Текст книги "Озеро Теней"

Автор книги: Джейн Эрбор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 6

Кейт надеялась, что Конор не разрешит Брайди сесть за руль грузовичка. Но та решительно заявила, что раз сама пригнала его сюда, то, стало быть, и сама должна отогнать обратно. Несмотря на все усилия Кейт, шептавшей на ухо Конору: «Пожалуйста, не разрешайте ей!», – он встал на сторону Брайди.

– Иди заводи его, а мы поедем за тобой, – сказал он ей и, когда Брайди села за руль, обратился к Кейт: – Оставьте ее. Сосредоточив внимание на дороге, она отвлечется от горьких мыслей. Кроме того, мне кажется, она бы хотела, чтобы я услышал ее историю из ваших уст, а не от нее самой.

На обратном пути Кейт поведала ему все, как было.

После той случайной встречи на набережной Брайди виделась с Гаем Дэвенпортом еще несколько раз. Он поддразнивал ее, говоря, что она слишком усердно держится за подол сестры, и обещал, что, если она вырвется из дому и приедет в Лондон или хотя бы в Дублин, они смогут видеться гораздо чаще и что в обоих городах у него много влиятельных друзей, способных принять участие в ее будущем.

– Но он и не думал относиться к ней серьезно, – возмущалась Кейт. – Потому что, когда она собралась покинуть дом и написала ему об этом – помните, она упоминала об этом в письме к вам? – он попросту отказался от нее, бросил бедняжку, причем так жестоко, что даже она это поняла.

Подбородок Конора угрожающе выдвинулся вперед.

– Как мы и предполагали. Как он это сделал?

– Отправил в аэропорт письмо. Брайди пригласили по радио забрать его за полчаса до нашего приезда. Мне кажется, она поначалу не поняла, что к чему. Мне до сих пор не ясно, умышленно она пропустила рейс или была настолько потрясена, что не расслышала последнего приглашения на посадку. Письмо она держала скомканным в руке, когда я подошла к ней, и она дала мне прочесть его.

– И что в нем было?

Ноздри Кейт расширились от отвращения.

– О, это было убийственное, гадкое сочинение. Буквально пропитано ядом. Среди наиболее омерзительных вещей там содержался совет не быть маленькой дурочкой. И кто он, по ее мнению, такой? Нянька, что ли? Неужели она полагает, что ему в Лондоне нечем заняться, кроме как возиться со «всяким детским садом»? Неужели она в своем возрасте не может вести себя нормально, как это делает он? Если не может, то нечего и лезть… Ну и прочее в том же духе, – закончила Кейт.

– Ну ладно, – мрачно проговорил Конор. – Пусть только он встретится мне, и тогда посмотрим, как он будет себя «нормально вести». Кстати, по-моему, она не сильно сопротивлялась, когда вы повели ее домой?

– Да. Хотя даже не задалась вопросом, почему мы там. Она знала только одно – ей нужно вернуться домой – вот и сидела там, собираясь с духом. Хотела набраться побольше смелости.

– И вы дали ей ощутить, что смелости здесь не понадобится. – Это был даже не вопрос, а уверенное утверждение.

– Надеюсь, так. Хотя потом все равно понадобится. Сейчас она на гребне горьких переживаний, но потом эта волна начнет спадать. Повседневность и отсутствие надежды впереди… Боюсь, эти вещи требуют от человека куда большей силы и смелости, чтобы их перебороть.

Конор смерил ее проницательным взглядом:

– То есть примерно через это сейчас проходите вы, Кейт, a thaisge?

Она тяжело вздохнула:

– Проходила. Но, надеюсь, все позади. Работа по дому помогает, а когда мне хочется грустить, я вспоминаю, что есть люди, еще несчастнее меня. Деннис Риган, например.

– Ах ну да, Деннис… Вам, должно быть, удается утешать друг друга?

Кейт кивнула:

– Да, мне это помогает и, надеюсь, ему тоже.

– А вот большинство его друзей считает, что пора ему взяться за ум и переменить свою жизнь. Неужели он так жалеет себя, что предпочитает пользоваться вашей добротой?

– Он не пользуется. И я не просто жалею его. Дело вовсе не в том, что мы оказались в одинаковом положении. Мы подружились давно, еще до того, как я уехала в Англию, и у нас много общего.

– Так говорит Деннис, когда разговор заходит о вас, – сухо заметил Конор.

– Ну что ж, я рада. Я хочу сказать, рада, что его греет мое присутствие здесь. Потому что иногда, когда он совсем падает духом, у меня просто опускаются руки. – Кейт помолчала и вдруг спросила: – Кстати, что за гэльское слово вы только что произнесли? «A thaisge», кажется? Что оно означает?

Конор на мгновение задумался.

– Неужели не знаете? Разве все, чем вас пичкали в школе, уже выветрилось из головы?

– Я не учила ирландского, потому что ходила в школу в Англии. Так, знаю несколько общеизвестных фраз, которым научил меня папа, могу вывеску прочесть. – С щемящим чувством Кейт вдруг вспомнила нежное «chroi», которым когда-то надеялась привязать к себе Бэзила.

– Тогда, надеюсь, вы не станете возражать, если я буду называть вас «a thaisge»? Это все равно, как если бы я называл вас «дорогая».

– Оно и в самом деле так переводится? Разумеется, не буду. Почему я должна возражать?

Легкая усмешка промелькнула на губах Конора.

– А мне показалось, вы могли бы. Мне уже доводилось видеть приступы вашей гордости. А все-таки скажите, что плохого, если вас назовут «дорогая» с добрыми интонациями?

– Звучит как-то покровительственно. И никогда не употребляется с добрыми интонациями, скорее язвительно, – объяснила Кейт.

Конор лишь ухмыльнулся в ответ.

Они все время следовали за грузовичком и почти одновременно подъехали к дому. Выйдя из машины, Кейт заметила, что записка, оставленная для Денниса, исчезла. Значит, он приходил и ушел. Ну что ж, возможно, это к лучшему – ведь Кейт не знала, захочет ли Брайди посвящать Денниса в свою историю.

Кейт повернулась к Конору:

– Вы зайдете?

Он покачал головой:

– Нет, в другой раз. Мне нужно ехать.

– Ну пожалуйста!..

Он отказался, и Кейт вдруг поняла, что он сделал это из уважения к чувствам ее отца. Человек оказывает врагу услугу и при этом не может зайти в его дом без ведома хозяина. «До чего же все-таки несгибаемыми могут быть понятия о мужской чести!» – думала Кейт.

Конор подошел к Брайди, взял у нее брезентовую сумку и передал Кейт.

– Значит, в пятницу наша малютка, как обычно, съездит в Корк и вернется. Правда же? – спросил он у Брайди.

– Наверное, – безжизненным голосом отвечала та, пряча от него глаза. Потом подбородок ее вдруг задрожал, и она бросилась к нему в объятия.

– Ах, Конор, ты такой хороший! И почему другие мужчины не такие?! – всхлипывала она, уткнувшись ему в плечо.

Он погладил ее по волосам:

– Так уж и хороший? А ты не думаешь, что я устроил эту погоню, потому что не хотел отпускать тебя в Англию? Иначе, боюсь, у нас во всем отеле стояли бы на столах одуванчики в стеклянных банках. А ты говоришь, надо побольше таких мужчин. Ну и зачем? Чтобы они, словно выкроенные по лекалу, все как один походили друг на друга? Это неинтересно.

Добродушные, шутливые слова эти возымели свое действие – Брайди подняла наконец голову и хмуро улыбнулась, отступив от Конора и давая ему сесть в машину.

Дома она безропотно последовала совету Кейт принять ванну и вернулась в халате и в тапочках, чтобы перекусить вместе с ней. Накрыв себе на подносе, они долго разговаривали, а потом Кейт проводила Брайди в постель и дождалась, пока та уснет.

Кейт немного прибралась, закрыла курятник, умылась и тоже собралась ложиться. Но перед сном она разыскала гэльско-английский разговорник и принялась просматривать его, пытаясь найти слово «a thaisge» и его английское значение. Но так и не нашла.

Жизнь вокруг озера шла своим чередом.

Деннис уезжал к родителям жены и вернулся еще более подавленный и отягощенный чувством вины, чем прежде. Кейт не на шутку огорчилась. Еще до его отъезда она убедила себя, что их с Брайди дружба и забота приносят свои плоды. Но, посетив во время своего пребывания на севере опытного специалиста, Деннис окончательно уверился, что бедро его неизлечимо. Только теперь Кейт поняла, как сильно он, должно быть, рассчитывал на чудо медицинского исцеления.

Приходилось ей также утешать Брайди, не имея для этого другого средства, кроме как воспоминаний о собственном горьком опыте. Но кто, испытывая всю горечь обиды и унижения, как это было сейчас с Брайди, стал бы вслушиваться в подобные примеры?

Правда, однажды она сама провела такую параллель, задав вопрос, на который Кейт, понимая всю его бессмысленность, не могла ответить так, чтобы утешить сестру.

Вполне серьезно Брайди вопрошала:

– Ну скажи, Кейт, что в нас с тобой такого, отчего нас непременно бросают? Что мы такого сказали, или сделали, или, наоборот, не сделали, отчего Бэзил бросил тебя, а Гай меня? Чего нам недостает для того, чтобы мужчины относились к нам серьезно? И если нам недостает этого, тогда зачем позволять обманывать себя?

Забыв об осторожности, Кейт допустила ошибку:

– Ах, Брайди, если бы можно было придумать такую формулу! Что касается нас с Бэзилом, мы пришли к обоюдному выводу, что нам лучше расстаться…

– А со мной Гай обошелся как с собачонкой, и я как дура попалась на его крючок! – с горечью воскликнула Брайди.

– Ничего подобного! – с жаром возразила Кейт. – Он изо всех сил старался обольстить тебя и привлек для этого все свое обаяние. Ты была бы попросту неполноценной, если бы не увлеклась им. Поэтому, ища ответа на свой вопрос, смотри, что получилось у него, а не у тебя. Он прогадал, ты – нет. Брайди, дорогая, пойми, ты не должна приучать себя к мысли, что мужчины не любят тебя. Понимаешь, не должна!

Брайди вздрогнула, но не от холода.

– Но я не могу не думать так, – сказала она. – Даже когда я оправлюсь после Гая, в следующий раз мне будет очень страшно. Я это точно знаю!

– Не будет! Говорю тебе, не будет! Ты уже достаточно много узнала, чтобы распознать такого, как Гай. А когда какой-нибудь мужчина по-настоящему полюбит тебя, тебе и в голову не придет бояться.

– А ты откуда знаешь? Разве ты сама не боишься, что тебе снова причинят боль?

Кейт задумалась, потом ответила:

– Думаю, нет. Один неудачный роман не заставит меня разувериться в любви, и я уверена, что среди ста настоящих мужчин найдется всего один такой, как Гай Дэвенпорт.

– Когда ты говоришь о настоящих мужчинах, ты имеешь в виду таких, как Деннис и Конор? Добрых, таких, которым можно верить? – Брайди грустно вздохнула. – Представляешь, каким мужем будет Конор для той, кого он изберет? Как он будет заботиться о ней и защищать! Она будет жить как за каменной стеной, зная, что он выдержит все и не даст слабины. Ну скажи, Кейт, разве ты не завидуешь ей? Я завидую.

Кейт задумалась.

– Теоретически, в общем, завидую. Только такие мужчины, как правило, любят принимать решения сами, и я сомневаюсь, что могла бы все время послушно подчиняться.

Брайди даже хихикнула:

– Да, подчиняться у тебя бы точно не получилось. Я согласна: такой, как Конор, тебе не подходит. Он и сам так считает: что ты, похоже, понятия не имеешь, зачем вообще нужен мужчина – чтобы быть как раз такой каменной стеной, монолитной глыбой, бастионом.

Кейт выпрямилась:

– Ты хочешь сказать, что вы с Конором обсуждаете меня?

– Ну, разумеется, разговор иногда заходит о тебе. Только это не обсуждение, а просто интерес – ты нам небезразлична. На самом деле мы беседовали о Деннисе, когда Конор сказал это, а именно что тебе нужно перестать жалеть его, если ты не хочешь, чтобы это превратилось в дело всей твоей жизни… Кстати, Кейт, что нам делать с Деннисом, если он не сможет или не захочет вырваться из-под власти гнетущих его переживаний? – озабоченно прибавила Брайди.

На этот вопрос Кейт не могла ответить, хотя знала, что и сам Деннис нередко задается им. Она полагала, что без особого результата, пока однажды не приплыла к нему на лодке, чтобы передать письмо из литейного цеха в Корке, пришедшего на ее адрес для него.

Он будто бы работал над какими-то чертежами, но по готовности, с которой он отложил их в сторону, Кейт поняла, что не оторвала его ни от чего. На письмо он отреагировал вяло.

– Ах это! – небрежно проронил он и отложил его в сторону. – Как они раздражают меня! Ты же знаешь, о чем они, – об этом конкурсе в Америке. Им почему-то непременно хочется, чтобы я участвовал. Только присылают вечно в последний момент.

– Ах, Деннис, ну почему тебе это неинтересно? Разве это не имеет прямого отношения к тому, чем ты занимаешься, – непромышленному художественному литью? – увещевала его Кейт.

– Да, и в награду – тур по Соединенным Штатам и гарантированный денежный приз. Тогда, быть может, скажешь, какую фигуру мне отлить или где взять сил на то, чтобы стоять целыми днями у печи? И потом, на что мне эти деньги? Мне и так хватает, – ворчал Деннис.

Кейт попыталась иронизировать.

– Ты, похоже, считаешь, что уже выиграл, – сухо заметила она.

– Вовсе нет. Но какой смысл участвовать в конкурсе, если ты заранее знаешь, что не победишь? Или, по крайней мере, не надеешься победить? Но именно этого-то у меня и нет, Кейт. У меня нет желания победить, потому что некому потом будет сказать: «Смотри, я это сделал!»

Зная, что ничем не порадует его, Кейт все же ответила:

– Мы будем радоваться за тебя. И все твои друзья. И дело даже не в туре и не в призах. Разве ты не гордился бы одержанной победой?

Он покачал головой:

– Нет. Потому что мне не с кем было бы разделить радость победы или разочарование поражения. – Он встал, пошевелил в печи угольки и поставил на них почерневший чайник. – Нет, такая гордость не для меня, а для эгоистов типа Берка. Он никогда бы не произнес вслух слово «неудача», даже если бы ему пришлось написать его на бумаге сотню раз, и с удовольствием отполировал до блеска луну, лишь бы показать, что и он причастен к освоению космоса…

Кейт промолчала, и некоторое время они пребывали в тишине, слушая деловитое ворчанье закипающего чайника. Все это время Деннис стоял у печи, глядя на огонь, и, когда крышка чайника начала приподниматься, махнул рукой в сторону.

– Заварочный чайник, Кейт. И заварку. Ты знаешь, где они.

Кейт принесла, он заварил чай. Но, поворачиваясь, чтобы поставить его, задел за угол печи и чуть было не упал, если бы Кейт вовремя не поддержала его за локоть.

Он нахмурился:

– Видишь? Я способен держать равновесие не лучше волчка… – начал было он и осекся, удивленно уставившись на руку Кейт, поддерживавшую его.

Кейт посмотрела на него и отвела глаза. Он вдруг протянул к ней руки, и Кейт прильнула к нему, словно ища поддержки, виновато осознавая, что не найдет ее здесь.

Они долго стояли, обнявшись, но Деннис так и не поцеловал ее, а когда она пошевельнулась, он выпустил ее из своих объятий.

– Скажи честно, Кейт… Ты предвидела, что так случится? – спросил он.

– Нет…

– Но ты допустила, чтобы это произошло. Почему?

– Не знаю. Наверное, и в самом деле не нужно было.

– Быть может, и мне тоже. Хотя когда ты прижималась сейчас ко мне, мне вдруг стало ясно, как много в моей жизни зависит от тебя. Интересно, могло бы быть между нами что-нибудь другое? Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Только ничего другого быть не могло. Правда же?

– Правда. Извини, Кейт…

– Не надо извиняться. Наверное, я могла бы сказать, что если бы мы сейчас занялись любовью, то я для тебя была бы Эйлин, а ты для меня…

– Бэзил Кент, да? – закончил он за нее. – И все же, Кейт, почему бы нет? Что мы теряем, если попробуем? Оба одиноки и к тому же старые друзья. Разве половина ломтя не лучше, чем вообще ни крохи?

Кейт покачала головой:

– Если речь идет о любви, то нет. Нас бы это не сделало счастливее.

– Не знаю. У нас много общего, и, быть может, со временем это переросло бы во что-нибудь серьезное? Знаешь, Кейт… – Он взял ее руку и начал бережно перебирать пальцы. – А что, если мы не станем отказываться от этой идеи навсегда? У нас впереди много времени, и мы могли бы еще договориться. А, как ты думаешь?

– Мне кажется, я не очень хорошо понимаю, о чем мы сейчас говорим. Ты предлагаешь что-то вроде испытания или помолвки?

– Нет. Если ты не захочешь, то нет. Просто я хочу, чтобы мы признали, что могли бы со временем пожениться и что это не такая уж гиблая затея.

– Но мы ведь не любим друг друга, Деннис! Между нами ничего нет!

– А разве можно полюбить во второй раз? – И после этого риторического вопроса он прибавил: – Но так мы хотя бы будем честны сами перед собой. И мне так нужна твоя вера в меня, Кейт! Так нужна!

Кейт знала, что этого недостаточно и что он тоже наверняка понимает это. Ей вспомнились слова Конора, переданные ей сестрой: «Кейт должна перестать жалеть Денниса, если она не хочет, чтобы это превратилось в дело всей ее жизни». Если бы она дала согласие Деннису, то только из жалости. Но к чему это могло бы их привести? Это был опасный путь, лишенный будущего. И все же уже через мгновение Кейт как бы со стороны услышала собственные слова: «Хорошо. Мы попробуем». Они улыбнулись друг другу, так, в сущности, и не поняв, о чем только что договорились, но в чем бы ни заключался этот пакт, он был закреплен коротким поцелуем.

Потом они перекусили, и Кейт слушала Денниса, впервые за многие месяцы рассказывавшего ей о своих творческих планах без малейшей тени былого цинизма.

Значит, ее помощь действительно нужна ему, радостно думала Кейт. Но позже она с ужасом поняла, что наделала своим опрометчивым обещанием, за которое впоследствии, быть может, придется расплачиваться. Она не смогла понять этого тогда, в объятиях Денниса, но сейчас это было очевидно. Его истосковавшаяся по любви душа скучала по Эйлин, и он искренне верил, что сама Кейт мечтает о Бэзиле. Но это было не так, и Кейт знала это. Мысли ее были поглощены другим – Конором Берком. Да, Конором – прямолинейным, резким, самонадеянным и надежным как скала. Конором, так легко умеющим справляться с ее неподатливым нравом, таким нежным и участливым по отношению к Брайди. Конором, этим огромным оводом, так раздражающим ее отца. Конором, которому нет до нее никакого дела, но который однажды, поддавшись внезапному импульсу, поцеловал ее с такой искренней страстью. Конором, для кого она всего лишь объект его бескорыстной и безграничной заботы и доброты. Конором, которого весь ее здравый смысл запрещал ей полюбить. Но – невероятно, безумно – она полюбила его. И все же позволила глупой жалости возобладать, заставив ее дать Деннису туманное обещание разделить с ним будущее. Что же она наделала?!

Кейт не спрашивала, мучили ли Денниса подобные сомнения, она лишь видела, что он в буквальном смысле ожил, и не решалась подать голос сердца.

У них впереди было много времени, он сам это сказал. Так что же тут плохого, особенно если они будут хранить свой договор в секрете? Так увещевала себя Кейт. Многие вещи проходят сами собой, даже вопреки твоим планам, и если Деннис сейчас искренне верит, что их дружба может перерасти в любовь, то, быть может, со временем он передумает, вновь станет самим собой, и все это окажется для него уже не важным.

Деннис отправил заявку на участие в конкурсе и приступил к работе. Он усердно корпел над набросками, стараясь успеть к решающему дню. Его первоначальным замыслом были резные ворота, но он все же отверг эту идею в пользу витого канделябра, который мог отлить у себя в мастерской без посторонней помощи. От былого равнодушия к работе не осталось и следа. Его дом превратился в настоящий хаос, где повсюду в беспорядке валялись наброски и пробные материалы. Но в том, что он снова чувствовал себя почти счастливым, вне всякого сомнения, была заслуга Кейт.

Во время его нового краткого визита на север по окрестностям озера прокатился слух о том, что прилегающие к нему земли объявлены к распродаже. Из уст в уста люди передавали друг другу эту новость, нередко фантазируя – дескать земли уже проданы. Разумеется, это было не так. Ибо кто стал бы покупать – и за немалые деньги – ни к чему не пригодные земли? Слишком большая роскошь. Все же, земли были выставлены на продажу, и именно тогда в дом Рутвенов повидаться с профессором заехал Конор.

Кейт, впустившей его на порог, пришлось побороть не только удивление, но и знакомый прилив щемящего чувства, охватившего ее при виде Конора.

– Отец? – Она стояла в нерешительности. – Да, он дома, только…

Конор усмехнулся:

– Успокойтесь, все в порядке. Я не взламывал ворота, а пришел сюда по его просьбе.

– Он просил вас прийти?!

– Да. Царственным указом, который оставил для меня в магазинчике Хэллоранов.

– Но зачем? С какой целью?

– Он не упомянул, хотя я догадываюсь…

Конор осекся, потому что дверь профессорского кабинета отворилась и он сам появился на пороге.

– Что тут за трескотня, Кейт? Шумят, балаболят… Имеет, в конце концов, человек право поработать в тишине? – возмутился он и тут же приспустил на нос очки, устремив на Конора пристальный взгляд.

– Вы, судя по всему, Берк? – проговорил он. – И что вам, интересно, нужно от Кейт?

Конор лукаво посмотрел в ее сторону:

– От Кейт? Да нет, ничего такого, что бы я осмелился спросить. Да и потом, разве я пришел сюда по ее, а не по вашей просьбе?

– Вы говорите, я просил вас прийти? – В голосе профессора слышалось сомнение, потом он кивнул, глядя на Кейт. – Ах ну да, я и забыл. Я же хотел его видеть. Впусти его, тогда мы хотя бы сможем узнать правду о тех варварствах, которые он тут еще планирует.

Кейт предложила им сигареты, Конор взял одну, а отец раздраженно отодвинул пачку в сторону. Некоторое время они сидели: Конор – свободно, раскрепощенно, отец – натянуто, с суровым лицом, пока наконец он не спросил:

– А ну-ка скажите нам, это правда, что вы сделали заявку на покупку этой земли и собираетесь купить ее по удобной вам цене?

– Правда, – ответил Конор. – Но я не только сделал заявку, но уже и купил ее. Она моя.

– Вот как? Тогда позвольте поинтересоваться, что вы собираетесь с нею делать?

– Я мог бы не отвечать, но раз уж вы спросили, то скажу. Я собираюсь разбить на ней поле для гольфа для моих постояльцев, – вежливо пояснил Конор.

– Поле для гольфа?! – Тон, с каким профессор Рутвен произнес это слово, не оставлял сомнений, что он предпочел бы арену для петушиных боев или медвежьей травли. – Это ж надо, поле для гольфа! Вы хотя бы знаете, докуда она простирается, эта ваша земля?

– Конечно. Я не раз объезжал ее. Она начинается прямо за землей, принадлежащей вам, за фермами О'Шиэза и Хинана и тянется к западу.

– Совершенно верно. И вы считаете для себя приличным допустить, что спокойные люди, такие, как те, кого вы сейчас перечислили, будут приветствовать эту идею и радоваться тому, как полчища горластых туристов играют в гольф чуть ли не под самыми их окнами?

Конор поднял брови:

– С «приличным» я бы еще согласился, со «спокойными» – нет. Может, о вас, профессор, и можно так сказать, но никак не о ребятах Хинана. Разве все трое не гоняют на мотоциклах как сумасшедшие и разве всем на озере неизвестно, что восемь молодых О'Шиэзов орут во всю глотку чуть ли не с тех пор, как их крестили?

Профессор только развел руками, а Конор невозмутимо продолжал:

– Мне известна ваша точка зрения. Озеро видится вам прелестным уголком, где, по вашему мнению, должна царить старина. Но как бы вы ни старались, профессор, вы не можете остановить будущее. И раз уж мы тут не особо стесняемся в выборе слов, я скажу: если бы судьба Ирландии была в руках таких людей, как вы, мы бы все и поныне сидели на картофельной диете и лишь по праздникам получали бы миску каши.

– А что плохого в картошке и каше? Разве поколения здоровых ирландцев не росли на этой пище в течение многих веков?

– Разумеется, росли, – согласился Конор. – Только тысячами умирали от голода в неурожайные годы и последние гроши отдавали лендлордам за пригоршню овсянки. Вам наверняка известно о голодном море 1848 года, не говоря уже о более мелких.

Профессор метнул на Конора суровый взгляд:

– У нас сейчас нет голода. А вы, молодой человек, если бы действительно пеклись о будущем страны, то не стали бы уродовать ее лицо своими отелями и площадками для гольфа и всякими там ночными клубами и игорными домами, которые наверняка собираетесь построить в будущем.

Конор встал и загасил сигарету.

– Здесь вы не правы. Лишь именно потому, что меня заботит будущее страны, я считаю необходимым дать возможность увидеть ее красоту людям, не имевшим счастья родиться здесь. У нас сказочная природа, волшебный климат, гостеприимный народ, и наша страна ни в чем не отстает по красоте от заморских далей с их пальмами и орхидеями. Но тем, кто едет к нам, нужны такие же хорошие отели и места для отдыха, какие они находят в других странах. И поскольку это мой бизнес, я хочу спросить вас, согласны вы, чтобы за вашими угодьями была выстроена площадка для гольфа?

Профессор изумленно смотрел на Конора.

– Согласен ли я?! У меня что, есть выбор? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду вот что. Если я не смогу разбить на этой земле поле для гольфа, я попросту не буду заинтересован в ней. В этом случае я продам ее тем, кто стоял следующим по списку среди желающих.

– Кому же?

– Английской фирме, которая планирует урезать свои расходы, построив здесь пуговичную фабрику. Вы когда-нибудь видели, как дымит пуговичная фабрика, профессор? А если их не устроит мое предложение, то следующими по списку были какие-то бандиты-немцы со своей строительной компанией. Им получить любое разрешение на любое строительство так же просто, как помахать кулаками. Теперь ясно?

– Пуговичная фабрика?! Строительная компания?! Да вы что, мистер Берк, шантажируете меня?

– Называйте как хотите, – невозмутимо ответил Конор.

– В таком случае вы можете поступать со своей собственностью как вам угодно, но я ни в какие сделки с вами вступать не буду. Впрочем, раз уж мы затронули эту тему и вряд ли еще когда-либо увидимся – во всяком случае, у меня такого желания нет, – то, быть может, вы ответите мне честно – это правда, что вы купили также еще и угодье Спеллейн?

– Спеллейн? Да. А у вас, профессор, хорошая разведка. От вас, похоже, ни одна новость не ускользает. И поскольку я вижу, вам интересно, то могу сказать, что думаю построить там дом.

– Всего один? А не улицу из коттеджей и небольшой мотель?

– Нет. Просто один дом.

– Для чего, позвольте узнать?

– Чтобы жить. Для чего же еще?

– Кому жить? Вам? А разве вы не живете в этом принадлежащем вам публичном месте, что находится на том берегу?

– Живу. Но здесь вы правы – это действительно публичное место. Человеку, когда он женится, – а я собираюсь, – нужен собственный дом. Поэтому я и приобрел Спеллейн.

– Понятно. Ну что ж, спасибо, мистер Берк. По крайней мере, вы были честны.

Профессор поднялся и тяжелой походкой направился к двери. Дойдя до нее, он обернулся и сказал, обращаясь к Кейт:

– Мы забыли о гостеприимстве, дочка. Ты простишь мне, я знаю, но тебе следует предложить нашему гостю чего-нибудь выпить.

С этими словами он вышел.