Текст книги "Навеки"
Автор книги: Джоанна Линдсей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11
Торн наблюдал за ней, пока она бродила по лугу. Он хотел, чтобы легкий ветерок растрепал ее распущенные волосы, чтобы губы вновь приоткрылись навстречу его губам и в глазах загорелся чувственный огонь, который она не в силах была скрыть. Он хотел снова почувствовать, как ее тело преображается в его объятиях.
Она околдовывала его своим желанием и отрицанием этого желания. Все женщины, которые прежде владели его мечом, владели и его телом и никогда не отказывались от этого, нравился он им или нет.
Ганхильда перевернется в своей могиле, если узнает, как он желает эту женщину, которая владеет его оружием. Уж наверное старая чертовка прокляла его не для того, чтобы он получал от этого удовольствие.
Из-за ее проклятия он оказался навеки во власти женщин, во власти их прихотей и капризов. Ганхильда знала, что такой плен он ненавидел больше всего на свете. И она не ошиблась.
Он всегда не выносил свое зависимое, унизительное положение, но теперь у него появилось то, что с лихвой окупит бесконечные годы рабства: женщина, которая говорит такие мудреные слова и у которой такое странное имя – Профессор. Он пытался побороть в себе зарождающиеся чувства, ибо не желал, чтобы женщина имела над ним такую власть, но ничего не мог с собой поделать. Он не мог думать ни о чем другом с тех пор, как ее увидел и впервые ощутил пьянящий вкус ее губ. Ему не хотелось оставлять ее в этом времени, даже когда она просила его об этом.
Она была непохожа на остальных: ни разу не попросила его расправиться с ее врагами, не желала, чтобы он ублажал ее в постели – скорее наоборот. Она никогда не обращалась с ним как со своим рабом. Впрочем, может быть, она просто не знала, что он обязан выполнять каждое ее желание, что он не имеет права лгать или причинять вред и что она имеет над ним безграничную власть до тех пор, пока его не отпустит. Когда же она его отпустит, повелевать будет он.
Другие владелицы его меча все это прекрасно знали и пользовались вовсю своим преимуществом. Даже самые робкие и боязливые быстро обретали уверенность, осознав, какие богатые возможности таит в себе его беспрекословное повиновение.
Впрочем, большинство из них были испорчены богатой и развращенной жизнью еще до того, как становились обладательницами его меча. Одна из них, узнав секрет клинка, даже совершила убийство, чтобы им завладеть. Вскоре и се саму настигла смерть, когда ее муж узнал, что она нашла себе дружка познатней да помоложе и собирается избавиться от законного супруга. Что ж, она была сама виновата – приказала Торпу убить старика, но забыла потребовать от него, чтобы он держал язык за зубами.
Торн вынужден был бы убить мужа ветреной красотки – проклятие не оставляло ему выбора: ведь это был приказ хозяйки меча. А ему не хотелось этого делать. Да, больше всего на свете он любил войны и сражения, в которых мог испытать свою силу и ловкость во имя благородной цели. Но убийство было противно его натуре, а поединок со стариком иначе назвать было нельзя.
На его счастье, в тот момент кровавому злодеянию помешал божественный Один. Сперва он открыл старику правду, а когда алчная супруга пришла засвидетельствовать смерть своего муженека, ее настигла кара за злодейства, что, в свою очередь, освободило Торна и спасло старику жизнь. После этого Проклятьем Бладдринкера долго никто не владел – почти четыреста лет ни одна женщина к нему не прикасалась вплоть до 1723 года.
Он плохо помнил то время – в нем для него не было ничего интересного. Пожалуй, достойные упоминания только время, в котором его вызывала Блат. Он был нужен ей для благородной цели – она попросила Торна, чтобы он сражался вместе с ее господином и защищал его. Торну было жаль покидать то славное время, в котором он оставил столько друзей и соратников.
Потом он часто пытался вернуться в тот век. Один уверял его, что это возможно, но женщины, которым он подчинялся, были не согласны – ведь тогда им нужно было отправиться в прошлое вместе с настоящим хозяином меча. Вдруг они никогда не вернутся в свое время? Это было главное, что их пугало. Да и, кроме того, исполнять желания Торна не входило в их планы.
А с этой женщиной он даже боялся об этом заговорить. Уж больно резко она отказывала ему, что бы он ни попросил, даже если и сама в душе хотела того же. Она не верила в проклятия, не верила в Валхалу – как же заставить ее поверить в чудесное свойство меча? А если бы он и убедил ее, с какой бы стати она стала стараться ради его выгоды?
Впервые за всю свою жизнь ему приходилось терзаться сомнениями. Всем и каждому известно, что ведьмы существуют на самом деле и хуже их проклятий ничего не бывает. Во всяком случае, в его время это знал каждый ребенок. Почему же эта женщина ничего об этом не знает? Может, к этому времени все ведьмы перевелись или стали более скрытными и осторожными?
Впрочем, судьба злых колдуний его не особенно заботила. Он уже однажды попытался снять проклятие, прибегнув к помощи другой ведьмы, которая, по слухам, была даже более могущественна, чем Ганхильда. Но колдунья сказала ему, что не помогла бы ему, даже если бы это было в ее власти. Теперь оставалась надежда только на женщину, хозяйку меча.
Проклятие может быть снято, но пока над Торном тяготеют злые чары, он не имеет права заявить об этом своей госпоже. Это тоже были проделки Ганхильды:
Торн может вновь взять судьбу в свои руки, но объяснить, как это сделать, он имеет право только тогда, когда его спросят об этом. Еще ни одна женщина не спрашивала его, как можно снять злые чары. Они хотели использовать его в своих целях, и у них и в мыслях не было отпустить его на свободу.
Размышляя обо всем этом, Торн продолжал наблюдать за женщиной, собирающей цветы на лугу. Она ни разу не взглянула в его сторону, а он не мог отвести от нее глаз.
Он ел то, что она ему принесла, даже толком не зная, что это такое. Он лез в корзину и вытаскивал первое, что попадалось ему под руку. Если зубы его вонзались во что-то явно несъедобное, он просто выплевывал кусок и тут же брал другой. Все это он проделывал, не переставая следить за женской фигуркой на цветущем лугу.
Она будет принадлежать ему – в этом он не сомневался. Он не знал только, где и когда это случится и что она хочет от него – как далеко простирается ее «любопытство»? Однако что бы это ни было, она пообещала держать его при себе, пока это не выяснит.
Ловко она перехитрила его. Храбрости ей не занимать: боится его до смерти, а все же стоит на своем, хоть и не знает, что он не имеет права и пальцем ее тронуть.
Проклятие меча делало эту женщину его полновластной хозяйкой. Но она имела над ним еще большую власть – власть, которую таило в себе его собственное желание. Невероятно, но он почти забыл о том, что находится у нее в плену.
Глава 12
Что же она наделала! Оставила Торна Бладдринкера рядом с мечом! Если он завладеет своим клинком, то как же ей удастся вернуть его обратно? А что если тогда она не сможет больше подчинить себе викинга? Вдруг он исчезнет, а вместе с ним и меч?
Как только эта мысль пришла ей в голову, Розалин со всех ног побежала обратно под дерево. Ее удивленным глазам представилась следующая картина: меч по-прежнему лежал в футляре, вокруг были разбросаны объедки, а Торн Бладдринкер гипнотизировал ее таким голодным взглядом, будто целую вечность не брал в рот ни кусочка.
Заметив выражение его лица, Розалин торопливо пробормотала:
– Я подумала, что ты… Ты мог бы… Да не смотри ты на меня так!
Викинг послушно отвел взгляд, и Розалин в ту же секунду захотелось, чтобы он вновь обернулся к ней. Боже милосердный, да она сама не знает, чего хочет! Нет, знает: она хочет, чтобы он рассказал ей о прошлом. Нужно сосредоточиться на этом и перестать обращать внимание на его красноречивые взгляды.
Розалин посмотрела на беспорядок, который он учинил, укоризненно пощелкала языком и стала собирать остатки пищи, которые он бросил в траву.
– Я знаю, что в твоем времени аккуратность не считалась важной добродетелью и ты, конечно, и понятия не имеешь о штрафе в пятьсот долларов за загрязнение окружающей среды, но раз уж ты здесь, Торн, тебе следует знать, что в наше время для мусора существуют мусорные баки. Мы должны все оставить здесь так, как было до нашего прихода, то есть, попросту говоря, убрать за собой.
– Вы недовольны мною, миледи? Вы хотите меня наказать?
Розалин бросила на него подозрительный взгляд, но лицо его выражало всего лишь невинное любопытство – дерзкое желание либо прошло, либо было тщательно скрыто.
– Да у меня и в мыслях не было… – начала было она, но тут же осеклась. Если она хочет и дальше с ним общаться, придется ей на время позабыть свою щепетильность: у нее и без того хватает проблем, чтобы еще беспокоиться, не обидела ли она его случайно оброненной фразой.
– Да, я тобой недовольна. Хватит швыряться вещами, которые тебе не по нраву. Ты должен их положить на место или вернуть тому, кто их тебе дал. Или выбросить.
– Я так и поступил, – возмущенно заметил он. Он явно обиделся на нее, но не потому, что она его побранила, а потому, что не смогла толком объяснить, за что именно она его упрекает, и он чувствовал себя незаслуженно оскорбленным. Розалин вздохнула. Неужели теперь ей придется тщательно обдумывать каждое свое слово? На это ведь никаких сил не хватит.
– Извини, я неточно выразилась. «Выбросить» – значит выкинуть в ближайший мусорный бак или контейнер. А так как поблизости его нет, мы соберем все в корзину и возьмем ее с собой.
– Не думаю, что дикие твари отблагодарят вас за это, леди.
В его тоне сквозил упрек, и Розалин чуть не села от неожиданности. Так вот в чем причина его неряшливости! Он, оказывается, хотел накормить диких животных. Такая щедрость и забота была в глазах Розалин настолько несовместима с образом сурового и жестокого викинга, что она от удивления не сразу нашлась что сказать.
Ненавидя себя в душе за эти слова, она все же вынуждена была заметить:
– Я не думаю, Торн, что в Англии ты где-нибудь найдешь в наши дни диких животных – по крайней мере тех, на которых ты охотился когда-то. Поэтому сделай одолжение, помоги мне тут убрать. Можешь собрать покрывало со всем, что на нем есть, и сунуть его в корзину, а я пока соберу остальное.
С этими словами она подхватила футляр с мечом с покрывала, опасаясь, что викинг опять поймет ее буквально. Прижав к себе свое сокровище, она спросила:
– Я думала, что ты заберешь меч, но ты к нему даже не прикоснулся?
Он наклонился, чтобы собрать покрывало, и ответил, не глядя на нее:
– Больше всего на свете я хотел бы вернуть свой клинок, но без твоего позволения я не могу к нему даже прикоснуться.
– Ты не можешь или не имеешь права?
– Проклятие мне это запрещает. Только тебе позволено передать мне мой меч.
Может, он говорит правду? Вот было бы хорошо – тогда ей не пришлось бы так волноваться.
– А если я тебе его дам?
Он поднял голову и впился в нее таким пристальным взглядом, что Розалин стало не по себе.
– Тогда власть перейдет ко мне. Ты сможешь сделать это для меня?
– Если ты после этого исчезнешь – никогда, – твердо произнесла она, несколько раз для убедительности тряхнув головой. – Меч принадлежит теперь мне. Торн. И я не собираюсь отдавать его кому бы то ни было.
При этих ее словах на лице его отразилось такое унылое разочарование, что она чуть было не предложила ему:
"На, возьми». Розалин вынуждена была собрать всю свою волю в кулак, чтобы подавить в себе этот неожиданный порыв великодушия.
– Ты и вправду исчезнешь, если я отдам тебе меч?
– Если ты отдашь мне его навсегда, в мое полное владение, то да. Если же ты позволишь мне только временно пользоваться им, то я не смогу уйти, пока ты не дашь мне на то своего разрешения.
До чего же запутанное это проклятие, сколько у него условий! Розалин не переставала этому удивляться.
– А что если я просто одолжу его тебе на время – не навсегда, учти, а именно на время – и потом тебя отпущу? Тогда ты имеешь право забрать меч с собой, чтобы я не смогла больше вызвать тебя обратно?
– Это невозможно, миледи. Я, конечно, могу уйти, но меч останется у вас. И только если вы сами согласитесь сопровождать меня, я смогу держать при себе свой клинок.
Перенестись с ним в Валхалу? Нечего сказать, заманчивое предложение! Оказаться в мифическом замке Одина среди драчливых, подвыпивших вояк? Нет уж, спасибо, как-нибудь в другой раз.
У нее внезапно возникла мысль, что он, возможно, говорит так потому, что именно это она и хочет услышать. На самом же деле все может оказаться совсем не так. И она не узнает правды, пока не будет уже слишком поздно и он не исчезнет вместе с мечом. Но рассуждения имеют смысл, только если он и вправду живет в Валхале, что он действительно тот, за кого себя выдает. А как она в это поверит? Розалин что есть силы ущипнула себя, так что даже почувствовала боль. Нет, всему этому надо найти разумное объяснение, иначе она сойдет с ума.
Факты. Ей нужны факты, доказательства, и она их получит. Сведения, которые он ей сообщит, легко можно будет проверить, и она заставит его освежить в памяти все важнейшие исторические события, свидетелем которых он стал. И это будет служить доказательством того, что он действительно жил в те времена или был перенесен в них посредством меча.
– Довольно об этом, – сказала она, выбрасывая пригоршню объедков в корзину. – И вот еще что: мне не нравится, что ты называешь меня «леди». Я знаю, в твоем времени это было выражением величайшей почтительности, но в наши дни в Америке это слово имеет несколько другой, я бы сказала, иронический оттенок. В общем, меня зовут Розалин, а ты можешь называть меня просто…
– Роза? – сказал он и неожиданно рассмеялся. Розалин вспыхнула. Даже этот тысячелетний… кто бы он ни был, даже он усмотрел связь между их именами! Но может быть, его что-то другое рассмешило? Она должна это узнать.
– Почему ты смеешься? Будь любезен, скажи мне об этом, чтобы я смогла оценить твою шутку.
– Шутку? Да нет, просто я думал, что тебя зовут Профессор. А что означает это слово?
Розалин усмехнулась – она ошиблась в своих предположениях: он не заметил связи между их именами, а сама она не собиралась ему на нее указывать.
– Это значит преподаватель – я преподаю историю, – ответила она. – Сначала я изучала ее в колледже, а потом сама стала ее преподавать.
– Всю историю?
– Я лучше всего знаю средневековье, а в особенности одиннадцатый век.
Он довольно ухмыльнулся:
– Мне тоже хорошо известно это время – славно я тогда повоевал.
Услышав это, Розалин пришла в крайнее возбуждение – оно, конечно, не шло ни в какое сравнение с тем чувственным возбуждением, которое в ней вызывал взгляд викинга, но было к нему чертовски близко. Да у нее же есть к нему тысячи вопросов! Но придется подождать, пока они не приедут в коттедж – там уж она вооружится записной книжкой и не пропустит ни одного слова своего гостя.
Она одарила его щедрой улыбкой и заметила:
– Ты и представить себе не можешь, Торн, как я рада это услышать! Я надеюсь, чуть позже ты расскажешь мне об этом поподробнее.
– Я мог бы показать тебе… Она прервала его:
– Тебе не нужно ничего показывать – мне нужны только факты.
Она не заметила его разочарования, так как в этот момент ей на глаза попался сандвич, завернутый в целлофан и надкусанный с одной стороны прямо сквозь пластиковую обертку.
– Ты что же, не догадался снять упаковку, прежде чем начать есть? – недоуменно спросила она.
Викинг к этому времени уже закончил свою часть работы и теперь снова наблюдал за ней. Бросив беглый взгляд на сандвич, который она ему протягивала, он встретился с пей глазами и, слегка пожав плечами, промолвил:
– Я ничего не видел, кроме тебя. И берегись, Розалин: мне все больше нравится на тебя смотреть.
Горячая волна вновь захлестнула ее. Как она могла запретить ему так смотреть на нее и говорить ей такие вещи? Она прекрасно понимала, что это не в ее власти. Она уже определила свои требования: не прикасаться к ней. Теперь уже поздно изменять условия их взаимного соглашения.
Да и, кроме того, она держит его здесь против его воли. Не может же она запретить ему все, что ему нравится? Но в таком случае как ей удастся все вынести?
Одно она знала точно: сил у нее почти не осталось.
Глава 13
Когда они поднялись вверх по склону и достигли вершины холма, Розалин украдкой взглянула на Торна, который только что заметил ее машину, или, вернее, машину Дэвида. Это был новенький блестящий «форд», специально приспособленный для левосторонней езды, так что сиденье водителя находилось слева. Впрочем, выглядел автомобиль достаточно скромно и ничуть не походил на роскошные лимузины, в которых, разъезжала Лидия: Дэвид, в отличие от своей жены, предпочитал не афишировать размеры своего кошелька.
К величайшему удивлению Розалин, у Торна Бладдринкера автомобиль не вызвал абсолютно никакого интереса. Он бросил в его сторону равнодушный взгляд и тут же с любопытством уставился на столбы электропередач.
Его столь явное пренебрежение к четырехколесному чуду техники разочаровало Розалин. Вероятно, викинг просто не понял его назначения.
От этой мысли Розалин немного воспрянула духом и, решив опередить его вопросы, быстро произнесла:
– Ты помнишь. Торн, тот свет на потолке моего кабинета, который тебя удивил? Так вот, это электричество, а столбы и провода, которые ты сейчас разглядываешь, – это линии электропередач, и по ним электричество передается на любые расстояния. Теперь мы больше не пользуемся керосиновыми лампами и свечами – ну разве что только тогда, когда отключают энергию, свет в домах гаснет и все электроприборы перестают работать.
Произнеся эту-тираду, Розалин прочла в его глазах такое откровенное непонимание, что не смогла удержать тяжелый вздох:
– Только не проси меня, пожалуйста, объяснять тебе, что такое электри…
Но он прервал ее, не дослушав:
– Если, как ты говоришь, отключат энергию, мой меч тоже потеряет волшебную силу?
И это все, что он хотел узнать? Розалин в себя не могла прийти от удивления.
– Нет, – ответила она, – в твоем мече заключена сверхъестественная сила, а я говорила об электричестве, за счет которого работают почти все современные устройства. Когда мы приедем в коттедж, я покажу тебе некоторые из них. Существуют, однако, и другие источники энергии – аккумуляторы, бензин. Вот, например, прямо перед тобой находится автомобиль, который работает на бензине.
Розалин открыла дверцу «форда», положила футляр с мечом на заднее сиденье, затем открыла багажник, чтобы Торн мог положить туда корзину. Испытующе наблюдая за ним, она с нетерпением ожидала его реакции. Наконец, видимо, отчаявшись понять, зачем нужна эта штука, он спросил:
– Что же это такое?
– Ты побывал в восемнадцатом веке и, наверное, помнишь кареты или хотя бы видел их на картинах. А в девятнадцатом веке появились первые…
Он нетерпеливо перебил ее:
– Я хочу знать, зачем нужна эта вещь?
– Это автомобиль. На заре своего изобретения он назывался безлошадным или самодвижущимся экипажем. Вот почему я упомянула кареты – так тебе будет проще понять сходство и различие между ними и автомобилем.
– Безлошадный экипаж? Значит, он не движется?
– Нет, движется, – усмехнулась она. – Напои его бензином, и он домчит тебя куда угодно.
– Так он что, живой?!
Розалин мысленно всплеснула руками. Ну как ему объяснить? Он же понимает все буквально. Всякие шутливые выражения типа «напои его бензином» только запутают его еще больше.
– Нет, он не живой, он сделан из металла. Это, Торн, современная повозка. Иди сюда, я покажу тебе, что теперь приводит ее в движение вместо упряжки лошадей.
Она открыла капот и продолжила свои объяснения:
– Это двигатель. Он работает на бензине, который заменяет ему "лошадиную силу». Эта сила вращает колеса, приводя автомобиль в движение. Ты готов для демонстрации?
– Я бы предпочел лошадь, леди.
То, что он опять стал называть ее «леди», явно говорило о его смущении, неуверенности и даже беспокойстве. Может, она зря пытается провести его через это испытание? Как бы то ни было, но она не собирается брести пешком четыре мили до коттеджа ради его спокойствия.
– На лошадях теперь ездят только для забавы: они давно уже перестали быть средством передвижения, – сказала она. – Когда людям нужно куда-нибудь поехать, они едут на автомобилях или… нет, будем пока говорить только об автомобилях. А эта машина, которую ты видишь перед собой, всего за несколько минут довезет нас домой – нам надо только сесть в салон.
Розалии взяла его за руку, открыла дверцу с правой стороны и почти впихнула его внутрь «форда», предварительно отодвинув сиденье, чтобы он мог сидеть свободно, не упираясь коленями в подбородок. У него вырвалось удивленное восклицание, и Розалин была вынуждена вновь пуститься в пространные объяснения по поводу всевозможных удобств и, в частности, раздвижных сидений. Наконец, усевшись в водительское кресло, она предупредила его напоследок:
– Двигатель заработает, как только я поверну этот ключ. Ты это услышишь – так что не пугайся. И, прошу тебя, не вскакивай с места, когда машина тронется – так и должно быть. Ну поехали?
Он коротко, оцепенело кивнул. Уцепившись обеими руками за края сиденья, он неподвижно уставился прямо перед собой на широкую дорогу. По всему было видно, что нервы его были натянуты как струна.
Розалин вздохнула. Она вдруг подумала, что нужно было бы получше объяснить ему принцип действия автомобиля, но тут же отбросила эту мысль: ничто не сможет сделать его первую поездку в машине менее напряженной. Розалин решительно повернула ключ. Но она совсем забыла о радио, которое напомнило о себе одновременно с урчанием мотора. Широко раскрытые от удивления глаза Торна беспокойно забегали в поисках источника» страшного голоса.
– Так эта штука говорит? А ты уверяла, что она неживая!
Он произнес эти слова таким сердитым тоном, и выражение его лица являло собой такое комичное сочетание гнева и благоговейного страха, что Розалин не выдержала и рассмеялась. Радио было настроено на волну, по которой передавали новости, и поэтому слышен был только один голос, но этого было достаточно, чтобы Торн решил, что она его обманула.
– Это не машина говорит, Торн, это радио. Оно передает музыку, новости – в общем, ты можешь выбрать все, что тебе по душе. – Она переключила несколько станций, по которым передавали рок, пока не нашла нечто более спокойное и мелодичное. – Видишь? Радио – это еще одно изобретение, без которого мы теперь не можем обойтись. Оно развлекает нас в пути и дома.
Он, казалось, почти не слушал ее, по-прежнему не отводя глаз от радио, и, видимо, соображал, стоит ли ей верить или нет. Розалин открыла боковые стекла, чтобы слегка проветрить автомобиль, но викинг этого даже не заметил – так он был занят этой странной говорящей штукой.
Розалин решила, что чем скорее они приедут домой, тем лучше. Но когда она нажала на газ, викинг прямо-таки подпрыгнул на своем сиденье, и она вынуждена была что есть силы нажать на тормоза, в результате чего автомобиль съехал с дороги на обочину, ас нее – в кювет, в грязь.
Розалин тщетно пыталась придумать что-нибудь, чтобы успокоить своего пассажира, а заодно успокоиться самой, так как от его непредсказуемых выходок ее уже начинало трясти. И тут она неожиданно нашла единственно правильный, как ей казалось, выход. Вероятно, эта мысль пришла ей сейчас в голову потому, что Розалин не переставала думать об этом с той самой минуты, как снова увидела викинга. Но она больше не ругала себя за это. У нее не было другого выбора: она должна была как-то рассеять его страхи – шутка ли, он ведь в первый раз в жизни сел в автомобиль!
Собравшись с духом, она обернулась, слегка придвинулась к нему и обняла за шею, чтобы он наклонился к ней. При первом ее прикосновении Торн вопросительно уставился на нее, затем в глазах его промелькнуло радостное удивление, когда он понял, что она от него хочет. Но он не сдвинулся ни на дюйм. Возможно, он просто не хотел нарушать их соглашение и поэтому предоставлял ей полную свободу действий.
Но она сейчас не думала ни о каком соглашении. Она нашла наконец предлог, чтобы поцеловать его, и хотела сделать это сейчас же, пока стыдливость вновь не взяла над ней верх.
Она еще немного пододвинулась к нему и обвила его шею руками. После нескольких быстрых и легких поцелуев она проговорила:
– Успокойся, езда на машине – это совсем нестрашно. Тебе понравится современная повозка.
Розалин опять прильнула к его губам, и оцепенение с него как рукой сняло. В одно мгновение он завладел их поцелуем, и хотя Розалин предполагала сделать его таким же легким и быстрым, у Торна было на этот счет другое мнение.
Его губы, язык, такие же настойчивые и агрессивные, как и он сам, переплелись с ее губами, легко подчиняя себе ее поцелуй. Впрочем, «легко» было не совсем точное слово. Его поцелуй был жадным, требовательным и лучше всяких слов говорил о его желании. Он затронул в Розалин какие-то ей самой неведомые струны, ибо она стала целовать его в ответ с такой же неистовой страстью, словно никак не могла утолить свой чувственный голод.
Розалин не помнила, как долго продолжался поцелуй. Когда он закончился, она была в полузабытье и с трудом переводила дыхание. Придя в себя, она обнаружила, что сидит у него на коленях, и он удерживает ее в этом положении. И как это он еще не бросил ее на заднее сиденье!
Конечно, Торн и понятия не имел о заднем сиденье автомобиля, и Розалин не собиралась раскрывать ему эту тайну. Но если бы он знал об этом, она не нашла бы в себе сил отказаться, и это ее пугало. Она была так околдована их поцелуем, что, вероятно, и не заметила бы, как лишилась невинности.
Розалин боялась встретиться с ним взглядом и прочесть в его глазах желание, которое вновь заставило бы ее целовать его.
Прерывающимся голосом она заметила:
– Ну вот, теперь, я думаю, мы оба немного… успокоились.
"Успокоились»! Если бы! Тем не менее она попыталась слезть с его колен, но он ее не пустил, удерживая обеими руками.
Розалин заглянула ему в лицо. Огонь в его глазах почти погас, но взгляд все еще был напряженным и пристальным – слишком пристальным, чтобы она могла его долго выносить.
– Нам нужно ехать, Торн.
– А мне нужно…
– Помолчи, – быстро остановила она его. – Я поцеловала тебя, чтобы отвлечь твое внимание от машины, но наше соглашение остается в силе.
– Нет, соглашение нарушено: ведь я касаюсь тебя руками. – Его бедра внезапно качнулись вперед, и он добавил:
– И своим телом. Ты получишь ответы на все свои вопросы, но ты теперь не запретишь мне делать то, чему сама первая подала пример.
Розалин покраснела: он был прав – поцеловав его, она спровоцировала его прикосновения. Во всяком случае, он так считает, и ему безразлично, что она будет говорить в свое оправдание. С ее стороны было бы сущим лицемерием снова приказать ему держаться от нее подальше. Она должна это сделать, но не сейчас.
– Мы это потом обсудим. А теперь отпусти меня чтобы я могла отвезти нас домой.
Он немедленно повиновался, и она быстро развернула машину. Однако чтобы выбраться на дорогу, ей пришлось быть очень осторожной и внимательной, и она ни разу не взглянула в сторону Торна. Как он чувствует себя теперь, она не знала.
Минуту спустя она вдруг обнаружила, что на ней нет очков ч ветер треплет распущенные волосы. Значит, он снова снял с нее очки и распустил пучок, а она даже не заметила! Вероятно, он выкинул очки в открытое окно. Она попыталась припомнить, не взяла ли с собой другой пары, но это было маловероятно.
Впрочем, ее это не особенно заботило. Она предвидела, что Торн поспешит воспользоваться своим преимуществом, как только она даст ему шанс. Ему не нравились очки, поэтому он не преминул избавиться от них, как только у него появилась такая возможность, и к черту ее мнение на этот счет. Он действовал как типичный средневековый мужчина: мнение женщины он ни во что не ставил и предпочитал все делать по-своему.
А потому бесполезно сердиться по этому поводу. Торн просто был самим собой. То, что его вызвали в XX век, не могло так сразу изменить его привычки или сделать его более…
Розалин была так погружена в свои размышления, что не заметила встречную машину. О Боже, да это огромный грузовик! Она же забыла сказать Торну, что эти безлошадные повозки могут быть разными по форме и по размерам. Кинув в его сторону быстрый взгляд, она увидела, что к нему возвратилась прежняя напряженная скованность: пальцы побелели, вцепившись в рукоять кинжала.
– Закрой глаза, – предложила она.
Она не ожидала, что он ее послушается, но он сделал, как она велела. Однако его тревога только возросла, и Розалин быстро добавила:
– Грузовик с нами не столкнется – он проедет по другой стороне дороги и через несколько секунд окажется позади нас.
– Розалин, отпусти меня.
Господи, как же она раньше-то об этом не подумала, чтобы избавить его от этого ужаса?
– Хорошо, ты свободен. Я позову тебя снова, когда вокруг не будет…
– Я благодарю тебя, – сдержанно произнес он, – но я имел в виду, чтобы ты позволила мне открыть глаза.
– Что? – Он не стал повторять, и в этот момент грузовик пронесся мимо. Розалин облегченно вздохнула. – Теперь, Торн, ты можешь открыть глаза. Он проехал.
Он открыл глаза и окинул ее свирепым взглядом.
– Никогда больше не запрещай мне смотреть в лицо опасности, женщина. Или ты хочешь сделать из меня труса?
– Да о чем ты? И почему ты не исчез, когда я разрешила тебе?
– Зачем же мне исчезать? Ты ведь остаешься здесь.
