Текст книги "Лучше подавать холодным"

Автор книги: Джо Аберкромби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Жизнь пьяницы

– Винца, винца, винца… Где доброму человеку добыть винца?

Привалившись к стене, Никомо Коска, знаменитый солдат удачи, вновь запустил трясущуюся руку в кошелек, где по-прежнему не было ничего, кроме свалявшейся в комок серой пыли. Никомо выудил его, сдул с пальцев и проводил взглядом. Свое последнее, улетающее по ветру достояние.

– Дрянь! – В бессильной ярости швырнул кошелек в сточную канаву. Но тут же пожалел об этом. Чтобы поднять его, пришлось наклониться. Ветеран закряхтел, как старик.

Старик он и был. Потерянный человек. Почти мертвец. При последнем издыхании. Никомо медленно опустился на колени, глядя на свое отражение в лужице черной воды, скопившейся меж булыжниками мостовой.

Все отдал бы сейчас за крохотный глоток вина. Вот только отдавать было нечего. У него осталось лишь собственное тело. Руки, которые возносили королей к вершинам власти и сбрасывали их оттуда. Глаза, которые наблюдали поворотные моменты истории. Губы, которые целовали первых красавиц разных стран. Зудящий член, ноющие кишки, гниющая шея… с какой бы радостью он отдал все это за одну-единственную чарочку виноградного спирта. Да пойди, найди покупателя…

– Сам… как пустой кошелек. – Никомо с мольбой воздел налитые свинцовой тяжестью руки к черным небесам и возопил: – Кто-нибудь, дайте же мне этого чертова вина!

– Заткни пасть, говнюк! – отозвался грубый голос. Хлопнули, закрывшись, ставни, переулок погрузился в глубокий мрак.

Он обедал за одним столом с герцогами. Кувыркался в одной постели с графинями. Имя Коски ввергало в трепет целые города.

– Почему все это кончилось… так?

С трудом, превозмогая тошноту, он поднялся на ноги.

Пригладил волосы на больной голове, подкрутил обвисшие кончики усов. Двинулся по узкой улочке почти прежней своей, знаменитой победительной походкой к расплывчатому пятну фонарного света в туманной дали, и печальное лицо его овеял сырой, холодный ветер. Тут послышались шаги, и Коска торопливо развернулся.

– Добрый господин! Я нечаянно остался без средств… не могли бы вы ссудить мне немного денег, покуда…

– Пшел вон, оборванец. – Прохожий оттолкнул его с пути.

От оскорбления кровь прилила к лицу, щеки запылали.

– К вам обратился не кто-нибудь, а Никомо Коска, знаменитый солдат удачи! – Эффект был несколько испорчен тем, что пропитой голос дал петуха. – Капитан-генерал Тысячи Мечей! Бывший капитан-генерал, то бишь… – Прохожий, исчезая в тумане, ответил непристойным жестом. – Я обедал… в одной постели… с герцогами! – Коска зашелся в приступе кашля, согнулся пополам, уперся трясущимися руками в трясущиеся колени. В груди, ходившей ходуном, как скрипучие кузнечные мехи, засаднило.

Вот она, жизнь пьяницы. Четверть проводишь сидя, четверть – лежа, четверть – на коленях, остальное время – раком. Наконец ему удалось отхаркнуть здоровенный ком мокроты, вылетевший изо рта, когда он кашлянул в последний раз. И это все, что после него останется? Расплеванное по сотням тысяч сточных канав? Да еще имя – символ предательства, алчности и расточительства?.. Со стоном крайнего отчаяния Коска выпрямился, устремил взор в пустые небеса. Где даже в звездах не мог найти сочувствия из-за скрывающего их вечного тумана Сипани.

– Один, последний шанс. Все, чего я прошу. – Он потерял уже счет последним шансам, которыми не воспользовался. – Всего один, Боже. – В бога он не верил ни дня. – Парки! – В них он тоже не верил. – Кто-нибудь! – Он ни во что не верил, кроме очередной выпивки. – Один… единственный… шанс.

– Ладно. Еще один.

Коска заморгал.

– Боже? Это… ты?

Кто-то захихикал. Издевательски, самым богомерзким образом. Женщина, судя по голосу.

– Может, на колени встанешь, Коска?

Он прищурился, вглядываясь в туман, и в нетрезвой голове началось некое подобие умственной деятельности. Появление человека, знающего его имя, добра не сулило. Врагов у него было гораздо больше, чем друзей, а кредиторов – гораздо больше, чем и тех, и других. Нетвердою рукой он поискал рукоять своего золоченого меча, но вспомнил, что заложил его еще в Осприи и купил другой, подешевле. Поискал рукоять дешевого, но вспомнил, что заложил его, едва прибыв в Сипани. И опустил трясущуюся руку. Невелика потеря. Сил не нашлось бы даже взмахнуть клинком, будь тот на месте.

– Кто здесь, черт тебя подери? Если я тебе должен, готовься… – к горлу подкатила тошнота, Коска длинно рыгнул, – … умереть.

Из тумана рядом с ним внезапно вынырнула темная фигура. Он резко повернулся, запутался в собственных ногах, упал и треснулся головой о стену. Аж искры из глаз посыпались.

– Так ты еще жив… Точно жив? – Над ним склонилась высокая худая женщина.

Лицо ее скрывала тень, но стоявшие торчком на голове волосы отливали в свете фонаря рыжим. Что-то знакомое…

– Шайло Витари. Вот уж кого не ждал увидеть. – Врагом она ему как будто не была. Но и другом тоже. Коска приподнялся на локте. На чем пришлось остановиться, поскольку улица тут же завертелась перед глазами. – Ты ведь не откажешься… утолить жажду умирающего, правда?

– Козьим молоком?

– Чем?

– Для желудка хорошо, говорят.

– Слыхал я, что у тебя кремень вместо сердца, но что его вовсе нет… ты думаешь, я пью молоко? Проклятье… мне бы всего чарочку. – Винца, винца, винца. – Всего одну, и с меня хватит.

– С тебя уже хватит. Давно на этот раз пьешь?

– Сдается, было лето, когда начал. А нынче что?

– Год точно другой. Сколько денег потратил?

– Все, что имел, и даже больше. Если найдется в мире монета, которая не прошла однажды через мой кошелек, я очень удивлюсь. Но именно сейчас я вовсе без средств, и если бы ты могла выделить мне какую-нибудь мелочь…

– Не разменивайся на мелочи. Пора меняться самому.

Коска кое-как поднялся на колени и ткнул себя трясущимся пальцем в грудь.

– Думаешь, лучшая часть моей души, усохшая, проссанная, в ужасе молящая избавить ее от пытки, не знает этого? – Беспомощно пожал плечами. – Чтобы измениться, человеку нужна помощь добрых друзей. Или врагов. Но друзья мои давно умерли, а враги… вынужден признаться, у них есть дела поинтересней.

– Не у всех, – послышался другой женский голос, от звука которого мурашки пробежали по телу Коски, так хорошо он был знаком старому солдату. И вслед за тем из мрака вынырнула еще одна фигура, в длинном плаще.

– Нет… – прохрипел Коска.

Он помнил, какой увидел ее впервые – растрепанной девчонкой девятнадцати лет, с мечом на боку, с прямым и ясным взглядом, в котором читались гнев, вызов и легкое презрение. Теперь лицо ее стало пустым, у рта появилась страдальческая складка. Меч висел на другом боку, правая рука в перчатке лежала на рукояти безжизненно. Взгляд оставался таким же непоколебимо прямым, но сейчас в нем было больше гнева, больше вызова и намного больше презрения. Кого винить?.. Он знал и сам, что ничего, кроме презрения, не заслуживает.

Тысячу раз он клялся ее убить, если, конечно, случится где-нибудь встретить. И брата ее убить, и Эндиша, Виктуса, Сезарию, Карпи Верного – всех вероломных ублюдков из Тысячи Мечей, которые его предали. Украли у него его место. Заставили бежать с поля битвы при Афьери в лохмотьях, оставшихся равно от одежд его и репутации.

Тысячу раз клялся… но Коска нарушал все клятвы, которые давал в своей жизни, и сейчас при виде ее не ощутил гнева. Вместо этого в душе вспыхнули разом поистершаяся уже жалость к себе, неожиданная глупая радость и жгучий стыд. Ибо по лицу ее было видно, насколько низко он пал. В носу у него защекотало, в глазах защипало от подкативших слез. И то, что глаза красны, как раны былых времен, его в кои-то веки порадовало. Расплачешься – никто не заметит.

– Монца… – Он попытался расправить на плечах грязный воротник, но руки так тряслись, что ничего не вышло. – Я слышал, тебя убили. Собирался отомстить, конечно…

– Мне? Или за меня?

Коска пожал плечами:

– Припомнить трудно… по дороге я остановился выпить.

– Пахнешь так, словно останавливался не однажды. – Разочарование в ее голосе кольнуло его не хуже стали. – А я слышала, что тебя, в конце концов, убили в Дагоске.

Не без труда он поднял руку, отмахнулся.

– По слухам, меня то и дело убивали. Врагам нравилось принимать желаемое за действительное. А где твой брат?

– Умер. – Лицо ее не дрогнуло.

– Жаль. Мальчик мне всегда нравился.

Лживая, бесхарактерная, подлая гнида – подумал он про себя.

– А ему всегда нравился ты.

Терпеть друг друга не могли, но какая теперь разница?..

– Если бы его сестра относилась ко мне получше, все могло бы быть по-другому.

– Нет смысла говорить о том, что могло бы быть. Нам обоим… есть в чем раскаяться.

Долгое мгновение они смотрели друг на друга молча. Она – сверху, он – снизу, стоя на коленях. Не так ему представлялась некогда эта встреча.

– Раскаяние… Издержки профессии, как говаривал Сазин.

– Возможно, нам стоит позабыть о прошлом.

– Я и вчерашнего-то дня не помню, – соврал Коска. Прошлое давило на него, как доспехи великана.

– Жить будущим в таком случае. У меня есть работа для тебя. Надеюсь, не откажешься?

– Что за работа?

– Сражаться.

Коска поморщился.

– До сих пор не можешь жить без сражений? Что я говорил тебе, и не раз? Наемнику не должно быть никакого дела до этого вздора.

– Меч – для бряцания, не для драки.

– Узнаю свою девочку. Мне тебя не хватало, – ляпнул он, не успев подумать, закашлялся, заглушая стыд, и чуть не выкашлял легкие.

– Помоги ему, Балагур.

Пока они разговаривали, откуда-то незаметно появился еще и мужчина. Невысокий, но крепкого сложения и недюжинной силы, судя по тому, как легко он подхватил Коску и поставил на ноги.

– Сильная рука и доброе сердце, – промычал тот, борясь с очередным приступом тошноты. – Ваше имя Балагур? Вы филантроп?

– Преступник.

– Не вижу причины, по которой нельзя быть обоими сразу. В любом случае примите мою благодарность. Если вы еще укажете, в какой стороне таверна…

– Тавернам тебя придется подождать, – сказала Витари. – От чего виноторговцы, безусловно, понесут большие убытки. Совещание начнется через неделю, и ты нам нужен трезвым.

– Трезвым я больше не бываю. Это вредно. Мне послышалось, кто-то сказал «совещание»?

В глазах Монцы, устремленных на него, по-прежнему застыло разочарование.

– Мне нужен надежный человек. Отважный и опытный. Который не прочь схлестнуться с герцогом Орсо. – Губы ее дрогнули. – Лучше тебя для этого никого за такой короткий срок не найти.

Туманная улица накренилась, Коска ухватился за Балагура.

– Что у меня есть из твоего списка? Опыт?

– Хватит и того, если человек нуждается в деньгах. А ты в них очень нуждаешься, не так ли, старик?

– Да, будь я проклят. Но больше в стаканчике.

– Сделаешь свое дело, там посмотрим.

– Согласен. – Он вдруг обнаружил, что стоит выпрямившись, гордо задрав подбородок, и смотрит на Монцу сверху вниз. – Мы должны заключить договор о найме – точно, как раньше делалось. Писанный круговым письмом, с перечислением всего снаряжения, какие составлял Саджам. Расписаться красными чернилами… да, кстати… где нам взять нотариуса среди ночи?

– Не волнуйся. Я поверю тебе на слово.

– Такого мне, пожалуй, еще никто не говорил во всей Стирии. Но как хочешь. – Коска решительно взмахнул рукой. – За мной, друзья, и постарайтесь не отставать. – Он отважно шагнул вперед и вскрикнул, поскольку нога внезапно подвернулась.

Кто-то подхватил его.

– Не туда, – послышался спокойный, низкий голос Балагура.

Преступник развернул его в другую сторону и скорее понес, чем повел за собою.

– Вы благородный человек, – пробормотал Коска.

– Я убийца.

– Не вижу причины, по которой нельзя быть сразу обоими…

Коска с усилием сосредоточил взгляд на Витари, шедшей впереди, потом перевел его на угрюмое лицо Балагура. Странная компания. Сплошь неудачники. Люди, которые по большому счету никому не нужны. Взглянул на Монцу, чья стремительная походка, хорошо ему памятная, была подпорчена хромотой.

И все они не прочь схлестнуться с великим герцогом Орсо. Безумцы. Или люди, лишенные выбора. Кто же, в таком случае, он?

За ответом далеко ходить не пришлось. Нет причины, по которой нельзя быть сразу обоими.

В стороне

Нож опускался, легко касался точильного камня и вновь взлетал. На лезвии вспыхивал и угасал свет. Двадцать взмахов в одну сторону, двадцать в другую. В мире мало что бывает хуже тупого ножа и мало что лучше острого. Поэтому Балагур, проверив пальцем холодный шероховатый край, улыбнулся. Острый…

– Дом досуга Кардотти – купеческий особняк, – холодным, деловым голосом говорила Витари. – Деревянный, как большинство домов в Сипани. С трех сторон окружает внутренний двор. Позади дома – Восьмой канал.

В кухне при заброшенном товарном складе был установлен длинный стол, за которым сейчас сидели шестеро. Меркатто и Трясучка, Дэй и Морвир, Коска и Витари. На столе красовался деревянный макет дома, окружающего с трех сторон двор; по прикидкам Балагура – в одну тридцать шестую от величины настоящего Дома досуга Кардотти. Но прикидки вряд ли были точны, а неточность ему не нравилась.

Витари провела кончиком пальца по крошечным окошкам в стене дома.

– В цокольном этаже расположены кухни, кладовые, курильня и зал для игры в карты и кости.

Балагур прижал руку к карману, с приятным чувством нащупал собственные кости, приютившиеся на груди.

– Оттуда две лестницы в разных концах ведут наверх. На первом этаже – тринадцать комнат, где гости развлекаются…

– Сношаются, – сказал Коска. – Мы все здесь люди взрослые, так давайте называть вещи своими именами.

Его налитые кровью глаза метнулись к двум бутылкам вина, стоявшим на полке, и вернулись к собеседникам. Не в первый раз, как заметил Балагур.

Палец Витари двинулся в сторону крыши.

– На верхнем этаже – три больших номера для… спаривания самых дорогих гостей. Королевский номер, расположенный посередине, достоин, по слухам, императора.

– И Арио наверняка решит, что его он тоже достоин, – прорычала Меркатто.

Компания увеличилась с пяти до семи человек, поэтому две буханки хлеба Балагур, легко врезаясь острым лезвием в пыхающую мучной пылью корку, разделил на четырнадцать кусков. Всего – двадцать восемь, по четыре каждому. Меркатто столько не съесть, но с лишним управится Дэй. Балагур терпеть не мог недоеденных кусков.

– По словам Эйдер, гостей у Арио с Фоскаром будет три-четыре дюжины, кое-кто с оружием, но не любители драться. Еще шесть телохранителей.

– Она правду говорит? – спросил Трясучка с грубоватым северным акцентом.

– Нам лгать не станет. Но в дело всегда может вмешаться случай.

– На такую прорву народа… надо бы побольше бойцов.

– Убийц, – снова встрял Коска. – Назовем их своими именами.

– Человек двадцать, – раздался жесткий голос Меркатто, – да вы трое.

Двадцать три. Любопытное число. Балагур откинул крючок на печной дверце, со скрипом отворил ее, и в лицо дохнуло жаром. Двадцать три не делится ни на что, кроме единицы. Никаких дробей. Никаких полумер. Число, похожее на саму Меркатто. При помощи тряпок он вытянул из печи большой котелок. Числа не лгут. В отличие от людей.

– И как же мы сумеем незаметно провести туда двадцать человек?

– Ожидается пирушка, – сказала Витари. – С увеселениями. Которые мы и обеспечим.

– Увеселения?

– Мы в Сипани. Где каждый второй – лицедей или убийца. Думаю, не составит большого труда найти таких, кто будет и тем и другим одновременно.

Балагура держали в стороне от обсуждения, но он не имел ничего против. Саджам попросил его делать то, что скажет Меркатто. И только. Жизнь становится намного легче, когда не обращаешь внимания на несправедливое к себе отношение, это он понял давно. И сейчас главной его заботой было тушеное мясо.

Помешав свою стряпню деревянной ложкой, он попробовал ее и остался доволен. Оценил на сорок один из пятидесяти. Запах жаркого, вид курящегося над котелком пара, звук потрескивающих поленьев в печи – все это сладостно напоминало о Схроне. О тушеном мясе, овсяной каше и супах, которые готовили там огромными чанами. Давно, в те времена, когда над головой его нависал, защищая, огромный каменный массив, и числа складывались, и все имело смысл.

– Сперва Арио попьянствует, – сказала Меркатто, – поиграет в игры, покрасуется перед своими дружками-идиотами. Потом отправится в Королевский номер.

Потрескавшиеся губы Коски сложились в ухмылку.

– Где, как я понимаю, его будут поджидать женщины?

– Одна – черноволосая, другая – рыжая. – Меркатто обменялась твердым взглядом с Витари.

– Сюрприз, достойный императора, – хохотнул Коска.

– Когда Арио умрет, что произойдет быстро, мы заглянем в следующую дверь и нанесем визит того же рода Фоскару. – Меркатто перевела взгляд на Морвира. – Наверху, пока хозяева развлекаются, будут караулить стражники. Ими можете заняться вы с Дэй.

– Правда? – Отравитель оторвался на миг от созерцания своих ногтей. – Достойное применение для наших талантов, ничего не скажешь.

– Постарайтесь на этот раз не отравить полгорода. Братьев желательно убить, не привлекая ненужного внимания. Но если что-то пойдет не так… за дело примутся лицедеи.

Старый наемник ткнул трясущимся пальцем в макет.

– Занимаем сначала двор, потом игорный зал и курильню, потом лестницы. Гостей окружаем и разоружаем. Со всей вежливостью, разумеется, и деликатностью. Просто придерживаем.

– Придерживаем. – Меркатто постучала по столешнице обтянутым перчаткой указательным пальцем. – Хочу, чтобы все вы накрепко вбили это слово себе в головы. Мы убиваем Арио, убиваем Фоскара. Возникнут затруднения – разбирайтесь с ними должным образом, но лишней крови старайтесь не проливать. Хлопот нам потом и без того хватит. Все понятно?

Коска прочистил горло.

– Думаю, стаканчик помог бы мне уложить это в…

– Понятно, – перебил Трясучка. – Гостей придерживать, обходиться без лишней крови.

– Два убийства. – Балагур поставил котелок на середину стола. – Одно и еще одно, и все. Еда готова.

Он начал раскладывать жаркое по тарелкам, мечтая убедиться, что каждому досталось одинаковое количество кусочков мяса. И лука, и моркови. И одинаковое количество бобов. Но, пока он их сосчитает, еда остынет. К тому же Балагур знал, что такая точность многих раздражает. В Схроне как-то раз началась даже массовая драка, и Балагур убил двоих, а третьему отрезал руку. Сейчас ему не хотелось убивать. Хотелось есть. Поэтому он удовлетворился, выдав каждому одинаковое количество черпаков, и ощущение беспокойства его покинуло.

– Вкусно, – набив рот, прочавкала Дэй. – Потрясающе. А еще дадут?

– Где вы научились готовить, мой друг? – спросил Коска.

– В Схроне. Провел три года на кухне. Человек, который меня учил, был главным поваром герцога Борлетты.

– За что он попал в тюрьму?

– Убил жену. Разрубил ее на части, приготовил жаркое и съел.

За столом воцарилась тишина.

Нарушил ее Коска, откашлявшись:

– Надеюсь, в этом жарком нет ничьей жены?

– Мясник сказал – баранина, и я ему верю. – Балагур поднял вилку. – Человечину так дешево не продают.

И вновь наступило неловкое молчание – как всегда, когда Балагур произносил больше трех слов кряду. Потом Коска хохотнул:

– Зависит от обстоятельств. Помнишь, Монца, детей, которых мы нашли при осаде Муриса? – Взгляд у нее стал еще мрачнее обычного, но это его не остановило. – Хотели было продать их каким-нибудь работорговцам, но, думаете, смогли…

– Конечно! – возопил вдруг Морвир, чуть не сорвавшись на визг. – Весело вам! Что может быть смешней, чем дети-сироты, которых продают в рабство?

За столом снова стало тихо. Отравитель и наемник свирепо уставились друг на друга. Обмен такими взглядами Балагуру случалось видеть в Схроне, когда прибывало пополнение и люди вынуждены были сидеть вдвоем в одной камере. Порой они попросту не понимали друг друга. Порой проникались ненавистью с первого взгляда. Оказывались слишком разными. Или, наоборот, слишком похожими. Здесь предсказать развитие событий было, конечно, сложнее. Но в Схроне, если два человека смотрели друг на друга так, дело рано или поздно заканчивалось убийством.

* * *

Выпить, выпить, выпить… Взгляд Коски соскользнул с лица Морвира, этой расфуфыренной вши, вниз, на полный вина бокал отравителя, обласкал бокалы остальных, вернулся неохотно к собственной тошнотной кружке с водой. И приковался, наконец, словно схвачен был щипцами, к бутылке, стоявшей на столе. Один рывок – и она в руках. Интересно, сколько удастся выпить, прежде чем отнимут? Некоторые люди под давлением обстоятельств умеют пить очень быстро…

Тут он заметил, что за ним наблюдает Балагур. И увидел в печальных, мертвенных глазах бывшего арестанта нечто эдакое, отчего решил не спешить. В конце концов, он – Никомо Коска! Или был им, во всяком случае. Ввергал в трепет города… и так далее. Слишком много лет он не думал ни о чем, кроме очередной выпивки. Настало время задуматься о большем. Хотя бы о выпивке после очередной. Но меняться было нелегко.

Пот лил с него ручьями. Голова раскалывалась. Шея зудела и, стоило ее почесать, начинала зудеть еще сильнее. Он скалился, как череп, и слишком много говорил. Сам это понимал. Но оставалось лишь улыбаться и говорить… или же лечь и умереть.

– …Спасла мне жизнь при осаде Муриса, да, Монца? Это ведь в Мурисе было? – слышал он собственный сиплый голос. – Черт знает, откуда выскочил на меня этот гад. Мгновенный выпад! – Изобразив сей выпад неверным пальцем, он чуть не опрокинул кружку с водой. – И тут она проткнула его мечом. Попала прямо в сердце, клянусь. Спасла мне жизнь. В Мурисе. Спасла мне… жизнь…

Лучше бы не спасала. Кухня раскачивалась и кренилась, как корабельная каюта в сильнейший шторм. Вот-вот, казалось, выплеснется из бокалов вино, вылетит жаркое из тарелок и все попадает со стола. Коска сознавал, что шторм бушует лишь в голове, однако, когда качка усиливалась, невольно крепче цеплялся за стол.

– …Все бы ничего, если бы назавтра она не сделала это снова. В плечо мне угодила стрела, и я свалился в треклятый ров. Все видели… с обеих сторон. Одно дело – выставить меня дураком перед друзьями, но перед врагами…

– Ты все перепутал.

Коска взглянул на Монцу, прищурился.

– Да что ты? – Сказать по правде, он и последней своей фразы не помнил, не говоря уж об осаде, после которой пропьянствовал этак с дюжину лет.

– В ров упала я, а ты прыгнул туда за мной и вытащил. Рискуя жизнью и получив при этом стрелу в плечо.

– Неужели я мог такое сделать? – Сосредоточиться сил не было ни на чем, кроме отчаянного желания выпить. – Да… должен признаться, подробности теперь вспомнить трудновато. Возможно, если бы мне налили винца, я…

– Хватит, – сказала она с тем самым видом, с каким вытаскивала его раньше то из одной таверны, то из другой. Сейчас, пожалуй, даже еще более злым и разочарованным. – Я должна убить пять человек, и у меня нет времени кого-то спасать. Особенно от его собственной глупости. Пьяница для меня бесполезен.

Все сидевшие за столом молча наблюдали за его страданиями.

– Я не пьяница, – просипел Коска. – Просто люблю вкус вина. Так сильно, что мне необходимо время от времени выпивать немного, иначе делается нехорошо. – Комната снова накренилась, он крепче сжал в руке вилку.

Все захихикали, и он тоже выдавил улыбку. Пусть посмеются, пока могут. Поскольку Никомо Коска всегда смеется последним. Когда у него есть силы, конечно.

* * *

Морвир чувствовал себя отодвинутым в сторону. Один на один он был блистательным собеседником, само собой разумеется, но в больших компаниях обычно терял непринужденность. И то, что происходило сейчас, напоминало ему не самым приятным образом столовую в сиротском приюте, где старшие кидались в него едой. После чего, как правило, следовали шушуканье в дортуаре под покровом ночной темноты, побои, обливание холодной водой и прочие пытки.

Да и трудновато было бы испытывать непринужденность в присутствии двух новых помощников Меркатто, которых она наняла, даже не подумав спросить у него совета. Шайло Витари – женщина, торгующая информацией, весьма компетентная, безусловно, но крайне неприятная в общении. Палач. Как-то раз им довелось уже поработать вместе, и радости ему это не доставило. Сама мысль о том, что можно причинять кому-то боль собственными руками, казалась Морвиру омерзительной. Но Шайло знала Сипани, поэтому ее он еще мог терпеть. Временно.

Никомо Коска был бесконечно хуже. Печально знаменитый своим вероломством и непостоянством наемник, предатель без чести и совести, готовый на все ради собственной выгоды. Пьяница, бабник, мот, наделенный темпераментом бешеного пса. Бахвал с невероятно раздутым мнением о своих дарованиях. Полная противоположность Морвиру. И мало того, что этому опасно непредсказуемому человеку оказали доверие, посвятив во все планы, его трясущуюся оболочку еще и обхаживали. Над шутками его смеялась даже Дэй, помощница самого Морвира, если только рот у нее не был занят, что случалось, по общему мнению, нечасто.

– Компания злоумышленников, собравшая в заброшенном складе… – вещал между тем Коска, блуждая вокруг стола налитыми кровью глазами. – Разговоры о масках, переодеваниях и оружии… Не понимаю, как среди них мог оказаться столь благоразумный человек, как я. Судя по всему, тут затевается что-то нехорошее!

– В точности мои мысли! – визгливо вставил Морвир. – Такого пятна на своей совести я иметь не хочу! Поэтому и добавил вам в тарелки экстракт вдовьего цветка. Надеюсь, вы чувствуете себя вполне счастливыми в эти последние мгновенья перед агонией?

На него, мгновенно онемев, недобро уставились все шестеро.

– Шутка, разумеется, – хихикнул он, сообразив, что словесная эскапада его ни малейшего успеха не имела.

Трясучка медленно выдохнул. Меркатто кисло усмехнулась. Дэй хмуро уставилась в тарелку.

– Куда забавней, на мой взгляд, – сказала Витари, – было бы попросту съездить кому-нибудь по физиономии.

– Юмор отравителя. – Коска метнул в Морвира свирепый взгляд, впечатление от коего было несколько подпорчено дребезжанием вилки, зажатой в его трясущейся руке, о тарелку. – Мою возлюбленную убили ядом. С тех пор я не питаю ничего, кроме отвращения, к вашему ремеслу. И ко всем, естественно, кто им занимается.

– Вряд ли я должен нести ответственность за действия всех людей, работающих в одной со мной области. – Морвир счел за лучшее не упоминать о том, что в данном случае ответственность лежала лично на нем. Сефелина, великая герцогиня Осприйская, наняла его около четырнадцати лет назад, дабы убить Никомо Коску. В результате весьма досадного недоразумения он промахнулся и убил его любовницу.

– Ос я давлю, где вижу, не дожидаясь, пока меня ужалят. По мне, так презрения заслуживают все эти люди, если их вообще можно назвать людьми. Отравители – ничтожнейшие из трусов.

– Уступающие только пьяницам, – не замешкался с ответом Морвир, брезгливо оттопырив губу. – Эти отбросы человечества могли бы даже вызвать сострадание, не будь они столь мерзки. И предсказуемы, как животные. Пьяница, подобно ручному голубю, стремящемуся домой, всегда возвращается к бутылке. Не в силах измениться, выбрав для себя бегство единственным способом спасения от несчастий. Ибо в трезвом виде он задыхается в мире, который для него полон лишь боли старых неудач и страха новых. Вот истинная трусость. – Довольный собой, Морвир поднял бокал и сделал большой глоток вина. Пить много он не привык и чувствовал уже изрядную тошноту, но все же выдавил улыбочку.

Худая рука Коски, следившего за тем, как он глотает вино, стиснула край стола с такой силой, что костяшки побелели.

– Как мало вы меня понимаете! Я могу бросить, когда захочу. Собственно, уже бросил. Вот увидите. – Наемник поднял ходившую ходуном руку. – Мне бы только полстаканчика сейчас, чтобы перестать трястись, как паралитик!

Все засмеялись, напряжение схлынуло, но Морвир перехватил взгляд, брошенный на него Коской. Убийственно злой. Старый пропойца мог казаться безвредным, как деревенский дурачок, но некогда он считался одним из опаснейших людей в Стирии. Не принимать такого человека всерьез было бы верхом глупости. Морвир же глупостью не страдал. И давно не был тем маленьким сироткой, который, когда его били, плакал по матери.

Осторожность – на первом месте, всегда. И всюду.

* * *

Монца говорила мало, только по делу, и ела мало, с трудом управляясь с вилкой искалеченной рукой. Сидела во главе стола, но держалась, тем не менее, в стороне. На расстоянии, которое командир должен сохранять между собой и рядовыми, наниматель – между собой и наемниками, а женщина, которую ищут, – между собой и всеми остальными, если она наделена хоть крупицей разума. Держаться в стороне было нетрудно. Она занималась этим годами, предоставляя говорить, смеяться и очаровывать Бенне. Командиру очарование ни к чему. Женщине-командиру – тем более. И так приходилось все время отводить глаза от Трясучки, упорно поедавшего ее взглядом. То, что произошло в Вестпорте, было слабостью. И повторения допускать она не собиралась.

– Вы вроде как давно знакомы, – сказал Трясучка, переведя, наконец, взгляд с Монцы на Коску. – Старые друзья?

– Скорей, родственники. – Наемник взмахнул вилкой столь неистово, что только чудом не выколол никому глаз. – Мы сражались плечом к плечу, будучи благородными воинами Тысячи Мечей, самой знаменитой бригады наемников во всем Земном круге!

Монца нахмурилась. Воспоминания Коски о кровавом прошлом упорно возвращали ее к решениям, принятым когда-то, и свершенным в результате делам, которые хотелось бы навеки забыть.

– Мы прошли с боями всю Стирию вдоль и поперек, когда генералом был Сазин. Вот было времечко для наемников! Потом все стало как-то… сложнее.

Витари фыркнула.

– Хочешь сказать, опаснее?

– Один черт. Раньше люди были богаче, стены ниже, и раны заживали быстрее… А потом Сазин поимел стрелу в руку, потерял эту самую руку и умер. И меня выбрали капитан-генералом. – Коска потыкал вилкой мясо. – Хороня старого волка, я понял, что сражаться – слишком тяжелая работа. И захотел, подобно многим высокопоставленным людям, заниматься ею как можно реже. – Он одарил кривой ухмылкой Монцу. – Поэтому мы разделили бригаду пополам.

– Ты разделил ее пополам.

– Одну половину возглавил я, вторую – Монца со своим братом. После чего мы распустили слух о ссоре между нами. И начали наниматься на разные стороны при всяком разногласии, какое находилось – а найти их было нетрудно, – и… делали вид, что сражаемся.

– Делали вид? – пробормотал Трясучка.

Трясущиеся нож и вилка Коски с лязгом столкнулись над тарелкой.

– Мы неделями гонялись друг за другом, подчищая тем временем страну, устраивали изредка безобидные стычки и в конце каждого сезона становились богаче, не потеряв при этом ни одного человека. Гнильцой попахивает, конечно. Но так же выгодно, как война всерьез. Мы пару раз даже целое сражение изобразили, верно, Монца?