Текст книги "Неподходящее место для леди"
Автор книги: Джоан Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Я не думаю повышать ренту, мистер Батлер. Я планирую продать этот дом и просто интересуюсь, за какой срок следует уведомить жильцов.
– Черт побери! Не представляю, что будет делать бедняжка миссис Кларк, если вы вышвырнете ее на улицу. С ребенком нелегко найти жилье. Она и так настрадалась, можете мне поверить.
– Вы давно знакомы с миссис Кларк? – спросила мисс Теккерей. – Может быть, вы родом из одной местности и давно поддерживаете дружеские отношения?
– Совсем нет. Мы знакомы только полгода. Она из Сомерсета, разве это не видно по ее приятному акценту? А я из Девоншира. Отец отправил меня в Лондон, чтобы я поработал на бирже. Он надеется, что здесь я сделаю карьеру.
– Чем вы занимаетесь на бирже? Не унималась мисс Теккерей.
– В основном подсчетами, а также снимаю копии с писем. Чертовски нудная работа, должен признаться, на ней не разбогатеешь. Это самое основание финансовой лестницы, нижняя ступенька. Я пытаюсь попасть в Уайтхолл. Так вы говорите, что продаете дом?
– Боюсь, что это так, мистер Батлер.
– Мне бы хотелось, чтобы вы пересмотрели свое решение. Мы могли бы прибавить по нескольку шиллингов в месяц, если дело только в этом.
– Нет, рента здесь не при чем, – поспешила разувеверить его я, и почувствовала вдруг, что несу определенную ответственность за этих молодых людей. Я обратила внимание на пальцы мистера Батлера, они были испачканы чернилами, а брюки его лоснились сзади от долгого сидения на табурете за бесконечными колонками цифр или перепиской писем. Раньше я не задумывалась над жизнью, мне и в голову не приходило, что она может быть так трудна для некоторых людей. Самой большой трудностью в моей жизни была перспектива женитьбы папа на миссис Хеннесси и невеселые мысли о возможных последствиях этого брака – о том, что мне придется жить в одной комнате с мисс Теккерей, и еще под одной крышей с этой неприятной женщиной и ее вульгарными дочерьми. Все это было неутешительно, но не шло в сравнение с невзгодами, которые выпали на долю миссис Кларк и даже мистера Батлера, который уже выглядел изнуренным, несмотря на молодые годы, Ему же не могло быть более двадцати-двадцати одного года.
А когда я продам дом, их жизнь станет еще тяжелее. Им придется перебраться в худшее место, или платить больше, чем они платят мне.
Миссис Скадпол, шаркая, подошла к двери и объявила:
– Постель готова. В мои обязанности стирка не входит, грязное белье придется отослать в прачечную.
Вы уже задолжали им за последнюю партию.
– Составьте четкий список долгов, миссис Скадпол, завтра мы ими займемся.
Она ушла, не ответив.
Мистер Батлер сказал:
– Вам лучше поговорить с прачкой самой. Старуха Скадпол известная мошенница. Ваша тетушка не доверяла ей ни пенса. Мне очень хочется убедить вас не отказываться от дома. Вы поймете, что это очень удобное место, поверьте мне. Близко от известного Темпл – Бара, Друри-Лейн театра и ателье мадемуазель Лалонд. Темпл-Бар и ателье м-ль Лалонд мне ничего не говорили, не представляя для меня большого интереса, а по вчерашней поездке я имела возможность понять, что этот район далеко отстоял от приличных кварталов Лондона, где обитали зажиточные горожане. На Дикой улице не было ни одной достопримечательности, которая могла бы дать благовидную рекомендацию этой улице, но обсуждать этот вопрос с мистером Батлером я не считала нужным. Он сунул в карман квитанцию и вышел, унося уверенность, что изгнание из рая отсрочено еще по крайней мере на месяц.
– Посмотрите, кто еще не внес плату, Кейти, – предложила мисс Теккерей.
Я пролистала квитки за прошлый месяц и обнаружила, что не платили еще профессор Вивальди (чердак), некая мисс Уэйтли (3А), мистер Эрик Шарки (3В), и мистер Алджер (2А), всего шесть квартирантов. Миссис Кларк (2В) и мистер Батлер (3С) уже рассчитались. Прикинув, я вычислила годовую ренту.
– Тетя Тал получала с этой дыры триста фунтов в год! – воскликнула я. Затем еще раз проверила, не ошиблась ли в расчетах. – Это больше, чем я получу со своего приданного в пять тысяч. В год я смогу получить только двести пятьдесят фунтов дохода с него. Эта квартплата, которую мы берем с жильцов, слишком высока.
– Мне кажется, что мистер Батлер и миссис Кларк вполне довольны условиями и даже считают, что платят дешево, иначе не предлагали бы повысить цену.
– Интересно, сколько я смогу взять за дом? Может статься, что он стоит больше, чем я предполагала.
– Завтра надо вызвать агента по продаже недвижимости. Если новый владелец сделает ремонт и немного благоустроит помещение, он сможет поднять плату и сколотить неплохой капитал. Когда будете назначать цену, имейте это в виду, Кейти.
Мы еще с полчаса обсуждали этот вопрос и решили, что завтра вызовем строителей, чтобы осмотреть дом и убедиться, что он в хорошем состоянии, включая крышу, балки и все прочее. Еще через день мы вызовем агента и объявим о продаже дома. Пока же соберем плату с остальных четырех квартирантов. Эти деньги помогут частично компенсировать затраты на поездку в Лондон.
В десять вечера, после утомительного дня, мы отправились на покой. Однако нам пришлось провести очень неприятную ночь в одной постели, к тому же шум с улицы не давал возможности уснуть. В Рэдстоке мы не привыкли до самого утра слышать звуки проезжающих экипажей, пьяную ругань за окном, громкие разговоры и даже леденящий душу крик, прорезывающий изредка ночной мрак. Я была не в курсе, как принято запирать на ночь входную дверь, был ли ключ у каждого жильца. Утром этот вопрос еще предстояло выяснить. Вскоре я все же заснула.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ночь прошла неспокойно. Половицы старого дома скрипели, словно жалуясь на что-то; двери всю ночь то открывались, то закрывались. Не только парадная дверь, но и задняя, ведущая во двор. Из кухни тоже доносились какие-то звуки, только не очень громкие. Если миссис Скадпол и принимала гостей, она, по крайней мере, не будила весь дом, а делала это тихо, почти украдкой.
Наконец, я заснула и проснулась на следующее утро, часов в семь, разбуженная тяжелыми шагами на лестнице. Еще не открыв глаз, я удивилась, кто бы мог поднять такой шум в нашем церковном приходе, потом вспомнила, где я нахожусь и почему сплю не одна в постели. Открыв глаза, я сразу обратила внимание на сваленную вдоль стен старую мебель. Она совсем вылетела у меня из головы, а ведь с ней нужно было что-то делать, прежде чем продать дом. Предстояло позвать кого-то, кто бы помог нам разобрать свалку. При тщательном осмотре я убедилась, что вся эта рухлядь не представляла практической ценности. В лучшем случае кто-нибудь мог согласиться взять ее в уплату за труды по расчистке комнат, и нам не пришлось бы входить в лишний расход.
Я старалась лежать тихо и не ворочаться, чтобы не беспокоить мою компаньонку, которая еще крепко спала. Итак, мне в наследство досталась трущоба, моей экономкой была грязная мошенница, впереди меня ожидали несколько дней тяжелой работы, деловых встреч, к которым я была совершенно не готова. И все же я была счастлива. Все предприятие это было окрашено чудесным образом в легкие и веселые тона, словно праздник. Мне не вредно было посмотреть, как живут другие люди, чтобы оценить свою достаточно спокойную и безбедную жизнь. Я надеялась, что меня это научит быть более терпимой и милосердной к людям. Правда, оставалось сомнение, что я смогу распространить свою благоприобретенную щедрость души на будущую мачеху.
Когда мисс Теккерей подала первые признаки жизни, я встала и привела себя в порядок, дав ей время стряхнуть с себя остатки сна. Вода в тазу для умывания была хотя и холодная, но чистая. Я умылась и позвонила в звонок, призывая миссис Скадпол. Она не появилась. Решив, что она может быть не в кухне, а где-то на лестнице, занятая очередной уборкой, я сама отнесла грязную воду вниз. Холодная плита подсказала, что миссис Скадпол еще не вставала.
С улицы, со стороны подъездной части к дому послышался шум, и я подошла к окну, посмотреть, что там происходит. Груженая повозка, накрытая брезентом, отъезжала от дома. Эта дорога была моей собственностью и я направилась к двери выяснить, кто посмел воспользоваться ею без разрешения.
Какой-то сомнительного вида работяга снял шляпу и поздоровался. На повозке восседал еще один, тщедушный представитель неопределенного сословия, шляпа же его была натянута почти до самого носа и закрывала глаза. Я заметила, что он был одет не в рабочую спецовку, а в синий сюртук с крупными латунными пуговицами.
– Что вы здесь делаете? – спросила я вежливо, но твердо.
– Просто отъезжаем, мисс, – ответил возница. – Я сбился с пути и воспользовался вашей подъездной дорогой, чтобы дать лошадям отдохнуть и сориентироваться. Надеюсь, вы не против? – он хлестнул старую клячу и повозка затарахтела по дороге.
Все это было подозрительно. На улице было так мало проезжающих, что он вполне мог поставить повозку там. Однако я не видела причины для особого волнения, полагая, что с моей аллеей у него не могли быть связаны предосудительные дела. Вскоре я забыла об инциденте.
Дверь в комнату для прислуги, примыкавшая к кухне, была открыта. Мой взгляд упал на незастланную постель. Я вошла, но миссис Скадпол в комнате не было. Я подумала, что она могла тайком меня покинуть, этим можно было объяснить и ночные звуки, доносившиеся из кухни. В душе я надеялась, что моя догадка верна, и была этому рада. Однако, ее одежда и личные вещи находились на месте. Возможно, она вышла купить молока и свежих яиц. Я наполнила таз для умывания чистой водой и отнесла в спальню для мисс Теккерей.
Она привела себя в рабочий вид и пошла в кухню. Миссис Скадпол не было и следа. Если бы не мисс Теккерей, нам пришлось бы остаться без завтрака. Но моя компаньонка обладает многими полезными навыками. Она выросла на ферме, и разжечь плиту для нее не составляет труда. Мы вскипятили «воду, сделали чай, сварили яйца и позавтракали, хотя сделать гренки не смогли, так как не нашли тостера. Пока мы ели, входная дверь хлопала несколько раз – вероятно, это выходили квартиранты, потому что миссис Кадпол так и не появилась.
В девять ее еще не было, и мы начали беспокоиться, не случилось ли чего. Я подумывала, не позвать ли полицию в Боу-Стрит. Мисс Теккерей предложила более разумное решение – не торопиться, а расспросить жильцов, не известно ли им, где может находиться экономка. Мы уже собирались подняться наверх, но вдруг миссис Скадпол неуклюже ввалилась в кухню все в том же грязном переднике, который был на ней накануне. Она пришла не с улицы, и в руках ее не было ни свежего молока, ни яиц. Она не спускалась сверху, а возникла откуда-то из холла, ведущего в наши комнаты.
– Где вы были? – спросила я строго.
– Извините, проспала.
– Несомненно. Уже десятый час. Мы не знали, что и подумать.
– Ваша тетушка не вставала так рано.
– Но вас не было в вашей спальне.
В глазах ее промелькнул хитрый огонек и она ответила:
– Миссис Каммингс разрешила мне пользоваться другой спальней. Мой матрац очень жесткий и неудобный, как мешок, набитый булыжниками.
– Вы хотите сказать, что кроме вашей спальни есть еще две? Почему вы не сказали об этом раньше? Почему не показали мне эту вторую комнату еще вчера?
– Она сказала, что я могу ею пользоваться.
Может быть, я не очень хорошо разбираюсь в делах, но отличать правду от лжи я уже научилась. Ее глазки беспокойно забегали и избегали смотреть мне в лицо. Ее вещи находились в ее комнате. Никто не разрешал ей занимать нашу вторую спальню, она сделала это по своей инициативе.
– Вторая спальня нужна нам, миссис Скадпол, мы ее теперь займем, – сказала я холодно. – Естественно, нужно будет сменить белье. И так как вы делаете только то, что вам прикажут, то я попрошу вас надеть чистый передник и привести в порядок волосы. Мисс Теккерей ия встаем в семь часов. На завтрак мы едим яйца и тосты. Вы приготовили список долгов, о котором мы говорили вчера?
– Я не занимаюсь письменными вычислениями. Все держу в голове. Если вы дадите деньги, я расплачусь, с кем нужно.
– Назовите хотя бы людей, которым я должна. Я сама с ними расплачусь.
Она назвала мясника и некую миссис Лоусон, прачку. Оказалось, что больше мы никому не должны. Из уклончивых замечаний экономки по поводу смерти тетушки я поняла, что она вообще не знала точно, были ли у покойной долги. Я же была абсолютно уверена, что миссис Скадпол выдумала долги, чтобы присвоить деньги.
– С сегодняшнего дня я сама буду следить за расходами. Когда вы приведете себя в порядок и уберете в кухне, я хотела бы, чтобы вы вымыли лестницу, миссис Скадпол. Когда вынесем ненужную мебель, займемся комнатами. Сейчас их убирать бесполезно.
На этом авторитетном замечании я вышла из кухни, мисс Теккерей последовала за мной. Мы осмотрели вторую спальню и пришли к заключению, что это лучшая комната в доме. Она была отделана светлыми панелями под дуб, на окнах висели прелестные гардины цвета морской волны, большой ковер того же цвета покрывал пол. Верхняя часть стен под панелями была оклеена прекрасными китайскими обоями с цветами и экзотическими птицами. В комнате не было лишней мебели. Я поняла, что именно этой комнатой пользовалась тетушка Тал, там все еще находились ее личные вещи. На туалетном столике лежали разнообразные щетки и щеточки, баночки с кремами и другой косметикой. Платяной шкаф был набит прекрасными платьями.
– Эта Каммингс всегда была тряпичницей, – бросила мисс Теккерей, рассматривая платья. – Смотрите, Кейти, некоторые сделаны из великолепной материи, можно будет переделать их для вас. Она была крупная женщина, выйдут прекрасные платья.
– Я могу захватить несколько с собой, когда поедем; дома переделаю. Чем мы займемся сначала? Думаю, что нужно избавиться от лишней мебели, прежде чем вызывать оценщика. Он не сможет разглядеть стены и полы из-за этих завалов.
– Давайте составим список, – предложила мисс Теккерей. – Никто не умеет составлять списки лучше нее.
Мы вернулись в гостиную и стали по пунктам записывать, что нужно сделать. Вскоре послышался легкий стук в дверь, и в салоне появился пожилой джентльмен. Он был высок, строен, седовлас, и носил пенсне. Его можно было принять за отставного служителя церкви или учителя. Одежда его была добротна, хорошего качества, из кармана свисала золотая цепочка от часов, но одежда лоснилась от длительной носки.
– Леди, разрешите представиться. Я профессор Вивальди, – произнес он с галантным поклоном. – Я пришел, чтобы заплатить ренту, за комнаты на чердаке, – сказал он с легким акцентом. Я решила, что с итальянским, судя по фамилии.
Мы также представились профессору и я достала из. ящика квитанции. Как и другие, он платил наличными и, подобно другим, осведомился, намерены ли мы продолжать сдавать комнаты и какова будет плата. Я сообщила ему то же, что говорила другим. Он расстроился.
– Очень жаль, – сказал он довольно патетическим тоном, но не попытался отговорить меня от продажи дома.
Затем он поднялся, надел свой завитой парик и заявил, что идет в Британский Музей, где готовит небольшую работу о Древней Греции.
– Когда я работал в Оксфорде, я часто занимался в этой библиотеке в летнее время, – добавил он.
Мы наблюдали из окна, как он шел по улице. Еще одна несчастная душа, которую можно было пожалеть. Я не была уверена, что наш дом находился недалеко от Британского Музея, но могла и ошибаться. Как бы там ни было, но его блестящий от долгого употребления костюм подсказал, что профессор пойдет туда пешком, и это в его-то годы. Печальный исход для преподавателя Оксфорда.
После его ухода мисс Теккерей и я немного посудачили о наших квартирантах. Мы единодушно признали, что они были на ступень выше того уровня обитателей, которых можно было представить в столь непривлекательном месте. Профессор, вдова офицера, молодой клерк, работающий на бирже, да и мистер Алджер, занятие которого нам было не известно, но который производил намного лучшее впечатление, чем все остальные.
Еще через несколько минут снова раздались шаги на не покрытой дорожкой лестнице, затем – стук в дверь. Вслед за этим дверь открылась – на пороге стоял мистер Алджер, ожидая приглашения войти. При виде его я почувствовала, что обрадовалась. Не хочу сказать, что сердце затрепетало, как у неопытной гимназистки, но он был так красив, что остаться равнодушной было невозможно. Еще одно обстоятельство делало его появление особенно желанным – он был единственным из обитателей дома, перед которым я не испытывала чувства вины. У него был вид преуспевающего человека, вполне способного позаботиться о себе. На Дикой улице он выглядел как белая ворона.
– Близится Судный День, – произнес он, входя с поклоном и оглядывая нас с озорной улыбкой. Я посмотрела на него в тревоге, не зная, к чему он клонит. – Боже, какой же я глупец, – сказал он, засмеявшись. – Я вовсе не имею в виду библейский конец света, а просто день уплаты за квартиру.
– Я уверена, что к нам прислали бы гонца с уведомлением, если бы приближался день Армагеддона, – ответила я.
Он удивленно поднял брови и посмотрел на меня более пристальным изучающим взглядом. Потом перевел взгляд на мисс Теккерей, которая восседала в кресле как воплощение респектабельности, и тоже сел. Когда он заговорил после некоторой паузы, в тоне его голоса звучали более почтительные нотки.
– Я задержал ренту, но после смерти миссис Каммингс мы не знали, кому вручать деньги.
Я снова достала книжку квитанций. Пока я выписывала квитанцию и принимала деньги, мисс Теккерей сказала:
– Не дадите ли нам совет, мистер Алджер. Мы хотим избавиться от всей этой лишней мебели. Кейти – мисс Ирвинг думает, что возчик согласился бы взять ее себе в уплату за работу по разгрузке комнат.
Он даже заморгал, удивившись такому неделовому предложению.
– Как? Отдать мебель? – переспросил он. – Почему вы не хотите ее продать?
Так как вещи принадлежали мне, я и ответила:
– Боюсь, что стоимость перевозки превысит ту сумму, которую я смогу выручить от ее продажи. Это старая, непригодная рухлядь, мистер Алджер, вся ободранная и поцарапанная, часто с оторванными ручками. Кому она нужна?
– Кроме этого письменного столика красного дерева, – вмешалась мисс Теккерей.
Мистер Алджер прошелся вдоль рядов нагроможденной мебели и вдруг сказал:
– Если вас не волнует прибыль, а просто нужно избавиться от лишнего дерева в доме, то у меня есть другое предложение.
– С удовольствием выслушаем, – сказала я.
– Мне кажется, ваши квартиранты охотно воспользуются некоторыми из этих вещей. В объявлении комнаты фигурируют как «меблированные», но фактически в них находится самый минимум мебели. Просто поразительно, сколь скромны бывают потребности людей. Я бы, например, не отказался от одного из этих столиков, – добавил он, проводя ладонью по гладкой полированной поверхности столика из красного дерева в стиле Хепплуайт восемнадцатого века, на который обратила внимание мисс Теккерей. – А если у вас найдется свободный туалетный столик или комод, то я знаю, что миссис Кларк с удовольствием возьмет его, ей как раз нужен шкафчик для вещей Джимии. Это ее сын.
– Мы уже познакомились с миссис Кларк, – сказала мисс Теккерей.
– Прелестная девушка, и какая печальная судьба. Мы все питаем родительские чувства к миссис Кларк, – сказал Алджер с мягкой улыбкой.
Интерес мистера Батлера к вдовушке вряд ли можно было назвать «родительским», и я не была уверена, какого рода интерес питал к ней мистер Алджер, но нельзя было не согласиться, что она была в самом деле прехорошенькая и нуждалась в любой помощи, которую ей могли оказать окружающие.
– Если жильцы хотят взять кое-что из мебели, я не имею ничего против, пусть на здоровье пользуются, – поспешила согласиться я.
– Тогда я оставлю за собой Хепплуайт-столик, – сказал Алджер, не убирая со столика руки. – Обещаю, что буду бережно к нему относиться.
– Это единственная приличная вещь, – сказала я. Мисс Теккерей вопросительно посмотрела на меня, желая понять, намерена ли я расстаться с этим столом. Я успокаивала себя мыслью, что мебель дается как бы взаймы.
– Когда я продам дом, вы сможете забрать столик себе, раз он вам так нравится, – успокоила я мисс Теккерей.
– Не может быть, что вы хотите все же продать дом! – воскликнул мистер Алджер.
– Мы не можем жить в таком месте, – возразила я.
– Возможно, что это не то, к чему вы привыкли. Миссис Каммингс никогда не говорила о вашем положении в обществе…
В его глазах был вопрос.
– Мы живем в Рэдстоке. Мой отец там имеет приход, – сказала я.
– Понимаю.
По его лицу я видела, что он не ожидал столь благородного происхождения. Застав меня вчера за пыльной работой, с перепачканным лицом и грязными ногтями, в переднике и с тряпкой в руках, он очевидно принял меня за простолюдинку.
– Тогда согласитесь, что мы не можем оставаться здесь, – объяснила я.
Мистер Алджер взглянул на стул и я кивком головы разрешила ему сесть. Сделав это, он начал убеждать меня не продавать дом.
– Думаю, что жизнь в Рэдстоке очень спокойная. Я лично считаю, что нужно испробовать и другой образ жизни. Мне Дикая улица очень нравится. Здесь ощущается пульс большого города.
– Да, и запах тоже, – вставила мисс Теккерей, – Сегодня мы почти не спали из-за шума с улицы.
– К этому быстро привыкаешь, – уговаривал он. – Это все часть местного колорита. К тому же это театральный район, можно встретить такие интересные типажи. Я нахожу это место очень поучительным в житейском смысле.
– Я считаю, что мне незачем пополнять свой житейский опыт созерцанием головорезов и питейных заведений, – съязвила я.
– Неужели? Мне показалось, что дочь священника должна считать своим долгом помогать менее удачливым братьям своим.
Я почувствовала, что краснею; к стыду своему должна признаться, что эта мысль даже не приходила мне в голову. Забота о ближних занимала довольно много времени в моей жизни, но обычно это были такие, не требующие особых жертв работы, как обеспечение пищей голодных или организация церковных ярмарок.
– Боюсь, что не смогу ничем помочь в данном случае, мистер Алджер. У меня нет опыта спасения заблудших душ. Дикая улица для меня слишком… – я запнулась, не зная, как закончить фразу.
– Вы хотите сказать, что для вас она слишком дикая, нецивилизованная? – подсказал он. – Возможно, вы правы. Вы получили слишком нежное тепличное воспитание, чтобы заниматься нуждой и бедностью в их самых неприглядных формах. Вам, конечно, не под силу видеть бедных беззащитных женщин, выброшенных на улицу в раннем возрасте, бездомных детей, всю безысходность их существования…
– Не думаете ли вы, что я могу исправить все беды и грехи Лондона в одиночку, мистер Алджер? – сказала я резко, желая заглушить голос совести.
– Конечно, нет. Этого один человек сделать не в силах. Но каждый из нас должен внести свою лепту, помочь тем, чем в силах его. Понимаю, что это требует жертв, но у вас есть уютный дом в другом месте. Никто не вправе требовать, чтобы вы лишали себя удобств только потому, что люди в вас здесь нуждаются больше, чем где-то еще.
Я почувствовала себя законченной лицемеркой. Мне стало стыдно от сознания собственного эгоизма, который подсказывал мне, что нужно скорее бежать из этого мрачного окружения в более приятный и комфортабельный привычный мне мир. Я, конечно, умолчала о невеселых обстоятельствах моей дальнейшей жизни, но мисс Теккерей выдала мои тревоги.
– Мисс Ирвинг хочет продать дом, чтобы иметь возможность снять приличную квартиру в Лондоне, может быть на Гровнер Сквер, в более спокойной части этого района. Можете не сомневаться, что она займется благотворительной деятельностью и отдаст ей максимум своего времени и энергии. Уж это я вам обещаю, мистер Алджер.
Это сообщение, казалось, живо заинтересовало нашего собеседника.
– Так вы собираетесь переехать в Лондон! Как хорошо! – его широкая улыбка говорила о том, что он в восторге от этой перспективы.
– Как только разберусь с мебелью, приглашу оценщика, чтобы он смог осмотреть дом и сказать, в каком он состоянии.
– Этого делать не обязательно. Тот, кто купит у вас дом, не будет смотреть, течет ли крыша. Это особый район в Лондоне. В подобных местах дерут такую плату с жильцов, что в течение года окупается полная стоимость постройки вместе с земельным участком. Домовладельцы заселяют каждый дюйм, собирают плату и перепродают дом, чтобы не обременять себя лишними заботами. Я, конечно, не имею в виду вашу тетушку. Так как она сама здесь жила, она уделяла дому больше внимания. Во всяком случае, насколько мне известно, крыша не протекает: иногда я захожу к профессору Вивальди и имею возможность убедиться, что на своем чердаке он чувствует себя вполне уютно и не промокает.
– Отлично, Кейти, значит нет необходимости тратить лишние деньги на осмотр дома, – удовлетворенно заметила мисс Теккерей.
– Вы правы, мисс Теккерей. Мне, конечно, не хотелось бы передавать квартирантов в руки корыстных и незаинтересованных дельцов, но, право же…
Мистер Алджер не дал мне закончить фразу.
– Но, мисс Ирвинг, этот дом вовсе неплохое вложение капитала.
Он придвинул стул ближе ко мне и стал развивать мысль. Теперь, когда ему не удалось заинтересовать меня перспективой благотворительной деятельности на Дикой улице, он решил сделать ставку на мою любовь к деньгам.
– Если вам дадут за дом пятьсот фунтов, это будет очень хорошо. А если вы захотите продать быстрее, то больше четырехсот не получите. Как я понимаю, вы вложите деньги в Консолз банк под проценты?
Я кивнула.
– Отлично. Пять процентов от четырехсот фунтов – это двести фунтов в год. А рента от жильцов дает вам триста фунтов.
– На текущий ремонт дома потребуется не менее пятидесяти фунтов в год, не говоря уже о капитальном ремонте в будущем. На отдаленный срок не хочу и заглядывать.
– Напротив, нужно заглядывать вперед, – удивился он моей непрактичности. – Вы забываете, что в доме есть еще первый этаж, и это наиболее ценная часть дома. Вы можете занять ее сами, и тогда вам не придется платить за квартиру. Если же вы ее сдадите, то это даст еще сто фунтов в год. Итого четыреста фунтов в год. Если же вы дом продадите, то должны будете оплачивать квартиру. На Гровнер Сквер квартира такого же размера будет стоить намного больше ста фунтов. Платить за квартиру для вас – все равно что выбросить деньги на ветер. Если же вы останетесь здесь, то, по мере того как Лондон будет разрастаться, а инфляция увеличиваться, стоимость вашего дома будет также расти. Недвижимость в наше время – самое выгодное вложение капитала. С точки зрения экономии имеет большой смысл жить здесь.
– Но, право же, я не представляю, как мисс Теккерей и я сможем жить здесь, – сказала я, чувствуя, что начинаю колебаться в своем решении продать дом. – Как вложение денег, может быть, действительно, стоит подумать. Вы меня убедили – не буду торопиться с решением.
– Это место не такое плохое, как вам кажется, – продолжал Алджер. Он обладал даром убеждать. – Держу пари, что ваш кучер вез вас сюда через Лонг Акр, а это самый плохой маршрут.
– Да, мы приехали через Лонг Акр.
– Нужно было ехать через Стрэнд. Если хотите, я могу провезти вас по той дороге прямо сейчас – мой шеф разрешил воспользоваться его каретой сегодня.
– Где вы ее оставили?
– В вашей конюшне. Миссис Каммингс разрешила иногда пользоваться ею. Если вас интересует, почему пользование конюшней не включено в мой счет, могу объяснить.
– Я не имела в виду поставить под сомнение вашу честность, мистер Алджер!
Он пригрозил мне пальцем и засмеялся.
– А следовало бы! Если хотите заняться делами и хорошо управлять имением, нужно вести счет каждому пенни, мисс Ирвинг. Открою секрет: миссис Каммингс иногда заключала небольшие бартерные сделки на стороне, чтобы скрыть часть дохода и платить меньше налога. Я оплачивал конюшню тем, что разрешал ей пользоваться моим экипажем. Когда ей нужно было делать визиты в город, я присылал ей карету из Уайтхолла. Иногда она пользовалась ею и вечером. Ваша тетушка любила театры.
– Я располагаю лишь экипажем папа для дальних путешествий, но для городского движения он слишком громоздкий. Так что, если вы не против, мы можем оставить в силе прежнее условие, мистер Алджер.
– Меня это очень устраивает, – он улыбнулся. – Я забыл сказать, что мне часто приходилось сопровождать вашу тетушку в этих поездках. Оставим ли мы в силе и это условие? – игривая улыбка дополнила это предложение.
Мисс Теккерей заострила внимание на той части его предложения, которое я пропустила мимо ушей.
– Что вы делаете в Уайтхолле, мистер Алджер? – спросила она.
– Уайтхолл? А мы считали вас актером, – воскликнула я.
– В самом деле? О, Господи, неужели я произвожу такое дурное впечатление? – он расхохотался.
– Почему же дурное? – сказала мисс Теккерей. – Просто мы посчитали, что человек с Уайтхолла не снимет комнаты на Дикой улице. Согласитесь, что это не очень подходящий район для работника правительственного учреждения.
– Ошибаетесь. Как видите, я не считаю зазорным жить на Дикой улице, иначе я так уверенно не защищал бы ее преимущества. Чтобы развеять ваши сомнения, могу сообщить, что являюсь личным секретарем лорда Долмана. Он член Палаты Лордов и занимается в основном контролем над торговлей в стране. Это для меня не очень обременительная работа. На следующих выборах в парламент он хочет, чтобы я выставил свою кандидатуру от его округа. Я собираюсь делать политическую карьеру. Раз уж вам так интересно, почему я здесь живу, – добавил он несколько неуверенно, – видите ли, мой родитель назначил мне небольшое содержание и выплачивает его ежегодно, но его хватает на тот независимый образ жизни, который мне хотелось бы вести. Пока я не добьюсь мало-мальски приличного положения в парламенте, мне приходится себя всячески ограничивать. Лорд Долман предлагал поселиться в его особняке на Беркли Сквер, но я предпочитаю не быть никому обязанным и располагать собой по своему усмотрению. Лорд Долман связан с нашей семьей по браку – он женат на нашей родственнице, – пояснил он, заметив наше удивление щедростью высокопоставленного вельможи.
Что касается меня, я бы не отказалась от комнат на Беркли Сквер, но можно было понять молодого человека, пожелавшего остаться ни от кого не зависимым.
Закончив объяснения, он спросил:
– Можете вы выделить немного времени, чтобы прокатиться по местам, соседствующим с вашим имением, мисс Ирвинг?
– Утро у нас очень занято, – ответила я. Но, поразмыслив, тут же поняла, что фактически не так уж много предстояло сделать. Жильцы разберут часть мебели; оценщика звать не было необходимости; а пока я буду обдумывать за и против продажи дома, вызов агента придется отложить.
