Текст книги "Тень убийцы. Охота профайлера ФБР на серийного убийцу-расиста"
Автор книги: Джон Дуглас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Джон Дуглас, Марк Олшейкер
Тень убийцы. Охота профайлера ФБР на серийного убийцу-расиста
В ПАМЯТЬ О…
Ребекка Бергстром
Мэрион Вера Хейстингс Бресет
Джонни Брукшайр
Данте Ивенс Браун
Виктория Энн «Викки» Дьюриен
Теодор Трейси «Тед» Филдс
Джералд Гордон
Даррелл Лейн
Альфонс Мэннинг-младший
Дэвид Лемар Мартин III
Мерседес Лин «Марси» Мастерс
Гаролд Макайвер
Кэтлин Микула
Джонни Нойз
Лоуренс И. Риз
Нэнси Сантомеро
Тони Лин Швенн
Артур Смозерс
Уильям Браун Татум
Джесс И. Тейлор
Реймонд Тейлор
Лео Томас Уоткинс
Да будет память о них благословением и триумфом любви над ненавистью
John Douglas, Mark Olshaker
THE KILLER’S SHADOW: THE FBI’S HUNT FOR A WHITE SUPREMACIST SERIAL KILLER
Copyright © 2020 by Mindhunters, Inc. All rights reserved.
Published by arrangement with Dey Street Books, an imprint of HarperCollins Publishers
© Самуйлов С.Н., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
* * *
Характеристика фюрера-дилетанта Питера Воллмера, жалкого человечка, подкармливающего свои собственные иллюзии, постоянно чувствующего голод и нехватку величия в своей деятельности. И, как его предшественники с гусиной походкой, он ищет нечто, чтобы объяснить свой голод и логически обосновать, почему мир проходит мимо, не салютуя ему. То, что он ищет, оказывается в канализационном стоке.
В его извращенном лексиконе он называет это верой, силой и правдой.
Но очень скоро Питер Воллмер начнет заниматься своим привычным делом в другом уголке пространства, на странном перекрестке в стране теней, называемой Сумеречной Зоной.
Род Серлинг, вступительный монолог из «Он жив», «Сумеречная зона»
Пролог
Снайпер был педантичен и дотошен. Он заранее изучил потенциальные цели в городе, а потом некоторое время наблюдал за местностью, выбирая оптимальную позицию.
Синагога Брит Шолом находилась на Линден-авеню в пригороде Сент-Луиса, Ричмонд-Хайтс, штат Миссури. Неподалеку проходили федеральные автомагистрали 64 и 170, по которым можно было быстро и незаметно скрыться. Через дорогу высился кустистый, поросший высокой травой холмик с телефонным столбом – хорошее укрытие с отличным видом на парковку возле синагоги. Расстояние примерно в сотню метров – не проблема для полуавтоматической охотничьей винтовки с болтовым затвором, «Ремингтон 700» калибра 30–06, оснащенной телескопическим прицелом. Он заранее привез ее на выбранное место в черном футляре из-под гитары и спрятал в кустах. А также спилил серийный номер, чтобы винтовку нельзя было отследить. Он старался не пользоваться одним и тем же оружием дважды, и это уже стало обязательным и привычным ритуалом. Он приехал на велосипеде – это транспортное средство невозможно идентифицировать, и след от покрышки не укажет на конкретную модель. Его собственная машина осталась на стоянке у торгового центра – не далеко, но и не слишком близко.
На календаре было 8 октября 1977 года, мягкий, солнечный день, суббота, когда осень только-только напомнила о скором приходе.
Побывав на месте в пятницу, он забил два десятидюймовых гвоздя в телефонный столб и натянул между ними носок – мягкую опору для винтовки.
Оставалось только ждать.
Он проверил время службы и знал, что она закончится около часа дня, как раз к ланчу.
Прошло всего лишь несколько минут, когда двери открылись, и прихожане начали выходить. Двое мужчин остановились поговорить на парковке у северной стороны здания. Рядом с одним из них стояла девушка, неподалеку женщина и еще две девушки – возможно, жена и дети. Первый мужчина уже садился в машину.
Снайпер сжал винтовку, сосредоточился на сердечном ритме и задал частоту дыхания. Потом приник к прицелу и произвел два быстрых, один за другим, выстрела в сторону двух мужчин. Звук получился громкий, но выходящим из синагоги он показался хлопком взорвавшейся петарды. Сам снайпер скорее почувствовал, чем услышал, как ударная волна подбросила ствол и толкнула назад плечо. Спустя долю секунды он увидел, как один из мужчин, что стоял рядом с девушкой, схватился за грудь и упал. Другой, казалось, вздрогнул, но снайпер не смог определить, попал он в него или нет. Люди поблизости инстинктивно присели или упали на землю. Второй мужчина быстро схватил маленькую закричавшую от страха девочку и укрылся между припаркованными машинами.
Казалось, разверзся ад. Женщина с двумя девушками бросилась к упавшему мужчине и склонилась над ним на тротуаре. Когда она выпрямилась, весь перед ее платья был испачкан кровью.
Сразу после начала стрельбы, как свидетельствуют многочисленные отчеты, несколько детей поспешно вернулись в здание синагоги, где еще осталось большинство прихожан, крича: «Там стреляют в людей! Там убивают!»
Воспользовавшись паникой и суетой, снайпер поправил винтовку, поправил прицел и выстрелил еще три раза в направлении здания синагоги.
Стрельба добавила неразберихи. Из трех выстрелов, возможно, один достиг цели. Но об этом снайпер уже не думал. Пришло время уносить ноги.
Он быстро, но тщательно протер винтовку и футляр, чтобы не оставить случайно отпечатки пальцев, положил оружие в футляр и бросил его в кусты. Затем забрался на велосипед и помчался на парковку близлежащего торгового центра, открыл дверцу, сел в машину, повернул ключ в замке зажигания, придавил педаль газа и уехал.
Мужчину, в которого попал снайпер, звали Джеральд «Джерри» Гордон, и ему было сорок два года. В этот день он вместе с женой Шейлой и тремя дочерьми был среди примерно двухсот гостей, пришедших на бар-мицву Рики Калины, сына Максин и Мервина Калины, двух ближайших друзей Джерри. Прежде чем направиться к своей машине с Шейлой и девочками, он еще раз поздравил Рики и теперь прощался с ним прямо у дверей синагоги. Джерри имел репутацию шутника и балагура, поэтому когда упал, схватившись за грудь после громких хлопков, стоявшие рядом подумали, что он играет. Даже Стивен Голдман, друг, с которым он разговаривал на парковке, решил, что Джерри притворяется. Но потом Стивен посмотрел вниз и увидел растекающуюся по груди Джерри кровь. Это он схватил младшую дочку Джерри, защищая ее от происходящего.
Рики бегом вернулся в здание, чтобы найти своих родителей и добраться до телефона – позвать на помощь. «Скорая» прибыла в считаные минуты и отвезла Джерри в больницу округа Сент-Луис, где его срочно отправили в операционную. Единственная пуля пробила левую руку и застряла в груди. Он умер, проведя на операционном столе около трех часов, от потери крови и повреждения легкого, желудка и других органов. Он был продавцом в «Ропак корпорейшн», фирме по распространению бумажной продукции. Трех его дочерей звали Хоуп, Мишель и Трейси.
Полиция прибыла на место быстро, немедленно оцепила территорию, начала опрос свидетелей и поиск вещественных доказательств.
Когда Гордон упал, Стив Голдман почувствовал что-то вроде укуса насекомого в левое плечо, но забыл об этом в хаосе и сумятице, последовавшими за выстрелом и ранением друга. Когда он через несколько минут отвечал на вопросы полицейского, тот заметил дырочку в его пиджаке. И Стив вдруг понял, насколько близко был к тому, чтобы разделить судьбу Джерри Гордона.
Еще один мужчина, тридцатилетний Уильям Ли Эш, был ранен одной из трех последних пуль. Его тоже отвезли в больницу. Он потерял левый мизинец – пуля угодила сначала в руку, а затем попала в бедро. Его жена Сьюзен приходилась двоюродной сестрой Максин Калины.
Полиция сошлась на том, что всего было произведено пять выстрелов, а следователи охарактеризовали случившееся «в высшей степени преднамеренным нападением». Винтовку «Ремингтон» в черном футляре из-под гитары нашли в кустах на холме, возле телефонного столба, в который были вбиты два гвоздя. Между ними висел носок, еще влажный после прошедшего накануне вечером дождя. Это свидетельствовало о том, что стрелок побывал здесь заранее. В винтовке нашли пустую пятизарядную обойму, пять использованных гильз валялись поблизости. Отпечатков пальцев не обнаружили.
Пилот полицейского вертолета округа Сент-Луис заметил мужчину, бежавшего по эстакаде на шоссе возле Брит Шолом, и принял его за снайпера. Полиция обнаружила одну пулю в радиаторе автомобиля, припаркованного на стоянке синагоги, другую – в стене дома напротив и в квартале от парковки – велосипед, которым мог пользоваться стрелок.
Несколько свидетелей рассказали, что примерно за час до стрельбы видели в этом районе мужчину, который нес черный футляр для гитары. По их описаниям, он был ростом около метр восемьдесят, среднего телосложения, с длинными вьющимися волосами, светлой кожей и шрамами от прыщей. Возраст – от девятнадцати до двадцати пяти лет.
Другие свидетели видели мужчину, который вскоре после стрельбы бежал по автостоянке торгового центра возле синагоги и оглядывался, как будто его преследовали.
Тот случай стал большим событием в истории штата. Хотя в понедельничном номере газеты «Сент-Луис Пост-Диспатч» приводились цитаты местных еврейских лидеров, которые заявили, что не считают антисемитизм мотивом нападения, большинство синагог усилили охрану и патрули. «Казалось, весь город впал в панику после случая со снайпером», – эти слова диспетчера полиции приводились в той же статье.
Возглавить расследование было поручено лейтенанту полиции Сент-Луиса Томасу Х. Боулчу. Его команда из более чем двадцати детективов работала с коллегами из полиции Ричмонд-Хайтс. Боулча цитировали в газете, указывая, что он не отметает ни одного мотива нападения: «Мы изучаем все направления. Мы следим за разного рода чудаками, радикалами, антисемитскими группами – за всеми», – говорил лейтенант. Следователи изучали возможность того, что целью снайпера был один конкретный человек.
Раввин Брит Шолом, Бенсон Скефф, не смог назвать причину, почему именно его синагога стала мишенью. Норман А. Стек, исполнительный директор Совета по связям с еврейскими общинами Сент-Луиса, согласился с ним, сообщив «Пост-Диспатч»: «В последнее время не произошло ничего, что указывало бы на какие-либо проблемы в еврейской общине Сент-Луиса. Такое могло случиться с кем угодно и где угодно».
На той же неделе Бюро идентификации полицейского управления округа Сент-Луис успешно применило химическую обработку орудия убийства, чтобы узнать его серийный номер. С помощью Бюро контроля за оборотом алкоголя, табака и огнестрельного оружия (АТО) в Вашингтоне, округ Колумбия, был установлен предыдущий владелец винтовки, проживающий в городке Ирвинг, штат Техас. Он сообщил, что продал ее около четырех недель назад за двести долларов и дал описание покупателя полицейскому художнику. Свидетели подтвердили, что человек на рисунке похож на неизвестного, который пробегал по парковке торгового центра, хотя следователи не исключили вероятность того, что в снайперской атаке участвовали двое.
Так или иначе, кто бы это ни был, ему удалось исчезнуть.
Часть первая. Охота на убийцу
Глава 1
10 октября 1980 года
Когда мне позвонили, я был в своем офисе в Куантико. В то время отдел поведенческой науки (ОПН) ФБР располагался в большом, хмуром подвале под библиотекой, и наши рабочие места разделялись перегородками чуть больше полутора метров высотой; когда кто-нибудь из нас разговаривал по телефону, остальные все слышали, независимо от того, хотели они этого или нет.
Обычно нас было восемь человек: специалисты по криминальной психологии, социологии, профессиональному стрессу и другим связанным предметам. На тот момент я был единственным штатным профайлером, хотя и вел еще занятия по криминальной психологии, которую мы пытались использовать в практической работе правоохранительных органов.
Идея провести собеседование с находящимися в заключении серийными убийцами и насильниками пришла мне в голову за несколько лет до того, когда мы с Робертом «Бобом» Ресслером, специальным агентом и моим напарником-инструктором, вели «дорожные курсы» в местных полицейских управлениях и правоохранительных органах.
Эти курсы были своего рода продвинутой версией учебного цикла, который мы преподавали в Куантико новым агентам, старшим офицерам и детективам, которых выбрали для прохождения практики в ФБР.
Первоначальная цель этих тюремных интервью заключалась в том, чтобы узнать и понять, что, по мнению самих преступников, происходило у них в голове до, во время и после преступления и какое поведение они демонстрировали, совершая преступление. Мы хотели соотнести это с уликами, оставленными ими на местах преступлений и захоронения жертв. И хотя интервью с такими людьми, как «Убийца студенток» Эдмунд Кемпер из Санта-Крус, Калифорния, нью-йоркский «Сын Сэма» Дэвид Берковиц, орегонский «Убийца – обувной фетишист» Джером Брудос и «Хелтер Скелтер» Чарльз Мэнсон стали основой для программы поведенческого профилирования ФБР, с самого начала нам просто хотелось стать лучшими инструкторами и не выглядеть глупо перед видавшими виды детективами и боссами из программы Национальной академии ФБР, зачастую более опытными и непосредственно знакомыми с преступлениями.
Применяя знания, полученные в ходе интервью, мы пытались превратить криминальную психологию в действенный инструмент расследования. Курс становился популярным, и сотрудники полиции и службы шерифа начали привозить нам на рассмотрение дела из своих городов. В 1979 году мы получили около шестидесяти дел, и я начал отказываться от преподавания на постоянной основе. В следующем году количество дел увеличилось более чем вдвое, поэтому в январе 1980-го я бросил преподавательскую работу на полную ставку и стал менеджером программы криминального профилирования и приглашенным лектором в Академии.
Человека, позвонившего в то утро, я хорошо знал – это был Дейв Коль, работавший под руководством Джозефа П. Шульте-младшего, начальника отдела гражданских прав в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне, округ Колумбия. С Дейвом я познакомился в Милуоки, где работал в местной команде спецназа ФБР, а он был командиром группы и инспектором отряда быстрого реагирования, который занимался похищениями, вымогательствами и связанными с ними преступлениями. Бывший морской офицер и чемпион колледжа по борьбе, Дейв был моим «раввином» в Бюро, как обычно называют старшего по возрасту или положению агента, который берет вас под свое крыло, становится наставником и вообще присматривает за вами. На этот раз звонок не был личным.
– Джон, ты слышал о Джозефе Поле Франклине?
– Эм, да, – сказал я, пытаясь связать имя с конкретным делом. – Не тот ли парень, который, как предполагается, застрелил двух афроамериканцев в Солт-Лейк-Сити?
– Тот самый. И возможно, не только их, но и афроамериканцев в Огайо, Индиане, Пенсильвании, а может, и в других местах.
– Его вроде бы арестовали, а он сбежал из полицейского участка или что-то в этом роде? – спросил я.
– Точно. Во Флоренции, Кентукки; это недалеко от Цинциннати. Взял и вылез через окно в перерыве во время допроса. Вот почему я звоню. Ты, скорее всего, получишь официальный запрос из штаб-квартиры, но я спрашиваю тебя сейчас. Как думаешь, ты бы мог бы дать психологическое заключение? Подсказать что-то, что помогло бы нам найти его?
– Что ж, основываясь на исследованиях и опыте, я представляю, как работает разум преступника, хотя обычно мы имеем дело с неизвестными субъектами и пытаемся дать характеристику подозреваемого, исходя из улик с места преступления, полицейских отчетов и виктимологии. В данном случае вы знаете, кто этот парень, но не знаете, где его найти и что он будет делать дальше. Хотя элементы оценки остались прежними. Гарантии не дам, но сделаю все возможное. Отправишь мне материалы? – спросил я.
– Их так много, что тебе бы лучше приехать сюда, посмотреть и выбрать что захочешь. Сколько, по-твоему, времени это займет?
– Как насчет пары дней? – предложил я.
– А можно рассчитывать на ближайшие двадцать четыре часа? – ответил Дейв.
Я немного подумал, а потом сказал:
– Хорошо. Буду во второй половине дня.
Дейв ответил:
– Тогда пока. И, Джон, тебе нужно знать еще кое-что. Возможно, это тот парень, который стрелял в Вернона Джордана, и мы точно знаем, что он написал письмо с угрозами президенту Картеру, когда тот был кандидатом, из-за его позиции по гражданским правам. Когда президент ездит по стране с кампанией переизбрания, Секретная служба относится к таким вещам очень серьезно.
Джордан, лидер движения за гражданские права, был тяжело ранен в Форт-Уэйне, штат Индиана, в мае прошлого года, и покушение на него привлекло внимание всей страны, напомнив о проблемах 1950-х и 1960-х, связанных с движением за гражданские права.
В Бюро так заведено, что когда вам звонят из штаб-квартиры, вы бросаете все, чем бы ни занимались, и сразу приступаете к делу. Строго говоря, Академия входит в состав отдела штаб-квартиры ФБР, но в тогдашнем ОПН просьба сверху сама по себе рассматривалась как необычная ситуация. Обычно они игнорировали нас, и меня это вполне устраивало, поскольку мы только разрабатывали нашу программу. До того момента работу нам давали местные правоохранительные органы, которые запрашивали консультацию и присылали соответствующие материалы дела: фотографии с места преступления, отчеты детективов, показания свидетелей, протоколы вскрытия, лабораторный анализ вещественных доказательств. Исходя из этого, мы составляли психологический профиль преступника, на поиске которого им следовало сосредоточить расследование. В зависимости от обстоятельств и типа дела, мы могли также предложить проактивные стратегии, чтобы помочь выявить его (а это почти всегда был он) или заставить его сделать ход и обнаружить себя.
Здесь было другое. Мало того что нам с самого начала было известно имя преступника, но и об участии просили высшие руководители ФБР – в отличие от запросов, которые поступали от местных агентств, здесь к нам впервые обратились из штаб-квартиры Бюро. Обратились по делу достаточно важному, поскольку они были готовы рискнуть и воспользоваться нашим все еще экспериментальным подходом. В случае успеха мы могли продвинуться по службе, получить известность.
Для меня это был своего рода персональный вызов: проверить, сможем ли мы запустить наш аналитический процесс в обратном направлении, провести, так сказать, реверсивный инжиниринг, чтобы найти нужного человека; а затем, если получится, посмотреть, будут ли у нас доказательства, чтобы должным образом предъявить ему обвинение и привлечь к ответственности.
Я позвонил в автопарк Академии и спросил, есть ли у них машина, которую можно взять во второй половине дня. В противном случае мне пришлось бы ехать на своей, а потом подавать заявку на возмещение дорожных расходов.
При всех моих разъездах мне приходилось заполнять достаточно отчетов, так что добавлять еще один я не хотел. Машина в автопарке нашлась; я пошел в гараж и выписал стандартный для Бюро «Форд»-седан. Извилистая дорога вела через морскую базу, которая считалась нашим арендодателем, и выходила на магистраль 95-Север. В те времена, в восьмидесятые, она еще не превратилась в подобие растянувшейся автостоянки, которой бывает большую часть дня сегодня, и из Куантико до центра города Вашингтон можно было добраться меньше чем за час.
По дороге я думал о предстоящем задании. Дело Франклина, если бы он оказался виновным во всех или в большинстве преступлений, в которых его подозревали, стало бы на порядок выше всего, с чем мы работали до сих пор, в плане значимости и общественной опасности. Франклин действовал дистанционно, выбирая своими целями людей, с которыми не имел отношений и не встречался. С жертвами он не был связан ни эмоционально, ни персонально, а именно эти факторы обычно служили для нас важными подсказками. Он был в высшей степени мобилен и мог находиться где угодно.
Хотя Дейв познакомил меня с делом Франклина лишь в общих чертах, я понимал, насколько оно важно для нашей группы. Программа профайлинга еще только зарождалась и не прошла должной обкатки. Мы могли пойти по нескольким направлениям, и большинство из них вели в тупик. Хотя я занимался профайлингом на постоянной основе с января, большими достижениями внутри самого Бюро отдел поведенческих наук похвастать не мог. Громкие, значимые дела, такие как убийства детей в Атланте, дело Трейсландского убийцы[1]1
Дэвид Джозеф Карпентер, также известный как Трейсландский убийца (англ. Trailside Killer, «убийца на тропе») – преследовал и убивал людей на пешеходных тропах в парках близ Сан-Франциско. (Здесь и далее – прим. ред.)
[Закрыть] из Сан-Франциско, жестокое убийство Франсин Элвесон, преподавательницы Центра для детей-инвалидов в Бронксе, попадут в сферу нашего внимания в течение ближайшего года, но тогда, осенью 1980 года, программа профайлинга все еще оставалась экспериментом, ценность которого требовалось доказать через представление в Бюро целостной концепции.
У нас были положительные результаты по делам, полученным от местных управлений полиции и служб шерифа. Кроме того, у нас была пара впечатляющих успехов, заслуживших внимание правоохранительных сообществ, вылившееся в то, что мы назвали классификацией 62-D: сотрудничество с национальной полицией. Это означает, что даже в тех случаях, когда ФБР не обладает правом первичной юрисдикции, Бюро может получить такие инструменты расследования или проверки, которые оказались бы полезными для местного полицейского управления. Соответствующие запросы направляются в ближайшее отделение ФБР и далее в штаб-квартиру Бюро. На практике специальный агент или глава отделения могут сказать что-то вроде:
– К черту штаб-квартиру. Я хочу говорить с тобой.
Специальные агенты занимают довольно высокое место в пищевой цепочке Бюро и обычно добиваются своего. В конце концов, каждое местное отделение назначит профильного координатора, но этого еще не произошло.
В декабре 1979 года мне позвонил специальный агент Роберт Лири из полевого агентства в Риме, штат Джорджия.
Полевые агентства – это небольшие офисы ФБР на территориях, недостаточно больших, чтобы иметь там региональное отделение. Обычно они работают совместно с ближайшим региональным отделением. Несколькими днями ранее симпатичная и общительная двенадцатилетняя девочка по имени Мэри Фрэнсис Стоунер, мажоретка школьного оркестра, исчезла сразу после того, как вышла из школьного автобуса у подъездной дорожки в сотне ярдов от ее дома в Адэйрсвилле, городке в северо-западном уголке штата. Ее тело нашли в лесу, в десяти милях от дома, на границе округа. Молодая пара заметила лежащий на земле желтый плащ. Подойдя ближе и увидев, что под плащом, они связались с полицией, которая незамедлительно прибыла на место. Судмедэксперт обнаружил свидетельства сексуального насилия и удушения руками сзади, а также травму головы от удара тупым предметом. Рядом с телом лежал окровавленный камень, который полиция приняла в качестве вещественного доказательства.
Ознакомившись с материалами дела, фотографиями с места преступления, протоколами вскрытия и характеристикой жертвы, я составил довольно полное представление о том, что произошло и почему жертва из категории социально благополучного населения в условиях с низкой степенью риска стала объектом столь ужасного преступления.
Свой профиль неизвестного я передал полиции по телефону: возраст от двадцати пяти до тридцати лет; «синий воротничок», возможно, электрик или сантехник; уволен из армии за недостойное поведение или по медицинским показаниям; уровень интеллекта средний или выше среднего, образование – не выше среднего; с историей предыдущих сексуальных посягательств, хотя, вероятно, не убийств. Скорее всего, он женат, воображает себя сексуально неотразимым, но брак либо не сложился, либо закончился расставанием или разводом; ездит на черном или темно-синем автомобиле (я заметил, что организованные люди компульсивного психотипа, как правило, водят машины темных цветов); манера держаться дерзкая, самоуверенная. Поскольку на месте похищения он должен был находиться достаточно долго, чтобы заметить Мэри Фрэнсис, я подумал, что полиция, вероятно, допросила его как потенциального свидетеля. Когда я закончил свой профиль, мне сказали, что я описал парня, которого они допросили и только что освободили. Звали его Даррелл Джин Девье; двадцатичетырехлетний белый мужчина, на которого уже падало подозрение в изнасиловании тринадцатилетней девочки, но обвинение тогда не выдвигалось. Даррелл бросил школу после восьмого класса, несмотря на IQ 100–110. Был дважды женат и разведен, в то время жил со своей первой бывшей женой. В армию пошел после первого развода, но ушел в самоволку и был уволен через семь месяцев. Водил трехлетний черный «Форд Пинто», который содержал в хорошем состоянии. Работал обрезчиком деревьев. Его опросили как потенциального свидетеля, поскольку за две недели до похищения Мэри Фрэнсис он выполнял заказ для местной энергетической компании в непосредственной близости от места будущего преступления. Оснований для подозрений у полиции было достаточно, и в тот же день ему назначили проверку на полиграфе.
Я сказал им, что считаю это плохой идеей. Имея за спиной опыт тюремных собеседований, я пришел к выводу, что у людей без совести, способных обезличивать своих жертв, иные, чем у обычных мужчин и женщин, эмоциональные и физические реакции на детекторе лжи.
Они позвонили на следующий день, сообщили, что результаты теста неоднозначны, и я подумал, что Девье только укрепится в способности справляться со стрессом допроса.
Теперь, когда он знал, что может обыграть «полиграф», добраться до него можно было только одним способом. Я рассказал им, как разыграть сцену допроса, с окровавленным камнем в поле его зрения, но расположенным так, чтобы ему пришлось повернуть голову, чтобы посмотреть на него. Я сказал им, что если он убийца, то не сможет игнорировать камень. А поскольку Мэри Фрэнсис ударили по голове несколько раз, была велика вероятность, что он испачкался в крови, и это можно использовать, чтобы поколебать его уверенность в себе. Дав понять, что на самом деле девушка соблазнила его своим поведением, следственная группа, состоявшая из полицейских и агентов ФБР, заставила его признаться, хотя в Джорджии за убийство предусматривалась смертная казнь. Эта сцена показана в первом сезоне сериала «Охотники за разумом», и урок из нее следует такой: у каждого есть «камень». Нужно только вычислить, что это.
Несколько месяцев спустя, весной 1980 года, мне позвонил шеф полиции Джон Ридер из городка Логан, штат Пенсильвания, выпускник Национальной Академии ФБР. Его и окружного прокурора округа Блэр Оливера Э. Маттаса-младшего направил ко мне специальный агент Дейл Фрай из полевого агентства Бюро в Джонстауне. Примерно за год до этого двадцатидвухлетняя женщина по имени Бетти Джин Шейд, работавшая приходящей няней, возвращалась домой около 22:15 и по дороге пропала.
Четыре дня спустя мужчина во время прогулки наткнулся на ее изуродованное тело возле незаконной мусорной свалки на горе Вопсононок, недалеко от города Алтуна. Женщина не только подверглась сексуальному насилию; коронер округа сказал, что более ужасной смерти он не видел.
Судя по тяжелой травме лица, неизвестный преступник хорошо знал жертву. Но в отличие от других подобных травм, которые мне доводилось видеть, убийца не был психопатом-садистом – большинство ран были посмертными. Другие поведенческие сигналы указывали на замкнутого одиночку, возрастом от семнадцати до двадцати пяти лет, с неблагополучным бэкграундом, неполной семьей и властной матерью. Я был почти уверен, что он живет между домом Бетти Джин и местом захоронения трупа.
Результаты наших исследований свидетельствовали о том, что хорошо спланированные преступления, с высокой степенью контроля и продуманности – после них обычно остается мало вещественных доказательств, – указывают на один тип преступника: организованный. По контрасту с ними есть преступления, совершенные, казалось бы, спонтанно – жертва скорее определена ситуацией и обстоятельствами, чем личными мотивами; на месте преступления часто обнаруживают беспорядок и множество вещественных доказательств – это работа субъекта менее организованного. Степень организованности или неорганизованности – один из ключевых факторов в понимании личности преступника. На месте убийства Шейд мы столкнулись со смешанной картиной, что могло означать многое, но в данном случае наводило на мысль, что преступников было несколько.
На подозрении у полиции были двое. Один – бойфренд жертвы, Чарльз Ф. Сульт-младший, известный как Бутч. Другой – человек, который нашел тело. Он жил в четырех кварталах от дома Бетти Джин и безуспешно приставал к ней. Он был известен своим антиобщественным поведением, и у него не было твердого алиби. Но он был женат, имел двоих детей, и посмертные увечья просто не вписывались в этот профиль. Бутч Сульт соответствовал большинству элементов профиля, включая властную мать и репутацию мужчины, неловкого в общении с женщинами. Его заверения в пылких чувствах к Бетти Джин представлялись мне чрезмерными. Я допускал возможность того, что у них возник спор, она пригрозила бросить его, и далее ситуация развивалась по нарастающей. Когда я узнал, что его брат Майк работает мусорщиком и рос в тех же условиях, что и Бутч, меня это заинтересовало. Я подумал, что мы сможем узнать правду через Майка, внушив ему, что он всего лишь занимался сексом с Бетти Джин, когда Бутч оказался не способным на это, а затем помог избавиться от тела. В конце концов Бутча осудили за убийство первой степени, а Майка, признавшего свою вину и заключившего сделку с судом, отправили в психиатрическую лечебницу. Я убежден, что эти двое убили бы снова, если бы их не задержали.
Это самая приятная часть работы: восстанавливать справедливость в отношении жертв и их семей. В отличие от мерзавцев, деперсонализирующих жертву, как, например, Даррел Джин Девье, или удовлетворяющих свою похоть, наказывая жертву, как Бутч Сульт, мы с коллегами избираем противоположный подход. Мы персонализируем жертв. Мы приучали ставить себя на их место, представлять и чувствовать, через что они прошли в самые худшие моменты своей – увы – слишком короткой жизни. Думаю, это то важное, что мы создали и закрепили, наше наследие. Многие вымышленные профайлеры ФБР, появившиеся на протяжении последних лет в книгах и кино, говорят о том, как важно уметь проникнуть в мозг преступника, представить себя им. Нам, безусловно, приходилось это делать. Но не менее важно уметь поставить себя и на место жертвы. Это не только помогало нам понять физическую и психосоциальную среду преступления – как реакция жертвы повлияла на отношение, поведение и действия преступника при совершении преступления, – но и еще больше мотивировало нас работать ради жертв, которые больше не могли говорить за себя.
