Текст книги "Люби меня вечно"
Автор книги: Джоанна Линдсей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 20
– Я все-таки думаю, зря мы не украли его распрекрасного жеребца, когда можно было, – ворчливо проговорил Джиллеонан, когда они с Лахланом остановились полюбоваться на пару молодых чистокровных лошадей, которых выезжали на кругу у ближайшей конюшни. – Он бы даже и не заметил: вон их у него тут сколько. И каждый год рождаются все новые. Цену бы за него дали отличную.
– Не так громко! – укоризненно напомнил ему Лахлан.
Он посмотрел направо, где у забора стояли еще двое гостей Шерринг-Кросса, тоже восхищавшихся великолепной парой. На самом деле гости были далеко и не услышали бы Джиллеонана – да они и не обращали внимания на шотландцев, поглощенные разговором о призовых чистокровках, которые выращивались и продавались здесь, в поместье герцога.
И все же он отошел вдоль забора еще на несколько шагов и только потом добавил:
– Не было смысла красть его лошадь, Джилл, он бы вернул ее так же, как вернул свою невесту. И кроме того, лошадей я не краду – ты это прекрасно знаешь.
Они говорили о герцоге Ротстоне и жеребце, на котором он ехал в тот день, когда Лахлан и его родичи остановили его карету, чтобы ограбить, – и Лахлан вместо денег забрал Меган. Сейчас Лахлан уже жалел, что не остался в тот день дома.
– Ну я так просто сказал, – признался Джиллеонан. – По-моему, ты недостаточно серьезно относишься к поискам жены.
Лахлан вопросительно поднял бровь.
– Почему это поиски жены и кражу лошадей ты связываешь друг с другом?
– А ты сам не видишь? – удивился Джиллеонан. – Да потому, что и то, и другое приносит деньги. Мы ведь ради этого здесь оказались – или ты забыл?
Лахлан нахмурился: не из-за ответа, а из-за вопроса.
– Скажи-ка, Джилл. Тебе кажется, что я несерьезно отношусь к моим обязанностям лэрда? Или теперь, когда мы живем среди англичанишек, у тебя появилась потребность все время ныть?
Джиллеонан немного смутился и даже вздохнул.
– Да, это из-за англичан, наверное. Тем более что мы здесь уже почти месяц. Так тебе никто не приглянулся с тех пор, как ты опомнился и отказался от герцогини?
На лице Лахлана отразилась досада, и он пробормотал:
– Угу, есть одна.
– Правда? Так что же ты не сказал? Когда ты сделаешь ей предложение?
– Уже сделал.
– И?
– Она не согласилась. Джиллеонан только фыркнул:
– Ну это не смешно, Лахлан. Любая была бы рада…
– Кроме этой.
Джиллеонан помолчал.
– Ты серьезно?
– Угу.
– Она… она обещана другому?
– Нет, я просто ей не нравлюсь. Джиллеонан чуть не расхохотался, видя удрученное лицо Лахлана, но все же сдержался и только покачал головой.
– Ну хорошо хоть, что сюда чуть ли не каждый день приезжают все новые претендентки, – спасибо твоей тетке. Найдешь другую, Лахлан. Слава Богу, что ты наконец-то выкинул из сердца герцогиню ради клана.
Лахлан хмыкнул про себя. Выкинул из сердца? Почему-то это оказалось совсем нетрудно – значит, Меган все-таки была права?
Неужели он все это время обманывался относительно своих чувств? Неужели он хотел ее только потому, что она была красива и исчезла прежде, чем он ее очаровал? Или, может быть, он передумал, когда узнал, что у нее с герцогом ребенок – и притом мальчик?
Ребенок, конечно, очень менял дело. Ведь герцог ни за что не согласился бы отдать своего наследника – и был бы абсолютно прав. А Лахлан не способен был бы разлучить мать с ребенком, каковы бы ни были его чувства к ней. Впрочем, он давно уже не пытался понять, каковы же его чувства. Их просто не стало – словно никогда и не было.
Странно, но ему было совсем не трудно разобраться в своих чувствах к другой. Гнев ни с чем не спутаешь – и именно его он в последнее время испытывал все чаще, особенно когда видел, что Кимберли получает удовольствие от общества мужчин.
Он не ревновал. Как правило, лишь раздражался, когда видел ее с Джеймсом Трэверсом – она смеялась, танцевала, играла с ним в карты или негромко о чем-то разговаривала. Трэверс был немолодым мужчиной. Разве Лахлан мог испытывать ревность к человеку почти вдвое старше его самого? Смешно. И вообще он ведь никогда и ни по какому поводу не ревновал – он не мог вспомнить ни одного случая – значит, он от природы лишен этого глупого чувства.
Тем не менее Лахлан не мог отрицать, что испытывает постоянный гнев, как бы он ни пытался не обращать на него внимания. Скорее всего причина была в том, что она отказалась выйти за него замуж. Видимо, его гордость была уязвлена – сначала Меган не стала принимать его всерьез, а потом Кимберли, проявив явный интерес, отвергла. Когда ему так страшно не везло с женщинами? Никогда! Может быть, поэтому ему так трудно с этим смириться.
Конечно, нехорошо, что он перестал ухаживать за Меган уже после того, как соблазнил Кимберли. Если бы он повел себя с Кимберли иначе, если бы не продолжал считать, что ему нужна Меган, то, может, все бы получилось. Но он ошибочно полагал, что Кимберли – временное развлечение. Ничего себе развлечение!
Он постоянно думал о ней и до, и после той дивной ночи. И нет ничего удивительного в том, что, когда он наконец решил всерьез заняться поисками жены, мысль о ней первой пришла ему в голову. Однако было уже слишком поздно, он сжег свои корабли. Кимберли ясно дала ему понять, что за него не выйдет.
Но когда он отступал от того, чего действительно хотел? А он по-прежнему ее хотел. Господи, никогда ему еще не было так сладостно обнимать женщину, чувствовать, что она создана для него. Ощущение было новым, совсем незнакомым. И ему хотелось испытать его еще и еще раз.
Глава 21
– Видишь солнышко? Видишь лошадок? – Младенец, которого поднесли к окну с видом на конюшню, только гулькал. – У тебя тоже такая будет через пару лет, – добавила Меган. – Ну не такая большая, как эти две, но…
– И не через пару лет, – вмешался Девлин, вставая позади жены и сына. – Юстину ведь еще нет и года, Меган.
– Тш-ш!.. Он же этого не знает! И вообще, я просто показываю ему, какие удовольствия его ожидают. Девлин рассмеялся:
– До чего же мне нравится, когда ты говоришь глупости! Он же не понял ни слова.
– К твоему сведению, Девлин Сент-Джеймс, мой сын очень смышленый, – обиженно проговорила Меган. – Он понимает гораздо больше, чем ты думаешь.
– Ну как скажешь, душенька. Я сдаюсь, ты в полной боевой готовности.
Меган возмущенно фыркнула. Он снова засмеялся и добавил:
– Но его пора купать, пусть няня его возьмет. Бедняжка повсюду тебя разыскивает и даже вытащила меня из кабинета, чтобы я ей помог.
– Прошу прощения, ваша светлость, но… Девлин резко кашлянул, заставив покрасневшую няню замолчать. Меган засмеялась, прекрасно понимая уловки мужа. Без помощи бедной няни у него ничего бы не вышло. Похоже, он решил, что если заставит Меган чувствовать себя в чем-то виноватой, то она весь оставшийся день не будет его донимать. У него редко это получалось, но он не хотел уступать.
– Нам и правда сегодня было чертовски трудно тебя отыскать, – упорствовал он. – Почему ты вечно уносишь Юстина в нежилые комнаты?
– Так, для разнообразия, – ответила она, целуя Юстина в щечку перед тем как передать его няне. – С утра сейчас слишком холодно, так что выносить его нельзя, но мне хочется, чтобы он видел, как красиво в парке сразу после рассвета. Вот я и подношу его к окнам в разных комнатах. Я даже не знала, что отсюда видны конюшни. А ты?
– Безусловно, – с апломбом ответил он. Может, за свою жизнь Девлин и перебывал во всех комнатах дома, но к окнам не подходил. Теперь же, глядя вниз через окно, он нахмурился.
– Многие встают рано, – натянуто заметил он. Меган, понимая, кого он имеет в виду, пожурила:
– Когда же ты перестанешь раздражаться всякий раз, как увидишь этого шотландца?
– Когда перестану его видеть. Она ухмыльнулась:
– Упрямец!
Он пожал плечами, обнял ее и привлек к себе.
– Кстати, раз из твоего плана ничего не вышло, нужно найти девицу, которая бы его устроила, чтобы этот парень не торчал у нас в доме всю зиму, как считаешь?
– Я и так стараюсь. Я попросила Маргарет разослать вдвое больше приглашений, но… Он громко и протяжно вздохнул.
– И когда в нашем доме все снова пойдет, как обычно? Меган улыбнулась: «как обычно» означало трех-четырех гостей одновременно вместо двадцати – тридцати.
– Скоро, Дев. Но я еще не отказалась окончательно от нашего первоначального плана. Девлин покачал головой:
– Ты хочешь сказать – от твоего первоначального плана. А еще называешь меня упрямцем!
– Я заметила, что в последнее время он постоянно за ней наблюдает.
– А я заметил, что она совершенно не обращает на него внимания, – парировал он.
– По-моему, она только притворяется, что не обращает.
– Тогда у нее это чертовски хорошо получается. Признайся, Меган: эту девушку шотландец ни капли не интересует. И кроме того, она почти уже замужем, так что наши обязанности подходят к концу.
– Что?!
– Ну, – осекся Девлин, – Джеймс признался, что всерьез подумывает о новой женитьбе.
– Только не это!
– Меган…
– Пойми меня правильно! Я уверена, что Джеймс Трэверс – прекрасный человек и любой женщине будет прекрасным мужем.
– Как бы мне хотелось, чтобы тут не прозвучало «но», – пробормотал Девлин себе под нос; жена его услышала.
Бросив на него шутливо-негодующий взгляд, она продолжила:
– Но я довольно хорошо узнала Кимберли за то время, пока она у нас гостила, и, по-моему, она будет счастливее с кем-нибудь другим.
– Почему, позволь спросить: ведь они с Джеймсом идеально подходят друг другу.
– Да. По правде говоря, слишком подходят, а ты знаешь, к чему это может привести? – Она поспешила подтвердить свои слова, словно он на самом деле с нею уже согласился:
– Вот именно, к страшной скуке.
Он поднял взгляд к потолку.
– Смею ли я напомнить тебе, что это может также привести к полному согласию и, следовательно, к счастью?
– Нет, не смеешь!
– Ты единственная упрямица в нашей семье. Ты же прекрасно знаешь… что…
Начатая досадливым тоном фраза оборвалась: Девлин пристально смотрел в окно. Меган проследила за его взглядом и увидела, что Кимберли вернулась с ранней прогулки верхом в обществе нескольких солидных дам. Она сияла молодостью и жизнелюбием, особенно на фоне своих солидных спутниц. Этим утром она выглядела великолепно в новой амазонке из рубиново-красного бархата, которая прекрасно подчеркивала ее стройную фигуру.
Меган про себя улыбнулась. Прежде чем миссис Кэнтерби начала обшивать Кимберли, Меган предупредила ее, что все наряды надо будет сделать чуть-чуть тесноватыми, чтобы как можно выгоднее показать великолепную фигуру девушки. Кимберли так ничего и не заподозрила, наверное, решила, что немного поправилась.
Внимание Девлина привлек Говард Кэнстон, который вдруг возник у конюшни и жестом отослал грума, направившегося к Кимберли, чтобы помочь ей спешиться. По мнению Меган, это была старая уловка. Благодаря ей джентльмен, заинтересовавшийся какой-то леди, мог обнять ее за талию. И хотя большинство джентльменов отпускали даму в ту же секунду как ее ноги касались земли, некоторые не были столь порядочны.
Говард явно относился к последним: он держал Кимберли за талию все время, пока она что-то ему говорила и пока он ей отвечал, – гораздо дольше, чем допускали приличия. Это было нехорошо с его стороны – спутницы Кимберли, Абегайл и Хилари, были записными сплетницами. С другой стороны, он мог это делать вполне намеренно, чтобы его интерес к Кимберли стал известен всем.
Но внимание Девлина скорее всего привлекло не это. Он смотрел на шотландца, который при появлении Кимберли резко прервал разговор и стал пристально смотреть на нее. Он резко выпрямился, когда подле нее возник Говард, а стоило виконту протянуть руки, чтобы помочь Кимберли спешиться, как поза Лахлана стала откровенно агрессивной. А уж когда Говард не сразу ее отпустил, Лахлан двинулся к ним, не пытаясь даже скрыть своей ярости.
Видимо, Девлин подумал о том же, что и Меган, потому что сказал:
– О Господи, но он ведь не собирается… не станет…
Продолжать не было смысла, потому что Лахлан стал. Как только он оказался рядом с ни о чем не подозревавшей парой, его кулак опустился у правого глаза Говарда Кэнстона. Удар сбил беднягу виконта с ног. Теперь он лежал плашмя на земле и даже не делал попытки встать – возможно, потерял сознание.
Стоявший у окна Девлин зарычал. Меган поспешно ухватила его за лацкан сюртука, чтобы не дать выбежать из дома. Когда он резко повернулся, сюртук съехал с плеча.
Но он все-таки вернулся от двери и приподнял черную бровь, словно говоря: «Отпусти меня, или я уволоку тебя следом за собой».
Меган расправила мужу сюртук и рассудительно проговорила:
– Ну же, Девлин, нет смысла вмешиваться.
– Вот как? – рявкнул он. – Говард Кэнстон – мой гость!
– Ах, перестань! Ты только и искал повода выставить шотландца за дверь, а теперь решил, что наконец нашел. А на самом деле – нет. В этой ссоре участвуют два твоих гостя – даже три, если на то пошло, – и она касается только их. Никто из них не станет благодарить тебя, если ты вмешаешься. Кроме того, подбитый глаз нисколько виконту не повредит. Дамы начнут над ним ахать и охать, и он будет только доволен.
– Это к делу не относится…
– Может быть. А относится то, что один из мужчин нарушил приличия, а второй – не справился с ревностью. И хозяину дома тут не следует вмешиваться.
– Ага! Вот истинная причина, по которой ты не хочешь, чтобы я в это дело вмешался. Ты в восторге оттого, что решила, будто Макгрегор ревнует.
Меган торжествующе улыбнулась.
– Нечего тут решать. Это была великолепная сцена ревности, и ты это прекрасно понимаешь. Почему бы нам не продолжить наблюдение? Если они действительно попытаются друг друга убить, тогда у тебя будет основание вмешаться.
– А что если леди попытается убить одного из них? – сухо спросил Девлин.
– Что?!
Меган стремительно повернулась к окну и увидела, как зонтик, который висел у Кимберли на руке вместо хлыста, теперь погнулся от соприкосновения с головой Лахлана и был безнадежно испорчен. Голова скорее всего выдержала.
– Ах, это было нехорошо с ее стороны, – разочарованно проговорила Меган.
– Уверен, что он с тобой согласен, – отозвался Девлин, невольно рассмеявшись.
– Вовсе не смешно! Ей надо было восхититься и почувствовать себя польщенной.
– С чего это, если ей этот тип не нравится?
– Ах! Ты никогда не хочешь со мной согласиться, да?
– Конечно. У меня руки чешутся отлупить его хорошенько.
– Продолжай сдерживаться, ладно? После того как пара внизу обменялась несколькими гневными фразами, Лахлан возмущенно отошел, а Кимберли наклонилась, чтобы поахать и поохать над Говардом, – по крайней мере Меган так решила. Ужасно досадно, что они с Девлином оказались так далеко; ей смертельно хотелось узнать, что только что сказали внизу, но, видимо, придется подождать, пока Абегайл и Хилари не перескажут всю историю. А они не преминут это сделать, как только кого-нибудь встретят.
Глава 22
– По-моему, это та-ак романтично!
– Но я считала, что леди Кимберли и маркиз почти помолвлены!
– Видимо, нет, иначе…
– Ну, а я слышала…
– Просто варварство, по-моему…
– Шотландцы всегда…
– Ну а вот с этим я не могу согласиться. Двоюродный брат моего отца и сам из горной Шотландии. Они даже в гольф играют, знаете ли – признак высокой цивилизованности.
– Я имела в виду – сломать зонтик об его голову. Жаль, хороший зонтик.
– Ну я слышала, что…
– А по-моему, это довольно забавно.
– Ну ты-то, естественно, так считаешь, Абегайл. Ты ведь сломала о своего Элберта не меньше пяти, правильно?
– Только два, милочка.
– А я слышала, что он!!!
– Боже правый, Мэйбл, ну к чему так кричать? Что ты слышала?
Послышалось невнятное бормотание:
– Ну вот, теперь забыла.
Смешок.
– А вот я слышала из верного источника, что она уже три раза ему отказала.
– Кому? Маркизу?
– Нет, глупышка. Шотландцу.
– А как же насчет виконта? Прекрасный жених – и явно увлечен.
– Кэнстон? Он вечно увлекается, но что-то не женится, понимаешь?
– Ну-ну, Хилари, не надо ехидничать. Только потому, что виконт ухаживал за твоей племянницей несколько месяцев назад и из этого ничего не вышло…
– Ухаживал за моей дочерью во время прошлого сезона, но так и не собрался сделать ей предложение.
– Он пошел в отца, вот что я вам скажу. Старый Кэнстон в свое время был ужасным повесой.
– Чепуха, они просто долго не могут принять решение. Это у них семейное, знаете ли.
Такие разговоры или нечто похожее доносилось до Кимберли целый день: за поздним завтраком, на концерте, куда она ходила потом, за чаем ближе к вечеру и за ужином она либо слышала шепот, либо ее встречало глубокое молчание, говорившее о том, что разговор только что шел о ней. Иногда, когда ее присутствия не замечали, она слышала и громкие пересуды. Крепко сжав губы, она выскальзывала из комнаты для карт, чтобы не смущать собравшихся там, – пусть даже они этого и заслуживали.
Она сожалела, что стала объектом сплетен, – это было неприлично, но разыгранный этим утром спектакль, инициатором которого был Лахлан, не мог не пройти в Шерринг-Кроссе незамеченным.
Ясно, что завтра известие о случившемся разнесется еще дальше. По правде говоря, она бы не удивилась, если к концу недели разговоры дошли бы и до отца и он вскоре явился бы сюда, пылая гневом. В конце концов ее имя будет произноситься вместе с именем шотландца. Отец захочет выяснить, почему.
Неудивительно, что все рассказы о происшедшем были в чем-то неточными, – ведь это типично для сплетен. Переданный неоднократно из уст в уста рассказ изменился до неузнаваемости.
Согласно одной версии беднягу Говарда шотландец хорошенько отхлестал кнутом. По другой Кимберли разорвала с Лахланом помолвку – якобы из-за этого он обезумел, увидев ее с Говардом. В еще одном рассказе утверждалось, что виконту подбил глаз Джеймс Трэверс. Маркиз при этом не присутствовал, однако и его втянули в эту историю просто из-за того, что в последнее время он часто был с нею. А потом она услышала, что отказала Лахлану дважды, трижды… Один джентльмен даже утверждал, будто Макгрегор шесть раз делал ей предложение. Видимо, это было придумано для того, чтобы хоть как-то объяснить его ревность.
Ревность? Трудно было бы придумать что-то более абсурдное. Может быть, если бы дело касалось Меган… Но чтобы Лахлан ревновал ее, Кимберли? Она была с ним лишь однажды той ночью, когда оба выпили слишком много шампанского. Но с того времени они стали почти врагами. Его предложение, которое и предложением-то нельзя было назвать, оказалось запоздавшим и было сделано только для успокоения совести.
"Так, значит, ты хочешь, чтобы я на тебе женился?» Как ни толкуй, но искренним признанием это не назовешь.
Тогда почему же он накинулся на Говарда Кэнстона?
Теперь, когда у Кимберли было время об этом подумать (а она весь день ни о чем другом думать не могла), она заподозрила, что эти двое скорее всего поссорились – недавно, а может быть, и давно. Отношения их постепенно накалялись, поскольку они продолжали оставаться под одной крышей, и наконец это привело к взрыву. Причина их столкновения никакого отношения к ней не имеет; она просто имела несчастье присутствовать при том, как их терпению пришел конец, – в данном случае, терпению Лахлана.
Все произошло слишком стремительно, и она была совершенно потрясена. Может быть, заметь она приближение Лахлана, все сложилось бы по-другому. Но она была застигнута врасплох, поэтому отреагировала импульсивно.
Злом зла не поправишь.
Не надо было бить его зонтиком – она тут же об этом пожалела. Она оказалась не лучше Лахлана – пусть даже удар, сломавший ее хрупкий зонтик, ничуть ему не повредил.
Лахлан не ожидал нападения и был настолько изумлен, что даже заорал:
– Какого дьявола ты меня стукнула?
Может быть, если бы он на нее не заорал, Кимберли извинилась бы. Может быть. Но она была ошеломлена уже не только его поступком, но и своим собственным и поэтому ответила почти так же громко:
– А какого дьявола ты его стукнул? Это же Англия, а не твоя дикая Шотландия. Здесь люди имеют привычку разговаривать, а не пускать в ход силу!
В ответ на этот образчик идиотического просвещения он очень пристально посмотрел на сломанный зонтик, который она продолжала сжимать в руке, потом сардонически приподнял бровь – и ее лицо залилось густой краской стыда. И на тот случай, если она не до конца осознала происшедшее, он еще презрительно добавил:
– Прекрасно умеешь разговаривать, милочка, просто прекрасно.
Потом Лахлан удалился, не сказав больше ни слова, всем своим видом показывая, что он в ярости. Кимберли в тот день его больше не видела – да и Говарда, если на то пошло, тоже. Виконт не мог оправиться от удара добрых десять минут. Он тоже был зол, но кто мог его в этом винить? Хотя он весьма старательно пытался не выказать гнева, взгляд его темно-голубых глаз, вернее, одного глаза, заставил ее похолодеть.
В ответ на вопрос, почему Лахлан на него набросился (его задала любопытная Абегайл), он только сказал:
– Будь я проклят, если знаю.
Это не удовлетворило всеобщего любопытства, и в особенности двух сплетниц. Все почему-то вообразили, что Лахланом должна была двигать ревность. Но Кимберли-то понимала, что это не так. Если она вообще станет разговаривать с этим несносным человеком, то обязательно поинтересуется, в чем заключалась истинная причина такого его поведения. Однако маловероятно, что она снова с ним заговорит.
Лахлан Макгрегор в очередной раз заставил ее вести себя совершенно недопустимым образом, и она просто кипела от негодования. Почему получается так, что она снова и снова нарушает правила этикета и благопристойности? Ведь она прекрасно знает, как можно и нужно вести себя в благородном обществе!
По правде говоря, за свое недолгое знакомство с Лахланом Макгрегором Кимберли злилась и досадовала чаще, чем за последние несколько лет жизни рядом с отцом-тираном. Конечно, она давно привыкла не обращать на отца внимания. С красивым шотландцем так не получалось. Совсем не получалось!
