Текст книги "Убийства единорога"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8
ГОБЕЛЕН И СМЕРТЬ

Сейчас неподходящее время для здравомыслия, думал я, переодеваясь в отведенной мне комнате. Мои часы показывали двадцать пять минут первого, а события начали раскручиваться с половины девятого, вызвав в моей голове кавардак. Кроме того, я был так голоден, что тут же проглотил покрытый табачной крошкой кусок шоколада, который нашел в одном из карманов. Д'Андрье не торопился с «легкими закусками» – он соблюдал все формальности, как на официальном приеме в английском сельском доме.

К примеру, у каждого из нас была отдельная комната, хотя мы легко могли разместиться по двое. Это выглядело тем более фантастично, так как (по крайней мере, судя по моей комнате) помещения никогда не использовались обычным образом, но были подметены и снабжены свежим бельем в угоду Фламанду.

Интерьер Шато де Л'Иль был достаточно прост, если не считать резных и лепных украшений в верхнем и нижнем коридорах и на лестнице. Обитаемыми были только два из трех его этажей. Третий, ранее предназначавшийся для слуг и имеющий отдельную лестницу, был заперт, как и двери на башне. Широкая галерея на втором этаже, где поместили нас, как и нижний коридор, тянулась во всю длину замка. Посредине находилась поперечная галерея. Как объяснил д'Андрье, здесь не было ни лабиринтов, ни потайных комнат, ни скользящих панелей, столь любимых знаменитыми злодеями, вроде Гизов и Медичи. Генрих IV никогда не держал тут своих любовниц, а Ришелье никого не бросал в подземные камеры. Мне это казалось упущением. Хотя замок построили в середине XVI века, он десятилетиями был заброшен и разрушался, покуда не был спасен и отреставрирован в период империи первым графом д'Андрье, получившим титул от Наполеона I.

От прежних времен сохранились только лепнина в коридорах и резьба на лестнице. Последняя неприятно подействовала на меня. Она находилась в конце коридора, была широкой, массивной и мрачной, чему способствовали резные украшения из темного дуба наподобие горгулий. Десять ступенек вели к промежуточной площадке, где лестница сворачивала налево под прямым углом, и еще десять – на второй этаж. На стене площадки висел огромный гобелен, чьи красный, черный и зеленый тона выцвели, превратившись в бурый, хотя кое-где оставались яркие пятна. Фигуры и лица были с трудом различимы, но я понял, что здесь изображена охота на вепря или что-то в этом роде. Когда я проходил мимо гобелена, мне стало не по себе.

Моя комната помещалась в начале галереи второго этажа, а ее окна были обращены в сторону дамбы. Воздух был спертым из-за плотных зеленоватых портьер, в мраморном камине с бронзовым бюстом Наполеона над ним тлел огонь, а две парафиновые лампы в круглых стеклянных абажурах отбрасывали призрачный свет.

Я решил, что пора спускаться. Должно быть, Гаске уже закрылся внизу с Рэмсденом и Г. М. Приближалась развязка, но она выглядела слишком легкой, и это меня нервировало. Очевидно, Гаске знал свое дело, но мне казалось, ему следует что-то предпринять, прежде чем Фламанд подготовит контрудар. В доме было тихо, если не считать шума дождя и угрюмого плеска реки внизу. Мне казалось, что к этим звукам примешивается какой-то стук, который я не мог объяснить.

Интересно, как поступит Г. М.? Неужели он удалится побежденным, когда Гаске арестует Фламанда? Я не мог представить себе такое, но Г. М., казалось, не делал вообще ничего. Одной предосторожностью явно пренебрегли. Что, если Фламанд решит сразу нанести удар? Тем не менее Гаске с улыбкой позволял ему свободно передвигаться по дому…

Что же это за стук? Я открыл дверь и высунул голову. На хорошо освещенной каменной галерее было пусто и так тихо, что мне показалось, будто я слышу откуда-то звук пишущей машинки. Ряд дверей с обеих сторон тянулся к поперечному коридору и лестнице в дальнем конце. Стук доносился не оттуда.

Я подошел к окну, повернул ручку и распахнул створки. Портьеры заколыхались, а дверь на галерею хлопнула из-за сквозняка, но в нижних окнах было достаточно света, чтобы разглядеть дамбу.

Она была разрушена более чем до середины. Деревянные сваи, вырванные из гнезд, стучали друг о друга, тревожимые течением. Некоторые из них застряли у поросшего ивами берега, а некоторые выбросило на наш остров.

Я закрыл окно, продолжая смотреть наружу. Теперь, когда река перерезала наш единственный путь на Большую землю, мы оказались в одной ловушке с Фламандом. Гаске мог ощущать триумф. Противника отделяли от другого берега всего шестьдесят ярдов воды, но он был надежно заперт. Странным выглядело то, что Гаске, задержавшись, оказался последним человеком, прошедшим по дамбе.

Не был ли он причастен к ее разрушению? Но если Гаске знал Фламанда, зачем ему уничтожать и собственную линию связи?

В дверь постучали, и я резко повернулся. Это была Эвелин в белом гофрированном вечернем платье, которая с серьезным видом присела в реверансе.

– Поферьте мне, mein Herr,[29]29
  Господин (нем.).


[Закрыть] – заговорила она, имитируя немецкий акцент, – я бы не штала наряшаться, как плюшевый лешадь, если бы не мой подруга Эльза… Она постаралась, чтобы все мужчины пялили на нее глаза, и мне тоже пришлось принять меры. Должна признать, сложена она прекрасно, если тебе нравятся женские фигуры в стиле надувных подушек.

Вообще-то они мне нравились, но проблема состояла в том, как информировать Эвелин, что она тоже обладает солидной долей этих качеств, одновременно используя термин, более подходящий для vers passione,[30]30
  Страстный стих (фр.).


[Закрыть] чем «надувная подушка».

– Эльза рассказала мне историю своей жизни, – продолжала Эвелин. – С английским языком у нее неважно, а с французским еще хуже, но я немного знаю немецкий, поэтому все поняла. Ей нравится идея остаться здесь. Понимаешь, она ужасно боится своего мужа…

– Боится Миддлтона? Почему?

– Нет-нет, не Миддлтона. Они официально еще не поженились. Эльза боится теперешнего официального супруга – третьего по счету, – который, как ей кажется, намерен погнаться за ними с саблей. И поделом ей!

– Давай обойдемся без морализаторства. Ты не одобряешь ее поведение?

– На ее месте я поступила бы так же, – откровенно призналась Эвелин. – Поэтому они направляются в Париж, где она сможет получить развод. Не пойми меня превратно – мне нравится Эльза, и она по-настоящему влюблена в Миддлтона, который выглядит достойным парнем. Но она все время жалуется. Ее третий муж – пьяница, игрок и грубиян…

– Какая трагедия!

– Некоторым женщинам это не по душе. Хотя лично я… Ладно, не буду отвлекаться. Они жили в Монте-Карло, где он тратил семейное состояние. Эльза сбежала от него в Марсель, так как считала этот город последним местом, где мужу придет в голову ее искать. Там она встретила Миддлтона, который возвращался из Индии. Кстати, они знакомы всего неделю, но решили лететь в Париж, чтобы добиться развода…

– Меня не интересуют сплетни, – прервал я. – Что у тебя на уме?

Эвелин изучала носок своей туфли.

– То, что Оуэн Миддлтон появился на сцене всего неделю назад и только что вернулся из Индии.

– При чем тут Индия? Господи, ты ведь не думаешь, что Миддлтон – Фламанд? Или Эльза?

Эвелин нахмурилась:

– К Индии мы скоро перейдем. Что касается Миддлтона – не знаю, хотя мне это кажется маловероятным. А после того как я видела Эльзу обнаженной, я могу поклясться, что она не Фламанд. Но почему Эльза закричала и чуть не упала в обморок при виде «Забавных сказок» Бальзака?

Я подвел Эвелин к камину, усадил ее на стул, зажег для нее сигарету и засыпал вопросами. Она показала мне язык, но выглядела по-настоящему обеспокоенной.

– Нет, я не шучу, – сказала Эвелин, посматривая на Наполеона над камином, – и не валяю дурака. Дело было так. Я сидела в их комнате, разговаривая с Эльзой, когда Миддлтон поднялся на второй этаж вместе с остальными минут пятнадцать назад…

– Он рассказал вам, что произошло внизу?

По лицу Эвелин я понял, что нет. Когда я дал ей краткий отчет, ее глаза расширились и она недоверчиво усмехнулась:

– Драммонд превратился в Гаске? Брр! Жаль, что я это пропустила, но я бы пробила головой крышу, если бы увидела этого парня в дверях… Не могу этого понять. Ты имеешь в виду, что все кончено, за исключением наручников? А что говорит Г. М.?

– Очевидно, он еще ничего не сказал.

– А Миддлтон не сообщил нам об этом ни слова, – задумчиво промолвила Эвелин. – Интересно, почему?

– Вероятно, не хотел вас тревожить заранее.

– Может быть. Но теперь ты согласен, что я была права в одном? Я говорила, что Фламанд убил этого беднягу в Марселе, и доктор Эбер это подтверждает. А по твоим словам, наш любезный хозяин произвел сенсацию, заявив, что знает страну, где судьбой предателя считается быть пронзенным рогом единорога. Мне кажется, я могу предоставить еще одно звено.

– Спокойно. Рассказывай по порядку. Почему Эльза потеряла сознание при виде книги Бальзака?

– Не совсем потеряла сознание. Все происходило так. Миддлтон вошел в комнату, взял мыло и полотенце из багажа Эльзы и отправился на поиски ванной. Я встала, чтобы уйти. Тем временем Эльза бродила по комнате и наткнулась на очередное доказательство гостеприимства и предупредительности нашего друга д'Андрье. На ночном столике у кровати лежали книги.

– Книги?

– Да. Должно быть, они есть в каждой комнате, так как я заглянула к себе и нашла их, хотя не заметила раньше. Разве у тебя их нет?

Я снял с каминной полки одну из парафиновых ламп и отправился на разведку. На мраморной крышке столика у кровати действительно лежали книги. Случайно или в качестве сатирического жеста меня снабдили «Островом пингвинов» Анатоля Франса и «Арсеном Люпеном – джентльменом-грабителем» Мориса Леблана.

– Д'Андрье наверняка получал удовольствие, распределяя эти книги. – Эвелин поежилась. – Он делает все, чтобы помочь Фламанду. Мне это не нравится, Кен. Тут есть нечто жуткое. Эльзе достались «Забавные сказки» Бальзака и французский перевод «Робинзона Крузо». Продолжая говорить, она посмотрела на пару страниц «Робинзона», потом подобрала «Забавные сказки» и стала разглядывать весьма фривольные иллюстрации. Внезапно Эльза издала вопль, напугав меня до полусмерти, уронила книгу на пол и села на кровать, белая как мел. Когда я попыталась выяснить, что не так, она что-то невнятно пробормотала. Я подняла книгу, но с ней было все в порядке – никаких надписей или вкладок. Мне не верилось, что Эльзу могли так напугать иллюстрации. Но она отобрала у меня книгу и сказала, что должна побыть одна. Вот и все. Мне ужасно жаль Эльзу – я раскаиваюсь, что плохо говорила о ней, – но что все это значит?

Мы оба окинули взглядом комнату с зелеными портьерами, как будто ответ скрывался в ней.

– У тебя разыгрались нервы, – сказал я. – Давай пойдем вниз…

– Нет! Пожалуйста, подожди немного! Я думала еще кое о чем, – вероятно, это чепуха, но может послужить для нас ключом. Мне пришла в голову смутная идея насчет единорога. Я не уверена в ней, так как не обладаю энциклопедической эрудицией Г. М. Что ты знаешь о единорогах в легендах, геральдике или еще чем-то в этом роде? Подумай!

Эвелин говорила так серьезно, что я напряг память. Единороги? Можно было днями рыться в заброшенных уголках мозга и найти только обрывки, которые не значили ничего. Конечно, возникали очевидные ассоциации – два Единорога на королевском гербе Шотландии, традиционно соперничавшие с британским Львом и вдохновившие детский стишок.

– Существует шотландское суеверие, – объяснил я, – что рог единорога в чаше для питья служит талисманом, предохраняющим от яда. Но я не вижу, как это может нам помочь. Также есть легенда, что единорог может становиться невидимым, когда хочет. Но…

Снаружи на галерее послышался крик.

Дверь моей комнаты была закрыта неплотно, и мы четко услышали его, а также грохот и стук, напоминавшие звук упавшего и покатившегося тяжелого тела, которые прекратились так же внезапно, как начались.

Я распахнул дверь и помчался в направлении этих звуков – к лестнице в противоположном конце. Галерея имела в длину около семидесяти футов. Двери открывались с обеих сторон, но я не следил за движениями выходящих людей. Если бы кто-нибудь в тот момент был способен ясно мыслить, мы могли бы сразу схватить Фламанда. Но сейчас на галерее было темно. Свет проникал только из двух дверей впереди и из нижнего коридора.

К лестнице вела широкая каменная арка. Широкие ступеньки спускались к площадке, потом сворачивали под прямым углом и вели к нижнему коридору. Освещение было тусклым, так как резные перила едва пропускали свет снизу. Наверху стояла Эльза Миддлтон, опустив голову и вцепившись обеими руками в стойку перил. Фаулер стоял чуть позади, глядя вниз.

У подножия лестницы в нижнем коридоре лежал лицом вниз мужчина в темном костюме, который недавно признал, что он Гаске. Над ним склонились Г. М. и доктор Эбер, а Рэмсден бежал к ним с другого конца коридора. Могучие руки Г. М. повернули голову упавшего человека и отпустили ее снова.

Доктор Эбер посмотрел вверх. В наступившем молчании его пронзительный голос звучал с ужасающей четкостью.

– Еще одна дырка между глазами! – воскликнул он.

Глава 9
НЕВИДИМОЕ ОРУЖИЕ

Фаулер повернулся к Эльзе Миддлтон. Его лицо было настолько бледным, что сросшиеся брови напоминали перекладину креста.

– Вам незачем на это смотреть, – хрипло сказал он. – Лучше идите в свою комнату.

Голова женщины опустилась – мне показалось, что она вот-вот перелетит через перила, и я подхватил ее.

– Обморок, – хладнокровно заметила Эвелин. – Я позабочусь о ней.

Она отодвинула Оуэна Миддлтона, стоявшего по другую сторону от Эльзы.

Я побежал вниз. За мной последовали Фаулер, Хейуорд, д'Андрье и мажордом Огюст. Хейуорд толкнул меня, и мы оба едва не свалились на тело у подножия последнего пролета.

Тело уже перевернули лицом вверх. Чуть выше переносицы виднелась чистая круглая рана, но при виде ее меня затошнило, так как орудие убийства, вытащенное из нее, оставило следы. Лицо выражало ужас и удивление, которые выглядели гротескно, так как щеточка усов наполовину отклеилась от верхней губы.

Я слышал только тяжелое дыхание. Мы беспомощно столпились вокруг. Эбер и Г. М. опустились на колени около тела. Фаулер склонился вперед, бледный, но заинтригованный. Миддлтон держался за нижнюю стойку перил, как недавно Эльза за верхнюю. Хейуорд прислонился к стене, пыхтя и жестикулируя, словно сердитый инвалид. Огюст стоял неподвижно. На полпути вверх по лестнице д'Андрье в ермолке и халате тихо постукивал пальцами по перилам.

Именно он нарушил паузу, начав спускаться. Его шаги гулко звучали на дубовых ступеньках.

– Выходит, я был не прав. Я думал, что он Фламанд, который выдает себя за Гаске.

Зычный голос Г. М., казалось, предотвратил грядущую панику:

– Спокойно, ребята! Мы уже думали более чем достаточно, и тем не менее убийца нас провел. Теперь нужно действовать быстро, и вы все должны помочь. Я видел, как он свалился на пол. А кто из вас видел, что произошло наверху? Говорите быстро, пока не успели забыть!

– Я видел, – отозвался Фаулер. Он был потрясен, и его голос звучал хрипло. – Я был там. Думаю, миссис Миддлтон тоже. Но я не могу точно описать происшедшее. Дайте мне полминуты, чтобы прийти в себя… – Фаулер провел рукой по курчавым черным волосам, бросил взгляд на тело и отвернулся. – Его комната прямо напротив лестницы, а моя – на другой стороне коридора, по диагонали от его, ближе к концу галереи. Я стоял у двери, ожидая, когда он выйдет из комнаты…

– Почему? – Обычного сонного ворчания Г. М. как не бывало. Он никого не называл «сынок» и был насторожен, как старший инспектор Мастерс.

– Ну… чтобы задать вопросы для интервью, прежде чем он сойдет вниз говорить с вами и сэром Джорджем.

– Угу. И долго вы там ждали?

– Ну… около четверти часа, за исключением, может быть, пары минут, с тех пор как все поднялись в свои комнаты. Все, кроме вас и сэра Джорджа. Он, – Фаулер кивнул в сторону тела, – поднялся на несколько минут раньше нас, если помните.

– Значит, все это время вы наблюдали за происходящим на галерее? Ваша дверь была открыта настежь?

– Нет – приоткрыта на дюйм, чтобы я мог смотреть на его дверь. Поймите, я не шпионил, а просто боялся его упустить.

– Угу. Продолжайте.

– Около пяти минут назад электрический свет в коридоре погас. Не в комнатах – во всяком случае, не в моей, там только парафиновые лампы…

– Вы еще не были наверху, сэр Генри? – послышался спокойный голос д'Андрье. – Устанавливать электричество всюду слишком хлопотно. На втором этаже электричество только на галерее, в ванной и трех комнатах сзади, которые занимаю я.

– Продолжайте. – Г. М. повернулся к Фаулеру. – Что вы сделали, когда погас свет?

– Естественно, открыл дверь и выглянул…

– Ну? Вы что-нибудь увидели?

– Нет. Было слишком темно. В моей спальне горела лампа, из-за чего снаружи, казалось, было еще темнее. Я не мог разглядеть ничего, кроме света из нижнего коридора над лестницей. Потом я услышал, как отодвинулся засов и открылась дверь напротив моей. Я знал, что это ванная, и услышал голос Миддлтона: «В чем дело? Перегорели пробки?»

– Верно, – энергично кивнул Миддлтон. – Свет в ванной погас…

– Я сказал ему: «Кажется, пробки внизу». Тогда Миддлтон закрыл дверь ванной и направился к своей комнате с другой стороны лестницы. Я видел, как он прошел мимо лестницы и открыл дверь – в комнате горела лампа. И примерно в то же время этот парень… Гаске… открыл свою дверь… – Фаулер пришел в себя скорее благодаря интересу к делу, нежели усилию воли. Его взгляд был печальным и при этом возбужденным. – Чертовски странно, сэр, – задумчиво промолвил он. – Я запнулся на слове «Гаске». Кажется неправильным называть его так. Он появился и исчез, как фейерверк, и казался не реальным человеком, а всего лишь парой масок. Вы меня понимаете?

Г. М. прищурился:

– Очень интересно. Теперь расскажите, что он делал. Вы ведь хорошо его видели?

– Да. На столе у двери горела лампа, и он нагнулся, чтобы задуть ее. В одной руке у него была коричневая картонная папочка с кармашками вроде миниатюрной картотеки, какой пользуются адвокаты. Он казался слегка удивленным тем, что на галерее темно, но, поколебавшись, погасил лампу и направился к лестнице…

– Не застревайте, черт возьми! Что было потом?

– Не знаю. В этот момент дверь комнаты Миддлтонов открылась, и в коридор вышла миссис Миддлтон. Он находился в паре футов от лестницы, и я уже собирался его окликнуть, когда это произошло. Казалось, кто-то – или что-то – схватил его в темноте. Это лучшее описание, которое я могу дать.

– Что значит «лучшее описание»? – взорвался сэр Джордж Рэмсден. – Либо вы видели, как кто-то на него напал, либо нет. Если вы видели его, значит, должны были видеть и кого-то еще. Ну?

– Боюсь, я не мог четко разглядеть… – Фаулер пожал плечами. – Сожалею, что привношу… э-э… элемент метафизики…

– К черту метафизику! – внезапно заговорил мистер Хейуорд, чей паралич, очевидно, сменился приступом красноречия. – Раз уж вы затащили нас сюда, то могли бы, по крайней мере, сказать, кто ударил этого беднягу, и прекратить всю эту чушь, которая продолжается с тех пор, как мы оказались в этом логове убийц!..

– Merci,[31]31
  Спасибо (фр).


[Закрыть] – сказал д'Андрье. – Но может быть, мы позволим мистеру Фаулеру продолжать?

Фаулер не сводил глаз с неподвижного лица Г. М.

– Могу поклясться, что я никого не видел – в обычном смысле слова. Но повторяю: что-то как бы потянулось и схватило его. Он вздрогнул, испустил жуткий вопль, поднес руки ко лбу – вот так – и покатился вниз по лестнице.

– Не может кто-нибудь прикрыть его? – Миддлтон указал на тело.

– Спокойно, сынок, – проворчал Г. М. – Продолжайте, Фаулер.

– Я побежал к лестнице. Кто-то бежал с другой стороны – думаю, миссис Миддлтон. Этот парень – я имею в виду Гаске – отлетел от стены площадки, как мяч, и покатился дальше, упав прямо к вашим ногам, сэр Генри, когда вы подбежали. Я думал, он собирался ухватиться за гобелен, но, должно быть, он тогда уже был мертв. Это все, что я знаю.

Последовало молчание. Я посмотрел на площадку, увидев верхний угол огромного гобелена с безобразными бурыми фигурами, изображавшего охоту на вепря или монстра с одним рогом. Фаулер, проследив за моим взглядом, казалось, подумал о том же.

– Ну-ну, – сказал Г. М. – Оставьте на минуту в покое сказочных чудовищ. Значит, вы не видели никакой борьбы, которая могла бы произойти, если бы его атаковали с каким-то острым орудием? Это вас беспокоит?

– Очевидно, – признал Фаулер после паузы.

– И вы побежали к лестнице. Кто-нибудь пробежал мимо вас в обратную сторону?

– Я никого не видел, но было темно, и напавший на Гаске мог пробежать незаметно.

Блестящие глазки д'Андрье блеснули под набрякшими веками.

– Э-э… могу я задать вопрос? Мистер Фаулер, когда покойный Гаске вскрикнул и поднес руки ко лбу, в какую сторону он смотрел?

Фаулер колебался.

– Точно не могу сказать, сэр, кроме того, что он подошел к лестнице и собирался спускаться. Поэтому я думаю, что он смотрел вниз.

– В сторону нижнего коридора?

– Да.

– Ага! – Д'Андрье вытянул шею. – Предположим, что, когда он стоял у лестницы, в него выстрелили из нижнего коридора или с другого конца галереи. Разве пуля, выпущенная оттуда, не привела бы к такому результату?

– Это мысль! – воскликнул Хейуорд.

Доктор Эбер поднялся, отряхнул колени и заговорил по-французски:

– Вы видите рану и твердите о пулях! Я спрашиваю вас, месье граф, вы когда-нибудь видели такую пулевую рану? Пуля бы снесла ему затылок. К тому же здесь следы вытащенного оружия. Какого?

– Это мы и должны выяснить, – деревянным голосом произнес Г. М. – Можно отнести беднягу куда-нибудь, чтобы доктор произвел обследование? В библиотеку? Отлично! Огюст, поднимите тело и отнесите его туда. И обращайтесь с ним достойно. Начинаю думать, что он был лучшим человеком, чем нам казалось. Я имею в виду – человеком, а не детективом. Потом возвращайтесь сюда. Осмотрите его, док. Проверьте, нет ли у него в карманах этой миниатюрной картотеки, о которой говорил наш друг Фаулер, но я ставлю пять фунтов против копченой селедки, что она исчезла.

Огюст без особого труда поднял тяжелое тело с открытым ртом и отклеившимися усами. Когда его шаги замерли среди колонн, Г. М. из оттопыренного кармана пиджака достал трубку.

– Хм! Пожалуй, стоит заняться реконструкцией преступления, – сказал он. – Но сначала нужно кое-что выяснить. Сколько людей находится в доме в данный момент? Кстати, как насчет трех авиаторов?

Д'Андрье нахмурился:

– К моему искреннему сожалению, друг мой, их здесь нет, и теперь они вряд ли появятся. Они слишком долго оставались у самолета и, когда вода смыла нашу дамбу, оказались отрезанными… – Он быстро повернулся: – Вы не слышали об этом, джентльмены?

Хейуорд, Фаулер и Миддлтон заявили, что понятия не имели о разрушении дамбы.

– Я тоже узнал об этом только что, – сказал д'Андрье. – Мне сообщил Огюст. Я очень огорчен, джентльмены, но уверен, что мы сможем удобно вас устроить, покуда завтра утром неполадки не будут устранены. Авиаторам придется переночевать в самолете. Так о чем я говорил?.. Ах да! В доме также находятся мои слуги. Помимо Огюста, это повар Жан-Батист, Жозеф и Луи, которые этой ночью исполняют обязанности лакеев, хотя первый из них конюх, а второй… как это называется… мастер на все руки. Вот и все.

– Прошу прощения, месье, – вмешался возвратившийся Огюст, – но в доме появился еще один человек – водитель такси, который называет себя Марселем Селестеном. Он очень пьян.

Г. М. окинул нас взглядом.

– Вам наверняка приходилось участвовать в игре под названием «Убийство», – снова заговорил он. – У нас аналогичная ситуация вплоть до погасшего света и крика. Поэтому воспользуемся ею. Я хочу, чтобы все заняли те места, где находились, когда услышали крик этого бедняги. Рэмсден, Эбер и я были здесь. Я стоял там же, где теперь. Где были вы, Рэмсден, прежде чем прибежали?

– Снаружи – у входной двери, – проворчал Рэмсден. – Я пытался разглядеть, в какой степени разрушена дамба. Вы начали подниматься наверх узнать, почему Гаске не спускается, чтобы встретиться с нами… Ну а как насчет Эбера?

– С Эбером и со мной все в порядке, – ухмыльнулся Г. М. – Мы можем взаимно подтвердить наше алиби. Он подходил сюда со стороны лестницы, и мы друг друга видели. Повезло, а? Теперь давайте поднимемся на второй этаж и установим тамошние позиции. Идите все за мной и ищите эту картонную папку. Хмф!

Г. М. затопал по ступенькам, пыхтя и глядя через перила. На площадке он остановился и посмотрел на гобелен, потом отодвинул его в сторону, обнаружив под ним окно в глубокой нише.

– Так-так. Это становится все более интересным. Окно не заперто. – Г. М. опустил шпингалет и повернулся к д'Андрье: – Вы всегда держите его незапертым?

Наш хозяин быстро подошел и посмотрел на шпингалет.

– Насколько я знаю, его никогда не оставляли открытым. Не так ли, Огюст?

– А что находится снаружи? Обрыв к реке?

– Нет, плоская крыша с балконным парапетом. Можете выйти на нее, если не опасаетесь промокнуть.

– Если выйти на крышу отсюда, можно вернуться в дом другим путем?

– Можно. – Д'Андрье прищурился. – С каждой стороны есть карниз, тянущийся мимо окон спален. Эти комнаты занимают мистер Хейуорд и мистер Фаулер. Ловкий человек легко может пробраться к каждому окну. Может быть, мы…

– Не горячитесь! Идемте наверх, и покажите мне, где вы стояли. Здесь чертовски темно, – очевидно, перегорели пробки. Кен, сбегайте в свою комнату и принесите фонарь, который вы позаимствовали у шофера такси.

Я нащупал нужную дверь и достал фонарь из ящика стола. Конечно, он не работал, а мои пальцы были слишком неловкими, чтобы починить его. Но когда я шел назад по галерее, то услышал ободряющий возглас д'Андрье. Он и Г. М. находились в бельевой напротив лестницы.

– Здесь регулируется электрический свет на всем этаже, – говорил д'Андрье, когда я вошел. – С пробками все в порядке. Кто-то просто опустил рубильник…

– Всем стоять на месте! – рявкнул Г. М. – Кто-то только что выбросил что-то белое. Никому не двигаться!

На галерее зажегся свет, и мы увидели белый конверт, лежащий на покрытом ковром полу неподалеку от двери бельевой, на котором были отпечатаны слова: «Месье графу д'Андрье».