Текст книги "В сердце моем навсегда"

Автор книги: Джо Гудмэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Несколько часов назад я узнала, что жду ребенка. И спросила себя, не можете ли вы быть его отцом.

Глава 5

Коннору Холидею случалось получать одновременно два удара кулаками под ложечку, но это было менее болезненно, чем удар, нанесенный ему Мэгги. Он знал, что правильно расслышал ее, и не стал оскорблять, прося повторить сказанное.

– Почему бы вам не присесть, Мэгги? – Это позволяло ему сделать то же самое. Он чувствовал, что нуждается в этом.

Она оглянулась и выбрала небольшой диванчик напротив кресла Коннора. Присела на самый краешек, как птичка на жердочке, аккуратно сложив руки на коленях и выжидательно подняв к нему лицо.

Коннор подошел к двери, тихо приоткрыл ее и снова закрыл, чтобы удостовериться, что за ней не стоит Берил. Затем вернулся к своему креслу, отложил в сторону книгу и сел.

– Вы знаете, кто отец? – тихо спросил он. Лицо Мэгги залил румянец, но она продолжала смотреть прямо в лицо Коннора.

– У меня никого не было… то есть, насколько мне известно – никого. Я подумала о вас только из-за того, что вы мне говорили.

Он наклонился вперед, упираясь локтями в колени. Сложил ладони так, что пальцы образовали острую крышу.

– Не пора ли вам оставить притворство?

– Притворство? О, понимаю. Вы думаете, что я все придумала. – Она покачала головой. – Возможно, мне не хотелось бы это помнить, мистер Холидей, но все равно это правда: я ничего не могу вспомнить.

Коннор обдумал ее слова и ответил на то единственное, что имело для него какой-то смысл:

– Коннор, Мэгги. С таким же успехом можете называть меня по имени. Тогда не будет путаницы с именем моего отца.

Ужасная мысль пришла в голову Мэгги, и в ее выразительных глазах отразился панический испуг.

– Неужели я… вы понимаете… с вашим отцом?

Что-то промелькнуло во взгляде Коннора. Голос его прозвучал более холодно, чем ему бы хотелось:

– Нет. В этом вы не повинны.

Чувствуя некоторое облегчение, хоть и несколько сбитая с толку, Мэгги разжала пальцы, мертвой хваткой впившиеся в складки платья.

– С вами… да, – произнесла она. – Да.

Она изумленно затрясла головой.

– Мне трудно в это поверить, – сказала она почти шепотом. – Словно это случилось с кем-то, кого я даже не знаю. – Она замерла и уставилась на Коннора, пытаясь представить, как прикасается к нему. Трудно было преодолеть гранитную твердость его лица, его холод, который способен был прожечь ее насквозь. Неужели ее пальцы перебирали его иссиня-черные волосы? Тонули в густых прядях у затылка? Неужели она дотрагивалась до запавших щек под скулами и ощущала тепло его бронзовой кожи?

Целовала ли она его? Она помнила поцелуй в библиотеке ее дома, когда он хотел помешать ей закричать. Она спрашивала себя, однако, о другом поцелуе, о поцелуе без насилия и гнева, просто ради удовольствия. Целовала ли она его таким поцелуем?

Взгляд Мэгги опустился к губам Коннора. Она пристально изучала их форму, пока не осознала, что намек на улыбку на его губах был вызван насмешкой над ней самой. Смутившись, она опустила глаза:

– Не понимаю, как я могла делать то, о чем вы рассказывали.

– Вы это сделали.

– Но я не знаю, как это делается.

– Вы научились.

– Но…

– Мэгги, – произнес он почти мягко. – У вас будет ребенок. Какие еще доказательства вам нужны?

Косточки ее пальцев побелели, когда она сжала кулаки на коленях.

– Это может быть еще чей-нибудь ребенок?

Слабая улыбка Коннора исчезла.

– Для вас это было бы более приятно, правда? Легче поверить, если бы это был не я, не мои заскорузлые руки работника с ранчо к вам прикасались.

Она поняла, что рассердила его, но не совсем ясно понимала чем.

– Да… нет… я не это имела в виду. – Мэгги поднялась и обхватила себя руками вокруг талии. Подошла к единственному окну в проеме в форме арки и остановилась, глядя на улицу. – Я не знаю, о чем вы сейчас говорите. Вы должны понять, как это нелегко. Все нелегко. Я несколько часов бродила, прежде чем набралась мужества прийти сюда, и, возможно, только страх удерживает меня в этой комнате, но я все еще здесь и пришла за ответом. Мне необходимо узнать хотя бы что-то об отце моего ребенка. – Она снова обернулась к нему и спросила на прямик: – Вы – отец моего ребенка?

Он мог бы ответить, что не уверен, что не может отвечать за часы, которые прошли после того, как она ушла от него, или за дальнейшие дни и недели. Но он отверг свои предыдущие мысли о том, что она шлюха, потому что теперь твердо знал, что это не соответствует действительности.

– Это мой ребенок, – ответил Коннор.

Мэгги некоторое время молчала, просто думала. Она даже не чувствовала, что Коннор пристально смотрит на нее.

– Это было 24 марта, да?

– Да. Вы это помните?

– Не так, как вы думаете. Это единственный день в моей взрослой жизни, который я не могу вспомнить целиком. – Она бросила на него взгляд. – Где мы встретились?

Коннор встал. Указал ей на диван, а сам потянулся к звонку, чтобы вызвать слугу.

– Думаю, вам лучше присесть, Мэгги. Я прикажу принести нам что-нибудь на ленч. Разговор может затянуться.

Пока готовили ленч, они совсем не разговаривали. Мэгги просмотрела отобранные Раштоном книги, а Коннор притворялся, что чем-то занят, и не смотрел на нее.

Ему постоянно хотелось взглянуть на нее, и это его озадачивало. Он еще не сумел разгадать и понять ее. Было легче иметь с ней дело, когда он считал ее потаскухой. Потом он вспомнил, что вопрос о двенадцати тысячах долларов остается открытым. Почему-то это помогло ему расслабиться.

Мэгги не хотелось есть. Под пристальным взглядом Коннора есть было еще труднее, но ей все же как-то удалось отдать должное приготовленному ленчу.

– Расскажите, что вы помните о дне 24 марта, – сказал Коннор. Он намазал маслом булочку, протянул половину Мэгги.

– Большую часть дня я провела в библиотеке. Скай вместе с приятелем хотели, чтобы я присоединилась к ним в сборе мусора. – Она откусила маленький кусочек булки. – Мне вовсе не хотелось идти с ними, но моя сестра умеет быть очень настойчивой. Легче уступить. Мы разбились на команды и пошли искать предметы из нашего списка. Главная причина, по которой Скай хотела моего участия, заключалась в том, что теперь она смогла бы побыть со своим другом Дэниелом. Никто другой не позволил бы ей исчезнуть с ним вместе, но у меня не было выбора.

– Значит, она была с Дэниелом, а вы – одна? Мэгги кивнула. И слегка улыбнулась, не чувствуя, что глаза ее затуманились.

– Я не возражала, – сказала она. – И не боялась. Продолжала собирать предметы по списку. Мои затруднения начались с пары белых перчаток.

– Не понимаю, – произнес Коннор. Он понял, что ей очень не понравилось оставаться в одиночестве, но признаться в этом – значит предать сестру. – Что там насчет белых перчаток?

– Мне необходимо было их найти. Я увидела человека, выходившего от Дельмонико, на руках которого были белые перчатки, и я подумала, что просто попрошу их у него. – Она вздохнула. – Только я поступила настолько безрассудно, и долго шла за ним пешком, прежде чем осознала, что никогда не смогу попросить его отдать мне перчатки ради глупой игры. И когда отстала от него, поняла, что заблудилась. – Мэгги перевела взгляд на тарелку, отодвигая в сторону кусочек холодного ростбифа, затем неуверенно взглянула на Коннора. – Больше я ничего не знаю. Следующее, что я ясно помню, это что меня разбудила Скай в моей собственной постели на следующее утро.

Коннор долго смотрел ей в глаза, прежде чем она опустила взгляд.

– Вы хотите услышать об этом, Мэгги? – спросил он. – Вы действительно хорошо подумали и уверены, что хотите знать то, что произошло?

– Я должна это знать, – тихо ответила она. Коннор видел, что она больше не собирается ничего есть, поэтому отодвинул сервировочный столик, который поставили между ними. Мэгги отказалась от чая. Он налил себе маленькую рюмку виски.

– Не знаю всех подробностей того вечера до того, когда я вас встретил, или после того, когда вы меня покинули, но думаю, что знаю достаточно, чтобы устранить неясности.

– Я готова слушать, – сказала Мэгги. В этом Коннор сомневался.

– Вы следовали за человеком в белых перчатках от Дельмонико до квартала красных фонарей. – По румянцу смущения, залившему ее щеки, было ясно, что ему не надо объяснять, что это значит. – Пока вы там были, возможно, пока пытались найти дорогу обратно, к вам привязались несколько матросов.

Мэгги как зачарованная не спускала с него глаз, пока он рассказывал. Она слышала произносимые им слова, но никак не связывала их с собой или со своими поступками. Ей казалось, что эти события происходили с кем-то другим. Невозможно представить, чтобы она когда-либо встречала такого человека, как Харлан Портер, или убежала от него лишь для того, чтобы найти приют в борделе… и быть принятой за проститутку?… никогда не приходилось Мэгги выслушивать подобной чепухи!

Она подняла руку, прерывая рассказ Коннора.

– Это смешно, – резко произнесла она. – Больше не хочу это выслушивать. Теперь я понимаю, почему вам нравится «Двадцать тысяч лье под водой». Они для вас не фантазии, если вы считаете правдой то, о чем мне сейчас рассказали. – И она привстала.

– Садитесь, Мэгги, – приказал Коннор.

– Вы не можете…

– Садитесь.

Она села. Теперь ее зеленые глаза смотрели сердито.

– У меня нет причин выдумывать подобные вещи.

– У вас двенадцать тысяч причин, – напомнила она. – И вы стараетесь свалить вину на меня.

– У вас в утробе ребенок, – грубо ответил он. – И вы пришли сюда в поисках виновного.

– Я пришла в поисках ответов.

– Наверняка вы пришли не в поисках правды, – На этот раз поднялся Коннор. То, что Мэгги отпрянула, когда на нее упала его тень, привело его в ярость. – Как, по-вашему, это случилось, Мэгги? Когда мы встретились?

– Не знаю. Я об этом не думала… Не могла.

– Лгунья. Держу пари, вы думали, что мы встретились в Центральном парке, что гуляли по аллее или вокруг пруда. Вероятно, вы вообразили, что нас охватило мгновенное влечение и мы не совладали с собой. Ведь правда?

– Именно так ваш романтический ум и сердце объяснили появление ребенка?

Она широко открытыми глазами смотрела на него, потеряв дар речи.

– Нас действительно охватило мгновенное влечение, но оно было животным, а не романтическим. Я считал, что вы ждали там меня, и думал, что вам тоже об этом известно. И это произошло не один раз. Это произошло дважды, и второй раз был лучше первого. Это произошло в борделе миссис Холл, а не на ложе из травы в Центральном парке. Это произошло со мной, а не с одним из ваших бледнолицых городских ухажеров. Вот какова правда, мисс Дэннехи. Можете отгораживаться от нее, как хотите, но это не изменит того, что произошло. И уж наверное не изменит того факта, что вы беременны.

Мэгги встала.

– Нет. Возможно, мадам Рестель сможет мне помочь. – Она рванулась мимо него к двери.

Коннор схватил ее за руку и остановил. Он почувствовал, как она вздрогнула, но держал крепко и не дрогнул, когда она с вызывающим видом повернулась к нему.

– Что вы сказали? – резко спросил он.

Его глаза должны иметь цвет ледяных осколков, подумала Мэгги. Глаза столь темные, что кажутся почти черными, должны быть теплее. Возможно, они такие холодные потому, что ей не удается заглянуть в их глубину. Даже его гнев холоден. Только ладонь на ее запястье была теплой и сжимала так крепко, что Мэгги не могла пошевелить пальцами.

– Я сказала, – медленно повторила она, четко выговаривая каждое слово, чтобы не возникло никакой ошибки, – что, возможно, мадам Рестель сможет помочь мне. – Его хватка не ослабела. – А теперь отпустите меня. Вы делаете мне больно.

Его пальцы слегка разжались, но он не отпустил ее руку.

– Кто такая мадам Рестель?

Мэгги забыла, что Коннор вырос не в Нью-Йорке.

– Одна из ваших соседок.

– Это не ответ.

– Это единственный ответ, который вы получите от меня. А теперь отпустите меня. – Ее подташнивало от страха, и это неприятное состояние придавало ей решимости. Он смотрел на нее как на особо интересное насекомое.

И она вдруг испугалась, что он и впрямь поступит с ней как с насекомым и начнет обрывать ей крылышки.

Но вместо этого он ее отпустил.

Мэгги потерла кисть, восстанавливая кровообращение в пальцах. Она недоверчиво наблюдала за ним.

– Теперь я хочу уйти.

– Не собираюсь вас задерживать. Она кивнула:

– И на этом спасибо.

Коннор проводил ее к дверям кабинета.

– Когда я приду к вам домой, то надеюсь, смогу вас увидеть.

Мэгги не представляла себе, зачем ему это надо, но коротко кивнула в ответ. Она снова прикусила нижнюю губу. Он открыл перед ней дверь.

– Через несколько дней я уезжаю в Денвер. До этого мы должны уладить наши отношения.

Мэгги еще крепче прикусила губу и на этот раз кивнула более выразительно.

– Уладить, – повторила она. – Да, нам следует все уладить.

Мойра повстречала дочь, когда та проскользнула в дом.

– Скай сказала, что ты будешь дома к завтраку. Но ты не успела.

Мэгги сняла шляпку и положила ее на столик в прихожей. Погрузила пальцы в пышные волосы.

– Извини, мама. Я думала, что успею. Надеюсь, ты не волновалась.

Мойра не ответила прямо на это утверждение.

– Твоя сестра ждет тебя в гостиной.

– Скай? Почему она ждет… – Голос ее замер, потому что ей в голову пришла другая мысль. Она попыталась придать своему голосу немного энтузиазма, хотя чувствовала, что к ней возвращаются прежний страх и паника. – У нас Мэри Фрэнсис?

– У-гу. Она прибыла поздним утром и осталась на ленч. Ей не хотелось возвращаться в монастырь, не повидавшись с тобой.

– Очень мило с ее стороны. – Мэгги в глубине души не сомневалась, что это устроили отец и мать. Мэри Фрэнсис редко появлялась без предупреждения; ее обязанности у Сестричек Бедняков были слишком многочисленны, чтобы она могла свободно уходить и приходить, когда ей хочется. Мэри предпочитала оставаться на месте большую часть времени. Ее появление в доме означало, что Мойра и Джей Мак призвали на помощь тяжелую артиллерию.

Именно так думала Мэгги, входя в гостиную. Но ничто в облике сестры не подтверждало мыслей Мэгги. Четыре младших сестры давно пришли к общему мнению, что Мэри Фрэнсис самая красивая в семье. Совершенная симметрия черт придавала ее лицу безмятежное выражение, которое временами казалось потусторонним. Монашеский головной убор только усиливал это впечатление. Она была высокой, стройной, грациозной в движениях даже под просторным, скрывающим фигуру нарядом. Но не внешний вид Мэри заставил Мэгги думать о тяжелой артиллерии. Она по опыту знала, что Мэри Фрэнсис никогда не лезла за словом в карман, редко бывала сдержанной и наносила удары с силой пушечного ядра. Мэгги никогда не считала, что Мэри годится в монахини. Ей следовало бы быть генералом.

– Приятно повидать тебя, – произнесла Мэгги, протягивая руки, чтобы обнять сестру. Погрузившись в объятия сестры, Мэгги засомневалась, не ошибалась ли она. Ей стало так спокойно. Мэгги поняла, что была совершенно искренней: ей действительно было приятно снова видеть Мэри Фрэнсис. – Никто не сказал мне, что ты сегодня к нам собираешься.

Со свойственной ей прямотой Мэри ответила:

– Думаю, это входило в план. Джей Мак боялся, что ты со страху убежишь.

Мэгги рассмеялась, но смех ее прозвучал как-то странно, и тут она осознала, что уже очень давно ей ничто не казалось смешным.

– Возможно, так бы и случилось. – Она села на диван, и Мэри Фрэнсис присела рядом, – Ты здесь для того, чтобы выпытать у меня какие-то секреты?

Мэри ухмыльнулась:

– Что-то вроде этого. Никто не понимает, что с тобой происходит, Мэг. Единственное, с чем все соглашаются, это что ты несчастна.

Мэгги обеспокоило то, что она стала предметом подобных обсуждений. Однако ей удалось выдавить из себя улыбку.

– Я тебе тоже кажусь несчастной?

– Да. Твоя улыбка не очень-то помогает это скрыть. Мэри всегда видела ее насквозь.

– Полагаю, у тебя есть своя теория. Мама и Джей Мак считают, что дело в мужчине. – Она была изумлена, что может произносить такие вещи так небрежно. Если бы она готовилась, то не смогла бы солгать, даже Мэри Фрэнсис. – Скай думает, я все еще злюсь на нее за то, что она мне устроила несколько недель назад.

– А кто из них прав?

– Никто.

Спокойные, зеленые, как листья, глаза Мэри неотрывно смотрели в лицо Мэгги.

– А ты как это объяснишь?

– Со мной все в порядке.

Мэри Фрэнсис покачала головой. Ее узкая рука держала молитвенные четки. Они бессознательно перебирала их пальцами.

– Вот тут ты допускаешь ошибку. Говорить, что с тобой все в порядке, когда настолько очевидно, что это не так, – значит привлекать всеобщее внимание. Понимаешь, что я хочу сказать?

Мэгги не могла с уверенностью дать утвердительный ответ. Учит ли ее Мэри Фрэнсис изворачиваться или помогает защититься от вмешательства в ее жизнь? Или понемногу и того, и другого?

– Кажется, понимаю.

– Нет, не понимаешь, но с твоей стороны очень мило делать вид, что поняла. – Мэри Фрэнсис выпустила свои четки и взяла руку Мэгги в свои. – Я знаю, ты расскажешь нам правду, когда сможешь, – сказала она. – А пока знай, я буду поминать тебя в своих молитвах.

Только жгучая боль в горле от непролитых слез удержала Мэгги от того, чтобы выпалить имя мадам Рестель. Трудно было глотать, невозможно вымолвить ни слова.

Мэри сжала руку Мэгги.

– Расскажи мне о медицинской школе, – попросила она. – Есть какие-нибудь новости?

Мэгги как-то ухитрилась вытолкнуть из себя слова:

– Скоро уже должен прийти ответ. Я много занимаюсь и надеюсь, что меня примут.

– Мама говорит, ты много времени проводишь в библиотеке.

Мэгги кивнула:

– Мне там нравится. Там тихо и спокойно. Очень похоже на монастырь, по моим представлениям.

Прекрасная улыбка Мэри оживила ее лицо и зажгла глаза.

– О, Мэгги, в монастыре совсем не так. Кроме времени молитв, он просто гудит от веселого шума. Если мне хочется поразмышлять, то мне приходится идти в библиотеку.

– Мама стала бы ломать руки, если бы услышала тебя, – сказала Мэгги.

– Бедная мама. Думаю, она боится, что если я не стану более почтительной, то не смогу замолить ее грехи. Я пытаюсь ее убедить в том, что милостивый Господь уже простил ее, но она видит во мне своего жертвенного агнца.

– Мэри Фрэнсис! Это же почти святотатство!

– Думаю, это и есть святотатство. – Она пожала плечами. – Но я действительно так считаю. И говорю это. Ничего не могу поделать. Иногда я спрашиваю себя, не пообещала ли мама своего первенца церкви, чтобы остальные могли поступать так, как пожелают.

Мэгги широко открыла глаза. Она не имела представления о том, что Мэри Фрэнсис испытывает такие чувства. Мэри похлопала сестру по руке.

– Ну, не надо приписывать моим словам того смысла, которого в них нет, – предостерегла она. – И что бы ты ни делала, не надо указывать маме и Джею Маку в мою сторону. Возможно, я более чувствительна к твоей проблеме, в чем бы она ни заключалась, потому что как раз пытаюсь решить свою. Тебе следует быть благодарной за это. Иначе мне не потребовалось бы и двух минут, чтобы выведать у тебя твои тайны.

Мэгги знала, что это правда.

– Что ты скажешь маме?

– Что ей следует заняться благотворительностью, подобно остальным гранд-дамам.

– Не может быть!

Мэри Фрэнсис искоса взглянула на младшую сестру, словно умоляя подзадорить ее.

– А, ладно, – сдалась она, – но это на какое-то время помогло бы ей перестать тревожиться о тебе.

– Я сама могу о себе позаботиться, Мэри, – мягко сказала Мэгги.

– Я знаю, – ласково ответила та. – Вот это я и собираюсь ей сказать.

В тот вечер Коннор не сделал попытки увидеть Мэгги, за что она была ему благодарна. Она провела большую часть ночи в своей комнате, уставившись на пакетик с запасом непогрешимых французских пилюль. Ложась спать, она перепробовала десяток укромных мест и в конце концов решила спрятать их под подушку.

На следующее утро ее разбудил ветерок, дувший прямо в лицо. Она замигала, скосила глаза к переносице, пытаясь сфокусировать их на предмете, которым Скай размахивала у нее перед носом.

– Что это? – спросила Мэгги, отмахиваясь.

– Письмо, – взволнованно ответила Скай. Она приплясывала на месте и ыглядела совершенно юной, какой сперва сочла ее Верил Холидей. – То самое письмо! Ну же! Проснись!

Мэгги рывком села и одним взмахом вырвала у Скай из рук письмо.

– Из Медицинской школы Филадельфии, – подсказала Скай.

– Сама вижу. – Мэгги осмотрела печать на конверте и медленно провела пальцем по краю конверта.

– Ну? Ты собираешься его вскрывать?

На вес оно было слишком легким, чтобы походить на извещение о приеме. Вероятно, отказ. В письме с уведомлением о приеме должны быть какие-то инструкции, ведь так? Мэгги поддела краешком ногтя печать. И остановилась.

– В чем дело? – требовательно спросила Скай. – Разве тебе не любопытно?

Затем с внезапной прозорливостью она поняла, в чем дело, Лицо ее вытянулось.

– О нет. Ты не хочешь, чтоб я была здесь. Поэтому, да?

– Прости, Скай. Мне необходимо сделать это одной. Наверное, я немного боюсь. – Кажется, в последнее время она всего боится. – Ты ведь понимаешь, правда? Я расскажу всем за завтраком. Независимо от того, какая это новость, мне необходимо побыть одной.

Скай нагнулась и поцеловала сестру в щеку.

– Надеюсь, это чудесная новость, – сказала она. – Самая лучшая. – И она выбежала из комнаты, скрестив пальцы на обеих руках.

Мэгги пришлось подождать, пока сердце успокоится. Потом она сломала печать, вынула письмо и очень осторожно развернула его. Сделала глубокий вдох и молча прочла.

На ее глазах выступили слезы. Она не вытирала их. Они капали на руку; чернила расплывались по бумаге. Потом Мэгги приняла решение. Она знала, как ей следует поступить. Еще вчера она не смогла бы это сделать, даже если бы к ее голове приставили ружье. Казалось невероятным, что одно-единственное письмо может так сильно повлиять на события.

Мэгги сунула руку под подушку и нашла пакетик с пилюлями мадам Рестель. Медленно встала с постели и босиком вышла из комнаты.

Три лица вопросительно повернулись к ней, когда Мэгги вышла к завтраку. Джей Мак отложил поездку в контору, чтобы выслушать новость. Она неуверенно улыбнулась им и увидела, что они тотчас же все поняли.

– Это еще не конец света, – весело произнесла Мэгги, возможно, даже слишком весело. – Я могу еще раз подать заявление весной на осенний семестр.

– Но ты так хорошо сдала экзамены, – сказала Скайлер. – Ведь ты была первой ученицей.

– Для них не только это имеет значение. Я была не слишком общительной ученицей. Не вступала ни в какие клубы, не была лидером. – Она пожала плечами. – любом случае у них только двадцать одно вакантное место, а в письме говорится, что подано более ста заявлений.

Джей Мак покачал головой со снисходительным недоверием.

– Сто женщин, желающих стать врачами? Это противоречит здравому смыслу.

– Джей Мак, – сурово произнесла Мойра. – Сейчас не время и не место для подобных рассуждений. – Она встала из-за стола и налила всем апельсинового сока.

Джон Маккензи Уорт был должным образом пристыжен.

– Прости, Мэгги. Не важно, что я об этом думаю. Я знаю, что тебе этого очень хотелось.

– Все в порядке, папа. – Все сидящие за столом, кроме самой Мэгги, отметили, что она назвала Джея Мака папой. Это было самым наглядным свидетельством того, насколько она расстроена. – Я знала, так должно было случиться. Я не слишком надеялась. Возможно, именно это вы и замечали за мной все эти месяцы. Наверное, я все время ожидала отказа.

Скай наклонилась вперед, расставив локти на столе, выражение ее лица было серьезным и грустным.

– Мне так жаль, Мэг. Я хотела бы… – Голос ее замер, она замигала, сдерживая слезы. Она остро ощущала боль и разочарование сестры, как свои собственные.

– Все в порядке, – мягко произнесла Мэгги, становясь утешительницей. – Я больше подготовлена к случившемуся, чем вы. И все это время обдумывала, что еще могу предпринять.

Джей Мак кивнул:

– Правильно. Бессмысленно размахивать белым флагом. Ты могла бы…

Мойра перебила мужа, пока он не успел перечислить все то, что, по его мнению, могла бы сделать Мэгги. Она многозначительно посмотрела на Джея Мака:

– Мне бы хотелось узнать дальнейшие планы Мэгги.

Мэгги бросила взгляд на отца. Он слегка рассердился на Мойру за то, что она его прервала, но не стал ей перечить. Мэгги взяла джем и стала намазывать его на ломтик хлеба.

– Я думаю, мне надо иметь опыт практической работы, – сказала она. – Не знаю, пришло бы мне его в голову, если бы Ренни в одном из недавних писем не упомянула об этом, но получилось именно так.

Джей Мак перестал есть. Вилка, держащая кусок бекона, замерла в воздухе посредине между тарелкой и ртом. Ему было интересно узнать, что могла предложить Ренни, и одновременно это весьма встревожило его. Когда дочери начинали делиться друг с другом идеями, они превращались в силу, с которой приходилось считаться.

– Полагаю, ее рекомендации не имеют ничего общего с Коннором Холидеем и твоим замужеством.

Мэгги положила нож и посмотрела отцу прямо в глаза:

– Папа, всем известно, что это была твоя идея, и чем меньше мы будем о ней говорить, тем лучше.

Мойра прикрыла рот салфеткой, чтобы скрыть улыбку, когда у Джея Мака хрустнула поджаристая корочка бекона. Скай ухмыльнулась столь явному неповиновению Мэгги.

– Мне бы хотелось поучиться у Дансера Таббса, – продолжила Мэгги.

При этих словах брови Джея Мака резко взметнулись вверх. Мойра медленно опустила салфетку. На ее лице уже не было улыбки, которую следовало спрятать. На лице Скай отразилось смятение. Все трое воскликнули в один голос, с почти одинаковым недоверием:

– Дансер Таббс?

Мэгги продолжала, словно не замечая изумления домашних:

– Я, конечно, не знаю, захочет ли мистер Таббс иметь со мной дело, но, учитывая его хорошее отношение к тебе, Джей Мак, я подумала, что это поможет и мне.

– Но Дансер Таббс живет в Колорадо, – сказала Мойра.

– Да, я знаю. Но там живут Ренни и Майкл. А это лучше, чем если бы там у меня совсем не было никого из родных.

– Я думала, Дансер Таббс живет один в самой глуши Колорадо, – заметила Скай.

– Так и есть, – ответила Мэгги. – Но это меня не тревожит. Ренни всегда будет знать, как меня найти.

– Условия жизни должны быть очень примитивны ми, – сказала Мойра.

– Я смогу приспособиться, – ответила Мэгги. – Во всяком случае, вы должны подумать и о том, как многому я у него научусь. Джей Мак всегда говорил, что мистер Таббс очень сведущ в исцелении. Он спас жизнь Джею Маку после крушения поезда в Джагтлер-Джампе; вылечил сломанные ноги и сделал его снова здоровым. Ренни о нем очень высокого мнения. Он вылечил плечо Джаррету, которое не мог вылечить никто из врачей. Ренни говорит, что Джаррет полностью владеет теперь рукой и плечом, и считает это заслугой мистера Таббса.

– Не думаю, что это безопасно, – сказала Мойра.

– Но почему? – спросила Мэгги. – Никто не побеспокоит мистера Таббса. Он держится обособленно. Уверена, что буду в полной безопасности.

Все еще не веря услышанному, Скай медленно покачала головой.

– Ты уверена, что правильно поняла написанное в письме Ренни? – спросила она. – Она всерьез предложила тебе так поступить?

– Я не хочу утверждать, что это в точности ее идея. Она написала нечто такое, отчего эта мысль пришла мне в голову.

– Ну, – твердо произнес Джей Мак, – можешь ее выбросить из головы. Ты никуда не поедешь.

В комнате воцарилось молчание. Скай уставилась в свою тарелку. Мойра рассматривала лежащую на коле-нях салфетку. Мэгги почувствовала, как кровь приливает к горящим щекам, и пристально посмотрела на отца. Джей Мак вновь приступил к еде, решив для себя эту проблему.

– Извините, – тихо произнесла Мэгги. Она стремительно поднялась, уронив салфетку на стул, и вышла из комнаты, чтобы никто не заметил ее слез.

– Куда это ты собрался? – спросила Берил, проскользнув в комнату Коннора.

– Не твое дело, – ответил он, надевая пиджак. Берил закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

– Чего надо было вчера этой девчонке Дэннехи?

– Удивлен, что ты так долго удерживалась от этого вопроса, – ответил Коннор.

Берил прищурилась и сжала губы. Ему было прекрасно известно, почему ей не удалось сразу же задать этот вопрос. Коннор ухитрился находиться вне пределов ее досягаемости.

– Так как? – спросила она. – Чего она хотела?

– Не твое дело. – Он направился к двери, но вынужден был остановиться, так как Берил не отступила в сторону. – Уйди с дороги, Берил.

Она не шевельнулась:

– Ты идешь к ней?

– Это совсем не твоя забота. Ты – жена моего отца, а не моя. – Он немного подождал. – Подвинься, Берил.

Она покачала головой:

– Почему ты все время притворяешься, что не хочешь меня, Коннор?

Ему удалось сдержаться.

– Это не притворство.

– Раштон знает, что ты все еще хочешь меня.

– Это тебе хочется, чтобы он в это верил. Правды в этом нет.

Берил смело протянула руку и положила ладонь на чресла Коннора.

– Ах нет? – спросила она. Под ее опытной рукой он среагировал, и она почувствовала это. – Кажется, ты лжешь.

Под крепко сжатыми челюстями Коннора задрожал мускул. Он взял Берил за запястье и нарочито неторопливо убрал ее руку прочь:

– Уйди с моей дороги, Берил.

Жесткость взгляда его непроницаемых глаз взбудоражила и испугала ее. На этот раз она отодвинулась. Коннор шагнул в коридор и едва не столкнулся с отцом.

– Она там, в комнате, – сказал он, выпятив подбородок в сторону своей комнаты и не пытаясь скрыть от вращение. – Знаешь, ты, возможно, спас мою жизнь, женившись на Берил Уокер. И совершенно точно спас ее жизнь. – Коннор пошел дальше.

Оказавшись на улице, Коннор не стал подзывать экипаж. Он ненавидел замкнутое пространство карет, даже открытых. Ему не терпелось снова оседлать своего жеребца. Ни одна лошадь из конюшни отца не была пригодна для трудных поездок на большие расстояния, которые животные Коннора совершали на ранчо. Верховые Раштона были прекрасно подобранными, купленными для шика. Они скакали быстро. Лошади Коннора были верховыми для горных дорог, с уверенной поступью, и опытные пастухи. Они обладали выносливостью.

Пробило семь часов, когда Коннор подошел к дому Уорта. Дверь открыла домоправительница.

– Коннор Холидей, к Мэри Маргарет.

– Конечно же, я знаю, кто вы такой, молодой человек, – ответила миссис Кэйвенау. – Очень приятно вас снова видеть, хотя я говорю это только от своего собственного имени. Всегда приятно смотреть на такого чертовски красивого мужчину, как вы.

Совершенно обескураженный, Коннор замер на пороге.

– Ну, заходите. Не станет же она принимать вас на крыльце. – Миссис Кэйвенау закрыла за ним дверь. – По правде говоря, возможно, она вас и вовсе не примет. Она сейчас в библиотеке, Я о вас доложу.

Почувствовав в ней союзника, Коннор дотронулся до руки домоправительницы и остановил ее: