Текст книги "Кровавая правая рука"

Автор книги: Джоэль Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Регистратором. Вернее, была регистратором,– уточнила девушка.– Вчера я рассчиталась, чтобы выйти замуж. Мы собирались пожениться в Данбери, но оказалось, что там нас сегодня не могут обвенчать. Тогда мы поехали в Вермонт и встретили этого человека…

Девушка отложила расческу. Губы ее уже не дрожали. Теперь она выглядела и чувствовала себя намного лучше.

– Кажется, вы уже в порядке,-сказал я.– Теперь расскажите мне подробно, что же произошло.

Все началось совершенно обычно. Незадолго до заката она и Сент-Эрм посадили в машину бродягу, который голосовал на выезде из Данбери, милях в пятидесяти или шестидесяти отсюда. Этот человечек выглядел отталкивающе, но Сент-Эрм пожалел его. Они свернули с главной дороги на боковую, чтобы поужинать на лоне природы, у озера, неподалеку от того места, где я ее встретил.

Бродягу они оставили в машине с багажом и провизией, а сами пошли через лес к озеру, выбрать подходящее место. На берегу Сент-Эрм стал собирать камни, чтобы соорудить грубый очаг. Девушка сидела рядом с ним, когда вдруг, подняв голову, увидела бродягу, наблюдавшего за ними сверху, с замшелого каменистого уступа. Он крался от машины четверть мили– может быть, просто из любопытства, чтобы за ними пошпионить. Но этот незваный пассажир и раньше беспокоил ее. А теперь, когДа он вдруг возник в тишине серебристых сумерек у темных вод глубокого спокойного озера и уставился на них из-под зубчатой шляпы своими отвратительными красными глазками, она ужасно перепугалась и вскрикнула во весь голос.

– Не надо! – закричала она, не думая о том, что бродяга

хочет повредить чем-то Сент-Эрму или ей самой, а просто напуганная его появлением.

Услышав ее крик, Сент-Эрм выпрямился с камнем в руке. Он увидел подсматривающего за ним бродягу, страшно разозлился Н с проклятием запустил в него камнем. Тот уклонился и бросился бежать. С треском пробиваясь сквозь кусты, он помчался к дороге, где стояла машина.

Сент-Эрм, не помня себя, бросился за ним, думая, наверное, хорошенько тряхнуть бродягу или даже поколотить его за то, что он так напугал Элинор. Крупный мужчина с мощной мускулатурой, он совершенно не принимал всерьез этого маленького трусливого типа. У него и мысли не было о какой-то опасности, о ноже, который подстерегает его в машине.

Отчаянно карабкаясь вслед за ними по заросшему склону, Элинор услышала вдруг наверху, на дороге хриплый нечеловеческий стон. Потом раздался странный хихикающий смех, от которого у нее мороз пошел по коже, и все стихло.

Девушка испугалась. Сбросив белый жакет, который был слишком заметен, она спряталась в кустах. Вскоре появился бродяга. Он крался вниз по склону, явно выслеживая ее. Бросив взгляд на валявшийся в кустах белый жакет и шляпу, он, пригнувшись, ринулся дальше, сжимая что-то в правой руке. Его глаза, маленькие и круглые, сейчас как-то необычно побелели. В них была белизна льда и холод убийства.

Пригибаясь и прячась за кустами, он прошел в каких-нибудь тридцати футах от девушки и спустился к берегу озера, где, видимо, надеялся ее найти. А потом, прежде, чем она успела подняться к машине, быстро двинулся наверх. Бродяга звал ее и выкрикивал ругательства хриплым рычащим голосом, похожим на голос маньяка или дикого зверя. А Элинор замерла в кустах, парализованная ужасом, словно птица, увидевшая змею.

Бродяга поднял жакет девушки, обшарил карманы и снова швырнул на землю. Очень долго – ей показалось, что несколько часов, хотя это не могло продолжаться больше, чем пятнадцать-двадцать минут – Элинор ползала в полумраке кустарника. Охваченная немым ужасом отчаяния, она пряталась от бродяги, который все это время был от нее не дальше, чем в двухстах футах.

Наконец он перестал искать девушку и вернулся к машине. К этому времени она подобралась достаточно близко к дороге, чтобы разглядеть обмякшего на переднем сиденье Сент-Эрма. Голова его бессильно свесилась на дверь машины. Бродяга уселся за руль и "Кадиллак" умчался.

Когда Элинор почувствовала, что к ней возвращаются силы и поняла, что страшный бродяга уже не вернется, она осторожно выбралась из укрытия. Девушка надела свой жакет и выбралась на дорогу. Но она не увидела ни домов, ни людей и долго брела в темноте измученная, напуганная и отчаявшаяся, пока, наконец, не увидела за скалой свет моих фар.

Это было все. Все, что она знала тогда. Она думала, что бродяга оглушил Сент-Эрма монтировкой или заводной рукояткой, и тот надолго потерял сознание. Элинор с ужасом думала, что у ее жениха, может быть, разбит череп. Тогда у нее и мыслей не было о ноже. Впервые она вспомнила о нем гораздо позже.

Вот и все, что она мне рассказала. Похищение ее жениха и кража автомобиля. Ужас, который она испытала, подобный ощущениям ночного кошмара. Этот ужас все еще таился в ней. Чувство, что Штопор до сих пор преследует ее в темном лесу.

Проехав по дороге три четверти мили, я нашел место, где можно было развернуться. К дороге слева примыкала ровная площадка шириной футов двадцать, покрытая ковром из трав и цветов. Площадка была огорожена старой, гнилой, изъеденной червями изгородью, за которой начинался пологий склон. Сквозь кроны высоких деревьев, отражая звездное небо, поблескивала вода.

– У этого озера мы и собирались устроить пикник,– сказала девушка.– На этом самом месте оставили машину. Мы были здесь внизу, у воды, когда я заметила, что он за нами следит. Потом Инис помчался за ним на эту площадку. Я пряталась в этом лесу за каждым деревом, за каждым камнем, когда бродяга охотился за мной.

Я взял в бардачке фонарик и перед тем, как развернуться, вышел осмотреть площадку. На примятой траве были отчетливо видны следы шин тяжелого автомобиля, который съехал с дороги, а потом вернулся обратно.

Рядом со следом правой шины, неподалеку от изгороди, в свете фонарика блеснуло на траве темное пятно. Это не было машинное масло. Я присел и провел ладонью по земле. Здесь было больше крови, чем может потерять человек, у которого разбит нос или треснул череп. Столько крови могло натечь только из поврежденной артерии.

Некоторое время я, присев на корточки, разглядывал свою ладонь, держа ее в стороне, чтобы кровь не накапала на брюки. Я раздумывал о том, что происходило здесь час назад, на закате, когда я слышал кваканье в кустах у дороги и нашел эту голубую шляпу с вырезанными зубчиком полями. Эту чертовски заметную шляпу.

Я вытер руку о чистую траву. Но дело было не в руке. Я чувствовал, что окунулся в убийство. Оно окружало меня со всех сторон. Я погрузился в него с головой.

Я снова вернулся в машину, развернул ее и мы поехали сюда, в дом Мак-Комера, где уже ждала полиция.

Если правая кисть Сент-Эрма в то время и лежала на площадке над озером Мертвого Жениха среди сорной травы и цветов, то я ее не увидел. Я, конечно, и не искал ее. Ведь я тогда понятия не имел, что труп Сент-Эрма будет найден без правой кисти. Лейтенант Розенблат отправил пару полицейских и нескольких добровольцев обыскать площадку над озером и близлежащий лес. Но я не верю, что они ее там найдут.

Внешне это выглядело как вполне обычное и заурядное преступление – первое убийство этого дьявола.

Насколько я его понимаю, оно вполне укладывается в банальный И скучный полицейский стандарт. Сумасшедший хич-хайкер, которого они подобрали на дороге, подчинившись внезапному импульсу, воспользовался удобной возможностью и украл подвернувшуюся ему машину со всем содержимым. А убийство было просто случайным инцидентом, сопутствовавшим краже. Обычно таких преступников ловят через несколько миль. В крайнем случае, они успевают проехать несколько сот миль.

Каждый год почти в каждом штате, и часто даже в такие вот жаркие безветренные дни, людей посылают в газовую камеру или сажают на электрический стул за дурацкие неподготовленные преступления такого рода. В описании Штопора, кажется, не было ничего, отличающего его от любого другого ненормального, почти случайного убийцы, кроме того, что впоследствии он предпринял исключительно хитрую попытку скрыть то, что сделал. И того, что когда ему не удалось полностью замести следы, он убил снова.

Но главное отличие в том, что его до сих пор не поймали.

Сейчас, читая вопросы, которые задавал Розенблат, я вижу, что картина преступления не понравилась ему с самого начала. Этот полицейский – ограниченный тугодум, мыслящий стандартно и схематично, но очень упорный и цепкий. Я вспоминаю, как он сидел в этой гостиной за столом с мраморной крышкой, положив руки на стол и хмуря при каждом вопросе морщинистое бульдожье лицо, посаженное, кажется, прямо на широкие плечи. Все ответы он старательно записывал мелким круглым почерком в толстую записную книжку с загнутыми по углам страницами.

Возвращаюсь к жизни Элинор Дери и Сент-Эрма и всех, кто имел к ним хоть отдаленное отношение, чтобы попытаться найти в прошлом следы этого таинственного убийцы.

Вопрос. – (к мисс Дери). Расскажите о себе все, мисс Дери. Откуда вы приехали? Где живете? Давно ли, знакомы с мистером Сент-Эрмом? Каких еще мужчин вы знаете или знали?

Ответ. – Меня зовут Элинор Дери. Мне девятнадцать лет. Я приехала из Спардерсбурга, штат Пенсильвания. Работаю в страховом агентстве Ридла в Нью-Йорке. Живу на Одиннадцатой Западной улице, в Гринвич-Вилледж…

Я знаком с Элинор всего несколько часов из девятнадцати лет ее жизни. Но думаю, что знаю о ней все. Она родилась в маленьком городке в Пенсильвании, в семье редактора местной газеты. Мать была школьной учительницей. Родители погибли во время пожара, когда Элинор была совсем еще маленькой. Ее воспитывала старая бабушка. Девушка окончила среднюю школу, а потом оставалась дома, ухаживала за бабушкой и тайно пыталась писать романы. Элинора романтичная и впечатлительная девушка; как многие одинокие дети, она всегда хотела стать писателем.

Этой весной бабушка умерла, оставив ей только старый дом, в котором они жили. Местный агент по торговле недвижимостью и страхованию помог Элинор выручить за дом небольшую сумму. С этими деньгами она уехала в Нью-Йорк и сняла крошечное студийное помещение в Гринвич-Вилледж. А потом по объявлению в газете нашла себе работу регистратора в агентстве Ридла. Элинор всегда мечтала жить в Вилледж – это название символизировало для нее, как и для многих провинциальных девушек, мир свободы и романтики, искусства и очарования. Я тоже живу в Гринвич-Вилледж, но даже не догадывался об этом, пока Элинор мне не сказала. Для меня это просто заурядный комплекс домов, магазинов, кафе и грязных улиц.

До сих пор Элинор ни разу не выезжала из Спардерсбурга. Бабушка воспитывала ее в строгости, не давая даже маленьких послаблений, какие предоставляются большинству девушек. До встречи с Сент-Эрмом у нее не было никаких любовных интриг, даже школьных влюбленностей. Это трудно объяснить, разве что тем, что она была воспитана в страхе перед мужчинами. А мужчины это чувствуют. И хотя для некоторых из них это может означать сигнал к охоте, подавляющее большинство старается держаться от таких девушек подальше.

Значит, в ее прошлой жизни не было ничего, что хотя бы смутно указывало, что кто-то мог совершить убийство в припадке ревности. Элинор была уверена, что до сегодняшнего дня ни разу не встречала Штопора.

Вопрос. – Одиннадцатая Западная, 514? Мисс Дери, ведь это недалеко от того дома, где живет доктор Ридл.

Ответ. – (доктора Ридла). Мы живем через улицу. Но с мисс Дери я до сегодняшнего вечера ни разу не встречался.

Вопрос. – (к доктору Ридл у). Спасибо, доктор. Вам не приходилось слышать о страховом агентстве Ридла, где работала мисс Дери?

Ответ. – По-моему, его владелец – троюродный брат моего отца, Пол Ридл. Я с ним не знаком, но слышал, что у него очень хорошая деловая репутация. Сам я с его фирмой никак не связан.

Вопрос. – Скажите, доктор, вы работаете в Медицинском центре Сент-Джона?

Ответ. – Верно.

Вопрос. – Вы специализируетесь по хирургии?

Ответ. – Я занимаюсь, главным образом, хирургией мозга Конечно, иногда мне приходится заниматься и другими вещами…

Вопрос. – (к мисс Дери). Расскажите мне о мистере Сент-Эрме. Откуда он родом и чем занимается. Какие у него физические особенности и особенности характера. Кстати, Инис Сент-Эрм – это его полное имя, или у него было еще второе имя?

Ответ. – Инис – его второе имя. Его первое имя начинается на С.– С. Инис. Но он, по-моему, использовал его только, когда расписывался. Когда заверял страховку и сегодня утром, когда выписывал чек в банке. Ему всегда нравилось, когда его звали Просто Инис. Это девичья фамилия его матери. По-моему, она была шотландкой. Фамилия у Иниса французская. Он переехал в Нью-Йорк откуда-то со Среднего Запада, кажется, из Оклахомы…

Впервые она встретила Сент-Эрма пару месяцев назад. Он Зашел в офис Элинор, чтобы оформить какую-то деловую страховку.

Это был высокий черноглазый мужчина, судя по записи в страховой анкете, ему было тридцать три года. У него были длинные вьющиеся темные волосы и светлая, слегка застенчивая улыбка. Инис был хорошо одет, на его правой руке был массивный перстень с печаткой.

Он приехал из Техаса или Оклахомы, сын нефтяного старателя-дикаря франко-канадского происхождения, который зарабатывал кучу денег, швырял их на ветер, а потом снова наполнял сундуки деньгами. Умер он удачно, по крайней мере, для своих близких – когда сундуки были полны. Инис говорил, что от предков со стороны матери он унаследовал шотландскую и индейскую кровь… Элинор предполагала, хотя и без серьезных оснований, что первое имя Иниса, которое так ему не нравилось, было индейским, и поэтому он никогда его не называл – что-нибудь вроде Сахем или Семиноу.

Как и Элинор, он прожил в Нью-Йорке недолго и не успел обзавестись друзьями. Это само по себе сблизило их. Единственными знакомыми Иниса, насколько знала Элинор, были юристы и брокеры, к которым он иногда обращался, и один или два бизнесмена, чьи имена она знала. Его бизнесом была предпринимательская и инвестиционная деятельность. И, как предполагала девушка, он иногда играл на бирже, если это могло принести какую-то прибыль.

Сент-Эрм рассказывал Элинор, что раньше никогда не встречался с девушками. Он сказал, что всегда их немного побаивался. Но она чувствовала, что причина в другом. Женщины попросту Не интересовали его. У него не было привычки оборачиваться вслед хорошеньким девушкам, свойственной многим мужчинам, даже большинству влюбленных и собирающихся жениться. Интересы Иниса с детства были ограничены в основном финансовыми проблемами. В свободное время он читал газеты и ходил в кино, предпочитая ковбойские и приключенческие фильмы, в которых было мало девушек и мало любовных историй, Инис не увлекался книгами. Элинор считала, что даже если бы ему нравилось читать, глаза не позволили бы ему уделять чтению много времени.

У Сент-Эрма действительно было очень плохое зрение. Но этот недостаток не был заметен, потому что он носил контактные линзы и научился хорошо ориентироваться. Он никогда не говорил о своей близорукости. Элинор только через три или четыре недели знакомства заметила, что он носит линзы. В ресторане при свете свечи Инис повернул голову, и она увидела в его глазах вместо зрачков пустые блестящие стекляшки. После этого девушка вспомнила, как Инис спотыкался о маленькие неожиданные препятствия, такие, как уличный бордюр, который оказался чуть выше обычного, или коврик в ее комнате, который лежал не на привычном месте – предметы, которые она сама видела даже без очков.

Но после того, как Элинор это заметила, она никогда не говорила с Инисом о его зрении. Девушка сама мучилась из-за близорукости, а его зрение было еще гораздо слабее. После этого она стала более заботливо относиться к Сент-Эрму…

Эта попытка Сент-Эрма скрыть плохое зрение даже от девушки, которую он любил, вроде бы говорит о его почти юношеском тщеславии. Но это совершенно не соответствует всему остальному рассказу Элинор, рисующему Иниса солидным и основательным бизнесменом, всегда остающимся выше мелких уловок и претензий. Впрочем, у многих людей есть одна какая-нибудь небольшая странность. Есть генералы, которые носят корсет.

И ни один человек – ни одни живой человек – не представляет собой гармоничную законченную картину. Что уж тут говорить о мертвых!

В любом случае слабое зрение не может быть преградой для оформления страхований жизни. Врачей страховой компании не интересует, что в глазах у пациента – хрусталик или стекло. Их волнует состояние его сердца и почек. Если они и надумают заглянуть в его глаза, то лишь для того, чтобы рассмотреть с помощью офтальмоскопа сосуды глазного дна, пытаясь по их виду определить, сколько он проживет. Хотя на этот вопрос никогда не даст ответа и самый лучший врач.

Я никогда не видел Сент-Эрма живым. Все эти подробности Элинор Дери рассказала мне, пока мы ехали по дороге от озера Мертвого Жениха, а потом еще раз, более подробно, отвечая на вопросы лейтенанта Розенблата.

Вопрос. – (к мисс Мери). Если бы человек, которого мы называем Штопор, узнал до того, как вы его посадили в машину, что мистер Сент-Эрм почти слепой, это бы ему пригодилось. Но ведь вы, мисс Дери, никогда никому не говорили об этом недостатке мистера Сент-Эрма?

Ответ. – Это было бы ужасно. Я хочу сказать, что Инис не хотел, чтобы даже я об этом знала. Было бы ужасно некрасиво, если бы я кому-то об этом рассказала. Я вообще ни с кем о нем не говорила.

Вопрос. – Никогда и ни с кем?

Ответ. – Ну, я сказала мистеру Ридлу – моему боссу, мистеру Полу Ридлу, что, по-моему, мистер Сент-Эрм очень хороший человек. Но я никогда ни с кем его не обсуждала.

Вопрос. – Какой врач обследовал мистера Сент-Эрма при оформлении страховки?

Ответ. – Доктор Барнштетер. Он работает в компании мистера

Ридла уже сорок лет.

Вопрос. – А он заметил, что у мистера Сент-Эрма такое плохое зрение?

Ответ. – Не думаю. В отчете он об этом не упомянул. Конечно, он мог и не писать об этом, если только это не имело отношения К общему состоянию здоровья. А Инис совершенно здоров. Кроме зрения у него нет никаких отклонений.

Вопрос. – Хотя доктор Барнштетер и не упомянул об этом в своем докладе, он ведь мог рассказать об этом недостатке мистера Сент-Эрма кому-нибудь еще?

Ответ. – (доктора Ридла). Это нелепое предположение, лейтенант. Врачи никогда не болтают направо и налево о недостатках или дефектах своих пациентов. С одной стороны, они сталкиваются с огромным количеством заболеваний, поэтому им вряд ли покажется интересным какой-то отдельный дефект. С другой стороны, их долг молчать о таких вещах.

Вопрос. – Но они могут рассказать об этом другому врачу. Правда, доктор?

Ответ. – Если в этом случае есть что-то необычное с медицинской точки зрения.

Вопрос. – А вы знакомы с доктором Барнштетером?

Ответ. – Нет, я никогда о нем не слышал. Конечно, он может оказаться членом какого-нибудь медицинского общества, к которому принадлежу и я, так что я мог когда-нибудь встречаться и беседовать с ним. Но я совершенно не помню ни его, ни каких-либо бесед. Насколько я помню, никто из коллег никогда не обсуждал со мной близорукость своих пациентов, и я никогда не слышал о Сент-Эрме.

Вопрос. – (к мисс Дери). Не могли бы вы рассказать мне о деле, для которого мистер Сент-Эрм получал свою страховку? Кому может быть выгодна его смерть?

Ответ. – (мисс Дери). Это дело, которое он начал с мистером Декстером, владельцем гаража. Бизнес, связанный с изобретательством. Мистер Декстер на этой смерти не выиграет, скорее наоборот, Инис собирался сделать для него миллионы…

Бизнес, для которого Сент-Эрм решил застраховать свою жизнь, был побочной линией его деятельности и привлек его недавно. Он узнал, что владелец гаража на Четырнадцатой Западной, А. М. Декстер, увлекается изобретением всяких устройств и механических приспособлений. Он оформил финансовое сотрудничество с Декстером, чтобы усовершенствовать и внедрить в эксплуатацию некоторые из его изобретений.

Декстер – человек от природы очень изобретательный, с развитым творческим воображением, но непрактичный и совершенно не деловой. Он мог работать над каким-то устройством, довести его до завершающей стадии, а потом вдруг забросить, потеряв к нему всякий интерес. Он мог даже потратить несколько сотен долларов на изготовление действующей модели, а потом с таким же энтузиазмом внезапно переключиться на что-то другое и снова пройти все стадии этого бесполезного процесса.

Декстер никогда ничего не запатентовал, никогда ничего не довел до совершенства. Он никогда не оценивал свои изобретения с точки зрения их полезности и коммерческой выгоды. Не думал, какие деньги он мог бы на них заработать и где можно было бы их применить. Этому легкомысленному лысому, перепачканному маслом пожилому механику нравилось возиться с разными диковинными устройствами просто ради развлечения. Небольшое дело которым он владел, всегда находилось на грани банкротства. Но когда Сент-Эрм осмотрел его кабинет, он увидел, что Декстер разработал не меньше, чем полдюжины многообещающих устройств, включая применение принципа радара для поиска объектов под водой, простую и дешевую конструкцию телевизионного уоки-токи и метод производства резины из отходов угольной пыли, стоимость которой, как прикинул Сент-Эрм, будет ниже цента за фунт.

Сент-Эрм не был квалифицированным инженером. Но не нужно было глубоко знать механику, чтобы понять, что если удастся довести до практического применения хоть одно из этих изобретений, то оно окупит практически любые издержки. Не говоря уже о патриотическом стремлении помочь стране во время войны, если удастся применить эти устройства для военных целей. Субсидируя работу Декстера, Сент-Эрм должен был получить за это половину прибыли. А в худшем случае, если все эти устройства окажутся, пустыми прожектами, он потеряет не так уж много денег.

Сент-Эрм подписал с Декстером договор о сотрудничестве и вместо жалованья регулярно перечислял ему деньги на текущий счет. Инис хотел, чтобы Декстер мог продолжать работу даже в случае, если он умрет. Сначала он хотел положить двадцать пять тысяч долларов на специальный счет в банке, но проще было добиться этой цели страховкой. Тогда, если бы оказалось, что Декстер – просто сумасшедший мечтатель или даже ловкий мошенник, удалось бы обойтись без судебной тяжбы – достаточно было бы аннулировать страховку. Поэтому Инис по совету адвокатов застраховал свою жизнь.

Декстер и понятия не имел, что Сент-Эрм оставил страховку, в его пользу. Это выяснилось из его разговора со старым Мак-Комером. Декстер даже не знал, где живет Сент-Эрм. Он не знал имени Элинор Дери и понятия не имел, что Сент-Эрм собирается, жениться. Он даже забыл о том, что Сент-Эрм взял у него машину напрокат.

– Молодой Сент-Эрм? – переспросил он Мак-Комера сухим, скрипучим голосом.– Конечно, профессор, я. его знаю. Этот парень меня поддерживает, и у него куча денег. Славный молодой человек, Очень честный, и голова у него толковая. Он сказал, что мы заработаем десять миллионов долларов, если я доведу до ума устройство, над которым сейчас работаю… Нет, сегодня я его не видел, Это я помню. Он живет в какой-то гостинице здесь, в Нью-Йорке. Не помню ее названия. У него есть девушка, она должна знать эту гостиницу. Вчера Сент-Эрм позвонил мне, просил дать ему напрокат на несколько дней мой спортивный автомобиль. Он собирался куда-то поехать со своей девушкой.

– Как вы сказали, профессор, откуда вы звоните? Из Беркшира в Северном Коннектикуте? Кажется, вы сказали, что видели, как проезжала моя машина? Ее номер ХР 465-97, если вам довелось ее увидеть. Да, одолжил машину у меня. За рулем должна была сидеть его девушка. Вот и все, что я об этом знаю. Надеюсь,

с ними ничего не случилось? Если с парнем что-нибудь произойдет, мне придется туго. Извините, у меня тут на печке закипает кое-что такое, что может взорваться. Может быть, вы, профессор, позвоните мне в другой раз?

Раздался щелчок. В Нью-Йорке, в сотне миль отсюда, партнер Сент-Эрма по работе над изобретением повесил трубку. Этот разговор произошел через час, не больше, после убийства Сент-Эрма. А перед убийством было загадочное предзнаменование того, что должно произойти нечто дьявольское и темное. В тот миг, Может быть, Сент-Эрм был еще жив. Он находился в миле отсюда на Топкой дороге, совершенно беспомощный, понимающий, что происходит нечто ужасное. Перед глазами его сверкал нож маленького Штопора, в ушах звучал его безумный хохот.

Эта сцена снова и снова всплывает в моем воображении. Сцена в сумерках, когда я в первый раз пришел сюда, разыскивая кого-нибудь, кто помог бы завести мою машину, заглохшую у въезда на Топкую дорогу.

Я снова слышу голоса цикад, и снова серая птица отчаянно пикирует прямо мне в лицо. Потом слышится звук, словно большая лягушка квакает в заросшем пруду у дороги. И эта шляпа, которую Я нашел, эта проклятая изуродованная голубая шляпа. Во всем этом было нечто, встревожившее старого Мак-Комера. Он явно почувствовал что-то неладное.

Тогда здесь никого еще не было, кроме него и меня. Никто не знал, что произошло убийство. Сент-Эрм не был для меня даже именем. Штопор не был даже призраком. Но старый Мак-Комер видел, как мимо промчалась серая машина, а я ее не видел. И он знал, что происходит что-то ужасное.

Вопрос в том, какая же цепочка умозаключений, родившихся в изощренном мозгу старика, привела его к решению позвонить Декстеру. Ему обязательно нужно было выяснить что-то, касающееся машины. Я как сейчас вижу его, стоящего у телефона перед дверью в кухню. Он даже не переодел шорты и мокасины, в которых работал в саду. Лицо его покрыто потом и грязью. Мак-Комер небрежно кладет большие серебряные часы на наклонную полку под телефоном, листает свою черную книжечку в поисках номера Декстера, длинными бледными пальцами вертит ручку зуммера и просит соединить его с оператором междугородней связи.

Задавая Декстеру вопросы, он говорил с задумчивой медлительностью, и, слушая скрипучий голос Декстера, продолжал листать большим пальцем черную книжечку. Наверное, искал другие номера, куда можно позвонить, если окажется, что эта машина не из гаража Декстера. В его лысом гладком черепе работал совершенный мозг, и выцветшие острые голубые глаза отражали глубокую задумчивость.

Но какая мысль родилась тогда в голове старого Мак-Комера, я так никогда и не узнал. Во всяком случае, когда он повернулся, мне показалось, что он доволен информацией, полученной от Декстера. Но во всем этом я не могу разглядеть вообще ничего, что связывало бы чудаковатого владельца гаража, партнера Сент-Эрма, и красноглазого маленького Штопора.

Я не вижу ничего, связывающего его хоть с кем-нибудь из людей. Похоже, что он возник из преисподней и снова исчез в ней… Нужно рассмотреть эту загадку с самого начала. Выяснить, если удастся, в какой момент он впервые появился на сцене – этот красноглазый свадебный гость.

Вопрос. – (к мисс Дери). Когда вы и мистер Сент-Эрм впервые решили, что сегодня отправитесь в свадебное путешествие? Сколько денег у него было с собой? Кто знал о вашей поездке?

Ответ. – Мы решили пожениться только вчера за обедом. Я не знаю точно, сколько денег было у Иниса, но не меньше, чем две с половиной тысячи долларов. Никто не знал, куда мы едем. Даже мы сами не знали…

Выходит, прошло лишь около тридцати часов от момента, когда она и Сент-Эрм решили пожениться, до минуты, когда я увидел ее на дороге.

Они вместе обедали в маленьком ресторанчике неподалеку от ее работы. В таких ресторанчиках столы стоят во внутреннем дворике с фонтаном – типа испанского патио – а рядом поют птицы. Был солнечный августовский день, и они знали друг друга уже около двух месяцев.

Сент-Эрм никогда раньше не говорил о женитьбе. У самой Элинор об этом и мысли не было. Возможно, иногда у нее, как и у всякой девушки, в подсознании мелькала мысль о будущей свадьбе, как о возможном завершении их знакомства. Но ей и в голову не приходило думать об этом как о чем-то реальном и близком. Слишком велика была между ними разница в возрасте и общественном положении. Элинор думала, что примерно через год Инис, может быть, сделает ей предложение, если они по-прежнему будут встречаться, и он будет находить ее общество приятным. И тогда она подумает, как поступить.

Прежде ей никогда не приходилось иметь дело с влюбленным мужчиной, и она не могла понять, что Инис влюблен.

Но это был Нью-Йорк, а не Спардерсбург, и Сент-Эрм был не мечтательным мальчиком, а человеком действия. Они оба были одиноки в Нью-Йорке и во всем мире; о них некому было позаботиться, кроме них самих. Все время, что они были знакомы, они вместе ужинали, ходили в кино, в центральный зоопарк и в Радио-Сити, ездили паромом на Стейтен-Айленд и слушали концерты на стадионе. В общем, вместе развлекались так, как Можно летом развлекаться в Нью-Йорке. Сент-Эрм узнал о ней, наверное, уже все, что можно было узнать. Она тоже знала о нем многое. И этот обед проходил, как обычно. Инис отставил свой бокал и бросил на стол накрахмаленную салфетку.

– Давай поженимся! – неожиданно предложил он, прищурив черные глаза и улыбаясь своей застенчивой белозубой улыбкой. – Поженимся прямо сегодня.

Она знала об Инисе не слишком много – примерно столько же, Сколько знает большинство девушек о мужчинах, за которых собираются выйти замуж. Девушка должна доверять своему жениху, иначе вся эта затея ничего не стоит.

– Почему бы и нет? – с замиранием сердца ответила Элинор. Так всё и решилось – в яркий летний день после обеда, в патио, где журчал фонтан и пели птицы. Они обменялись простыми будничными словами. У них не было ни родных, у которых нужно спрашивать разрешения, ни друзей, которым надо было бы сообщить о свадьбе. Они были одни во всем мире. И им хотелось, чтобы вся жизнь была такой, как эта минута.

Сент-Эрм уплатил по счету. Из телефонной будки у выхода Элинор позвонила в свой офис и сказала, что не вернется сегодня на работу. У нее уже было предварительное разрешение взять отгул на полдня, чтобы пойти по магазинам.

На этом вся подготовка закончилась. Не составляя никаких планов, они сели на ближайшей станции в метро и поехали в Сити Холл.

И только в бюро регистрации узнали, что по законам штата Нью-Йорк смогут пожениться лишь через три дня. Тогда Сент-Эрм, как и многие другие люди, оказавшиеся в таком положении, Подумал о Коннектикуте. Многие до сих пор считают этот штат раем для влюбленных – может быть потому, что первую железнодорожную станцию этого штата – Гринвич – путают с Гретна Грич. Хотя на самом деле в Коннектикуте давным-давно действует закон о пятидневном сроке.