Текст книги "Скрытые таланты"
Автор книги: Джейн Энн Кренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Во влажной, жаркой темноте Калеб ждал ее. Подходя к краю ванны, она чувствовала на себе его взгляд. Она знала, что двигается с изящной осторожностью лани, приближающейся к водопою. К тому же она не могла отделаться от мысли, что, в то время как Калеб виделся ей только как силуэт на фоне света из окон у него за спиной, сама она была ясно видима в этом неярком освещении.
Она окунула в воду носок ноги и замерла, не в силах заставить себя снять полотенце. Она беспомощно смотрела в затененное лицо Калеба, мысленно прося его прийти ей на помощь, придумать выход из этой глупой ситуации.
Как бы прочитав ее мысли, Калеб прислонился головой к краю ванны и просто закрыл глаза.
С легким вздохом облегчения Сиренити освободилась от полотенца и, скользнув в ванну, быстро села на погруженную в воду скамейку.
Успокоенная мыслью о том, что под пенящейся водой он мог видеть ее не больше, чем она его, Сиренити стала лихорадочно искать тему для вежливого paзговоpa. Она ухватилась за первое, что пришло ей в голову:
– А вы прекрасно справились с Блейдом сегодня утром.
– Да, пожалуй, неплохо. – Глаза Калеба оставались закрытыми. – Особенно если учесть, что в тот момент он меня по-настоящему достал.
Сиренити хотела увидеть выражение его лица, но это ей не удалось.
– Достал?
– Да, достал. Не помню, когда в последний раз мне так хотелось как следует врезать кому-то.
– О-о… – Сиренити не знала, что на это ответить. – Я благодарна вам за то, что вы сдержались.
– Не стоит благодарности. Это я вас должен благодарить за то, что вы бросились меня защищать. Кстати, я не помню, когда в последний раз кто-то так поступил ради меня.
– Кровь на полу магазина – это плохо для бизнеса.
– У вас все задатки удачливого предпринимателя. – Он слегка повернул голову. Света было как раз достаточно, чтобы увидеть его чуть тронутый улыбкой рот. – А знаете, в общем и целом, эта неделя была у меня весьма необычная.
– Правда?
– Многое случилось со мной впервые.
– Например?
– Впервые в жизни я взялся консультировать такой сумасбродный проект.
– Он не сумасбродный, – возразила Сиренити, сразу переходя к обороне.
– Впервые в жизни я был близок к тому, чтобы ввязатъся в драку с психом-параноиком.
– Блейд не псих. Просто он функционирует одновременно в двух разных реальностях. Такое встречается довольно часто. Зоун тоже это делает.
– Впервые в жизни я участвовал в акте взлома и проникновения…
– Одну минуту. – Теперь Сиренити не на шутку рассердилась. – Вы имеете в виду то, что было в подвале у Эмброуза сегодня утром? Это был никакой не взлом и не проникновение. Я имела полное право искать эти негативы.
– Впервые в жизни я испытал ревность к человеку, которого никогда не видел.
– Ревность? – Сиренити была сражена этим пунктом в его списке пережитого впервые. – Вы говорите о Ллойде?
– Да.
– Но почему ни с того ни с сего он вдруг вызвал у вас ревность?
Калеб проигнорировал этот вопрос.
– Впервые в жизни я сижу в хот-табе.
– Вы уже говорили это раньше, – сказала Сиренити, недовольная переменой темы разговора. Интересно, неужели он на самом деле приревновал ее к Ллойду? – Невелика важность. Лично я практически не вылезаю из горячих ванн.
– Вы когда-нибудь сидели в вашей горячей ванне в компании с Рэдберном?
– Что? Нет, никогда. Хотя это совсем не ваше дело.
Калеб поднял ресницы и посмотрел на нее.
– Я хочу быть с вами.
Сиренити буквально онемела. Не могла придумать подходящего ответа. Не могла придумать вообще никакого ответа. Если бы он не ополчился тогда на нее из-за фотографий. Если бы она могла доверять ему. Если бы да кабы.
– Сиренити? – В его голосе слышалась хрипотца нескрываемого желания.
Она облизнула губы кончиком языка, сделала несколько глотательных движений, чтобы прочистить горло, и глубоко вздохнула.
– А как же фотографии?
– К черту эти проклятые фотографии. Они не имеют значения.
– Калеб, вы уверены? – Если бы только она могла ему поверить.
– Уверен, – сказал Калеб. – В тот день, когда я поцеловал вас у себя в офисе, вы сказали мне, что я пожалею, что так бурно реагировал на эти фотографии. – Он протянул ей руку. – Вы были правы.
Сиренити несколько долгих мгновений изучала его сильные пальцы. Она знала, что все время, с самого начала хотела этого. Именно это и было настоящей причиной, почему она позволила Калебу вновь войти в ее жизнь.
Но это случилось слишком рано. Она еще не совсем уверена.
Медленным движением, загипнотизированная сознанием того, что он хочет ее, она вынула руку из воды и вложила ее в его ладонь.
Он крепко сжал ее пальцы в своих. Ни слова не говоря, потянул ее к себе сквозь пенящуюся воду. Она невесомо скользнула прямо к нему в объятия. Он прижал ее к себе и впился в ее губы с жадным неистовством, захлестнувшим все ее чувства.
Сиренити наслаждалась его горячим, мужским вкусом. Его руки крепко обнимали ее. Она остро ощущала своим бедром твердую выпуклость его бедра, чувствовала всю силу его возбуждения.
– Я был дурак, что позволил тебе выйти из моего офиса в тот день, – прошептал Калеб, почти не отрываясь от поцелуя. – Я знал, что именно так и будет у нас с тобой.
– Да. – Она тоже это знала. Подгоняемая настоятельной потребностью, которая все росла и росла у нее внутри, она теперь сама прильнула к нему. Ее потрясла сила испытываемого ею желания. Такая мощь льющихся через нее ощущений была ей внове. Она грозила заставить ее преступить те безопасные границы, в которых ей, она знала, следовало с ним держаться.
Рука Калеба опустилась ниже и приподняла на ладони ее мягкую тяжелую грудь. Большим пальцем он провел по ее нежному кончику. Ощущение напряжения и стягивания охватило Сиренити. Она судорожно глотнула воздух открытым ртом, ее голова опять склонилась к нему на плечо.
Еще нет. Слишком рано.
Калеб слегка приподнял ее невесомое тело – так чтобы из воды показался бутон соска. Его голова склонилась к нему. Она содрогнулась, когда почувствовала, как края его зубов слегка сдавили cocок Она запустила пальцы ему в волосы и, повернув голову, легонько укусила его за плечо. Потом поцеловала в шею. Ей нравилось ощущать под руками его тело, нравилось чувствовать, как по ней прокатываются волны возбуждения. Ей нравилось состояние предвкушения.
Ей очень нравился он.
– Ты вкусная, – пробормотал Калеб. – Очень, очень вкусная. А я в жизни еще не был так голоден.
Его рука скользнула вниз по ее животу к тому месту, где ее ноги все еще были плотно сдвинуты. Ощутив, что он пробует проникнуть между ними, она медленно развела бедра. Его пальцы нашли что искали, погладили, осторожно раскрыли и вошли внутрь.
– Калеб.
– Там так тесно. – От страсти голос Калеба стал хриплым и прерывистым. – Тесно и горячо. Ты меня хочешь.
– Да. – Она поцеловала его в шею со странным отчаянием, которое не могла бы объяснить.
Он медленно вынул палец, потом снова погрузил его глубоко внутрь. Краем большого пальца он провел по маленькому пульсирующему узелку, скрытому в складках ее плоти. Он повторял эту ласку снова и снова, пока Сиренити не стало казаться, что она вот-вот разлетится на мелкие кусочки. Она судорожно изогнулась, прижимаясь к нему, ее ногти впились ему в кожу.
– Я сейчас сойду с ума, – прошептал Калеб. Он убрал ласкавшую ее руку, прижал Сиренити к груди и стал вставать.
Реальность накатилась болезненной волной, вернулась на свое место вслед за сбегавшими с нее каскадами воды.
– Нет, подожди, – выдохнула Сиренити. Он вцепилась в него и зарылась лицом в изгиб его шеи. – Прости, я не могу. Пока еще не могу. Это слишком быстро.
– Слишком быстро?
– Разве ты не видишь? Я больше ни в чем не уверена. Все теперь запуталось. Пожалуйста, прости. Я не могу объяснить. Просто считаю, что сейчас не время.
– Не время?
– О, черт, я сама во всем виновата. Мне вообще не надо было забираться в эту лохань. Я знала это. Знала, но ничего не могла с собой поделать.
Калеб молчал. Он стоял по пояс в бурлящей воде и держал ее в объятиях. Мышцы у него на груди затвердели. Руки и плечи были напряжены для схватки или любви. Сиренити почудилось, что он вот-вот поднимет голову и завоет на луну в гневе и разочаровании.
Но он ничего такого не сделал. Вместо этого он медленно опустился обратно в пузырящуюся воду и притянул ее к себе. Она чувствовала, что он сдерживает себя ценой огромного усилия воли. Это ее поразило.
– Калеб, мне очень жаль.
– Молчи. – Он тяжело запустил руку в ее мокрые волосы и грубо поцеловал ее в губы. – Я это начал, я и закончу.
Она подняла голову и заглянула ему в лицо, лихорадочно ища способ как-то объяснить то, что нельзя было выразить словами.
– Просто еще не пришло время. Для меня.
– Я знаю. Ты прекрасна. Немного со странностями, но прекрасна. – Света было достаточно, чтобы видеть глубоко чувственный изгиб его губ. Было не похоже, чтобы он сердился. – Ты моя вольная птица, моя волшебная принцесса. – Его рука скользнула вниз, к ее груди. Он потрогал висящего там грифона, потом рука спустилась ниже, к ее талии. – Ты заставляешь меня гореть.
– Калеб…
– Я знаю. Сейчас слишком рано для того, что я хочу, – прошептал он. – А для этого тоже слишком рано? – Он опустил руку еще ниже и снова нашел теплую, влажную щель, спрятанную у нее между ног.
Сиренити вздрогнула и сквозь зубы втянула воздух.
– Может быть, не надо…
– Я просто хочу прикасаться к тебе. Уж настолько ты можешь мне довериться?
– А как же ты? – Она почувствовала себя идиоткой.
Он тихонько засмеялся под покровом теней.
– Ты тоже можешь потрогать меня. То есть, если хочешь, конечно.
– Хочу, – сказала она. – Очень. Но, Калеб…
– Доверься мне на этот вечер. – Он поцеловал ее в шею, нащупывая рукой мягкие лепестки ее плоти. – Позволь мне хотя бы это. Я только потрогаю тебя, и все.
– О Калеб… – Ее тихий вскрик оборвался, когда он стал ласкать ее. То невыносимо пронзительное ощущение взлета и парения, которое она испытала несколько минут назад, бурным приливом вернулось к ней.
Оказавшись во власти этого нового для нее ощущения, от которого внутри у нее все словно закручивалось, сворачиваясь в тугую спираль, она могла лишь сильнее цепляться за него. Глаза ее расширились, потом крепко зажмурились, так как интимная ласка не прерывалась.
Сиренити знала, что он наблюдает за ее лицом в полутьме. Она чувствовала в нем мужское предвкушение. Он ждал чего-то, что должно было случиться. Она тоже ждала, хотя и не знала, чего именно.
Вдруг она вспомнила, что и ей полагалось прикасаться к нему. Она положила руки ладонями ему на грудь и провела ими вниз, по его плоскому животу.
– Нет, – сказал он ей на ухо. – Я передумал. Не делай этого, а то я не справлюсь.
– Но я хочу прикасаться к тебе.
– В другой раз.
Она застонала, когда он сделал рукой что-то невероятно эротическое. И тут же оцепенела от удивления.
– Все в порядке. Дай этому случиться. Доверься мне.
– Я не… я не могу… О Боже, я ведь сейчас… правда… – Недоверие, потом изумление охватили ее и прокатились по ней вместе с ее первым оргазмом. Беспомощная под ударами этой бури, она обвила его шею руками и судорожно вздрагивала в его объятиях.
– Сиренити?
Она засмеялась, потом заплакала, потом в сладком изнеможении прильнула к его груди, чувствуя счастливое облегчение.
– Черт меня побери, – сказал Калеб. – Неужели это с тобой впервые?
Несколько минут спустя Сиренити полусонно шевельнулась и инстинктивно прижалась теснее к Калебу. Вода бурлила вокруг нее. Может быть, время все-таки пришло, подумала она.
Она чувствовала себя чудесно, была полна уверенности в себе. Недавние сомнения и колебания почти бесследно исчезли в содроганиях ее оргазма. Это было поразительно.
Да, время определенно пришло. Странно, почему она не поняла этого раньше. Просто на какое-то время все немного смешалось.
– Калеб?
Он поймал ее руку, блуждавшую у него по груди, сжал ее пальцы, снова прислонился головой к краю ванны и закрыл глаза.
– У меня маленький вопрос, если ты не против.
– Уг-гум-м? – Она поерзала по его ноге и принялась покусывать мочку его уха.
– Скажи, ты впервые или не впервые испытала сегодня оргазм?
– Впервые. Было приятно.
– Очень. – Его улыбка была сексуально-волнующей и насмешливой, с немалой толикой мужского тщеславия. – Можешь сказать мне, почему у тебя этого не было раньше?
– Ну, я пыталась. Только как-то не очень получалось.
– Понимаю. – Он ждал, что она скажет дальше.
– Три года назад был один человек. Его звали Стюарт. Стюарт Бартлет. Останови меня, если тебе не слишком хочется все это выслушивать.
– Я слушаю.
– Стюарт приехал в Уиттс-Энд, потому что ему нужно было именно это место.
– Зачем?
– Он нуждался в исцелении. Масса людей приезжают сюда по этой причине. Остаются здесь на самое разное время. Я уже говорила тебе: миру нужны такие места, как Уиттс-Энд.
Калеб открыл глаза и пальцами коснулся ее губ.
– Он был болен?
– Да. Но не телом, а душой. Его жена и сын погибли, когда разбился маленький самолет, на котором они все летели. Стюарт был пилотом. Он сидел за штурвалом, когда произошла катастрофа. Он выбрался из-под обломков без единой царапины. И не простил себе этого.
– И приехал сюда, чтобы забыть? И встретил тебя?
Сиренити кивнула.
– Какое-то время мы были очень близки. Фактически два с половиной года. А потом однажды он понял, что с ним опять все будет нормально. Понял, что может вернуться к той жизни, что ждала eго в Сиэтле. И уехал.
– Почему он не взял тебя с собой?
Она мягко улыбнулась.
– Ты не понимаешь. Никогда и не предполагалось, что я поеду с ним. Я всегда это знала. И он тоже. Эти два с половиной года, что мы провели вместе, были особым временем, специально отведенным для нас двоих. Временем узнавания, исцеления и роста. Это было хорошее время, но ему не суждено было продлиться. Видишь ли, он был из внешнего мира.
– И на протяжении этих целых двух с половиной лет, что ты была с ним, у тебя ни разу не было оргазма? – В голосе Калеба слышалось изумление. – В это трудно поверить.
– Мы пытались много раз, – призналась Сиренити. Она понимала, что краснеет, и была рада, что он не видит румянца у нее на щеках. – Но у Стюарта была проблема.
– Проблема?
– Понимаешь, причина была чисто психологическая, а не физическая. Полагаю, это было вызвано его чувством вины и горя.
– Подожди-ка минуточку. – Калеб сузил глаза и внимательно посмотрел на нее. – Уж не хочешь ли ты сказать, что провела два с половиной года своей жизни с мужчиной, у которого не получалась эрекция?
– Отношения между людьми не исчерпываются сексом, – строго произнесла Сиренити.
– Да, конечно. Правильно. Но два с половиной года с мужчиной, не способным по-настоящему заниматься с тобой любовью? Черт возьми, это просто невероятно. – Калеб сердито смотрел на нее. – Тогда почему он не сделал того, что только что сделал я? Даже импотент мог бы таким образом дать тебе хоть какое-то удовлетворение.
Сиренити пожала плечами.
– Каждый раз, когда мы были вместе, мы oба так беспокоились за него, что я, наверно, просто не могла расслабиться и получить удовольствие. Это было не так уж важно.
– Да как сказать.
Она нахмурилась.
– Это было мое дело, и мне было не важно. Я была счастлива.
– Вероятно, это потому, что ты не знала, чего лишаешься, – пробормотал Калеб.
– Как говорит Куинтон, мы нее способны находить удовлетворение на множестве различных уровней существования. Надо лишь стараться жить в мире с самим собой.
– Ясно. Так что же случилось с этими чудесными отношениями, которые были выше секса?
– Я же сказала: в один прекрасный день Стюарт увидел, что выздоравливает. И понял, что его сексуальная жизнь опять станет нормальной.
– Ты хочешь сказать, что у него наконец получилось с эрекцией и он слинял? – сухо спросил Калеб.
– Это звучит довольно грубо, но, в сущности именно так и было. Мы оба сознавали, что он yeдет из Уиттс-Энда, как только исцелится. Стюарт был очень добрым человеком и поступил так, как cчел нужным.
– Добрым? Ты считаешь это проявлением доброты? – Калеб недоверчиво уставился на нее. – Судя по всему, он просто эгоистичный сукин сын. Он использовал тебя как средство утешения, а как только член у него снова стал стоять, он сразу смылся из города.
– Он считал, что будет несправедливо, если он займется со мной любовью, а потом уедет навсегда. Я понимала, что пришло время отпустить его. Вот и все.
– Не обижайся, Сиренити, но, судя по этому типу Бартлету и тому, что ты рассказала мне о Рэдберне, приходится заключить, что у тебя были чертовски странные романы.
– Кстати о романах, – живо сказала Сиренити, – я все это время думала. Возможно, раньше я ошибалась. Может быть, сейчас как раз и настало наше время.
– Нет. Тогда ты была права. – Калеб с шумом выдохнул. Потом он легонько снял ее у себя с колен и стал в ванне во весь рост. Струи воды сбегали с его гладкого, сильною тела, пока он поднимался по ступенькам. Он протянул руку за полотенцем.
– Калеб? – Она следила за игрой света и тени на eгo блестевших от влаги боках.
Он усмехнулся под покровом теней.
– Час уже поздний. Сегодня мне надо немного поспать. Если припоминаешь, завтра мне предстоит проводить анализ продукции.
– Да, я знаю, но мне бы хотелось кое-что объяснить.
– Не надо больше ничего объяснять. Не сегодня. Я же сказал, чтобы ты доверилась мне.
– Я знаю. – Она задумчиво смотрела, как он одевается. Его подтянутое, без грамма жира тело казалось твердым и неотразимо мужественным. Ей мучительно было даже просто смотреть на него. – Ты, наверно, хочешь этим что-то доказать?
– Да, наверно, так.
– Я этого и боялась. – Она неохотно вылезла из ванны и взяла пушистое полотенце.
Никто из них не произнес больше ни слова, пока они одевались.
Калеб на минутку остановился у входной двери, чтобы поцеловать Сиренити на прощание. Потом он вышел и зашагал прочь, освещая себе путь фонариком. Постояв немного у окна, она пошла спать. Несколько минут спустя, уже засыпая, она могла бы поклясться, что откуда-то издалека до нее донеслись звуки вальса. Монтроуз, подумала она. Он часто музицировал поздно ночью. В безбрежной тишине, обволакивавшей горы, звук разносился очень далеко. Но последней мелькнувшей у нее мыслью было то, что вальс никогда не входил в обычный репертуар Монтроуза.
Глава 7
Калеб вошел в «Уиттс-Энд гросери» через минуту после того, как Сиренити открыла двери своего магазина утром следующего дня.
– Хочу просить тебя об одолжении, – произнес он с места в карьер.
Сиренити поразил неистовый блеск его глаз из-под приспущенных век. Это определенно решает одну маленькую проблему, сказала она себе. Все утро она думала, что скажет ему, когда его увидит. А так он опередил ее.
– Что за одолжение?
Он взглянул на Зоун, которая энергично стирала пыль с полок в другом конце помещения. Потом снова перевел глаза на Сиренити и понизил голос:
– Я должен навестить семью в эти субботу и воскресенье. Завтра моему деду исполняется восемьдесят два года. Меня там ждут. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
– Очень мило с твоей стороны пригласить меня, – медленно проговорила она, стараясь выигратъ время.
– Ты поедешь?
Она встретилась с ним глазами и поняла, что не сможет отказаться.
– Где это?
– Вентресс-Вэлли. В двух часах езды отсюда.
– Вентресс-Вэлли? – Голос Сиренити прозвучал неожиданно громко. – Вентресс-Вэлли? – Она уперла руки в бока и изумленно воззрилась на него. – Этo что, какое-то потрясающее совпадение или же ты на самом деле член семьи, в честь которой назван целый город?
– Город назвали в честь моего прадеда. А в чем дело? Это к чему-то имеет какое-то отношение?
– Черт возьми!
Его губы сжались.
– Что тут такого уж странного? Разве у вас в Уиттс-Энде нет ни одного из Уиттов?
– Вот именно, что нет. Наш основатель Хедкейс Уитт был из отщепенцев шестидесятых годов. Настоящий хиппи, который хотел организовать здесь коммуну. Когда у него не получилось так, как он хотел, он подался на север, на Аляску. С тех пор о нем ни слуху ни духу.
– В этом отношении Вентресс-Вэлли не так повезло. Вентрессы остались на месте. Они владели почти всей пригодной для обработки землей в округе.
– Владели? В прошедшем времени?
– По большей части. – Калеб одной рукой oперся о стену и смотрел на Сиренити с мрачным нетерпением. – За последние несколько лет мы продали большое количество земли, чтобы направить деньги в другие инвестиции. Мой дед оставил себе несколько акров. Он выращивает лошадей. Есть еще вопросы?
– Сколько акров? – настороженно спросила Сиренити.
– Это имеет какое-то значение?
Она вытянула трубочкой губы и подумала.
– Ну, я не знаю. Ты что, жутко богат, Калеб? То есть, я знаю, что ты преуспеваешь в делах, но может, ты триллионер или что-то в этом роде?
– О состоянии моих финансов можно поговорить в другой раз. Сейчас я просто хочу, чтобы ты мне ответила «да» или «нет». Ты поедешь со мной в Вентресс-Вэлли?
Сиренити смотрела ему в лицо.
– Я не знаю. Меня и так уже слишком долго не было в магазине.
– Нас не будет только два дня. Зоун может присмотреть за магазином.
– Почему ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?
– Потому что хочу познакомить тебя с моей семьей. Да или нет?
Она скрестила руки на груди и стала постукивать носком одной ноги.
– Думаешь, я понравлюсь твоим родным?
– Мне наплевать, что они подумают. Да или нет?
– Да. – Она подняла руки, сдаваясь. – Ладно. Да. Хорошо. Я поеду с тобой.
Он коротко кивнул, не разжимая челюстей.
– Тогда с этим все. Увидимся позже. В кафе «Подсолнух» ко мне выстроилась целая очередь.
– Да-да, верно. Оценка продукции. – Сиренити нахмурилась. – Не забудь: я хочу найти место для всех, кто пожелает, чтобы его включили в каталог.
– Я специализируюсь в налаживании и запуске деловых предприятий, а не в потакании самолюбию людей с художественными наклонностями. Никто не попадет в каталог, если изделие или продукт не будет соответствовать требованиям.
Сиренити улыбнулась с чувством превосходства.
– Не сомневаюсь, что все изделия и продукты будут им соответствовать. Если нет, то мы поработаем индивидуально с каждым и добьемся этого.
Калеб бросил на нее быстрый взгляд, но ничего не сказал. Просто повернулся и вышел из магазина. Колокольчики громко зазвенели, когда дверь за ним закрылась.
Зоун дождалась, пока колокольчики замолкнут. Тогда она положила тряпку, которой вытирала пыль, и молитвенным жестом сложила ладони рук.
– Что тут такое было, Сиренити?
– А Бог его знает.
– Опасность, – прошептала Зоун. – Опасность и смятение несет он.
– Да нет. Думаю, он просто в дурном расположении духа из-за того, что вчера ему не удалось кое с кем переспать.
– У меня такое впечатление, что для него это очень важно, Ариадна. – Сиренити проверила ценники на нескольких баночках тахинного соуса, прежде чем поставить их на полку. – Калеб пригласил меня поехать с ним сегодня к нему домой, и я согласилась. Мы уезжаем около десяти часов.
– Значит, он хочет познакомить тебя со своей семьей. – Ариадна Гэлпин, хозяйка кафе «Подсолнух», казалась глубоко озабоченной. – Это похоже на сугубо традиционный тип мужчины.
– Он такой и есть.
– У тебя не очень хорошо получается с мужчинами традиционного типа, Сиренити.
– Калеб другой.
Ариадна перебросила толстую седеющую косу обратно за спину и сложила руки под пышной грудью. У Ариадны все было широкое и пьшное. Если бы она жила в более обычной обстановке, то подпала бы под стереотип бабушки. Здесь же, в Уиттс-Энде, люди думали о ней как о Матери. Разница-то невелика, как она однажды сказала Сиренити.
– Это выше моего разумения, – сказала Ариадна. – Как он может быть и тем и другим в одно и то же время?
Сиренити поставила на полку последнюю баночку тахинного соуса и выпрямилась. Она улыбнулась Ариадне со всей теплотой и любовью, проистекающей из привязанности длиною в целую жизнь. Ариадна присутствовала при рождении Сиренити. Она и горсточка других людей, оказавшихся тогда в Уиттс-Энде, помогли вырастить Сиренити.
Это Ариадна научила Сиренити готовить, обращаться с кассовым аппаратом и вести основные счета. И все та же Ариадна своими советами и наставлениями помогла Сиренити в постижении тайн превращения девочки в женщину.
Именно Ариадна лучше всех понимала смутное желание Сиренити иметь настоящую семью – как подспудное стремление на собственном опыте испытать ту тесную близость, что связывает мать, отца и ребенка.
– Когда ты с ним познакомишься, то сразу поймешь, что я имею в виду, – ответила Сиренити. Ариадна в раздумье подняла брови.
– Это у тебя серьезно, да?
– Надеюсь, что так. – Сиренити любила Ариадну как родную тетку, но с ней было трудно разговаривать о мужчинах. Ариадна была самым бесполым человеческим существом, какое ей доводилось когда-ли6о встречать. Похоже, Ариадна действительно преодолела проблему отношений между мужчиной и женщиной. – Как продвигается кулинарная книга?
Ариадна вздохнула, но не пыталась продолжить разговор о Калебе.
– Я заканчиваю раздел блюд из фасоли и макарон. Джесси уже сделала иллюстрации. Они просто изумительны. Готовую рукопись можно будет отправлять в типографию недели через две.
– Здорово. – Сиренити открыла мешок с чечевицей, вскинула его на бедро и высыпала содержимое в открытый бочонок. – Это значит, что тираж будет готов к выходу первого выпуска каталога. Можно будет организовать рекламу.
– Ты правда думаешь, что это дело с заказами но почте у тебя получится?
– Не сомневаюсь. – Сиренити широко улыбнулась. – Как оно может не получиться? Ведь у нас в команде самый лучший консультант по таким делам.
– Наверно, уже слишком поздно советовать тебе придерживаться с ним чисто деловых отношений?
– С каких это пор в Уиттс-Энде стали понимать что такое «чисто деловые отношения»?
– Я боялась, что ты так скажешь.
Складывая пустой мешок, Сиренити взглянула на часы.
– Надо переодеться в дорогу, чтобы выглядеть как Городская и Сельская Мисс.
Двумя часами позже Сиренити, сидя на пассажирском месте в зеленом «ягуаре» Калеба, с восторгом смотрела на открывающийся ее взору вид Вентресс-Вэлли. Акры прекрасно возделанной земли, виноградники и скотоводческие фермы раскинулись по всему слегка холмистому ландшафту. На дорогах встречалось больше пикапов, чем легковых машин. На неогороженных полях урчали трактора.
Небольшой городок Вентресс-Вэлли представлял собой скопление нескольких скобяных лавок, фуражных магазинов, церквей, кафе и баров. В витринах были выставлены хлопчатобумажные рабочие комбинезоны, клетчатые рубашки и ковбойские шляпы.
– Здесь ты и вырос? – спросила Сиренити, когда Калеб вел машину по главной улице. – Это как будто прямо с картины Нормана Рокуэлла.
– У Рокуэлла как-то легко получалось не показать того, что на самом деле происходит за внешним фасадом такого городка, как этот, – сказал Калеб. В его голосе угадывалась взволнованность. – Я всегда мечтал выбраться отсюда. Уехал тем же летом, как окончил школу.
– Где же дом твоего деда?
– В двух милях от того конца города.
– Ты уверен, что твои родные ждут меня?
Сознавая, что ей так и не удалось до конца понять, как подобает выглядеть в светском обществе, Сиренити тщательно отобрала взятые в поездку вещи. Она не хотела поставить Калеба в неловкое положение перед родственниками.
На ней были на удивление неинтересные вещи из тех, что про себя она называла коллекцией одежды для Городской и Сельской Мисс. Вычислить, как надо одеваться, чтобы своим видом не вызывать поднятых бровей у обитателей внешнего мира, всегда было для нее проблемой, пока ей в голову не пришла блестящая мысль – покупать одежду полными ансамблями по каталогам. Уж в этом-то случае, уверила она себя промахнуться просто невозможно. А без спасительной соломинки в виде каталогов она сразу терялась cpеди всех этих тончайших концепций моды, в которых так до конца и не разобралась.
Костюмы, которые она носила в Сиэтле во время переговоров с Калебом, все были из каталога, претендовавшего на заботу о женщинах, предпочитающих «классический, строгий стиль». Оттуда же был и ансамбль, надетый ею сегодня. Поэтому она могла быть в какой-то мере спокойна, что выглядит более или менее нормально.
Для сегодняшнего путешествия в неведомые дебри Средней Америки Сиренити выбрала брюки из шерстяного габардина мягкого песочного цвета и к ним кремовую шелковую блузку. Ее изящные серьги в золотых тонах были представлены на той же странице каталога, что и брюки с блузкой, так что Сиренити знала, что и с ними все в порядке.
– Я звонил сегодня утром и говорил с Долорес, – сказал Калеб. – Она проследит, чтобы для тебя приготовили одну из гостевых комнат.
– Кто такая Долорес?
– Экономка деда. Она и ее муж Гарри работают у деда больше пятнадцати лет. Гарри присматривает за конюшнями.
Сиренити зачарованно любовалась церковью с изящным шпилем, когда двери ее распахнулись и показалась свадебная процессия. На ступени высыпали подружки невесты в пастельно-розовых платьях. Появилась смеющаяся невеста, под традиционной фатой, в пышном белом платье. Жених, казавшийся немного неуклюжим в своем парадном костюме, схватил ее за руку и потянул к разукрашенному автомобилю. Гости бросали им вслед пригоршни риса.
– Как приятно это видеть. Ты знаешь этих людей? – Сиренити показала в сторону церкви.
Калеб коротко взглянул на молодоженов.
– Невеста мне незнакома, а жених смахивает на Чака Джексона. В школе он был класса на два младше меня. После школы принял от отца фуражный магазин.
Сиренити мечтательно улыбнулась.
– И ты был на выпускной церемонии?
– Конечно. – Он бросил на нее удивленный взгляд. – А ты разве нет?
– В общем, нет. Я получила домашнее образование.
Калеб нахмурился.
– И кто же тебя учил?
– Да фактически все жители Уиттс-Энда. У каждого я чему-нибудь научилась, даже у Блейда. И должно быть, эта система сработала, потому что я легко сдала вступительные экзамены в колледж. – Сиренити тихонько засмеялась. – Но мне страшно хотелось, чтобы была настоящая школьная выпускная церемония. Вот Уиттс-Энд мне ее и устроил.
– Для одной тебя?
– Да, представь себе. Ариадна сшила мне шапочку и мантию. Монтроуз сыграл выходной марш. Пришли абсолютно все. Куинтон произнес вдохновенную речь на тему о будущем математических плоскостей и всей Вселенной, которой никто из нас не понял. Но самым потрясающим было то, что мне достались все награды. Ведь никакой конкуренции не было.
Калеб искоса с любопытством взглянул на нее.
– Звучит немножко странно.
– Не смейся. Я даже выступала с прощальной речью.
– Надо же.
Сиренити неуверенно посмотрела на него.
– Что-нибудь не так?
– Нет, ничего.
Она почувствовала, что он говорит не правду, но решила не настаивать. Ее инстинкты подсказывали ей, что, если она станет требовать объяснений, он будет просто отрицать факт существования проблемы.
