Текст книги "Темнее, чем янтарь"

Автор книги: Джон Данн Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

12

Возвратившись на теплоход в четыре тридцать, я первым делом заглянул в наш почтовый ящик. На клочке бумаги было нацарапано: «Я дома».

В ответ на мой условный стук Мейер распахнул дверь со словами: «Добро пожаловать в преисподнюю».

На тумбочке лежала подготовленная кукла. Ноги обвиты проволокой, продернутой через вылепленную Мейером имитацию цементного блока. Сразу было видно, что куклу делали японцы: это была настоящая маленькая женщина, и, как выяснилось, под кимоно у нее скрывалось все, что нужно, вплоть до пупка.

– Если бы ты знал, сколько я провозился с ее волосами, – пожаловался Мейер. – Мне пришлось остричь их, вымыть и накрутить на бумажки, Я даже бегал на берег за лаком для волос и за косметикой.

– Отличная работа, Мейер. Работа мастера.

– А у тебя как?

Я подробно описал свои приключения. Мейер – слушатель Божьей милостью, и рассказывать ему что-нибудь – одно удовольствие. Выражения восторга, страха, благоговения, удивления так и сменяют друг друга на его лице, а самые удачные места он сопровождает одобрительным мурлыканием.

– …Полицейский перекрыл движение, чтобы дать ей перейти улицу, и так долго смотрел вслед, что образовалась пробка, – закончил я свое повествование.

– Фантастика! Ты просто гений!

– Да, первый контакт прошел удачно, – заметил я с присущей мне скромностью. – Эта обворожительная маленькая сучка еще хуже, чем наша Эва. Прикидывается невинным подростком и, по-моему, сама себя в этом успешно убедила. Она очень легко поверила в то, что Терри ее предал – наверно, потому, что сама предала бы его, не задумываясь. А теперь давай обсудим дальнейшее.

Выслушав мои инструкции, Мейер тут же без запинки повторил их. Приятно работать с умным человеком.

Мы увидели ее за обедом. Она пришла одна, позже других, и села за отдельный столик. Вечернее платье в серебристо-синих тонах очень шло ей. Она осторожно поискала меня глазами и, увидев, чуть заметно кивнула.

Немного позже мы наблюдали, как какой-то подвыпивший турист, облокотившись о ее столик, пытается с ней заигрывать. Довольно долго она не обращала на него внимания, а потом сделала вид, что только что заметила его, подозвала поближе, заставила наклониться, полуобняв за шею, и что-то прошептала прямо ему в ухо.

В ту же секунду он отпрянул от нее и, попятившись, налетел на официанта. Она безмятежно наблюдала за ним. С видом побитой собаки он поплелся на свое место, но, поковырявшись в тарелке, вскоре ушел.

Когда я в третий раз посмотрел в ту сторону, ее уже не было.

В десять тридцать она еле слышно постучала в дверь моей каюты. Швырнув довольно объемистые пакет и сумку на кровать, она тут же прильнула ко мне, вздрагивая и шепча: «Дорогой мой, любимый, наконец-то я спасена». Думаю, что волнение ее было наполовину наигранным, но изображала она его мастерски.

Отступив на шаг, я заметил:

– Ты не должна была брать столько вещей.

– Конечно, милый. Не ругай свою Дел! Явзяла только то, что Анс ни разу не видел. Там остались все мои платья, и украшения, и сумочка, и деньги. Я специально взяла пижаму и разворошила постель – пусть думает, что я не могла заснуть и так и вышла в пижаме. Записку я приколола к подушке. Все, как ты сказал, милый. Дверь не заперта. Посмотри, сегодня днем я успела купить кое-что, чтобы стать неузнаваемой, – она ринулась к своим сумкам и вытряхнула из них какие-то вещи. – Сейчас я покажусь тебе в полном блеске!

Некоторое время она крутилась перед зеркалом, затем, улыбаясь, продемонстрировала мне результат. Конский хвост, мини-юбка и сандалии на плоской подошве делали ее похожей на школьницу. Кроме того, она нацепила новые темные очки в строгой оправе и увеличила рот с помощью помады.

– В таком виде я завтра сойду с этого ужасного корабля.

– В таком виде тебе снова восемнадцать, – улыбнулся я.

Она тут же порхнула ко мне.

– Я тебе нравлюсь? Ты решил? Я вижу, что да. Скажи «да».

– Хорошо, но есть одно условие.

– Все, что ты захочешь!

Я положил перед ней ручку и бумагу.

– Сядь и напиши то, что я тебе продиктую.

Она послушно взяла ручку.

– Поставь вчерашнюю дату. В полицию Бровард-Бич, Флорида. Уважаемые…

– Эй! Ты что, с ума сошел?

– Пиши. Ты сможешь порвать это потом, если сочтешь нужным, но тогда тебе придется покинуть эту каюту. Неужели ты не понимаешь, зачем это нужно?

Испуганно поглядев на меня, она снова склонилась над столом. Я продолжил диктовку.

«Я решила покончить с собой, не дожидаясь возвращения во Флориду. Это письмо я отдам кому-нибудь из пассажиров и попрошу опустить по прибытии».

– Пожалуйста, помедленнее.

«Я предпочитаю прыгнуть в море, чем дожидаться, чтобы меня убили так же, как Эванджелину Беллемер».

– Абзац.

«Я раскаиваюсь в том, что последние два года участвовала в преступном бизнесе, и считаю, что каждый из участников этого дела должен получить по заслугам. Исходя из этого, прошу считать настоящее письмо моим полным и искренним признанием».

Я подождал, пока она допишет фразу.

– Это и есть твоя страховка, да?

– Если ты пошевелишь мозгами, то поймешь, что в первую очередь это твоя страховка. Анс Терри расколется через пять минут. Он будет уверять, что ты покончила с собой, и покажет твою записку. Имея двойное подтверждение твоего самоубийства, полиция не станет тебя искать. Так же, как и другая сторона.

– Наверно, ты прав, но мне страшно сейчас писать об этом. Я напишу завтра, когда мы будем в безопасности. Неужели ты все еще мне не доверяешь?

– Когда ты подпишешь это письмо и наклеишь марку, мы поговорим о том, насколько я тебе доверяю, Дел.

– Господи, как ты жесток со мной!

– Если тебе не нравится – дверь не заперта. Может быть, Грифф будет менее жесток?

– Будь ты проклят! Диктуй! – Она снова схватила ручку.

«Мисс Беллемер жила под именем Тами Вестерн по адресу 8000 Коув-Лэйн, 7 В, Гвсндон-Бич».

– Абзац. Как зовут Гриффа?

– Уолтер Гриффин.

«Уолтер Гриффин проживает по тому же адресу, номер 7 С. Я предполагаю, что именно он убил мисс Беллемер по приказу…»

– Как полное имя Мака?

– Вебстер Маклин.

В дверь постучали три раза с равными промежутками. Она подпрыгнула на стуле и выжидающе уставилась на меня.

– Да-да, кто это? – откликнулся я.

В соответствии с разработанным нами с Мейером кодом это означало, что все идет по плану и дверь в четырнадцатую каюту не заперта.

– Извините. Ошибся дверью, – донесся голос Мейера.

Мы вернулись к литературной работе. Она вертелась, как уж на сковороде, избегая прямых ответов, но все-таки я вытащил из нее подробности последнего убийства. Химик из Огайо, разведенный, пятидесяти четырех лет, решил провести свой отпуск в одиночестве. Как раз накануне отпуска он получил деньги по страховке и удачно продал акции, в результате чего имел при себе двадцать шесть тысяч долларов наличными. Эти деньги теперь приятно утяжеляли пояс Анса, а мистера Пауэлла Даниельса доедали рыбы к юго-западу от Майами.

Дел неохотно объяснила:

– У нас были билеты на имя мистера и миссис Терри. Мы прибыли порознь – меня-то команда уже знала. Я велела ему проследить за погрузкой багажа, а когда он вошел, предложила выпить за начало путешествия. Он, конечно, тут же свалился…

– Почему?!

– Ты что, не понимаешь? Я всегда подмешивала им в коктейль какую-то гадость. Он вырубился, вошел Анс, а ночью мы отволокли его на прогулочную палубу. После этого коктейля они так и не приходили в себя. Но были в состоянии переставлять ноги, если их поддерживать с двух сторон. На прогулочной палубе есть такое местечко, где нет ограждений. Ни сверху, ни снизу не видно, что там делается. Мы шли туда часа в три ночи подышать воздухом, изображая подвыпившую компанию… А возвращались уже вдвоем… Они не успевали ничего почувствовать, честное слово…

Затем мы выяснили, каким образом Анс проникал на теплоход, и оказалось, что Мейер в точности угадал схему манипулирования гостевыми карточками.

Меня особенно занимал вопрос, почему же солидные, немолодые, неглупые люди так легко позволяли обвести себя вокруг пальца. Дел снисходительно пожала плечами:

– Уж это было легче легкого. Эти козлы от сорока пяти и выше – да они просто помешаны на молоденьких! А уж если девушка обращает на него внимание, смотрит ему в рот, кое-что позволяет, по мелочам, конечно, ну уж тут он начинает мнить о себе черт знает что. Потом она дает понять, что готова сдаться, и ему уже становится тесно в штанах – такие картины он себе рисует. И вот тут-то она звонит, и рыдает, и кричит, что все пропало. Почему?! – Да этот ревнивый подонок, ее муж, все узнал и грозится убить их обоих. Что же делать?.. Переезжай на другую квартиру под чужим именем! И он переезжает, потому что к этому моменту он готов переехать на Марс, лишь бы она спала с ним. Вот и все.

– Все?

– Ну да. Остальное – дело техники, – фыркнула Дел. – Она приходит к нему, изображает дикую страсть. Тут тоже надо и показать класс, и не переборщить. Когда он слышит, что она без ума от него и что ничего подобного она в жизни не испытывала, тут он!.. Он убьет самого президента, только бы ему не мешали продолжать это занятие. А тут муж якобы нападает на их след, и она уговаривает его скрыться, а у нее есть подруга где-нибудь на Островах – там, куда заходит теплоход, и подруга предоставит отдельное бунгало в их распоряжение, и уж там-то они смогут в безопасности любить друг друга вволю, только надо взять с собой побольше зелененьких, чтобы ни от кого не зависеть.

– Послушай, но не может же человек просто так бесследно исчезнуть? Пусть у него нет семьи, но есть друзья, соседи, дети, деловые партнеры. Что, если он напишет приятелю о своих успехах?

– Этим занимались Мак и Грог. Они как-то там устраивали, что письма приходили со штемпелями Толедо, Сиэтла или Нью-Йорка. И они сразу же, как мы снимали клиента и узнавали его имя, наводили о нем справки: семья, партнеры, какой счет в банке. Слишком богатых и важных мы не трогали. Если все оказывалось в порядке, они давали нам знать и мы переходили к активным действиям.

– Вот так все просто? – вздохнул я.

– Ну, не скажи. Конечно, многое зависит от девушки. Схема у всех одинакова, но каждая из нас ведет… вела себя с мужчинами по-разному. У Ди-Ди были свои приемы, у меня свои. В Тами было больше экзотики, и она этим пользовалась. В принципе, наверно, Ди-Ди умела уложить клиента в постель быстрее других, но я-то знаю, что если покажется, будто девушка чересчур легко дала себя уговорить, можно все испортить. Одного я натянула на себя только за день до отплытия. Ох, и веселились же тогда Тами и Ди-Ди!

Я прервал этот поток пикантных воспоминаний. Пришлось потратить массу времени, чтобы подробно изложить все это в более или менее подходящей форме. Труднее всего было выжать из нее имена клиентов. Из четырнадцати она с трудом вспомнила девять, причем в двух была не уверена, а потом забуксовала. Зато суммы она помнила хорошо. Четырнадцать операций принесли банде четыреста тысяч долларов.

Часа в два ночи она закапризничала:

– Милый, у меня так устала рука. Может быть, хватит?

– Отдохни, пока я все перечитаю.

Эти пятнадцать страниц, исписанных нетвердым детским почерком, не оставят равнодушным ни одного служителя закона. Я задумался. Она сидела, свесив голову, безучастная ко всему. Вряд ли удастся выкачать из нее еще что-нибудь существенное.

– Хорошо, Дел. Еще чуть-чуть закончим. Готова? Пиши:

«Я не собираюсь ничего говорить Ансу. Может быть, я оставлю ему прощальную записку».

– Абзац.

«Я сожалею, что причинила зло этим людям, и надеюсь, что своим поступком и этим письмом я смогу частично искупить свою вину».

– Абзац.

«Прими мою душу, Господи».

– Теперь подпиши, Дел.

Я следил через плечо, как она выводит: Адель Уайтни. Немного подумав, она подняла на меня глаза:

– Вообще-то это не настоящее мое имя.

– Напиши и настоящее.

«Джейн Адель Сташланд», – написала она и швырнула ручку, поставив при этом кляксу пониже подписи. Вскочив, она прижалась ко мне. Ее голова не доставала мне даже до подбородка. Я осторожно обнял ее.

– Ты ставишь мне пятерку, учитель?

– Пять с плюсом, Джейн.

Она мгновенно отпрянула от меня.

– О, не называй меня так!

– Прости, дорогая.

Она сладко зевнула.

– Как я устала! У меня совершенно нет сил. Тебе придется раздеть меня самому, милый. – Она еще теснее прижалась ко мне.

– Нам обоим надо как следует отдохнуть, моя прелесть. Завтра трудный день.

– Что-то это странно, – с прохладцей в голосе отметила она. – Может, с тобою не все в порядке?

«Монику» сильно качнуло, и она вынуждена была высвободиться из моих рук, чтобы не упасть. Судя по всему, мы входили в канал Нью-Провиденс.

– Завтра мы будем в безопасности в Лодердейле, – сказал я, бережно складывая ее исповедь и пряча ее в конверт, – и ты сможешь убедиться, в порядке ли я. Прежде чем поднести спичку, нужно подготовить дрова.

– Посмотрим, – сказала она, окинув меня недоверчивым взглядом с головы до ног. Подхватив свою сумку, она исчезла в ванной.

Воспользовавшись ее отсутствием, я разделся и сложил одежду рядом со своей кроватью, с противоположной от ее постели стороны. В потайном кармане брюк лежали толстый конверт и ключ от каюты. Выключив свет, я залез под простыню и сделал вид, что сплю.

Скрипнула дверь, и Дел показалась на пороге ванной. Я наблюдал за ней сквозь ресницы. Тяжелые волны светлых волос скрывали ее плечи. То, что она называла пижамой, оказалось блестящим полупрозрачным одеянием, оканчивающимся в четырех дюймах выше колен. Ничего не скажешь, подходящий костюм для самоубийства.

Она погасила свет в ванной, и в каюте стало совершенно темно. «Моника» приятно покачивалась на волнах, откуда-то из глубины доносилось равномерное урчание двигателя.

Я почувствовал, как моя кровать прогнулась от тяжести второго тела и прохладная рука нащупала мои колени.

– Почему ты не хочешь меня? Я не нравлюсь тебе? – еле слышно зашептала она. – Или все, что ты говорил, было ложью? Слова так мало значат. Как же мне узнать, правда ли это или нет? Как мне это почувствовать, Тревис, дорогой? Ведь они хотели убить меня. Мне страшно. Мне и сейчас страшно. Пожалуйста, милый мой, помоги мне. Приласкай меня. Мне так нужно немножко любви. Только когда я буду совсем твоей, мне станет легче. Нам будет очень хорошо вдвоем. Пожалуйста, прошу тебя…

Она продолжала шептать и гладить мои колени. Я вдруг почувствовал, что теряю власть над собой. Меня охватило дикое желание схватить ее, сдавить в объятиях и заставить ее покориться мне, как покоряются завоевателю.

Впоследствии я так и не смог объяснить себе, почему Эва, во всех отношениях превосходившая ее, оставила меня совершенно спокойным, а Дел сумела разбудить необузданные первобытные инстинкты.

Но в тот момент мне было не до психоанализа. Ее руки становились все настойчивее. Голова у меня шла кругом. Маленький дьявол, притаившийся где-то внутри меня, нашептывал: «Почему бы и нет? Плюнь на все, раз ты хочешь ее. И потом, это пойдет на пользу делу. Только так ты заставишь ее полностью тебе довериться. Никто не будет знать об этом»…

Но я-то буду знать.

Она сорвала с меня простыню, выскользнула из своего одеяния и прижалась ко мне всем телом. Прикосновения ее бархатистой кожи обжигали.

– Ну, скорее же, милый, – шептала она, вздрагивая и задыхаясь. – Возьми же меня! Ты видишь, я не могу больше, так я жду тебя…

Я понял, что сейчас рухну в темную пропасть. В жаркую, манящую, сладостную пропасть, откуда не вернулись по крайней мере четырнадцать человек.

Четырнадцать мужчин.

Запрокинув ей голову так, что хрустнули позвонки, я впился в ее губы. Мои зубы стукнулись о ее. Я с силой сжал ее в объятиях, подхватил, не отрываясь от ее рта, перенес на другую кровать и только там отпустил, дав ей возможность отдышаться.

– Эй-эй! Что ты делаешь! – простонала она.

– Так будет лучше, моя прелесть. Извини, я несколько старомоден. У меня пунктик насчет времени и места. Дай мне насладиться ожиданием. Нам бы вырваться отсюда живыми и невредимыми, и мы будем целые дни проводить в постели.

Она попыталась было возроптать, но постепенно успокоилась.

– По крайней мере я убедилась, что у тебя все в норме, – пробормотала она, поворачиваясь на бок.

– Ну и слава Богу. Спи, малышка.

Минут через двадцать я решил, что дал ей вполне достаточно времени, чтобы уснуть, бесшумно вскочил, оделся и склонился над ней. Она спала, глубоко и ровно дыша. Я выскользнул из каюты и запер за собой дверь.

Парусиновая пижама в желто-черно-зеленую полоску делала Мейера похожим на циркового медведя. Вздыхая и зевая, он уселся поближе к лампе и развернул послание Дел. Прочитав первые строки, он перестал зевать, подобрался и молча читал до самого конца. Закончив, он одобрительно кивнул, спрятал письмо во внутренний карман своего пиджака и устремил задумчивый взор поверх моей головы.

– Было бы крайним упрощением, – начал он, – пытаться представить ее сущность…

– Мейер, ради Бога!..

– …в обычных терминах, как то: бессердечность, безнравственность, инфан…

– Мейер, я тебя умоляю!

– Для людей… Нет, для особей такого типа существует только два понятия: «Я» и «Не-Я». Вернее, реально существует только «Я», остальные – «Не-Я» – лишь постольку, поскольку они полезны для «Я». Эта парочка, не моргнув глазом, избавилась от четырнадцати «Не-Я», потому что…

– Ты всегда занимаешься философией в три часа утра?!

– … потому что для них это было не четырнадцать братьев, а четырнадцать мешающих предметов.

– Мейер, если ты немедленно не прекратишь…

– Ты что, не согласен со мной?

– Слушай, ты, Зигмунд Фрейд, ты ходил туда, черт тебя возьми?!

– Ах, право, какие пустяки тебя интересуют! – обиженно протянул Мейер, опять начиная зевать и потягиваться. – Конечно, ходил. Туда можно было привести духовой оркестр – он бы все равно не заметил. Я заткнул раковину в ванной, налил воды и пустил туда нашу куколку плавать. Это смотрится весьма эффектно. Особенно удались колышущиеся в воде волосы. Я не стал гасить свет в ванной. Думаю, после столь обильных возлияний он скоро посетит сие заведение.

– Боже, как ты многословен! Что ты думаешь по поводу денежек Пауэлла Даниельса? Неужели мы позволим им уплыть?

Мейер взглянул на часы и с сомнением покачал головой.

– Уже около четырех. Он может проснуться в любой момент – ведь он проспал уже почти семь часов. По-моему, это чересчур рискованно.

– И все-таки я попробую.

– Что за тяга к героическим деяниям? – поинтересовался Мейер. – Или ты продал душу дьяволу, а тело – этой маленькой ведьмочке?

– Ты на редкость догадлив.

– Ага, и теперь ты наложил на себя епитимью – добыть если не чашу Грааля, то хотя бы пояс с деньгами.

– Ты что, и впрямь думаешь, что я?..

– Нет, мой мальчик, если бы я так думал, то никогда не шутил бы по этому поводу.

– А между тем я был чертовски близок к этому. Как никогда.

– В самом деле? – Мейер удивленно приподнял брови. – А впрочем, что такого: она весьма привлекательна и наверняка э-э-э… обладает высокой квалификацией. Сын мой, я отпускаю тебе этот грех, тем более, что желание не есть действие.

– Спасибо, падре, – ухмыльнулся я. – Все-таки я пойду. Ты не забыл, что еще надо сделать?

– Не волнуйся. И будь осторожен с этим типом.

Я поднялся на палубу и некоторое время постоял у перил, подставляя лицо ветру. Судно плавно неслось по невидимым волнам, оставляя за кормой вспененный фосфоресцирующий след.

Я хотел зайти к себе за пистолетом, но передумал: Дел могла проснуться. Неужели я не справлюсь с полусонным пьянчугой, сколько бы там фунтов мускулов на нем ни висело?

13

Беззвучно прикрыв за собой дверь четырнадцатой каюты, я постоял, привыкая к темноте. Из-под двери в ванную виднелась яркая полоска света, но она только слепила глаза.

Наконец я разглядел неподвижный силуэт Анса на кровати, очертания мебели и даже краешек записки, пришпиленной к пустой подушке.

Я подошел поближе и раздвинул занавески на ближайшем иллюминаторе. Отраженный свет палубного прожектора проник в каюту, создавая рассеянный полумрак. Обойдя вокруг кровати, я склонился над спящим. Он лежал на левом боку, почти ничком, подогнув правую ногу и засунув руки под подушку. Простыня прикрывала его до середины груди. Я осторожно стянул ее, открыв спину и бедра. Приподняв край пижамной куртки, я увидел у него на талии темную полосу дюйма в четыре толщиной. Застежки видно не было. Я осторожно дотронулся до пояса и пришел к выводу, что это обычное потайное портмоне, застегивающееся на две пряжки спереди. Запустив руку поглубже, я нащупал одну из них.

Его грудь медленно вздымалась и опускалась прямо перед моим носом. Чтобы расстегнуть пряжку, надо было затянуть ремень. Ухватившись за свободный конец, я манипулировал ремнем в такт его дыханию: понемногу натягивал на выдохе, чуть-чуть отпускал на вдохе. От него здорово несло перегаром. Потребовалось не меньше дюжины вдохов-выдохов, чтобы язычок выскользнул из дырочки.

Немного передохнув, я взялся за вторую пряжку. Вдох – выдох, вдох – выдох. Можно будет вынуть деньги и оставить пояс под ним – пусть думает, что пряжки сами расстегнулись. А можно будет просто вытянуть из-под него пояс и выскочить в коридор, пока он придет в себя. Лишь бы в коридоре никого не было.

Но я не успел сделать ни того, ни другого. Видимо, в какой-то момент я отвлекся и натянул ремень слишком сильно.

Его рука мгновенно вынырнула из-под подушки и метнулась к поясу, едва не столкнувшись с моей.

– Ах ты, сука! Какого черта тебе надо? – Анс рывком сел на кровати.

Заметив, что он нащупывает выключатель, я сцепил руки в замок и ударил, целясь в затылок, но в темноте промахнулся и угодил в твердый бугор трапециевидной мышцы. Он отреагировал мгновенно. Вскакивая на ноги, он одновременно обхватил меня могучими руками и опрокинул на пустую кровать. Я попытался вцепиться ему в глаза, но он увернулся, не выпуская меня из своих медвежьих лап. Я нанес несколько бесполезных ударов кулаком по его шее, затем нащупал ухо и крутанул его как следует, но он только сдавил меня еще сильнее. Я не мог выдохнуть, перед глазами поплыли круги. Понимая, что это мой последний шанс, я обхватил рукой его бычью шею, нащупал подбородок и ввинтил большой палец в болевую точку под челюстью. Он замычал от боли и на мгновение ослабил нажим. Я едва сумел вдохнуть, как он вновь навалился на меня. Я успел увидеть, как он заносит кулак над моим лицом, и подался в сторону. Удар пришелся по шее. От дикой бол и в горле я дернулся так, что мы оба свалились в проход между кроватями, но он оказался внизу. Ухватив его за уши, я дважды шмякнул его головой об пол, но на него это почти не произвело впечатления. Вывернувшись из-под меня, он нанес сокрушительный удар ногой прямо мне в челюсть.

Я упал на спину. Сознания я не потерял, но не мог пошевелить не только пальцем, но и языком. Казалось, будто в горло мне напихали щебенки.

Со спокойствием, удивившим меня самого, я подумал, что их излюбленное местечко для ночных прогулок по палубе совсем недалеко отсюда. Как это сказал Мейер? «Для него ты не более, чем вещь». Притом совершенно ненужная.

Моя бедная голова каталась по полу в такт покачиванию «Моники». Когда она откатывалась вправо, я мог его видеть. Он сидел на своей кровати, свесив голову между колен, и что-то бормотал себе под нос. Я вдруг подумал, что он еще не вполне проснулся и все это время действовал автоматически.

Внезапно он встал, и я похолодел в ожидании финала. Но, к моему удивлению, он, скрючившись, потащился в ванную. Любопытство пересилило боль. Я пошевелил руками, согнул ногу в колене. Конечности подчинялись мне, хотя и с трудом. Перекатившись на живот, я подтянулся на руках, оторвал от пола все восемь тонн моего тела и ухватился за край кровати. Вытянув шею, я через открытую дверь заглянул в ванную.

Одной рукой он опирался на раковину, в другой держал мокрую японку. Прошла секунда, другая, он застыл на месте и только беззвучно открывал и закрывал рот. Это зрелище вселило в меня некоторый оптимизм, и я попытался встать на две хлипкие макаронины, которые когда-то были моими ногами.

Подкравшись к двери, я увидел его подбородок в трех футах от себя, как раз на уровне моей груди. Он не заметил меня. Все его внимание было поглощено детской игрушкой, которую он держал в дрожащих руках.

Мне хватило времени на то, чтобы сдернуть с вешалки полотенце и обмотать им руки. Расставив ноги, я принял наиболее устойчивую позицию.

На этот раз я попал в точку. Он беззвучно рухнул вперед, гулко стукнувшись лбом о кафель.

Покидая четырнадцатую каюту, я уносил пояс Анса и куклу-японку. Сам Анс лежал в своей постели в той же позе, что и полчаса назад.

Интересно, что он сумеет вспомнить утром?

Утро началось со стука в дверь и призыва стюарда как можно скорее выставить багаж в коридор. Я быстренько оделся, но Дел даже не пошевелилась. Золотые волосы рассыпались по подушке, розовые губки приоткрыты, грудь мерно вздымается. Очень мило.

Нашего стюарда звали Артуро Талиапелолеоне – во всяком случае, именно так было написано на его визитке.

Вооружившись несколькими известными мне итальянскими словами и американскими банкнотами, я приступил к переговорам.

– Scusi, – сказал я. – Я хочу попросить вас о помощи в одном деликатном деле, per favore.

В результате удара Анса мой голос звучал в меру таинственно. Артуро вопросительно взглянул на меня:

– Да, синьор?

– Я из numero sci. Как видите, дело важное, – я предъявил ему один из веских аргументов.

Сначала он решил, что это десятка, и чуть-чуть скривился, но затем он увидел второй ноль:

– Все, что смогу, синьор! – Сотня растаяла в воздухе.

– В моей каюте сейчас находится леди. Она из другого номера. Нам нужно остаться здесь примерно до полудня.

– Совершенно невозможно, синьор!

– Все возможно на этом свете. Весьма возможно, например, если она будет сходить вместе со всеми, ее супруг пристрелит ее прямо на трапе. Вряд ли это пойдет на пользу вашей фирме, а?

– Да, конечно, – он слегка побледнел. – Но как же быть с багажом?

– Об этом не беспокойтесь. Наши друзья прихватят и ее, и мой багаж.

– Но… дежурный обнаружит, что двое пассажиров не сошли на берег.

– Нужно убедить дежурного, что он ошибся в счете. – Я вынул из кармана еще две бумажки: пятьдесят и двадцать. – Этого будет достаточно?

– М-м-м… Пожалуй, да.

– А это для горничной. – Я дал ему еще одну двадцатку.

– Уборка уже началась, синьор. Горничная будет переходить подряд из каюты в каюту.

– Неужели вы не сможете найти какой-нибудь предлог, чтобы она пока не заходила в шестую? Насколько я понимаю, вы отплываете только в пятницу.

– Это очень сложно, но…

– Так ли уж часто выпадает случай спасти жизнь красивой женщины?

Он выпятил грудь.

– Можете на меня положиться, синьор!

Я вернулся в каюту. Дел еще спала. Просмотрев содержимое ее пакетов, я сложил то, что могло ей понадобиться, в сумку, остальное прямо в пакете запихнул в свой чемодан. Затем я понес свой багаж к Мейеру.

– Ну, что, остыл немного? – спросил Мейер.

Вместо ответа я расстегнул рубашку, снял пояс с деньгами мистера Даниельса и передал Мейеру. Он понимающе кивнул и надел его на себя. Пришлось проткнуть в ремне две лишние дырочки.

– Мне, как экономисту, претит обращаться с деньгами таким образом, – вздохнул он.

– Ничего, переживешь.

– А как это пережил наш приятель?

– Понятия не имею. Может, решил, что я ему приснился. Моего лица он не видел. Правда, наверное, он догадывается, что это была не Дел. Кстати, меня спасла наша кукла. Вот так-то.

Мы выставили в коридор весь багаж, и я пошел к себе. На двери шестой каюты уже красовалась табличка, на итальянском и английском языках, запрещавшая входить внутрь. Тем не менее я вошел. Кровать Дел была пуста, в ванной текла вода, но дверь была приоткрыта, я постучал.

– Это ты, дорогой?

– Да.

– Входи, милый.

Я вошел. Она сидела в узкой глубокой ванне.

– Доброе утро, дорогой, – улыбнулась она и протянула мне шланг с душем. – Потри мне спину, пожалуйста.

Она встала, повернулась ко мне спиной, подобрала волосы со спины и стояла так, пока я смывал с нее пену.

– Все? Теперь, пожалуйста, вытри спину досуха, чтобы я могла опустить руки. У меня так много волос, что они сохнут часами.

Я выполнил все, что требовалось. Она повернулась ко мне и с сияющей улыбкой протянула намыленную губку.

– Ты так хорошо справился со спиной, что я доверю тебе остальное.

– Сейчас не время для шалостей, детка. Одевайся.

Против моего ожидания, она не стала возражать и начала одеваться. Тем временем я сбегал к своему другу Артуро Талиа-как-его-там и заказал завтрак. Когда через десять минут он явился с подносом, я позаботился о том, чтобы он не увидел Дел, и не пустил его дальше порога. Тщетно попытавшись заглянуть мне через плечо, он удалился.

Дел с удовольствием принялась за еду.

– Когда мы сойдем на берег? – спросила она, отпив ледяного сока.

– Думаю, часов в одиннадцать. Сейчас я хочу выйти и проследить за Терри.

– Поверь, он прошмыгнет на берег тихо, как мышка. О нем можно не беспокоиться.

– Все равно, я хочу убедиться, что его не встречают копы. Вернее, вас обоих. Ведь это может спутать нам все карты.

Она перестала жевать.

– Почему?

– Если полиция начнет расспрашивать о тебе членов команды, наш стюард быстро сложит два и два и приведет их сюда.

– Нет, не может быть, чтобы они уже пронюхали про нас с Ансом.

Она с сомнением покачала головой и взялась за вилку, но вдруг опять остановилась.

– Стоп! Но они узнают наверняка, как только получат ту бумагу, что я написала вчера. Послушай, что ты с ней сделал?

– Отдал своему другу. Он опустит ее в почтовый ящик, как только сойдет на берег.

– Мне кажется, нам следовало сделать это самим. Вдруг он полюбопытствует и сунет туда нос?

– Не имеет значения. И потом, решения принимаю я. Ты против?

– Я… Я – нет. Как скажешь, милый. Так и должно быть.

Я допил кофе, напомнил ей про условный стук и вышел. Во избежание недоразумений я запер дверь и снаружи.

«Моника» как раз собиралась пришвартоваться. На пристани, у канатного ограждения, толпились человек сто встречающих. Они размахивали руками и издавали приветственные вопли. По судовому радио всем пассажирам предложили собраться на палубе. Они смогут сойти на берег, как только будет выгружен багаж. Появился капитан с двумя помощниками, все – в безупречно белоснежной форме. Они первыми спустились по трапу.

Я встал так, чтобы видеть и весь пассажирский трап, и встречающих. Пассажиров еще не пускали вниз. Шла выгрузка багажа. По-моему, добрую треть его составляли сувенирные плетеные корзины с набором ликеров. От люка к багажному отделению то и дело отъезжали электрокары. Толпа пассажиров, гудящая, как растревоженный улей, выстроилась в очередь на палубе. Они стремились сойти на берег едва ли не с большим нетерпением, чем неделю назад подняться на «Монику». Во главе очереди стоял Мейер. Не замечая меня, он с самым серьезным видом заполнял таможенную декларацию. Заглушая все вокруг, из динамиков на пристани полились звуки марша.