Текст книги "Почему мама снова навеселе"
Автор книги: Джилл Симс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Однажды я им пригрозила, что в следующий раз, когда их друзья придут к нам в дом, то я буду специально прохаживаться перед ними без лифчика. Только так удалось заставить их прибраться в комнатах и в доме. Да, славная была неделька! Пока до них не дошло, что я блефую и сама ни за что не сниму лифчик перед толпой подростков, так что все быстро вернулось на круги своя. Джейн однажды просто остолбенела, когда я сознательно и намеренно сказала ее подружкам, что я не просто мама, а классная мама. Был у меня как у матери такой триумфальный момент. У Джейн из ушей аж пар повалил, ну и повеселилась же я тогда, смеялась до колик в животе.
Годами мне не хватало времени ни на что другое, кроме детей. «Вот если бы у меня была минутка для себя», – мечтала я тогда. А тут на тебе – не в прекрасном отдаленном будущем, а уже прямо сейчас, со дня на день, такое время придет. Я годами жонглировала столькими задачами, крутилась как белка в колесе, успевала повсюду как супермен, так что даже и не знаю, что я делать буду, когда у меня появится свободное время. Придется остановиться и посмотреть, кем я стала, кто я теперь такая. А что, если мне не понравится та, кем я стала? Что, если я увижу лишь скучную тетку среднего возраста, которая всю жизнь отдала своим детям, а теперь, когда они выросли, у нее ничего своего не осталось и она только и может, что лезть к ним в жизнь? Что, если во мне ничего своего больше нет? Никаких внутренних ресурсов? Были, да сплыли?
У нас на работе полно проектов чисто для освоения бюджета, так, в рамках одной из таких расходных статей наши власть предержащие пригласили консультанта, чтобы провести с нами беседу и убедиться, что все сотрудники – нормальные вменяемые люди без латентных психических отклонений и желания броситься на коллег с дыроколом. В ходе моей беседы был момент, когда консультант попросила меня назвать десять вещей, которые я бы хотела сделать для себя самой.
– Ахаха! – рассмеялась я. – Всего-то десять? Боюсь, что их намного больше, десяткой не обойдемся! Перво-наперво приму расслабляющую ванну. Затем погружусь в чтение и при этом обязательно сделаю так, чтобы дети не мешали моему полуденному отдыху ни лично, ни через эсэмэски, ведь я отправлю их к отцу. А потом… после этого…
– Продолжайте, не торопитесь, – любезно промолвила консультант.
– Ээмм, даже не могу определиться, – соврала я. – Потом я… прям не знаю. – Вообще не знаю, что потом. Господибожемой! А что я потом делать-то буду?!
Консультант заверила меня, что такой ступор вполне понятен, многие сталкиваются с трудностью составить список занятий, хотя первоначально им кажется, что это проще простого. Она посоветовала мне пойти поразмыслить, уделить время самой себе и начать «детокс от стресса». Естественно, я тут же забыла про этот список, потому как дел на работе без того полно, но видно, сейчас пришло то самое время, когда надо составить список дел, которые я хочу сделать для себя самой. Круиз по Нилу, быть может? Хотя если в круизе никого не пришьют, я буду разочарована. Может, отправиться в конный поход? Видела я как-то рекламу такого путешествия, галопом по пустыне до самой иорданской Петры! Но ведь я лошадей боюсь и ездить верхом не умею.
Я продолжала размышлять над списком и одновременно мысленно переставляла мебель и подушки, чтобы скрыть те пятна, что остались на мебели после Эдварда (с винными пятнами мне удавалось справиться быстрее), и внушала себе, что провести субботний вечер наедине с собой – это просто отличная мысль, да и Джейн отписалась, что сегодня домой не вернется, потому как ночует у Оливии. Я воздержалась и не стала просить маму Оливии связаться со мной, чтобы проверить, так ли это на самом деле, ведь Джейн уже почти восемнадцать и ничто не настроит ее против меня больше, чем если я буду перепроверять ее слова. И вообще, она скоро уедет в университет и тогда я совсем не буду знать, что происходит в ее жизни, разве что она сама соизволит со мной поделиться, но молю тебя, Господи, не дай ей залететь или же сесть на иглу до того. Ну, я в том смысле, что не дай ей присесть на наркотики вообще по жизни, а не только до или во время учебы в универе. В любом случае, я надеюсь, что ей удастся поступить в университет, и все зависит от того, как она сдаст выпускные экзамены, а ведь она до сих пор так и не взялась серьезно за подготовку, отмахивается от меня – «Расслабься, мать» – каждый раз, когда я невзначай напоминаю ей, что, может быть, она уже сядет и повторит материал к экзаменам и хотя бы чуть-чуть притормозит с вечеринками наконец?
Я устроилась на диване с бутылкой белого вина и пачкой чипсов, моим питательным и полезным ужином, прикинула, на сколько эпизодов «Ведьмака» меня хватит, пока я не засну крепким сном, и в скольких из них Генри Кавилл обнажит свое тело. Конечно же, такие мысли не политкорректны, ибо объективируют мужчин. И нехорошо думать о Генри Кавилле только как о «зачетном теле». По ходу, мужчинам не нравится, когда их объективируют – такая мысль прослеживалась в интервью с актером Эйданом «Долой рубаху, капитан Полдарк» Тернером. Но мне кажется, что после всех лет, что я слышала от мужиков грубое «Покажи сиськи, телка!» и вынужденно улыбалась на такое хамство в реальной жизни, я заслужила право позалипать на крепкое мускулистое тело хотя бы на экране, и пусть это станет очередным ударом по патриархату и двойным стандартам. Если на то пошло, мужчины в долгу перед нами за то, что абъюзили нас, женщин, на протяжении тысячелетий, и мы, женщины, заслужили право объективировать их сейчас так же долго, как и они нас. Лишь спустя много веков мы будем с ними квиты и согласимся, что нельзя сводить личность лишь к кубикам на животе и увесистому прибору.
Я уставилась на свой телефон и подумала, а хватит ли у меня духу, чтобы позвонить своей матери, как и полагается любящей дочери. Решила, что не хватит. В данный момент все наши с ней телефонные разговоры сводятся к тому, что она подробно, в мельчайших деталях расписывает, каких первоклассных репетиторов Джессика наняла для своих наичудеснейших, наиталантливейших чад, особенно для Персефоны, первенца-золотца, несравненной, единственной внучечки, которая претендует на сто баллов из ста, которая затмит всех в Кембридже, как и ее мать Джессика в свое время, после чего ей прямая дорога в юные премьер-министры. Мама с Джессикой лишь фыркнули на мое замечание, что вообще-то средний возраст для премьер-министров в этой стране пятьдесят с лишним лет (а что такого, я загуглила), и после трех лет экстерната в университете, предположительно, Персефоне понадобится уложиться в три года, чтобы найти округ, от которого избираться, и провести предвыборную кампанию, и вот только тогда она сможет стать премьер-министром и, возможно, побьет рекорд, установленный в начале девятнадцатого века Уильямом Питтом-младшим, который стал премьер-министром в двадцать четыре года. Джессика что-то вякнула, что они сдадут все экстерном и наймут еще больше репетиторов, хотя сама Персефона умоляла своих родителей позволить ей отдохнуть после школы, взять год на передышку и говорила, что она не хочет становиться премьер-министром и заниматься политикой, да и в Кембридж ее тоже не особо тянет, ведь ее больше привлекает Манчестер.
Я очень надеялась, что в вечернем эпизоде «Ведьмака» будет еще одна жаркая сцена в бане, но тут позвонил Саймон. Я сразу забеспокоилась. Обычно Саймон всегда общается текстом, а если он начинает звонить, значит, случилось что-то серьезное.
«Ну ведь вечер субботы, Саймон! – ругнулась я про себя. – Не мог ты подождать до понедельника, когда я буду на работе разгребать очередную кучу и твое сообщение погоды не испортит? – Почему-то я даже мысли не допустила, что его известие может касаться наших ненаглядных деток, ведь тогда по-любому мне придется спешить им на выручку, но в таком случае они бы сами мне позвонили, хоть я им и все время внушаю, что у них два родителя, которым они могут звонить в случае необходимости / просить о помощи / требовать поддержки / подбросить куда-либо / внести залог (до внесения залога не доходило еще, пока. Интересно, требуется ли вносить залог за несовершеннолетних?)»
Пришлось ответить. Взяла трубку и довольно сухо сказала:
– Привет, Саймон. Что тебе надо?
– Э-э, ну это, я подумал, не хочешь ли ты сегодня вечером со мной поужинать? – радостно спросил Саймон.
– В смысле? В ресторане? – с подозрением ответила я вопросом на вопрос, на случай, если он намеревался нагрянуть в гости и загипнотизировать меня, чтобы я начала варганить на скорую руку «простенькую» лазанью, ведь, по его мнению, лазанью готовить – раз плюнуть. Вот реально, убежденность одного из супругов, что готовить лазанью – легко, должно быть внесено в список причин развода как непристойное поведение!
– Ну да, в ресторане! В итальянском, например?
– Полагаю, если ты приглашаешь, значит, ты и платишь за ужин? – выясняла я все детали. На дворе, может быть, и двадцать первый век, и я безусловно считаю себя сильной независимой современной женщиной, но ужин на халяву – это ужин на халяву, особенно с учетом всех тех многочисленных поганых лазаний, что мне пришлось готовить в браке с Саймоном, так что он мне должен.
– Ну разумеется! Ну так что, ты за? Мне просто нужно кое о чем с тобой переговорить.
Ах, вот оно что. Ему что-то от меня нужно. Либо он хочет, чтобы я приглядела за их колченогой кошкой, пока они с Мариссой будут на парном ретрите прохлаждаться (хотя вряд ли, подозреваю, что Марисса мне не доверит свою ненаглядную киску), либо он сейчас объявит, что у Мариссы будет ребенок или что они решили пожениться, или и то и другое вместе. Однако они не могут с ней сейчас зарегистрировать брак, ибо мы с ним еще юридически не оформили наш развод окончательно. Ах, вот оно что! Развод! «Эллен, дорогая, замечательная Эллен, такая милая и покладистая, самая лучшая бывшая женушка, давай уже покончим со всей этой бумажной волокитой! Избавь ты меня, пожалуйста, от всех этих юридических условий, что связывают нас, освободи ты меня от этих пут, которыми я был привязан к тебе на протяжении стольких мрачных, нудных, отупляющих лет, избавь меня от себя, пусть все останется лишь грустным воспоминанием, забудем все, ведь у меня теперь есть светящаяся, лучащаяся, блестящая Марисса, с ней я чувствую себя самым счастливым мужчиной на свете, она осчастливила меня своим согласием стать не только моей женой, но и матерью моего ребенка, для которого я, наконец, стану настоящим отцом, а не буду как с предыдущими детьми вечно уставшим после работы, спихивающим все на твои плечи, потому как это материнская работа, но сейчас благодаря Мариссе, нашим парным ретритам и семейной терапии на меня снизошло, я преисполнился и стал новым человеком, который уже не залипает в телик и не смотрит тупых “Махинаторов”, так что эти благословенные дети от нашего с Мариссой чудесного союза вырастут замечательными и завидными наследниками, которые всегда буду послушно есть овощи и слова плохого при этом не скажут!»
– Эллен? Эллен, ты там еще? Что молчишь? – прервал мои мысли Саймон.
– Да тут я, – вздохнула я. – Ну ладно, давай поужинаем. Только тебе придется за мной заехать, а то я уже вина накатила.
– Не вопрос, заеду через полчаса, окей?
– Лучше минут так через сорок пять, – мрачно ответила я. У меня стало уходить больше времени, чтобы привести себя в презентабельный вид, не исключаю, что на ужине может быть и Марисса, вся такая окутанная духами и туманами, так что мне точно потребуется больше времени на сборы.
Ну вот реально, если они ко мне пристанут, то что мне делать? Только согласиться на развод, размышляла я, нанося тушь. И почему тушь ложится лучше, если не только распахнуть глаза, но и раскрыть при этом рот? Но до того, как я соглашусь, сначала закажу себе лобстера и стейк из филе, раз уж Саймон собирается платить за ужин, – с паршивой овцы хоть шерсти клок. А потом я могу притвориться, что их известие повергло меня в такую эйфорию, что злорадно закажу еще самое дорогущее шампанское и предложу тост за молодую пару, и пусть этот скряга поперхнется, когда увидит, сколько стоит бутылка, должна же я хоть на чем-то отыграться. Хотя Марисса, вероятно, начнет возражать и требовать поменять на какое-нибудь этичное экологичное справедливо-торговое винцо. Она же помешана на этичном бизнесе, и каждый раз в ее присутствии я чувствую себя виноватой, что заказываю большущий жирнющий бургер, в то время как она обходится салатом из зелени и семян.
Решено! Марисса с ее салатами и проповедями об этике бизнеса – не моя проблема (мой друг Сэм как-то попенял мне, что я напрасно взъелась на Мариссу с ее этичным питанием, более того, поедание салата не является преступлением против человечности, как я пытаюсь это представить), теперь это целиком и полностью проблема Саймона, и пусть он слушает ее этичную галиматью до конца своих лет. В том смысле, что это его личное решение. Ведь когда-то и мы с ним верили, что проживем вместе всю жизнь, и посмотрите, чем это закончилось.
Но если Саймону так уж невтерпеж жениться на Мариссе, то я за них рада и не буду со своей стороны чинить никаких юридических препятствий. Более того, даже если он и не женится на ней, то я все равно подпишу все бумаги. Давно пора поставить штампы и подписи на всех документах (их там так много, я, если честно, не разберу, что там делать надо) и поставить точку в этом деле. Закрыть эту страницу. Как зрелые сознательные взрослые люди. Хотя мне бы хотелось завершить эту историю так, как сделала одна дама, которая продала «Мазератти» своего неверного дружка-диджея на eBay за фунт, а потом дозвонилась к нему на радиошоу и в прямом эфире сообщила ему об этом…
Саймон приехал в очень приподнятом настроении.
– Спасибо, что согласилась встретиться. Я не был уверен, что ты так быстро соберешься, – сказал он.
Он приехал один.
– Ой, а Марисса нас в ресторане будет ждать? – спросила я.
– Нет, она на ретрите своем йожится, в смысле, йогой занимается, – пояснил Саймон. – Будем только мы с тобой. Ты не против?
– Нет, не против, – сказала я, а сама саркастично подумала, что я бы, наверно, тоже выглядела намного моложе своих лет, если бы проводила столько же времени вдали от суеты и тягот мирских, что и Марисса.
Велико было мое разочарование, когда выяснилось, что в ресторане нет лобстеров, но я решила, что в отсутствие надменной Мариссы и ее чопорного высокоморального салата мне не нужно отмахиваться от мыслей, какое фантастическое будущее ждет их с Саймоном, как только я подпишу ему вольную, а потому я не стала заказывать дорогие блюда – ее же нет, – чтобы ей насолить. Я взяла пасту, потому как если не можешь определиться, выбирай углеводы.
– Итак! – начала я, наколов оливку на вилку. Мне казалось, что поедание оливок всегда производит впечатление изысканного и элегантного вкуса, хотя во рту от них солено и пусто. Я двадцать лет пытаюсь повзрослеть и полюбить оливки, но увы, никак, потому я смирилась, что никогда не пойму и не приму оливки в качестве еды.
– О чем это ты хотел со мной поговорить?
– Ну, – замялся Саймон. – Наверно, надо было давно об этом с тобой поговорить, но все никак не подворачивался удобный случай. А теперь, боюсь, тебе покажется, что я перехожу черту и давлю на тебя… – начал он вилять.
– Продолжай, – сказала я, и за первой разочаровывающей оливкой последовала вторая.
– Ну, через пару недель Джейн исполнится восемнадцать, ведь так?
– Верно, я на всю жизнь запомнила тот день, когда из меня вылезла твоя большеголовая дочь, – с едва скрываемым сарказмом произнесла я, хотя потом пожалела, ведь с бывшими не стоит обсуждать свои дамские прелести, изуродованы они деторождением иль нет. – Хотя обычно я напоминаю тебе о днях рождения твоих детей! – аккуратно свернула я разговор со своих интимных подробностей в сторону того, кто у нас больше всего виноват в том, что мы развелись, но вина Саймона в моих родовых травмах также неоспорима, потому как это же его дети распотрошили мне все внизу.
– Да-да, я знаю, – замялся он опять. – Ну, я хотел сказать, что дело вот в чем.
– Ой, да говори ты уже, Саймон, – не сдержалась я. – Выкладывай, что ты там хотел сказать. Ты что, отправляешься в отпуск и тебя не будет на этом знаменательном событии, когда твой первенец наконец вступит во взрослую жизнь, и теперь тебе понадобилось меня уговорить, чтобы я все это преподнесла твоей дочери так, чтобы она не обиделась и не дулась на тебя?
– Нет же! – возмутился он. – Конечно, нет! Я купил ей машину. Она же все время повторяла, что хочет машину, что ей нужна машина, а у меня на работе один чувак продавал свою тачку, и я подумал, что это хороший вариант, поэтому взял и купил для нее. От нас двоих – от тебя и от меня. Чувак сделал мне скидку по знакомству, – добавил он с гордостью.
У меня сердце упало.
– Подожди, Саймон! Даже со скидкой, у меня нет денег, чтобы отдать тебе половину суммы за машину! И я не могу сейчас даже на автостраховку раскошелиться, а ведь еще потребуются деньги на бензин и прочее. Прости меня, но тебе реально надо было сперва обсудить это со мной. Это же нечестно, не сказав мне ни слова, не поставив меня в известность, пошел и купил у меня за спиной машину, и теперь думаешь, что я запросто отвалю половину суммы, я деньги не печатаю же!
Болван. Вот надо было мне заказать стейк! И вино дорогое, а не простое домашнее.
– В этом все и дело! Я не хочу, чтобы ты за что-то платила. Я за все расплатился, а мои родители дадут денег на страховку и еще в придачу на бензин. Я тебе сейчас говорю, чтобы ты потом не обижалась, что я все за тебя решил.
– Ну вообще-то ты взял и сам все решил за меня, разве нет? – сказала я, закашлявшись, как будто оливка попала не в то горло. На самом деле у меня комок в горле встал и слезы навернулись оттого, что я так плохо подумала о нем и что я такая жалкая и безденежная и не могу сама сделать подарок для Джейн, а ведь она будет на седьмом небе от счастья. Но я попыталась переломить это чувство и порадоваться за Джейн, а также за Саймона, который наконец-таки созрел для широких жестов, но мне это не удалось, потому что я представила, как все те подарочки, что я выбирала для нее, померкнут перед машиной, которую ей подарит ее папочка, и это единственное, что она будет помнить всю жизнь о своем восемнадцатом дне рождения: «А что тебе подарили, Джейн? – О-о-о, мне же папочка подарил машину. – Вау! Круто! А что мама тебе подарила? – Что-то я и не припомню».
– Ну, если я не скидываюсь, то получается, что подарок не от нас двоих, так? Он от тебя и Мариссы!
Несмотря на тот факт, что я разработала довольно грамотную приложуху (доход от которой позволил закрыть ипотеку за наш семейный очаг) и сейчас зарабатываю почти столько же, сколько и Саймон, мой личный бюджет намного меньше, чем у него, потому как оба ребенка большей частью на мне, и хоть он исправно вносит по закону причитающиеся алименты, реальность такова, что основное финансовое бремя по содержанию детей лежит на мне. Ведь это я вывожу их на каникулы. Я покупаю им одежду и обувь, особенно обувь дорого обходится, изнашивается до дыр посреди учебного года, а из брюк Питер вырастает каждый месяц, потому что он жрет как на убой и растет как на дрожжах, а куцые юбки на Джейн сменяются с калейдоскопической скоростью и стоят эти мини уйму фунтов, что возмутительно, ведь лоскуты ткани, которые пошли на эту самую юбку, стоят приблизительно полпенса, но Джейн об этом и слышать не хочет, потому что все сейчас такое носят. А еще мне приходится кормить всех их друзей, когда те высаживаются десантом на ночевку у меня дома, и это я еще не считаю все те мелкие, но неизбежные траты на то и на се на каждом шагу. Но Саймону невдомек, что существуют такие накладные расходы, ведь он раз в месяц отстегнул алименты и свободен дальше тратить всю свою зарплату на себя любимого. Или не тратить – ведь Саймон у нас тот еще скряга, – но дело-то не в этом, а в том, что у него есть выбор и он может откладывать деньги, в то время как я постоянно выгребаю все до последнего гроша на неожиданные финансовые «сюрпризы» от детей.
Ну конечно же я знаю, что у меня куда лучшая ситуация, чем у миллионов других людей, ведь у меня хорошая зарплата, и мне повезло, что бывший муж исправно платит алименты на своих детей и его не надо долбить судебными приставами, и я не за чертой бедности в конце-то концов. Я просто не могу себе позволить покупать машины направо-налево, и потому в глазах его детей я, наверное, не самый обеспеченный родитель, а Саймон у них теперь будет кем-то типа богатенького папаши Кэмерона из фильма «Выходной день Ферриса Бьюллера», у которого дома целый автопарк (хотя вряд ли, Марисса ему не позволит такую бессовестную роскошь по одной простой причине: это же вредно для окружающей среды), а я тем временем паникую и пытаюсь наскрести денег на учебу в университете для Джейн, а через пару лет и для Питера.
– Это подарок от нас с тобой, – настойчиво повторил Саймон. – Я знаю, что ты тратишь на детей больше, чем я, и потому так будет справедливо.
Вот тут-то я буквально подавилась оливкой. И какого черта я продолжаю есть эти мерзкие оливки? Чтобы Саймон взял и открыто признал несправедливое распределение финансовой ответственности между нами – такого раньше не было!
– И потом, если бы ты не провела столько времени, сидя дома с детьми, не работала урывками на парт-тайме, наверное, твоя карьера была бы намного успешнее и ты бы достигла намного больше, чем я сейчас. Так что я у тебя в долгу. И это подарок от нас с тобой, так мы Джейн и скажем. Мы с тобой вместе купили для нее эту машину. Вот так.
Этот исторический момент был несколько смазан тем, что нам принесли наш заказ и надо было соблюсти дурацкий церемониал: сколько пармезана натереть и не нужно ли подсыпать перца из гигантской фаллической мельницы в руках официанта, ведь очевидно, что перец из перечницы на столе не обладает той остротой, что сыпется из огромного деревянного дилдо. И я всегда впадаю в замешательство, решая, какое количество пармезана и перца будет приличным, чтобы не показаться крохоборкой, хотя официант пока сыплет, сам про себя уже давно окрестил тебя жадиной, но с другой стороны, паста карбонара – ничто, если ее не сдобрить горой пармезана и перца.
Наконец труппа комедиантов-официантов закончила свое мини-представление у нашего стола и удалилась восвояси, вот тут я и спросила: «А чему я обязана такой щедрой осознанности?»
Поймите меня правильно, я же годами просила, рыдала, билась в падучей, умоляла и орала на Саймона, пытаясь донести до него, сколько сил я вкладываю в наши отношения, в наш брак, в наших детей, на что он всегда отпирался и обвинял меня в «чрезмерно эмоциональной реакции» и настаивал, что он тоже вносит свою лепту и ничего несправедливого или же неравного нет в том, как между нами поделены обязанности, будь то финансовые тяготы, работа по дому или же эмоциональный вклад.
Было заметно, что Саймон смутился от моего вопроса.
– Ну, знаешь, ретриты эти, на которые меня вывозила Марисса.
– Это когда Джейн сдавала экзамен по вождению?
– Ага, там было много ерунды, но среди прочего были и полезные моменты.
– Что ж, прелестно, только я не совсем понимаю, как ваши совместные с Мариссой медитации, или как вы там еще достигали просветления, сработали лучше, чем мое многолетнее битье головой о стену и призывы меня услышать?
– Там было упражнение на благодарность. Благодарность своим партнерам. Я благодарен Мариссе за многие вещи, и это очевидно, ведь она очень добрая, она страстно верит во все свои принципы, не боится высказывать свое мнение, отстаивает то, что считает правильным, и секс у нас…
– Достаточно, будем считать, что ты ей благодарен за секс и хватит об этом, спасибо!
– Прости, я не о том хотел сказать. Это все, конечно, хорошо. Но ничто из того, что у нас с Мариссой есть хорошего, не повлияло значительно на мою жизнь, на то, кем я являюсь теперь. И потом, все эти вещи – я и в тебе их ценил тогда и признателен тебе за то, кем ты была в моей жизни и что сделала для меня. А потом я вспомнил тот ужасный период, когда мы ходили на семейную терапию и психотерапевт спросила меня, что я в тебе ценю, а я ляпнул, что твою лазанью. Мне было стыдно. Тогда я был придурком, неудивительно, что ты злилась, к тому же я в конце еще добавил, что нам надо отдохнуть друг от друга, и еще так удивился, когда ты затеяла бракоразводный процесс…
