Текст книги "#НенавистьЛюбовь (СИ)"

Автор книги: Джейн Анна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Какой ты кровожадный, – поежилась я.

– Скорее, любопытный. Какой должна быть сила ветра, чтобы это произошло?

– Надеюсь, этого никогда не произойдет, – оборвала его я.

– А какой должна быть сила любви, чтобы отказаться от того, кого любишь? – спросил Влад и залпом выпил свое вино.

– К чему ты клонишь? Ты…

Он не дал мне договорить – вдруг склонился ко мне и попытался поцеловать в губы, оставляя на них привкус вина и жар, но я, сама не понимая, зачем делаю это, мягко отстранила Влада.

– Тебе неприятно, Дарья? – спросил он хрипло. Его взгляд стал разочарованным.

Несмотря на жар его тела, мне было холодно – внутри.

Но говорить об этом я не стала.

– Нет... Просто неожиданно, – ответила я. Сердце отчего-то колотилось как бешеное.

– Извини, – повторил Влад. – Просто ты слишком притягательная. Я перестаю себя контролировать.

– Это плохо? – спросила я.

– Нет. Это хорошо. Ты мне нравишься, малыш. Очень. Слишком, чтобы это было правдой.

– Надеюсь, это тоже не плохо, – попыталась улыбнуться я.

– Плохо, – прикрыл глаза Савицкий. – Ненавижу контролировать себя.

Он вдруг тряхнул головой, словно она заболела, и потер ладонями лицо.

– Сейчас вернусь, – только и сказал Влад и куда-то ушел, оставив меня одну – меня и мое отражение.

Пока его не было, я сделала несколько панорамных фотографий города. А потом решила осмотреться как следует – квартира была словно с иллюстраций модного глянцевого журнала. Я и сама не поняла, как из гостиной через арку попала в столовую с камином. Разбитую об стену посуду я тоже заметила не сразу – из-за длинного стола. Всюду сияли в свете электрического света осколки – от бутылок, тарелок, хрустальных бокалов. Вино было разлито кровавой лужей по светлому паркету. И в нем плавали лепестки белых роз – сами цветы, изломанные, истерзанные, валялись в углу.

Мне стало не по себе.

Что это? Такое чувство, будто посуду кидали в стену со всей яростью. Неужели это сделал Влад? А кто еще мог это сделать?

По рукам поползли мурашки.

1.38

– Вот ты где, – услышала я вдруг голос Савицкого и, вздрогнув, обернулась.

Он улыбался – широко и пьяно. Волосы его были взъерошены. Голубая рубашка – расстегнута на несколько пуговиц, словно ему стало совсем жарко. Что с ним?..

– Извини – ты не должна была это видеть, Дарья, – сообщил Влад.

– Что это? – спросила я тихо, сжимая в руке телефон.

– Я был немного зол, – сообщил он. – Из-за того, что ты меня кинула. Из-за него, да? Но ты ведь вернулась. Вернулась. Значит, все хорошо.

Он расхохотался.

– Влад, что с тобой? – спросила я.

– Все в порядке. В полном! Идем отсюда.

Мы вернулись в гостиную. Все, что я сейчас хотела – покинуть этот дом, потому что Савицкий стал меня напрягать. Наше свидание было совсем не таким, каким я его себе представляла. И сам он казался ужасно странным.

– О чем ты думаешь? – спросил вдруг Влад, все так же пристально глядя на меня. От такого взгляда хотелось закрыться.

– О том, что, наверное, мне пора домой, – ответила я.

Он покачал головой.

– Нет, – сказал Влад, не переставая улыбаться. – Нет-нет, малышка. Никаких домой. Ты ведь только пришла. Ты думаешь не об этом.

– Что? Почему ты так решил? – удивилась я, твердо решив уйти.

– Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, – обронил он загадочную фразу, приблизился ко мне и протянул руку к моему лицу.

– Хочешь, займемся тем, что повысит тебе настроение? – ласково спросил Влад и погладил меня по щеке.

– В каком смысле? – ледяным тоном спросила я. И вдруг заметила, что зрачки его расширены. Меня словно по щеке ударили. Он под чем-то! Он точно под чем-то!

– Ты же взрослая девочка, должна все понимать.

– Мне пора домой, – отчеканила я и направилась в сторону прихожей, но Влад поймал меня за руку.

– Не трогай меня.

– Я тебе не нравлюсь?

– Мне пора домой, – сквозь зубы повторила я.

– А, точно, – ударил он себя по лбу. – Я забыл. Забыл. Прости! Ты же напряжена. Тебе нужно снять напряжение. Я сейчас!

Он вернулся, когда я уже надела туфли и закрыл спиной дверь, явно всем своим видом давая понять, что не даст мне уйти. Стало не по себе.

– Как я мог сам расслабиться, а о тебе забыть? – пробормотал он и протянул мне плотно сжатую ладонь. А потом резко раскрыл ее – в ней лежала пара круглых таблеток.

– И что же это? – спросила я сквозь зубы, хотя прекрасно понимала что.

– То, что тебя расслабит, – пожал он плечами. – Ну же, малыш. Возьми одну.

– Нет, извини, мне этого не надо, – резко сказала я, боясь показать страх. – Я ухожу.

– А с моих губ? – весело спросил Влад, взял одну из таблеток в рот и, прижав меня к стене с неожиданной силой, попробовал снова поцеловать.

Испугавшись, я оттолкнула Влада – так, что он покачнулся, а таблетки выпали из его рук. Негнущимися пальцами я попыталась открыть замок. Однако ничего не выходило. Страх захватил меня полностью, и пальцы перестали слушаться – задеревенели.

– Куда? – схватил меня за волосы Влад, словно сойдя с ума. – Я не разрешал тебе уходить, малышка.

– Отпусти меня! – закричала я, пытаясь вырваться. Телефон упал на пол. – Отпусти! Не смей!

– Я так скучал по тебе. Иди ко мне, – жутко улыбнулся Влад и снова попытался поцеловать – теперь у его горячих губ был странный химический привкус. Отвратительный привкус – до тошноты. А может быть, меня начало тошнить от страха, разрывающего сознание на куски.

Видимо, он только что закинулся таблеткой.

Урод.

Я сопротивлялась, как могла, но его цепкие пальцы оказались на моей шее и так сдавили ее, что я закашлялась и на мгновение замерла.

– Замолчи. Замолчи. Ненавижу крики. – Савицкий снова прижал меня к стене, зарывая рот ладонью, в которой несколько секунд назад лежали те ужасные таблетки. – Почему ты все время перечишь мне, а?

Я снова отчаянно пыталась вырваться, но Влад был таким сильным, что этого не получалось. Он удерживал меня и весело смеялся. И от этого становилось еще страшнее. Тошнота подкатывала к горлу. Пульс зашкаливал.

Я попыталась укусить его, но Влад с размаха ударил меня по лицу, а потом еще раз – во рту тотчас появился слабый привкус железа. Он разбил мне губу до крови. В глазах появились слезы – не от боли, а от осознания собственной беспомощности.

– Ты не уйдешь от меня. Больше никогда. Я просто хочу доказать тебе, что я лучше, чем он. Понимаешь, малышка? Понимаешь? – говорил Савицкий, и его обычно плавный бархатный голос стал резким и прерывистым. – Я ведь лучше. Лучше, понимаешь ведь? Ответь. Я лучше? – он убрал ладонь с моего лица – и она стала скользить по моему телу. – Скажи мне, что я лучше?

– Помогите! Кто-нибудь! Помогите! – закричала я во весь голос – так громко, как только могла. От ужаса меня трясло, и сердце готово было вырваться из груди. Он был сильнее, гораздо сильнее меня. И он был не в себе – под воздействием наркотиков.

– Тебя никто не услышит, – выдохнул Влад, глядя на меня – зрачки его расширились так, что закрывали почти всю радужку и казались черными. В его глаза, казалось, вселилась самабездна. И эта бездна затягивала меня. – Никто не услышит. Кроме меня, разумеется. И неба. Смотри, – вдруг поднял он взгляд наверх, к потолку, – там такое красивое небо. Говорят, чтоесли поверить в себя, можно взлететь. Я хочу летать, малышка.

Никакого неба, разумеется, над нами не было. Был лишь страх – всепоглощающий и черный, такой же черный, как его глаза.

Я снова пыталась кричать, но его ладонь не давала мне этого сделать – с такой силой сжимала мой рот, что с моих губ срывался лишь бессвязный хрип.

За какие-то жалкие мгновения он прекратился из человека в монстра.

– Вы всегда его выбираете, можно подумать, он умеет летать, – бормотал Савицкий что-то бессвязное, все так же удерживая меня, не давая вырваться и целуя меня в шею и ключицы сквозь ткань платья. Наверняка на коже останутся отпечатки его пальцев… Будут синяки. Не знаю, почему в этот момент я подумала об этом.

– Я ведь лучше. Тысячу раз говорил. Говорил же? Говорил, шептал, кричал, – продолжал Влад, глядя в потолок. А потом снова перевел взгляд на меня. – Эй, малыш, идем.

Он попытался взять меня на руки, но я не далась – с силой рванулась назад, ударилась о стену и упала, зато схватила с пола телефон.

1.39

– Помогите! – снова закричала я – Влад подходил все ближе.

– Иди ко мне, малыш. Иди. Тебе понравится. Ну же. Я буду лучше, чем он, – сказал Влад и больно схватил за волосы. Сначала он снова пытался поцеловать меня в окровавленные губы, и его ладонь снова скользнула от моих плеч вниз. А потом поволок меня за собой по полу, уже не заботясь о том, что я отчаянно кричу. Не знаю, как мне удалось вырваться – в какой-то момент я просто перестала осознавать, что происходит.

Я кинулась в гостиную.

– Почему вы все выбираете его?! Почему?! – закричал Савицкий в ярости и ударил кулаком по шкафу. А потом стал громить прихожую.

Я заперлась в столовой, трясущимися руками пытаясь включить телефон – из-за падения он вырубился. Я хотела позвонить в полицию – до их приезда я смогу продержаться в закрытом помещении… Однако никуда позвонить мне не удалось – появился тяжело дышащий Савицкий. Он просто забежал в столовую через другую дверь, которую я не замечала. Засунув руки в карманы джинсов и что-то насвистывая, он медленно пошел ко мне. Его ярость как водой смыло. Но глаза все еще казались такими же страшными.

Таблетки сотворили с ним страшное.

Он шел на меня, склонив голову на бок, а я отступала, исподлобья на него глядя.

– Я скучал по тебе, – сказал Савицкий почти обычным голосом. – Почему ты бросила меня в день рождения? Специально или так вышло?

Я сглотнула. Он не видел во мне меня. Он видел во мне кого-то другого. Свою бывшую? Может быть. Мне было плевать. Все, что я хотела – унести от него ноги.

– Ты была со мной, а думала о нем, – продолжал Савицкий. – А когда ты меня бросила, ты думала обо мне?

Мой взгляд заметался по гостиной и наткнулся на осколки посуды – я отступала прямо к ним.

– А я о тебе думал, малыш. Но скоро я перестану думать о тебе. Я нашел другую девочку, – говорил Влад, не мигая и продолжая надвигаться на меня. – Только она такая же, как ты. Вы все одинаковые. Мрази. Ненавижу вас.

Я кинулась к разбитой посуде, схватила за тонкую ножку разбитый бокал и выставила его вперед как нож.

– Не подходи ко мне, – хватая разбитыми губами воздух, сказала я. – Не смей больше меня касаться. Урод.

– Тебе понравится, – улыбнулся Савицкий и облизнулся – на его губах оставалась моя кровь. – Я покажу тебе небо, малышка.

На этом мое сознание совсем перестало воспринимать действительность. И включился инстинкт самосохранения.

Вспышка.

Он приближается ко мне, тянется ко мне, а я замахиваюсь и ударяю его своим разбитым бокалом по руке. Сильно. До крови. И пока Влад корчится от боли, закрывая рану другой рукой, сквозь пальцы которой сочится бордовая кровь, я лечу к выходу.

Вспышка.

Я выбегаю из его квартиры, не взяв сумочку и верхнюю одежду – в моих руках только телефон, который я крепко сжимаю. И лихорадочно жму на кнопку вызова лифта. А Влад кричит мне что-то из квартиры.

Еще одна вспышка.

Я несусь прочь от его дома, не обращая внимания на холод, на резкие порывы ветра, грохот грома и росчерки молний на небе. От запаха озона слегка кружится голова.

И снова вспышка – я падаю, расцарапывая в кровь колено, и боль приводит меня в чувство.

Только тогда я поняла, что нахожусь в относительной безопасности – дом Савицкого позади. И снова побежала по безлюдным темным улицам – изо всех сил, не зная, куда и зачем.

А потом позвонила Дане – когда начался дождь.

Потому что больше не знала, кому звонить.

***

Даня стоял в душевой кабине, склонив голову и позволяя упругим струям воды бить по его плечам и стекать по телу вниз, смывая усталость и напряжение. Он только что вернулся домой, с трудом избавившись от Каролины. Лучше бы он все это время провел в спортивном зале – только физические нагрузки помогали ему забыться.

Но они не помогали забыть ее.

Глаза Дани были закрыты, черные ресницы слиплись от воды, и он думал о том, что происходило в его жизни. В ее жизни. Но уже не в их.

Он уже чертову тысячу раз думал об этом.

Может быть, он был не прав? Может быть, был другой выход? Может быть…

Нет, не может. Он поступил логично. Все просчитал. Продумал. За исключением того, как фигово ему будет. Но это мелочь.

Любить – значит защищать. А он любил слишком сильно, чтобы забить на это, пустить на самотек или довериться случаю.

Раньше Даня не знал, что любовь – это сила, с которой нужно считаться. Теперь понял. Любовь – слишком серьезный противник. Его не следует недооценивать.

Кончиками пальцев он коснулся своей новой татуировки, набитой на груди – со стороны сердца. Тонкая нить в виде символа бесконечности, переходящая в неровную линию пульса. Когда тату-мастер набивал ее, пытался пошутить про разбитое сердце, но Даня послал его. И тот тотчас перевел разговор.

Кожа все еще саднила, но ему было плевать. Эта минималистичная татуировка многое для него значила.

Даня усилил напор и запрокинул голову назад, так, что на шее натянулись жилы. Теперь вода била его по щекам.

Сколько он так простоял, парень и сам не знал – слишком сильно загрузился мыслями. И очнулся только после того, как в ванную комнату постучалась мать. Только тогда он выключил воду, оделся и, накинув на мокрые плечи полотенце, вышел. Влажные спутанные волосы падали на лоб, и от них по шее стекали редкие капли.

– Я уже думала, ты уснул там, – сказала мать, с тревогой глядя на сына. – Какой-то ты другой в последнее время стал, Данька. Что-то случилось?

– Нет, все в порядке, – улыбнулся он.

– Из-за Дашки? – вдруг спросила мать.

– Нет, – отмахнулся Даня.

– Вы ведь больше не вместе? – продолжала она. И зачем только спросила? Прекрасно ведь знает ответ.

– Не вместе, – вздохнул он.

– Поссорились?

– Нет. – Вопросы матери о личной жизни всегда напрягали. Почему-то он всегда смущался.

– Ты что-то ей сделал? – не отставала мать.

Даня нахмурился.

– Ма, что я мог ей сделать? – сердито спросил он.

– Откуда я знаю? – пожала она плечами. – Но ты мне лучше скажи, сынок. Я ведь волнуюсь. Может быть, я смогу помочь, помирю вас?

– Ма…

Женщина перебила его.

– Знаю-знаю, ты большой мальчик и решаешь все проблемы самостоятельно. Но на тебя смотреть больно. Ты можешь что угодно мне сейчас говорить и в чем угодно уверять, Данька. Но я же вижу – с тобой что-то не так.

– Все хорошо, правда, мам, – широко улыбнулся Даня.

1.40

– Упрямый, как отец, – вздохнула мать и со вздохом убрала с его лба влажные волосы назад. Ее внимательные стальные глаза – точно такие же, как у Дани, заметили на его груди новую татуировку, хоть она и была небольшой.

– Опять?.. – покачала она головой. – Милый, что за страсть портить тело?

Ответить Даня не успел. В коридоре появился его отец.

– Пусть себе на лбу наколет: «Дурак», – сказал он весело. – Будет самым модным, да, сын?

Любовь Дани к татуировкам он тоже не разделял. Как и любовь к рэпу и хип-хопу – был горячим поклонником тяжелого рока старой школы. И постоянно подшучивал над сыном. Но это не мешало им иметь отличные отношения.

Даня лишь хмыкнул в ответ и ушел в свою комнату, на ходу вытирая волосы. Каким бы взрослым и самостоятельным со слов матери он ни был, приходилось заниматься домашкой – сегодня по основам параллельного программирования. Нужно было сделать лабораторную работу по решению систем уравнений методом Гаусса.

Почти доделав лабораторную, Даня подошел к окну и распахнул его настежь – погода стояла безветренная и пасмурная. И тотчас пожалел, что сделал это – увидел внизу Дашку. Она спешила куда-то по асфальтированной дороге, и ее распущенные выпрямленные волосы взметались при каждом шаге.

И зачем только распрямила?

В детстве Даня думал, что волосы Пипетки – особенные. Ни у кого таких нет.

Даша скрылась за поворотом, и он потер лицо. Может быть, она к нему идет – такая красивая?

Его сердце тотчас опалила жаркая ревность. Пусть идет. Пусть.

Этот урод намекал, что у них все по-взрослому. Она – его.

К дьяволу всех!

Даня ударил по висевшей в углу груше, не надев перчатки на руки, хоть и прекрасно знал, что так делать нельзя. И если бы в комнату не зашла мать, содрал бы всю кожу на костяшках.

– Что такое? – нахмурилась она, держа в руках поднос с фруктами.

– Тренируюсь, ма, – натянуто улыбнулся он.

– Ты аккуратнее тренируйся, Дань. С таким лицом обычно на вилы сажать идут, – покачала головой мать и поставила поднос на стол. А Даня, забив на все, доделал лабораторную.

Стоило ему закончить и рухнуть в кровать, как зазвонил телефон. Каролина.

– Да, – сказал он, сжимая в кисти эспандер.

– Привет, Дан, – услышал он ее звонкий голос. Такие голоса называют хрустальными.

– Привет.

– Ты занят?

– Домашку делал.

– А я о тебе думала, – вдруг сказала Каролина. – Писала тебе, но ты не отвечал. Решила позвонить. Извини, если отвлекла.

– Все в порядке, – ответил он, думая совсем о другом.

– Ты не мог бы помочь мне завтра? – спросила девушка.

– Без проблем. Чем?

– Сходи со мной на свидание. В кино. Безумно хочу карамельный попкорн. И романтики.

– Настроения нет, – честно признался Даня.

– Ты ведь знаешь, что надо, – тихо сказала Каролина. – Идем. Я уже купила билеты. По-другому нельзя… Завтра в три, в «Кинодрим», – назвала она популярную сеть кинотеатров. – Я буду ждать тебя.

– Каролин, я не в настроении.

– Дан, ты придешь. Потому что так нужно. И потому что ты нужен, – тихо сказала девушка, – мне нужен. И ей нужен.

Она сбросила вызов, заставив Даню поморщиться. Каролина всегда была его хорошим другом – правда, на расстоянии. Помогала советами, могла выслушать в любое время, но и он всегда относился к ней бережно.

А потом все перевернулось с ног на голову. И Даня потерял контроль над ситуацией. Но больше всего его угнетало не это, а то, что он потерял своего человека. Ту, из-за которой моментально вспыхивал от ревности. Ту, которую хотел уберечь от всего на свете.

Почему-то он вспомнил, как она целуется, и накрыл лицо подушкой, которую почти тут же отшвырнул к окну. Любое воспоминание о том, что было между ним и Дашей, заставляло голову отключаться. С того момента, как она снова ворвалась в его жизнь, у него никого не было. Странно, но он никого и не хотел – кроме нее.

Даня сам не заметил, как заснул, и ему снилась Дашка – она лежала на золотом песке, одетая в его белую, соблазнительно расстегнутую рубашку. И прозрачные волны касались ее согнутых в коленях ног.

Ветер играл с ее волосами. Она заливисто смеялась и манила Даню к себе. Почему-то он шел к ней невообразимо долго, ступая босыми ногами по нагретому солнцем золотому песку. А когда все-таки добрался до Дашки, зазвонил телефон. И он проснулся.

В это же время яркая молния осветила его комнату.

Отвечать на звонок Даня не хотел, но все же заставил себя найти на кровати телефон и прижал его к уху.

Это была Дашка.

Он сразу понял, что с ней что-то случилось – слишком испуганным был ее голос, слишком сильно стало колотиться его сердце, слишком жарко разгорелось пламя ярости в душе. Но оноставался спокойным – понимал, что должен сохранять хладнокровие. И не пугать ее. Поэтому говорил сдержанно и мягко. А его кулак сжимался все крепче.

Из ее спутанных объяснений Даня понял одно – она попала в беду из-за Савицкого. Перед глазами появилась пелена, и ему стоило огромных усилий, чтобы успокоить себя.

Но если бы сейчас Даня увидел Влада, тот бы не ушел от него целым. Несмотря ни на что.

Поняв, где находится Дашка, он пообещал приехать – сейчас же.

– Не бойся. Верь мне. Поняла? – отрывисто сказал Даня уже в прихожей, накидывая сверху кожаную куртку.

– Да… – прошептала Даша.

– Никуда не смей уходить. Поняла? Я сейчас буду. Ничего не бойся, я – всегда с тобой.

Последнюю фразу она не услышала – видимо, батарея на ее телефоне разрядилась окончательно. Он чертыхнулся, выбежал из квартиры и помчался вниз по ступеням, проигнорировав лифт. Минута – и его машина уже сорвалась с места.

Гроза продолжалась.

Даня рассекал залитые дороги, и дворники на лобовом стекле его машины яростно работали – из-за дождя была ужасная видимость. Улица, на которой оставалась Дашка, находилась в районе новостроек разной степени элитарности и была Дане плохо знакома. Даже с навигатором он не сразу понял, куда ехать.

От страха и ярости мысли начались путаться. В какой-то момент Дане пришлось притормозить на полминуты и успокоить себя. С такой горячей головой Дашке он не поможет. Даже найти ее не может, тупой дебил!

Он глотнул холодную воду из бутылки и сделал несколько глубоких – до боли – вдохов и выдохов, задерживая дыхание. При изменении дыхания регулируется парасимпатическая нервная система. Этому нехитрому способу успокоиться научил его еще первый тренер по смешанным боевым искусствам, понимавший, что у Дани проблемы с самоконтролем.

В голове прояснилось – эмоции отступили. И Даня снова завел машину. Спустя пару минут он уже подъезжал к нужному месту – супермаркету на первом этаже новой высотки.

Он сразу увидел их: Дашу и Савицкого, который пытался затащить ее в машину. Она отчаянно отбивалась, пыталась что-то кричать, а он, закрывая ей рот, заталкивал в салон.

Этот ублюдок явно был сильнее ее.

И он явно желал себе смерти.

Глаза Дани заволокло кровавой пеленой. Пульс застучал в виске. И он, больше не контролируя себя, выскочил из машины в дождь.

Он убьет его. Убьет эту мразь.

1.41

Влад медленно приближался ко мне. И его жутковатая улыбка сводила меня с ума – так страшно было. Он снова шел на меня, а мне некуда было отступать – позади оставалась лишь стена дома. Я прижалась к ней спиной, исподлобья глядя на него.

Дождь все так же хлестал по лицу и плечам, гром снарядами разрывался над головой, а молнии сверкали в ночном небе. Гроза не унималась. Как и страх, сковавший меня по рукам и ногам. Как он меня нашел? Что делать?

Я уперлась спиной в холодную мокрую стену, не сводя с Влада глаз. Наверное, нужно было кричать или бежать, но я не могла этого делать – от ужаса ничего не соображала.

– Зачем ты ушла? – укоризненно спросил Влад и приблизился ко мне так близко, будто хотел поцеловать.

– Оставь меня в покое, – сказала я срывающимся голосом. – Уезжай.

– Я ведь люблю тебя, – прошептал он, обхватив мои щеки горячими ладонями. И меня передернуло от отвращения. Я почувствовала слабый терпкий запах крови. – Понимаешь, малышка? Люблю. Любил.

Сверкнула очередная молния и осветила нас короткой вспышкой. В ее свете лицо Савицкого казалось безумным. И решительным.

По рукам побежали мурашки.

Его я боялась и ненавидела – по-настоящему.

Наверное, тогда я поняла, что это чувство бывает разным. Ненависть-любовь. Ненависть-страх. И к Владу я ощущаю последнее.

– Какая ты красивая… – проговорил он, скалясь.

– Убери руки! – я снова попыталась оттолкнуть его, но его пальцы крепко вцепились в мои предплечья.

– Слишком красивая. Ты не должна быть такой.

– Отпусти!

– Нам надо поговорить, – вдруг почти спокойно сказал Савицкий, словно вновь став прежним Владом. – Поехали.

– Я с тобой никуда не поеду. И не смей меня касаться, пожалеешь, – предупредила его я, стараясь не показать своего страха.

Ничего больше не говоря, Савицкий снова схватил меня – неожиданно и ловко. Я попыталась закричать, но он тотчас больно закрыл мне рот рукой и поволок к открытой черной машине. И как он только в таком состоянии за руль сел!

В голове помутилось от дикого страха. Я отчаянно сопротивлялась, пыталась позвать на помощь, но у меня ничего не получалось. Влад тащил меня к машине, а я противилась изо всех сил. Но тщетно – победа заранее была на его стороне.

Когда он стал запихивать меня в салон своего автомобиля, в моей голове мелькнула лишь одна мысль – Даня приедет, а меня не будет. И он решит, что это был розыгрыш. Как глупо все вышло…

– Ты все поймешь, все поймешь, – говорил Влад, не позволяя мне вырваться, – поймешь, как я люблю тебя.

Он кинул меня в салон, как игрушку. И склонился надо мной, упираясь рукой в сидение и все так же крепко закрывая мне рот, – улыбка монстра кривила его лицо. Зрачки все так же были расширены.

Влад поцеловал меня в висок, и я задергалась, будто меня ударили током.

– Хватит сопротивляться, – проговорил он, глядя на меня не мигая. – Это больше не заводит.

И подул мне в лицо.

Тогда я подумала, что это все. Конец. И зажмурилась.

– Кажется, тебе пора понять другое, – вдруг услышала я голос Дани. И в этом голосе была спасительная ярость. – То, как сильно тебя люблю я, детка.

От неожиданности я распахнула глаза. Снова сверкнула молния. И в ее свете я увидела лицо Матвеева, стоявшего у машины.

В этот момент я поняла, что спасена. И страх хоть и не отступил, стал другим – не заставляющим цепенеть холодом, а жаром, из-за которого горели щеки, дрожали пальцы и слезились глаза.

Он спас меня.

Даня схватил Влада и вышвырнул из салона машины – тот упал на мокрый асфальт и рассмеялся.

– Ты как? – крикнул Даня и осторожно вытащил меня из салона. Оглядел с ног до головы, увидел запекшуюся кровь на руках, спутанные волосы, мокрое рваное платье, царапины, грязь. Увидел в моих глазах страх. И тотчас его взгляд вспыхнул недобрым огнем.

– В мою машину, – коротко сказал Даня, почти невесомо дотронулся костяшками пальцев моей щеки – меня пронзила стрела нежности. И прикрыл глаза. – Дашка… Не бойся. Я с тобой.

Я смотрела на него огромными глазами и молчала.

А он вдруг стянул с себя кожаную куртку и накинул мне на плечи.

Я хотела что-то сказать ему, но не вышло – Даня сразу же развернулся.

Вставший с асфальта Влад стоял позади и ухмылялся. Появление Матвеева привело его в бешенство. И он с рыком бросился на него, снова не понимая, что делает. Ударом в грудь Савицкий попытался повалить Матвеева, но у него ничего не получилось.

С ужасом я смотрела, как от ответного удара Влад вновь едва не упал, однако Даня не дал ему сделать этого – удержал на ногах, чтобы ударить вновь. Вновь. И вновь.

Это было жестоко. Без эффектов. Хлестко, больно, точно.

Удар за ударом.

Чистая ярость.

Алая, словно кровь. Хлесткая, будто молния. Оглушающая, как гром.

Даня знал, как нужно бить, и бил со всей силой – на лице Влада появилась кровь, и он уже не пытался ответить, а ставил блоки и закрывал голову. Но так же, как у меня не было шансов против Савицкого, так и у него не было шансов против разъярённого Матвеева.

Он был не в себе.

– Даня! – пронзительно крикнула я, понимая, что он не контролирует себя. – Остановись! Даня!

Он не слышал меня – повалил Влада на асфальт, сев ему на грудь и замахнувшись крепко сжатым кулаком.

– Я убью тебя, урод, – прорычал Даня, тяжело дыша.

– Перестань, – взмолилась я, цепляясь за его напряженное плечо, которое в этот момент казалось мне каменным. – Если ты что-нибудь ему сделаешь, у тебя будут проблемы, Даня! Пожалуйста, перестань! Прошу!

Он оглянулся на меня и первые несколько секунд будто не узнавал. А потом, одной рукой удерживая Влада, отпустил занесенную для нового удара руку.

– Даша, – его дыхание все еще было прерывистым. Но взгляд стал чуть более осознанным. – Я же сказал тебе идти в машину.

– Пожалуйста, – повторила я умоляющим голосом. – Он не стоит того. Правда. Даня… Я прошу тебя, прошу…

1.42

Матвеев хлопнул Влада по щеке, на которой кровь смешалась с дождем, и с явным трудом встал. Ярость не отпускала его и требовала выхода. Но он пытался контролировать себя. Я нашла его ладонь и сжала ее. И он переплел свои пальцы с моими, нехитрым жестом давая понять, что со мной. Он – со мной.

– Продолжай, падаль, – прошипел Савицкий, садясь и сплевывая кровь. – Ну же, давай! Чего боишься?

– Заткнись, – велел ему хрипло Даня. – Иначе, правда, убью.

– Убьешь за то, что я переспал с твоей девочкой? – рассмеялся Влад.

– Бессмертным себя считаешь? – каким-то абсолютно чужим бесцветным голосом спросил Даня и отпустил мою руку. – Зря.

– Он тебя провоцирует. Не слушай его! – закричала я.

– Она громко кричит, – поведал Влад, вытирая рукавом грязной рубашки лицо. – Я только и делал, что зажимал ей ротик. Кстати, довольно сладкий.

– Перестань! – выкрикнула я. – Даня, не слушай его. Он под наркотой. Принял что-то. Не понимает, что несет!

– Твой герой просто боится, малышка, – улыбнулся мне Влад и перевел взгляд на Матвеева. – Серьезно, она хороша.

И он подмигнул мне, снова вызывая отвращение – теперь уже воспоминаниями о том, как он целовал меня сквозь ткань платья.

– Таких крыс, как ты, нужно наказывать, приятель. – По лицу Дани ходили желваки.

Он оглянулся по сторонам и увидел обломок какой-то трубы. Взял ее в руки. Поиграл. Я уже думала, что Даня сейчас просто убьет Савицкого этой трубой, однако его он не тронул – прошел мимо. Куда больше Даню интересовала черная машина Влада, блестевшая от дождя.

Всю свою нерастраченную ярость он направил на машину. Бил по ней и бил – по капоту, дверям, оставляя вмятины и царапины. Стекло трескалось и осколками сыпалось на капот и асфальт. В каждом ударе Дани было столько ненависти и злости, что я и представить боялась, что произошло бы, если бы он так бил Савицкого. Я просто смотрела на то, что он делает, и молчала. А дождь все лил и лил, заставляя волосы тяжелеть от влаги. Но мне было все равно. Правда, молний больше не было, а гром гремел где-то далеко.

Закончив с машиной и не выпуская трубу, Даня подошел к Владу, который так и сидел на асфальте, молча наблюдая за происходящим. Из-за таблеток он как-то иначе воспринимал реальность.

– Я ничего не боюсь, – тихо, но твердо сказал Даня. И, кажется, сдержал себя, чтобы не пнуть Савицкого по ребрам. На его лице было написано отвращение.

– Боишься. И я знаю, чего. И как же ты теперь? – глумливо спросил Савицкий, снова сплюнул кровь и с трудом поднялся на ноги. – Как ты теперь? Что же будешь делать, малыш? Они тебя найдут, – расхохотался он и стал нести какую-то чушь: – Это ведь я твой ангел-хранитель. А ты попытался свергнуть меня с небес на грешную землю. Глупый-глупый-глупый малыш.

Даня помрачнел.

Он хотел что-то сказать Савицкому, однако я не дала ему этого сделать.

Я подошла к Владу, чтобы дать пощечину и заставить заткнуться. Но, чуть подумав, двинула между ног. Он даже согнулся от боли.

– Никогда ни в ком не разочаровывалась так, как в тебе, – сказала я со всей своей злой искренностью. – Подонок.

– Из хорошего человека стать подонком – это лучший комплимент, – отозвался Влад весело – в его глазах с расширенными зрачками вновь мелькнуло уже знакомое мне выражение ненормальности. Поэтому я ничего не ответила.

– А ты огонь. Люблю пожары, – в спину мне сказал Влад.

– Надеюсь, не сгоришь, – не оборачиваясь, ответила я.