Текст книги "Босоногая баронесса"
Автор книги: Джоан Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Лорд Тальман не так уж возмущен, как ты опасалась, кузина! – ликовала Оливия, протягивая записку. – Он извиняется за свою вспышку, как видишь, и спрашивает о моем самочувствии.
Лауре ничего не оставалось, как заключить, что Тальман влюблен по уши в Оливию. Она недооценила оловянный рудник баронессы. От лорда Хайятта она узнала все подробности случившегося у реки. А еще лорду Хайятту довелось выслушать повествование о скандальных событиях в изложении леди Саммер, которая узнала о них от миссис Кампбелл, "случайно" слышавшей голос лорда Тальмана, когда он привел баронессу во дворец. Не осталось никакой надежды сохранить произошедшее в тайне.
– Для баронессы лучше всего не появляться в обществе этим вечером, – посоветовал Лауре Хайятт. – Боюсь, Тальман станет избегать баронессу, он высокомерен, должен заметить. Невозможно предсказать, как поведет себя ваша кузина, когда поймет, что ею пренебрегают.
– Я постараюсь уговорить ее сослаться на головную боль.
– Но это, надеюсь, не означает, что и вы должны оставаться взаперти, – добавил он.
– Осмелюсь заметить, я также опозорена поступком кузины, но у меня нет оловянного прииска, который отмыл бы мои грехи.
Но Лаура не могла, однако, понять, как случилось, что Тальман преодолел свое высокомерие и попросил в записке Оливию сохранить за ним танец на вечернем приеме. Что по этому поводу думает Хайятт? Как бы спросить его об этом?
– Несомненно, приданое баронессы обладает магнитными свойствами, притягивающими джентльменов, – сказала Лаура, – но вряд ли лорд Тальман соблазнится на ее состояние, он сам богат, как Крез.
– Богаче! – ответил Хайятт. – Дело не в богатстве, вы правы. У него есть близнецы-братья, Родни и Руфус. Они не столь надменны, как лорд Тальман, и не так хорошо обеспечены, как можно было бы предположить. Насколько хорошо я понимаю человеческую натуру, их присутствие в Кастлфильде могло б помочь объяснить резкую перемену взглядов Тальмана, но их нет в Кастлфильде в этот уик-энд.
Записка Тальмана осталась для Лауры загадкой, но, в любом случае, она давала надежду. Настроение кузины баронессы несколько улучшилось, а у самой баронессы оно и не портилось, и она вовсе не собиралась ссылаться вечером на головную боль.
Вечерний прием стал грандиозным событием в округе, так как помимо гостей дворца были приглашены все соседи Кастлфильда. Дворец был охвачен возбуждением. Слуги носились взад и вперед, расставляя стулья и цветы и подготавливая пиршество. Лаура поднялась наверх: даме следовало уделить много времени и внимания своему наряду.
Так как гостей во дворце стало больше, места за обедом несколько изменились, и лорд Тальман не сел рядом с баронессой, однако, стремясь показать, что ему по-прежнему приятно в обществе друзей баронессы, он сел рядом с Лаурой и развлекал ее вежливой беседой в течение обеда, Хайятт сидел с другой стороны. Лаура оказалась за столом между двумя самыми престижными джентльменами Сезона. Но она заметила, что лорд Тальман уделяет больше внимания своей другой соседке и спросила Хайятта о пей.
– Это леди Элизабет Грандж, старшая дочь лорда Динсмора. У нее были шансы завоевать расположение Тальмана до того, как он встретил баронессу. Она не принадлежит к ярким красавицам, но, по крайней мере, избежала семейного недостатка и не страдает косоглазием. И очень хорошее приданое! Я думаю, сейчас лорд Тальман сумет оценить ее намного выше прежнего.
– Жаль, но это правда, что Тальман и Оливия не подходят друг другу.
На лице Хайятта не прописалось согласие.
– А я думал, мы пришли с вами к соглашению, что противоположности притягиваются друг к другу. Леди же Элизабет и Тальман не различимы, как горошины в стручке. Ваша баронесса вдохнула бы жизнь в Кастлфильд.
Они взглянули на баронессу, не унывавшую в окружении застывших чопорных лиц. Она оживленно беседовала с лордом Джастииом, младшим сыном семьи, которому как раз была нужна наследница, потому что ему самому не грозило унаследовать собственный титул, и он не имел никаких возражений против Корнуолла.
– Ваша мысль о притягивающихся противоположностях неверна, Хайятт. Я и прежде не выражала согласия, а теперь, после дневных событий, тем более не могу согласиться. Если двух столь разных людей, как Оливия и Тальман, заковать друг с другом на всю жизнь в кандалы, то ссоры и пререкания были бы неизбежны.
Хайятт неожиданно стал серьезен.
– Но тогда, знаете ли, супруги, прожившие в согласии одно десятилетие или два, должны были бы походить друг на друга, как две капли воды, что, однако же, не наблюдается. Осмелюсь заметить, противоположности уживутся лучше, чем вы думаете.
– Размолвки, тянущиеся подряд несколько десятилетий, не обеспокоят более сильного супруга. Я думаю, что в браке страдать будет тот, кто более спокоен и тих.
Хайятт от души рассмеялся.
– Но не давайте же мне пока что окончательной отставки, мисс Харвуд! Я чувствую, что вы не так уж тихи, как притворяетесь! Я уже заметил довольно восхитительное пристрастие противоречить каждому моему слову и начинаю приходить к мысли, что вы все время притворяетесь. Вы такая же несносная дама, как и баронесса, только отсутствие оловянного рудника держит вас в узде приличий.
Лаура мягко улыбнулась.
– Вы неверно истолковали причину моего послушания приличиям. Настоящая причина в том, что я благоразумно выбираю себе друзей, и они не способны вывести меня за рамки приличий.
– Звучит чертовски мрачно для меня, – вновь рассмеялся Хайятт.
Лаура, припоминая все свои прежние немногочисленные увлечения, должна была признаться себе, что ни один из джентльменов на самом деле не мог бы заставить ее выйти за рамки приличий. Мистер Медоуз, например. Она совершенно забыла про него с тех пор, как принялся ухаживать за ней Хайятт. Действительно ли она когда-либо серьезно им была увлечена, если смогла забыть его так легко? Ома не сомневалась, что лорд Хайятт задержится в ее памяти намного дольше.
Поднявшись наверх, чтобы в последний раз осмотреть свой наряд перед танцами, Лаура взглянула на рисунок Хайятта. Она вспомнила, что он написал что-то на обратной стороне и перевернула лист. "Дорогой Лауре в благодарность за незабываемый уик-энд в Кастлфильде."
Как любезно! Лаура улыбнулась. Незабываемый? Для нее он, действительно, станет незабываемым, но она ни минуты не сомневалась, что Хайятт забудет и этот уик-энд и ее так же легко, как она забыла Медоуза. В любом случае, у нее останется чудное напоминание – этот рисунок. Она поместит его в рамочку и повесит у себя в спальне. Но прежде… Уик-энд еще не закончился! Ухаживания Хайятта продлятся еще несколько часов. Он пригласил ее на танец, открывающий бал.
ГЛАВА 15
Прежде чем войти в танцевальный зал, Лаура замерла на мгновенье от восхищения: перед входом были установлены огромные вазы с прекрасно подобранными букетами цветов. Ома с удовольствием вдохнула восхитительный аромат. Сам воздух, казалось, был напоен ожиданием предстоящего праздника. Такие минуты напоминают последние мгновенья перед поднятием занавеса в театре. В общих чертах известно, какие развлечения сулит вечер, но всегда можно ожидать сюрпризов.
Но знай Лаура, что ожидает ее этой ночью, она развернулась бы и бросилась из дворца прочь.
Баронесса рассчитывала, что Тальман поспешит ей навстречу. Она ужасно расстроилась, увидев, что он приглашает на первый танец леди Элизабет. Его поступок не нанес удара ее сердцу, но была уязвлена ее гордость, подбородок баронессы решительно вздернулся, а в глазах вспыхнул сердитый блеск. Она обратилась к Хайятту:
– Я отдаю вам первый танец, лорд Хайятт.
– Я польщен, баронесса, но Лаура уже дала свое согласие танцевать со мной в первом танце, – ответил он.
– Лаура? Вы стали с ней удивительно близки за столь непродолжительное время вашего знакомства, – сказала Оливия.
По лицу Лауры поползли багровые пятна румянца, первым ее чувством было смущение, вторым – тревога: настроение баронессы не предвещало ничего хорошего.
– Почему бы вам не открыть бал танцем с Оливией, Хайятт? – предложила она.
Обнаружив со стороны Лауры полнейшее безразличие к себе, он нахмурился:
– Потому что я уже пригласил вас, и вы согласились. Переводя взгляд с одного на другого, Оливия впервые осознала, что Лаура отхватывает себе завидную партию Сезона. Весь свет сходит с ума от лорда Хайятта! До этого только что услышанного небрежного "Лаура" баронесса считала, что Хайятт влюблен в нее.
– Неважно, – сказала она, пожав плечами. – Я станцую с кем-нибудь другим.
Ее сверкающие глаза остановились на Тальмане, который вел леди Элизабет. В зале было множество джентльменов, но ни один из них не направлялся к ней, а для нее вопросом жизни-смерти стало, затмит ли Тальмана ее партнер в первом танце. Она поджала губы от досады.
– Потанцуйте с Оливией, Хайятт! – повторила свою просьбу Лаура. – Мы с вами станцуем второй танец.
– Вам не стоит меня опасаться, у меня-то нет желания окрутить вас, лорд Хайятт! – вспыхнула Оливия.
Хайятт прочел отчаяние в глазах Лауры и неохотно согласился:
– Я знаю, почему вы обратились ко мне, баронесса, – сказал он. – Вы внушили отвращение Тальману своим непристойным поведением и теперь не хотите, чтобы он видел вас отвергнутой с презрением всеми джентльменами. Пусть вам это послужит уроком! Даже для баронессы существуют рамки приличий, за которые нельзя выходить. Боюсь, вы дошли уже до крайней черты.
– Если вы такой противный, то можете танцевать с Лаурой, – отказалась от танца Оливия.
– Я закончил нравоучение, баронесса! Оно было призвано внушить вам благоразумие. А сейчас займемся поиском партнера для Лауры.
Поиски продолжались недолго, и вскоре две пары вышли в центр зала. Баронесса сполна ощутила позор своего положения. Гости дворца заметили, что Тальман ее покинул, их пристальные взгляды были обращены к ней. Уставившись на нее, дамы чопорно улыбались и перешептывались, прикрываясь веерами.
Чтобы показать свое безразличие, Оливия улыбалась кокетливо Хайятту в надежде, что старые сплетницы решат, будто это она отказала лорду Тальману. В конце концов, какое ей дело до них? Тальман утомляет ее до смерти. Она предпочла бы Джона Ярроу всем джентльменам в зале. Как только она вернется в Лондон, она ему так и скажет!
Вновь забравшаяся с помощью Хайятта на свой пьедестал баронесса не осталась стоять у стены, когда был объявлен второй танец. Затем к ней подошел Тальман и пригласил на третий. Оливия согласилась, но с холодком, желая показать, как мало он ее интересует. Тальман почувствовал, что баронесса в гневе, и, чтобы не сердить хотя бы ее близких, пригласил затем Лауру.
Прием разрастался, прибывали гости из соседних имений. Большинство из вновь прибывших были незнакомы Лауре, и лишь в середине танца она заметила даму, которую тотчас же узнала – в зале появилась леди Деверу. Как удалось ей попасть на прием? Она относилась к числу тех дам, которых презирал лорд Тальман.
Наряд леди Деверу был экстравагантен, тело было обернуто фиолетовым кружевом, о черные, как смоль, волосы украшали два павлиньих пера, бриллианты сверкали в ушах, на шее и на руках, а декольте опускалось значительно ниже, чем допускала благопристойность, и соблазнительные очертания груди приковывали взоры джентльменов.
Тальман, заметив леди Деверу, прищелкнул языком от досады.
– Посмотрите, кого притащил с собой кузен Джером! Папа будет в бешенстве.
– Джентльмен, что танцует с леди Деверу, ваш кузен? – спросила Лаура.
Так вот как она сюда попала!
– В семье не без урода, – отрывисто-грубоватым тоном подтвердил родство Тальман. – В нашей семье урод – лорд Джером. Его отец, лорд Синдел, брат моего отца. К счастью, Джером – младший сын. Он не может заложить Грандж, чтобы купить бриллианты в подарок какой-нибудь потаскушке. Держу пари, леди Деверу нарочно уговорила Джерома приехать в Грандж на уик-энд, чтобы заявиться на наш прием и досадить Хайятту. Он стал ее злейшим врагом, отказавшись взять на содержание. Хайятт совершил ошибку, написав ее портрет, она не заслуживает работы Хайятта, хотя, нет сомнений, леди безумно хороша собой, – сказал Тальман и добавил: – Между ними был роман, но, надеюсь, она не собирается устраивать Хайятту скандал в нашем доме!
Лаура понимала, что Хайятта нельзя обвинять в появлении леди Деверу, однако, если бы не их прошлый роман, она не пришла бы. Как и Тальман, Лаура надеялась, что леди Деверу не станет устраивать сцен. Отловив баронессу, она поспешно увлекла ее из зала.
Хайятт также не оставил без внимания появление леди Деверу. Сердце его гневно сжалось, когда она улыбнулась ему через зал. Он узнал эту улыбку! Это была та самая ослепительная улыбка, с которой она ворвалась в ложу одного своего бывшего любовника и вернула его пижаму его жене. С такою же улыбкой она велела изобразить герб другого своего женатого любовника на карете, которую он ей подарил, и в этой карете она отправилась с визитом к его жене. И такая же улыбка играла на ее лице, когда Хайятт отказался вновь рисовать ее, на этот раз в виде Венеры, выходящей из волн. Написанный портрет оставался у него, она же хотела иметь еще один – в своем доме.
– Ты пожалеешь о своем отказе, Хайятт, – предупредила она, и ослепительная улыбка играла на ее лице.
Хайятт нахмурился, повернулся к леди Деверу спиной и вышел из зала. Если она намеревается унизить его, то пусть это произойдет, по крайней мере, не в присутствии общества, собравшегося в зале. Подобные сцены ненавидит герцог. А герцогиню, наоборот, это страшно позабавило бы.
Хайятт решил выпить стакан пунша в библиотеке, подозревая, что леди Деверу не заставит себя долго ждать. Она и не заставила. Она бросилась вслед, как стрела, выпущенная из лука.
Хайятт подходил к чаше с пуншем в буфетной гостиной, где по роковой случайности оказались и Лаура с баронессой. Он взял чашу с пуншем, улыбнулся Лауре и уже собрался было скрыться в библиотеке, как… Он не мог понять, почему у Лауры расширяются, как от ужаса, глаза. Он почувствовал запах сильных духов и догадался. Мари Деверу не знала меры, флаконами выливая на себя духи. Он обернулся, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, но фиолетовые кружева проколыхались мимо него. Мари Деверу направлялась к Лауре и баронессе. Хайятт поставил чашу и устремился следом. Он испугался.
Однако леди Деверу не обращала, казалось, внимание ни на кого, кроме баронессы.
– Вы, должно быть, баронесса Пильмур? – ослепительно улыбалась она. – Я так много слышала о вас.
Она уже пожимала руку баронессе. Оливия узнала прекрасное лицо стоящей перед ней дамы, но не вспомнила о ее ужасной репутации. Она приняла протянутую руку.
– Приятно познакомиться с вами, леди Деверу. Разрешите представить, моя кузина мисс Харвуд.
– Я просто в восторге от вашего портрета, выставленного в Сомерсет-Хаус, – вежливо произнесла баронесса.
– Я слышала, скоро и ваш портрет появится там же. Вы затмите меня.
Оливия привыкла к лести, однако, на этот раз возразила:
– Вовсе нет. Вы очень хороши для дамы своих лет.
У нее и мысли не было нанести оскорбление. Леди Деверу рассмеялась.
– Устами младенца… – сказала она.
Краем глаза она заметила приближающийся черный рукав и обернулась бросить вызывающий взгляд на лорда Хайятта.
– Вот именно как дама, которая старше вас, – продолжила она, – я дам вам совет, баронесса, остерегайтесь охотников за приданым! Я слышала, что этому негодяю Ярроу сегодня днем оставалось немного, чтобы изнасиловать вас.
Она подняла свои бесстыжие глаза на Лауру и добавила:
– Вы, полагаю, компаньонка баронессы? Вам следовало бы получше присматривать за ней, вместо того, чтобы флиртовать с Хайяттом!
Лауре казалось, что все происходит в кошмарном сне. Могла ли подобная беседа происходить наяву? Как только слово "изнасиловать" потрясло воздух, ужасная тишина повисла в буфетной, шеи вытянулись, уши навострились.
– Вы совершенно не правы, – слабым голосом ответила Лаура. – Ярроу не пытался из… Он просто случайно встретился с баронессой, и я не компаньонка баронессы, а ее кузина, – добавила она более твердо.
– Но вы живете в роскоши за счет баронессы, в награду присматривая за ней, разве не так?
Хайятт слышал уже достаточно. Его рука легла на запястье леди Деверу, но она стряхнула его руку, как стряхивают комара.
Хайятт прочел решимость в ее глазах и беспомощно взглянул на Лауру. Он понял, что Мари решила отомстить ему через мисс Харвуд. Она не обманывалась, на ком он остановил свой выбор.
– Нетрудно понять, почему вы не могли должным образом присматривать за баронессой, – продолжала леди Деверу. – Хайятт – занятный болтун, но вы заблуждаетесь, если думаете, что сможете заставить этого хитреца сделать последний решительный шаг. Многие более достойные претендентки потерпели неудачу.
Ее презрительный взгляд подсказал Лауре, что к достойным ее не относят.
– Вам лучше знать, леди Деверу, – ответила Лаура, ошеломленная своим собственным ответом.
– Провинциальная барышня может не догадываться, что Хайятт – всем известный волокита, дорогая. Сегодня он здесь, назавтра исчезает, оставив на память портрет и загубленную репутацию.
Лаура не забывала, что комната полна любопытных глаз и ушей с обостренным слухом. Ее внутренняя дрожь прекратилась, и она приняла холодный и неприступный вид. Как смеет эта тварь врываться и устраивать на званом приеме скандал! Лаура иронично улыбнулась и сказала небрежно:
– Ваш портрет, написанный лордом Хайяттом, прекрасен, леди Деверу. Однако, вы на нем столь очаровательны, что я вас едва узнаю, увидев во плоти. Что же касается репутации лорда Хайятта, то в отличие от вашей, она скоро восстановится, так как теперь он ведет себя безукоризненно пристойно, по крайней мере в отношении меня.
Ответ был достойным, тихий ропот изумления пронзил воздух. Леди Деверу поняла, что побеждена – и кем! – провинциальной барышней, которая выглядит так, что и масло не растает у нее во рту. Она вылетела из комнаты.
Лорд Джером ее разыскивал, и леди Деверу вцепилась в его руку, легкомысленным тоном произнеся:
– Отведите меня назад в танцевальный зал, Джером. Мне скучно до слез Я хочу вальсировать. Скажите герцогу, чтобы сейчас заиграли вальс
В буфетной громкий гул голосов заполнил все свободное пространство Гости осознали, что сцена окончена и можно перейти к ее обсуждению. "Возмутительно", "потаскушка", "предел всему", "тварь" – таковы были самые вежливые комментарии.
Баронесса веселилась от души.
– Браво, Лаура! – смеялась она. – Я и не знала, что ты можешь такой быть!
– Почему бы и нет? В конце концов, я твоя кузина, – ответила Лаура и потащила Оливию в библиотеку, спасаясь от любопытных взглядов.
Хайятт пошел за ними, размышляя, какие слова могли бы смягчить оскорбления, нанесенные Лауре. Он вырвал поднос из рук проходившего мимо официанта и принес бутылку вина и бокалы в библиотеку. Он улыбался. Ему понравилось поведение Лауры. Хайятт знал, что она обладала хорошими манерами, но его просто поразило достоинство, с которым она отвечала на грубости его бывшей любовницы.
Однако, сейчас, когда все уже было позади, Лаура почувствовала страшную слабость. Она опустилась на ближайший диван.
– Вы были великолепны! – улыбнулся Хайятт, передавая ей вино. – За это стоит выпить!
– За леди Деверу! – сказала Оливия, поднимая свой бокал.
– Нет, за мисс Харвуд! – возразил Хайятт и залпом осушил бокал, ему это тоже было необходимо. – Примите мои извинения, Лаура. Я не должен был допустить, чтобы на вас обрушился этот скандал, Боже, что вы должны теперь обо мне думать!
– Это не ваша вина, хотя вы могли вы защитить меня и сказать ей, что я вовсе не флиртовала с вами!
– Но ты флиртовала, флиртовала! Это действительно так, – чему-то радуясь, заметила Оливия.
– Нет! – возразила Лаура. – Нет!
– Ты говорила мне, что неприлично пялить глаза на своих кавалеров, а сама день-деньской не отводила глаз от лорда Хайятта! – настаивала Оливия с детским упрямством.
– Это все твоя вина, – сказала Лаура, понимая, что сейчас ее единственная защита – .нападение. – Ты видишь, к чему привела твоя тайная встреча с Ярроу! Тальман возмущен твоим поведением. Леди Деверу, без сомнений, сделает твое имя притчей во языцех.
– Мы только поцеловались, – надулась Оливия. – И ничего больше.
– Представить не могу, что скажет лорд Тальман, узнав об этом скандале!
– А я могу, – рассмеялась Оливия. – Он нацепит себе на лицо одно из своих самых чопорных выражений и скажет, что леди Деверу "неизбежная неприятность". Но должна признать, она понравилась мне, – Оливия вновь рассмеялась.
В библиотеку влетел Тальман.
– Я только что узнал! Баронесса, мисс Харвуд, примите мои извинения! Как только Джером допустил, чтобы эта тварь уговорила его привезти ее на прием! Эта женщина – неизбежная неприятность!
Оливия тихонечко фыркнула, не сумев сдержаться, когда услышала, как слово в слово оправдалось ее предсказание.
– Это моя вина, – сказал Хайятт. – Я только что также принес свои извинения.
– У меня не было никаких сомнений, что причина ее приезда – вы, Хайятт, но так, как она, леди себя не ведут! Подумать только, какой скандал!
– Где она сейчас? Что делает? – спросил Хайятт.
– Она просила вальс, и я тотчас же сказал музыкантам ни в коем случае не играть вальс. Тогда она притворилась, что у нее сильно разболелась голова, но вместо того, чтобы попросить Джерома увезти ее, она, наоборот, настояла на том, что слишком расстроена, чтобы ехать, и отправилась в постель здесь, во дворце. Завтра я отошлю ей завтрак в комнату, чтобы удержать ее в постели, а затем заставлю Джерома увезти ее. Она неизбежная неприятность! Я велел дворецкому поместить ее в восточном крыле, где она никому не помешает. Она в желтой комнате, – добавил он с улыбкой.
– В чем особенность желтой комнаты? – спросила баронесса. – Там хорошие прочные стены?
– Желтая комната закрывается снаружи! Я приказал дворецкому запереть дверь и спрятать ключ за дверным косяком. Он должен выпустить ее завтра утром.
– Это ужасно! – сказала Оливия. – А что, если ночью возникнет пожар?
– Тогда я некоторое время посомневаюсь, но, возможно, выпущу ее, – ответил Тальман.
Он покачал головой.
– Я должен вернуться к гостям. Полагаю, вам необходимо восстановить свои силы, но не оставайтесь в библиотеке слишком долго. Если вы надолго исчезнете, это даст повод для новых слухов.
– Я пойду с вами! – подпрыгнула при слове "слухи" Оливия.
Оставшись одни, Лаура и Хайятт обменялись понимающими взглядами.
– Вы бросили леди Деверу? – спросила Лаура. – Из-за этого она злится на вас?
– Это был, скорее, не разрыв, а отказ потакать ее прихотям. Я хотел написать ее портрет и написал. Я заплатил ей за позирование. А когда я плачу своей модели, я оставляю портрет себе. Леди Деверу, однако, решила, что этот портрет принадлежит ей. Я отказался его отдать, а новый писать не стал.
– Почему вы хотели сохранить его у себя?
Хайятт смутился.
– Я, право, сам не знаю, почему. Может быть, потому, что портрет Мари – одно из лучших моих произведений… Но если быть честным… Ее настойчивость, пожалуй, заставила меня не уступить.
– На вашем месте я бы предпочла отдать портрет, чтобы от нее отвязаться. Устроить скандал на светском приеме, на который ее никто не приглашал!
– А вы заметили, я не удивился, когда вы принялись утверждать, что я веду себя в отношении вас безупречно. Вы ведь не считаете флиртом наши отношения, Лаура?
– Если вы ожидаете, что я буду строить вам глазки, лорд Хайятт, забудьте об этом! Должно быть, я вела себя небезупречно, раз и леди Деверу, и Оливия считают, что я флиртовала с вами.
– Никто не собирается обращаться к этим дамам с просьбой разъяснить ваше поведение. Но разве флирт со мной задевает вашу честь, Лаура? К тому же, я не считаю флиртом наши отношения.
Лаура вопросительно взглянула на него.
– В самом деле? А как же вы назовете то, что не отходите от меня весь уик-энд? Я могу простить Оливии, что она неверно истолковала наши с вами отношения, но откуда узнала о них леди Деверу?
Хайятт спокойно наблюдал за Лаурой. Из-за необычных событий вечера она была оживлена как никогда прежде. Да, в мисс Харвуд таилось больше, чем он подозревал. Но и раньше ее тихое очарование и хорошие манеры привлекали его, а открытие, что у нее острый язычок, если ее разозлить, его восхитило.
– Бывают иные причины, помимо флирта, чтобы ходить по пятам за дамой, – произнес Хайятт.
Румянец на щеках Лауры разгорелся еще ярче, когда она взглянула на Хайятта. Не может быть, чтобы он подразумевал то, о чем она подумала сейчас! О, нет, наверняка она поняла его неправильно!
Но когда он склонился над ней, Лаура уже знала, что поняла верно, то было признание в любви. Руки Хайятта обвили ее стан и прижали к груди. Она взглянула на него потемневшими, испуганными глазами, потом веки ее сомкнулись, их губы встретились.
Нежность его поцелуя удивила Лауру. Она думала, что Хайятт окажется грубым любовником, но его руки мягко гладили ее тело, а губы скорее умоляли, чем требовали. Лаура обняла его и ответила на поцелуй теплых губ.
Позже она совершенно не могла объяснить себе, как случилось, что нежное объятие перешло в обжигающую страсть. Она не почувствовала резкого перехода, просто постепенно нарастающее возбуждение бросило ее в жар, не подобающий леди. Руки Хайятта обнимали ее все крепче. Она ощутила мучительную стесненность в груди, и тихий стон вырвался из ее уст и слился с его вздохами.
Она попыталась высвободиться. Хайятт не позволил ей уйти и удержал возле себя силой, его губы безжалостно прижались к ее губам, и ей не в чем было его обвинить, все происходило как бы само по себе, человеческая природа нахлынула на них волной желания. Лаура была в изнеможении.
Когда, наконец, ей удалось отодвинуться от него на дюйм, теплые пальцы Хайятта принялись нежно поглаживать ее шею, и, легко касаясь кожи, опустились к обнаженному плечу. Горячие губы коснулись уха, произнося слова, которые она не мечтала когда-либо услышать:
– Моя дорогая, восхитительная дерзкая девчонка, скрывающая свой огонь за равнодушной улыбкой. Я схожу от тебя с ума, я хочу покрыть поцелуями каждый дюйм твоего прекрасного…
– Ой, – взвизгнула, подскочив, Лаура, так как в дверном проеме показалась Оливия.
– Лаура! Что ты делаешь? – спросила баронесса, она поспешила войти, ее глаза широко раскрылись от удивления и любопытства. – Честное слово, забавно! Вы все готовы были разорвать меня на кусочки, хотя Джон не сделал ничего дурного по сравнению с тем, что я вижу. По крайней мере, я была совершенно одета и стояла, а ты, кажется, лежишь?
– Что б ты знала, я тоже совершенно одета, – ответила Лаура, натягивая соскользнувший лиф платья.
– Надеюсь, ты получила от лорда Хайятта предложение, иначе этой сцене нет никаких оправданий. И я все расскажу твоей маме! – по-детски злорадно пообещала наябедничать Оливия.
Хайятт поправил галстук.
– Можете быть абсолютно уверены, мои намерения честны, – сказал он. – Чего нельзя сказать о намерениях мистера Ярроу.
– Откуда вам может быть известно? Но вы уже помолвлены, Лаура? – нетерпеливо спросила Оливия.
Потрясающая новость заставила ее забыть об упреках.
– Конечно, нет! – Лаура взглянула на Хайятта.
Он нежно улыбнулся, когда его сияющие глаза встретились с глазами Лауры.
– Дамы имеют обыкновение обдумать предложение, прежде чем принять или отказать, – пояснил он Оливии слова Лауры.
– И как долго она будет тянуть с ответом? – поинтересовалась у Хайятта баронесса.
В замешательстве Лаура не обратила внимания на этот зловещий вопрос Оливии.
– О чем ты пришла сообщить нам? – обратилась Лаура к кузине, стараясь взять обычный тон разговора и принять невозмутимый вид.
– Разве вы не слышали гонг? Все идут к столу.
У Лауры осталось смутное воспоминание о звуке гонга. Он смешался с другими чудесными нереальными звуками, вихрем кружившими вокруг нее во время объятий.
Когда они выходили из библиотеки, Лаура увлекла Оливию за собой и приказным тоном прошептала:
– Никому не говори об этом!
– Ты же наверняка примешь его предложение, кузина?
– Я должна подумать.
Оливия подмигнула:
– Мне кажется, тебе не следует томить лорда Хайятта слишком долго. Ты же знаешь, что леди Деверу остается на ночь во дворце. Если ты ему откажешь, не исключено, он найдет сочувствие в объятиях бывшей любовницы.
– Оливия, в самом деле, ты не должна говорить подобных вещей!
– А ты не должна делать подобных вещей! – нагло ухмыльнулась Оливия.
Лаура поняла, что потеряла последние крупицы власти над своей причиняющей все больше и больше беспокойства кузиной. Усугубляя положение вещей, Хайятт, похоже, получал удовольствие от неловкости положения, в котором очутилась Лаура, о чем свидетельствовала его улыбка.
Лаура хотела подняться наверх и побыть немного в одиночестве, но так как над всеми ними нависала тень скандала, устроенного леди Деверу, она понимала, что, как и советовал Тальман, должна быть на виду и разыгрывать безразличие и невозмутимость еще несколько часов, оставшихся до окончания приема. Единственным утешением было то, что леди Деверу уже отправилась на покой.
