Текст книги "Наследник Клеопатры"
Автор книги: Джиллиан Брэдшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
ГЛАВА 5
Мелантэ беспокоилась об отце. Он выехал из Коптоса вечером, двадцать девять дней назад. То было время половодья, и Нил разлился по всей округе, превратив город и близлежащие деревни в острова, забитые грязью и оказавшиеся посреди мелкого коричневатого озера. Но вот уже и река вернулась в свои берега, а отец до сих пор не приехал.
Тиатрес сказала, что вчерашний день был самым ранним сроком для его возвращения и, может быть, он не приедет еще в течение нескольких дней. Но на самом деле она волновалась ничуть не меньше, чем сама Мелантэ. Через несколько дней после отъезда отца по той же дороге, в сторону моря, отправились варвары – целый отряд вооруженных в доспехи римлян, внешний вид которых не сулил ничего хорошего. Они вели нескольких верблюдов с поклажей, а какой-то грек показывал им дорогу. Когда Мелантэ услышала об этом отряде, она первым делом с ужасом представила, как они встретят на дороге ее отца. А если они убьют его? Но затем, поразмыслив, она убедила саму себя в том, что римлянам ни к чему убивать его, ведь он им не враг. Они просто отнимут у него все. В таком случае отец вернется домой раньше, без льняных одежд, которые вез на продажу, и без специй, которые собирался купить в Беренике. Но все-таки он будет дома.
Только домой отец пока не приехал, хотя отряд римлян вернулся в город три дня назад. Они привели с собой много пленных греков. Их военачальник объявил на рыночной площади о том, что они захватили лагерь молодого царя Птолемея Цезаря, а самого царя уже нет в живых. Римские легионеры привезли с собой урну с его прахом и на носилках пронесли ее по всему городу, положив сверху царскую диадему, а рядом – пурпурный плащ, принадлежавший царю. Младший брат Мелантэ Серапион, которому удалось поближе протиснуться сквозь толпу, рассказывал, что на плаще была кровь.
Мелантэ стало плохо при мысли о том, что ее отца могли схватить в безлюдной пустыне. Она хотела уже пойти к римлянам и спросить, не встречался ли им по дороге караванщик из Коптоса, но Тиатрес запретила ей это делать.
– Ани вернется, – твердо сказала она Мелантэ. – Он никак не мог оказаться рядом с лагерем царя. Если римляне преследовали Цезариона, то им дела не было до каравана. Нам нельзя идти и расспрашивать римлян – кто знает, что эти варвары могут с нами сделать. Нет, нам нужно оставаться дома и ждать Ани.
Тем не менее в тот же вечер она пошла в храм Изиды и принесла богине в жертву корзину лепешек и ожерелье, молясь о благополучном возвращении мужа домой.
Сейчас римляне уже уехали из города. Целая флотилия поплыла вниз по реке, увозя с собой добычу, пленных и урну, завернутую в пурпурный плащ. А отца все еще не было. В то утро Мелантэ проснулась с неприятным предчувствием, что вот-вот разразится какая-то беда. Она с тоской думала о том, что ей остается только сидеть и горько смотреть на утоптанный двор.
Но после завтрака Тиатрес неожиданно сказала ей:
– Мелантэ, ты не сбегаешь на рынок? Может, появились какие-то новости.
Мелантэ вскочила и с благодарностью обняла ее. Мачеха была всего на десять лет старше нее и поэтому стала для падчерицы нe столько матерью, сколько старшей сестрой. И сейчас она проявила настоящую доброту, дав девушке это простое поручение, несмотря на то что ей самой нестерпимо хотелось пойти на рынок. Мелантэ быстро схватила свой пеплос[19]19
Пеплос (греч. Peplos) – женская дорическая одежда. Самый древний тип греческого платья, возникший под влиянием Египта
[Закрыть] и позвала Термутиону, одиннадцатилетнюю девочку-рабыню, жившую с ними, чтобы та пошла вместе с ней. Было тихое солнечное утро, и они обрадовались возможности выйти в город, лишь бы не находиться в тягостной обстановке, царившей в доме.
Из-за жары в воздухе стоял тот особенный запах испарений, который поднимался от земли после того, как с нее сошла вода. Их дом располагался примерно в километре от Коптоса, и, хотя девочки старались обходить многочисленные лужи, к тому моменту, когда они подошли к рыночной площади, их одежда и ноги были в грязи. Обычно, прежде чем показаться на площади, Мелантэ старалась отмыть ноги от грязи, потому что могла встретить там одного юношу, которому она нравилась. Но сейчас ей даже в голову не пришло сделать это.
На площади почти никого не было, не считая небольшой кучки людей, столпившейся возле здания таможни, где обычно вывешивали объявления для народа, а цирюльники и продавцы воды обменивались сплетнями. Мелантэ подошла к ним.
Уже издалека девушка увидела, что на стене висит новое объявление, написанное большими черными буквами на широком листе папируса. Однако среди собравшихся там горожан она заприметила высокую фигуру Аристодема, который раньше был самым главным заказчиком у отца, и решила не подходить ближе, пока тот не уйдет. Наверняка ему уже известно, что отец поехал в Беренику вместо него. Аристодем был самым богатым и влиятельным человеком в округе, и вряд ли ему понравилось самостоятельное решение ее отца.
Однако не тут-то было. Аристодем, высказавшись по поводу прочитанного объявления, обернулся, чтобы посмотреть, как все остальные восприняли его замечание, и, конечно же, увидел Мелантэ, которая, застыв в нерешительности, остановилась неподалеку от толпы.
– Ага, – нарочито растягивая звуки, произнес Аристодем. – Ты ведь дочка Ани?
Высокого роста, с длинными руками и ногами, он, казалось, постоянно находился в полудремотном состоянии. В его словах всегда сквозила презрительная насмешка. В любой ситуации Аристодем непостижимым образом умудрялся выглядеть изысканно. Даже сейчас, несмотря на то что подол его бело-голубого гиматия был запачкан, а ноги были такими же грязными, как и у нее самой, он выделялся на фоне собравшихся обывателей своей импозантностью. Мелантэ почтительно склонила голову и краем пеплоса закрыла лицо – некоторая степень скромности приличествует девушке на выданье; кроме того, это довольно удобный способ скрыть истинное выражение лица.
– Да, господин Аристодем, – кротко ответила Мелантэ, подумав, что было бы лучше, если бы вместо нее пошла Тиатрес. Во всяком случае, Аристодем не стал бы расспрашивать мачеху: она не говорила по-гречески, а землевладелец ни за что не стал бы изъясняться на просторечии. Все знали, что Ани разговаривает со своими детьми на греческом и платит за их обучение.
– Твой отец еще не вернулся?
– Нет, сударь, – скрепя сердце ответила Мелантэ. Аристодем ухмыльнулся.
– Он ведь выехал в то же самое время, что и римляне? А я вот решил, что путешествовать во время войны – слишком рискованное занятие. Но твой отец, судя по всему, посчитал, что он умнее всех. Сколько его уже нет?
Мелантэ потупила взгляд. Понимая, что ей все же придется отвечать, она сказала:
– Двадцать девять дней, сударь.
– Да, запаздывает... – с довольной ухмылкой заметил Аристодем. В толпе недоверчиво зашушукались, и один из мужчин осмелился возразить:
– Поездка в Беренику туда и обратно обычно столько и занимает. Иногда даже больше, если нужно провернуть дела и если хозяин, заботясь о верблюдах, решил дать им отдохнуть.
Мелантэ тоже знала об этом, но Аристодема такое объяснение явно не устраивало.
– Нет, он запаздывает, – авторитетно повторил он. – Сейчас не самое лучшее время для длительных поездок, и нужно быть сущим глупцом, чтобы отправляться в дорогу с товаром. Ответь мне, девушка, не собирался ли он встречаться с Клеоном, капищном корабля под названием «Благоденствие»?
– Отец не обсуждает со мной свои дела, сударь, – с невозмутимым видом ответила Мелантэ. Это было неправдой: Ани рассказывал дочери обо всем, даже о том, что Аристодему не нужно знать о его планах.
– Но он же взял с собой льняные ткани?
– Да, сударь, – подтвердила Мелантэ, потому что этого скрыть она не могла.
– Как жаль. А я уж подумывал купить их у него.
Аристодем снова повернулся лицом к вывешенному объявлению и продолжил внимательно изучать его. Мелантэ протиснулась поближе и пробежала глазами заголовок – благодаря настояниям отца она умела читать. «Сенат и римский народ...» – прочитала она, а далее пошли такие слова, как «амнистия», «провинция», «наместник», и девушка с ужасом поняла, что это объявление гласит об установлении в городе новой власти. Война окончена, теперь все будет мирно и спокойно, и Аристодем справедливо считает, что можно снова без боязни вести торговлю. Как же он разозлится, если у отца все получится в Беренике!
Тот человек, который осмелился возразить землевладельцу, сдержанно хихикнул. Это был местный лавочник, который, в отличие от всех других, не зависел от Аристодема.
– Ты думаешь, что капитан корабля все еще терпеливо ждет, выглядывая твой караван? – спросил он, не скрывая иронии.
Аристодем, сохраняя надменное и неизменно насмешливое выражение лица, резко повернулся к нему, и лавочник тут же посерьезнел.
– Все ждали конца войны, – веско сказал он. – Все, кроме сына Петесуха. Да, я не сомневаюсь, что мой партнер будет рад снова иметь со мной дело. Ани мог бы продать мне свой товар, вместо того чтобы потерять его. А я думаю, что так оно и вышло, и теперь его добро в руках варваров и дезертиров. Но Ани, как известно, всегда отличался жадностью.
– Нет! – внезапно выкрикнула Мелантэ. Ее так задели слова Аристодема, что девушка забыла о том, что собиралась соблюдать осторожность. – Мой отец вовсе не жадный! Он очень хороший, добрый и щедрый. И кроме того, у него хватило храбрости поехать в Беренику, когда вы побоялись даже выполнить договоренность, которую заключили со своим партнером.
От полусонного выражения на лице Аристодема не осталось и следа. В его взгляде читался не просто гнев, но что-то гораздо более свирепое и страшное, чем ожидала увидеть дочь Ани. «Он действительно не любит отца, – подумала Мелантэ с нарастающим чувством тревоги. – Он не просто считает моего отца выскочкой: он его ненавидит».
– Ты, наглая маленькая тварь! – прорычал Аристодем. – Твой отец – вонючий крестьянин, у которого не хватает мозгов даже на то, чтобы понять, где его место. Он решил поиграть в благородного купца и возомнил себя хозяином каравана. Но если он сейчас валяется на дороге в Беренику, так ему и надо – сам виноват. У меня хватило ума понять, что нельзя ходить караванным путем во время войны. А он погиб из-за своей гордости и ненасытной жадности! Теперь пускай гниет под открытым небом в пустыне, в которую даже стервятники не залетают!
Маленькая Термутиона заплакала. Глаза Аристодема злорадно сверкнули.
– Плачь, плачь, – сказал он ей. – Интересно посмотреть, что теперь станет с вашим домом без хозяина...
– Вы говорите, что он мертв, потому что вам очень хочется, чтобы так все и было! – с пылкостью возразила Мелантэ, хотя чувствовала, что у нее самой начинают подкашиваться ноги при мысли о том, что, возможно, этот высокомерный Аристодем прав. – Еще совсем не поздно! – крикнула она.
Аристодем поднял руку, как будто собрался изречь нечто важное.
– Твой отец получил то, чего заслуживал!
Кто-то из горожан – из тех, которые зависели от Аристодема, – захлопал в ладоши. Еще кто-то довольно ухмыльнулся. Не зная, как ей поступить и что еще сказать, Мелантэ отвернулась и гордой походкой зашагала прочь. Следом за ней поплелась Термутиона, все еще рыдая и думая о том, что хозяин Ани лежит сейчас где-то мертвый. Эта мысль не давала покоя и Мелантэ. Девушка вся дрожала, но, несмотря на это, старалась не терять самообладания и продолжала идти. Она не позволит им видеть ее страх, решила Мелантэ. Нет, она не доставит Аристодему такого удовольствия. Она не позволит... Никогда и ни за что...
На дороге, с другой стороны площади, показался караван верблюдов.
Она встала как вкопанная. Термутиона из-за слез, которые застилали ей глаза, наткнулась на нее и тоже остановилась, вытирая заплаканное лицо. Они стояли и с изумлением наблюдали, как первый верблюд, возглавлявший караван, свернул с тенистой улицы и вышел на залитую солнцем площадь. Верхом на нем сидел Менхес. Следом за ним тянулась вереница верблюдов, нагруженных поклажей...
– Папа! – пронзительно закричала Мелантэ и стремительно бросилась через всю площадь навстречу каравану.
Рядом с верблюдами шел осел, на котором сидел самый дорогой, самый родной и самый лучший для нее человек на свете. Отец спрыгнул с осла и подбежал к дочери, чтобы обнять ее. Запыленный, небритый, пропахший потом, он был живой и невредимый. И это было главным!
– Моя ненаглядная Мелантиона, – ласково произнес Ани и отступил на шаг назад, чтобы полюбоваться дочерью. – Моя прелестная птичка-нектарница[20]20
Семейство птиц отряда воробьиных. Распространены нектарницы в Африке, Южной Азии и Австралии
[Закрыть]. Вот уж не думал, что увижу тебя здесь!
Это ласковое прозвище отец дал ей, когда она была совсем еще крохой, потому что, как он утверждал, эти хорошенькие яркие птички очень проворны и любят сладкое.
Она рассмеялась, прижавшись к его плечу. Отец дома, живой и здоровый!
– Я заехал сюда, чтобы посмотреть, нет ли каких новостей. Опомнившись, Мелантэ поспешила сообщить ему:
– Здесь Аристодем, папа. Он стоит возле таможни. Там вывесили объявление, написанное римлянами, и теперь он собирается возобновить торговлю. – Девушка с тревогой посмотрела на отца и добавила: – Если ты привез с собой товар, он разозлится!
– В таком случае ему придется разозлиться не на шутку, – ответил отец с довольной усмешкой. Схватив одной рукой поводья, а другой продолжая держать дочь за руку, Ани направился к зданию таможни. – Я должен заплатить пошлину за караван, – сказал он и кивком головы подозвал маленькую рабыню. – Крошка, – обратился он к Термутионе на просторечии, – беги скорее домой и передай хозяйке, что я скоро буду, причем с гостями. Пусть приготовит нам всем ванну. Хорошо?
Термутиона, которая уже перестала плакать и сияла от счастья, с готовностью закивала головой и понеслась в сторону дома.
– Гости? – спросила Мелантэ, окидывая взглядом караван.
Менхес сидел верхом на первом верблюде, Имутеса она увидела во втором ряду, и, кажется, сзади ехал еще кто-то, одетый в оранжевую хламиду. В самом конце каравана она заметила еще двух человек.
– Два моряка, которых приставил в качестве помощников мой новый партнер, – пояснил отец, снова перейдя на греческий, – и... еще один юноша, вроде писца... Но заклинаю тебя всеми богами, не называй его так при нем, а то он страшно обидится.
– Твой партнер? – переспросила Мелантэ.
К радости от встречи с отцом примешалось мрачное предчувствие. Она знала, что Тиатрес надеялась на то, что Ани не удастся завязать партнерские отношения с капитаном, о чем он так страстно мечтал. Молодая супруга хотела, чтобы он просто купил товар, заработал денег и на этом его вояж закончился. Она боялась, что, если Ани завяжет партнерские отношения с поставщиками, все греки в Коптосе ополчатся против него, и прежде всего Аристодем.
– Да, мой партнер, Клеон, – гордо объявил отец. – Девочка моя, у меня получилось все, что я задумал, и теперь мы станем богатыми... Здравствуй!
Приветствие было адресовано Аристодему. Они уже почти дошли до здания таможни, когда землевладелец появился прямо передними, перегородив путь. Его лицо, казалось, было чернее тучи, а руки сами по себе сжимались в кулаки. Один из рабов и еще двое подхалимов стояли за спиной Аристодема и угрюмо смотрели на Ани и его дочь. Толпа, которая тем временем заметно увеличилась, притихла, а из здания таможни вышел Пармений, начальник местной таможенной службы. Он стоял на ступеньках и с волнением наблюдал за происходящим.
– Что это такое? – резко спросил Аристодем, кивая в сторону каравана, который стоял у них за спиной.
– Это караван, господин Аристодем, – с необычной для него непринужденностью ответил Ани. – Прошу меня извинить, но закон обязывает меня заплатить пошлину на товар. – Он махнул рукой в сторону таможни.
Аристодем даже не шевельнулся.
Верблюды, сгрудившиеся в кучу позади них, нетерпеливо брыкались, громко фыркая. Один из них неожиданно отделился от общей массы и легкой рысью направился к зданию таможни. Когда верблюд остановился, недовольно воротя морду, Мелантэ смогла разглядеть человека, который сидел на нем верхом. Это был юноша, немного старше самой Мелантэ, еще безусый. Он был одет на греческий манер: на нем была оранжевая короткая хламида и широкополая шляпа. Он сидел очень прямо, одно колено было пристегнуто к седлу. На его лице застыло гордое и немного презрительное отношение ко всему, что его окружало. У него был четкий греческий профиль и горящие темные глаза, словно у ястреба.
– Документы в левой переметной суме, – коротко сказал он, обращаясь к отцу.
Мелантэ никогда раньше не слышала такого изящного красивого выговора. В то время как отец подошел к нему и открыл переметную суму, юноша даже не шелохнулся, не говоря уже о том, чтобы спешиться и достать документы самому.
Отец вытащил из сумы свитки папируса, взглянул на них и подал молодому греку. Тот просмотрел их и вернул один из них Ани.
– Это опись товара, – пояснил юноша. – А это, – продолжил он, протягивая еще один документ, – доверенность, которая дает право действовать от имени Клеона. Начальник потребует обе бумаги. Опись товара он должен оставить у себя, а второй документ – вернуть тебе.
Отец кивнул.
– Доверенность, – сквозь зубы процедил Аристодем.
– В настоящее время я представляю интересы Клеона, сына Каллиаса, – спокойно подтвердил отец. – Я везу товар Клеона в Александрию, где собираюсь продать его и получить за это процент. Со мной едут двое его людей, которые могут за это поручиться. – Ани кивнул в сторону двух незнакомцев, ехавших в конце каравана. Сейчас они занимались тем, что оттаскивали брыкающихся верблюдов, которые так и норовили укусить друг друга. Услышав это, Аристодем побледнел, его лицо скривилось в гримасе, словно от боли.
– А как насчет партнерства?
– Мы с Клеоном, – таким же убийственно спокойным и одновременно деловым тоном произнес Ани, – заключили партнерские отношения насчет следующего плавания.
– Какое ты имел право?
Ани пожал плечами и сдержанно ответил:
– Господин Аристодем, Клеон имел право заключать сделку с кем ему вздумается. – Он виновато развел руками.
– Так это и есть Аристодем? – вмешался молодой грек, который сидел на верблюде, гордо выпрямившись. – Мне казалось, что ты говорил о нем как о благородном человеке.
Над площадью повисла зловещая тишина, было слышно только фырканье верблюдов. Обыватели Коптоса в изумлении таращились на юношу, который только что позволил себе усомниться в том, что самый богатый господин в округе является благородным человеком.
– М-м-м, – пробормотал Ани, почувствовав внезапное беспокойство. Метнув быстрый взгляд на юношу, он решил представить его. – Это Арион, житель Александрии, – торопливо сказал Ани. – Он был другом царя Птолемея Цезаря. Когда римляне напали на лагерь царя неподалеку от стоянки Кабалси, его ранили, и я... хм... помог ему. Он согласился... м-м-м... оказывать мне содействие по пути в Александрию.
Обстановка ощутимо разрядилась. Всеобщий шок сменился растерянностью. Житель Александрии, друг царя, действительно имел право придраться даже к такому человеку, как Аристодем. Несмотря на то что Коптос являлся богатым торговым центром, точкой пересечения многих караванных путей, ему было далеко до утонченного эллинизма столицы. И разъяренный Аристодем, казалось, поутих.
– Благородный господин согласился помогать тебе? – не в силах скрыть своего изумления, переспросил Аристодем. Он был явно ошеломлен.
Губы Ариона слегка скривились в презрительной гримасе.
– Ани спас мне жизнь, – заявил он. – Я у него в долгу. Сударь, я прошу у вас прощения за то, что только что нанес вам оскорбление. Однако я полагал, что благородному человеку подобает ездить верхом, когда на дорогах слишком грязно.
Он окинул презрительным взглядом испачканный гиматий Аристодема и его заляпанные грязью ноги, и самый влиятельный человек в Коптосе стал красным как рак.
– Если вы не верите в подлинность договора, – теперь уже более высокомерным тоном продолжал Ани, – я предлагаю обратиться к судье. А сейчас нам необходимо уплатить таможенные пошлины, которые полагаются за товар, прежде чем мы сможем поместить его на складе. А вы, господин, изволите стоять у нас на пути. Вы же не собираетесь препятствовать государственному ведомству, которое должно взимать плату, причитающуюся ему?
– Э-э-то! – заикаясь, произнес дрожавший от гнева Аристодем, который не мог найти подходящих слов для ответа. После довольно продолжительной паузы, собравшись с мыслями, он снова заговорил: – Молодой господин, этот жадный египтянин пытается обманным путем лишить меня ценного партнера!
– Обман? – удивленно переспросил Арион. – О чем вы говорите? Вы же сами нарушили договор с сыном Каллиаса. Он, кстати, все еще очень сердится по этому поводу. Впрочем, по-другому и быть не могло. Клеон никогда больше не стал бы иметь с вами дела, даже если бы Ани не покидал пределы Коптоса. По крайней мере так заявил сам Клеон. Он нашел себе другого партнера, и вы вправе сделать то же самое. Корабль Клеона не единственный. Я еще раз спрашиваю вас, сударь, неужели вы намерены препятствовать нашему желанию уплатить пошлину за товар?
Аристодем, чувствуя, что он оказался в ловушке, прикусил губу. Новые правители провинции, несомненно, с такой же готовностью будут взимать плату, как и старые. Становиться между властью и причитающимися ей податями всегда было небезопасно. Он медленно отступил в сторону и знаком приказал своим приспешникам последовать его примеру. Ани, которого немного сбила с толку, но и позабавила создавшаяся ситуация, осторожно прошел мимо него и поднялся по ступенькам, ведущим к входу в здание таможни. Пармений, бросив озабоченный взгляд на Аристодема, взял обе бумаги, и они прошли внутрь.
– Я этого так не оставлю, – вполголоса произнес Аристодем. – Я не позволю, чтобы меня ограбил какой-то египтянин. – Он взглянул на молодого грека, сидевшего верхом на верблюде. – Ты ведь воевал против римлян, да?
Арион кивнул.
– Я не дезертир, – с чувством собственного достоинства произнес юноша. – Центурион по имени Гай Патеркул разговаривал со мной в Беренике и подтвердил, что я не представляю опасности для Римской империи.
Аристодем стиснул зубы, пытаясь сдержать охватившую его ярость.
– Я этого не потерплю! – воскликнул он.
Подобрав полы гиматия, он зашагал прочь. Его дружки поспешили за ним, боязливо посматривая по сторонам.
Арион, глядя им вслед, достал из-под туники какой-то маленький мешочек и приложил его к лицу. Выражение презрения на его лице исчезло. Мелантэ с удивлением подумала, не болен ли он, но затем вспомнила, что отец говорил, будто юноша был ранен. Она хотела принести ему воды из источника, но у нее не было с собой чаши.
Цезарион заметил, что Мелантэ с интересом смотрит на него, и покраснел. У него была очень светлая кожа, и если он краснел, то это мгновенно становилось заметным для всех. Девушка поспешно опустила глаза, устыдившись того, что она уже успела обидеть молодого грека, не обмолвившись с ним и словом.
«Великолепно, – пронеслось в ее голове. – То, как ты вел себя с Аристодемом, было просто великолепно!» – подумала Мелантэ, искренне восхищаясь поведением юноши. Да и сам незнакомец тоже выглядел великолепно: сидя верхом на верблюде в своей тунике огненного цвета, он горделиво всматривался вдаль. Ей очень хотелось подойти поближе и заговорить с ним, по она не осмелилась.
Вскоре отец вышел из здания таможни и спустился по ступенькам. Он подошел к верблюду и положил документы обратно в переметную суму, ко всем остальным бумагам.
– Еще один километр, – негромко произнес он, обращаясь к молодому человеку. – Выдержишь?
Не глядя на него, Арион кивнул.
– А там ты наконец-то сможешь отдохнуть, – сказал отец, – на кровати, в тени от солнца. Дадим тебе прохладительных напитков.
Арион снова кивнул. Отец пристально посмотрел на него, а затем хлопнул верблюда по спине и отвернулся, чтобы взять за поводья осла. Улыбнувшись Мелантэ, он спросил:
– Не хочешь прокатиться, пташка?
– Я пойду рядом с тобой, папа, – ответила девушка, и Ани расплылся в довольной улыбке.
Они двинулись через площадь, а караван выстроился позади них. Мелантэ оглянулась назад: Арион ехал в середине каравана.
– Он что, очень болен? – с беспокойством спросила она отца. Ани по своему обыкновению надул щеки и с шумом выпустил воздух.
– Арион? У него рана в боку. Появилось воспаление, но уже почти все зажило. Дорога через пустыню, конечно, была тяжелой, жара стояла невыносимая. Мальчик клялся, что уже готов отправиться в путь, но, по правде говоря, было еще рановато. Кроме всего прочего, у него проклятая болезнь, и от жары, недоедания, жажды и боли ему стало еще хуже. Представляешь, с ним каждый день случалось по два-три приступа – чаще всего под утро, когда наваливалась усталость. Милостивая мать Изида, как хорошо, что мы уже у реки!
– У него проклятая болезнь? – воскликнула Мелантэ, снова оглянувшись назад.
Отец улыбнулся.
– Не скажешь, да? Рядом с этим мальчиком Аристодем выглядел просто жалко. – Ани рассмеялся. – О боги! Как он там сказал: «Я полагал, что благородному человеку подобает ездить верхом, когда на дорогах слишком грязно». А этот напыщенный Аристодем стоит перед ним, покраснев от злости, и пытается спрятать свои грязные ноги!
Отец снова громко расхохотался.
Однако Мелантэ было не до смеха.
– Папа, когда Аристодем уходил, он сказал, что так этого не оставит.
– Он ничего не сможет сделать, – задорно ответил Ани. – Все, что я предпринял, в рамках закона. Аристодем, конечно, может подослать кого-то из своих домочадцев, чтобы тот продырявил лодку или как-нибудь испортил товар, но, если у него есть голова на плечах, он не станет этого делать. У меня хорошие отношения с соседями, а у него – нет. Ему же хуже будет.
– А если он пойдет к судьям? Они ведь греки и, скорее всего, будут на его стороне...
– Клеон тоже грек, – возразил отец. – Птичка моя, груз, который я везу, принадлежит Клеону, а не мне. К тому же за меня иступится Арион. Ты заметила, как этот юноша красиво говорит?
– Да, – с пылкостью согласилась Мелантэ. – Но, папа...
– Несмотря на все хлопоты, – не дослушав дочь, продолжил Ани, – этот мальчик – настоящая находка для меня.
– Ты и в самом деле спас ему жизнь?
– Боги свидетели – да! Я подобрал его, когда он лежал без сознания прямо посреди дороги. Я не догадывался о том, кто он такой, пока Арион не заговорил. Этот молодой человек очень скрытен – до сих пор не назвал имени своего отца, – но, как только начинает говорить, все сразу понимают, что он благородного происхождения. Аристодем вмиг сообразил, с кем он имеет дело. Арион согласился вести для меня деловую переписку и давать советы, пока мы не приедем в Александрию. – Внезапно Ани посмотрел на дочь и очень серьезно произнес: – Моя милая пташка, лучше держись от него подальше. Мне кажется, в душе он достаточно неплохой парень, но слишком уж гордый: считает меня грязным погонщиком верблюдов. И хотя ты очень хорошенькая, он все равно не будет испытывать к тебе уважения. Не думаю, что он нарочно захочет тебя обидеть, но может сделать это ненароком. Просто будь с ним осторожна.
Мелантэ недовольно закатила глаза. Папа уже тысячу раз говорил, чтобы она держалась подальше от парней, – с того самого времени, как ей исполнилось тринадцать лет и она начала проявлять к ним интерес. Это было очень досадно, потому что сами мальчики от нее держаться подальше никак не хотели, а некоторые из них вели себя очень даже мило. Однако она не сомневалась в том, что должна прислушиваться к советам отца, который желает ей только добра. Мелантэ хотелось выйти замуж за доброго, умного и симпатичного парня, который был бы хоть немного образован и с которым ей было бы о чем поговорить. И ради этого ей нужно беречь себя.
Сердце девушки учащенно забилось от радости: кажется, отец что-то задумал, если говорит, что ей придется часто сталкиваться с Арионом. И это может означать, что...
– Папа, ты хочешь сказать, что я смогу поехать с тобой в Александрию? – затаив дыхание, спросила Мелантэ.
Они обсуждали возможность поездки перед тем, как Ани отправился в Беренику, и отец говорил, что сможет взять всю семью в путешествие на лодке по Нилу до самой столицы. Лодка у них есть – тяжелая баржа, которую обычно использовали для перевозки льна и орудий для работы на полях, – и места на ней хватило бы для всех. Нерешенным оставался только один вопрос: насколько опасным может оказаться такое путешествие для женщин и детей.
– Война закончилась, римляне вроде бы настроены мирно, – резонно заметил отец. – Почему бы тебе не поехать со мной?
Александрия! Красивейший город на всей земле! Мелантэ невольно вскрикнула от восторга. Отец засмеялся и ласково потрепал ее по голове.
Когда они вышли за пределы города, Ани вступил в первую же лужу, по колено провалившись в чавкающую грязь. В нос ударил болотный запах. Он запрокинул голову и радостно воскликнул:
– Изида и Серапис! Как хорошо снова оказаться в мире живых людей! Что ни говори, жуткое это место – пустыня.
Глаза девушки светились от счастья: отец вернулся домой из пустыни с караваном специй, с договором о партнерстве и другом царя, который помогает ему вести деловую переписку. Неужели сегодня утром она проснулась с мыслью о том, что никогда не увидит его больше?
– Я так рада, что ты наконец вернулся, – сказала она отцу, радуясь от всего сердца.
Весь дом гудел, как пчелиный улей. Как только Термутиона прибежала с радостным известием, все рабы и наемные работники бросились наводить порядок, освобождать складские помещения, носить воду из колодца. Отец, держа за поводья осла, прошел мимо сараев для сушки тканей и направился прямо к входу в дом. Тиатрес бросилась в его объятия. Следом за ней из дома выбежал шестилетний Серапион и обхватил отца за талию, а за ним – маленький Изидор, которому было всего два годика, – тот обнял отца за колени. Все смеялись и говорили наперебой, и Мелантэ на какое-то мгновение забыла о караване. Когда она обернулась, то увидела, что с половины верблюдов уже сняли поклажу, а тюки начали заносить в сарай, который служил складом. Два незнакомца – по всей видимости моряки Клеона – подошли поближе и ожидали, когда их пригласят войти в дом. Отец представил мужчин: одного из них, жилистого грека средних лет, звали Аполлонием, а второго – Эзана. Этот высокий мужчина с темной кожей и устрашающим выражением лица был родом из Адулиса, что на противоположном берегу Красного моря.
Мелантэ взглядом поискала Ариона и увидела, что он все так же сидит верхом на верблюде, равнодушно взирая на происходящее. Он все еще прижимал к лицу свой шелковый мешочек. Она взглянула на отца: тот был занят с людьми Клеона. Рассудив, что Ариону следует войти в дом вместе со всеми, Мелантэ подошла к нему.
