Текст книги "Нерв"

Автор книги: Джинн Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Через пять минут, сделав два круга, я нахожу место для парковки за квартал от «Кофейника». Накопленное за день тепло исчезло, и прогулка до машины после испытания обещает быть малоприятной. Если я, конечно, на это решусь, в чем какая-то часть меня начинает сомневаться.

Я отдаю Томми мой пиджак.

– Подержишь пока, чтобы я смогла потом надеть что-то сухое?

– Может, мне и сумочку твою тоже подержать, на всякий случай?

Ну какой другой парень вспомнил бы о моей сумочке? Я вздрагиваю.

– Да, хорошая мысль.

Томми держит мои вещи очень осторожно, будто боится запачкать – что, честно говоря, не стало бы катастрофой, поскольку я все покупаю за полцены в «Винтаж Лав», где и работаю.

Мы входим в кафе, и сердце у меня начинает бешено стучать: я вижу, что зал набит битком. Одно дело – выбирать испытание в списке у себя в телефоне, и совсем другое – пройти через него на публике. Зрители, вот в чем проблема. Как в тот раз на прослушивании для школьного спектакля, где я с треском провалилась. Или еще можно вспомнить доклады по истории – как я стояла, потея, перед всем классом. И как это вышло, что я решила сыграть в эту игру?

Я делаю глубокий вдох и представляю себе Мэтью. Вспоминаю, как он целует Сидни на сцене, а я гляжу из-за кулис. Да, совершенно очевидно, что я пытаюсь что-то доказать. Спасибо тебе, «Курс введения в психологию».

Томми находит место у большого стола в центре зала и ставит наши вещи. Возится с телефоном.

– На сайте НЕРВа сказано, что нужно снимать видео и одновременно пересылать к ним на сайт, чтобы мы не смогли потом ничего изменить. Я начну, как только ты будешь готова.

– Окей. – Я встаю в конец очереди, борясь со странным ощущением, что мои ноги мне не принадлежат. Приходится полностью сосредоточиться, чтобы переставлять одну свинцовую ногу за другой, будто я бреду по колено в густом сиропе. Дыши, дыши, дыши. Если бы только тут не пахло так сильно кофе. Вентиляция у них тут – полный отстой. Волосы и одежда еще надолго сохранят этот запах. Заметит ли мама?

Парочка передо мной спорит, заказывать ли на ночь чай масала, ведь он содержит кофеин. Несколько девушек перед ними засыпают баристу вопросами о калориях. Их болтовня действует мне на нервы. Хочется заорать, что тем, кто озабочен подсчетом калорий, нечего делать в кафе с таким роскошным выбором пирожных.

Я машу одному из бариста, пытаясь привлечь его внимание. Он только улыбается и продолжает готовить эспрессо. Часы на стене показывают 9:37. Черт, через двадцать три минуты я должна быть дома, а ведь еще нужно подбросить Томми до его машины. Я проталкиваюсь к стойке; в спину мне летят раздраженные комментарии. Может, когда они поймут, что я задумала, они заткнутся. Никому неохота связываться с психами. На углу стойки стоит кувшин воды со льдом и стопка пластиковых стаканчиков. Я наполняю один и возвращаюсь к Томми, стараясь не расплескать воду, хотя ноги и руки у меня дрожат.

Девять тридцать девять. Я делаю вдох и киваю Томми, а тот направляет на меня телефон и что-то говорит – не могу разобрать что. Кто-то из окружающих хмурится и кидает на меня подозрительные взгляды. Томми тихонько мне улыбается и показывает большой палец, и в груди у меня поднимается волна благодарности.

Одна я бы ничего не смогла. Может, и так не смогу. Я не могу прекратить трястись, и мне приходится сдерживать слезы. Господи, какая же я тряпка. Неудивительно, что на прослушиваниях я начинала задыхаться. Я смотрю на часы, и мне вдруг кажется, что они висят в конце длинного туннеля. Все вокруг отступает в темноту. Все, что я вижу, – это часы, пульсирующие как «сердце-обличитель» Эдгара По[3]3
  «Сердце-обличитель» – один из «страшных» рассказов Эдгара Аллана По, классика готического жанра.


[Закрыть]. Это просто смешно. Всего один стакан воды, всего одна фраза, которую надо произнести. Сидни вылила бы на себя весь кувшин, распевая при этом любимую арию из «Отверженных». Конечно, я – не она.

Стук сердца перерастает в грохот, и голова становится совсем легкой. Каждая молекула в моем теле хочет бежать. Или кричать. Или и то, и другое. Я приказываю себе дышать. Испытание закончится через минуту. Я смогу выдержать этот ужас, осталось совсем немного. Я вытираю щеку. Когда часы на стене показывают 9:40, я прочищаю пересохшее горло.

Смогу ли я это сделать? Вопрос все еще стучит у меня в мозгу, когда я поднимаю над головой стаканчик. Удивительно, но руки у меня еще работают. Тихо, почти шепотом, я говорю: «Холодная вода – горячее тело». И капаю немного себе на голову. Томми щурится, будто не расслышал. Я повышаю голос и хрипло выкрикиваю: «Холодная вода – горячее тело!» – и выливаю воду себе прямо на голову. Как холодно! Шок прочищает мне мозг. О господи, я это сделала! И теперь стою здесь, промокшая насквозь, и больше всего на свете жалею, что не могу стать невидимкой.

Женщина рядом с визгом отпрыгивает в сторону:

– Какого хрена?!

– Извините, – говорю я. С носа у меня капает вода. Нужно что-то делать дальше, но меня будто парализовало. Все тело застыло, кроме глаз, которые впитывают миллион деталей в секунду – одна унизительнее другой. С огромным усилием я стряхиваю оцепенение и вытираю нос рукой. Какой-то тип рядом фотографирует меня на телефон. Я раздраженно смотрю на него, и он снимает еще раз.

Томми опускает телефон и глядит на меня широко открытыми глазами.

– Э-э, Ви, о господи, твоя блузка… – Он указывает на мою грудь; на лице у него написан ужас. Я смотрю вниз, но тут ко мне подбегает бариста. В руках у него тряпка, и он сердито смотрит на лужу у моих ног.

– Я сама вытру, – говорю я, протягивая руку за тряпкой. И почему я не додумалась взять салфетки?

Он отдергивает тряпку.

– Думаете, я вам это доверю? Отойдите, пожалуйста. И если ничего не собираетесь заказывать, лучше уходите.

Черт. Вроде, в блендер я ему еще не плюнула.

– Простите. – Я спешу к двери. Воздух на улице впивается в мою влажную рубашку, будто я прыгнула в озеро Вашингтон.

Томми догоняет меня и протягивает пиджак.

– Надень это сейчас же!

Я смотрю на свою блузку при свете дня и перестаю дышать. Вот чего я не учла перед тем, как вылить на себя воду… Блузка из белого хлопка, а лифчик – из тонкого шелка. Я ведь костюмерша, а еще подрабатываю в магазине одежды! Уж я-то должна была догадаться, какое действие стакан воды окажет на ткань. С тем же успехом можно было бы надеть мокрую футболку. Перед камерой.

Господи, что я наделала?

Два

Я хватаюсь за телефон Томми.

– Сотри видео!

– Я не могу. Все транслировалось вживую.

Я прижимаю к груди пиджак.

– Почему ты не остановился, когда увидел, что произошло?

Он потирает голову.

– Я был слишком занят, пытаясь удержать тебя в кадре, и не заметил, пока не опустил камеру. Только без паники, ладно? На видео все выглядит по-другому. Может быть, учитывая освещение в кафе и низкое разрешение камеры…

Но вид у него не слишком уверенный.

– А ты можешь это как-то проверить?

Ну почему я не надела тот розовый лифчик с дополнительной подкладкой?

– Нет, у меня телефон не сохраняет записи видеочатов. Слишком много памяти занимают.

Мы забираемся в машину, и я с трудом натягиваю пиджак, повернувшись к Томми спиной. Через пятнадцать минут я должна быть дома. Я завожу машину, запускаю обогрев на полную мощность и мчусь назад, к школьному концертному залу.

Томми напряженно возится с телефоном.

– Может, есть способ отозвать твое видео.

– Да, сделай это, пожалуйста! Скажи им, что ты не получил моего согласия.

Еще пара минут, и он прочищает горло.

– Тут сказано, что все ролики становятся их собственностью. Зарегистрировавшись, ты передала им права на видео.

Я ударяю кулаком по приборной панели.

– Аргх!

На этом разговор окончен, мы на парковке. Прежде чем выйти, Томми говорит мне:

– Помни, роликов там тысячи, и большинство из них гораздо хуже, чем твой. Народ готов на любое безумие, только бы попасть в прямой эфир.

– Надеюсь, ты прав. Слушай, я должна быть дома через девять минут, или… Ну, просто должна.

– Обещаю, я никому не скажу, – он кладет руку на сердце. Потом захлопывает дверь.

Я сглатываю и жму на газ. Чувствую себя опустошенной. Как я могла быть настолько глупой? Безрассудство никогда не было частью моей натуры. Застенчивая, старательная, верная… все эти нудные козерожьи качества – да, вот это я.

Я мчусь домой на максимальной скорости – это тоже что-то новое для меня. Но недостаточно быстро. Уже две минуты десятого, когда я вхожу в коридор, который соединяет гараж с задней частью дома.

Мама ждет меня, как ангел возмездия.

– Где ты была?

– На спектакле. Проблема с раковиной в гримерке, и меня окатило водой. Я постаралась обсушиться так быстро, как только могла. Прости, пожалуйста, что я чуть-чуть опоздала.

Врать вот так – меня от этого тошнит, но скажи я правду, никому от этого не станет лучше.

Мама нависает надо мной с суровым выражением на лице.

– Ты обещала быть дома к десяти.

– Мам, ну пожалуйста! Это был несчастный случай. – Как только слова вылетают у меня изо рта, я осознаю свою ошибку. Назвать что бы то ни было «несчастным случаем» – не лучшая стратегия в отношении моих родителей, даже сейчас, пять месяцев спустя.

Из кухни выходит папа.

– Что случилось?

Ну кого еще в старшей школе родители ждут дома к десяти вечера?

Я плотнее стягиваю на груди пиджак и приглаживаю волосы.

– Да ничего, просто раковину прорвало, и я немного облилась. Простите, пожалуйста.

Папин голос звучит легко, но выражение лица не соответствует этому тону.

– Почему ты не позвонила?

– Думала, успею вовремя. Но мне не повезло со светофорами.

Можно ли как-то проверить трафик между домом и концертным залом, чтобы разоблачить эту последнюю ложь?

Он становится рядом с мамой. Я стою перед ними и хочу одного – поскорее снять мокрую одежду. Они переглядываются.

Я скрещиваю руки на груди.

– Все мои друзья сейчас на вечеринке. Мне нужно было вывести пятна с костюмов и разобраться со сломанной раковине. Вам не кажется, что я уже достаточно наказана за двухминутное опоздание?

Они опять переглядываются, а потом папа вздыхает.

– Окей. Мы тебе верим.

Чувство вины сдавливает мне грудь, но, в самом деле, что я такого сделала? Если не считать того, что разделась перед кто-знает-сколькими зрителями онлайн.

– Спасибо. Мне пора в кровать. Все-таки завтра в школу. – Я задерживаю дыхание, надеясь, что не переиграла, изображая ответственную дочь.

– Спокойной ночи, крошка, – говорят они хором, а потом по очереди обнимают меня. Иногда мне кажется, было бы легче, не будь я единственным ребенком. Может, им еще не поздно завести второго? Фу-у, лучше об этом не думать.

Пока я готовлюсь ко сну у себя наверху, в голове продолжают крутиться события вечера. Надеюсь, Томми прав и мое видео затеряется в лавине других. И все же я ворочаюсь в кровати всю ночь – и в пять утра наконец сдаюсь, понимая, что заснуть уже не получится. У меня теперь целых два лишних часа перед школой, и надо бы потратить их с пользой – например, доделать домашнюю работу. Но едва встав с кровати, я хватаюсь за телефон. Нет, погодите-ка, гораздо быстрее просматривать ролики на компьютере. Я сажусь за стол и трясущимися руками включаю ноутбук.

Пара минут, чтобы зайти на сайт НЕРВа и сообразить, как у них организована работа с заявками. Я кликаю на ссылку, всплывает рекламка с напоминанием, что на первой игре один парень выиграл поездку в Италию и неделю тренировок с велосипедной командой «Тур де Франс», а одна девушка получила стажировку на MTV. Везде фотки улыбающихся победителей. Не так уж плохо в обмен на одну кошмарную ночь…

Пока я лазаю по сайту, настроение у меня улучшается. Заявки подали более пяти тысяч человек. В субботу вечером НЕРВ выберет участников из двенадцати городов и проведет следующий тур в прямом эфире. В прошлый раз половину лучших игроков на финальные испытания «все или ничего» отвезли в Нью-Йорк, а другую половину – в Лас-Вегас. Я чувствую легкий приступ головокружения, когда замечаю, что испытание с кафе выбрало меньше всего участников. Может, потому, что оно выглядело самым простым, а просто – все равно, что скучно. Прекрасно… Я кликаю, чтобы открыть категорию, а потом проматываю вниз колонку с видеоклипами, и вдруг мое сердце замирает от узнавания.

Стоп-кадр: мое лицо, перекошенное и залитое водой. Я вижу, что ролик набрал более восьмидесяти комментов. Ой-ой. Это в два раза больше, чем у всех остальных в этой категории.

Делаю глубокий вдох и запускаю видео. Вот она я, с несчастным выражением лица, смотрю то на часы на стене, то в камеру Томми. Чувствую себя идиоткой. И выгляжу идиоткой. С чего я решила, этот хорошая идея? Потому что Сидни получила цветы, а я – нет? Это просто смешно. Пора бы уже привыкнуть.

Голос Томми за кадром: «Самая милая и разумная девушка из всех, кого я знаю, собирается сделать нечто, что выходит далеко за пределы ее зоны комфорта. Сможет ли она через это пройти?»

Я и не заметила, что Томми комментирует. Зачем это он? Я-на-видео замираю в нерешительности, будто ответ на вопрос Томми – нет, ни хрена она не сможет через это пройти. Но вот девушка на видео выливает воду себе на голову и начинает отплевываться. Томми-комментатор говорит: «Ох».

А потом ролик демонстрирует очень мокрую девушку с очень маленькой грудью. Сбылись мои худшие опасения.

Я читаю комментарии и чувствую, как в животе поднимается волна тошноты. «Классные изюминки!» – и это только один коммент. И самый доброжелательный. Я захлопываю ноут, падаю обратно в кровать и с головой накрываюсь одеялом.

Через час телефон жужжит – пришло сообщение. Я игнорирую его, как и следующее. Мои друзья уже видели это? Зарываюсь под одеяло еще глубже.

В семь тридцать мама зовет через дверь:

– Детка, ты в порядке? Опоздаешь.

– Все хорошо, я почти готова, – вру я.

– Можно войти?

– Э-э, погоди. – Быстро натягиваю джинсы и топ, а потом, подавив зевок, открываю дверь. Мама заглядывает в комнату через мое плечо, пытаясь, вероятно, разглядеть трубку для крэка.

– Я вчера сварила суп со спаржей. Хочешь?

– Звучит здорово. Спасибо.

Закрыв дверь, бросаюсь к телефону. Сообщения от Сидни и Лив насчет вчерашней вечеринки, в основном насчет того, как им жаль, что я не пришла. Последнее послание – от Томми: «Позвони мне!» Когда он поднимает трубку, я выпаливаю:

– Я видела. Это ужасно. И зачем ты еще комментировать начал?

На его комментарии мне наплевать, но это проще, чем спросить, что он думает о моей груди.

– Я пытался сделать так, чтобы было интереснее. И чтобы у тебя было оправдание… на всякий случай.

– На случай, если бы я струсила?

– На случай, если бы ты передумала. В этом нет ничего стыдного.

Я потираю висок.

– Ну, спасибо, наверное… В любом случае твои комментарии – гораздо более милые, чем то, что другие написали. Ты видел, какую мерзость там пишут?

Он прочищает горло.

– Просто не обращай внимания. Все не так уж плохо. Некоторые клипы с голой задницей собрали по три сотни комментов.

– Неужели я ничего не могу сделать, чтобы заставить их убрать видео? Это же, наверное, незаконно, если они размещают видео, где несовершеннолетняя обнажает, м-м-м, грудь?

– Ну, никто, похоже, не возражает насчет видео с задницами. Все, что предоставляет участникам НЕРВ, – анкета, которую нужно заполнить, и ссылки для закачки видео. Нет никакого способа связаться с ними напрямую. Я не могу выследить их даже через домашнюю страницу – похоже, они где-то за границей и прыгают с сервера на сервер.

Я потираю лоб рукой.

– Спасибо, что попытался, Томми.

– Если мы никому не скажем, есть шанс, что этого никто и никогда не увидит. А завтра вечером НЕРВ начнет отбор в прямом эфире, и все переключатся на них.

Мне хочется ему верить. Логика в его словах есть, голос звучит успокаивающе.

– Ладно, пусть все, что случилось в «Кофейнике», останется в «Кофейнике».

– Вот именно.

Я благодарю его и вешаю трубку. По дороге в школу у меня трясутся руки и ноги, но, похоже, мои страхи напрасны. Все ведут себя совершенно нормально. Первый раз в жизни мне хочется сказать директору спасибо: телефоны на территории школы запрещены. Исключение только для экстренных ситуаций. День идет своим чередом, я притворяюсь, что все в порядке, и к обеду уже почти успокоилась.

После полудня, проходя мимо Томми, который стоит у своего шкафчика, я шепчу:

– Пока все тихо.

После школы я стремительно делаю домашнее задание, перекусываю на скорую руку – аппетита у меня нет – и обещаю маме, что вернусь вовремя. Примерно в пять я отправляюсь в театр и окунаюсь в атмосферу радостного волнения перед началом спектакля. Первое мое побуждение – зайти в будку осветителей, увидеться с Томми, но Сидни выбегает мне навстречу, чтобы показать хвалебный отзыв на спектакль: там сказано, что в старшей школе «Чинука» растят будущих звезд, а рядом большая фотография – Сидни отвешивает Мэтью пощечину.

Глаза у нее сияют:

– Обожаю эту сцену.

К нам подходит Мэтью, потирая щеку, будто она до сих пор болит.

– Мне кажется, ты любишь ее даже чересчур.

Я вглядываюсь в их лица, ищу признаки того, что им что-то известно. Не нахожу ничего подозрительного в глазах Сидни, которые она демонстративно закатывает, прежде чем удалиться в гримерку. Взгляд Мэтью следует за ней, но только на секунду, а затем возвращается ко мне.

Он нажимает мне пальцем на нос.

– Готова заняться моим гримом, крошка Ви?

– Конечно. – Я подхватываю чемоданчик с косметикой и иду следом за ним в мужскую гримерку, где, кроме нас, никого нет.

Достаю твердую основу под грим, быстро наливаю стакан воды из-под крана. Мэтью стягивает волосы в хвостик сзади, пока я смачиваю спонж и приступаю к работе. Когда я наклоняюсь над ним, чтобы нанести основу, он кладет руку мне на бедро. Мне кажется, я чувствую тепло его ладони сквозь ткань.

– Мне не хватало тебя у Эшли вчера вечером, – голос его звучит хрипло.

Вау, он никогда раньше не говорил, что ему меня не хватает. Может, у меня все-таки «намечается» нечто большее, чем я думала.

– Да, жалко, что я не смогла пойти. В школу надо было на следующий день. Завтрашний капустник будет круче.

– Точно не сможешь выбраться сегодня вечером? Даже кофе попить или что-то типа того? – Он легонько сжимает мне бедро. Кофе? Я вздрагиваю. Не может быть, чтобы он видел тот ролик, верно?

– Мне бы очень хотелось, но лучше завтра, хорошо? – Негнущимися пальцами выуживаю из косметички контурный крем для линий носа и челюсти.

Мне хочется расспросить его о внезапном интересе к кофе, но тут входят еще двое парней и исчезают за занавеской, чтобы переодеться. Пока я работаю, в комнате все прибавляется народу, и всякая возможность для личного разговора исчезает. Когда я заканчиваю с Мэтью, у кресла уже выстроилась очередь. Потом я перебираюсь в гримерку к девушкам. Большинство из них сами красятся и делают себе прически, мне остаются только последние штрихи. Приходится спешить: мне ведь еще раздвигать занавес перед первым актом. Давно пора поручить это кому-нибудь другому, но вся команда по реквизиту и спецэффектам занята перед сценой в афганской деревушке.

Открыв занавес, я оглядываю актеров, чтобы убедиться: все выглядят именно так, как нужно. В женской гримерке Эшли и Риа о чем-то шепчутся, но умолкают, как только я вхожу. Не то чтобы мы были лучшими подругами, но раньше они никогда так себя не вели.

Я собираю использованные спонжи, чтобы продезинфицировать.

– Похоже, вчера вечером все классно провели время. Жаль, что родители не разрешили мне прийти.

Эшли кивает.

– Да я понимаю. – Она прыскает на себя еще спрея для волос, хотя ее прическа залита лаком сильнее, чем проект по декупажу.

– Как себя чувствуешь, Ви?

От этого вопроса плечи у меня каменеют и к горлу подкатывает тошнота. Это тот самый вопрос, который все задавали мне пять месяцев назад – после того как я провела неделю в больнице. Я на автомате выдаю привычный ответ:

– Все круто. А почему ты спрашиваешь?

– Да так просто. Выглядишь немного усталой.

Мило. Это говорят друг другу дамы среднего возраста вместо «что-то ты постарела».

– Наверное, надо мне самой попробовать загримироваться. – Я выдавливаю смешок и убегаю в мужскую гримерку.

Джон и Макс как-то странно ухмыляются. Или это у меня разыгралось воображение? Я же параноик, верно? Эти парни всегда ухмыляются. Стараясь не встречаться с ними глазами, я убираю инструменты и направляюсь к пожарному выходу, где, по счастью, никого нет – спасибо суровым законам Сиэтла насчет курения.

Достаю телефон и захожу на сайт НЕРВа. Под моим видео уже сто пятьдесят комментов. Хватит ли у меня храбрости их прочесть? Это страшно унизительно, и все же какая-то часть меня, пусть и совсем крохотная, польщена вниманием. Не настолько, конечно, чтобы и в самом деле читать комментарии. Я перехожу на любимый шоппинг-сайт и добавляю в свой виш-лист парочку элитных средств по уходу за волосами, хотя на самом деле все, что мне нужно, – это хорошая стрижка.

Меня бьет дрожь. Как же не хочется возвращаться внутрь, задергивать занавес перед антрактом! Что если я просто не пойду, брошу это на кого-то другого? Но, конечно, я этого не сделаю. Я ведь ответственная, и не важно, что думают мои родители.

Сделав глубокий вдох, я возвращаюсь в театр и пробираюсь за кулисы. Действие заканчивается, я закрываю занавес и собираюсь сбежать обратно к пожарному выходу, но меня догоняет Сидни.

– Надо поговорить.

Попалась. Я не останавливаюсь, но она идет за мной наружу, тянет за руку.

– Мэтью только что шепнул мне, что ты играешь в НЕРВ. О чем это он?

Из меня как будто выпустили весь воздух. Прислонившись к шершавой кирпичной стене, я говорю:

– Ладно, только не злись. Просто я так расстроилась, что мне нельзя было пойти на вечеринку к Эшли вчера вечером! Вот и прошла маленькое испытание, на отбор.

– Ты сделала ЧТО?

– Знаю, это было глупо. И потом… все получилось не совсем как надо. Нужно было вылить себе на голову стакан воды, и моя блузка сделалась совершенно прозрачной, и… Господи, я просто не знаю, что делать! – Я прячу лицо в ладонях.

Сидни фыркает.

– Ладно тебе! Это еще не катастрофа. Мы что-нибудь придумаем. Где твой телефон?

Я двигаю локтем в сторону кармана – убирать руки от лица мне не хочется. Сидни вылавливает телефон, и я слышу, как она что-то там нажимает. Конечно, она знает, где что искать, она ведь и сама хотела участвовать. На секунду меня охватывает злорадство: мне ведь и в самом деле удалось сделать что-то такое, на что Сидни не решилась. Но это чувство быстро увядает: ведь Сидни никогда бы не влипла в такую глупую историю.

– Так какое испытание ты прошла? – спрашивает она.

– В кафе, – отвечаю я сквозь пальцы.

Клик. Потом:

– О, я вижу.

Я опускаю ладони.

– Я тебе говорила.

Лицо ее серьезно.

– Окей. Ладно, давай подумаем…

Мало того что Сидни красавица и блондинка, оценки у нее в среднем не ниже «А».

– Не о чем тут думать. Я хочу домой.

– Нет-нет-нет, сбежишь – только хуже будет. И потом, не так уж много тут видно. Ты же не голая была. Может, мы сможем еще повернуть все это в твою пользу. Куча знаменитостей получила свой первый шанс после утечки записей с их сексуальными забавами.

– Э-э, нет! Участвовать в реалити-шоу я не собираюсь!

– Окей, но все те девчонки прошли через это с высоко поднятой головой. Так что правило первое: не оправдываться! Если кто-то об этом заговорит, улыбайся и пожимай плечами. Типа – ой, да ладно, с кем не бывает!

Я забираю у нее телефон и начинаю просматривать комменты. И, конечно, среди них есть один от Мэтью: «Крошка Ви, не знал, что ты на такое способна!»

Прелестно. Я закрываю сайт и проверяю сообщения. Появилось несколько новых – от друзей, с вопросами в теме письма, с кучей вопросительных и восклицательных знаков. И еще одно – от девчонки, с которой я едва знакома, в теме – ШЛЮХА. Откуда у нее мой контакт? Я стираю ее сообщение, потом выключаю телефон.

Сидни стоит у дверей.

– Ты готова?

– Да, наверное. – Я стараюсь держать голову высоко, и мы решительно направляемся в сторону женской гримерки. Боковым зрением вижу лица, поворачивающиеся в мою сторону.

Когда мы входим, Сидни заявляет:

– У моей лучшей подруги хватило пороху пройти испытание для НЕРВа!

Девчонки смотрят на меня растерянно, но когда я, перехватив их взгляды, пожимаю плечами и улыбаюсь, они начинают хихикать и кричать «Дай пять!» Это что, происходит на самом деле? Они спрашивают, сильно ли я нервничала и нарочно ли я надела такую блузку. Я честно отвечаю, не отвожу глаза и не сутулюсь. Чем больше я об этом говорю, тем лучше себя чувствую.

Подходит Мэтью и глядит на меня с голодной усмешкой.

– Эй, девушка из кафе! Мне, пожалуйста, двойные взбитые сливки.

Борясь со смущением, я позволяю ему крепко себя обнять. Он шепчет мне на ухо:

– Говорил я тебе, твое место – на сцене.

Потом он меня отпускает, достает телефон и показывает ролик всем желающим. Я смеюсь вместе со всеми, кто толпится вокруг, хотя единственное, чего мне хочется, – чтобы он его выключил. Голову выше, голову выше! Надеюсь, со временем изображать уверенность перед лицом катастрофы станет легче. После второго просмотра в дверях появляется Томми, который явно ничего не понимает.

Мэтью помахивает телефоном.

– Эй, чувак, видел ролик Ви для НЕРВа?

– Это голос Томми за кадром, – говорю я громко.

Брови у всех лезут вверх, а Мэтью хлопает Томми по спине.

– Неплохая работа! Йо, гримерка рулит на сцене!

Мы хохочем, а Мэтью снова запускает ролик. Томми вопросительно смотрит на меня. Я только пожимаю плечами. К счастью, лампочки над головой наконец мигают – сигнал, что до конца антракта осталась минута.

Когда Мэтью выходит из комнаты, я оттаскиваю его в сторонку.

– Кстати, как ты нашел мое видео?

Он пожимает плечами.

– Они мне его прислали. – А потом уходит.

Я стою одна посреди гримерки, тяжело дыша, будто только что пробежала стометровку. Зачем это НЕРВ послал мой ролик Мэтью? А потом до меня доходит. Он был в списке лиц, к которым можно обратиться, если произойдет несчастный случай. Странно, что они не послали видео Сидни или Томми.

Мне ужасно хочется сбежать на пожарный выход, но я изо всех сил стараюсь вести себя как обычно и, заняв свое место за кулисами, шепотом повторяю каждую реплику вместе с актерами. Шоу должно продолжаться. Так оно и делает, гладко, как и накануне. Когда дело доходит до поцелуя, я представляю себе, что это меня Мэтью держит в объятиях. И, я уверена, он смотрит прямо на меня, когда их губы встречаются. Секунда, вторая, третья – и они отодвигаются друг от друга. Может, завтра на капустнике настанет и моя очередь.

После пьесы заходят мои подруги Лив и Юлай поздравить всех – и, очевидно, проверить, как там я, поскольку каждая послала мне уже не меньше пяти сообщений с вопросами насчет видео, которое НЕРВ разослал им во время спектакля. Я уверяю их, что просто дурачилась и все в полном порядке. Они обе отличницы и смотрят на все это более скептически, чем остальные мои друзья, но, похоже, решают оставить эту тему. На время.

– Хочешь, посидим у меня немного, прежде чем тебе надо будет идти домой? – спрашивает Лив.

– Мне бы очень хотелось, но пока мы к тебе доберемся, останется всего десять минут. Вы же придете завтра, да? – Это они сделали все плакаты для спектакля и расхвалили его в статье для школьной газеты, так что доступ на капустник для них открыт.

Юлай смеется.

– Я упираюсь, но Лив меня тащит, так что да.

Она скрещивает руки на груди: высокая, стройная, но одета при этом в невыразительные джинсы и свитер. Вот уж кому мне хотелось бы помочь с радикальной переменой имиджа! Правильная одежда и макияж – и она могла бы сойти за сестру Сидни. Вот только она ужасно стеснительная, а Сидни… Ну, Сидни – душа компании.

Лив и Юлай уходят поздравлять остальных, а я привожу в порядок костюмы.

Ко мне присоединяется Мэтью – он плюхается в кресло и изучающее смотрит на меня.

– Не хочешь ли немного опоздать домой. В виде исключения? Я бы помог тебе снять еще парочку клипов.

– Ха! Если я опоздаю, меня навсегда посадят под домашний арест. Но до часа «икс» осталось еще тридцать пять минут. Двадцать из них можем провести здесь.

Он заглядывает в телефон.

– Черт, вряд ли за это время можно раздобыть выпивку.

– Да нам, в общем, это и не нужно, правда?

Он вытирает лоб.

– Тебе, может, и не нужно, но я хочу пить. И двадцать минут… ну, это все равно слишком мало, правда?

– Ну, думаю, да.

К дверям подваливают, толкаясь, его друзья.

– Давай, чувак! – кричат они.

Он встает и целует меня в макушку.

– Скорей бы уже завтрашний капустник. Надо бы повесить табличку «Не беспокоить» на дверях гримерки, а?

Ого! Я начинаю думать, что его планы насыщены событиями побольше моих, но в ответ говорю просто «Пока!»

Сидни, которая уже успела сменить корсет на мини-платье, прикрывающее куда меньше, чем театральный костюм, возвращается. За ней следуют Лив и Юлай.

– Думаю, у тебя получилось, – говорит она.

– Благодаря тебе. Хорошо вам повеселиться.

Хотя никаких вечеринок для труппы на этот день не запланировано, но все же это вечер пятницы. Сидни вздыхает.

– Как же я буду счастлива, когда закончится твой домашний арест!

– Остался всего один день.

Она грозит мне пальцем.

– Так не облажайся! Больше никаких рисковых испытаний, окей?

– Ты что, смеешься? Я прямо сейчас собираюсь домой.

Она обнимает меня на прощание; Лив и Юлай делают то же самое. Потом, как и накануне вечером, я остаюсь одна. Наведя порядок, я достаю телефон и читаю пару десятков сообщений. Большинство из них, как ни странно, довольно лестные. Уф.

Ближе к концу я натыкаюсь на послание от НЕРВа. Большой соблазн его стереть, но какого хрена? Может, они хотели меня поздравить с тем, что я получила столько внимания после довольно тупого испытания.

Я читаю сообщение и мое сердце начинает биться сильнее.

Привет, Ви!

У тебя появилась куча новых поклонников!

Мы приглашаем тебя принять участие в следующем туре и сделаем все, чтобы оно того стоило! Погляди-ка сюда.

Я кликаю на ссылку – неподвижный кадр из моего ролика в кафе, вот только они подредактировали картинку. На мне отпадные, потрясаюшие туфли, которые я запостила на свою страничку в ThisIsMe пару недель назад. Ого! Там же лист ожидания на три месяца, только для того, чтобы купить их в коричневом варианте, а эти – цвета фламинго, ограниченная партия. У НЕРВа, должно быть, неплохие связи. Откуда они узнали, что я хочу эти туфли? Кто-то дал им доступ к моей странице?

Я дочитываю сообщение от НЕРВа.

Чтобы выиграть туфли, сегодня вечером вернись в кафе. Парень по имени Иэн (фото получишь позже) войдет туда в 9:40. Потребуй, чтобы он купил тебе латте. Пока он в очереди, ты должна стоять посреди кафе с закрытыми глазами и петь «Сто бутылок пива на стене стоят», пока он не принесет тебе латте.