Текст книги "Любовница"
Автор книги: Джилл Чайлдс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Я присела там, куда она указала, у подножия лестницы, и обхватила край чехла из холодного, скользкого пластика. Когда я попробовала приподнять его, тело внутри сдвинулось. Ступни. Лодыжки. Колени. Вздрогнув, я разжала руки, будто чехол стал обжигающе горячим.
Хелен посмотрела на меня.
– Я не могу… – заикаясь, пробормотала я.
Ее взгляд наполнился ядом.
– А придется…
Закусив губу, я наклонилась и просунула руки под ноги Ральфа. Хелен с суровым лицом обхватила его где-то в районе подмышек. Нащупала их через чехол.
– Держишь? Теперь потихоньку иди. Мелкими шажками. – Она тяжело задышала.
Я закрыла глаза и стала пятиться назад, пока каблуки не уперлись в нижнюю ступеньку. Ральф повис между нами. Мы поползли вверх, перетаскивая ношу со ступеньки на ступеньку. Сначала, стараясь не споткнуться, на узкую ступеньку поднималась я, затем за мной рывками двигалась Хелен. Единственными звуками были наше собственное тяжелое дыхание и едва слышное кряхтение.
Наверху мы положили свою ношу рядом со входной дверью. Я прислонилась мокрой от пота спиной к стене и прикрыла глаза. У меня болела грудь. Болели мышцы. Хотелось отдышаться и поспать. А утром проснуться и обнаружить, что все это мне приснилось, Ральф жив и здоров.
Костлявые пальцы Хелен впились мне в плечо. Я заставила себя открыть глаза. Ее раскрасневшееся лицо, обрамленное растрепанными волосами, было совсем близко.
– Я пойду наверх, посмотрю, как там Анна, а потом мы уедем. Забери с собой все свои вещи.
Я заморгала:
– Разве Анну можно оставить одну?
– С ней все будет в порядке. Спасибо за заботу. Она бросила на меня сердитый взгляд. – Машина за дверью. Я проверю, нет ли кого поблизости, а затем мы перетащим его. – Она помолчала. – Нам нужно действовать быстро. Мы справимся, если будем работать слаженно.
Я сделала глубокий вдох и заставила себя кивнуть.
Глава 4
Было почти десять часов, когда мы уложили Ральфа в багажник и тронулись в путь.
Хелен сидела прямо, с напряженной спиной, крепко сжимая руками руль и устремив взгляд на дорогу. Навигатор рассчитал маршрут к побережью. Тридцать восемь минут. В кои-то веки машин было так мало, что, возможно, мы действительно уложимся в это время.
Я отвернулась от Хелен и смотрела на пробегающие мимо пустые тротуары, стараясь не думать о грузе в багажнике. Навигатор механическим женским голосом выдавал инструкции:
Через восемьсот ярдов поверните налево.
Разрозненные мысли вертелись в голове: «Я убила человека… Ральф. Я убила Ральфа».
– Теперь поверните налево, – произнес навигатор.
Хелен повернула руль.
«Это же несчастный случай», – подумала я.
Навигатору было все равно.
– Держитесь правее.
Что я делаю?
От новой волны паники желудок снова сжался. Безумие какое-то. Почему я позволяю ей контролировать ситуацию, позволяю запугивать меня?
– Приготовьтесь свернуть на второй съезд.
Я сидела оцепенев.
Все равно уже поздно. Слишком поздно…
Теперь стало ясно, куда мы направляемся. Я узнала это место на карте навигатора. Я уже бывала там раньше. С Ральфом.
Вдоль кромки галечного пляжа тянулись обшарпанные лодочные сараи. Мое лицо стало пунцовым, когда я вспомнила наш последний приезд сюда. У Ральфа и Хелен были ключи от лодочного сарая, в котором хранилась парусная шлюпка их друга. Несколько месяцев назад, перед Рождеством, Ральф взял меня с собой. Сказал, что обещал Хелен проверить паруса и убрать их на зиму. На самом деле мы прихватили одеяла и бутылку шампанского, и он взял меня прямо в море, затем свернул паруса, и мы, обнаженные, плыли в шлюпке, прижимаясь друг к другу, пили шампанское, занимались любовью и опять пили, пока ветер не переменился и холод, поднимавшийся от воды, не заставил нас наконец одеться и вернуться на берег.
Теперь, когда я снова увидела это место, смерть Ральфа показалась мне невозможной. Завтра я проснусь и все это окажется чепухой. Неуловимый и харизматичный Ральф будет исчезать то в одном, то в другом классе и делиться со школьниками своей страстью к Шекспиру, Китсу или Мильтону, а беззаботная Анна, как всегда, отправится в обед гулять на детскую площадку, будет бегать с друзьями наперегонки или играть в классики.
Хелен свернула на пустынную стоянку и остановилась на дальнем конце, недалеко от лодочных сараев. Вылезла из машины и открыла багажник.
Я заставила себя последовать за ней. Она уже подтаскивала мертвого мужа к краю багажника. Сильный просоленный ветер хлестал по лицу, пока я помогала ей.
Мы молча перетащили тело через галечный пляж и оставили его у самой кромки воды. Ледяная вода просочилась в туфли. Хелен подошла к сараю и отперла двойные двери, затем мы вместе скатили к воде шлюпку на металлической колесной раме.
Хелен забралась внутрь, я подала ей мачту и стала беспомощно наблюдать, как она устанавливает паруса. Ральф лежал рядом со мной. Совсем близко я могла коснуться его большим пальцем ноги.
Еще не слишком поздно. Я все еще могу развернуться и убежать… Позвоню в полицию и расскажу им все, буду молить о пощаде.
Я размышляла о ее словах. Непредумышленное убийство. Она права. Как бы там ни было, я убила его. Меня на годы отправят в тюрьму. Я содрогнулась, представив, как меня запирают в маленькой камере, оставляя на милость закоренелых преступников. Мне никогда не пережить такое.
Движения Хелен были быстрыми и уверенными, как у опытного матроса. Я вспомнила потрясение на ее лице, когда она, застыв в дверях, в ужасе глядела на меня. Затем – отчаянную боль ее причитаний. Теперь же все свои силы она вкладывала в то, чтобы держать себя в руках, чтобы справиться. Заставить себя не думать о том, что ее муж, с которым она каждую ночь делила постель, отец их ребенка, лежит холодный в чехле от доски для серфинга на мокрых камнях у наших ног.
Закрепив паруса, Хелен перегнулась через борт и нетерпеливым жестом велела мне подтащить чехол поближе. Что я и сделала, затем, потея и кряхтя, мы затащили его в шлюпку.
Она освободила шлюпку от рамы, и мы вместе стали тащить ее с мелководья. Я сняла туфли и колготки. Ноги ныли в ледяной воде, торчащие из песка камни больно вонзались в ступни.
Как только шлюпка закачалась на волнах, Хелен жестом велела мне ухватиться за резиновую ручку и забраться на борт. Я неуклюже перевалилась внутрь, затем кое-как добралась до мотка веревки и уселась на нем, стараясь держаться как можно дальше от чехла с телом Ральфа; мокрые ноги ломило от холода. Засунув руки в карманы, я наблюдала, как Хелен маневрирует, пытаясь поймать ветер. Сильный ночной бриз уносил нас все дальше на черную воду.
Боже, помилуй нас! Что я наделала?
Редкие огни побережья сузились до точек. Темнота давила, нарушаемая лишь тусклым свечением сигнальных огней шлюпки. Суденышко подпрыгивало на волнах, продвигаясь вперед. Еще не шторм, но близко к тому. Хелен была полностью поглощена управлением.
В конце концов она приспустила парус, пробралась вдоль борта и жестом показала мне занять место у ног Ральфа. Я не чувствовала онемевших от ветра рук. От нервного шока и холода у меня так сильно дрожало тело, что я спотыкалась и болталась из стороны в сторону, добираясь до указанного мне места.
Я изо всех сил старалась разглядеть в темноте хоть что-нибудь. Хелен расстегнула молнию чехла. Показались голова и плечи Ральфа, обмотанные покрывалом. Прищурившись, я пытаясь понять, что она делает, низко склонившись над ним. Мне казалось, что она прижимает его к груди, наклонившись для последнего поцелуя.
Я отвела взгляд и стащила чехол с бедер и ног. Напряглась и закинула ноги Ральфа на борт. Хелен выпрямилась и, тяжело дыша, приподняла его плечи и грудь.
Так он лежал несколько мгновений на самом краю тень между двумя женщинами, которые любили его больше всего в этой жизни. Затем Хелен подала мне знак, мы прижались к нему плечами и толкнули. Ральф перевалился через борт и со всплеском упал в черноту. Шлюпка рванула вперед, волны вздыбились, и мы остались вдвоем, глядя вниз, в бескрайнюю пустую темноту проносящейся мимо воды.
Глава 5
Поставив шлюпку обратно в сарай, мы поехали обратно, включив печку на полную мощность. Стоявшие на высоком отвесном берегу дома были погружены в темноту, но мне казалось, что из окон за нами наблюдают. «Именно так все и будет, подумала я. Постоянное чувство страха и вины. Постоянное чувство, что за тобой следят. С этим теперь придется жить всю оставшуюся жизнь».
Хелен сильно дрожала. Наверное, от напряжения. А может, наступил отсроченный шок. Двигатель тужился, печка гудела, нагнетая в салон теплый воздух.
Мы обе молчали. Я подтянула ноги к груди и обхватила руками коленки. Время от времени я поглядывала на Хелен. Она, казалось, ушла в себя, будто одолжила энергию, чтобы взять себя в руки, сделала то, что считала нужным, и теперь отдавала долг.
Около часа ночи мы подъехали к ее дому. Она припарковалась и заглушила мотор, но из машины не вышла. Секунду никто из нас не шевелился. Я вспомнила об Анне, которая все это время была одна в доме, и запоздало помолилась, чтобы сон девочки ничто не нарушило.
– Я никогда тебя не прощу, наконец сказала Хелен, не глядя на меня. Выброси из головы, что мы как-то связаны… вот этим. Нас ничто не связывает, и я буду проклинать тебя до самой смерти.
Я промолчала. Что я могла ответить? Стиснула зубы и, стараясь держать себя в руках, невидящим взглядом смотрела на бампер стоящей впереди машины.
– Если ты расколешься, если хоть словом обмолвишься о том, что произошло, я убью тебя, – проговорила она тем же безжизненным голосом. – Поняла? Скажу, что ты заставила меня помогать тебе. И что ты угрожала Анне.
Повернувшись ко мне, Хелен какое-то время сидела с плотно сжатыми губами. Она почти нависала надо мной, и я ощутила запах ее несвежего после долго ночи дыхания, видела красные прожилки на белках ее глаз.
– Он был моим мужем. Мы любили друг друга. А ты уничтожила его. Никогда не забывай об этом.
Глава 6
Когда я вошла в свою квартиру, совсем крохотную по сравнению с их домом, там было тихо и полно теней. Раздевшись, я забросила одежду в стиральную машину, затем включила горячую воду, не заботясь о том, слышит ли меня молодой человек, живущий в квартире внизу. Щедро добавила в ванну пену. Единственное, чего мне хотелось, поскорее забыть о том, что произошло. Расслабиться. А потом хорошенько выспаться.
Пока набиралась вода, я отыскала таблетки, прописанные мне после ухода Ральфа, проглотила пару, достала бутылку солодового виски, так и недопитого с Рождества, и плеснула в стакан. Виски обжег горло. В ванне меня трясло, несмотря на обжигающую воду. Ни таблетки, ни виски не подействовали.
Стоило мне закрыть глаза, как я видела Ральфа. Его испуганное лицо, когда он упал спиной на эту чертову незапертую дверь. Меня накрывала тишина, когда я представляла его лежащим у подножия лестницы. Несколько часов назад я целовала его в губы, кончик моего языка проскальзывал к нему в рот. А теперь его безжизненное тело дрейфует по волнам. Или разлагается на дне. Как жемчуга его глаза[3]3
Those were pearls that were his eyes. – Строчка из пьесы В. Шекспира «Буря».
[Закрыть]. Он любил цитировать эту строчку.
Закрыв лицо пенными руками, я заплакала, громко, безудержно всхлипывая. Прижимала кулак ко рту, чтобы удержаться от крика. Как я переживу это? Как я буду жить без него, без надежды увидеть его снова? И с чувством вины от того, что мы натворили. Мы… Я думала о Хелен. Как она заставила себя на время забыть о горе, как управляла шлюпкой, маневрируя во тьме. Все это ради их дочери. Она хотела скрыть, каким был ее муж.
Жесткость этой женщины пугала меня. И я поняла, что сделаю все, как она велела. На следующее утро я встану, оденусь и пойду на работу. В школе буду вести себя так, будто ничего не произошло. Если кто-то заметит мою бледность, или удрученный вид, или дрожащие руки, скажу, что у меня болит горло.
Я буду лгать, лгать и лгать, словно от этого зависит моя жизнь.
Глава 7
Несколько дней жизнь продолжалась с большим трудом. В школе я выполняла свои обычные обязанности учила, ставила оценки, сидела на собраниях. На детской площадке я искала взглядом Анну в круговороте ребятишек, но так ни разу и не увидела ее. Проходя мимо школьной библиотеки, я замедляла шаг и присматривалась, но Хелен словно испарилась.
После школы я возвращалась домой, запирала дверь, заставляла себя хоть что-нибудь проглотить, а затем, дрожа всем телом, лежала в постели. Кроме Ральфа, я думала о том, было ли потрясение Хелен таким же сильными, как у меня.
Иногда я почти забывала о случившемся. Открывала утром глаза и в первые секунды после пробуждения чувствовала себя нормально – свободной от страхов, в безопасности. Но потом воспоминания обрушивались на меня с новой силой.
Между тем по школе поползли слухи.
Однажды в обеденный перерыв, после дежурства на детской площадке, я приготовила себе кофе в учительской, добавила немного молока и, взяв свой контейнер с едой, направилась к столу в дальнем конце. За ним уже сидели Элейн Эббот – заместитель директора младшей школы, Хилари Прайор и Оливия Фрай.
Элейн, женщина средних лет с хорошими манерами, кивнула мне:
– Мы как раз говорим о Ральфе Уилсоне. Ты уже слышала?
У меня сжался желудок. Я успела поставить чашку на стол, но кофе выплеснулся через край. Стараясь сохранять спокойствие, я взяла салфетку, вытерла кофейное кольцо на столе и дно чашки, затем опустилась на стул:
– Что именно? – спросила я.
Элейн в спортивной рубашке и трикотажной ветровке излучала бодрость.
– Он исчез, – сказала она, наклоняясь вперед.
– Исчез?
По-прежнему плохо соображая, я открыла контейнер и воткнула вилку в салат с пастой. От сильного запаха красного лука меня чуть не вырвало.
– Исчез, – кивнула она. Ее контейнер был уже пуст. Она пила чай. Нам всем очень нравилась ее кружка с блестящей розовой надписью: «Учителя – как ангелы, они творят чудеса». Подарок от класса. – Мистер Уилсон уже несколько дней не появляется в школе. Не отвечает на звонки. Директриса в конце концов позвонила его жене, а та сама не своя: муж пропал.
Хилари Прайор, считавшая себя экспертом по вопросам брака – с тех пор как в прошлом году наконец-то вышла замуж, – негромко заметила:
– Напрашивается вывод: семейная жизнь мистера Уилсона была далеко не сахар. – Она многозначительно кивнула.
Оливия Фрай, стройная, с глазами лани, поспешила добавить:
– Он всегда был очаровашкой. Ну, вы меня поняли, да?
Нет, я не поняла. Что это должно было означать?
Я не отрывала взгляд от своей еды. Паста во рту казалась твердой, будто сделанной из дерева. Я жевала и жевала и никак не могла проглотить. Щеки пылали.
Элейн допила свой чай.
– Семейная жизнь мистера Уилсона – его личное дело. Но не выйти на работу без причины – это на него не похоже. Сара в ярости.
Сара Бальдини была директором старшей школы.
Элейн встала, шумно отодвинув стул, положила свой контейнер в пакет и бросила взгляд на часы.
– Спортивный клуб? – подмигнула ей Хилари. – Но сегодня пятница.
Элейн покачала головой:
– Капустник у пятого класса. Даже не верится, что уже скоро выпускной.
Хилари жевала ролл с салатом и хумусом. Как только Элейн ушла, она прошептала:
– Они подключили полицию.
Оливия поперхнулась:
– Полицию? Зачем?
Это же совсем не в его характере. Знаете ли, учитель, семьянин… Просто так он бы не ушел.
Я наколола на вилку макаронину и осмелилась посмотреть на них обеих, стараясь говорить непринужденно:
– Кто тебе об этом сказал?
– Джейн. – Сегодня утром я ходила в канцелярию – делала копии. А она узнала от Мэтти. – Хиллари перехватила непонимающий взгляд Оливии; девушка устроилась к нам на работу только в этом сентябре и еще многих не знала, особенно в старшей школе. Матильда Кэмпбелл из канцелярии, последовало пояснение. Высокая такая, с длинными темными волосами. Очень милая. Тебе стоит с ней познакомиться.
Округлив глаза, Оливия поинтересовалась:
– И что же говорит полиция? Где он?
– Никто ничего не знает, – поморщилась Хилари. – Будем следить за развитием событий.
Я поспешно упаковала остатки своего обеда и вышла. В служебном туалете меня стошнило.
Глава 8
В тот вечер я сидела в Интернете и искала новости. О Ральфе не было ничего такого, о чем бы я не читала раньше. В первые недели нашего знакомства мне нравилось дома, по вечерам, гуглить его фотки, подробно изучать его лицо, его тело.
На фотографии со школьного сайта черно-белой Ральф стоит небрежно прислонившись плечом к стене, руки держит в карманах, на лоб небрежно спадает прядь волос. Тут он Поэт. Но больше всего мне нравилась его фотография, на которой он на сцене в окружении увлеченных актеров-подростков с горящими глазами. На ней он выглядел моложе и к тому же отчаянно красив. Снимок был сделан три года назад, еще до того, как я по-настоящему узнала его. Он ставил в школе «Ромео и Джульетту».
О его исчезновении – ни слова.
Последние несколько дней я даже не пыталась готовить: я не могла есть. Возвращаясь домой, я сидела перед телевизором, уставившись в одну точку.
Десять часов. Надо идти спать.
Но я не могла. Нервы были на пределе. До одержимости. Меня пугала тишина собственной спальни; лежа в кровати, я думала о том, что мы с Ральфом занимались здесь любовью. Этим подушкам я выплакивала свою боль: сначала когда он ушел, а потом – когда узнала, до чего он опустился. Теперь же, стоило мне закрыть глаза, я видела его тело в неестественной позе у подножия бетонной лестницы.
Садясь в машину, я обманывала себя, что хочу просто прокатиться, побыть среди людей и немного успокоиться. Так было и в этот раз. Выехав на его улицу, я сбросила скорость. Ворота везде закрыты, машины стояли у домов. За неплотно задернутыми шторами мерцали экраны телевизоров.
Дом Ральфа ничем не выделялся среди других. Шторы на первом этаже так же задернуты, в щель пробивается полоска света. Я напрягала зрение, пытаясь разглядеть хоть какое-нибудь движение. Ничего. В тот роковой день он мерил шагами гостиную, возбужденный моим присутствием. Я хотела его, очень, но и он хотел меня, пусть и пытался скрыть это.
Сигнал заставил меня подпрыгнуть. Ехавший за мной автомобиль вернул меня в реальность. Я прибавила скорости и направилась к побережью.
Чем ближе я подъезжала к морю, тем сильнее обострялись мои чувства. Краски, звуки, запахи – все казалось более ярким, насыщенным. Соленый морской воздух. Глубокие тени. Призрачные очертания ветхих домишек и среди них – вполне приличные коттеджи, где в это время года мало кто живет.
Я поставила машину возле группы магазинчиков отсюда было недалеко до лодочных сараев. Магазинчики были закрыты, но как только я отошла от машины, загорелся уличный фонарь. Повинуясь инстинкту, я тут же нырнула в тень, запоздало подумав: а не выглядит ли мое поведение подозрительным, ведь тут наверняка есть камеры слежения?
Было тепло, но стоило завернуть за угол, порывы ветра с моря стали довольно ощутимыми. В темноте, развернутые капотами к воде, стояли две машины. В полумраке блеснули опознавательные знаки. Полиция.
Кровь застучала у меня в висках. Пригнув голову, я ускорила шаг, чтобы спрятаться за лодочными сараями.
Прокравшись между двумя строениями, я остановилась. У меня перехватило дыхание. Когда глаза немного привыкли к тени, я разглядела у волнореза две коренастые фигуры, одна повыше, другая пониже. Судя по фуражкам полицейские. Они сидели плечом к плечу и смотрели на море.
Я замерла, боясь выдать себя. До меня долетали голоса, но я не могла разобрать, о чем они говорят. Сначала мужчина, потом женщина. Повисло молчание, которое прерывал только ветер. Женщина добавила еще что-то, рассмеялась, встала, вылила на гальку остатки кофе из бумажного стаканчика и потянулась.
Я вжалась в шершавую стену лодочного сарая, не отрывая взгляда от воды. Волны набегали на берег и разбивались белой пеной. Я подняла взгляд и посмотрела дальше в море. И увидела мерцающий огонек. Сердце ухнуло в пятки. На воде покачивалась небольшая моторная лодка, а может, катер.
Мужчина-полицейский неохотно поднялся, и они оба зашагали по гальке к своей машине, двигаясь легко и расслабленно. А я так и стояла в тени, пока машина не уехала.
Когда я снова посмотрела на море, огонек уже исчез. Я сползла по стене на землю и осталась сидеть, дрожа, на камнях. Голова кружилась. «Что им известно и что они могли найти?» – спрашивала я себя.
Глава 9
Не помню, как я добралась домой. Сердце колотилось в груди, как у зайца, а дыхание было таким, будто я удирала от волка. Что должно было случиться случилось. До этого момента мне казалось, что я еще могу поступить вопреки угрозам Хелен могу прийти в полицию и признаться во всем. Не знаю, поверили бы мне, но я надеялась на лучшее.
Увидев на пляже офицеров полиции, я до смерти перепугалась и поняла, что уже слишком поздно. Момент, когда я могла явиться с повинной, был упущен. Теперь я стала частью этого преступления, и неважно, каким образом все произошло. Мне точно никто не поверит, если я скажу о несчастном случае: мы избавились от тела, и этот факт делал мое признание ложью. А я слишком измучена чувством вины, чтобы вызывать доверие. Итак, это преступление, и мне придется действовать быстро, чтобы защитить себя.
Я взбежала на свой этаж, перепрыгивая через две ступеньки, и как в тумане вошла в квартиру. Руки у меня дрожали. Включила яркий верхний свет и принялась рыться на полках шкафов и в ящиках комода, выгребая все, что связывало меня с Ральфом.
Его дезодорант, его пена для бритья в шкафчике в ванной, оставленные на случай, если он проведет у меня ночь. На кухне – открытая пачка дорогого кофе, который он держал для себя; этот кофе был куплен так давно, что аромат уже почти выветрился. Овсяное печенье – он любил есть его с сыром.
В гостиной я прошлась вдоль стеллажей, вытаскивая подаренные им книги в мягких обложках. Книг было немного. Несколько сборников стихов – я как-то призналась ему, что никогда не читала этих поэтов; романы, которые он покупал для меня, потому что хотел поделиться со мной своими увлечениями. Пока мы выпивали и ужинали, книги подбрасывали нам темы для долгих дискуссий: я смотрела Ральфу в глаза, а он говорил и говорил, и наши руки переплетались на столе.
В спальне я вытащила старый джемпер, который он оставил у меня, а я так и не отдала. Прижала джемпер к лицу – запах Ральфа уже исчез.
Из прикроватной тумбочки я выгребла кучу листков с его записями. Каждый был воспоминанием: вот список покупок для пикника с шампанским; вот шутливое стихотворение, написанное им специально для меня вскоре после нашего знакомства; а вот нацарапанная на ходу любовная записка, которую я нашла дома на подушке.
Из нижнего ящика, из-под бумаг, я вытянула потрепанный томик в кожаном переплете антологию поэзии девятнадцатого века. Затхлый запах страниц сразу вернул меня к первым дням нашего романа. Дням, полным пьянящего возбуждения и беспокойства. Томик был один из самых первых его подарков и самым драгоценным для меня. Он много лет принадлежал Ральфу, и Ральф торопливо переворачивал страницы, чтобы показать мне свои любимые стихотворения. Покачав головой, я сунула томик обратно в ящик. Это единственная вещь, которую я не смогу выбросить.
Клочки бумаги я мелко-мелко порвала, затем сложила все в мусорный мешок и вынесла во двор за домом. Ночную тишину нарушали только мои шаги и тяжелое дыхание. На всякий случай я зарыла свой мешок поглубже в контейнер. Еще день, и все собранное отправится на городскую свалку, где будет сожжено.
Перед сном я уселась в постель и проделала самую тяжелую работу: удалила из телефона все его сообщения и все фотографии. Последним удалила его номер. Если подвести черту, я сделала шаг, на который никогда бы не решилась раньше, – вычеркнула его из своей жизни.
Ну что же, если Хелен или какая-нибудь улика приведет полицию к моей двери, я готова.
Мне было горько думать об этом, но Ральф, наверное, давно уже проделал то же самое. Порвал и сжег мои любовные записки, удалил эсэмэски, выбросил в канализацию ключи от моей квартиры. Если по какой-то причине он замешкался, то теперь этим займется его жена. Интересно, что она найдет, когда начнет вычищать его кабинет и опустошать карманы? Знает ли она о самой темной тайне своего мужа, которая теперь может всплыть на свет?
В выходные я почти не выходила из квартиры. Задернула шторы и лежала в пижаме на диване, завернувшись в плед. Со стороны – смотрела телевизор, но спроси меня, какую именно передачу, я бы не ответила.
Ночью я засыпала с трудом. Закрывая глаза, я каждый раз видела Ральфа. Он ждал меня. Иногда я видела его в море: раскинув руки и ноги, покачиваясь на волнах, он иногда скорбно, иногда злобно смотрел на меня. «Я все еще здесь, – читалось в его взгляде. – Тебе это не сойдет с рук».
