Текст книги "Обряд на крови"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Лицо ее сделалось прямо-таки свирепым.

– Уж не считаешь ли ты меня дурой, не способной с этим справиться?

– Я считаю, что ты на взводе, а это никуда не годится. И что ты не имеешь права позволять своим семейным делам влиять на принятие верного решения. Нельзя впутывать в эту историю смертные власти, Мёрф, – так выйдет хуже для всех. Для тебя. Для твоего отдела. Может, сегодня ты и вытеснишь этих тварей с твоей территории, но пока они живы, все больше людей будет страдать.

Несколько секунд мне казалось, что она вот-вот меня задушит.

– А что, по-твоему, я должна делать?

Я посмотрел на нее в упор, не заботясь, встретимся мы взглядами или нет.

– По-моему, ты должна слушать того, кто знает, о чем говорит. Должна доверять мне, Мёрф, – как я тебе доверяю. Бери этот свой чертов телефон, передай Кинкейду, что я сказал, и спроси, где нам с ним пересечься. А потом займемся делом.

Мы и впрямь встретились взглядами, но Мёрфи вздрогнула и отвела глаза прежде, чем успела заглянуть мне в душу.

– Ладно, сделаю. Только не думай, что я из тебя потом душу не вытрясу – когда все это кончится. А теперь отойди от меня на фиг, пока телефон мне не взорвал.

Я послушно вернулся в палатку. Мамочка Мёрфи смерила меня внимательным взглядом.

– Работа?

Я кивнул.

– Однако же и спор у вас вышел, – заметила она.

Я пожал плечами.

– Мне показалось, победителем вышли вы.

Я вздохнул:

– Это мне потом еще отольется.

– Значит, вы оба уходите?

– Угу.

Пару мгновений мамочка Мёрфи переводила взгляд с меня на Мёрфи и обратно.

– Позвольте предложить вам еще гамбургер, пока вы не ушли.

Я изумленно вылупил на нее глаза.

Она положила на картонные тарелочки по гамбургеру нам с Мёрфи и протянула мне. Потом посмотрела на мои руки, на лицо и спросила:

– Вы позаботитесь о моей дочери?

– Да, мэм. Обязательно.

Ее голубые глаза вспыхнули.

– Дайте я вам еще пирога положу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Мёрфи забрала из своей машины большую спортивную сумку и поспешила за мной к Эбинизерову пикапу. Не доходя до него футов двадцать, она остановилась как вкопанная.

– Ты надо мной смеешься.

– Еще чего, – буркнул я. – Ты хотела приехать туда, где нас могут ждать неприятности, на своей машине? То-то твои доброжелатели обрадуются! Лезь в кабину!

– На чем он ездит? На угле?

Эбинизер высунул лысеющую голову из окошка.

– Понятия не имею. Обычно я отпускаю его самого искать себе пропитание.

– Мёрф, – сказал я. – Это Эбинизер Маккой. Эбинизер, это Кэррин Мёрфи.

– Ты, – неодобрительно буркнул Эбинизер. – Слыхал я, ты пару раз мальчика здорово прижимала.

Мёрфи насупилась:

– Кто вы, черт возьми, такой?

– Мой учитель, – вполголоса пояснил я. – Друг.

Она покосилась на меня и прикусила губу. От ее взгляда не укрылся дробовик на задней стенке кабины.

– Вы приехали нам помочь?

– Ну, если ты не считаешь меня старой развалиной, – ехидно ухмыльнулся он.

– У вас есть права? И вы давно ездили по Чикаго?

Старый чародей хмуро покосился на нее.

– Так я и знала, – хмыкнула она. – Подвиньтесь.

– Что? – поперхнулся он.

– Я поведу. Да подвиньтесь же!

Я вздохнул.

– Лучше подвиньтесь, сэр, – посоветовал я Эбинизеру. – Мы опаздываем.

Сумка Мёрфи шмякнулась на землю, а сама она уставилась на меня, разинув рот.

– Ну? – не понял я.

– «Сэр»? – переспросила она, не веря своим ушам.

Теперь уже я насупился, но кивнул.

Она подобрала сумку, поморгала, приходя в себя, и продолжала уже профессионально-вежливым тоном:

– С вашего позволения, мистер Маккой, я лучше знакома с улицами, а от нашей скорости зависят человеческие жизни.

Взгляд Эбинизера оставался мрачнее тучи, но губы скривились в легкой улыбке.

– Тю! И то верно: я и знаков-то дорожных не разгляжу. – Он распахнул водительскую дверцу. – Залазь. И ты садись, Хосс: некогда нам тебя ждать.

Мёрфи удержалась-таки от того, чтобы нахлобучить на крышу Эбинизерова рыдвана полицейскую мигалку, но и так пригнала его к стоянке рядом с логовом Мавры очень даже быстро. Она знала улицы старого города не хуже его исконных жителей, а ко всяким тонкостям вроде красного света, одностороннего движения и запрещенных поворотов относилась с внушающим восхищение наплевательством. Надо признать, Эбинизеров пикап слушался ее очень даже неплохо, хотя пару раз я все-таки приложился башкой о крышу.

По дороге я рассказал Мёрфи все, что узнал про вампирское логово.

– Черт, – тряхнула она головой. – Я ожидала чего-нибудь в этом роде. Что они устроят все в самой гуще людей.

– Я тоже, – согласился я. – Но из этого следует только то, что нам нужно действовать как можно быстрее.

– Автоматы, – буркнула Мёрфи. – И заложники. Господи, Гарри, да там же люди погибнуть могут.

– Почему могут? Они уже погибают, – возразил я. – Как минимум уже три трупа. И ренфилды живы только условно; для них смерть – дело двух-трех дней.

– А если ты ошибаешься? – не выдержала Мёрфи. – Ты что, серьезно думаешь, я буду стрелять в людей, которые не умерли еще окончательно? Я обязана защищать людей, а не приносить их в жертву!

Пикап подпрыгнул на очередном ухабе, и я клацнул зубами, едва не прикусив язык.

– Это же Черная Коллегия, Мёрф. Они убивают людей и делают это на постоянной основе. И не только это: они распространяют свою вампирскую заразу быстрее любой другой Коллегии. Если мы оставим это змеиное гнездо нетронутым, через несколько дней их будет уже несколько дюжин. А через пару недель – буквально сотни. С этим надо что-то делать – и немедленно.

Мёрфи упрямо покачала головой.

– Но это не значит, что надо мочить всех без разбору. Гарри, дай мне три часа, чтобы организовать подобающий повод, и все копы и спецназ в радиусе двух сотен миль будут готовы раздавить это гнездо.

– И что ты им скажешь? То, что подвал полон вампиров, не пойдет, и ты сама это знаешь. А если они рванут в атаку вслепую, они погибнут.

– А что будем делать мы? – спросила Мёрфи. – Что? Вышибем дверь, перестреляем всех, кто стоит на ногах, а потом сделаем вид, будто мы воздушные ваны хельсинги? Лобовая атака на готового как раз к такой атаке противника – один из самых надежных способов в мире свернуть шею.

– Чего-нибудь придумаем, – заверил я ее. – План уточним на месте.

Мёрфи подозрительно покосилась на меня. Сидевший между нами Эбинизер явно решил не вмешиваться.

– Надеюсь, не как тогда, в Уолл-Марте?

– Скажу, когда буду знать точно. Сначала приедем и оценим ситуацию. Может, Кинкейд уже придумал чего.

– Угу, – буркнула Мёрфи без особого воодушевления. – Может. Ага, где-то здесь он должен нас ждать.

Район был не из самых симпатичных. Город десятилетиями разрабатывал планы реконструкции, но львиная доля денег доставалась более известным и престижным кварталам вроде Кабрини-Грин. Давно уже многие кварталы, некогда городские окраины, медленно, но верно разлагаются, соревнуясь за сомнительный титул самого неблагополучного. Трущобы умерли – да здравствуют трущобы…

Нет, я видал кварталы и хуже. Но реже. Высокие здания и узкие улицы почти не пропускали солнечного света. Большая часть окон с первого по третий-четвертый этаж была заколочена. Некогда бойкие заведения на первых этажах почти все позакрывались. Водосточные решетки, забитые мусором и отбросами, битые уличные фонари, изобилие граффити на стенах… В воздухе стоял запах плесени, помойки и бензиновых выхлопов. Редкие обитатели перемещались по улице, как крысы: быстро, целенаправленно, всем своим видом давая понять, что грабить их, во-первых, бессмысленно, а во-вторых, просто опасно.

Приют я увидел почти сразу же, едва начал оглядываться по сторонам. Перед входом чернел обгорелый автомобильный остов; правда, машину наверняка раздели на запчасти прежде, чем подожгли. У меня сложилось впечатление, что Мёрфи – первый полицейский, попавший сюда за последние несколько недель, если не месяцев.

И все же чего-то не хватало.

Бомжей. Оборванцев. Бездомных. Пьянчуг. Теток-помоечниц. Даже в дневное время здесь полагалось находиться людям, собирающим пустые пивные банки, или тряпье, или просто потягивающим пойло из завернутых в бумажные пакеты бутылок.

Но их не было. Вокруг дома словно пролегла невидимая полоса отчуждения.

– Тебе не кажется, что здесь слишком тихо? – спросила Мёрфи.

– Угу, – отозвался я.

– Они всех убили, – предположила она севшим от досады голосом.

– Возможно, – согласился Эбинизер. – А возможно, и нет.

Я кивнул.

– Это действие темных энергий. Люди ощущают их, даже не осознавая этого. Ты ведь и сама чувствуешь это сейчас.

– О чем ты?

Я пожал плечами:

– Присутствие темной магии. Оно поневоле напрягает твои нервы, злит. Если ты заставишь себя успокоиться и прислушаешься, ты ощутишь этакий оттенок… запаха, что ли.

– Вони, – буркнул Эбинизер.

– Но людей-то, людей почему нет? – не унималась Мёрфи.

– Ты здесь трех минут не пробыла еще, а эти энергии уже раздражают тебя. А теперь представь, каково здесь жить? Когда с каждым днем все страшнее. Злобнее. Людям хочется убраться отсюда, хотя они и не понимают почему. Еще сколько-то времени – и все это место превратится в пустыню.

– Ты хочешь сказать, вампиры уже прожили здесь сколько-то?

– Для достижения такого эффекта – как минимум несколько дней, – кивнул я.

– Скорее пару недель, – поправил меня Эбинизер. – Может, даже три.

– Господи, – поежилась Мёрфи. – Ужас какой.

– Угу. И если они здесь так долго, значит, Мавра что-то задумала.

Она нахмурилась:

– Ты хочешь сказать, эта вампирша явилась сюда и сама выбрала, когда дать тебе знать о своем присутствии? Но ведь это, возможно, западня.

– Вполне возможно. Параноидально, но возможно.

Она сжала губы.

– За завтраком ты об этом не говорил.

– Мы бьемся с живыми мертвецами, Мёрф. Тут в любой момент можно ожидать крученого мяча.

– Ты меня за маленькую держишь?

Я покачал головой.

– Нет. Честно. Где Кинкейд?

– На втором ярусе вон той парковки, – ответила Мёрфи.

– Останови на первом, – скомандовал я.

– Зачем?

– Он не знает про Эбинизера, и я не хочу спугнуть его. Выйдем и поднимемся пешком.

Эбинизер покосился на меня и кивнул.

– Верная мысль, Хосс. Меткий стрелок с быстрой реакцией может оказаться нервным. Даю вам минуту, потом подъезжаю.

Мёрфи остановила пикап, и мы вышли. Я подождал, пока мы не отойдем от машины на несколько шагов, и понизил голос.

– Я понимаю. Тебе страшно.

Она испепелила меня взглядом и открыла рот для достойной отповеди, но передумала и просто пожала плечами.

– Есть немного.

– Мне тоже. Все в порядке.

– Я думала, все это позади, – призналась она и чуть прикусила губу. – Я хочу сказать, ночные кошмары прекратились. Я снова могу спать. Но это не то, что прежде, Гарри. Я привыкла бояться, но это меня и возбуждало. Мне это даже нравилось. А это не нравится. Мне так страшно, что я боюсь, как бы меня не стошнило. И это хреново.

– Тебе страшно, потому что ты больше знаешь, – заверил ее я. – Ты представляешь себе, с чем имеешь дело. Ты знаешь, что может случиться. Ты была бы полной идиоткой, если бы не боялась. И мне не хотелось бы идти на дело с человеком, у которого не хватило бы мозгов призадуматься.

Она кивнула, но не успокоилась.

– А что, если я снова буду мешаться у тебя под ногами?

– Этого не случится.

– Почему? Вполне может.

– Не может, – заверил я.

– Ты уверен?

Я подмигнул и повертел в руке посох.

– Иначе я не доверил бы тебе свою жизнь. Она же в твоих, можно сказать, руках. Так что заткнись и танцуй дальше.

Она снова кивнула, немного отрешенно.

– Но ведь мы ничего не можем сделать, чтобы помешать им?

Как-то по-особенному произнесла она это «мы». Она имела в виду полицию.

– Нет. Не выйдет – без того, чтобы не погибло несколько хороших копов.

– Эти люди, которые с вампирами. Ренфилды. Нам ведь придется убить кого-то из них. Правда?

– Возможно, – вполголоса ответил я.

– Но они ведь не виноваты, что их обратили.

– Я знаю. Мы сделаем все возможное, чтобы их не пришлось убивать. Но из того, что я о них слышал, у нас не слишком богатый выбор.

– Помнишь агента Уилсона? – спросила вдруг Мёрфи.

– Федерала, которого ты застрелила, когда он насел на меня?

Взгляд Мёрфи вспыхнул на мгновение.

– Угу. Он преступил закон, чтобы убрать тех, до кого не мог дотянуться. Мы ведь сейчас перед таким же выбором стоим.

– Нет, не так, – возразил я.

– Не так? Почему?

– Потому что эти – не люди уже.

Мёрфи нахмурилась.

Я поразмыслил как следует.

– А если бы они и оставались людьми – подумай, с учетом угрозы, которую они собой представляют, это поменяло бы что-нибудь?

– Не знаю, – призналась она. – Это-то меня и пугает.

Сколько я с ней знаком, Мёрфи всегда защищала закон. У нее хватало своей головы на плечах, чтобы отличать добро от зла, правду от кривды, и все-таки главным для нее всегда оставался закон. Она верила в него – в то, что это лучший способ помогать и защищать тех, кто рядом с ней. Она верила в то, что власть закона, пусть и несовершенного, абсолютна. Почти свята. Закон был краеугольным камнем, на котором зиждилась ее сила.

Однако несколько лет контактов с миром тьмы дали ей понять, что в отношении самых злобных и опасных граней нашего мира закон глух и слеп. Она сама видела хоронящихся в тени существ, извращавших закон, обращавших его против тех, кого она поклялась защищать.

Вера ее подверглась сильному испытанию; в противном случае она вряд ли думала бы даже о возможности выйти за рамки своих полномочий. И она это понимала.

Это давалось ей дорогой ценой. Глаза ее оставались сухими, но я-то понимал, что слезы просто прячутся внутри – она оплакивала смерть своей веры.

– Я не знаю, как правильно поступать, – сказала она.

– Я тоже, – признался я. – Но надо же кому-то чего-то делать. И кроме нас, никого поблизости нет. И выбор у нас – или действовать, или скорбеть на всех похоронах, что грядут, если мы не сделаем этого.

– Угу, – кивнула Мёрфи. Она медленно, почти медитативно вздохнула. – Пожалуй, мне и нужно было всего – услышать эти слова, произнесенные вслух. – Взгляд ее просветлел, хотя ничего доброго он не обещал. – Идем. Я готова.

– Мёрф, – окликнул я ее.

Она склонила голову набок и посмотрела на меня. Губы мои вдруг пересохли.

– Классно смотришься в платье.

Взгляд ее чуть смягчился.

– Правда?

– Не то слово.

Как-то подозрительно долго мы смотрели друг другу в глаза, и я опустил взгляд. Мёрфи негромко усмехнулась и коснулась пальцами моей щеки. Кончики ее пальцев оказались почти горячими, мягкими.

– Спасибо, Гарри.

Быстрым, деловым шагом мы поднялись на второй уровень стоянки. Свет здесь не горел. В полумраке я разглядел две стоявшие рядом машины. Первая – потрепанный рыдван, построенный в эпоху, когда само понятие компактности применительно к автомобилю считалось абсурдом. Наклейка с красным крестом на водительской двери выдавала ее принадлежность.

Вторая – ничем не примечательный белый фургон, какие сдаются напрокат. При нашем приближении Кинкейд откатил боковую дверь назад. Я видел его силуэт в полумраке салона.

– Быстро вы добрались, – заметил он.

– Наш водитель тоже здесь, – сообщил я. – Он сейчас подъедет на старом фордовском пикапе. Хотел, чтобы мы вас предупредили.

Кинкейд покосился в сторону въездного пандуса и кивнул.

– Хорошо. Что нам известно?

Я рассказал. Он выслушал все, не перебивая, бросил взгляд на план, что нарисовал мне Боб, и пожал плечами:

– Самоубийство.

– Э… – удивился я.

– Нас пожгут, не успеем мы пары футов от двери отойти.

– Вот и я ему это пытаюсь объяснить, – вмешалась Мёрфи.

– Значит, давайте думать, – перебил ее я. – Есть предложения?

– Взорвать дом, – произнес Кинкейд, не поднимая взгляда. – С вампирами это обычно срабатывает. Потом как следует пролить то, что останется, бензином. Поджечь. И для порядка взорвать еще раз.

– Знаете, на будущее мне хотелось бы предложений, исходящих не от подобия обвешанной динамитом большевистской марионетки.

– Понято, – отозвался Кинкейд.

Я оглянулся на рыдван.

– Эй, а где ребята из Красного Креста?

– Я их убил, расчленил и спрятал, – хмыкнул Кинкейд.

Я тупо уставился на него. Долгую секунду он изучал мое лицо.

– Шутка, – пояснил он наконец.

– Ну да, – выдохнул я. – Пардон. Так где они?

– У них обеденный перерыв. Они почему-то решили, что я коп и что они нарвутся на неприятности, если пойдут сейчас в приют. Я им посоветовал перекусить.

– И они вам поверили? – удивился я.

– Почему-то им померещилась бляха у меня на груди.

– Носить такую штуку незаконно, – возмутилась Мёрфи.

Кинкейд отвернулся и принялся рыться в салоне белого микроавтобуса.

– Извините, если задел ваши чувства, лейтенант. В следующий раз не буду мешать им войти и погибнуть. Припишите сотню к счету, Дрезден. – Темная куртка с эмблемой Красного Креста на плече вылетела из машины и шмякнулась в грудь Мёрфи. Она инстинктивно схватила ее, а секунду спустя за курткой последовала соответствующая бейсболка. – Наденьте вот это, – крикнул Кинкейд из машины. – Билет, который поможет нам подобраться поближе для атаки. Возможно, даже убрать часть движущихся целей.

– Где вы это взяли? – поинтересовался я.

Кинкейд высунулся из машины и выразительно повел бровью.

– Нашел.

– Кинкейд, – произнесла Мёрфи. – Дайте мне ключи от машины Красного Креста.

– Зачем?

– Чтобы я смогла переодеться, – немного напряженно ответила она.

Кинкейд покачал головой.

– Можно подумать, здесь ничего такого не видели, лейтенант. – Он покосился на меня. – Ну конечно, если…

– Да, – процедил я сквозь зубы. – Что-то такое я тоже видел. Давно, конечно, но все же.

– Я просто проверял, – пояснил Кинкейд.

– А теперь дайте ей эти чертовы ключи.

– Бузделано, масса Дрезден, – гаркнул он и кинул Мёрфи связку с двумя ключами.

Сердито рыкнув, она поймала ее, отперла боковую дверь рыдвана и полезла внутрь.

– А ничего, – заметил Кинкейд вполголоса, чтобы Мёрфи его не слышала. Он продолжал рыться в глубине своего фургона; без света он, судя по всему, обходился вполне успешно. – В смысле, она в платье. Хоть можно заметить, что имеешь дело с женщиной.

– Заткнитесь, Кинкейд.

Я скорее услышал, чем увидел волчью ухмылку.

– Бузделано. А теперь отвернитесь. Я одеваюсь, и меня легко вогнать в краску.

– Не бесите меня, Кинкейд, – прорычал я.

– Или вы считаете, что мало мне платите? – Я услышал, как он возится внутри. – Вы придумали что-нибудь для того, чтобы нейтрализовать магию Мавры?

– Угу, – буркнул я. Внизу взвыл коробкой передач Эбинизеров пикап. – С этим будет справляться наш водитель.

– Вы уверены, что он справится?

– Да, – сказал я. – Вон он едет.

Кинкейд вышел из машины, весь увешанный оружием. Пистолеты и прочие огнестрельные штуки крепились ко всем пряжкам черного бронежилета, на пару поколений опережавшего самые последние полицейские разработки. Я разглядел пару крупнокалиберных револьверов, пару маленьких зловещих штурмовых автоматов, стреляющих так быстро, что звук их напоминает визг бензопилы… ну и еще с десяток всяких прочих автоматических и полуавтоматических пушек. Каждой твари по паре, словно он собирался отправиться отсюда на съемку боевика Джона By.

Кинкейд натянул поверх всей этой амуниции вторую куртку с красным крестом и нахлобучил на голову такую же бейсболку, как у Мёрфи. Потом покосился на приближавшийся Эбинизеров пикап.

– И кто этот ваш парень?

Как раз в этот момент пикап, слепивший нас фарами, проехал мимо и остановился.

– Ну, Хосс! – окликнул меня Эбинизер в окно с опущенным стеклом. – И кто этот твой наемный стрелок?

Старик и наемник увидели друг друга, когда их разделяло футов семь-восемь. На одно из тех застывших, обратившихся в лед мгновений время остановилось.

А потом оба потянулись за пистолетами.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Кинкейд был проворнее. Один из его пистолетов оказался в руке так быстро, словно его телепортировали из-под куртки. Однако не успел он навести его на старого чародея, как стальное кольцо на правой руке Эбинизера вспыхнуло изумрудным светом, воздух наполнился негромким басовитым гудением, я испытал на мгновение приступ головокружения – и пистолет Кинкейда, вырвавшись из его пальцев, полетел куда-то в темноту.

Я покачнулся. Кинкейд пришел в себя быстрее, и из-под куртки с красным крестом на плече выметнулся второй пистолет. Я оглянулся: Эбинизер уже вскинул свой старый дробовик, стволы его смотрели Кинкейду прямо в лоб.

– Какого черта! – выдохнул я и бросился между ними. В результате пистолет Кинкейда целился мне промеж лопаток, а Эбинизеров дробовик – мне в голову; впрочем, с учетом обстоятельств это было к лучшему. Пока на линии стрельбы находился я, оба не могли выпалить друг в друга в упор. – Какого черта вы оба делаете? – прохрипел я.

– Хосс, – прорычал Эбинизер, – ты не знаешь, с кем связался. Отойди.

– Опустите дробовик, – скомандовал я. – Кинкейд, уберите пистолет!

– Боюсь, Дрезден, такой мой шаг маловероятен. – Голос Кинкейда звучал так же ровно, как за завтраком. – Не обижайтесь.

– Я говорил тебе. – Вот голос Эбинизера заметно изменился: сделался ледяным, жестким, жутким. Я никогда еще не слышал, чтобы старик разговаривал так с кем-либо. – Я говорил тебе, увижу еще раз – убью.

– По этой причине ты меня с тех пор не видел, – отвечал Кинкейд. – Это бессмысленно. Если мы откроем пальбу, кто-нибудь да попадет в мальчика. Это не входит ни в мои, ни в твои интересы.

– И ты думаешь, я поверю, будто тебе есть до него хоть какое-то, черт подери, дело?

– Хоть какое-то, черт подери, есть, – возразил Кинкейд. – Мне он даже типа симпатичен. Но я имел в виду, что, убив его, никто не получит от этого никакой выгоды.

– Да опустите вы свои чертовы пушки! – прохрипел я. – И прекратите говорить обо мне так, будто я безмозглое дитё, которого здесь нет.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Эбинизер, не обращая на меня внимания.

– Я же наемник, – усмехнулся Кинкейд. – Дрезден меня нанял. Да сложи два и два, Черный Посох. Уж кому-кому, а тебе известно, как это происходит. – В голосе Кинкейда появились какие-то задумчивые нотки. – А вот мальчику неизвестно, кто мы такие. Правда ведь?

– Гарри, да отойди же! – снова рявкнул мне Эбинизер.

– И это вы мне? – возмутился я, посмотрев на него в упор. – Хорошо. Тогда дайте слово, что не будете наезжать на Кинкейда, пока мы с вами не переговорим.

– Черт подери, парень! Я ничего не буду обещать этому…

– Да не ему! – Мой голос тоже звенел от злости. – Мне дайте слово, сэр. Ну!

Взгляд старика дрогнул, и он убрал левую руку с цевья дробовика, демонстративно растопырив пальцы. Стволы опустились.

– Ладно. Даю слово, Хосс.

Кинкейд медленно выдохнул сквозь зубы. Я почувствовал, как он сменил позу у меня за спиной.

Я оглянулся. Пистолет его опустился, но все еще смотрел в нашем с Эбинизером направлении.

– Ваше слово тоже, Кинкейд.

– Я ведь на вас сейчас работаю, Дрезден, – произнес он. – Считайте, что вы его получили.

– Тогда уберите пушку.

К моему удивлению, он повиновался, хотя его пустой взгляд оставался прикован к Эбинизеру.

– Что это, черт возьми, за штуки такие? – прорычал я.

– Самозащита, – все тем же ровным голосом отозвался Кинкейд.

– Не вешайте мне лапшу на уши, – возмутился я.

– Самозащита, – повторил Кинкейд, и на этот раз в голосе его слышалась злость. – Знай я, что ваш гребаный водила – Черный Посох Маккой, я бы уже находился в соседнем штате, Дрезден. Я не хочу иметь с ним дела.

– Боюсь, для этого поздновато, – заметил я и хмуро повернулся к Эбинизеру. – А вы что делаете?

– Разбираюсь с проблемой, – ответил старик. Убирая дробовик обратно в пикап, он не сводил взгляда с Кинкейда. – Гарри, ты ведь не знаешь, что это, – рот его скривился в брезгливой гримасе, – за тварь. И не знаешь, что он натворил.

– Уж кто бы говорил, – отозвался Кинкейд. – Как это ты расстарался в Касаверде, кстати! Русский спутник в качестве симметричного ответа за Архангельск. Красиво, ничего не скажешь.

Я резко повернулся к Кинкейду:

– Прекратите.

Кинкейд встретил мой взгляд невозмутимо, даже с вызовом.

– Прошу разрешения вступить в философские дебаты с этим лицемером, сэр!

Злость захлестнула меня багровой волной. Не успев даже осознать, что делаю, я придвинулся вплотную к Кинкейду – так, что мы едва не касались носами.

– А ну заткните свой поганый рот! Этот человек принял меня к себе – единственный на всем белом свете – и, возможно, спас этим мою жизнь. Он научил меня настоящей магии – тому, что жизнь важнее убийств и власти. Может, вы и крутой мужик, Кинкейд, но вы и грязи не стоите с его чертовых башмаков. Если уж на то пошло, я променяю вашу жизнь на его, даже не задумавшись. И если увижу, что вы пытаетесь еще раз спровоцировать его, я вас сам убью. Ясно?

Последовала секунда – долгая секунда, на протяжении которой наши взгляды, встретившись, начали втягивать нас в душу друг другу. Должно быть, Кинкейд тоже почувствовал это. Его взгляд скользнул в сторону, а потом он отвернулся и снова принялся рыться в какой-то из своих коробок.

– Я понял, – произнес он.

Я стиснул кулаки и зажмурился, досчитал до десяти и только после этого позволил себе пошевелиться. Еще через пару секунд я отошел от Кинкейда на несколько шагов и тряхнул головой. Потом прислонился к мятому крылу Эбинизерова «форда» и окончательно взял себя в руки.

Вспышки гнева не раз прежде ставили меня в дурацкое, а еще чаще и просто опасное положение. Я знаю за собой это свойство и борюсь с ним в меру сил – и все же порой полезно и пар стравить немного. И, черт подери, у меня был хороший повод навешать Кинкейду плюх. Как-то не верилось мне, что у него хватит наглости ставить себя на одну доску с моим старым наставником. В любом отношении.

Черт, судя по тому, что сказал Эбинизер, Кинкейд и человеком-то не был.

– Прошу прощения, – буркнул я, придя в себя. – Ну, за то, что он пытался вывести вас из себя, сэр.

Эбинизер помедлил, но все же ответил.

– Ерунда, Хосс, – сказал он. Голос его звучал чуть хрипло. – Не за что извиняться.

Я внимательно посмотрел на него. Он отвел взгляд. И не потому, что боялся, как бы я не заглянул ему в душу. Он настоял на этом в первый же час, как мы познакомились. Я до сих пор помню это совершенно отчетливо – как и все прочие случаи, когда заглядывал в чужие души. Я помню крепкую как старый дуб волю, спокойствие, убежденность в правоте того, что он делает. Да что там, он всегда был для меня не просто достойным человеком – примером для озлобленного, смятенного юнца.

Джастин Дюморн научил меня тому, как заниматься магией. Но именно Эбинизер научил меня тому, зачем это делать. Тому, что магия рождается в душе, питается тем, во что верит чародей, – в зависимости от того, каков он есть и каким хочет стать. Тому, что порожденная любым чародеем магия несет с собой и ответственность за ее использование во благо людям. Тому, что на свете много того, что стоит защищать и оберегать, и что мир – это все-таки не только джунгли, в которых выживает сильнейший, а слабых поедают.

Эбинизер был, наверное, единственным известным мне человеком, о котором я мог отзываться только положительно. И, если подумать, он этого действительно заслуживал.

И все же взгляд в чужую душу – это не детектор лжи. Он показывает тебе ядро, сущность другого человека, но он не способен проникнуть во все потаенные уголки его души. Сколько бы ты ни увидел, это не значит, что от тебя ничего не утаили.

Эбинизер прятал от меня взгляд. И вид у него при этом был немного пристыженный.

– Ладно, нам нужно заниматься делом, – рассудительно сказал я. – Не знаю, что такого вам известно про Кинкейда, но работу свою он знает. И это я позвал его сюда. Мне нужна его помощь.

– Да, – согласился Эбинизер.

– И ваша тоже, сэр. Вы с нами?

– Да, – повторил он. Мне показалось, я услышал в его голосе что-то вроде боли. – Конечно.

– Тогда за дело. Потом поговорим.

– Идет.

Я кивнул. Появилась Мёрфи – в джинсах, темной куртке и бейсболке Красного Креста, которые дал ей Кинкейд. Разумеется, куртка оттопыривалась на бедре, там, где висела на поясе кобура, да и вообще сидела на ней несколько непривычно, из чего я сделал вывод, что под курткой прячется кевларовый бронежилет.

– Ладно, – произнес я, подходя к Кинкейдову фургону. – Эбинизер заглушит Мавру – ну или по крайней мере придавит мокрым одеялом то, что она может сделать. У вас для этого все есть, сэр?

Эбинизер утвердительно хмыкнул и похлопал ладонью по двум старым кожаным седельным мешкам, которые он взвалил себе на плечи.

– Отлично, – сказал я. – Значит, основными проблемами для нас будут ренфилды и псы. Пули и зубы. Хорошо бы войти и спуститься в подвал – тогда, если начнется пальба, люди на первом этаже и на улице не пострадают.

– А остальная часть плана? – поинтересовался Кинкейд.

– Убить вампиров, освободить заложников, – ответил я.

– Так, на заметку, – вздохнул Кинкейд. – Я надеялся получить ответ, в котором хотя бы намекалось на наши конкретные действия. Цели операции я и так знаю.

Я хотел было огрызнуться, но сдержался. Тем более и времени на это не оставалось.

– Вот и предложите, что считаете разумным. Секунду-другую Кинкейд молча смотрел на меня, потом кивнул.

– Зарядить «Моссберг» кое-чем. – Он повернулся к Мёрфи. – С дробовиком управитесь?

– Угу, – отозвалась Мёрфи. – Бой предстоит в основном на близких дистанциях. Нам пригодится что-то мощное вроде этого, чтобы остановить нападающих… только стволы должны быть укорочены.

Кинкейд внимательно посмотрел на нее.

– Оружие-то выйдет абсолютно противозаконное, – заметил он, полез в фургон и протянул ей дробовик со стволом, обрезанным практически сразу перед цевьем. Мёрфи фыркнула и повертела его в руках, разглядывая, а он снова нырнул в глубь фургона.

На этот раз вместо второго дробовика в его руках оказался предмет из матовой стали. Эта штука напоминала пику, с какой в средние века охотились на диких кабанов: металлический стержень длиной примерно пять футов с поперечными выступами у основания наконечника – полуторафутового стального пера шириной с мою ладонь у основания и острым концом. Противоположный конец пики завершался большим округлым набалдашником – наверное, для равновесия.

– Пика и волшебный шлем, – произнес я, как мог копируя голос Элмера Фудда. – Только тифе, тифе. Мы охотимся на вампиров.

Кинкейд одарил меня улыбкой из разряда тех, от которых собаки обыкновенно разражаются нервным лаем.

– Ваша-то палка наготове, Дрезден?

– Вам тоже стоило бы взять дробовик, – посоветовала ему Мёрфи.

Кинкейд покачал головой.

– Не получится одновременно перезаряжать дробовик и отгонять нападающих вампиров или псов пикой, – сказал он. Он повертел пику в руках и сделал что-то с рукояткой. Из выступа у основания наконечника ударил узкий луч фонарика. Он потыкал пальцем рядом с этим местом. – И еще у меня тут по паре зажигательных патронов с обоих концов. При необходимости – бабах!