Текст книги "Аркалола"

Автор книги: Джеймс Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

10

Если бы на скале находился посторонний наблюдатель, он увидел бы, как, оставляя цепочку следов на песке, в глубь пустыни пошли трое – впереди два мальчика, а сзади, на значительном удалении, девочка. Их голоса скоро затихли, и оазис снова погрузился в дремоту под знойным солнцем пустыни, где только камни да деревья были немыми свидетелями происшедшего.

Абориген уверенно прокладывал путь по сыпучему песку. Иногда попадались островки твёрдой почвы, заросшей серебристой травой, кое-где торчали невысокие стволы засохших железных деревьев. С тех пор, как его племя прошло по этим местам, минуло восемь лет.

В полдень, когда стояла нестерпимая жара, дети остановились у маленькой рощицы. Абориген деловито обследовал место и в жидкой тени самого большого дерева начал копать в песке яму.

– Что ты делаешь? – с любопытством спросил Питер.

Абориген показал на солнце и, закрыв глаза, сказал:

– Бутукамби.

Затем он примерился несколько раз к яме и улёгся в неё.

– Всё ясно, – бормотал себе под нос малыш, усердно пыхтя и обливаясь потом над ямами для себя и Мэри. – Нам тоже жарко.

Он попытался было пригласить в яму сестру, но потом оставил её в покое. Она находилась в каком-то непонятном состоянии. Ну и дуры же эти девчонки, всё у них не так.

Мальчики дремали часа три, усталость и жара сморили их. Мэри всё это время просидела в сторонке у дерева, не сомкнув глаз.

Приученная с детства пренебрежительно относиться к цветным, Мэри никак не могла преодолеть неприязни к аборигену, хотя прекрасно понимала, что именно он спас и её и Питера от смерти. Теперь же, после этого танца – непонятного и страшного, Мэри решила держаться подальше, кто знает, что у него на уме? Нет, Мэри не даст застать себя врасплох.

Когда жара спала, они подкрепились клубнями ворвовры, которые предусмотрительно захватил абориген, и двинулись дальше. В этот день они прошли около пяти миль. Абориген мог бы пройти в пять раз больше, но Питер очень устал и к тому же ужасно натёр ноги.

Поздно вечером, когда солнце уже закатилось за горизонт, они подошли к краю огромного солончакового плато, которое возвышалось над пустыней метров на пятьдесят. Дети поднялись гуськом наверх, и их тёмные фигуры замаячили на закатном небе.

Ночь они провели в широкой трещине, пересекавшей край плато. Абориген снова сделал костёр, хотя теперь дров было совсем немного и разжечь огонь было значительно труднее. Они съели остатки ворвовры и напились солоноватой воды из лужи, которую абориген нашёл поблизости, в одном из углублений плато. В этот день злые духи, наверное, ходили недалеко от них и испортили всю охоту.

Мэри молча грелась, всё время стараясь, чтобы костёр был между ней и аборигеном. Когда они укладывались спать, по одну сторону костра легли мальчики, по другую – девочка. Ей не спалось. Она шумно ворочалась, вздыхала, потом несколько раз всхлипнула. Питер, измученный дневными переживаниями и усталостью, недовольно заворчал:

– Перестань ты ёрзать, Мэйми! Я не могу заснуть.

– Извини, Пит, – кротко ответила она.

Девочка старалась лежать лицом к костру.

Она видела аборигена, который выделялся тёмным силуэтом на фоне горящего костра. Он стоял, всматриваясь в пустыню, освещённую луной. Как она хотела знать сейчас: «О чём он думает?» Она повторяла про себя эту фразу много раз, пока глаза у неё не сомкнулись и дыхание не стало глубоким и ровным. Девочка погрузилась в крепкий сон.

Абориген не спал. Час проходил за часом, а он неподвижно стоял у костра, как каменное изваяние, и воспоминания теснились у него в голове.

...Мерцающие отблески костра, старый мудрый Тжалики рассказывает легенды Древних людей... Давно это было, в самом начале, когда небесный владыка Байаме ходил по земле. Он из красной земли гор сотворил двух мужчин и женщину. Увидев, что они живые, он показал им те растения, которые они должны были есть, чтобы жить, и отправился своим путём. Те питались растениями, которые указал им Байаме, затем наступила засуха, растений стало мало, и один из мужчин убил сумчатую крысу. Он сам и женщина ели мясо крысы, но второй мужчина не стал есть, хотя был голоден и лежал как мёртвый.

Женщина говорила, что мясо хорошее, и уговаривала его поесть. Это ему надоело, он рассердился и, хотя был очень слаб, ушёл в сторону заката, а остальные двое продолжали жадно есть.

Наевшись, они пошли за ним. Они шли через пески и покрытые галькой хребты. Подойдя к краю долины, они увидели своего товарища на другой стороне, у реки. Они крикнули, чтобы он остановился, но он не обращал на них внимания и продолжал идти, пока не подошёл к большому белому эвкалипту. Здесь он замертво упал на землю, а рядом с ним люди увидели чёрное существо с двумя огромными огненными глазами. Оно подняло мертвеца на дерево и бросило в дупло.

Люди услышали такой оглушительный удар грома, что, поражённые, упали в страхе на землю. Поднявшись, они с удивлением увидели, что гигантский эвкалипт вырван из земли и несётся по воздуху в южную сторону неба. Внезапно тишину нарушил хриплый крик двух желтогрудых какаду, летевших за исчезающим эвкалиптом. Люди назвали этих какаду – Муйи.

Дерево-дух улетало всё дальше, а за ним летели Муйи, громко умоляя дерево остановиться, чтобы они могли попасть в своё гнездо.

Наконец дерево скрылось около Варрамбула, или Млечного Пути, который ведёт туда, где потом поселится небесный владыка Байаме.

Абориген зашевелился, переступил с ноги на ногу. Вдруг далеко в пустыне зажглись два огонька. Он вздрогнул. Огоньки медленно двигались в сторону восхода. Что это? Динго или сумчатый волк? Огоньки постепенно растворились в черноте ночи. Абориген поёжился от холода и подбросил в костёр веток. Сон не приходил.

11

Утренний туман ещё поднимался над пустыней, когда абориген разбудил детей. В горячих углях костра допекалась крупная ящерица. Голодные дети уничтожили ящерицу за несколько минут. Потом абориген разбросал костёр, махнул детям рукой и быстрыми шагами двинулся вперёд. Питер хорошо отдохнул и выспался. Он вертелся вокруг аборигена, его голос разносился кругом. И чёрный мальчик, казалось, понимал его, что-то отвечал ему.

Питер решил выучить язык чернокожего. И пусть после этого Мэри посмеет говорить на своём французском, знанием которого она постоянно хвасталась.

Он подбежал к аборигену, держа обломок камня.

– Как это называется?

– Гарша, – резко произнёс тот, словно подчёркивая крепость камня.

– А это? – белый мальчик показывал на пучок сухой травы.

– Каратхара, – слово было шуршащим, как сама трава.

– Гарша, каратхара... Гарша, каратхара, – пронзительный дискант Питера нарушал тишину пустыни. Он бросался в сторону, и тут же возвращался, показывая аборигену ещё что-нибудь. Мэри шла сзади.

На обед они поели каких-то плодов, похожих на печёные яблоки. В полдень снова пережидали жару, отдыхая в ямах под кустами. По крайней мере, Мэри отдыхала, а мальчики болтали. Потом дети снова пошли по красному каменистому плато, держа направление на юго-запад.

Идти было очень неприятно. Ноги тонули в красной пыли. Скоро и Питер притих и уныло тащился рядом с сестрой. Было полное безветрие. Пыль, поднятая ногами, висела за ними в неподвижном знойном воздухе так, что, оглядываясь назад, они видели красное облако, постепенно исчезавшее за горизонтом. Через некоторое время Питер зачихал.

При первых же звуках абориген улыбнулся. Он вспомнил их встречу. Питер чихал, не переставая, несколько минут, и чёрный мальчик с тревогой начал поглядывать на него. Малыш, наверное, заболел дождевой болезнью. На самом деле Питер заболел гриппом. Он заболел ещё дома. Его кое-как подлечили, и вот теперь, когда организм мальчика ослаб, болезнь вспыхнула с новой силой. Питер отчаянно чихал и кашлял. Глаза у него покраснели и слезились, из носа текло, всё тело ломило.

Аборигены не знали, что такое грипп. Иногда они болели малярией, которую называли дождевой болезнью. Простуда им была неведома.

Весь день и часть вечера, пока они шли по пыльной равнине, Питер ужасно страдал. Когда пришло время ночлега, он был вконец измучен и настолько обессилен, что не стал есть. Ему ещё хватило сил подползти к сестре и положить голову к ней на колени.

Абориген возился с костром. Он был доволен. Сегодня они шли хорошо. Если они и дальше будут идти так быстро, то через семь снов придут к Большой Воде Иланба-Му. Тогда белокожие будут спасены.

Он не подходил близко к девочке, догадываясь, что чем-то пугает её. Он потихоньку улёгся на землю с противоположной стороны костра.

12

Над пустыней вставало жёлтое солнце. Лёгкий утренний ветерок шевелил кустики малги. Первым проснулся абориген. Готовый встретить новый день, он сразу стряхнул с себя сон. Мальчик встал, расправил руки, вдохнул свежий воздух и тихо пошёл к ручью, протекавшему рядом.

Затем проснулся Питер. Ему было значительно лучше. Он сел, покачиваясь, и начал прочищать нос и протирать глаза.

Мэри, не открывая глаз, проговорила сонным голосом:

– Питер, где твой платок?

– Потерял.

Он не стал дожидаться дальнейших нотаций и быстро встал.

– Пойду посмотрю, что там делает чёрный.

Засунув руки в карманы, он побрёл по проходу между скал к ручью. Кругом торчали большие валуны. В скалах виднелись кратерообразные углубления. Это было очень похоже на поверхность луны, совсем как в комиксах, где рисуют суперменов в космосе. Он неторопливо шёл, с опаской поглядывая по сторонам – а вдруг какой-нибудь монстр и впрямь набросится на него. Пройдя несколько десятков футов, он услышал какой-то хруст, перемежающийся с тяжёлыми шумными вздохами. Снедаемый страхом и любопытством, Питер осторожно подошёл к большому камню и выглянул из-за него.

В двадцати футах ниже него находился маленький водоём, окружённый скалами, с кристально чистой и неподвижной, как стекло, водой. Около него возился абориген, катя небольшой валун. Он увидел Питера и улыбнулся.

– Яррава! – он показал на водоём.

Спуститься вниз для Питера было делом одной секунды.

Он сразу увидел, что такое «яррава». В глубине водоёма сверкали серебряными стрелами рыбёшки. Их размеры колебались от трёх до пятнадцати дюймов. И тут Питер вспомнил о завтраке.

– Ямара? – он показал на рыбу.

Абориген кивнул.

С одной стороны водоёма было мелко, и Питер вошёл в воду. Он очень хорошо видел каждую рыбину. Их были десятки, если не сотни. Когда Питер протягивал руку, чтобы схватить хотя бы одну, они исчезали в глубине. Он неуклюже топтался на мелководье, тщетно пытаясь их поймать. Абориген тихо смеялся. Потом он поманил мальчика к себе и подвёл его к гладкому круглому камню.

– Курура, – сказал он и начал вкатывать камень на скалу, нависавшую над водоёмом. Питер, пыхтя от натуги, трудился над другим камнем. Вскоре мальчики забрались на самый верх. Абориген жестами изобразил своё намерение. Питер понимающе кивнул. Они вместе подняли камни и бросили их в воду. Огромный фонтан брызг поднялся над водой. Мальчики прыгнули в воду. Через минуту две дюжины оглушённых рыб лежали на берегу.

Абориген ликовал. Он сгрёб рыбу в кучу и начал с ней играть. Он подбрасывал рыб в воздух, пропускал их через растопыренные пальцы, как скряга, наслаждающийся видом золота. Ведь это была еда, йемара!

Рыбы было так много, что её невозможно было унести. Но Питер быстро нашёлся. Он снял шорты, и дети, навалив в них рыбу, торжественно приволокли этот тяжёлый тюк к костру.

Когда все поели и нужно было двигаться дальше, Питер отказался надеть шорты. Это была настоящая сцена с рёвом и криками.

– Посмотри, – хныкал малыш, – они такие страшные, все в чешуе. И мне в них жарко.

– Постирай и надень, – невозмутимо ответила Мэри.

– Не буду! Не буду! – Питер затопал ногами.

Спор разрешил абориген. Печёная рыба была слишком большой ценностью в пустыне, чтобы ею можно было пренебречь. Он молча собрал рыбу в шорты, подошёл к Мэри и положил свёрток перед ней. Ведь это была лубра. По законам племени груз обязана носить женщина.

– Курура! – сказал он.

Так они начали свой четвёртый день пути.

Идти было легче, чем вчера. Пыли не было. Они шли вдоль ручья, пока он не исчез в песке, а потом вышли на гладкую, как стол, равнину с глинистой твёрдой поверхностью.

Здесь абориген пошёл быстрее. Это было слишком быстро для Питера, который задыхался от насморка. У него снова заслезились глаза. Грипп ещё не прошёл. Полуденная остановка в роще золотых казуарин никогда ещё не была такой желанной. Но это удовольствие продолжалось недолго. Абориген спешил. Они снова потащились по бесконечной пустыне, всё дальше и дальше.

С первыми порывами вечернего ветерка они остановились в эвкалиптовой роще. Воды они не нашли. Абориген развёл большой дымный костёр. Потом они поели печёной рыбы. Чёрный мальчик возился у костра, подбрасывая ветки эвкалипта, потом отошёл в темноту и вдруг неожиданно громко чихнул. Это ошеломило его. Он почувствовал слабость, поднял руку ко лбу и вытер выступившую испарину. Его охватил страх. Дух несчастья вошёл в него в виде дождевой болезни. Он сразу вспомнил больного старика. Тот болел недолго и вскоре умер. Тело старика было необыкновенно лёгким, когда его поднимали на погребальный помост.

Мальчик начал дрожать. Он медленно и нерешительно побрёл к костру и лёг у огня, пытаясь согреться.

Белые дети с опаской посматривали на аборигена, но не подходили к нему. Вскоре они оба заснули. А абориген снова не спал. Он лежал, греясь у костра, и никак не мог унять дрожь.

13

На следующее утро стало ясно, что абориген заболел гриппом. У него текло из носа, глаза воспалились и покраснели. Ещё долго после восхода солнца он неподвижно сидел у тлеющего костра, забыв о еде. Питер несколько раз предлагал ему рыбу, но тот не стал есть. Дети ждали, когда же он двинется в путь. Час проходил за часом, а абориген сидел, уставившись в костёр.

– Послушай, Мэйми! – не выдержал малыш. – Он, наверное, заболел.

– Возможно...

– Давай-ка я спрошу у него.

Он подошёл к аборигену:

– Ты здоров? – он с тревогой взглянул на него. – Курура Аделаида!

Абориген замигал, встрепенулся. Он увидел лубру и малыша и вспомнил, что до Большой Воды Иланба-Му ещё пять снов нелёгкого пути, затем медленно встал и молча двинулся в пустыню.

Всё утро они шли, не разговаривая. Вскоре после полудня абориген начал кружить, словно что-то искал. Через некоторое время он нашёл едва заметные птичьи следы. Они привели его в конце концов к круглому холмику высотой в три фута. Он был построен из земли и гнилых листьев талегулой, кустарниковой индюшкой. Внутри, абориген знал это точно, должны быть яйца.

И верно, в холмике лежало четырнадцать яиц, разделённых перегородками из листьев.

Абориген запёк их на костре. Густое, с привкусом ореха кушанье было вкусным и аппетитным.

После еды детям ещё сильнее захотелось пить. Но кругом не было никаких признаков воды.

Дневной отдых был значительно дольше обычного – болезнь измучила аборигена. Когда он, наконец, встал и побрёл дальше, его шатало из стороны в сторону. Каждый шаг давался ему с трудом. Он погрузился в мир своих видений. Его лихорадило. В воспалённом мозгу проносились образы и воспоминания.

...Вот отец показывает, как делать дротик из дерева текома вайн. У него сильные руки, он всё умеет... Первая добыча, которую он принёс в племя... Весёлый праздник у дымных костров... Вдруг появилась беспокойная мысль, знают ли эти белокожие незнакомцы, как сделать погребальный помост высоко над землёй, так, чтобы злые духи Джукити не смогли забраться и проникнуть в его тело...

14

Солнце уже успело подняться высоко, прежде чем дети двинулись дальше. Пустыня была всё так же удручающе однообразна. Только вместо плоской равнины – длинные песчаные дюны, чередой уходившие вдаль. Нужно было подниматься на гребень каждой дюны, а потом, увязая в песке, спускаться вниз, и так до одури: вверх-вниз, вверх-вниз. Через час далеко на горизонте в дрожащем мареве света они увидели цепочку холмов. Чёрный мальчик оживился.

– Иланба-Му, – тихо произнёс он и махнул рукой в сторону холмов. Больше он не сказал ни слова.

Дети шли медленно. Впереди тащился абориген. Он с усилием вытаскивал ноги из песка и выбрасывал их вперёд, шагая, как кукла. Голову он держал прямо и смотрел отсутствующим взглядом. Казалось, он спал на ходу. Футах в двадцати сзади плёлся Питер. Мэри шла последней. Она низко опустила голову, погружённая в свои мысли.

Внезапно Питер издал крик и побежал к аборигену.

– Смотри! Еда! Ямара!

Между кустами спинифекса метнулась пара созданий, похожих на дикобразов.

Абориген очнулся. Он схватил ветку якки и бросился к ним. Это были ехидны, удивительные животные, встречающиеся только в Австралии, нечто среднее между ежом и дикобразом, вооружённые длинным птичьим клювом. Увидев людей, ехидны попытались спастись бегством. Но абориген преградил им дорогу. Тогда животные начали зарываться в песок. Молодой охотник действовал быстро. Он выкопал животных палкой и перевернул их иглами вниз.

Дети съели их, зажарив в листьях. Потом они снова пошли дальше.

Кончался ещё один день. Они нашли удачное место для ночлега, у скалы рядом с лениво бегущим ручьём. Дети напились, а потом абориген с трудом разжёг костёр.

Утром Питер проснулся раньше всех. Он зевнул, потянулся, посмотрел на спящих, Мэри и аборигена, потом на ручей. Уже становилось жарко. Вода искушала. Он встал, подошёл к ручью и сунул палец в воду. Она была тёплая. Ах как приятно было искупаться! Он пробыл в ручье долго. Наконец, накупавшись, он двинулся обратно к лагерю.

Мэри уже проснулась, а абориген ещё спал. Питер, захлёбываясь от возбуждения, рассказал о купании. Она бросила быстрый взгляд на аборигена и, убедившись, что он спит, встала.

– Разведи костёр, Питер, – сказала она. – Ты сможешь это сделать, пока я выкупаюсь?

– Конечно! Тут много горячих угольков.

Девочка чуть-чуть улыбнулась, довольная, что брат уверен в своих силах, и пошла к ручью. Она сбросила платье, всё в дырках и прорехах, распустила волосы и вошла в воду. Это было восхитительно. Она давно не испытывала такого блаженства. Как легко ей было сейчас, как радостно. Вода смыла всё нервное напряжение последних дней, все сомнения и страхи. Когда-нибудь, думала она, через день, неделю или месяц они придут в Аделаиду или в другое место, и всё кончится хорошо. О больном аборигене ей не хотелось думать. Ведь солнце светило, о них заботились, была вода и еда, Питер поправился. Она радостно запела.

Питер тем временем старательно возился с костром.

Абориген уже проснулся. Он лежал на спине, смотрел в бездонное голубое небо и думал. Из какого же племени эти смешные белые люди? Нет, пусть он болен, очень болен, но он не может оставить их на произвол судьбы.

Мальчик с трудом встал. У него закружилась голова и на лбу выступила испарина. Абориген вздохнул и поплёлся к ручью, где, судя по плеску и пению, купалась лубра. Он должен успеть рассказать ей!

Он поднялся на небольшую скалу, стоявшую около ручья, и увидел внизу девочку. Она сняла с себя свои странные вещи и распустила волосы по поверхности воды. Абориген никогда не видел таких светлых длинных волос. Голова лубры была похожа на солнце, испускавшее золотистые лучи света. Это было очень красиво. Абориген свесился со скалы, восхищённо разглядывая девочку.

Внезапно Мэри посмотрела наверх. Их взгляды скрестились. Послышался сильный всплеск, девочка закричала и бросилась на берег. Ноздри у неё раздувались, губы кривились, а глаза были полны ужаса. Абориген сделал ещё шаг вперёд, увидел камень в её руке и нерешительно остановился. Он почувствовал страх. Он не мог понять, в чём дело. Мальчик почувствовал новый прилив слабости.

Он повернулся и побрёл в пустыню.

Дети провели ужасно тоскливый день. Питер не хотел бросать аборигена, а Мэри не хотела подходить к нему. Они так ничего и не ели. К вечеру Питер пошёл побродить по ручью в поисках рыбы, но ничего не нашёл. Целый день он таскал в пригоршнях воду аборигену. Сначала тот не пил и всё отталкивал руки Питера, но потом немного выпил. Мальчик заметил, что ему трудно глотать.

Перед заходом солнца дети пошли поискать еды. Им повезло. Там, где кончался оазис и начиналась пустыня, Питер нашёл четыре клубня ворвовры. С большим трудом они снова разожгли костёр и испекли клубни.

Питер принёс ворвовру аборигену. Весь этот долгий вечер грустный Питер сидел около него, держа его руку.

Абориген вдруг зашевелился и задвигал губами. Питер наклонился к нему. Чёрный мальчик что-то прошептал и показал в сторону костра. Мальчуган ободряюще сжал ему руку. Потом, осенённый внезапной догадкой, вскочил и побежал к Мэри.

Она сидела у огня, задумчиво вороша палкой листья на песке.

– Мэйми! Он зовёт тебя! Он что-то хочет сказать!

– О, нет! Нет, нет!

Брат гневно посмотрел на неё.

– Ты что, рехнулась? Он не может встать, понимаешь?

Дети подошли к кусту, под которым лежал абориген. Девочка нерешительно опустилась перед ним на колени.

Абориген слабо зашевелился. Мэри низко наклонилась к нему.

– Арколола, – прошептал он.

Питер сбегал к ручью и вернулся с полной пригоршней воды. Но абориген оттолкнул его руку.

– Арколола, – он показал на Мэри.

– Но я не хочу пить, – растерянно сказала она.

– Арколола, – повторил мальчик, – йема-ра, Иланба-Му. – Он показал рукой на Мэри, а потом махнул рукой туда, где садилось солнце.

Дети недоумённо переглянулись. И только после того, как абориген провёл на песке волнистую линию, изображавшую горы, и соединил её концы одной чертой, Питер понял, в чём дело.

– Там, где садится солнце – горы. За ними есть вода и еда. Он это и хотел тебе сказать. И ещё – он приказывает нам туда идти.

Мэри, ошеломлённая, села, потом осторожно положила голову аборигена на колени и начала гладить пальцами его лоб. Глаза мальчика открылись. Сначала они наполнились изумлением, а потом он благодарно улыбнулся. Девочке показалось, что невидимая стена, прочно стоявшая между ними, внезапно рухнула. Ей хотелось плакать и кричать на всю пустыню:

– Ведь и я, и Питер, и другие мальчишки и девчонки Гринвуда, и папа, и мама, и этот мальчик, и другие чёрные, как он, – все люди на земле должны житъ между собой в дружбе, а если один из них попадёт в беду, другие обязательно должны прийти к нему на помощь!

Дети похоронили аборигена прямо в песке. Они долго копали яму палками и острыми камнями. Был уже полдень, когда, уставшие и голодные, они насыпали могильный холмик. Теперь они остались совсем одни. Мэри не выдержала и расплакалась. Питер попытался неуклюже её утешить, поглаживая по руке, и сам разревелся.

Наконец дети успокоились, съели оставшиеся ворвовры и сели в тени дерева. Что делать,

куда идти? Где достать еду и воду? Теперь эти вопросы мучали их.

Через некоторое время Питер встал.

– Пошли, Мэйми! Курура!

– А куда?

– Туда, – он махнул рукой в сторону захода солнца. – За горы.

Девочка с сомнением посмотрела на него.

– Ты уверен, что это правильный путь?

– Уверен. Он же сказал тебе – иди за горы, там вода и еда.

Скоро они вошли в широкую долину, окружённую невысокими красными холмами. К концу дня, когда уставшие дети еле волочили ноги, холмы перешли в высокую гряду гор, а долина стала ущельем.

Дети медленно поднимались по нему вверх. Перед заходом солнца они остановились. Мэри нашла лужицу мутной воды, и дети с жадностью напились. Подстёгиваемые голодом, они попытались найти какую-нибудь еду, но наступившая темнота положила этому конец. С костром ничего не получилось. Его умел разжигать только абориген. С гор потянул свежий ветер. Дрожащие от холода дети устроились на ночь на куче листьев в большой трещине. Они тесно прижались друг к другу. Снизу из пустыни доносились непонятные звуки. На чёрном небе мерцали колючие звёзды. Было холодно и страшно.