Текст книги "Почему мама снова навеселе"
Автор книги: Джилл Симс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Февраль
Пятница, 1 февраля
Итак, есть кое-какие подвижки. Маргарет, что живет вниз по улице, несколько месяцев назад выставила свой домик на продажу, и когда я заглянула к ней на огонек сегодня вечером, объявила, что домик купили.
– Приятный, молодой, холостой, моя дорогая. Пришел один посмотреть дом, такой симпатичный, просто очаровашка.
– Откуда ты знаешь, что он холостяк, Маргарет? – спросила я, пока она щедрой рукой разливала нам джин. Да, определенно, мне будет ее не хватать. Вначале, когда я только сюда переехала, Маргарет мне не понравилась: мне казалось, что она осуждает меня, мать-одиночку и разведенку, которая ведет распутный образ жизни и по деревенским меркам считается чуть ли не вавилонской блудницей, ведь ко мне наведываются джентльмены (не то чтобы к моему дому не зарастала тропа, протоптанная жаждущими ласк мужчинами, но один джентльмен захаживал, то был Джек), – просто Маргарет поначалу всегда такая нелюдимая и ее расположение надо заслужить. К счастью, расположить ее к себе можно простым способом: подливай джин и слушай все последние деревенские сплетни молча. Сплетни под выпивку я и сама люблю, так что очень скоро в Маргарет я нашла родственную душу.
– Тоником сильно не разбавляй, весь смак уйдет. Ну, для начала, на всех юридических бумагах стоит только его имя, – начала Маргарет.
– Ну это ничего не значит, – возразила я. – У него, может, герлфренд есть. Или даже бойфренд. Уж с моим-то везением он точно голубой. Перспективный холостой натурал и живет со мной по соседству – слишком хорошо, чтобы быть правдой!
– Нет у него ни дружка, ни подружки, – упрямо твердила Маргарет. – Он сегодня приезжал крышу посмотреть, а то идиот, который проводил оценку дома, написал, что крыша протекает – это у него крыша протекает, – и тут я у него спросила, что он все один да один ездит, я ведь за него переживаю. Спрашиваю, что он один делать будет, если крыша потечет? А?
– Ну, наверное, вызовет кровельщика, как и все. Ты же не спрашивала его конкретно, Маргарет? – вяло прореагировала я. Маргарет не самая деликатная на свете женщина. – Ты же не сказала ему что-нибудь типа «А ну-ка молодой неженатый, ты у нас по девочкам или по мальчикам? Ежели по девочкам, то есть тут у нас одна, которая не прочь с мужиком замутить, Эллен звать ее, живет тут по соседству».
– Конечно же я такого не говорила, – возмутилась Маргарет. – Я спросила, собирается ли он здесь один проживать. Он сказал, что да, один, а я говорю, какая жалость, что такой приятный молодой человек все еще не женат и даже без подруги, а он говорит, что еще не встретил ту самую. Так что флаг тебе в руки и вперед на абордаж, и кстати, ему сорок девять и зад у него на загляденье.
– Маргарет, ну тебе-то семьдесят восемь, пора бы уж перестать заглядываться на мужские зады, – сказала я.
– Не надо меня стыдить, – строго одернула меня Маргарет. – Даже такая пожилая леди, как я, знает цену хорошей заднице. Видишь, у меня очки вот наготове висят, чуть что, я их цепляю и все прекрасно вижу.
– Ну допустим, – говорю я. – Сорок девять и ни разу не встретил ту самую? Ясно же, что с ним что-то не так. Либо у него изо рта несет.
– Не несет.
– Либо он всю жизнь живет с мамой, которая ему стирает-варит-парит, либо он один из тех, кто в интернете скулит, что женщины не дают просто так, а ведь секс это то, на что мужчины имеют право по рождению, и странно, что ни одна не соглашается на секс задаром, а может, у него еще и список есть, какой должна быть женщина и что она обязана делать – и чтобы девственница, и чтобы ужин накрывала. А скорее всего он серийный убийца, который прячет трупы под пол, поэтому у него нет женщины, а то она бы жаловалась на вонь из подвала. По-любому у него есть какая-то проблема!
– Ой, уж лучше бы ему не хранить останки у меня под половицами! – недовольно отозвалась Маргарет. – У меня годы ушли на то, чтобы заставить Джима снять ковролин и настелить паркет. Не ради этого же маньяка все мои труды. Хотя, Эллен, я уверена, что он не маньяк, а вполне себе приличный молодой джентльмен, и наверняка есть какая-то серьезная причина, почему он до сих пор один. Может, он был волонтером и помогал сиротам в странах третьего мира и у него не было времени жениться? Давай еще по стаканчику? А сигарет у тебя нет? Вчера внучка конфисковала у меня последнюю пачку. Говорит, что курение отнимает до двадцати лет жизни. А я ей говорю, что мне уже восемьдесят скоро и еще двадцать лет наверняка доведут меня до маразма и деменции, так что невелика потеря. Так она все равно отняла у меня сигареты! Что с тобой, Эллен? Что-то на тебе лица нет.
– Да жарко тут у тебя, – ответила я. – Отопление сильно включила?
– Знаю, дорогуша, Джим вечно ворчал по поводу термостата и не разрешал выставлять больше 18 градусов, так что теперь я отрываюсь и врубаю на полную мощность. А ты уверена, что это у тебя от отопления? – добавила она с сочувствием. – Ты же живешь одна, не надо стесняться этого, у каждой женщины в жизни наступает такой период. Когда меня климакс накрыл, я с Джимом практически на ножах была, он вообще не понимал, из-за чего я навожу всю суету. Тогда я ему заявила: «Джим Лэнгдон, когда почувствуешь, что каждая клеточка твоего тела тебя ненавидит, когда матка твоя выворачивается наизнанку, а подошвы горят как на углях, вот тогда я посмотрю, какую ты суету начнешь наводить».
– Маргарет, ну ты ведь пригласила меня к себе, чтобы свести с загадочным незнакомцем, которого я ни разу не видела, а ты сама – всего лишь два раза, да и то знаешь только, что у него хорошенький зад, и этот зад вполне может принадлежать серийному убийце, а теперь, пять минут спустя, пытаешься меня убедить, что без мужчин лучше!
– Мда, как-то я сбилась с мысли. Вообще-то я думала, что тебе не помешала бы мужская компания. С кем можно кроссворды отгадывать, ну ты поняла, о чем я (эту фразу она сопроводила таким выразительным подмигиванием, что если бы у меня и были сомнения по поводу буквального совместного разгадывания кроссворда, то теперь их не было, ни по горизонтали, ни по вертикали). Но поразмыслив, я вспомнила, что зачастую с мужчинами бывает так тошно, что лучше бы и не связывалась, да и потом, у тебя же есть дети, и собаки тоже есть.
– Дети скоро покинут родное гнездо, – мрачно сказала я. – Я и теперь-то их редко вижу. Может, мужчина сейчас пришелся бы кстати. Но после того, как Джек уехал, я уже и не питаю особых надежд. Стара я для сайтов знакомств. Мужчины моего возраста ищут себе молоденькую пустышку, а те, что постарше, рассчитывают на бесплатную сиделку, да и они туда же, хотят в сиделки молоденькую дурочку.
– Ну, в жизни есть много чего получше мужчин, – стойко заметила Маргарет. – Возьми хоть джин, к примеру! Давай еще по одной, на посошок. А я тебе не говорила, что Николь из магазина сидит на свингерском сайте? Ее там сын Бренды застукал. Сам он говорит, что случайно наткнулся на этот сайт, вообще-то он другое искал, ага, так я ему и поверила. Бренда сама говорила, что обнаружила у него кучу «Плейбоев», так этот дрыщ утверждал, что покупал журналы только ради интересных статей.
Суббота, 16 февраля
Сегодня заходила Ханна. Я знаю Ханну почти всю свою жизнь, и те несколько лет во младенчестве, что мы с ней не были знакомы, не в счет. Ханна любит повторять, что нам теперь по-любому придется продолжать дружбу, потому как мы уже настолько старые, что с любым новым знакомым не получится продружить столько лет, сколько мы с ней, и потому только смерть разлучит нас. Понятно, что знаем мы друг дружку настолько хорошо, что все наши потаенные желания и темные стороны не являются для нас обеих секретом, но мы не осуждаем друг друга ни за что. Хотя у Ханны нет никаких темных и страшных секретов, как человек она намного чище и лучше меня, да и уж если на то пошло, и мои потаенные желания, и секреты не настолько порочны. За мной не тянется кровавый шлейф из грехов и жертв, скажем так.
Мои позорные секреты сводятся к тому, что по молодости да по глупости я часто занималась сексом не с теми парнями. В браке я была двадцать лет, так что по сравнению с моим мужем Ханна знает больше, чем тот, с кем я прожила бок о бок все эти годы и от кого родила детей. Например, Ханна знает, что когда-то я спала со студентом-инженером, который держал презервативы в футляре из-под калькулятора (очень эротично). Ханна также в курсе, что развелась я с мужем из-за его измены, но однажды было дело, когда я сама чуть не ушла налево, и если бы тот мужчина не оказался порядочным человеком, то все могло бы сложиться по-другому, так что в моей реакции на неверность Саймона был небольшой элемент лицемерия.
Но она меня за ту слабость не осуждала и даже никогда не намекала, что считает меня неправой в отношении Саймона, вместо этого она всегда поносит моего бывшего за распутство (не то чтобы он изменял направо-налево, один раз было, но увы, именно этот раз и стал последним гвоздем в крышку гроба нашего брака, который больше не выдерживал давления быта, детей, нехватки времени на друг друга, его одержимости дебильными «Махинаторами» и нескончаемой стирки).
Иногда я тревожусь, что Ханна, будучи по природе очень хорошим человеком, вносит в нашу дружбу намного больше, чем я, и что я в нашей паре являюсь плохой подругой, и мне часто кажется, что моей основной лептой было держать Ханну за волосы, пока она блевала после очередной нашей юношеской попойки, потому как пить она никогда не умела. Но теперь, когда мы пьем совиньон и риоху, а не водку пополам с газировкой Hooch, мне даже этого делать не нужно (вот понять не могу, кто придумал мешать Hooch с водкой? Это пойло само по себе было с градусами и валило с ног, так мы еще и водку им запивали! Воистину, в молодости безумству и храбрости способствуют слабоумие и слепая вера в бессмертие).
Конечно же, я держала волосы Ханны и тогда, когда ее беременную рвало по утрам – первые две беременности дались ей тяжело еще и потому, что тогда ее мужем был засранец Дэн. Получается, что все мои заслуги сводятся к одной скромной функции, с которой бы справилась простая резинка для волос или ободок. Однажды я так Ханне и заявила: сказала, что наша дружба мне представляется немного неравной, чему она сильно удивилась.
– Но Эллен, ты же ко мне относишься так же, как и я к тебе. Ты никогда меня не осуждаешь, ты всегда рядом, ты всегда меня поддерживаешь, и это мне иногда кажется, что я недостаточно делаю для нашей дружбы, потому что ты всегда спешишь на помощь, а я лишь следую за тобой, это с тобой люди хотят дружить, а меня замечают лишь постольку, поскольку я с тобой рядом. И я даже никогда не держала тебя за волосы, потому что ты умеешь пить и не блюешь после попоек, разве что однажды в 95-м, помнишь, была вечеринка где порция водки с колой стоила пятьдесят пенсов? И ты жахнула аж тридцать шесть стаканов – и ни в одном глазу, вот тогда-то мы поняли, что они водку водой разбавляли, а то ведь ты могла и помереть тогда. И даже тогда ты блевала в кабинке одна, а когда я залезла к тебе спросить, все ли с тобой нормально, ты сказала, что все норм и тебе нужно еще водки.
– Да, тогда был не самый приятный момент в моей жизни, – вспомнила я. – Наверно, поэтому я ушла с той вечеринки с этим мерзавцем-счетоводом, после тридцати шести шотов и не такое может случиться.
– Нет, с ним ты ушла в другой раз, когда мы праздновали День шотландского виски, – услужливо подсказала Ханна.
– Видишь, ты все мои секреты знаешь, – со вздохом сказала я.
В конце концов, полагаю, люди дружат не только потому, что у них много общего, а также и потому, что они разные. Одна общительная и у всех на виду, а другая скромная и молчаливая. Одна блюет, другая держит ее за волосы. Одна деятельная и сумасбродная, вплоть до того, что может пить в сомнительных пабах, где можно за недорого нанять киллера, а другая более разумная и осмотрительная, всегда может предостеречь от посещений таких подозрительных мест.
Было замечательно повидаться с Ханной сегодня, ведь в последнее время мы с ней нечасто видимся, а все потому, что малыш Эдвард, это нежданное чудо на старости ее лет, миловидный розовощекий ангелочек, на которого все налюбоваться не могли, – чтобы он ни сделал, засунул ли свою пятку в ухо или в рот, скорчил ли премилую рожицу, все вызывало одно сплошное умиление, – превратился в двухгодовалое чудовище, варвара по имени Конан – Разрушитель семейного очага.
В результате лютых эскапад Эдварда Ханна перестала выходить с ним куда-либо, ведь им запретили посещать занятия «Малыши и музыка» после того, как Эдвард добрался до огнетушителя («Я буквально на секунду ослабила хватку на припеве “Ручки вверх, ручки вниз” в этой песенке, как он вырвался на свободу!» – причитала Ханна), а еще был небольшой инцидент в местной кофейне, когда Эдвард запустил свой бебичино в лицо премилой официантке и обозвал ее писькой – этому слову он выучился у старшего брата Лукаса, которому казалось забавным учить всяким нехорошим словам своего маленького братика.
Ханна под страхом смерти не ходит в гости в приличные дома, потому что Эдвард камня на камне не оставит в своем разрушительном квесте – наша замечательная подружка Кэти, у которой свои две маленькие девочки, никогда в своей жизни не видала такого бедлама, который может устроить один маленький мальчик. После визита Ханны со своим отпрыском Кэти еще долго приходила в себя от шока, приводила в порядок свой дом и в ужасе переспрашивала: «А что, мальчики все такие?» – на что Ханна и я мрачно заверяли, что не все, но бывают такие, что не дай боже.
Кэти, конечно же, ничего не имеет против гостей, но Ханна признавалась, что ей самой было не по себе видеть, как Кэти неотрывно следит за Эдвардом, куда бы тот ни полез, и судорожно вздрагивает, когда тот бросается как камикадзе на какой-нибудь предмет обстановки в ее гостиной – Эдвард может развивать бешеную скорость, на низких оборотах он не работает, – так что пока он не подрастет до более вменяемого культурного возраста (в этом месте я ржу в голосину, потому что даже если он научится тормозить и не врезаться в предметы обстановки со всей дури, то гляньте на Питера, до цивилизованного культурного вида ему как до луны), Ханна будет воздерживаться от посещений уютного и гостеприимного дома Кэти.
У меня же в доме, во-первых, нет красивых вещей, которые Эдвард мог бы испортить, во-вторых, сама помню, как трудно совладать с бешеными двухлетками, и в-третьих, я же самая старая подруга Ханны, где как не у меня ей укрыться и перевести дыхание, а то в парках в это время года слишком влажно и ветрено, а уж на игровых площадках в песочницах сейчас можно подцепить кучу всяческой заразы, так щедро оставляемой в огромных количествах двуногими в виде разнообразных продуктов своей жизнедеятельности.
Однако я немного запамятовала, насколько малыши изобретательны в превращении любого безобидного предмета интерьера в смертельное оружие, которым они могут нанести увечье себе и окружающим, так что пришлось изощриться и забаррикадировать все потенциально опасные предметы в доме.
Мои собственные дети в этом искусстве тоже не были исключением – как-то раз Питер умудрился порезаться подушкой. Ну вы понимаете, что подушкой пораниться нельзя, а он смог. Помню, как он прихрамывал, подтаскивая ногу и схватившись за окровавленную коленку, – можно было подумать, что его искалечили как сироту в Викторианскую эпоху, так как Питер при малейшей царапине или травме начинает умирать, терять сознание и требовать нюхательных солей. Страдания малышки Бет из романа «Маленькие женщины» на смертном одре ничто по сравнению с трагедией поранившегося или занемогшего Питера. Когда я грозно спросила у него: «Ну и что ты сейчас натворил?» – он стал хныкать: «Это не я, это подушка, она острая». Я тогда не могла определиться, какому чувству поддаться в первую очередь, то ли гневу (он же запачкал кровью мои восхитительные подушки от Laura Ashley, что весьма досадно, хоть я и купила их по дешевке на eBay, ведь если покупать их в фирменном магазине, где они возмутительно дорогие, то можно разориться), то ли недоуменному восхищению, ведь моему сыну удалось сделать невозможное, а именно порезаться тем, что резать неспособно по определению, диванной подушкой! Скорее всего, он коленкой зацепил молнию на наволочке и рассек кожу. Но, конечно же, это была моя вина, на что Питер все время плаксиво жаловался, ведь это я разложила подушки по всему дивану.
Но как только дети-камикадзе вырастают из этой самоубийственной фазы, ты тут же об этом забываешь. Напрочь забываешь, что практически все и вся потенциально может быть смертельным оружием. Спустя годы до тебя может дойти эта истина и ты с ужасом осознаешь, что практически ежедневно подвергала своих ненаглядных детишек смертельной опасности! Я понятия не имела, что виноград может быть смертельно опасным и что ребенок может задохнуться, если виноградинка застрянет у него в горле, что случилось с Джейн на выпускном чаепитии в садике, так что малышам надо давать виноградинки разрезанными пополам. Но Джейн, слава богу, тогда справилась с этой проблемой, чисто чтобы мне насолить, думается мне сейчас, хотя некоторые мамаши аж до шестого класса настаивали на том, чтобы виноград на столе был нарезан на половинки, ведь «никогда не знаешь, что может случиться». Я выдвинула предположение, что если их дети до сих пор не способны проглотить еду и не подавиться, то может быть, им еще рано переходить в старшую школу, ведь они и на школьный автобус без помощи взрослого, видимо, не сядут, а уж подтереть свой зад для них и вовсе непосильная задача. Но меня с моими аргументами задвинули как «неразумную» и сказали, чтобы я отвечала за чипсы, с которыми их детки, вероятно, справлялись лучше.
К визиту Ханны я подготовилась основательно, ведь мне хотелось, чтобы она могла в гостях у меня расслабиться и хоть немного отдохнуть.
– Ничего страшного не случится! – задорно приветствовала я их, когда Ханна и стиснутый в ее крепких объятиях Эдвард появились на пороге. – Я везде подостлала соломки, все закрепила, у меня нет ничего хрупкого и легко бьющегося, твой ребенок будет невредим! Смотри, я же практически укротительница детей!
– Что, правда? – недоверчиво спросила Ханна.
– Ну да, только взгляни! – обвела я вокруг руками. – У меня даже на лестнице стоит заграждение!
– Ой, Эллен, не надо было так из-за нас тратиться и покупать все эти приспособления, – воскликнула Ханна.
– Да какие там траты, я все нашла в этих сумасшедших фейсбучных группах, где люди отдают за гроши весь свой хлам вплоть до картонных коробок, это я все для собак своих брала, а то Барри с улицы тащил всякую живность в дом, чтобы похвастать своим очередным трофеем.
– Я думала, так только кошки делают, – удивилась Ханна.
– Я тоже так думала, до Барри. Довольно жутко, когда твой здоровый волкодав мчится стремглав по лестнице и приносит в пасти живого дрозда, да еще с таким триумфальным видом кладет его тебе на постель: «Смотри, кто добытчик, кто волчара, что кормит всю свою стаю? Так что люби меня крепче, я же хороший мальчик!» Наверняка у него в породе кто-то из собак-спасателей был.
Когда речь заходит о моих собаках, мне трудно сдержаться и не впасть в лирические отступления о том, как же трудно на них сердиться, какие они трогательные и любвеобильные и что по прошествии двух лет, в течение которых Барри живет с нами, он из шкуры вон лезет, чтобы ничего не испортить и всем понравиться, а то вдруг на него рассердятся и опять отправят в приют, чего его доброе сердечко не выдержит (само собой, я никогда не наказываю своих собак, но очевидно, что с бедолагой Барри прошлые хозяева очень жестоко обходились, а я знаю, что люди могут быть жестокими, и уж собаки намного лучше некоторых двуногих). Джаджи тоже своего рода собака-спасатель, просто он не настолько чувствительный, как Барри.
Мы много потакали капризам Джаджи в самом начале, когда он только у нас появился, по нему тоже было видно, что с рождения судьба к нему была не особо благосклонна – за два своих первых года жизни он сменил четырех хозяев, пока в конце концов не оказался у нас. Со временем стало понятно: менял он хозяев не потому, что люди попадались ему скверные – это у него самого был скверный характер. И тем не менее он мой песик и я люблю его всей душой. Но малыш Эдвард не намеревался выслушивать мои душевные излияния про чудесных собачек, он хотел бегать и орать.
– Сними! Пути меня! Пути! Атпути! – вопил он.
Ханна все еще пыталась высвободить его из курточки, а он уже вырвался из рук и бросился к лестнице, забрался по барьеру лихо, как человек-паук, перелез на ступеньки и поскакал наверх, пока мы в замешательстве пытались открыть дверцу, потому как перелезть через нее взрослому было затруднительно.
Я-то рассчитывала, что мне удастся удерживать Эдварда на первом этаже, а потому на втором этаже все двери были открыты, и все комнаты наверху теперь были предоставлены на растерзание разрушительному урагану Эдвард, пока мы с Ханной пытались совладать с заграждением внизу (иронично, что такие приспособления не являются препятствием для детей, а вот для взрослых они просто непреодолимы). В какую комнату направился Эдвард в первую очередь? Ясно-понятно, что в комнату Джейн.
– Я лисую! – объявил он нам с радостью, размазывая по ковролину блеск для губ из последней коллекции Urban Decay. – Я холошо лисую? Мама, смотли! НЕЕЕЕЕЕТ! Я лисую! Хочуууу лисовать! – визжал он, пока Ханна отнимала у него тюбики с жидким блеском и пыталась убрать с ковролина следы помады. Она уже начала скулить от страха, представляя, как Джейн отреагирует на испорченный блеск для губ и как я отреагирую на испорченный ковролин, хотя его уже было не спасти, учитывая, сколько крема для автозагара и тонального крема на него было пролито самой Джейн.
– Прости, пожалуйста! – подвывала Ханна. – Он такой шустрый. Не успеваю я за ним, он все делает на бешеной скорости. Я для Джейн новые куплю.
– Да ну что ты, все нормально! – заверила я в очередной раз, и таких разов, видимо, будет несметное количество за то время, пока они у меня в гостях.
Вдвоем мы стащили вниз упирающегося и сопротивляющегося Эдварда, загнали его в гостиную.
– Здесь ему будет безопасно, – заверила я Ханну, – здесь же совсем нечего ломать. Да и пораниться здесь не обо что, – добавила я, оглядев свою гостиную. – Все розетки я закрыла мебелью, переставила все так, чтобы он не смог до них дотянуться, а то заглушки я давно убрала, мои-то дети уже перестали втыкать туда вилки, все хрупкие предметы переставила наверх, ему до них не дотянуться.
– Спасибо, Эллен, – со вздохом произнесла Ханна. – Как считаешь, я могу его отпускать?
– Ну да, конечно, все будет хорошо! – уверенно согласилась я.
– Все хорошо! – улыбалась я натужно спустя несколько минут после того, как Эдвард разодрал в клочья мою любимую книжку «Наездники», но ведь это были уже вторые «Наездники», первых «Наездников» постигла такая же участь, когда Питер был того же возраста, что и Эдвард сейчас.
– Все хорошо! – выдавила я из себя, когда Эдвард разобрал свою неразбираемую бутылочку с соком и пролил ее содержимое на ковер, а ведь вместо сока в ней могла быть простая вода, только вот Ханна поддалась на шантаж сына и заменила воду на сок в обмен на обещание Эдварда, что он будет тихо сидеть и смотреть в ее телефоне «Щенячий патруль».
– Все хорошо! – повторяла я уже без всякой уверенности, когда Эдвард хватал липкими ручонками и возюкал свою измазанную шоколадом мордашку по подушкам Laura Ashley и орал при этом, чтобы ему отдали его шоколадку: «АД-Д-ДА-А-АЙ ШИКАЛАТКУ!»
– Но ведь это ненормально, да? – скулила Ханна. – Ты только посмотри на свой дом! Мы здесь не больше часа, а он уже похозяйничал в комнате Джейн, изгадил твою гостиную и еще… БОЖЕМОЙ, ЭДВАРД! Отпусти собаку! НЕ ТРОГАЙ СОБАКУ! Нет, нельзя залезать на собаку, это не лошадка! НЕЛЬЗЯ ТАК ДЕЛАТЬ! ФУ-ФУ! НЕЛЬЗЯ!
К счастью для Эдварда, объектом его мучений был Барри, а не Джаджи, который благоразумно удалился с поля боя в мою спальню. Джаджи считает, что дети – это не так уж и плохо, просто сразу ему целого ребенка не съесть, а Барри считает их ценными раздатчиками вкусняшек и потому неотступно за ними следует, подхватывая на лету и с полу все те крошки, что с детей сыпятся, – он даже попытался слизать шоколадные следы на подушках, в то время как Эдвард старался его оседлать. Барри и не сопротивлялся, ведь ему это казалось малой ценой за вкусняшку в виде шоколадной размазни на подушке. На его месте Джаджи уже откусил бы ту руку, что тянула его за загривок, и на мой взгляд это было бы неплохим уроком маленькому деспоту, сеящему вокруг себя хаос!
– Все хорошо! – уже открыто врала я. – Барри любит детишек, да и ковер почистим, а уж подушки так и вовсе легко стираются. Я на них все время красное вино проливаю. «Наездников» новых купим, а Джейн я ничего не скажу про косметику. Вообще даже и заикаться не буду, а если она спросит, скажу, что она сама свои губнушки на какой-нибудь вечеринке потеряла. Видишь, все будет хорошо!
– Нет, – зашмыгала вдруг носом Ханна, а потом и вовсе расплакалась. – Не будет хорошо. Не будет. Так будет постоянно. Он неисправим. С момента, как он открывает утром глаза, и до момента, когда их закрывает ночью, он все вокруг себя ломает. Он даже днем уже не спит. Раньше он хотя бы днем засыпал ненадолго и я тогда пыталась хоть как-то привести все в порядок или же просто хоть полчаса отдыхала от этого ада. Но этот маленький ублюдок перестал спать днем, он меня и этого перерыва лишил!
– Ублюдок! – старательно повторил Эдвард. – Ублюдок-ублюдок-ублюдок-ублюдок. Мама ублюдок. Бабачка ублюдок. Эллен ублюдок. Ублюууудок. Папа ублюдок!
– Господи, Эдвард, нельзя говорить «ублюдок», это плохое слово! – просила Ханна сквозь слезы. – Пожалуйста, сыночек, не говори так больше, особенно про папу!
– Ублюдок! – радостно повторил Эдвард.
– Черт! – вырвалось у раздосадованной Ханны.
– Чолт, ублюдок! – выдал Эдвард.
– Ох, Ханна! – промолвила я, передавая ей коробку с салфетками, а Эдварду шоколадное печенье, все равно уже подушки не спасти, а Барри от шоколада не помрет, ведь сожрал же он в прошлом году пасхальные шоколадные яйца и ничего, так что от шоколадного печенья хуже ему не будет. – Почему же ты не говорила, что тебе так тяжело с малышом?
– Но у нас же не принято жаловаться, так ведь? – хлюпала носом Ханна. – Если начнешь жаловаться, так со всех сторон набрасываются, что я радоваться должна, ведь мне так повезло, другие все на свете отдать готовы, лишь бы родить ребенка, а у меня вон здоровый резвый малыш, а миллионы родителей с больными детьми страдают, а у меня еще и дом полная чаша и крыша над головой, да еще и любящий муж и трое детей, так чего еще мне надо, что я тут жалуюсь. И мне становится не по себе, получается, будто я с жира бешусь.
– Да кто такое говорит? Где тебе такое сказали? – удивилась я.
– Ну, на сайте Webmums, – промямлила Ханна.
– Ханна! – ужаснулась я. – Что ты потеряла на том сайте?
– Ну просто… Я хотела просто узнать, всем ли так тяжело с двухгодовалыми детьми, – ответила Ханна. – Я там на форуме просто спросила, нормально ли это, что тебя накрывает депрессией, особенно когда от мужа помощи не дождешься, ведь он все время на дежурствах у себя в больнице, так еще Эмили с Лукасом наседают на меня со своими требованиями и муж, когда с работы приходит, тоже требует внимания, и может ли кто поделиться, как они справляются с маленьким ребенком в придачу к подросткам. Так там на меня вылили такой ушат обвинений, что мол я пытаюсь сбагрить с рук Эдварда, и с какой стати я заводила детей, если не хочу им уделять время, и что надо ценить моменты, пока ребенок маленький, потому что он быстро вырастет и я буду скучать по этому золотому периоду, и что у них самих по двадцать пять детей от новорожденных до сорокалетних, и тем не менее они ни секунды не страдали и не сомневались, ведь дети – это цветы жизни, это просто я эгоистичная сука.
– Ох, Ханна, ну ты даешь. Не то чтобы я удивлена, но мне так и хочется сказать, «а ведь я предупреждала», не ходи ты на эти сайты! Сама знаешь, что там ловить нечего, кроме как иногда поугорать с какого-нибудь вирусного тренда, ну типа колба для пениса. Что же ты со мной не поделилась, что тебе так туго приходится?
– Не знаю, – промямлила Ханна.
– Чолт, ублюдок! – воскликнул Эдвард. Он был занят тем, что деловито пытался пристроить кубик Duplo в «дупло» Барри, а Барри изо всех сил пытался сохранять приличия и делать вид, что ничего непристойного у него под хвостом не происходит и это просто невинная детская забава.
– Помнишь, когда Джейн только родилась, моя мать как увидела ее, так и заявила, что в привлекательности ей не сравниться с ее другой внучкой, Персефоной, потому как у Джессики все, что не родится, непременно абсолютной прелести чистейший образец, и потом, не переводя дыхания, поинтересовалась, а не консультировалась ли я с врачами по поводу задержки развития у Джейн, потому как ребенок не удостоил старую ведьму вниманием и не заулыбался при виде ее физиономии, а ведь ребенку на тот момент было только три недели от роду, какого черта она от нее хотела? И вот тогда я подумала, что уж если от матери родной не дождусь, так хотя бы на онлайн-форуме среди таких же мамочек, что и я, найду понимание и сочувствие. Тогда я совершила ужасную ошибку и запостила свой вопрос: разве я не права, что расстраиваюсь из-за подобной реакции на своего прелестного новорожденного ребенка? И тут на меня набросилась толпа баб с обвинениями в эгоизме, потому что я, такая сякая, не потеряла свою мать в аварии, и что она не умерла у меня раньше времени от натуги, пытаясь вырастить и выкормить шестерых детей, и еще много такого в духе веб-мамочек, и что те отдали бы все на свете, лишь бы только их матери были с ними рядом и выражали бы недовольство внешностью и умственными способностями их отпрысков.
– А ведь точно, так и было! – вспомнила Ханна. – А я тогда ввязалась в бой и пыталась защитить тебя, так мне от них тоже досталось! Знаешь, я думала, что в то время интернет еще был в новинку и, возможно, люди тогда просто не знали, как себя там вести. И что уж спустя столько времени они, наверно, как-то исправились. Но нет. Стало только хуже. Мне кажется, что некоторые скандалистки из того времени так и остались там под теми же никами. Судя по всему, они все эти семнадцать лет так и просидели в интернете, раздавая направо-налево указания всем заткнуться и не выделываться, отчего их жизни наполнялись смыслом и им было хорошо от того, что они могут поучать остальных.
