Текст книги "Штучка"

Автор книги: Джина Шэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Умопомрачение

Танька и сама понимала, что творит ерунду. Но честно говоря – осознанно понимала, что ни за что не подойдет к Егору Васильевичу и не скажет ему «Возьмите меня в любовницы». Не осмелилась бы. Скажи она такое один раз, и второй раз уже точно ему на глаза попасться не решилась бы.

Затея была дурацкой, и вообще Таньку вчера развели на это все. Подруженька, любимая, танцпол бы ей пухом… Затащила Таньку в сексшоп, купила ей вибропулю.

– Верное средство, – говорит, – если ты интересуешь мужика хоть капельку – сработает.

Нужно было сказать, что Егор не такой, вообще не такой, может бы удалось отмазаться. Хотя со Светки бы сталось спросить «не такой – это голубой, что ли». Такие подозрения в адрес Васнецова казались совершенно крамольными, как обвинение в немыслимом непотребстве какого-нибудь бога науки.

Вот только сейчас, когда Егор Васильевич уставился на неё с такой злостью, что от этого взгляда аж трусы дымились, хотелось скулить и умолять этого самого бога о милости… Чтоб снизошел! До непотребства!

Ошиблась СМСкой…

Какой идиот ищет себе в любовники тезку препода? А вот Таньке было очень нужно. Искала. Чтоб не псих, не спешил съезжаться (Таньке и в общаге было хорошо), не страшный, любил покувыркаться – и чтоб был Егор. Зачем? Затем, чтоб, блин, не путать, и чтоб в запале простонав «Его-о-о-ор», не размазать нежную и ранимую самооценку какого-нибудь Миши или Володи. Потому что Миша и Володя – это вот все сегодняшнее, а Егор – это кажется, уже до защиты диплома. Бзик. Может, вылечится потом?

Нашла.

Егорчик Лазарев, милый мальчик лет этак двадцати пяти, оказался очень полезным, когда нужно сбросить напряжение, перепихнуться и разбежаться без обязательств. Работал тренером в фитнес-центре неподалеку, был не дурак перепихнуться в любое время дня и ночи и хоть где – хоть в раздевалке спортзала.

Замуж не звал, детей не просил, презервативами пользовался отменно. Отличный вариант.

Хотя Танька подозревала, что он женатик, на безымянном пальце был еле заметный след от кольца, но она не парилась. Ну, жена пока не пришла, в волосы не вцепилась. И то хорошо, и на том спасибо.

Так вот, Танька и сама понимала, что она дура, но просто карты так совпали. Будь Егор Васильевич только умным или только симпатичным – она бы это перенесла. Но нет же – и умный, и харизматичный, и привлекательный, а этот характер… В общем, не мужик, а полный флеш-рояль для одной дуры-студентки.

Ходили слухи, что мужи науки все сплошь задохлики и задроты, и это все гнусные завистники сплетни распускали. По кафедре приборостроения похаживали очень симпатичные экземпляры, были даже некоторые о-очень привлекательные мужчины, с которыми хотелось замутить, даже не взирая на их очень почтенный возраст, а Егор Васильевич был вообще отдельным местным поводом для томных вздохов студенток.

Он был похож на итальянца – темноволосый и кудрявый, встрепанный, – из-за прически, кстати, Егор выглядел так, будто только что вышел с оргии, где его нещадно потрепали. А кисти рук? А пальцы? Длинные потрясающие пальцы пианиста! На такие нереально смотреть и не думать о том, как он ими к тебе прикасается. А задница? Поджарая задница, которую не могли спрятать даже за последние несколько месяцев ставшие мешковатыми классические брюки. Да, Танька такое замечала.

Ах да, Егор Васильевич при всем своем интеллекте и про бицепсы не забывал (и к сожалению, Танька об этом вспоминала вечно не вовремя). Как-то Егор на спор даже одного из двоечников в армреслинге заборол. Диалог был дивный, Танька его до сих пор вспоминала. Хотя она вообще бы все фразы Егора запоминала, но не все влезали в оперативную память. Хоть ходи за ним и записывай. В книжечку.

Эти – влезли. Причем очень детально.

– Я не учил, потому что заботился о здоровье! – тогда заявил Пашка-шкафчик.

У Егора вздрогнули брови, и он вкрадчиво улыбнулся.

– Это каким образом, Филимонов?

– В качалку ходил, – осклабился Пашка. Ему были не особенно нужны оценки, у него папа-ректор, тройку ему все равно так и так нарисуют, но к Егору даже «свои» ходили, выучив материал.

– Давай так, Филимонов, – Егор сел за парту, закатывая рукава, – завалишь меня – поставлю тройбан. Не завалишь – будь любезен прийти со знанием преобразования Лапласа.

Филимонов после зачета восхищенно всем рассказывал «какой наш Егорка сильнющий мужик», а Танька закатывала глаза. Егор был удивительным. Тем самым преподавателем, который умел рассказывать лекции и учить, при этом никому не давая на занятиях страдать ерундой. Отлавливал, выызывал к доске, выдывал примерчик разобрать и беспощадно стебал, если вскрывалось, что прохлопала ушами. А нефиг на лекциях зевать, Локалова!

Да не зевала бы, если б полночи не трахалась, вас, Егор Васильевич, представляя. И знаю я, знаю эти ваши преобразования. И программку на МИТе напишу, и диодиками вам плата как нужно помигает. Только, блин, если я это с первого раза сделаю, вы же на меня не посмотрите, и не удастся лишний раз заглянуть в глаза цвета темного грозового неба, и внизу живота ничего не скрутится и жарко не завозится, и ноги не подкосятся.

В общем, от личного безумия в виде крышесносного преподавателя Танька избавлялась бурным сексом с тезкой этого самого преподавателя.

А потом Светка с этими её идеями пристала. Вырони, говорит, пульт в аудитории, глядишь, попытается проверить. Тут и спалишься. А игры мужикам нравятся. Обожают чувствовать в своих руках власть.

Ага, сказать легко, а придирчивый Танькин мозг тут же нашел недочеты в затее. Во-первых, выронить пульт было опасно. Пульт мог найти не Егор, а хоть даже уборщица. А во-вторых – ну нашел бы пульт Егор, ну а как бы он вообще понял, что с ним нужно что-то сделать. Как бы догадался, что пульт не просто потерян, а потерявшая таки явится на учебу с пулей в свербящем месте и без пульта.

Пришлось вмешаться логике, пришлось написать записку, пришлось подпихнуть пульт под стопку курсовых.

Танька сама на себя орала мысленным матом, но что-то в Светкиных речах её безумно вштырило, шевельнулось «ну а вдруг», все-таки безумно же хотелось, хотелось! Хотелось, чтоб хоть на секунду он на неё глянул не как на зачетку с пятерками, нет. И юбку эту надела дурацкую.

С пулей оказалось в принципе ходить непросто – пусть приятная на ощупь, но она все равно ощущалась тяжестью, и это было странное ощущение. Странное, приятное, но непривычное ощущение. В конце концов, нужно было находиться на парах, ходить между аудиториями, а у Таньки уже после того как она поднялась по лестнице на второй этаж к лаборантским, уже дым из ушей был готов идти от перегрева, потому что там все терлось с нежной, бархатистой поверхностью. Наверное, можно было бы передернуть в туалете, было бы полегче. Но Танька так и не училась мастурбировать, никак не могла настроиться, даже мужские пальцы – просто пальцы – у клитора воспринимались совершенно по-другому, не как свои. А пулька была внутри. Касалась внутренних стенок. Дразнила, раскаляла, будоражила. Танька решила, что если на лабе Егор пультом не воспользуется, то она улучит момент и вытащит её в перерыве.

Воспользовался. О боже, как он над ней поиздевался – даже слов нет. Танька на лабе уже думала все – пропало, ему было настолько пофиг, что он просто выкинул пульт в близлежащую урну, но нет. Пошел проверять. И пулька вздрогнула, завибрировала, и казалось, уже успокоившееся, убитое ассемблером либидо всколыхнулось волной, при тесной спонсорской поддержке адреналина, голосящего «сейчас нас поймают и мучительно убьют».

Производитель не обманул – вибрация была едва слышна, не слышала её даже Анька, сидящая за соседним компом. Егор обходил класс медленно, а Танька с каждым его шагом волновалась все сильнее. Адреналин уже клокотал в её крови, а вибрации никак не унимались. В какой-то момент, когда Егор оказался близко, Танька попыталась сменить положение тела, чтобы чуть-чуть снизить эффект, но сделала только хуже – пуля сместилась, задела чувствительную точку, и Танька выдохнула. Спалилась. Но это хорошо – могла бы и ахнуть от этого резкого спазма удовольствия, безумно хотелось. Тогда бы спалилась она не только перед Егором.

Дальнейшая расправа со стороны Егора не оставила в Таньке ничего эмоционально живого. Он читал лекцию и смотрел на неё. Он писал формулы, разворачивался и смотрел на неё. А у неё внутри билась и дразнила её своими вибрациями пуля. Полтора чертовых часа. Танька уже к исходу середины пары слушала лекцию только благодаря мелькающему среди слов корню «член». Танька и так едва сдерживала в себе возбужденный скулеж, а Егор вызвал её к доске. Выставил перед всей аудиторией и врубил вибрацию в очень неподходящий момент.

– Вам плохо, Татьяна?

– Нет, мне хорошо, мне чертовски хорошо, вот только невыносимо мало, – хотелось орать Таньке, но она, стиснув зубы, сцепилась с чертовым уравнением, будто оно было виновато. Черт возьми, как же тяжело оказалось стоять у доски, пока внутри усиливала свои вибрации игрушка. Хотелось сползти прямо на колени Егора и выстонать его имя, надсадно, измученно, умоляюще. Но аудитория полна народу, и она у них на виду, и нужно было сдержаться. Но каков адреналин, а! Совсем не те же ощущения, что сидя за партой. Кто-то на неё смотрел. Интересно, было ли видно? Было ли понятно? Хорошо, что на курсе были либо задроты, либо дурни. Им было не до того, чтобы пялиться на доску. А даже если и заметили бы что что, вряд ли бы поняли. А вот Егор на Таньку смотрел – тяжелым, нечитаемым взглядом. То ли просто хотел, то ли хотел убить.

Сдержалась. Выдержала. Надеялась. Не пойми на что надеялась, когда оставалась в аудитории. Хотя нет. Она надеялась ощутить крепкий член внутри себя и наконец кончить. Ей ведь и нужно было-то – совсем ничего. А Егор всего лишь выложил пульт на стол и пообещал кучу неприятностей… Но на этом и все… Все?

Это было больно. Ей хотелось думать, что он может её захотеть. Но нет. Не захотел. В груди было горько, в трусах – невыносимо горячо и мокро. Перепихнуться хотелось так сильно, что в ушах звенело. Добралась до кафешки, написала Егорке, чтобы приехал «заполнить пустоту». Он неожиданно быстро ответил и даже сразу же заявился, вот только это был ну вообще не тот Егор.

Вот только, если он заявился, если смотрел на неё сейчас голодным взглядом, от которого трусы норовили вот вот запылать, то какого черта Танька вообще должна была менять планы? Она хотела с ним потрахаться? И она потрахается.

– Соскочить? Да вот еще? – с вызовом улыбнулась Танька Егору Васильевичу и залпом допила свой кофе.

Отсутствие аффекта

– Соскочить? Да вот еще…

Сказать, что у Егора мир перед глазами кровавой пеленой подернулся, – ну ничего не сказать совершенно.

Кажется, именно это чувство называлось аффектом – когда от бешенства забывался настолько, что терял над своими действиями контроль? Хотя нет, Егор мог припечатать под каждым своим действием, проделанным после этих слов Татьяны, что делал это все сознательно.

Сознательно он прихватывал её за запястье, сознательно вытаскивал из зала, швырнув на стол первую попавшуюся под руку в кармане пятисотку. Пусть её кофе столько не стоит, но вот еще не хватало, чтобы официантки поднимали трезвон из-за неоплаченного счета. И цифры в голове все равно не помещались, один только тестостерон, будь он неладен.

Сознательно Егор заталкивал Татьяну в туалет, благо в этой кафешке санузел был оборудован отдельной комнатой, без привычных кабинок, разделенных тонкими ДСПшными перегородками.

Сознательно запирал дверь и толкал Татьяну к стене, коленом раздвигая слабеющие ноги девчонки. Сознательно впивался губами, а потом и зубами в кожу на её шее, чтобы услышать тихий приглушенный стон, отрезавший путь назад окончательно.

Егор давал Татьяне шанс. Он давал ей, раздери её черти, не один чертов шанс, а она продолжала его дразнить? Поневоле Васнецов чувствовал себя быком, а наглая девица размахивала перед глазами красными кружевными труселями. Как тут вообще было выдержать, как отказаться?

Это будет просто секс. Одноразовый. Татьяна же наверняка хотела именно этого? Последствия… Да какие к черту могли быть последствия? Девчонка же хочет, она это вслух сказала. Самый треш будет, если она включит попятную и напишет заявление, что гнусный преподаватель её изнасиловал, но… Не верилось Егору в эту херню, вот совсем не верилось. С чего бы Татьяне делать ему такую мерзость, у них в принципе сложились уважительные отношения.

«Ага, очень уважительно ты её сегодня у доски доводил», – шепнул внутренний голос, и Егор внутренним же голосом посоветовал этому бесценному мнению сходить в задницу. Паровоз раскочегарился на полную мощность и обратную включить не мог.

– Егор! – неожиданно громко вырвалось у Татьяны, когда Васнецов прижал её к холодному кафелю стены туалета.

– Не ори, сейчас весь персонал сбежится нас послушать, – яростно рыкнул Егор, и девчонка напугано прикусила губешку.

В туалете Егор не трахался, пожалуй, со времен веселой разбитной студенческой жизни. Взрослому ему казалось – пошло, неудобно и негигиенично. Да что уж там – у Егора уже порядком так не прижимало в штанах, чтоб вот так, как сейчас, лихорадочно, в женском туалете, задирать водолазку на партнерше, второй рукой забираясь ей под юбку. Девчонка сдавленно стонала от жадных губ Егора, гуляющих по её голой груди, выгибалась ему навстречу, забиралась пальцами в волосы, давила на затылок, настойчиво не желая, чтобы он отрывал от её кожи свой рот. Ох, как же хотелось побыстрее ей засадить, побыстрее разрядиться. Но до чего же приятно было наблюдать, как она извивалась, когда он, запустив ей руку в трусы, резкими движениями начал растирать между пальцами её клитор. В трусах у девчонки потоп просто библейских масштабов, если Егор до этого сомневался, что она хочет секса, – то теперь безжалостно вычистил из головы последние остатки тех сомнений.

Сексуальная, черт её задери, ведь нереально сексуальная – причем не нарочитой, такой естественной сексуальностью, которой и может прихвастнуть молодая девчонка. Грудь – потрясающе аппетитная, почти третий размер, если Егор, конечно, не разучился определять на ощупь. Соски темные, будто шоколадные, сладкие не столько на вкус, сколько эмоционально – стоило приникнуть к ним губами, и стало так сладко, будто Егор и вправду тающий шоколад на языке перекатывал. Кожа – золотистая, гладкая, сразу было видно, что девчонка загорает сама, а не жарится в солярии до неестественно коричневого оттенка. Ох, эти ноги, так давно смущающие Егора, бросающие вызов его самоуважению как преподавателя. Стройные, ровные, на них чертовски соблазнительно смотрелись эти телесные чулки с темной кружевной резинкой, так эротично обрамляющей принципиально важную область женского тела. Кожа нежная, бархатистая, слабо пахла ландышем, особенно если уткнуться носом в яремную ямку. Егор ненавидел слишком навязчивые запахи духов, но вот такой – нежный, вкрадчивый, почти незаметный – приходился очень к месту. Ягодицы у Татьяны подтянутые, кажется, она находит время на фитнес. Трусы, кстати, да – красные, да – кружевные, не стринги, конечно, но наверняка с пулей в трусах, стринги были бы особенно неудобны. Все равно – красные трусы с кружевной вставкой на заднице. Впрочем, черт с ним, что не стринги, все равно долой. Пусть себе висят рядом с брошенной на раковину водолазкой. Лишь бы их не было на девчонке, никаких помех сейчас между собственным членом и девичьим лоном кроме презерватива Егор и видеть не хотел, не то что чувствовать. Но как же забавно, что Татьяна очень хотела сегодня выглядеть суперэротично. Получилось отлично. Хотя сейчас Егор бы её поимел, даже окажись на ней какие-нибудь скромные шортики с выгибающейся кошкой на лобке. Вот и что этой дурочке от преподавателя-то понадобилось, при её-то фигуре, при её-то внешности?

– Можно? – Татьяна прихватила ремень за пряжку чуть трясущимися пальчиками.

– Расстегни только, – рвано выдыхает Егор, пока его жадные ладони пытались насытиться телом Татьяны тактильно.

Ничего Егору уже не было нужно, никакой дрочки, никаких минетов, он сейчас хотел только поиметь Татьяну наконец, а уж потом подумать о последствиях. К слову о последствиях, где там в кармане брюк успели потеряться презервативы? Взял же перед выходом из кабинета. Был уверен, что нахалка сбежит, но все-таки взял… Как чуял, что понадобится. Хотя такое в принципе лучше предполагать, даже если точно знаешь, что не понадобится. Чтобы надорвать конвертик из фольги, нужны были две руки, но это показалось кощунством, потому что он и так оторвал одну от груди девицы, убирать вторую от задницы не хотелось настолько, что одна только мысль об этом доставила крайне резкое неудовольствие. Нет уж, он будет лапать эту чудную задницу до последнего, а то кто его знает – может, потом эта задница сбежит от Егора вместе со своей хозяйкой. Чтобы разделаться с упаковкой, пришлось пустить в ход зубы.

– Обхвати меня ногами… – девчонка замялась на секунду, но подчинилась, оставив на полу ботиночки на каблучке. Егор подхватил её под бедра, чуть приподнял, еще крепче прижал к стене. Возможно, не самая легкая, если смотреть со стороны, позиция для секса, но у Егора давненько не было настолько стройных партнерш, а слабость трахать девицу, держа её на весу, осталась со студенческих времен. Контроль, максимальный контроль и девушка, которая почти никак не может повлиять на ситуацию. Это его всегда заводило. Татьяна легкая, почти невесомая, так что для того, чтобы удерживать её на весу, потребовалось совсем немного усилий. Гибкая – никакого напряжения в теле не выказала, даже не пискнула, кажется, её можно узлом завязать – и она это выдержит. Чем дальше заходит дело, тем меньше в голове Егора оставалось места для воплей возмущенного его аморальным поведением занудства. Сейчас Егор все больше, все сильнее сходил с ума, потому что не хотеть Татьяну уже не мог.

– Меня ли хочешь, Локалова, – выдохнул Егор, впиваясь пальцами в нежные бедра.

– Тебя, тебя, Васнецов, – шепнула она, изнемогая, – ну, давай уже!

И он дал… Вогнал член на всю длину в её горячее тело так резко, что аж искры из глаз полетели. Маленькая дрянь, что довела его сегодня, дрожала в его руках, постанывала, задыхаясь, будь её воля – орала бы в голос, да только Егор заткнул ей рот поцелуем. Заткнул бы кляпом, ей-богу. Хоть и не практиковал подобные игры уже целую вечность.

Хрен с ней с пошлостью, хрен с ним с этим чертовым ледяным кафелем, к которому он сейчас прижал девчонку, удерживая её на весу. К черту закон сохранения масс, она – весь его мир сейчас.

– Сладкая моя…Танечка…

Губы шептали какую-то сопливую околесицу, впрочем, ладно, сейчас можно было дать слабину. Сейчас можно, если только сейчас. Тем более девчонка, кажется, сама пребывала в неком подобии нокаута, по бледному лицу с прикушенной губой всякий раз, когда Егор опускал девушку на свой член, казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Мир искрил. Мир бился в конвульсиях экстаза, будто от ударов тока. Таня… Танечка… От чего же все тело готово было взорваться, откуда вдруг вылез такой космический восторг, будто за всю жизнь Егор и вовсе ни с кем не трахался. Почему сейчас себя удерживать от оргазма было так невыносимо тяжело с каждым медленным толчком внутрь неё. Не помогал даже презерватив, который так-то обычно порядком приглушал ощущения.

– Тань, смотри на меня…

Девчонка распахнула глаза, хотя видно, что ей смертельно сложно было не жмуриться. Ей не орать-то было практически невыполнимой задачей, не то, что при этом еще и глаза открытыми держать. Но она должна смотреть на него сейчас. Она должна видеть, кто её сейчас трахает, с кем ей хорошо.

Ох, какая же она… Напряженная, как натянутый лук. Раскаленная, как маленький вулкан. Тесная, как чертова девственница.

Её оргазм оказался неожиданным, слишком уж быстро она кончила, впрочем, распаленная их «прелюдией», она наверняка во многом и не нуждалась.

– Будешь еще или хватит с тебя? – поинтересовался Егор, чуть замедляясь. В принципе, так ли много нужно было, чтобы разогреть девчонку еще раз?

– Х-хватит, – сдавленно выдохнула Татьяна тоном, будто она готова была умереть. Нет, Танечка, умирать ни в коем случае не надо, а вот Егору теперь можно было уже и не сдерживаться. Можно ускорить темп.

От более резких проникновений Егор практически оглох. Казалось, весь его мир заполнило колокольным звоном. В глазах потемнело, и наконец мир лопнул, разлетевшись во все стороны клочьями, как воздушный шарик. Оргазм оказался даже слишком мощный, по телу сразу же начала растекаться слабость, удерживать девушку на весу стало сложнее. Но, все же Егор продержался еще с минуту, уткнувшись губами в её плечо, пока его собственная плоть, подрагивая, слабела.

Все. Сделано.