Текст книги "Звездно-полосатый контракт"

Автор книги: Джим Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

20

– Куда едем, приятель?

– Ты трогай, а я тем временем решу, куда ехать, – ответил Макферриы.

– Не морочь голову, парень, – заметил таксист. – Мы ведь не в кино снимаемся. Итак, куда едем? Мне это надо записать в путевой лист.

Колин назвал адрес Гринфилда. Тогда водитель включил счетчик, и машина рванула вперед.

Макферрин услышал, что по радио передавали новости.

– Эй, друг, прошу тебя, включи радио погромче, – попросил он таксиста.

Сообщали как раз последние известия.

В Афинах власть захватили военные под командованием генерала Аконимедеса. Генерал полтора года находился в изгнании в Испании. Аконимедес был тепло встречен народом Греции на посту главы государства. Вместе с генералом Аконимедесом на родину вернулись еще восемь генералов, тоже бывших в изгнании, одиннадцать полковников и полторы тысячи пехотинцев (наверняка прошедших подготовку в Форт-Беннинге, прикинул Макферрин), сорок десантных судов (построенных в штате Делавэр?), а также несколько десятков самолетов «Тайгер-Кэт» (построенных в штате Калифорния?).

Представитель Пентагона, указал диктор, заявил, что о готовившемся перевороте им ничего не было известно. Комитет начальников штабов, сообщалось далее, также рассмотрел сложившуюся ситуацию и пришел к выводу, что население Греции само, без посторонней помощи низложило правительство, шедшее на поводу у Кремля. Представитель Пентагона не отрицал, что часть кораблей шестого флота США, завершившего маневры в районе Кипра, находится в настоящий момент у берегов Греции, однако присутствие американских военных кораблей в этом регионе не имеет к происходящим событиям никакого отношения.

Диктор далее сообщил, что Уолл-стрит быстро прореагировал на новости, поступившие из Греции. На бирже наблюдался небывалый рост курса акций.

Госсекретарь Отис Дэнфорт выступил с заявлением, в котором выражалась серьезная озабоченность сложившимся положением.

«Американский народ, – отметил госсекретарь, – хочет, чтобы в Средиземноморье, как и во всем мире, царил мир. Мы осуждаем нынешнюю вспышку насилия в Греции и надеемся, что завершение там гражданской войны наилучшим образом будет отвечать интересам народа Греции и всего человечества».

Госсекретарь закончил свое выступление, призвав весь американский народ молиться вместе с ним за установление на земле справедливого и прочного мира.

Передачу новостей прервало какое-то рекламное сообщение, затем передали прогноз погоды в Вашингтоне.

Потом совершенно неожиданно снова раздался голос госсекретаря, который призывал – на сей раз Совет Безопасности ООН – «воздержаться от принятия каких-либо необдуманных шагов и отложить рассмотрение данного вопроса по меньшей мере на десять дней с тем, чтобы ситуация в Греции стабилизировалась, стала спокойнее и народ Греции получил возможность высказаться за передачу власти той или другой группировке».

«Самоопределение, – подчеркнул госсекретарь, – является основополагающим элементом свободы».

На этом новости закончились, передали еще несколько рекламных сообщений, затем из динамика загремела рок-музыка.

– Да выключи ты эту какофонию наконец! – не выдержал Макферрии.

– То громче, то тише, – огрызнулся водитель, но громкость убавил.

Такси попало в плотный поток машин.

Колии обратил внимание на то, что улицы стал окутывать туман и над городом низко нависли облака. Видимо, собирался дождь, может быть, даже ливень.

Колин расплатился с таксистом, дав ему на чай, быстро вылез из машины и слился с праздной толпой.

Вскоре Макферрин поравнялся со входом в отель «Бакли», зашел внутрь, заглянул в полутемный бар, прошел в дальний угол и занял место в одной из кабинок так, чтобы можно было следить за входом. Здесь было еще тише, чем в холле, можно было даже сказать, более «приглушенно». В баре кроме него находились лишь два посетителя – мужчина и женщина, сидевшие за стойкой отдельно друг от друга.

К Колину подошла миловидная официантка в мини-юбке и белом передничке.

– Кофе, – заказал Макферрин.

В бар зашла пожилая, довольно полная женщина небольшого роста в светло-коричневых туфлях. Женщина устроилась в соседней с Колином кабинке и стала копаться в сумочке. Затем достала оттуда пачку сигарет, которые, видимо, искала, и закурила.

Затем в бар заглянули два бизнесмена. Они прошли в соседнюю с Колином кабинку и, устроившись там, стали болтать о благоприятных переменах на бирже.

«Скорее всего, маклеры, – решил Макферрин, – или адвокаты».

И тогда Колин вдруг заметил, что сидевшая поблизости женщина небольшого роста и ее приятель замолчали. Колии посмотрел в их сторону и поймал на себе взгляд женщины. Сомнений быть не могло – женщина пристально изучала его. Она поспешно отвела глаза, будто ее застали на месте преступления. Макферрин так и замер от неожиданности.

Еще трое мужчин зашли в бар, громко смеясь. От этого смеха внутри у Колина все похолодело. Внезапно Макферрин понял, в чем дело.

Меньше чем за десять минут, которые Макферрин провел в баре, пришло девять человек. Причем никто из зала не выходил. Это значит, что в баре в среднем прибавлялось по одному посетителю в минуту. Когда Колин появился здесь, в баре кроме него находилось всего двое, а сейчас – уже одиннадцать человек.

Для ничем не примечательного питейного заведения в обычном отеле, причем в послеобеденное время, такое нашествие клиентов было не случайным.

Макферрин не спеша вышел из своей кабинки и, как и прежде, с равнодушным видом направился к стойке бара, громко заказал еще кофе по-ирландски и так же громко сказал, что сейчас вернется.

Оказавшись в холле отеля, Колин ускорил шаг. Нет, на улицу нельзя! Тогда он устремился на второй этаж. Пройдя лестничный пролет, он оглянулся. Двое мужчин, которых Макферрин чуть раньше принял за маклеров или адвокатов, вышли вслед за ним из бара и собирались подняться на второй этаж. Интересно, последуют ли их примеру остальные посетители бара или все выходы из отеля и так уже перекрыты?

Макферрин юркнул в туалет. Увидев окно, Колин быстро пересек комнату и поднял раму. Посмотрев вниз на улицу, Макферрин вылез из окна и повис, удерживаясь руками за подоконник. Колин слышал, как в туалет вбежали его преследователи.

«Да, он, Колин, явно свалял дурака. А вот Куиллер оказался умнее. Он, должно быть, распорядился о слежке за ним, как только Макферрин покинул Белый дом!»

И тогда Макферрин прыгнул вниз. Приземлился он не очень удачно, на какую-то долю секунды припал на руку, но затем поднялся и побежал – размышлять было некогда.

На дороге у бокового входа в отель Колин заметил грузовик, в который двое рабочих грузили тюки с грязным бельем. Макферрин почти добежал до грузовика, как безошибочно понял, что стреляли из пистолета, оснащенного глушителем.

Тогда же он увидел на противоположной кирпичной стене маленькое облачко из красной пыли в месте, куда угодила пуля. Колин обогнул грузовик, успев мимоходом заметить, как оцепенели от страха рабочие, грузившие тюки с бельем.

Макферрин прибавил ходу, пригнув голову вниз. Тогда же он различил второй выстрел, но не заметил, куда попала пуля. Колин бежал виляя, чтобы сбить снайпера с толку.

В конце дорожки Макферрин свернул направо и тогда только почувствовал боль в плече. Неужели его ранило? Нет, боль была слишком тупой.

Оказавшись на улице, Макферрин перешел с бега на шаг, но дышал еще неровно. Он заметил свободное такси, остановил его и забрался внутрь, пытаясь восстановить дыхание.

Теперь уже Колин знал, куда ехать. Из-за сильного дождя двигаться приходилось на маленькой скорости. Но самое главное, что Макферрин твердо знал, куда ему нужно было попасть.

21

Тем не менее вначале Колина ждало разочарование.

В приемной телеграфного агентства Ассошиэйтед Пресс ему ответили, что шефа бюро нет на месте, и попросили прийти позднее.

Какой-то помощник директора агентства Юнайтед Пресс Интернэшнл выслушал лишь несколько фраз, затем извинился, ушел и больше не вернулся.

В вашингтонском отделении журнала «Тайм» Макферрин прождал пятнадцать минут, пока секретарша не вернулась и не сообщила ему, что все сейчас заняты и что в следующий раз ему лучше договариваться о встрече по телефону.

Колин спешил. Время теперь работало против него.

Макферрии попробовал обратиться в журнал «Ньюсуик». Бесполезно.

Почему же он сразу не подумал о газете «Вашингон пост»? Ведь именно эта газета во всеуслышание заявила о себе, отважившись пойти на расследование уотергейтского скандала!

– Моя фамилия – Арчер, Гарри Арчер, – представился симпатичный главный редактор газеты. – Ну и видок у вас, молодой человек. Вы промокли до нитки. Может быть, вам предложить что-нибудь выпить? Или хотите кофе? Что желаете?

– Немного виски, – ответил Макферрин. – Но безо льда. Можно воспользоваться вашим телефоном?

– О чем речь! – воскликнул Арчер.

Главный редактор повернулся спиной к Макферрину, наливая виски.

Колин позвонил себе домой. Он ждал, но никто к телефону не подходил.

– Итак, Колин. Слушаю вас. Начинайте!

Макферрин заговорил. Он рассказал все. Причем он обрисовал невероятную, фантастическую историю в мельчайших деталях. Закончив исповедь, Колин взглянул на часы. Рассказ занял у него тринадцать минут.

Потребовалось всего тринадцать минут, чтобы изложить план, направленный на захват власти, план, который был способен повлиять на ход развития истории человечества, бог знает только, на сколько лет или даже поколений вперед.

– Ну что же, Колин, если факты подтвердятся, мы выступим со статьей в нашей газете. Я на вашей стороне, молодой человек, и готов все напечатать! Что вы на это скажете?

– Слава тебе господи! – произнес Макферрин, ощутив вдруг тяжесть в ногах.

Откуда взялась эта тяжесть? От возбуждения? Или, наоборот, от нервной разрядки? От неверия в то, что ему наконец поверили?

Колин взглянул на часы. Валери. Ему необходимо опередить Валери и перехватить ее около дома до того, как она войдет в лифт и направится к нему на квартиру. Необходимо перехватить Валери.

«Сколько же сейчас времени?» – никак не мог определить Колин.

Стрелки забегали перед глазами, все слилось. И когда Макферрин сделал над собой усилие, чтобы все-таки разобраться в цифрах, они буквально запрыгали перед глазами, и все поплыло. Какой-то дурман волнами разливался по всему телу и докатился уже до ног и спины.

Макферрин подался вперед и встал из удобного низкого кресла. Он наконец понял, что с ним происходит.

– Вы! Что вы мне подсыпали?!

– Легкое успокоительное средство, чтобы вы так не волновались, молодой человек.

Макферрин рывком перегнулся через стол и схватил Арчера за горло. Затем отвел одну руку назад, напряг ее и, распрямив пальцы так, что они уподобились стальным пружинам, резко двинул главному редактору по шее.

Арчер обмяк и сполз вниз.

Колин отпрянул назад и постарался выпрямиться. Он взял телефонную трубку и медленно, очень медленно стал набирать нужный номер.

В трубке послышались гудки, никто не отвечал. Казалось, прошла целая вечность. Наконец он узнал ее голос:

– Слушаю?

– Валери. Это Колин… Я в «Вашингтон пост»… Меня накачали какой-то гадостью… Все Арчер, главный редактор… Очевидно, он… один из законспирированных агентов, контролирующих прессу… Не знаю, сколько времени мне удастся еще продержаться в сознании… Пришлось его прикончить… А теперь тебе надо сматываться! Встретимся в холле отеля «Шератон-парка»… Дожидайся меня внизу… Я еду туда… Прошу тебя, приезжай… И привези деньги… наличными… И пистолет… Да, и пистолет тоже. Если у меня только получится, я пробьюсь…

– В отеле «Шератон»? С пистолетом, я не ошиблась? – переспросила Валери.

– Быстрей! – прокричал Колин и бросил трубку.

Парализующая Макферрина слабость докатилась до груди, периодически повторяющиеся спазмы сковывали конечности. К счастью, голова оставалась пока ясной и Колин мог принимать еще решения.

Макферрин затащил Арчера в прилегающую к кабинету ванную комнату и придвинул его к стене.

Затем прямо в костюме встал под душ и на полную мощь открыл холодную воду. Одежда его промокла еще раньше, поэтому кожей он сразу ощутил свежую струю. Теперь в борьбу с обволакивающим тело дурманом, поднявшимся уже к самой голове, вступила обжигающе холодная, буквально ледяная вода.

Макферрин вместе с тем чувствовал, как набухает лицо, деревенеют губы и медленно-медленно закрываются веки. Но одновременно с этим он ощущал, как ледяная вода стекает по спине и как напоминают о себе нервные окончания позвоночника.

Значит, оставалась и надежда, что холод сможет подавить внезапно охвативший его приступ апатии и дурмана.

Но ноги вдруг подкосились, голова упала на грудь, он медленно осел и потерял сознание. Ударившись лбом об облицовочную плитку, Колин очнулся и потихоньку начал приходить в себя. И тогда неимоверным усилием воли и благодаря огромному напряжению всех мышц, Макферрин смог подняться.

Он мысленно заставил себя без остановки повторять: «Держаться на ногах! Надо держаться на ногах!»

Колин выключил воду и вышел из-под душа. Вода ручьями стекала с него на пол. Переступив через Арчера, Макферрин направился к выходу. Прикосновение мокрой ледяной одежды к телу обжигало и в то же время взбадривало.

Какое бы там зелье ни подмешал ему в виски тот подонок, действие препарата на организм постепенно ослабевало. Наверно, оно было рассчитано на то, чтобы свалить его ненадолго, а не на то, чтобы навсегда вывести из игры. Действительно, журналисту вряд ли доверят убийство.

Двигаться! Только двигаться и двигаться вперед!

Макферрин действительно заставил себя усилием воли двигаться. Он вышел из ванной, захлопнул за собой дверь и по ковру пересек кабинет. Вода ручьями стекала с него, оставляя на ковре, там, где он проходил, мокрый шлейф.

Колин повернул дверную ручку и сразу попал в толпу газетчиков, собравшихся в приемной.

По толпе пробежал шумок, и какая-то женщина завопила:

– Что тут происходит? А с господином Арчером все в порядке?

Вслед за этим кто-то еще, видимо посыльный, совсем детским голосом прокричал:

– Послушайте, да ведь он насквозь промок! Вы только посмотрите на него!

И снова истошным голосом воскликнула та же женщина:

– Позвольте, что тут происходит?!

Макферрин с трудом различал лица обступивших его людей, но чувствовал, что они все теснее окружают его. Колин тоже не стоял на месте, а что было сил проталкивался через толпу.

«Только вперед! Только вперед!»

С этой мыслью Макферрин стремительно бросился из приемной.

«Дальше, еще дальше!»

Он не имел ни малейшего представления, где находится, но все же был уверен, что если не остановится и будет двигаться вперед, то рано, или поздно выберется отсюда.

Так и произошло. Распахнув какую-то тяжелую, обитую жестью дверь, Макферрин наконец очутился на улице.

22

Дождь прекратился.

Макферрин пробежал квартала четыре или пять, сколько точно – он не помнил, когда дождь неожиданно перестал. Было такое впечатление, будто кто-то сразу перекрыл все краны, из которых струилась вода.

На небе неожиданно появилось послеобеденное солнце. И тогда под его лучами все засверкало яркими красками.

Но солнечный свет обезоружил Макферрина. Он стал беззащитен, поскольку под лучами солнца он лишился дождевой завесы, благодаря которой еще минуту назад был неузнаваем.

Колин ощутил себя единственным игроком на огромном футбольном поле. Причем ему казалось, что трибуны до отказа забиты болельщиками и все с интересом наблюдают за тем, удастся ли ему перебежать из одного конца поля в другой. Яркий свет, озарявший все вокруг, лишал его возможности отпрянуть куда-то в сторону или спрятаться под навес.

И тут Макферрин заметил, что улицы стали заполняться прохожими. Причем они явно не принадлежали к числу людей, спешащих с работы домой либо на работу в вечернюю смену. Эти люди походили скорее на зрителей, собравшихся здесь в ожидании какого-то события.

Какого такого события?

Шум на улице стал постепенно нарастать, все вокруг сразу пришло в движение в преддверии чего-то, что должно было произойти.

Что все это значило?

Колина охватило странное чувство, ему казалось, он очутился в самой гуще толпы, готовившейся к какому-то событию. К чему-то торжественному, волновавшему всех сгрудившихся здесь прохожих, все подходивших и подходивших сюда, на тротуар, и на саму проезжую часть улицы. Голоса людей звучали как-то празднично, все предвещало что-то важное, что вот-вот должно было случиться. Но что?

– Что здесь происходит? – Макферрин схватил за рукав стоявшего рядом парня, который дожидался зеленого света светофора, чтобы перейти улицу.

Парень повернулся, оценивающе посмотрел на промокшую, неуклюже свисавшую с Макферрина одежду, на перекошенное лицо.

– Ну-ка, только без рук! – огрызнулся парень, сбросив руку Макферрина. – Вы что, папаша, никогда раньше похорон не видели?

– Каких похорон? Кого хоронят?

– Да загнулся какой-то там вояка. Откуда мне знать? В общем, похороны. Ну, знаете, когда хоронят какую-нибудь шишку… Одним словом, отвяжитесь, понятно?

Парень быстро смешался с толпой, переходившей улицу. Отойдя на достаточное расстояние, он повернулся в сторону Макферрина и пальцем покрутил у виска, показывая, что у того не все дома.

Ну что же. Значит до «Шератон-парка», принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, будет добраться еще труднее. О том, чтобы вернуться к машине, и речи нет. Да в такой сутолоке от машины вообще толку мало, и возвращаться обратно было бы просто безумием. Сейчас он хотел видеть лишь Валери.

Да, кольцо вокруг смыкается, но вот вопрос: как близко они уже от него? Видят ли его в тот самый момент, когда он медленно поворачивается и смотрит по сторонам, определяя, нет ли слежки?

Конечно, ответа на этот вопрос Макферрин дать не мог.

Ведь вокруг него была уйма людей. Кто мог в такой сутолоке что-то с уверенностью определить? Да и вообще мыслимо ли заметить что-нибудь необычное в толпе, собравшейся на улицах Вашингтона, чтобы стать очевидцами какого-то события?

Полная пожилая женщина в светло-коричневых туфлях, стоявшая шагах в десяти от Макферрина, поэтому и показалась ему самой заурядной, склонной к полноте «старушкой», ничем не выделяющейся из толпы.

Чтобы воспринять эту женщину не как обыкновенную прохожую, остановившуюся посмотреть на похоронную процессию, надо было знать ее раньше, знать в лицо и вдобавок знать выражение удовольствия у нее на лице, появлявшееся всегда в тот момент, когда она выполняла свою необычную работу. И даже несмотря на то, что Колин сегодня уже видел пожилую «бабульку» в баре отеля, где она, уютно устроившись, потягивала коньяк по соседству от него, сейчас выделить в толпе эту ничем не примечательную женщину было просто невозможно.

Колин дошел до середины квартала, но тут толпа зрителей так уплотнилась, что продвигаться дальше не было никаких сил и возможности.

Вновь ощущение какой-то надвигающейся опасности неожиданно охватило Колина. Он чувствовал, должно произойти нечто такое, что было заранее, как по нотам, кем-то расписано.

До Макферрина долетели звуки похоронного марша и барабанная дробь. Музыка заиграла громче, процессия, видимо, шла по соседнему кварталу.

И тут Макферрин вспомнил! Он вспомнил, как президент отдал Куиллеру распоряжение – выяснить детали похорон Ундервуда! Вот, оказывается, в чем дело!

Хоронят генерала Артура Ундервуда! Это идет похоронная процессия!

Макферрин наконец понял всю анекдотичность ситуации и чуть было не рассмеялся. Зрители, заполнившие тротуары, стояли теперь плотной стеной в восемь, а то и десять рядов, поэтому Колин поднялся на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, что происходило там, впереди.

Две пары лошадей везли артиллерийский лафет, на котором был установлен гроб, накрытый уже промокшим государственным флагом США. Почетный караул чеканил шаг. И вдруг совершенно неожидано новая волна любопытства прокатилась по толпе. Собравшиеся из уст в уста что-то передавали друг другу.

Там президент! Он уже недалеко! И идет прямо по улице.

Эдвард Бурлингейм был совсем близко. Все начали вглядываться вперед, встав на цыпочки. Дети дергали родителей за рукав, засыпая их вопросами:

– Что, что там? Что происходит? Кто там?

Отцы наклонялись и сажали детей на плечи, чтобы тем было лучше видно.

Президент!

– Сейчас увидишь, сейчас увидишь. Уже скоро. Смотри вон туда, туда. Сейчас все увидишь, наберись терпения.

Мужчина, стоявший перед Макферрином, только что поднял сынишку к себе на плечи и усаживал его поудобнее.

Колин наблюдал за этой сценкой, вспоминая добрые старые времена своего детства, хорошие американские традиции.

В тот самый момент голос сзади него произнес:

– Колин Макферрин.

Он машинально повернул голову назад.

– Стоит тебе только шелохнуться, и я продырявлю тебя насквозь.

Столь необычного тембра Колину никогда не доводилось слышать. Голос вибрировал, как натянутая стальная струна, и от этого бросало в дрожь. Сравнение голоса с лицом хозяйки – самым заурядным, обыкновенным, можно даже сказать, приятным и добрым – свидетельствовало о колоссальной разнице между выражением лица и тембром голоса, который без труда можно было принять за голос, исходивший из чадища ада.

– Все правильно, – добавила полноватая пожилая женщина. – Замри и не двигайся.

Макферрин взглянул вниз и в складке плаща женщины четко различил глушитель направленного на него пистолета.

Колин заметил:

– Мы виделись в баре, в отеле.

Женщина подмигнула ему.

– Все правильно, – подтвердила Адель Дитц. – Иногда не мешает перед делом пропустить по рюмочке. А теперь, Колин, стоять смирно. Руки раздвинь немного в стороны и назад. Ты знаешь, как это делается. Ты ведь не новичок. Быстро.

Толпа уже обступила его со всех сторон. Слышались нетерпеливые возгласы. Кто-то совсем рядом выкрикнул:

– Я его вижу! Это – он!

Макферрин услышал, как зрители справа зааплодировали. Волна аплодисментов докатилась почти до них.

– Я взгляну, все-таки президент? – вопросительно произнес Колин.

– Через минуту, – жестко ответила Адель Дитц. – Да, – подтвердила она, скосив глаза влево. – Скорее всего, даже секунд через тридцать. Так что осталось еще тридцать секунд, а потом – двадцать пять.

Макферрин проследил за ее взглядом. Он увидел поднятый вверх оранжевый зонт. Зонт был в закрытом состоянии.

– Это можно назвать приятной неожиданностью, Колин. Все так на удивление складно получается.

Просто непостижимо, но женщина снова подмигнула ему.

– Я называю это «приятной неожиданностью», – продолжила она. – А теперь, малыш, стоять смирно. Пошевельнешься, и от тебя останется мокрое место. Захочешь попробовать, и ты – конченый человек, – сурово предупредила его полноватая женщина небольшого роста.

Макферрин услышал, как стихла барабанная дробь. Мимо них, поскрипывая колесами, проследовал лафет, за ним торжественно и с достоинством прошествовал почетный караул, воодушевленный радушным приемом и аплодисментами публики.

«Где-то неподалеку, на крыше дома или в каком-нибудь фургоне, наготове сидят снайперы», – думал Макферрин.

Колин еще раз взглянул на ярко-оранжевый зонт, поблескивающий на солнце.

– А вот и генералы! – закричал кто-то рядом. – Нет, вы только посмотрите, сколько на них понавешено разных побрякушек!

– Вступайте в ряды военно-морских сил! – в издевку завопил кто-то из толпы.

Макферрин про себя начал считать.

В этот момент Колину почему-то показалось, что сейчас самым важным для него было считать секунды. Макферрин считал и смотрел на зонт.

– Заметил-таки зонтик? – поинтересовалась женщина, тоже исподлобья внимательно поглядывая влево.

Колин промолчал.

Мужчина, стоявший впереди, обратился к сыну:

– Билли, ты его уже видишь? Ты видишь президента?

Мальчик видел генералов и адмиралов, важно шествовавших в торжественной процессии. Он видел Пучера, Торна, Энсона, Гриссла и Келлера, но ребенок разглядел кое-что еще.

Причем странный предмет вызвал у мальчугана такой восторг, что он начал трепать отца за волосы, чтобы привлечь его внимание.

Малыш не раз видел это по телевизору, такая игрушка была у них дома тоже. Но мальчику очень хотелось, чтобы его папа увидел эту «пушку» и постарался купить ему такую же. Поэтому он ухватил отца за волосы и пробовал провернуть его голову назад.

– Ну, ладно, ладно, – успокаивал отец сына. – Да, это президент Соединенных Штатов Америки. Все правильно, но не стоит, ради Христа, вырывать у отца последние волосы!

Мужчина отвел руки сынишки в стороны и мельком взглянул на стоявших рядом Макферрина и женщину, надеясь, что те отлично понимали отцовскую гордость за сына, но и неловкость за то, что тот так фривольно себя вел.

Конечно, мужчина наверняка сказал бы при этом: «Мой сын. Ничего парнишка, правда?» – или что-нибудь в этом роде, если бы ему удалось привлечь внимание находившихся рядом прохожих. Однако они, по всей видимости, были всецело поглощены зрелищем, поэтому мужчина снова стал наблюдать за процессией, вытянувшись вперед и пытаясь разглядеть человека, которого его сын видел впервые в жизни.

Мужчина пытался рассмотреть президента, президента Соединенных Штатов Америки, который торжественно шествовал там, впереди, над головами всех американцев. Американцев, жаждущих взглянуть на этого человека, на первый взгляд ничем не примечательного, который служил для них живым воплощением власти, возвышавшейся над ними.

Президент США олицетворял собой власть, но вместе с тем и самосознание всей нации. Ибо был призван служить интересам страны как в добрые, так и в недобрые времена.

– А теперь смотри в оба, – произнесла женщина.

Макферрин встал на цыпочки, стараясь разглядеть президента. В тот же миг он увидел, как раскрылся оранжевый зонт, хотя по-прежнему вовсю светило солнце.

Колин продолжал считать и дошел уже до двадцати трех. По-прежнему стоя на цыпочках, он успел сосчитать еще два раза, как в воздухе прогремел выстрел.

После первого выстрела Эдвард Бурлингейм опустился на колени, после второго выстрела президент как-то странно развернулся и начал падать вниз на еще мокрую от дождя мостовую.

Казалось, что президент, уже мертвый, не хочет отделяться от процессии и как бы движется в ней. Но торжественное шествие быстро распалось, ибо участники процессии в панике старались спрятаться от шальных пуль.

Выстрелы стихли, и на какое-то мгновение воцарилась мертвая тишина, какая обычно бывает после стрельбы.

Однако Макферрин не видел, как падал и бился в судороге президент, поскольку Билли, сидевший на плечах у отца, все ему загораживал. Мальчик же в оцепенении замер, уставившись на чудесный блестящий предмет, который держала в руках женщина.

И потом никто ничего уже не видел, кроме разбегающейся в страхе толпы.

На фоне поднявшегося хаоса и суеты на улице застыли лишь две фигуры. Только две. И тогда женщина произнесла:

– Замри на месте, Колин. Вот так.

И тут на Макферрина обрушился поток слов, словно женщина старалась точно уложиться в отведенное ей время. Адель Дитц наклонилась к Колину и злобно прошипела:

– Неужели ты не понимаешь, что именно ты во всем виноват? Разве тебе не ясно, что, когда ты предупредил президента, ты заставил нас действовать? Так кто же остался в дураках? И кто тогда настоящий убийца?

Макферрин машинально отсчитывал оставшиеся у него секунды. Его уже больше ничего не волновало, он ничего не слышал. Колин как бы выплескивал себя наружу, выговаривая следующую цифру, ощущая, как при каждом отсчете по спине пробегала теплая волна.

Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре…

Макферрин не успел выговорить «три», его окутала бесконечная мгла, в которую его отправила женщина с помощью замечательной «игрушки», так понравившейся малышу, сидевшему на плечах у отца.

Выстрела практически не было слышно, поскольку Адель Дитц пользовалась высококачественным глушителем.

* * *

На той вашингтонской улице было настоящее вавилонское столпотворение. Так писали газеты.

Именно из-за столпотворения, как объяснялось далее, и не удалось сразу схватить убийцу. Или убийц, если предположить, что их могло быть несколько. Стреляли откуда-то сверху, однако потребуется время, чтобы определить, откуда точно. И вообще для того, чтобы выяснить все подробности, нужно много времени.

Тем не менее, согласно заявлениям секретной службы, многое прояснится, причем довольно скоро. А пока все возможное было предпринято.

По крайней мере, один потенциальный убийца был устранен из порочного круга тех, кто готов в открытую, прямо на улице, невзирая ни на какие там торжественные случаи, стрелять в президента США. Этому второму или третьему возможному убийце президента Бурлингейма, слава богу, не удалось воспользоваться своим оружием, поскольку он был своевременно обезврежен агентом секретной службы, находившимся в толпе и предотвратившим выстрел в президента.

Террорист оказался бывшим сотрудником Центрального разведывательного управления, что лишний раз подтверждало публично сделанное секретной службой заявление о том, что в наше неспокойное время происходят события самые невероятные и немыслимые – настоящие коммунисты могут запросто внедряться в наиболее засекреченные организации страны.

О том, куда подевалось оружие, которым хотел воспользоваться потенциальный убийца президента Бурлингейма, затесавшийся в ряды патриотически настроенных американцев, воздававших последние почести выдающемуся военачальнику, – известно одному лишь всевышнему.

Однако высказывалось предположение, и были все основания, чтобы принять такую версию, что некий охотник за сувенирами прихватил оружие убийцы и скрылся с ним в неизвестном направлении. Да, видимо, все так и было на самом деле.

В любом случае будущему президенту станет легче от мысли, что в ходе трагических событий погиб сумасшедший по имени Колин Макферрин.

* * *

Валери Крейг какое-то время мучилась сомнениями.

Не совершила ли она ошибку, не отправившись в отель «Шератон»? Но ведь она едва разобрала, о чем говорил Колин по телефону. Приехать? Да еще с пистолетом? А где она могла его достать? Да и зачем?

Нет, здравый смысл ее не подвел. Да, все обернулось именно так, и она в конце концов оказалась права. Было предельно ясно, что Колину и близко-то к «Шератону»: не удалось попасть.

«Во всяком случае, совесть моя чиста», – так успокаивала себя Валери последние два дня.

Она ведь пыталась внушить ему, что он берется за немыслимое. За некоторые вещи в жизни вообще не стоит и браться. Если бы только он ее послушал тогда.

Валери погрузилась в теплую душистую пену, доверху заполнившую ванну, и постаралась не думать о Колине.

* * *

В последующие несколько дней комментаторы радио и телевидения вновь и вновь предостерегали Америку об опасности.