Текст книги "На хвосте Техас"

Автор книги: Джим Томпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13

Многие большие состояния в Техасе создавались очень давно – еще в средние века, во времена конкистадоров и великих испанских грандов. Их основателями были скотоводы – речь идет о крупном рогатом скоте, – а уж потом дело продолжили их потомки, вплоть до нынешних дней. Открытие нефти для них не выглядело счастливым случаем, скорее наоборот. Нефть, по их мнению, была вонючей жижей, портящей воду и загрязняющей пастбища. Но уж коли она тут появилась, они смирились с ней, как и с теми миллионами, которые им принесла эта липкая, отвратительно пахнущая жидкость. Отношение к нефти долго носило вежливо-презрительный характер, как и к богатствам, которые на ней наживали: «Знаете ли, эти нувориши – жалкие выскочки. Они покушаются на права поистине цивилизованных людей, чьи отцы и прадеды веками вели правильную жизнь».

Никто не может считать себя по-настоящему униженным, если получает от ворот поворот, пытаясь проникнуть в круг избранных. Правда, возможно, «униженным» – не то слово, ибо о каком унижении может идти речь, если некая персона просто не признает сам факт твоего существования? Какие могут быть обиды, если эта персона вполне искренне приходит в недоумение при упоминании Кэботов и Лоджесов? «Да кто они такие? Ах западники!..»

И этим все было сказано!

Таков истинный техасский богатей, чье состояние обязательно должно уходить корнями в незапамятные времена безраздельного господства скотоводов. Образно говоря, он пытается жить, обволакиваясь, как в плащ, в сознание своего превосходства. Его поведение безупречно. Он преданный друг и великодушный враг. Чурается бахвальства. С леди – галантен, с мужчинами – джентльмен. Добропорядочный семьянин и уважаемый член общества.

Уинфилда Лорда-младшего никоим образом нельзя было отнести к настоящим техасцам, так как он не обладал ни одним из выше перечисленных качеств. Не принадлежал он и к нуворишам, сколотившим состояние на нефти. В действительности Лорды не подпадали ни под одну из общепринятых категорий, а скорее представляли собою сплав сразу из нескольких.

Основатели рода Лордов были белые подонки, сбежавшие в Америку из английских тюрем, которые побирались на лагерных стоянках, когда Пять Цивилизованных Племен, подобно стаду, брели по Тропе Слез.

Своим богатством Лорды тоже были обязаны скоту, который они приобретали, убивая законных владельцев.

В местах, именуемых ныне Оклахомой, где тогда обосновались выходцы из Пяти Цивилизованных Племен, Лордов изгоняли из всех поселений белых людей. И так продолжалось до тех пор, пока они не оказались в 1845 году на земле осаджей. Осаджи не являлись нацией, так как не считались цивилизованными. Правительство Соединенных Штатов следило за тем, чтобы они не покидали отведенных им границ, но во всем остальном они были вольны поступать так, как им вздумается.

Вот им вскорости и вздумалось растянуть четырех Лордов на земле, раскрыть им палками рты и лить в них воду до тех пор, пока все четверо не захлебнулись.

Этот печальный факт, по-видимому, возымел положительный эффект на оставшихся членов клана. Сбежав на запад Техаса, они, судя по всему, воздерживались от предосудительных поступков на протяжении жизни почти целого поколения. Затем грянула Гражданская война и Лорды опять взялись за старое.

В то время как все их соседи, способные держать оружие в руках, отправились отстаивать звезды и полосы национального флага, Лорды бросились грабить оставшиеся без владельцев владения, убивая других, взятых себе в помощь ренегатов, после того как те становились им ненужными. К концу войны Лорды контролировали уже целые округа. К закону обращаться было бессмысленно. Они сами вершили суд и расправу.

Мало-помалу эти кровавые «успехи», былые дружки, невоздержанность и крайности сделали то, чего прежде никому не удавалось: один за другим Лорды довели себя до преждевременной смерти, за исключением тех, кто погиб от рук таких же негодяев, какими они были сами.

Уинфилд – высокий, смуглый, симпатичный сукин сын высшего разряда – был их последним представителем по мужской линии.

И это, по мнению Митча, было тем единственным, что можно было сказать о нем хорошего.

Он и Лорд находились в меньшей из двух спален пентхауса. Покрывало было снято, одеяло туго натянуто на кровати. Возле спинки, в противоположной стороне от того места, куда должны были покатиться кости, которые вот-вот собирался метнуть Лорд, лежало две тысячи долларов.

Последовал резкий бросок. Кости ударились о стену и отскочили на одеяло. Выпала тройка. Уинфилд сразу же схватил кости и полыхнул взглядом в сторону Митча.

– Это не в счет! Они выскользнули у меня из руки.

– О, Бога ради, Уинни! – Это было так нелепо, что Митч не мог удержаться от смеха. – Неужели у тебя так трясутся руки?

– Говорю тебе, выскользнули. Это нельзя считать настоящим броском.

– Ладно, кидай еще раз, – вымученно согласился Митч.

Лорд энергично потряс костями. Затем дыхнул на них, поцеловал их и метнул. Но снова выпал «крапс» – единичка с двойкой. Митч взял деньги и кивнул наследнику скотокрадов.

Как он понимал, это было все. У Лорда не осталось ни цента наличными, а Таркелсон больше не желал принимать от него чеки. Теперь Митчу только и оставалось, что выставить партнера из номера, конечно же с помощью Рыжей, потому что он делал вид, будто не прочь продолжать игру.

– Оставь пока кости, Уинни. Ты еще не сделал ставки.

Лорд объявил, что поставит на кон пять тысяч долларов.

Митч ответил, что не возражает, но лишь после того, как увидит деньги своими глазами.

– Только не пытайся всучить мне твои чеки. Я их не возьму.

– Что за дела? – Тут Лорд икнул, дыхнув крепким перегаром из изящного, словно выточенного резцом скульптора, рта. – Хочешь сказать, что мои чеки не вызывают у тебя доверия?

– Хватит о чеках! Я же сказал тебе, играем на наличные или не играем вообще. Поэтому, если у тебя нет при себе больше денег...

Лорд выругался и схватил телефонную трубку. Заполучив на другом конце провода Таркелсона, он потребовал, чтобы тот оторвал толстую задницу от стула и доставил ему пять тысяч долларов. Встретив отказ, обрушился на менеджера с весьма нелестной тирадой, которую закончил угрозой спуститься вниз и оторвать ему яйца.

– Черт бы тебя подрал и твою дыру с кондишинами! – заявил Лорд, швырнув трубку на рычаг. – Мог бы с таким же успехом остановиться в сортире.

– Ну, всегда может быть и другая ночь, – небрежно проронил Митч. – Приготовить тебе выпить, Уин?

Он повернулся, намереваясь выйти в гостиную, но Лорд опередил его, заявив, что всегда делает себе выпивку сам, не нуждаясь в посторонней помощи.

– Я дока по этой части. – Он схватил бутылку шотландского виски и налил из нее в пивную кружку. – Я начал смешивать себе коктейли, как только научился стоять на ногах. Сначала берешь...

Его прервал звук дверного звонка.

Митч пересек комнату и открыл дверь Рыжей. На ней было черное вечернее платье без пояса, настолько плотно облегающее, что казалось влитым. Кружка выпала из руки Лорда и разбилась, а Рыжая, одарив его чарующей улыбкой, с укором обратилась к Митчу:

– Что такое? Ты даже еще не одет?!

– О Боже! – простонал Митч. – Только не говори мне, что мы договаривались устроить вечеринку сегодня!

– А то как же? Там еще будет Харвей. Алиса уже там, внизу, дожидается нас в машине.

Митч извинился, представил Рыжую Лорду как Хелен Харкоурт и объяснил разыгрываемую сценку:

– Мы с Хелен и ее сестрой Алисой должны были встретиться сегодня вечером с моим другом, но у меня это совсем выскочило из головы.

– И тебе не стыдно? – Рыжая надула губки. – Готова поспорить, вот мистер Лорд не позабыл бы. Ведь вы не позабыли бы, мистер Лорд?

– Можешь поспорить на свою хорошенькую попку – ни за что не позабыл бы, – галантно ответил Уинфилд. – А что, твоя сестра похожа на тебя, детка?

– Ох нет! – жеманно улыбнулась Рыжая. – Алиса в нашей семье самая хорошенькая.

Лорд пустился во все тяжкие.

– Разве могут быть еще более хорошенькие, чем ты, крошка? Да у тебя такой задок, каких я в жизни не видел.

– Это вы говорите просто из вежливости. – Рыжая подарила ему ледяную улыбку. – Только для того, чтобы выглядеть джентльменом.

– Нет, я вполне серьезно! – продолжал настаивать Лорд. – Самый хороший задок из виденных мною за всю мою жизнь. А я, уж будь уверена, насмотрелся на них!

Митч решил, что с него уже хватит. Более чем достаточно. Помимо его собственного желания поскорее выставить Лорда, ему не хотелось, чтобы Рыжая и дальше выслушивала эту похабщину.

– Может, тебе лучше пока спуститься к Алисе? – предложил он. – И давайте перенесем встречу на другой вечер.

– Ну... – В глазах Рыжей Митч прочел, что с ней все в порядке. – Я вот просто думаю, может, Лорд составит нам компанию? Алиса была бы не против.

– О, скорее всего, он не захочет себя утруждать. Уже поздно, и мы собирались немного поиграть в кости.

Уинфилд заявил, что ему плевать на игру, на то, что уже поздно, и, покачнувшись, отвесил поклон Рыжей.

– Должен извиниться за мой заплетающийся язык, лапочка, но я буду как стеклышко сразу же после хорошей дозы спиртного.

– Догадываюсь, – пробормотала Рыжая. – Надеюсь, вы не против того, чтобы переодеться в обеденный пиджак?

– Да нисколечко, крошка! Какой цвет предпочитаешь – черный, шотландку, белый?..

– Черный – это что надо! Мы с Алисой подождем вас в машине, Митч.

Рыжая выпорхнула из комнаты, одарив Лорда еще одной ослепительной улыбкой. Тот решительно вернулся к бару, сделал изрядный глоток прямо из бутылки и, икнув, поставил ее на место. Затем, медленно повернувшись к Митчу, начал его изучать долгим, задумчивым, но, как ни странно, протрезвевшим взглядом.

– А я тебя раньше видел или нет? – поинтересовался он.

– Видел ли? – ушел от прямого ответа Митч.

– Да вроде вместе с этой рыжей стервой?..

– Мы с ней и прежде бывали вместе, – кивнул Митч. – Впрочем, я тебя тоже где-то видел.

– Вот удивил! Кто меня не видел? Я личность известная повсюду.

– В этом, пожалуй, ты прав. А теперь не лучше ли тебе переодеться, если мы хотим встретиться с девочками.

– Не будь так прямолинеен, – насупился Лорд. – Не видишь, что я дохожу до кондиции?

– Можешь взять бутылку с собой, если хочешь.

– Пытаешься опекать меня? – возмутился Лорд. – Ведешь себя так, словно у меня нет и своего виски.

Митч вздохнул, невольно подумав, что у него поистине собачья жизнь. Вскоре Лорда наверняка придется тащить на себе в его номер, если тот еще хоть немного задержится в их апартаментах. Весь вид партнера по игре говорил о том, что он вот-вот вырубится. Однако не исключалось, что еще и покуролесит. Про Уинфилда Лорда-младшего ничего нельзя было сказать наперед.

Он всегда вел себя как сумасброд. Выражался вульгарно до непристойности. Алкоголь настолько впитался в его кровь, что состояние опьянения стало нормой. Сейчас Лорд находился на той стадии, когда спиртное могло возыметь обратный эффект – несколько отрезвить.

– Сказать, где я тебя видел? – продолжал между тем Уинфилд. – В клетке в зоопарке! Ты пытался через прутья пролезть к другой обезьяне.

– Подумать только! – зевнув, ответил Митч. – А я и не знал, что кто-то подглядывал.

– Да я тебя просто проверяю, – слегка обидевшись, пояснил Лорд. – Я всегда подкидываю людям такой тестик. Пусть поволнуются, пусть подумают, что я вспомнил, кто они такие, и не пытаются подстроить мне какие-нибудь пакости.

– Ловко, ничего не скажешь! – кивнул Митч. – Ну, тогда, выходит, ты не видел меня до сегодняшнего вечера?

Лорд признался, что не видел и, черт возьми, благодарен за это судьбе.

– Я всегда проверяю всех и вся, – продолжил он объяснять. – А когда натыкаюсь на такого, как ты или эта рыжеволосая шлюха, тем более. И знаешь, почему я так поступаю?

– Чтобы заставить их поволноваться.

– А ну-ка, заткнись, тогда я тебе скажу! – заорал Лорд. – Вот моя задница, видишь? – Для большей наглядности Уинфилд хлопнул себя по указанному месту. – А вот здесь весь остальной чертов мир. – Он ткнул в пространство указательным пальцем правой руки. – И этот проклятый мир только и ждет шанса, чтобы дать мне хорошего пинка под зад. – Его голос сорвался, он всхлипнул, затем, взяв себя в руки, свирепо уставился пылающим взглядом на свой протянутый палец. – А поэтому что же я делаю? Что делает старина Лорд Уинни, когда весь мир начинает указывать на него пальцем? Хо! Ха! Ну, так я тебе отвечу! Он откусывает этот палец!

Митч сграбастал Уинфилда, отчаянно пытаясь заставить его открыть рот, чтобы вытащить оттуда палец. Борясь, налетая на мебель, они закружились по комнате и чуть было не вывалились из окна. Наконец Лорд открыл рот и расхохотался.

– Господи Иисусе! Как же я тебя надул!

Оказывается, все это время его палец был согнутым. На нем не осталось даже отметин от зубов.

Странно, но Митч был почти благодарен Лорду за эту глупую шутку. Теперь у него исчезли все остатки угрызения совести за то, что нагрел его на тридцать три тысячи долларов. Сейчас ему казалось, он заработал их за все свои муки.

И это чувство еще больше усилилось, когда Уинфилд вдруг вспомнил про Хелен и Алису. Митч предложил ему пойти в свой номер, чтобы они оба успели переодеться, не тратя времени на переходы. Но Лорд никак не поддавался на его уговоры:

– Нет, сэр! Нет, клянусь Богом!

По его мнению, сначала должен был переодеться Митч, затем отправиться с ним и подождать, пока он тоже переоденется.

– Не хочу спускать с тебя глаз, понял? Ты наверняка хочешь смыться со своей рыжей.

– Ладно, будь по-твоему! – сдался Митч. – Можешь еще приложиться к бутылке, пока я буду переодеваться.

– Прекрати командовать мной! – окрысился Лорд. – Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

Наконец они выбрались из пентхауса. Пока спускались на лифте, Лорд старался держаться прямо и поэтому выглядел как на сцене актер-любовник.

Митч привел Уинфилда в его номер, там усадил, подкатил к нему передвижной бар на колесиках, а сам устроился напротив. Уинфилд начал поочередно прикладываться ко всем бутылкам, чтобы вновь, как он пояснил, дойти до кондиции. Митча это не волновало. Как можно жалеть того, кто имел все, но так и не сумел ничем воспользоваться? Но все же не мог не задуматься над тем, как странно порой складываются судьбы.

Можно было вполне определенно сказать, что Лорд мерзавец. Это было сушей правдой. Да он и не мог быть никем иным, если иметь в виду его наследственность. И это тоже правда. И все же существовало нечто большее выше перечисленного – какая-то ужасная нота, которую невозможно было уловить в лейтмотиве его жизни.

Почему Лорд стал таким, какой он есть? Почему его предки избрали для себя то, что они избрали? Почему иные люди, имеющие все, что другим и во сне не приснится, пускаются во все тяжкие, сбиваются с истинного пути?

Где ответ на эти вопросы? Они в них же или существуют сами по себе?

Однажды, оказавшись на территории большого университета, Митч решил пройтись по одному из инженерных корпусов. Внутри него на сто ярдов тянулся длинный коридор, на стене которого было высечено число «пи» – 3,14159... Оно заняло всю стену, но и этим не заканчивалось, о чем свидетельствовал знак плюс, стоящий после последней цифры.

Где-то в беспредельных глубинах математики, возможно, и кроется та последняя цифра числа «пи», за которой можно поставить точку, хотя вероятнее всего, что конца ему нет. Но, может, загадка таится не в самом числе, а в том, как оно людям представляется? Вот так же, вероятно, существует и какое-то иное измерение, способное высветить глубочайшие уголки человеческого сознания, включая подоплеку таких вконец испорченных людей, как Лорд Уинни.

Мучительно выжидая, когда наконец Лорд вырубится, Митч решил, что не в его силах понять как не поддающееся никакому подсчету число «пи», так и причину порочности человечества.

Однако не мог не порадоваться, что сам он Митч Корлей, с проблемами Митча Корлея, а не Уинфилд Лорд-младший с его заморочками.

Лорд наконец дозрел. Митч пощупал его пульс, дабы убедиться, что он жив. Уинфилд был всего лишь мертвецки пьян. Затем осмотрел номер – не осталась ли где непотушенная сигарета, накрыл спящего одеялом и вернулся в пентхаус.

Глава 14

Уютно расположившись на диване, Рыжая и Таркелсон потягивали из высоких бокалов напитки и закусывали их печеньем. Митч заметил, что Рыжая уже немного на взводе, поэтому глянул на них с напускной свирепостью.

– Что за денек! – произнес он, проводя рукой по лбу. – А тут, оказывается, вот что происходит, пока я в поте лица катаю игральные кости.

– Это все Тарк, – объявила Рыжая. – Он просто насильно накачивает меня спиртным.

– И в халат, как я предполагаю, это тоже он тебя облачил?

– Да, именно он, – подтвердила Рыжая. – Точно, его рук дело. И не знаю, что случилось бы дальше, не приди ты вовремя.

Таркелсон захихикал и хрюкнул; его брюшко заколыхалось от восторга. Митч уселся, отсчитал три тысячи триста долларов и протянул их менеджеру.

– Десять процентов от тридцати трех тысяч. О'кей, Тарк?

– Мой Бог! Еще бы! – выдохнул тот. – На самом деле это даже много, Митч. Я ничего не сделал, чтобы заслужить такой кусок.

– Ты сделал достаточно. А как, на твой взгляд, его чеки? Они не липовые?

– Смотри сам, – ответил Таркелсон, протягивая Митчу выписанные Лордом чеки.

Все они скорее предназначались для оплаты какой-то отдельной компанией или конкретным лицом, нежели банком, но в целом выглядели вполне легальным обязательством, что при предъявлении будут заменены долларами.

Митч вернул чеки менеджеру и впервые за последние дни позволил себе немного расслабиться. Теперь он мог расплатиться с Эгейтом, и у него еще останется более чем достаточно на насущные нужды. А после этого...

Ну, после этого и будет «после этого». Главное, что сейчас ему было хорошо.

Рыжая принесла Митчу выпивку и выбрала для него несколько печений. Он слегка нахмурился, когда она наполнила свой бокал, но затем ухмыльнулся и даже ей подмигнул. Рыжая все еще чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что вынудила его отвезти ее в банк. Было приятно видеть, что теперь она начинает приходить в себя и уже в состоянии подшучивать.

Она никогда не напивалась, да и сейчас явно рисовалась: Рыжая была слишком честной, чтобы скрыть, что ее мучают угрызения совести.

– Все забыто, любимый? – спросила она, глядя на Митча поверх бокала. – Полностью и окончательно?

Он засмеялся:

– Ну как ты? Уинни задал тебе нелегкую работенку?

– Фу! Так набрался, что мне даже стало его жалко.

– Вот уж нечего его жалеть! – решительно возразил Митч. – Одна женщина как-то раз вот так его пожалела, за что едва не лишилась носа, который он ей почти откусил. Я не шучу. – Митч глянул на Таркелсона. – Ты ведь помнишь, Тарк, бедняжку официантку из галвенстонской пивной?

– Помню, – кивнул менеджер. – Лорды оспаривали этот случай во всех инстанциях вплоть до Верховного суда. Ей не удалось от них добиться даже оплаты счета, выставленного врачом.

Рыжая возразила: пусть даже и так, зато ей Лорд сделал потрясающий комплимент.

– Ты же слышал, Митч. Он сказал, что у меня самый прелестный задок из тех, что ему доводилось видеть.

– Ну, тут он несколько преувеличил, – отозвался тот. – Ты же знаешь, что такое техасцы!

– А как думаешь ты? Ты тоже считаешь, что у меня самый хорошенький задок, или нет?

– Мне не с чем сравнивать. – Митч беспомощно развел руками. – Ты единственная женщина, которую я когда-либо знал.

– М-м-м, – промычала Рыжая. – М-м-м. Придется тебя за это поцеловать, когда мы останемся одни. – Затем, повернувшись к Таркелсону, окинула его испытующим взглядом. – А вот насчет тебя я в сомнении...

– Ты о чем? – недоуменно поинтересовался Тарк. – Так спроси!

– О'кей, но ты должен пообещать, что ответишь как на духу. – Она склонила голову набок. – Обещаешь, толстяк?

– Обещаю, – хихикнул он.

Рыжая встала коленями на диван и что-то прошептала ему на ухо, отчего оно, лицо и шея менеджера стали пунцовыми.

– Ну, – дерзко потребовала Рыжая, – как ты думаешь?

– Уф, я, уф, думаю, что мне лучше уйти, – в отчаянии пролепетал Таркелсон, оттягивая пухлым пальцем галстук. – Я...

Он с трудом поднялся, но Рыжая схватила его за полы пиджака и потянула обратно.

– Ты обещал сказать правду. Если не скажешь, понесешь наказание. И знаешь какое?

Она опять что-то ему нашептала и откинулась назад с торжествующим видом. Толстяк, казалось, вот-вот задохнется.

– Ну как? – настаивала Рыжая. – Или ты сейчас же скажешь правду, или я с тобой кое-что сделаю... Митч! Митч, отпусти меня, будь ты проклят!

Ухватив Рыжую, Митч зажал ее под мышкой. А пока она визжала и брыкалась, ухитрился обменяться рукопожатиями с Таркелсоном.

– Счастливо тебе, друг! Увидимся утром.

– Ох да. Ну ты даешь, Митч! – Менеджер начал бочком пробираться к двери.

– Проверь, как там Лорд. Но никаких телефонных звонков! Ему незачем подниматься сюда на лифте, понял?

– Конечно, конечно! – отчаянно закивал Таркелсон. – Я... позволь мне поскорее отсюда выбраться, Митч.

В ту же секунду, как менеджер вышел, Рыжая наконец вырвалась и, сделав пируэт, застыла в театральной позе.

– Прошу немного музыки, профессор!

– Сейчас? А не поздновато ли, любимая?

– Не спорь! – возмутилась она. – Хочу музыки!

– Ну ладно. Только недолго.

Митч никогда не брал уроков музыки, но у него была великолепная память и, естественно, сверхчувствительные пальцы. Усевшись за пианино, он нажал заглушающую звуки педаль, секунду разглядывал клавиши, затем положил на них руки и очень тихо заиграл мелодию песенки «Это было желе, потому что джем так не трясется».

Рыжая сделала па с резким поворотом, дрыгнула ногой, и слетевшая с нее тапочка взмыла в воздух. Сделав еще один поворот, она дрыгнула другой ногой, и вторая тапочка тоже взлетела вверх.

Митч передвинул руки на басовые клавиши, и пианино гулко отозвалось: том-том. На лице Рыжей появилось выражение экстаза. Откинув голову назад и изогнув спину, она начала срывать с себя халат.

Кружевное белье было следующим, на что ушло не более двух минут.

Митч пробежался пальцами по клавишам, аккорды зазвучали настойчиво и властно. Руки Рыжей легли на застежку лифчика, но, казалось, пальцы упорно сопротивлялись желанию хозяйки. Однако, когда пианино зарыдало, как бы умоляя, Рыжая внезапно сорвала лифчик.

Потом были трусики. Затем...

Затем снимать стало нечего. Рыжая осталась в чем мать родила – зрелая, с великолепным телом, мечта художника, рисующего пастелью.

Несколько секунд они молча взирали друг на друга, после чего Рыжая повернулась и показала Митчу почти незаметный синяк на ягодице.

– Видишь? Это твоя работа. Осталось после того, как ты отшлепал меня по заднице.

– Жизнь не безоблачна, – философски заметил Митч. – Выпадают и дождливые дни.

– И ты не собираешься ничего с этим сделать?

– Ну, я мог бы, – признался Митч, – если бы был уверен, что ты не одна из тех, кто перекрасился под рыжую.

Рыжая ответила, что он и сам видит – она без подмены, на что Митч возразил, это, мол, такая вещь, которую не обнаружишь невооруженным глазом.

– Знавал я одну блондинку, которая выдавала себя за брюнетку. Ее дружок был шахтером, и у него была ярко выраженная аллергия к воде и мылу.

Рыжая сделала огромные глаза.

– Боже милостивый! Да сжалятся надо мною Небеса! Так неужели нет никакого способа удостовериться, что я не подсадная утка?

– Ну есть, конечно, – сжалился Митч. – Этот метод я отрабатывал годами, испытывая при том величайшее наслаждение. Как у тебя со временем?

– Вся ночь в моем распоряжении.

– Выходит, ты свободна, – констатировал Митч. – Но боюсь, одной ночи будет маловато. Как насчет следующих сорока или пятидесяти лет?

Рыжая заверила, что вытерпит эту пытку. Что такое сорок или пятьдесят лет, если речь идет об интересах науки?

Митч встал и величественным жестом указал на спальню: – Тогда милости просим в мою лабораторию, мадам. Тесты начнутся немедленно, и я шутить не намерен.