперь его везла ярко-желтая ти-ни. Поездка ему нравилась. Только две вещи слегка омрачали в общем-то чудный денек. Попка опять была мокрая, и еще он подумывал, не пора ли немного подкрепиться.

Он как раз собрался издать по этому поводу замечание, но тут ти-ни вернула его маме. Мама положила его на спину ти-ни, и он стал с интересом смотреть, как вокруг летают длинные розовые волосы ти-ни. Такие пушистые. Мама тем временем меняла ему пеленки. Ти-ни повернула голову. Ему это показалось страшно уморительным. И мама тоже смеялась! Последнее время она не так часто смеялась. Адам был в восторге.

Робин расстегнула рубашку, и он легко нашел сосок.

Мир обрел полное совершенство.

Добравшись до дальнего конца висячего моста, отряд начал переправляться. Адам уже уснул. Робин тоже хотела спать. Искра больше чем хотела, но по-прежнему тащилась далеко позади остальных.

Они прошли под сводчатым проходом, над которым намалевано было название древесного дома Криса: «Смокинг-клуб». Робин задумалась, что бы это значило.

Преисподняя снова была в пути.

Вышагивая по лесам Северного Гипериона, Гея размышляла о последних событиях. Она была недовольна, а когда Гея бывала недовольна, это чувствовали все окружающие. Один слон не успел вовремя убраться с дороги. Не сбавляя ходу, Гея поддала его ногой. Слон взлетел в воздух и приземлился в сотне метров оттуда, разорванный надвое.

Гея обдумывала программу для очередной стоянки. После долгих размышлений она выбрала «Семь самураев» Куросавы. Затем припомнила еще двоих – тех, что ждали в «Смокинг-клубе». Криса и Сирокко. Так, был, кажется, какой-то фильм 1994 года, где в названии упоминалась девятка. Хранитель фильмотеки наверняка сможет его разыскать.

Тут она вспомнила именно то, что нужно, и громко расхохоталась. Вторым фильмом двойного сеанса станет «8 1/2» Феллини.