Текст книги "Дикий город"
Автор книги: Джим Томпсон
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Внезапно Форд умолк и, чуть прищурившись, устремил на Багза пристальный, проницательный взгляд.
– У тебя сейчас нет никакой работы? – спросил он. – Может, идти куда надо?
Багз кивнул, но добавил, что, мол, какая уж может быть работа, когда стоишь здесь на ступеньках отеля и выслушиваешь всякую околесицу.
Форд тоже спокойно кивнул, затем вынул сигару изо рта и осмотрел ее кончик. Потом столь же неожиданно поднял взгляд и вперил его в лицо Багза – словно пощечину отвесил.
– Ну так зачем же тогда ее слушать? – спросил он. – Не проще ли просто сказать «до свидания», или «пошел ты к черту», развернуться и уйти? Ты свято чтишь закон, у тебя чистая совесть – во всяком случае, я так думаю. Так каков же будет ответ? Чего ты боишься? Зачем торчать здесь со мной, когда так хочется уйти?
Багз посмотрел себе под ноги и ничего не ответил. Он просто не мог втиснуть в слова все свои чувства, а если и смог бы, то никогда бы на это не отважился. Он был виновен, формально виновен, пусть даже в непредумышленном убийстве. В мозгу его постепенно созревало убеждение, будто ему дали эту работу ради какой-то зловещей цели и что он молчаливо одобрил ее, согласился пойти к ней. Поэтому Форд вполне мог его задержать, заставить склониться перед собой. То же понимал и помощник шерифа, и хотел, чтобы Багз также признал это.
Пауза, казалось, растянулась на часы. Наконец Форд откашлялся и проговорил прежним беззаботным тоном:
– Похоже, ты произвел впечатление на Эми. Не помню уже, когда ее до такой степени увлекал какой-то парень. А кстати, как она тебе? Понравилась?
– Очень понравилась, – угрюмо произнес Багз. – Пожалуй, даже слишком.
– Вот как?
– Я хочу сказать, что начинаю все здесь заново. В жизни у меня никогда толком ничего не было, да я и не уверен, будет ли когда-нибудь. Но раз она твоя невеста...
– М-м-м? Да, кажется, я именно так тебе и сказал. Хотя слово это сюда не очень подходит. Если парень и девушка несколько лет подряд встречаются друг с другом, вполне естественно предположить, что они помолвлены. И им не надо что-то делать или говорить по этому поводу. Все и так ясно.
– Ну... – пробормотал Багз, – я... я понимаю.
– Чует мое сердце, тебе не понравилось то, как я разговаривал с ней сегодня вечером. Складывается впечатление, что о-чень не понравилось.
– И не понравилось! Я вообще подумал, что так, черт побери, с девушками не поступают!
– Да? Ого?
– Что ты имеешь в виду под этими «да» и «ого»?
– А то и имею. У тебя есть какое-то право осуждать меня? Кто она тебе, чтобы что-то нравилось или не нравилось? Да, действительно, у тебя ничего нет, но ты же еще молод и к тому же довольно привлекательный парень, а Эми явно не из тех, кто станет подсчитывать деньги в твоем кармане. Она определенно положила на тебя глаз, это уж точно, и ты, похоже, ответил ей взаимностью. Но я хочу, чтобы ты запомнил: я не стою у тебя на пути. Я слишком горд, чтобы использовать служебное по-ложение в личных целях, даже если бы и хотел сделать это... А потому мне хотелось бы услышать твой ответ. Скажи, что, черт побери, она для тебя значит? Или лучше будет, если я сам скажу, кем бы ты хотел, чтобы она стала для тебя?
– Вот черт, – поежился Багз. – О чем мы вообще толкуем? Я занят, я почти не знаю эту девушку, и...
– Работа может минутку подождать. А ты, возможно, успел узнать ее слишком хорошо. Ты чувствуешь, что знаешь ее слишком хорошо, и тебе не нравится то, что ты знаешь.
– Ради Бога, Форд! Я уже сказал тебе, что...
– Ну почему ты не хочешь признаться? Выдави, выплюнь это из себя. Скажи, что она очень даже хороша для того, чтобы с ней поиграться, но недостаточно хороша для чего-то большего.
«Ну ладно, – с яростью подумал Багз, – я действительно так думаю, ну, что-то в этом роде. Но какое право ты имеешь осуждать меня за это?»
Вслух он этого, правда, не сказал. Вообще ничего не сказал.
Хотя мог бы.
Форд неотрывно смотрел на него. Губы его скривились, на лице застыла маска неприкрытого изумления.
– Ладно, – скептически произнес он, – пусть я буду сукиным сыном. Никогда в жизни не позволял кому бы то ни было так называть меня, но себе самому могу это позволить. Пусть я буду грязным, сволочным сукиным сыном! А такой вот воробышек вроде тебя... Глупый, упрямый хрен, который за всю свою жизнь не совершил ни одного правильного поступка, только гадил повсюду, и ты думаешь...
Он медленно повернулся и пошел прочь.
Что-то бурча под нос в свое оправдание, Багз вернулся в отель. А может, он и в самом деле загубил свою жизнь? Точнее – поскольку его вины в этом не было, – кто-то другой загубил ее. Именно поэтому ему надо было теперь поступать предельно осторожно? Не так уж он был молод, и потому любой опрометчивый шаг мог навсегда погубить его.
Но с чего – и это было совершенно непонятно Багзу, – с чего это вдруг на Форда нашло желание читать ему нотацию насчет Эми? Сам дерьмо дерьмом, взяточник и мошенник! Эми же была милой, чистой девушкой, а он превращал ее черт знает во что, во всяком случае, отнюдь не такое чистое и милое. Да еще вдруг взял и стал говорить ей всякие гадости в присутствии незнакомца! Такой уж он был тип, раз повел себя таким образом. И эта же девушка разрыдалась, когда он проявил вполне естественный интерес к тому, что было до того, как он появился здесь!
«Черт побери, – подумал Багз, – ведь я же не сказал ничего такого, что могло задеть ее, правильно? Она же продолжает встречаться с ним, разве не так? Я же только сейчас впервые увидел ее, верно? Черт...»
Черт, черт, черт!
Багз стоял в углу сводчатого вестибюля, короткими, гневными затяжками расправляясь с сигаретой. Машинально он заметил, что Розали Вара уже вернулась с ужина, или где она там была, и снова принялась за работу в мезонине.
Заметив, что он смотрит на нее, она игриво махнула рукой. Багз вяло улыбнулся ей в ответ и побрел к лифтам.
«Какой же я все-таки дурень, – подумал он. – Из мухи сделал слона. Поставил телегу на милю впереди лошади». У него была уйма времени поразмышлять об Эми Стэндиш – о ней или любой другой женщине. Подумать о чем угодно, кроме разве что работы, и держаться подальше от всяких неприятностей. Так оно и было бы, не позови его Форд в том чертовом кафе и не начни вести себя как последний грязный сукин сын, коим он, по его же собственному признанию, и являлся.
А может... Может, все это и к лучшему? Может, Форд оказал ему своего рода услугу? Он не чувствовал страха, хотя конечно же был потрясен всей этой историей, приключившейся с Дадли. А потом к нему подвалил Форд и отвлек от мыслей о Дадли, после чего смерть его стала восприниматься уже без былого потрясения, и он оказался готов к тому, чтобы в присутствии Форда и без излишней нервозности вообще говорить о смерти.
Да, определенно все складывалось к лучшему. Средства, возможно, подобрались не лучшего пошиба, но зато результат оказался совершенен. Потому что сейчас он чувствовал себя уверенно. Незадолго до того попал было в переплет, который мог обернуться для него самым печальным концом, но сейчас ощущал себя в полной безопасности.
Но почему же на душе так паршиво?
Ну почему он то и дело попадает в какие-то неприятные истории?
Глава 7
Когда началась Вторая мировая война, Багз работал охранником на авиационном заводе. С самого начала ему почти всегда поручались дежурство в ночную смену или охрана каких-нибудь объектов. Для более солидной должности, которой можно было бы гордиться, Багзу не хватало образования, однако даже на своем посту, сколь бы невысоким он ни был, предоставленная ему власть все же способствовала поддержанию собственного чувства самоуважения.
Следовало признать, что данная конкретная работа считалась весьма приличной, и Багз делал все от него зависящее, чтобы зацепиться за нее. Он выполнял все, что от него требовалось, не делал ничего, что было запрещено, и во всех мелочах следовал существующим предписаниям и инструкциям. Однако, как выяснилось, даже этого усердия оказалось недостаточно.
Как-то раз на завод пришла жена главного инженера. При себе у нее, как и полагалось, был пропуск, и находился еще какой-то запечатанный сверток. Несмотря на ее отчаянные протесты, Багз настоял на том, чтобы женщина раскрыла его – там оказалась упаковка женских гигиенических прокладок.
Завод дама покидала в слезах. Примерно через полчаса – ровно столько времени ушло на то, чтобы дама позвонила мужу, а тот в свою очередь связался с заводским управляющим – Багзу был вручен конверт с окончательным расчетом и уведомлением об увольнении.
А это автоматически лишало его права на отсрочку от службы в армии. Призванный в ряды вооруженных сил, Багз был определен в военную полицию. Как-то однажды вечером он охранял ангар с боевыми самолетами, когда на глаза ему попался человек, облаченный в форму русского офицера, который прохаживался между самолетами. Остановленный Багзом, мужчина похвалил его за проявленную бдительность и предъявил документы американского генерала.
Ни больше, ни меньше. Как Багз заявил во время заседания трибунала, документы этого человека показались ему подлинными, да и самого генерала он тоже узнал в лицо. И все же весь этот маскарад был определенно глупой выдумкой, нарушением всех существующих правил, а потому Багз, действуя строго в рамках предоставленных ему полномочий, вознамерился отконвоировать генерала на контрольный пост, где дежурный офицер мог бы разобраться с этим делом. Генерал отказался подчиниться, причем сделал это в резкой, гневной форме, и, развернувшись, пошел прочь. Багз приказал ему остановиться, а когда тот отказался подчиниться, выстрелил ему в бедро.
Эта пальба стоила ему двух лет службы в штрафбате. Его также приговорили к увольнению с лишением чинов, знаков отличия и права на пенсию, однако вышестоящая судебная инстанция смягчила приговор, отменив упомянутые лишения, а также выплатив ему задержанное денежное содержание за шесть месяцев.
В итоге Багз оказался в Сан-Диего, где проживал полученные деньги. Именно там он и встретил свою будущую жену.
Произошло это в воскресенье в известном – по праву – городском зоопарке. Багз стоял перед клеткой с обезьянами в окружении толпы, кидавшей животным арахис и наблюдавшей за их кривляньями. Багз стоял, тоже пялил глаза и улыбался, думая о том, как хорошо он смотрится в своем новом костюме, и совершенно не заметил, как сзади к нему подобралась одна из обезьян, подхватила с пола пригоршню собственных экскрементов и запустила ими в Багза.
Ну что тут говорить – вид у него стал такой, словно он только что выкарабкался из городской канализации. А уж смеху вокруг было – хохотали все до упаду. Он же совершенно не представлял, что ему теперь делать, как преодолеть по городу десять миль и добраться до дома, где можно было бы переодеться и почистить одежду.
Неожиданно он почувствовал легкое прикосновение чьей-то руки и, подняв взгляд, увидел лицо, которое не смеялось, но, напротив, казалось сочувствующим и внимательным. Позже он отметил, что лицом дамочка тянет лет на сорок, но в тот момент она показалась ему настоящим ангелом.
Багз отмывался и отскребывался в ванной, пока хозяйка возилась на кухне с его костюмом. Потом, обмотавшись простыми, он сел на кровати в ожидании, когда ему принесут его одежду. Наконец она появилась, облаченная на сей раз в халат, и протянула Багзу его вещи. Трудно сказать, случайно это у нее получилось или умышленно, но домашний наряд на ней распахнулся, и Багз подумал, что ей пришлось заняться чисткой также и некоторых деталей собственной одежды, ибо в данный момент под халатом на ней не было абсолютно ничего.
Разумеется, женщина была просто шокирована произошедшим и, как она сама потом выразилась, готова была провалиться сквозь пол. Однако в результате достигнутого компромисса лишь опустилась на кровать, где сидел Багз, после чего ее нагота была должным образом прикрыта его собственной.
По завершении всего она горько плакала, чем едва не довела до слез самого Багза. Как выяснилось, это была ее первая близость с мужчиной – за исключением разве что встреч с матросами тихоокеанского флота и местного контингента морской пехоты, – и Багз не на шутку встревожился из-за того, что недостойно обесчестил девушку.
На следующий же день в Аризоне они зарегистрировали брак. Это было меньшее из того, что он мог сделать, чтобы снова вернуть ей репутацию порядочной и честной женщины.
Две недели спустя, когда у Багза проступили симптомы едва ли не всех существующих венерических болезней, он все еще не решался каким-то образом увязать их появление с личностью супруги, а потому полностью удовлетворился ее объяснением относительно причин их появления.
К счастью – по крайней мере для Багза, – работа, на которую он тогда устраивался, требовала обязательного медицинского освидетельствования. Именно тогда доктор, пересыпавший свою речь старыми как мир шутками и анекдотами, избавил Багза от рудиментов детской наивности.
– Ах, стульчак нечистый? – проговорил врач. – Скажите, вы и спите со стульчаком?
– Нет, конечно, – нахмурившись, ответил Багз. – Я сплю со своей женой.
– А больше с ней никто не спит? Она как, на сторону не похаживает? Ну что ж... – сказал доктор. – Ну что ж тогда, молодой человек. – И он многозначительно развел руки.
Багз тогда ее чуть было не убил. Не приди вовремя полиция, он, наверное, и по сей день колотил бы ее.
Арестованный и преданный суду, он толком не смог объяснить причин своей агрессивности – видимо, гордость и стыд не позволяли признать, что его приняли за сосунка.
Багза приговорили к шести месяцам с отбыванием срока в окружной тюрьме, плюс пожизненное выдворение за пределы штата. По освобождении он начал дрейфовать по стране и в конце концов очутился в Техасе.
По мере того как захудалые городишки превращались в настоящие города, стал возрастать спрос на муниципальных служащих, особенно молодых, крепких телом и имевших хотя бы зачаточные навыки в области полицейской работы. Багз полностью отвечал этим требованиям. Кроме того, было учтено, что он являлся ветераном вооруженных сил. Да, за ним тянулся шлейф полицейских приводов и прочих неприятностей, однако в то суматошное время мог пройти не один месяц, прежде чем кто-то добрался бы до этих записей – если это вообще происходило.
Так Багз стал сотрудником городской патрульной полиции. За три месяца у него на службе сменилось едва ли не сто процентов сотрудников, в результате чего его повысили до чина, позволявшего ходить в штатском. Именно на этой работе он попал в самую крупную и тягостную переделку.
Один из его коллег, парень с диким взглядом и постоянной ухмылкой на лице, страсть как любил подшучивать над другими. Своих сослуживцев он почти не трогал, а потому и те относились к нему снисходительно, даже по-доброму. Однако Багза, от рождения предпочитавшего держаться особняком, этот парень своими подначками доводил чуть ли не до белого каления.
Как-то вечером, когда Багз собирался заступить на дежурство, в раздевалке появился этот самый тип – глаза еще более дикие, чем обычно, и, судя по всему, под мухой. Вытащив револьвер, он заявил, что Багз ему до смерти надоел и что он сейчас же пристрелит его.
Вяло протестуя против данного намерения, мгновенно заскучавшие полицейские потянулись к выходу из раздевалки. Среди них был один, который буквально за несколько секунд до этого попросил Багза показать ему свой револьвер, собираясь поменяться с ним оружием.
Багз как можно тише и осторожнее попросил его вернуть ему револьвер, но тот, видимо, не расслышал его слов. Покрывшись потом, Багз стал умолять парней сделать хоть что-то – ну, там, выйти вперед и остановить этого придурка. Но и на этот раз никто не услышал его мольбы, а может, все просто испугались или были шокированы, чтобы как-то на нее отреагировать.
Тогда, зарычав от страха, Багз резко отпрыгнул в сторону, выхватил из рук парня свой револьвер, развернулся и открыл огонь, разрядив весь барабан. С такого расстояния он конечно же промахнуться не мог.
Шутник скончался, еще даже не коснувшись пола. В общем-то он наверняка просто собирался отмочить свою очередную идиотскую шутку, причем этой точки зрения придерживались и остальные полицейские.
А шутка и в самом деле была идиотская. Более того, вскрытие трупа показало, что покойный действительно был психически ненормальным. Все его эксцентричное поведение было обусловлено наличием в мозгу опухоли, которая через год-два все равно отправила бы его на тот свет. Таким образом, Багза в общем-то и винить было не в чем, и, займи он иную позицию, все дело могло бы ограничиться обычным служебным разбирательством.
Однако, к сожалению...
Ну, вы, наверное, уже поняли, что позиция Багза существенно отличалась от той, которую следовало бы занять, когда речь шла о лишении человека жизни.
Багз прямо заявил, что был чертовски рад, пристрелив этого сукина сына, добавив при этом, что давно надо было бы так поступить и что, окажись он при аналогичных обстоятельствах, непременно поступил бы так же.
С точно такими же заявлениями он выступил и на последовавшем за этим суде, присовокупив к ним еще несколько не менее гневных тирад. Даже когда его уводили из зала суда, Багз продолжал хулить и проклинать свою жертву, в результате чего напросился на самый строгий приговор, который мог вынести ему суд. И теперь, ворочаясь во сне...
«Я доволен, – говорил он себе. – Я не сделал ничего такого, о чем можно было бы сожалеть. Он – они – она должны сами себя винить во всем случившемся. У меня есть свои принципы, и никто, клянусь Богом, не сможет заставить меня изменить им. А она – о Боже, как бы я хотел, чтобы ее вообще не было. Я бы хотел...»
Он повернулся и сел в постели. Было уже одиннадцать часов утра, даже чуть больше одиннадцати, и вовсю надрывался телефон.
Сняв трубку, он проговорил ворчливым со сна голосом:
– Да? Маккена слушает.
– Багз, это Майк Хэнлон. Я хотел бы вас видеть.
– Видеть меня? – Багз почувствовал, как у него перехватило в горле. – Что, прямо сейчас?
– Сейчас, – сказал Хэнлон и повесил трубку.
Глава 8
Со дня прихода на работу в отель это был второй раз, когда Багз разговаривал с Хэнлоном. Первый имел место дней через десять после трудоустройства, когда по просьбе – или приказу – старика он сопровождал его в ночном обходе здания.
Хэнлон, естественно, передвигался в инвалидном кресле, и для подъема с этажа на этаж им приходилось прибегать к услугам одного из лифтов. Управлять ими, как вскоре выяснил Багз, было очень просто. Хэнлон за несколько минут рассказал ему все, что надо было знать об этом, и показал, как снаружи открывать дверь кабины.
Вспоминая тот вечер, Багз уже по-иному оценил несколько инцидентов, показавшихся ему в то время несущественными.
Чтобы открыть двери, надо было просунуть короткий металлический штырь в две дырки и потянуть вниз. Багз так и сделал, после чего стал проталкивать кресло с Хэнлоном в глубь кабины. Однако старик судорожно вцепился обеими руками в колеса, заставив кресло остановиться, после чего смущенно пояснил Багзу, что предпочел бы, чтобы тот предварительно зажег в кабине свет.
Багз выполнил его просьбу. Пристально всматриваясь в лицо Багза, Хэнлон пояснил ее причину.
– Хочу убедиться в том, что кабина действительно стоит на этаже. А без света как увидишь? Вдруг там ничего нет, одна пустая шахта?
– Но почему бы ей там не быть? – просто спросил Багз. – Если я оставил ее там и двери закрыл?
– А так ли трудно их открыть? Для этого подойдет любая железная палка, достаточно крепкая, чтобы на нее можно было надавить. Да, – Хэнлон медленно кивнул, – подобные вещи уже случались. Какому-нибудь посыльному не терпится, вот он и садится в лифт. Или ремонтный рабочий подумает, что лифт сломался, и решает совершить пробную ездку. А то и просто случайность какая – что-нибудь замкнет в проводах, и на тебе. Такое случается, особенно с лифтами, которыми часто пользуются. Как бы то ни было, – в заключение заявил он, – я ни за что не двинусь вперед, пока не удостоверюсь, что кабина на месте.
Потом он сказал, тоже довольно застенчивым тоном, что с крыши открывается чудесный вид на окрестности, и Багз повез его туда. Приблизив кресло вплотную к парапету, он на пару со стариком посмотрел с высоты четырнадцати этажей туда, где поблескивали и помигивали яркие, в чем-то даже аляповатые огни на верхушках монтажных кранов. В воздухе висели запахи сырой нефти и природного газа, вырвавшиеся из своего подземного заточения, ароматы вывороченной наружу почвы, соленой воды и серы.
Хэнлон с жадностью вдыхал этот воздух.
– В этом определенно что-то есть, так ведь? – спросил он. – Нет, вы согласны, что в этом что-то есть?
Багз сказал тогда, что лично ему это напоминает запах тухлых яиц. Старик тут же напрягся, но оставил эти слова без комментария.
– Там витает смерть, Багз. Там, везде. Принаряженная, с карманами, набитыми долларами... Это самый опасный бизнес на свете, вы знали это? Добыча угля, строительство – все это не идет ни в какое сравнение с нефтеразработками. Разумеется, сейчас, когда за дело взялись крупные компании, стало немного полегче, но то, чем занимался я, самый обычный частный старатель – Боже правый, что это было! На одну страховку уходила чуть ли не вся выручка... Да, Багз, там повсюду смерть, но, знаете, меня это как-то не особо волновало. Во всяком случае, не там. Время от времени я встречал там одного старика. Он мне, естественно, не понравился, хотя я на его счет не беспокоился. Я не боялся его. Там...
По крыше пронесся порыв ветра, мгновенно сорвавший с коленей старика укрывавший их плед. Багз метнулся вперед, подхватил накидку и только сейчас заметил зажатый в руке Хэнлона револьвер.
– Эге! – воскликнул он, не столько встревоженный, сколько удивленный. – А это вам зачем?
Хэнлон чуть поколебался, потом сказал извиняющимся тоном:
– Знаете, а я ведь совсем про него забыл. Чистил его сегодня, а потом, наверное, машинально сунул в карман. И обнаружил только сейчас, когда плед сдуло, и когда я попытался удержать его...
Он оставил фразу незаконченной. Багз протянул руку:
– Могу я взглянуть на него?
– Зачем? – резко спросил Хэнлон. – Зачем вам захотелось посмотреть на него?
– Ну, если так, – с оттенком высокомерия в голосе проговорил Багз, – то не надо. Забудьте о моей просьбе.
Старик протянул револьвер, даже настоял, чтобы Багз его взял. Однако, судя по всему, он уже успел сжиться с ним, потому что ни на секунду не отводил взгляда от своей игрушки. Багз в общем-то понимал его – сам он, наверное, поступил бы так же. Ему тоже нравилось хорошее оружие. Немного смягчившись, он осмотрел револьвер и протянул его старику.
– Пусть побудет у вас, – сказал Хэнлон. – Пока мы не вернемся в номер...
– Хорошо, – ответил Багз, не вполне понимая смысл происходящего. – Мне просто хотелось взглянуть на него.
– Нет, я хочу, чтобы он был у вас. Сидя в кресле, с ним не так уж удобно обращаться.
Багз отвез Хэнлона назад в его апартаменты, где тот попросил приготовить ему его лекарства.
– Они в шкафчике над раковиной. Круглый пузырек с сине-белой этикеткой. Три капли на полстакана воды.
Багз вошел в ванную. Налив полстакана воды, он аккуратно капнул туда ровно три капли жидкости из пузырька. Повернувшись, чтобы идти обратно, он увидел подкатившего прямо к дверям ванной старика.
– Хотел попросить вас дать мне сначала стакан холодной воды, – пояснил он. – А то пока был там, на крыше, во рту пересохло.
Багз дал ему воду, потом протянул стакан с лекарством. Наконец сказал, что, пожалуй, пойдет, если хозяину больше ничего не надо.
– Нет, спасибо, ничего. Да, кстати, Багз, – он как-то странно улыбнулся, – спасибо за экскурсию. Если бы вы знали, как хорошо она на меня подействовала.
– Рад слышать, – буркнул Багз. – Если еще захотите, только кликните.
– Ну-у-у... Мне как-то неудобно просить вас об этом. Это ведь не входит в ваши служебные обязанности – быть моей сиделкой. Вам за это не платят.
– Да при чем здесь это? Я вовсе не против, мистер Хэнлон, – настойчиво проговорил Багз.
– Ну ладно, оставляю это на ваше усмотрение, – сказал Хэнлон. – Обычно я довольно поздно встаю. Всякий раз, когда вам понадобится компания или захочется что-нибудь сказать мне, не стесняйтесь, заходите. Звонить заранее не обязательно, просто постучите в дверь и входите.
Багз был тронут той искренностью и настойчивостью, с которой это было сказано. Более того, он чувствовал, что старик ему явно симпатизирует, а ему действительно хотелось хоть кому-то по-настоящему понравиться. Поэтому он заверил Хэнлона, что они теперь будут часто видеться, что он уже вскоре заглянет к нему, да и потом станет это делать. И он действительно намеревался так поступить. Но потом задумался над неблагоприятными последствиями, которые может повлечь за собой подобная ситуация, – последствиями, которые могли наступить только в отношении его, и никого другого, – и так и не заглянул к старику. Ни разу. Да ему в общем-то и не хотелось, разве что приказали бы.
«Ни к чему все это, – подумал он. – Хэнлон может не так понять. Подумает еще, что я подлизываюсь, что я из тех, кто так и бродит повсюду, желая лишь одного – втереться в доверие к боссу. Вот если прикажут покатать его, тогда конечно. Тогда пожалуйста». Он действительно держался за эту работу и был готов неукоснительно выполнять все предписания и указания. Но даже ради этой цели не собирался задабривать или умасливать кого-то, как он (во всяком случае, так ему самому казалось) делал в прошлом. Он ясно даст понять, что это не входит в его служебные обязанности, что он не сиделка – именно этот термин употребил, возможно, отчасти бестактно, сам Хэнлон.
* * *
Багз постучал в дверь апартаментов Хэнлона. Не дождавшись ответа, открыл дверь своим универсальным ключом, специально предназначенным для того, чтобы отпирать запертые изнутри двери, и вошел внутрь.
Хэнлон был на террасе, сидя в кресле за столиком под зонтом. Услышав, как вошел Багз, он приветливо помахал ему. Багз пересек комнату и вышел через балконные двери.
– Кофе? – спросил старик, жестом указывая на стул и одновременно наклоняясь к кофейнику. – Извините, Багз, если пришлось поднять вас с постели.
– Да нет, все в порядке, – не слишком-то учтивым тоном откликнулся Багз. – Чего вы хотели, мистер Хэнлон?
– Вестбрука, – сказал старик, глядя на Багза поверх кончика сигареты. – Я пытался связаться с ним сегодня рано утром, а когда мне это не удалось, распорядился, чтобы осмотрели его комнату. Судя по всему, сегодня он вообще не ночевал у себя в номере. И в отеле его нигде нет. Вот я и подумал, может, вы знаете, куда он мог подеваться?
– Я? – Багз опустил чашку, и она чуть звякнула о блюдце. – Откуда же я могу это знать?
– Я просто спросил... Дайте, пожалуйста, прикурить.
Багз протянул Хэнлону зажженную спичку. Тот схватил его за руку, и крепко удерживая, пристально вгляделся в глаза.
– Вы вчера с ним разговаривали? Точнее, вчера вечером?
– Нет.
– Точно? Одна из горничных, эта симпатяжка Вара, видела его вчера вечером на вашем этаже. По словам телефонистки, вы в то время были еще у себя в номере. Я лично не понимаю, что ему могло понадобиться на том этаже – разве что хотел повидаться с вами.
Лоб Багза покрылся потом. Из горла вырвался слабый, какой-то дурацкий смешок.
– А, ну да, конечно. Он снова хохотнул. – Олли действительно заглянул ко мне на пару минут. Но это было уже после полуночи, то есть уже сегодня, а не вчера вечером. Когда вы спросили меня, видел ли я его вчера вечером. Почему... почему...
– Ладно, оставим это, – брезгливо поморщился Хэнлон. – Так зачем он к вам заходил?
– Да так, ни за чем особенным. Я... Послушайте, мистер Хэнлон. – На Багза, похоже, нашло вдохновение. – Я не хотел вам говорить о его приходе, потому что он тогда был немного на взводе. Вот я и подумал, что если вы узнаете, как он болтается...
– Я что, спрашивал, пьет Олли или нет? Думаете, я не знал этого? Так вот, а теперь вы послушайте! – Хэнлон грохнул кулаком по столу. – Я не вчера родился и даже не позавчера. Достаточно пожил на свете и в общем-то не совсем дурак, улавливаете? Более того, мне приходилось быть довольно сообразительным, и я им стал, врубаетесь? Так вот, если вы хотя бы вполовину такой же сообразительный, как я, вы сейчас же начнете говорить!
Он откинулся на спинку кресла, чуть подрагивая всем телом, и через секунду произнес:
– Итак, я жду.
Багз кивнул:
– Ну что ж. Я не хотел вам говорить, потому что... Впрочем, вы сами поймете почему. Вчера вечером Олли просматривал бухгалтерские книги за последний квартал и обнаружил крупную недостачу – более пяти тысяч долларов. Он не может этого доказать, но грешит на Дадли – считает, что это он присвоил деньги...
– Правильно, – проговорил Хэнлон, словно сверяя услышанное с написанным текстом. – Так и знал, что произойдет нечто подобное. А я ведь предупреждал Олли насчет этого прохвоста. Не хотелось бы плохо говорить о покойниках, но я в свое время говорил Олли, что если и есть плуты и обманщики на свете... Впрочем, извините, Багз. Так вы говорили...
– Ну вот. Олли до смерти перепугался. Он понимал, что это место – последнее в его жизни, что если он потеряет его, то уже никогда не найдет себе новую работу, а он был уверен, что вы непременно уволите его.
– И здесь он не ошибся! Когда говоришь, говоришь человеку что-то, а он все равно поступает по-своему... Да, ну ладно. – Хэнлон вздохнул с угрюмым видом. – Думаю, надо будет дать ему еще один шанс. Может, и не стоило бы, но все же дам. Этот маленький старикашка довольно крепкий тип, да и не стоит так уж винить его за то, что он хранит верность старым друзьям.
Багз стал постепенно успокаиваться и даже пробормотал, что рад такой реакции Хэнлона.
– Все это лишь прагматичный расчет, Багз, и ничего более. – Старик доверительно наклонился вперед. – Как вы считаете, он еще объявится? Через несколько дней, ну, когда отойдет от своей пьянки?
– Ну да, конечно, а почему бы нет?
– А вы сами не догадываетесь, почему нет? Не надо никого прикрывать, Багз, ни ради Олли, ни ради меня. Это ведь делу не поможет. Чертовски не хотелось, чтобы так все и случилось – именно так, как, я опасался, и может случиться. Это грозит нам грандиозным скандалом и нешуточным судебным процессом, если окажется, что у Дадли есть какой-нибудь родственник, хотя бы седьмая вода на киселе. А прикрыть это дело я не могу. Так что, если Олли имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Дадли...
– Не имеет, – твердо сказал Багз. – Он понимал, что встреча с Дадли ничего ему не даст. – Багз вкратце пересказал Хэнлону доводы, сообщенные ему Вестбруком, однако старика они, похоже, не особо удовлетворили.