Текст книги "Ледяное сердце"
Автор книги: Джоанна Лэнгтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Боже мой, Ники, когда я наблюдал, как ты борешься с этим толстым старым псом, чтобы затащить его домой, я был восхищен твоим упорством.
Николь стояла, слушая подробное перечисление своих тогдашних действий, вызывающе глядя на говорившего. Но, когда Пол настойчиво повторил, что многочисленные проявления ее отчаянного желания привлечь к себе его внимание были замечены, она не выдержала.
– Я очень рада, что развлекла тебя, – огрызнулась она и попыталась отойти от него. Но Пол, взяв ее за талию сильными руками, приподнял и поставил на прежнее место.
– Ты меня рассмешила, и я был тебе очень благодарен.
– Отойди от меня.
– Я хотел спросить, как ты нашла время и силы в тот же день сделать то, что сделала, но сейчас мне все равно, тем более, – и Пол закончил свою длинную речь неожиданным замечанием, – когда ты у меня в руках полуголая!
У Николь расширились глаза, и она быстро опустила их, потому как поняла, что действительно стоит перед Полом в ночной рубашке, хотя в ней не было ничего провоцирующего: вышитый вырез был небольшой и сама она доходила до колен. Николь сердито, почти с вызовом посмотрела на него.
– Я не полуголая. Пол не слушал ее.
– Нормальный итальянец не нуждается даже в таком ободряющем стимуле, когда знакомится с красивой блондинкой, малышка, – сказал он довольным тоном, медленно сжимая руки вокруг нее.
– Что ты делаешь? – выдохнула Николь. Ее сердце застучало чаще, когда она почувствовала прикосновение его мускулистого торса. И в тот же миг Николь ощутила жар сильного, властного тела, обжигающего ее сквозь тонкий хлопок ночной рубашки. Горящие глаза Пола пристально наблюдали за ней.
– Ты дрожишь, когда я прикасаюсь к тебе, и вряд ли можешь быть глухой к тому, как действуешь на меня.
Николь и вправду дрожала, лицо ее горело. Пол прижал руки к изгибу ее бедра, притянул к себе, и она почувствовала твердость внизу его живота. Ее ноги непроизвольно раздвинулись, соски мгновенно затвердели, и огненная волна желания разлилась по всему телу. Она тщетно пыталась побороть ее.
– Не надо…
Пол опустил голову, его дыхание нежно коснулось ее губ. Он чувствовал ее напряжение и слабость одновременно.
– Не хочу отказываться… Если я могу подчиниться своему желанию, то можешь и ты.
– Нет.
– Я вижу точно такую же жажду в тебе, чувствую ее, – заметил Пол хрипло. – Прошлым вечером, дав себе зарок продержаться по крайней мере несколько дней, я поступил очень глупо. Зачем терять время и возможность, если то, что должно случиться, все равно произойдет. Пойдем.
Наверное, только ненависть к своей слабости дала Николь силы освободиться от властного порыва Пола.
– Если я снова пойду с тобой, то заслуживаю быть повешенной, утопленной и четвертованной, – бросила Николь, отпрянув от него. – Не могу представить, почему ты думаешь, что я согласна? Я не хочу, действительно не хочу.
– О Господи! Конечно же хочешь. – Пол бросил на нее нетерпеливый взгляд. – Почему, думаешь, я так уверен, что ты будешь со мной сегодня?
Хотя Николь с трудом собралась с мыслями, до нее дошло, куда он клонит.
– Значит, ты умышленно сделал так, чтобы Кэтлин вышвырнула меня из своего дома? – Николь была поражена полным отсутствием с его стороны угрызений совести и, больше того, надменностью, с которой он так спокойно говорил об этом. – Боже мой, как ты мог быть таким эгоистичным и жестоким!
– Я действовал в ваших интересах, – возразил Пол.
Николь резко попятилась от него, ее бросило в озноб от этого бесстрастного ответа.
– Совершенно непростительно так поступать с нами. Неужели ты этого даже не понимаешь? – сказала она удрученно. – Хотя, конечно, как тебе понять, что значит быть с разбитым сердцем, без работы и без крыши над головой, а главное, когда при этом надо еще заботиться о маленьком ребенке.
– Что бы ни случилось с Мартином, я хочу тебя заверить, что твоя жизнь существенно улучшится по сравнению с тем, какой она была в том доме. Это мое обещание.
– Ах, как это благородно с твоей стороны, Пол! Но эта твоя помощь, так оригинально предложенная, будет чего-то стоить, не так ли? Ничего не потребовать взамен, совсем не похоже на тебя.
– Какого черта ты так говоришь? – взорвался Пол. – Медленно зреющий гнев отразился в его блестящих глазах. – Я предлагаю тебе только то, чего ты, как мы оба знаем, хочешь.
Николь повела плечами.
– Жалкое место на соломе со сверхсексуальным суперменом? Ведь ты только что выбрался из постели другой женщины, не так ли? – с болью заметила она.
Он разразился громким смехом и провел рукой по темным волосам. Точно такие же волосы были и у Джима.
– Жалкое место на соломе! – машинально повторил Пол. – Ну и ну! Ты что-то путаешь. Кроме того, я не был в постели с другой женщиной.
Николь резким движением скрестила руки на груди, желая хоть таким образом отгородиться от Пола. Намереваясь выйти из комнаты и чувствуя, что ее ноги приросли к ковру, она сказала:
– Не верю тебе.
– Неужели ты думаешь, что я откажусь от своего желания, чтобы оправдать твои ожидания? – выпалил Пол с нажимом. – С той минуты, как ты появилась прошлым вечером, я снова захотел тебя. Но я пока еще не так низко пал, чтобы удовлетворить это желание в чьей-то другой постели и тем более с женщиной, которая заслуживает моего уважения.
Этой речью Николь была выбита из колеи. Своими вопросами и предположениями она показала, что хочет Пола так же, как он ее, и что ее участь – вечная участь Евы – искушать и соблазнять. Но Пол не невинный и доверчивый Адам. И не станет слепо подчиняться ей. И она сделала один-единственный вывод, что не заслуживает такого же уважения, как та неизвестная женщина, о которой он говорил.
– Я ненавижу тебя, Пол!
– Неправда. Хотя немного ненависти было бы нам обоим на пользу сейчас, – выдохнул Пол, слегка отстраняясь от нее. – Я не искал этого притяжения, но оно все еще существует между нами.
– Это не оправдание тому, как ты ведешь себя со мной, – прошептала Николь.
В ответ Пол что-то невнятно произнес по-итальянски.
– Ты думал, что я буду легкодоступной, пойду у тебя на поводу. Думал, что тебе достаточно взглянуть на меня, протянуть руку и сказать: «Пойдем в постель», – и я, естественно, полечу за тобой. В конце концов, ты такой богатый, такой красивый, такой потрясающий в постели, что ничтожное существо, вроде меня, которое моет и чистит за другими, не заслуживает уважительного и обходительного отношения с твоей стороны.
Вспыхнув от ее слов, Пол протянул обе руки вперед, как бы желая заставить ее замолчать.
– Как ты смеешь оскорблять меня подобным образом!
– Глупая девушка-подросток, которая думала, что все ее выстрелы попадут в десятку, получила горький урок и запомнила его, Пол, – тихо сказала Николь. – Я была никем для тебя. Я была лишь телом, которое ты использовал по своему желанию.
Стиснув зубы, Пол шагнул вперед и положил сильные руки на ее худые плечи. Она взвизгнула от страха, и его руки опустились. Пол пробормотал что-то и отстранился.
– Ты так часто ворошишь прошлое! Я никак не разберусь, к чему бы это? И… не прыгай так, будто я собираюсь тебя ударить, – проворчал он с сердитым упреком. Я хотел, чтобы наше взаимное притяжение возродилось, – тихо сказал он.
– Там, где я стою, нет никакого притяжения.
– Нет? – Он бросил на нее опасный взгляд, полный уверенности мужчины, хорошо знающего свои возможности.
Пол быстро обнял Николь за талию и примирительно улыбнулся, заметив ее смущение.
– Полетим со мной утром в Мексику. Оставь мне надежду на вечер, и я буду ухаживать за тобой так, как только ты можешь вообразить, и даже больше, – пообещал он тоном, в котором слышалось такое сильное желание, что она невольно вздрогнула. Слабость охватывала ее все больше по мере того, как она пыталась сопротивляться его молниеносному изменению настроения.
– Иди спать, – посоветовала Николь, но пульс ее снова зачастил, когда она встретила его взгляд.
– К чему бороться со мной? Зачем притворяться? – спросил Пол, освобождая ее. – Я не предлагаю пару ночей на камнях. Останься со мной, пока желание не догорит до конца в нас обоих.
Николь вспомнила, как в тот день, на лугу у озера, Пол, раздраженный девичьей манерой наивного флирта, стремительно и грубо, сметая все барьеры, которые она напрасно надеялась сохранить, потянул ее вниз, на траву, открыв в ней такую страсть, о которой она и не подозревала.
– Нет, я не скажу спасибо за твою просьбу, – произнесла Николь. На самом деле она просто старалась, чтобы он не заметил, как высказанное им предложение потрясло ее.
– Господи, Ники, что еще я могу предложить тебе сейчас?
Оцепенение Николь прошло, и у нее вырвался короткий нервный смешок. Он думает, что она шлюха и воровка, и, конечно же, никогда не будет относиться к ней так, как относился бы к любой другой женщине своего круга.
– Если бы я проявила интерес, которого у меня нет, – четко и раздельно сказала она, полуприкрыв глаза, чтобы скрыть горечь, – к твоему предложению, надо было бы начать с того, с чего обычно начинают молодые люди, – просто назначить мне свидание.
– Свидание?! – воскликнул Пол, не веря собственным ушам.
– Кто знает, если бы ты подарил мне розы, потом предложил конфеты, шампанское и поразил бы меня своим красноречием, то мог бы оказаться удачливым, – закончила Николь, задыхаясь от ощущения несправедливости и раненой гордости.
С этими словами она вышла из кабинета, прежде чем злые, горькие слезы брызнули из ее глаз.
Твердая рука тормошила ее. Было темно, и Николь пыталась сосредоточиться. Наклонившееся к ней лицо расплывалось перед глазами.
– Кто это? – проворчала она, снова закрывая тяжелые веки.
Теплое одеяло сползло, и Пол схватил ее на руки, прежде чем она сообразила, что происходит.
– Какого черта ты здесь делаешь! – выкрикнула она.
– Несу тебя вниз завтракать.
– А что, в этом доме такой порядок?
– Забавно. – Пол рассмеялся.
– Сколько сейчас времени?
– Шесть.
– Шесть? – Николь, пока он нес ее вниз, ежилась от холода. – Значит, я проспала не больше двух часов.
– В семь я уезжаю в аэропорт.
– Хорошо. Только отнеси меня обратно в постель, прежде чем уедешь. И, ради Бога, опусти меня, пока не уронил!
Пол опустил Николь на холодный кафельный пол прихожей осторожно, с нежностью и поправил прядь волос, упавшую на заспанное лицо, с фамильярностью, которая вернула ее к действительности. Пол всегда отличался тем, что мог быть внимательным и нежным и одновременно беспардонным, даже грубым. Любить Пола означало приобрести билет в один конец – в бездну ада. В этом Николь с болью призналась себе.
– Зачем ты все это со мной делаешь? – удрученно прошептала она.
– Я хотел поговорить с тобой, прежде чем уеду.
– Поговорить?
Вместо ответа Пол широко распахнул дверь в столовую.
– Но прежде мы позавтракаем.
– Я не ем, не умывшись.
– Немытая, ты выглядишь взъерошенной, розовой и сексуальной. Мне это нравится.
Выведенная из себя этим замечанием и обжигающе чувственной улыбкой, которая его сопровождала, Николь под смех Пола бросилась наверх и захлопнула за собой дверь. Пол вел наступление на нее по всему фронту.
У Николь от силы пять минут ушло на умывание и чистку зубов, и вот она уже нырнула в джинсы и шерстяную кофту. Джим все еще спал. Она по-кошачьи бесшумно вошла в столовую и села напротив Пола. Анна разлила кофе в изящные фарфоровые чашки. Пол расслабленно сидел на резном стуле, являя собой образец европейской элегантности в очень хорошо сшитом «морском» костюме и шелковом галстуке цвета старого «бордо». Ощущая на себе его взгляд, Николь отказалась от предложенного обильного завтрака и лишь позволила себе не очень твердой рукой взять тост.
Молчание продолжалось, пока за экономкой не закрылась дверь.
– Я хочу взять с тебя обещание, что ты будешь здесь, когда я вернусь, – тихо сказал Пол.
– Чтобы меня подали Мартину на блюде как рождественского гуся? Ты все еще продолжаешь шутить.
Пол смотрел на нее серьезно, и этот темный пронизывающий взгляд смутил ее.
– Он очень старый человек, выросший в совершенно другом мире, и нравится тебе или нет смотреть правде в глаза, ты причинила ему зло. Надо уважать его желание увидеться со своим единственным правнуком. Я, признаться, и сам был удивлен тем, что он так настойчиво требует этой встречи.
Николь напряглась как натянутая струна.
– Прости меня, но я не поеду.
– Боюсь, что я не смогу даже предложить Эндрю в качестве приманки, – пробормотал Пол, скривив губы.
– Прошу прощения?
– Мой кузен не будет присутствовать на празднествах в этот раз. Вскоре после твоего ухода между Мартином и Эндрю произошел серьезный разговор по поводу его долгов, а затем неприятное расставание, – с горькой гримасой сказал Пол. – С тех пор Эндрю живет в Париже.
Николь кивнула, не слишком пораженная этой новостью. Эндрю Уэббер потерял родителей, когда ему было десять лет, Мартин воспитывал его, охотно выполняя малейшее желание внука, и пришел в бешенство только тогда, когда увидел конечный результат этой снисходительной опеки. Он ожидал, что Эндрю примет управление имением, но тот продемонстрировал полнейшее отвращение к работе. А ведь, будучи внуком Мартина по мужской линии, а не по материнской, как Пол, Эндрю в один прекрасный день должен был унаследовать «Старое озеро».
– Комментариев не будет?
Удивленно подняв брови, Николь встретила пристальный взгляд темных глаз и окончательно поняла, что происходит. Естественно, Пол ожидал хоть какой-то реакции на свое заявление, что предполагаемый отец ее ребенка живет теперь по ту сторону Атлантики.
Николь опустила голову и уставилась в кофейную чашку. Она ругала себя за то, что раньше не догадалась об изгнании Эндрю из семьи. Как иначе могло возникнуть убеждение, что он был отцом ее ребенка. В конце концов, будь Эндрю в пределах досягаемости, он очень быстро развеял бы веру в то, что имеет хоть какое-то отношение к беременности Николь.
– Честно говоря, все это время я как-то не задумывалась, где живет Эндрю. И, вообще, его отсутствие или присутствие, – продолжила Николь, – никак не влияет на мое решение не возвращаться в «Старое озеро».
– И все же ты туда поедешь, – очень спокойно сказал Пол.
В его тоне было нечто, что заставило предположить – так и будет.
– Как? Неужто ты планируешь привязать меня к багажнику своей машины?
Пол перевел дыхание, ему не хватало воздуха.
– Не заставляй меня оказывать на тебя давление, Ники. Я не имею привычки так поступать, но если ты вынудишь меня, то пожалеешь.
Кровь медленно отхлынула от лица Николь. Этот мягкий тон, которым произносилась угроза, был явно более эффективен, чем злобный крик.
– Не смей запугивать меня.
– Я думаю, что только что сделал это, хотя, может быть, напрасно, – растягивая слова произнес Пол. – Но ты должна нанести Мартину хотя бы один визит.
– И как это совмещается с тем, что ты пытался сделать со мной ночью? – пробормотала Николь в смущении.
– Никак. Ты и я – это одно, мой дед и я – другое, – сухо сообщил Пол. – Учитывая возраст деда, думаю, его надо пропустить вперед, не так ли?
4
В то утро, когда Пол должен был возвратиться, Анна суетилась, готовясь к этому событию и мурлыча что-то себе под нос, а Николь сидела в красиво спланированном саду за домом, угрюмо наблюдая за тем, как Джим собирал гравий с дорожек в маленькие кучки, проделывая это со счастливой сосредоточенностью маленького мальчика. Он испачкался с головы до ног.
Николь спрятала замерзшие руки в рукава. Ее единственная, подходящая к холодной погоде верхняя одежда – поношенный темно-синий бархатный жакет и короткая спортивная юбка, – совсем не согревала ее. Голову у нее ломило, а горло першило от холода, и даже на солнце она мерзла. Ко всему прочему ей предстояла поездка в имение «Старое озеро», одна мысль о которой бросала в дрожь.
Она ежилась и чувствовала себя отвратительно даже не от страха, а от ощущения жестокой боли, которую нанесет ей тяжелый взгляд черных глаз.
Пол остановился, чтобы полюбоваться ею. Волосы свободно падают, обрамляя правильный профиль, тонкие плечи опущены, длинные стройные ноги перекрещены. Смуглое лицо Пола просветлело и успокоилось. Джим первым увидел его и побежал навстречу прямо по гравию, чтобы припасть к его коленям.
– Дядя Ваф! – возбужденно закричал он. Трудно сказать, кто из них был больше поражен этим неожиданным приветствием. Николь застыла, прижав руку ко рту, а Пол просто окаменел. Тогда она посмотрела на него, мужчину, который любит детей, но не хочет иметь никакого отношения к ее ребенку. Низко, отвратительно, думала она с болью. Вдруг Пол наклонился и поднял Джима на руки, а тот, не способный отличить притворство от искренности, обвил маленькими ручками шею Пола и крепко обнял его.
– Поставь его, – не выдержала Николь. Видя отца и сына так близко и в то же время так далеко друг от друга – ведь ни тот, ни другой не знали, какими узами они связаны, – она проклинала и себя и Пола.
– Каждый раз, когда я смотрю на него, думаю о тебе и Эндрю, – мрачно заметил Пол, ставя карапуза, который только что с таким удовольствием спокойно сидел у него на руках, на землю. – Но это ведь не вина мальчика, правда? Уверен, я в подобной ситуации поведу себя как мужчина, чтобы признать собственные слабости.
– Я рада, что ты признаешь это как слабости… потому что ты действительно не хотел меня.
Опять Эндрю, с горечью подумала Николь. Пол совершенно уверен, что его двоюродный брат – отец Джима. У него нет ни малейшего сомнения. Его абсолютная уверенность удивила ее. Не может же нормальный мужчина хотя бы не подумать о том, что в такой ситуации есть пусть маленькая, но возможность, что ее ребенок от него? Никакое противозачаточное средство не дает стопроцентной гарантии.
Она прокашлялась, не в силах больше сопротивляться своему любопытству узнать, каким образом Пол впервые узнал о ее беременности.
– Когда Мартин сказал тебе, что я беременна?
– Он не сказал мне… во всяком случае, до того момента, пока я сам не затронул эту тему.
Николь в замешательстве сдвинула брови.
– Тогда как же?
Пол посмотрел на нее почти с жалостью.
– Это Эндрю не терпелось рассказать мне. Он хвастался, что стал мужчиной.
– Эндрю хвастался? – Николь запнулась, не веря собственным ушам.
От Пола не скрылась пунцовая краска, залившая ее лицо, но он неверно объяснил ее причину.
– По-видимому, Эндрю считал, что ему безопаснее признаться. К тому времени прошло уже несколько недель с тех пор, как ты ушла, я полагаю, он дал тебе денег на аборт. И, несомненно, думал, что на этом история и закончится.
Николь затихла, дрожащие губы крепко сжались, она уронила голову, поражаясь, что не обрушила на Пола всю накопившуюся ярость. Теперь уже не приходилось удивляться тому, что Пол, безусловно, принимал за истину – Джим был сыном другого человека. Признание, а на самом деле грубая, наглая ложь его кузена, очевидно произнесенная в самых обидных мужских выражениях, – вот причина уверенности Пола. Если уж сам Эндрю принял на себя ответственность, да еще наврал, что откупился от нее деньгами, какой здравомыслящий мужчина будет сомневаться в том, кто отец ребенка!
– Если это может послужить тебе утешением, я ударил его, – добавил Пол.
– Ты ударил его? – слабо откликнулась Николь. Внутри нее клокотало бешенство от предательства того, кого она считала другом. Одно ей было непонятно: зачем Эндрю все это придумал. Она лихорадочно глотнула воздух. – Если он все еще жив, значит, ты сделал это не слишком удачно!
Пол вдруг откинул назад голову и расхохотался.
Пораженная этой непонятной реакцией, Николь взглянула на него. Она увидела Пола таким, каким помнила его в те давние дни, – лишенным всякого холодного расчета, гордой уверенности в себе и совершенно неотразимым. С учащенным дыханием Николь просто смотрела на него, беззащитная, как попавшая в сеть птица.
Пол посмотрел на часы и нетерпеливо свел брови, явно нервничая.
– Мы отправимся в «Старое озеро», как только ты будешь готова.
Вернувшись на землю и стыдясь всего, что произошло с ней, Николь поднялась.
– Я никогда не прощу тебе, что ты принуждаешь меня вернуться.
– Часто, чтобы делать добро, приходится быть жестоким, – сухо сказал Пол. – Ты была настолько глупа, что исчезла, пока меня не было, а ведь я мог и не найти вас вообще.
Николь не слушала. Она мысленно рисовала себе ужасы унижений, ожидавших ее. Мартин встретится со своим правнуком, даже несмотря на то что отец этого правнука совсем не тот, кто им считается. А ее отец или находится в глубоком шоке, или усердно молится каждый вечер, чтобы его блудная дочь не посмела снова показаться в доме, где он служит. Незаконнорожденный Джим станет таким же олицетворением позора в глазах Николаса Бартона, как и в глазах его престарелого хозяина. И все же уличение ее в воровстве, очевидно, было еще большим ударом для человека, чья безупречная преданность семье Уэбберов, их сиюминутным интересам и старому дому доходила до того, что он, вполне возможно, мог сам сдать дочь в полицию, если бы нашел у нее миниатюрный портрет.
– Ты слышишь меня?
Николь проглотила подступивший к горлу комок и покачала головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания.
– Надеюсь, ты сделаешь мне одолжение, Пол. Я прошу обещать, что, как только этот злосчастный визит закончится, ты подыщешь мне какую-нибудь работу.
– Тебе не нужна работа. Твое будущее уже обеспечено. Ты будешь жить или в моем доме, или в имении Мартина. Мое предложение действует с того момента, когда ты захочешь принять его.
– Ты удивительно настойчив.
Пол схватил длинными тонкими пальцами несколько локонов волос Николь и осторожно притянул ее голову к себе. Неутолимое желание горело в его открытом взгляде.
– Я голоден… очень, очень голоден, – без стеснения сказал он ей.
От близости к нему Николь вздрогнула, ее ноздри уловили чистый, теплый, знакомый запах, он действовал на нее как наркотик. Точно такой же голод переполнял и ее. Она больше не могла отрицать его власти над собой, значит, надо быть очень осторожной.
Пол наклонил голову, поднял подбородок Николь, чтобы лучше рассмотреть ее лицо.
– Ты выглядишь как несчастный призрак… можно подумать, что я обидел тебя, – признался он. – Я говорю о своем желании открыто. Я не могу обещать тебе того, чего не смогу обеспечить. В конце концов я отпущу тебя и твоего сына целыми и невредимыми. Ты хочешь роз и шампанского? Я дам их тебе, но все, чего я хочу от тебя, – это тебя.
Николь отстранилась от него.
– Отойди, Пол!
– Не знаю, как это сделать. Я почти не спал, когда улетел из Торонто, так был зол на тебя. Мы могли бы быть вместе в Мексике.
– Да. Несколько дней – это предел твоего внимания, как я хорошо помню.
Подавляя желание сказать резкость, Пол схватил ее, наклонился и поцеловал. Голова ее закружилась, ноги подкосились, и жар собственного предательского желания вихрем пронесся по ее замерзшему телу, сделав его слабым и податливым.
Пол продолжал целовать Николь. Эротические агрессивные толчки его языка настолько возбудили ее, что Николь прильнула к нему с таким же отчаянием, с каким, наверное, могла зацепиться за край обрыва, чтобы спастись от падения.
И тут маленькая рука дотронулась до ее бедра, требуя внимания. Джим настойчиво сказал: «Мама!» Эффект был такой, как если бы на нее выплеснули ведро ледяной воды. В то же мгновение Пол отпустил ее и сделал шаг назад. Он весь как-то потускнел и сник. Джим смотрел на мать с откровенным любопытством, а потом перевел взгляд на этого высокого, смуглого, возвышающегося над ним человека. Николь одарила сына улыбкой, и, удовлетворенный, он пошел обратно к своему ведерку и гравию.
– Я совсем забыл, что мы не одни, – едва выговорил Пол.
– Пожалуйста, не трогай меня больше. – Николь не позволила себе даже взглянуть на него, поскольку тело ее еще стонало и пульсировало от преступного, не утихающего возбуждения. – Я хочу, чтобы ты стоял подальше от меня. – В ее голосе звучали мольба и протест одновременно.
– Это невозможно. Ничего не могу поделать с собой, это сильнее меня, я хочу обладать тобой снова.
– Но я никогда больше не буду твоей, – выпалила Николь.
– Можешь бороться со мной, но как ты будешь бороться с собой? – тихо, очень проникновенно и с грустью спросил Пол.
Побледнев от беспощадной проницательности, прозвучавшей в этом вопросе, Николь пошла прочь. Она схватила за руку сына, который от неожиданности обиженно заплакал, и вернулась в дом.
Помыв Джиму руки, она закрыла чемодан. Потом внимательно осмотрела свое лицо в зеркале, недовольно отметив припухлость губ и предательский блеск в глазах. Ты опять сворачиваешь на ту же дорожку и заслуживаешь прежних страданий и даже худших, сказала она себе. Однако каким-то постыдным образом грубая сила желания Пола возбуждала ее и делала безвольной. Неужели это возможно, и Пол действительно сожалеет о том, что в свое время отверг ее?
Шесть недель спустя после памятного уикэнда, который они провели вместе, Пол ненадолго вернулся в имение деда.
Он выбрался из сверкающего лимузина на заднем дворе и смотрел, как Николь пробирается через кучу угля на тонких каблуках и в коротком сатиновом халате. Она держала под руку Эндрю просто для того, чтобы сохранить равновесие, но, увидев Пола, разыграла маленький спектакль с намеком на флирт. Николь откинула волосы назад и лучезарно улыбалась.
– Привет Пол! – крикнула она смело и беззаботно, так, будто это был кто угодно, но только не человек, разбивший ей сердце.
Когда она пришла домой, внутренне умирая мучительно медленной смертью от ощущения своей покинутости, а внешне выглядя как девушка – завсегдатай вечеринок, Пол вышел из левого крыла замка и преградил ей путь.
– Ты портишь себе жизнь, Ники.
Он говорил, как ее отец, и она ответила ему соответственно – со слегка раздраженной, но вызывающей улыбкой.
– Если это обо мне, то я получаю массу удовольствий, Пол.
– Наверное, это очень волнующее ощущение – быть ночным шофером у пьяницы.
– Эндрю не пьяница, – возразила она, защищая молодого человека, на которого ей пришлось опереться как на единственного друга. – Он возит меня на вечеринки и в клубы, где мы танцуем и веселимся. По правде говоря, я замечательно провожу время, лучше чем кто-либо. Но тебе-то что до этого? Чего ты от меня хочешь?
– Ничего. То есть абсолютно ничего, – медленно произнося слова, спокойно проговорил Пол. – Чего мне еще хотеть, кроме того, что у меня уже было? Извини, возможно, я старомоден, но на тебе очень дрянное платье. – И он ушел.
Она стояла на том же месте как вкопанная очень долго. Тушь от ресниц расплылась вокруг глаз от слез, губная помада смазалась, вызывающее платье спадало с ее поникших плеч. Николь уже не выглядела ни смелой, ни беззаботной. Одно Николь знала твердо – она ни за что не скажет Полу о том, что носит его ребенка.
– Ничего, переживешь все это, – сказал как-то ободряюще Эндрю в один из тех редких случаев, когда был достаточно трезв, чтобы вести разумный разговор. – Ты была увлечена, а он только-только стал оправляться после трагедии и вынужденного одиночества. Не строй планов. Я ведь тебя предупреждал, разве не так? Пол уже подростком охотился на женщин. Глупые секретарши ложились к нему прямо на письменный стол, откровенные приглашения приходили от совершенно незнакомых красавиц. Многие женщины рисковали репутацией, чтобы привлечь его внимание. Николь, ты милашка, но, к сожалению, у него была куча женщин милее тебя. У тебя никогда не было шансов удержать Пола.
Пол был абсолютно честен с ней тогда, он говорил то, что есть на самом деле, нравилось ей это или нет. Пол неизбежно полюбит и женится еще на одной богатой женщине.
– Отнести ваш чемодан сейчас, миссис Бартон?
Николь резко обернулась, застигнутая врасплох, как будто последняя мысль крупными буквами отпечаталась на ее лице. Шофер Пола терпеливо ждал у порога спальни. Кивнув и повернувшись, чтобы идти за сыном, она снова подумала об Эндрю, о том, насколько была глупа, относясь к нему как к другу и доверяя свои тайны.
Эндрю рос и воспитывался в доме деда, чтобы позднее постоянно подвергаться невыгодным сравнениям с Полом. Неудивительно, что он не любил двоюродного брата. Младший брат мог громогласно объявить о своей интимной связи с Николь, хотя бы из-за потребности возвыситься над кузеном. А Николь все еще пребывала в ужасе оттого, что Эндрю, которому она доверила тайну своей беременности, мог рассказать о ней деду, Полу и еще Бог знает кому.
Пол буквально застонал, увидев Николь, когда та спускалась по лестнице с Джимом, прицепившимся к ее ноге.
– О Господи! Ведь зима на дворе. Ты же замерзнешь. Я думал, ты наденешь что-то более подходящее.
Николь заметно покраснела от смущения.
– У меня есть только это.
– Мы по пути остановимся у магазина и купим тебе пальто, – сказал Пол, будто разговаривал с очень маленьким и глупым ребенком.
– Нет, мы нигде не остановимся и ничего не купим, – отрезала Николь. – Надеюсь, я знаю достаточно, чтобы опасаться итальянцев, дары приносящих.
Пол опешил, а потом не на шутку рассердился.
– Ты оскорбляешь меня.
– Не странно ли, каким чувствительным ты становишься, когда дело касается тебя, и остаешься бесчувственным по отношению ко мне? – проговорила Николь сквозь яростно сжатые губы.
Она прошла вниз с высоко поднятой головой и забралась в лимузин. Там она посадила Джима в специально оборудованное сиденье для ребенка, располагающееся против нее. Вероятно, сиденье было сделано специально для ее сына.
Отметив это, Николь удивилась. Новая одежда для нее – это одно, а удобство и безопасность ребенка – совсем другое.
Пол уселся рядом с ней, и машина тронулась. Она повернула голову и уставилась на мелькавшие за окном дома, деревья, окрестности, сама не заметив, как уснула.
Через какое-то время Николь проснулась. Ее щека покоилась на жестком мужском бедре, пальцы расслабленно лежали на другом. Отметив, что спала буквально на коленях Пола, а теплая давящая на плечи тяжесть – его рука, она поспешила отодвинуться.
Николь убрала со лба растрепавшиеся волосы и откинулась на спинку в противоположном конце сиденья, пристегивая ремень, который отстегнул, очевидно, Пол. Джим спал по-детски, с придыханием, слегка похрапывая.
– Он составил мне замечательную компанию, – заметил Пол не без улыбки, наблюдая ее смущение. – Ты не можешь поверить, сколько коров, овец и лошадей потребовалось, чтобы объяснить расстояние в сто пятьдесят миль.
– Ради Бога, который час? – Николь взглянула на руку, в смятении заметив, что проспала более двух часов.
– Мы даже видели поезд, это было самое интересное в нашем путешествии, – продолжал Пол с улыбкой. – Но то, что у меня останется в памяти, – это просьба Джима остановиться, когда мы проезжали мимо автозаправки.
