Текст книги "Золотая пыль"

Автор книги: Джеймс Уиллард Шульц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Первым делом сне надо спрятать свою желтую добычу.

Двумя днями позже, когда мы с отцом поднялись к нему, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, он сказал нам, особенно мне:

– Я спрятал золото в надежном месте. Закопал его в яме, которую сам выкопал, засыпал землей, разровнял и засыпал сухой хвоей, чтобы это место выглядело непотревоженным. И, как я всегда делал в Ольховом Ущелье, после того как меня ограбили, я нарисовал карту, как пройти туда от хижины. Это на тот случай, если я забуду туда дорогу, или для вас, если со мной что-то случится. Но, сами понимаете, подробная карта безопасности не даст – любой, кто ее найдет, сможет добраться до тайника и забрать все что в нем есть. Поэтому я сделал карту из двух частей; одна без другой бесполезны. Первую часть я отдам вам: она показывает путь от хижины до леса. Вот она, берите. Другая половина будет здесь, на полке, в банке из-под дрожжей, хранить ее буду я. Я помню путь отсюда до опушки леса, но дальше, до самого тайника, я могу его забыть.

Мы с отцом изучили рисунок: он был сделан на листке, который Энди вырвал из блокнота, и был достаточно простым. От хижины сто двадцать шагов на северо-запад до мертвой сосны на краю травянистого склона; потом на запад девяносто шагов в лес, до большой скалы, и оттуда, немного к западу от северного направления, сто тридцать шагов до корней упавшего хлопкового дерева. Не было сомнений в том, что и другая половина карты была столь же понятной, но казалось, что глупо устраивать тайник таким образом. Я хотел это сказать; сказать, что тайник, сделанный на склоне рядом с хижиной, будет столь же безопасен, но добраться до него будет проще. Но это было не мое золото, и я не стал об этом говорить. Я даже не попросил посмотреть другую половину карты – она хранилась в жестянке на полке до тех пор, пока она мне не понадобится.

Тем временем старик сказал нам:

– И когда я пойду с своему тайнику, будьте уверены в том, что я все предусмотрел. Я пройду немного вперед, остановлюсь и прислушаюсь, потом пойду дальше; а когда буду рядом с тайником, то буду долго стоять, чтобы быть уверенным в том, что никто за мной не идет и не следит.

Отец глянул на меня и толкнул коленом. Он хотел сказать, что у Энди довольно странное чувство юмора.

– И однажды, в Ольховом ущелье, – продолжал старик, – я решил, что за мной следят. Я не видел, кто это, я это чувствовал. Так что однажды я вышел, пробрался вдоль края ольховых зарослей, потом остановился, осмотрелся, опустился на колени, достал из кармана пустую жестянку от томатов и закопал ее, а рядом сделал маленькую кучку камней. Через пару дней я вернулся радостно улыбнулся: жестянка валялась в двадцати футах от того места, где я ее закопал.

– Хотел бы я посмотреть на лица воров, когда они откопали пустую жестянку, – сказал отец.

– Точно! И я хотел бы. Черт побери! Славно я их в тот раз провел!

Мы с отцом иногда удивлялись тому, что Энди полностью нам доверял, и нам было стыдно спросить – будет ли жестянка от дрожжей со второй половиной карты всегда стоять на виду, на полке? Разумеется, он нам доверял. Всегда, когда он приходил к нам переночевать или мы приходили навестить его, он говорил о тайнике, что тот в полной безопасности, и что мы легко найдем дорогу к нему. И, насколько нам было известно, он всего раз ходил к нему и взял часть его содержимого. Это было, когда Джо Пикетт предложил нам привезти годовой запас товаров на своем караване – у него было четыре бычьих упряжки, каждая по восемь быков, тащивших по три тяжело нагруженных повозки. В одной из таких повозок была концертина, на которой он играл в хорошую погоду, и Энди она понравилась. Поторговавшись, он купил ее за две унции золотого песка, которые принес из своего тайника. Мы об этом даже не знали, пока он не пришел к нам в торговый зал с инструментом, улыбаясь и играя популярную песенку.

Когда он объяснил, как она ему досталась, отец его отругал.

– Вот что ты наделал, – сказал он. – Теперь весь форт Бентон, да и Хелена и Вирджиния Сити будут знать, что ты здесь моешь золото и расплачиваешься за товары золотым песком, и скоро здесь будет целая стая золотоискателей. Если тебе понравилась эта вещь, почему ты не попросил нас купить ее для тебя за бобровые шкуры – это те же деньги?

Бедный Энди опечалился.

– Ой-ой! Дорогие мои! Об этом то я и не подумал! Какой я был дурак! Черт побери! – стал причитать он.

– Ладно, сделаю что смогу, – сказал отец.

Тем же вечером он подсел к Пикетту и его погонщикам, собравшимся у костра, и рассказал им о Энди и его попытках найти золотоносную жилу, и упомянул о том, что, когда он приехал к нам, у него было с собой немного золотого песка, который он намыл где-то на юге.

– Ха! Кварц здесь? Старик должен знать, что самые богатые здешние жилы трудов не окупят, – сказал Пикетт.

– Этим старым упрямцам ничего не докажешь, – сказал один из погонщиков. – Они давно из ума выжили. Вечно где-то бродят, копаются в земле, пока сами не свалятся.

Чуть позже отец ушел, веря в то, что все будет как надо.

Мы приблизились к двери маленькой хижины после того, как похоронили Энди, и Одинокий Бизон и Черная Выдра разошлись, чтобы найти следы его убийц. Апаки, отец и я вошли внутрь. Я сразу подошел к полке, взял стоявшую на ней жестянку от дрожжей, снял с нее крышку и заглянул внутрь: кроме нескольких крупинок дрожжей, ничего в ней не было.

Отец заметил мое удивление.

– Бумаги нет? – спросил он.

– Нет.

Он взял у меня жестянку, заглянул в нее и поставил на грубо сколоченный стол.

– Очень плохо. Боюсь, что без этой половины карты мы не найдем того, что он тебе оставил. Сын, быть может она похоронена вместе с ним. Может быть, он пользовался ею, когда ходил к тайнику, а потом забыл положить обратно в жестянку.

– Ты проверяла карманы старика, – сказал я Апаки. – Ты не находила там лист бумаги?

– Я проверила все карманы, там ничего не было, только в одном была трубка, табак, нож и спички. А в чем дело? Что-то пропало?

– Бумага с рисунками, которые говорят, где найти желтые камни, которые от спрятал.

– Я очень внимательно проверила все карманы; если бы я нашла бумагу, то непременно забрала бы ее, ведь я знаю, как белые ценят то, что написано на бумаге.

– Ладно, тут может быть много тайников: давай поищем, – сказал отец.

Мы тщательно осмотрели помещение – полки, лежанку, проверили стены и одежду, валявшуюся на полу, но не нашли ни клочка бумаги.

Апаки стала проверять седла – вьючные и верховые, запасы продуктов, одежду и все остальное, что осталось от старика и было погружено в повозку. Я сел на лежанку – мне было очень грустно. Отец стал проверять пол из утоптанной глины – он стучал по нему пятками, слушая, не будет ли где глухого звука, свидетельствующего о пустоте. Я сказал ему, что он теряет время, он сказал, что сам знает и делает это просто так.

– Сын, – вдруг сказал он, – мы не видели блокнота Энди. Он всегда носил его во внутреннем кармане своего коричневого пальто, а мы только что его осматривали.

– Верно. Карта была на двух листках, вырванных из этого блокнота, – ответил я, вышел к повозке и снова проверил карманы пальто. Они были пусты.

– Что ты там ищешь? – спросила Апаки.

– Много листков бумаги в черной кожаной обертке.

– Да, я помню, что видела такое у Белой Головы, но еще до того, как от перебрался сюда, наверх. Орленок, хочу спросить тебя. Почему тот, кто его убил, взял эту вещь? Индейцы никогда бумагой не пользуются.

– Так и есть.

– Почему тот, кто убил Энди, не взял эти хорошие рубашки, носки и седла?

– Похоже, ты сама это знаешь, так скажи нам.

– Скажу. Убийца всего этого не взял, потому что у него такого и так много; это был не индеец, а белый, – ответила она.

– Нет. Это был индеец. А вещи он не взял, потому что ему не на чем было их увезти, – ответил я.

– Сын, может она и права, – сказал отец. – Бобы и кукуруза из мешков высыпаны на пол. Разве индеец так поступит? Нет. Мне кажется, что это работа белого, который искал что-то, что могло бы в них быть.

– Да. Камни из жёлтого металла, – сказала Апаки.

Тут вернулись Одинокий Бизон и Черная Выдра, и последний сказал нам:

– Мы не нашли следов убийцы ни на сухом травянистом склоне, ни на покрытой сухими листьями земле в лесу, поэтому мы вернулись туда, где прерия врезается в озеро, и оттуда свернули на тропу, ведущую оттуда на запад через горы, и там нашли следы двух лошадей, которые спускались в прерию и потом поднялись обратно. Следы были оставлены в тот день, когда был убит Белая Голова. Всадники спешились, привязали лошадей в лесу, ушли куда-то на некоторое время – пока лошади оставались там, они истоптали всю землю. И на взрыхленной земле мы нашли следы ног, обутых в мокасины.

– Мокасины с подошвой из твердой кожи, не из сыромятной, как у жителей равнин, – пояснил Одинокий Бизон.

– Эти два всадника были из племен с западной стороны, – сказал отец.

– Да, вождь. Может, это и есть убийцы Белой Головы. Если они пришли из-за Хребта с миром, почему не заглянули в твой торговый дом, вместо того чтобы привязывать лошадей там, где мы не могли бы их увидеть, и почему пошли дальше пешком, чтобы сделать то, что хотели?

– Это были не индейцы, а белые, – вставила Апаки и снова сказала, почему она так думает.

Когда она закончила, Одинокий Бизон сказал:

– Мы не видели тут белых, никаких их следов, с тех пор как здесь проехал тот, с караваном. Странно, что убийца, или убийцы, забрали из хижины то, что ценится у индейцев; но, быть может, они торопились или надеялись вернуться позднее, чтобы забрать одежду и все остальное.

Апаки фыркнула, тряхнула головой и сказала:

– Я видела не одного белого, который носил мокасины. И еще: индейцы не стали бы забирать бумагу из жестянки.

Тогда я и рассказал им двоим о карте, состоящей из двух частей, и о том, какой потерей для нас является пропажа части, которая хранилась у Энди. Я принес свою часть и показал им, и они тщательно изучили рисунок, пользуясь моими пояснениями.

Когда я закончил, Одинокий Бизон сказал:

– Не волнуйся. Место, где Белая Голова зарыл желтые камни, не может быть слишком далеко от упавшего дерева. Может, это потребует времени, но мы обязательно его найдем. Пошли, поищем.

– Не, Одинокий Бизон, я думаю, что вы с Черной Выдрой должны поехать по западной тропе и постараться больше узнать об этих двух всадниках. Я хочу знать, кто они и почему пробрались сюда, – сказал отец.

– Как скажешь, – ответил тот, и оба сели на лошадей и уехали.

Я выпряг лошадей из повозки и привязал их к колесу, и мы отправились на поиски спрятанного золота. Мы вышли прямо к большой упавшей сосне у края леса, граничащего с травянистым склоном, сделав даже меньше указанных Энди шагов от хижины. Потом вошли в лес, повернули на запад, и не составило труда найти другой указанный на карте ориентир – большую скалу. Повернув не северо-запад, мы прошли через смешанный лес – сосны, хлопковые деревья, осины и ивовые кусты, и вышли к третьему указанному на нарте ориентиру – хлопковому дереву. Там мы стояли, осматриваясь и пытаясь угадать, куда отсюда направился Энди со своим драгоценным грузом.

– Скорее всего на север, – сказал отец.

– А может на запад, – предположил я.

– Что до меня, я осмотрю все вокруг, чтобы найти спрятанные мешки, и если сегодня я их не найду, то буду просить Верхних Людей о том, чтобы они послали мне видение, чтобы я смогла их найти, – сказала Апаки.

– Одно упоминание может помочь нам в поисках; старик сказал, что спрятал все там, где земля покрыта сухой хвоей. Так что не стоит искать там, где растут лиственные деревья, – сказал я.

– Это нам поможет, хвойных деревьев тут меньше половины. Давайте начнем, – сказала Апаки.

Мы разделились и разошлись по трем сосновым рощам – на север, восток и северо-восток. В той, куда пошел я, было пятнадцать деревьев, и только часть почвы под ними была просто засыпана хвоей, там не было ни травы, ни подлеска. Я тщательно ее исследовал, каждый квадратный фут, тыкая в землю заостренной палочкой из ивы, и, убедившись в том, что ничего не пропустил, ушёл.

Пройдя к северу, я таким же образом проверил еще три места, где росли сосны, и, как я и ожидал, с тем же результатом. Третье место было на маленьком холме на склоне и, посмотрев оттуда на север и запад, я увидел, что рядом начинается место, где соснами был покрыт весь склон, и подумал, что, если Энди сделал свой тайник там, то наши шансы найти его ничтожны.

На восток, в сотне ярдах ниже по склону, была еще одна маленькая сосновая роща, а за ней, еще ниже, я мог увидеть скалу с острой вершиной, о которой упоминал Говорящий С Бизонами. Синопа был со мной, и, когда я начал искать тайник под соснами, он бежал впереди меня, обнюхивая то ствол дерева, то стебли медвежьей травы –нюх у лис не хуже, чем у собак, да и волков и койотов. Теперь, когда я дошел до края рощи, он вернулся ко мне, остановился и посмотрел на сосны, жалобно поскуливая. Там было что-то, что его испугало. Я взглядом поискал, что это могло быть, но видел только деревья и кусты. Я взвел курок своего ружья, держа его наготове, и осторожно, бесшумно ступая, направился в рощу. Синопа шел за мной. И потом, почти пройдя ее насквозь, я услышал то, что услышали его уши, намного более чуткие, чем мои – тихое пение молящегося небесным богам. Разумеется, это старый Говорящий С Бизонами приносил свои жертвы у Священной скалы.

Я прошел немного дальше и увидел его, сидящего у подножия пирамидальной формы скалы, сложенной из красного камня с черными полосами шириной в фут – цвета Солнца и Луны. Не было ничего удивительного в том, что скала стала священным местом. Я прошел дальше, и старик посмотрел в мою сторону, увидел меня, но продолжил молитву. Он сидел на своем одеяле, рядом лежал чехол с луком и стрелами, сделанный из шкуры выдры, в руке он держал ивовую палку; к ней была привязана поперечина, к которой были привязаны ветки можжевельника, ожерелье из когтей гризли, пара мокасин, красиво расшитых разноцветными иглами дикобраза, и мое приношение – красная материя. Молился он так тихо, что слов я разобрать не мог. Он закончил, поднялся и поманил меня, я подошел к нему стоял с ним рядом, пока он втыкал в землю заостренную ивовую палку на глубину три ли четыре дюйма. Я увидел, что вокруг скалы лежит множество прежних приношений: кольца, ожерелья, кремневые наконечники для стрел, стрелы со стальными наконечниками, куски материи, несколько патронов, сгнившие мокасины. Долгое время это место было священным для племен черноногих, сюда они приносили жертвы.

– Красный цвет красив; черные полосы – как ночь, – сказал мне старик, указывая на скалу.

– Да.

– Это твоя жертва, красная ткань. Я молился за тебя, просил долгой и счастливой жизни для тебя, сын мой.

– Хорошо. Я хотел бы, чтобы ты помолился и о ом, чтобы мы смогли найти то, что ищем – желтый металл, который Белая Голова спрятал где-то здесь.

Он ничего не ответил, но, подумав немного, сказал:

– Это место очень, очень святое. Здесь можно получить большую помощь. Давным-давно, летом, когда мы стояли лагерем на Пузатой реке, и я готовился вести военный отряд на Ворон, я пришел сюда и принес жертвы Верхним Людям, и просил их даровать нам удачу сохранить от опасностей, которые могли грозить нам в походе. Сын мой, только благодаря этому мы убили семнадцать Ворон и пригнали домой две сотни их лошадей, а из нас никто не был даже легко ранен.

С этими словами он повесил на плечо свой чехол с луком, взял одеяло и стал спускаться, направляясь домой.

Отец позвал меня и Апаки – я подумал, что он нашел тайник, но нет. Уже перевалило за полдень, он проголодался, и мы пошли домой, чтобы потом продолжить свои поиски.

После обеда Апаки должна была помочь своим старым матерям, как называла она жен Говорящего С Бизоном, закончить нарезать бизонье мясо, чтобы вывесить его на просушку. Отец сказал, что старик чувствует себя неважно, так что сегодня мы не станем продолжать поиски тайника. Я продолжил работать над каркасом лодки и работал примерно до четырех часов, и заодно притопил в озере пять бизоньих шкур, приготовленных Апаки – они были почти очищены от мездры и меха.

Немного позже Одинокий Бизон и Черная Выдра вернулись с западной тропы, как я ее называл, и по выражению их лиц я понял, что их поиски двух всадников не остались безрезультатными.

Когда они поручили лошадей заботам Апаки, Одинокий Бизон сказал:

– Вождь, Орленок, завтра у вас будет торговля: на маленьком озере, сразу за Хребтом, мы вышли к лагерю стоуни², их там примерно сорок вигвамов, и идут, чтобы продать свои бобровые шкуры; их лагерь недалеко, они сейчас охотятся на бизонов. Мы сказали им, что они могут прийти сюда.

– Хорошо. Это то, что нам нужно, мы продадим им хороший товар, – сказал отец.

– А эти два всадника, что вы о них узнали? – спросил я.

– Наберись терпения. Дай мне сесть, Зажги трубку, я хочу курить, – ответил Одинокий Бизон.

Потом, держа в руке большую трубку, он сказал:

– Мы видели на тропе следы их лошадей, прошли по ним, пока не приблизились к лагерю стоуни, и там их потеряли, потому что потому что там прошло множество лошадей из лагеря. Мы думаем, что те, кого мы ищем, были стоуни. Когда мы приблизились к лагерю и люди увидели нас, женщины подняли ужасный крик, а мужчины выскочили из вигвамов с оружием наготове, решив, вероятно, что мы –предводители военного отряда. Мы продолжали двигаться, сделав знак мира, и скоро увидели, что это были стоуни, совершенно безобидные. Мы никогда с ними не воевали, относились к ним с жалостью и издавна позволяли им стоять лагерем и охотиться в наших горах. Я несколько зим не встречал никого из них, они были далеко на юге, но я вспомнил лица нескольких из них, особенно одного из них, Белого Волка, вождя.

Так что, когда мы приблизились к ним настолько, что можно было разговаривать, я знаками сказал ему:

– Белый Волк, в прежние времена мы встречались на Кривой реке.

– Да. Много зим назад. Десять зим. Я помню тебя, тебя зовут Одинокий Бизон, – знаками ответил он.

– Да. А это мой сын, Черная Выдра.

– Хорошо, что ты пришёл к нам. Спешивайся. Войди в мой вигвам. Мы покурим и поедим, – знаками сказал он.

Мы вошли в его маленький вигвам из кожи вапити. Он предложил нам сесть справа от него, потом вошли другие люди, заполнив весь круг. Он набил, зажег и пустил по кругу большую трубку. Мы курили и говорили на языке знаков, его женщины стали жарить для нас мясо толсторога, жирные ребра, и скоро мы хорошо поели.

Вождь спросил, где стоит наш лагерь и другие лагеря пикуни и других наших племен. Потом сказал, что он и его дети накануне пришли с западных склонов Хребта, и встали лагерем там, где мы их нашли. Он также сказал, что удивлен, узнав, что здесь на озере есть торговый дом белых. Как давно он там стоит, и хорошие ли в нем торговцы, не жадные?

Я хорошо подумал, прежде чем отвечать на этот вопрос. Он не знал, что тут есть торговый пост, хотя двое из его людей спускались к прерии у нижнего края озера, и не могли его не заметить. Ха! Этого мы не знали. Он мог скрыть это от нас. Зачем? Потому что они убили Белую Голову. Ладно, я притворился, что ничего не знаю, и позже выясню, кто эти двое убийц среди обитателей лагеря. Так что в ответ я сказал:

– Торговый дом был построен прошлым летом. Торговец там – Маленький Рог, и его сын, Орленок. Они не жадные, щедрые люди. За бобровые шкуры они дают больше, чем торговцы в северной стране.

Вождь сказал, что придет со своими детьми и продаст нам свои бобровые шкуры. И еще спросил, будет ли хорошо, если они останутся на некоторое время здесь, у края равнин, и поохотятся на бизонов. Я ответил, что мы будем рады, если они поставят лагерь рядом с нами и убьют столько бизонов, сколько им нужно. Так что завтра они придут.

– Но как же мы узнаем, кто из них убийцы Белой Головы? -спросил я.

– Они будут стоять рядом с нами, мы будем посещать их в их вигвамах, наши женщины будут ходить в их вигвамы, и все будут высматривать вещи, унесенные из хижины Белой Головы – многозарядное ружье и одеяла.

– И, когда мы узнаем, кто это, мы сделаем с ним то, что они сделали с Белой Головой, – сказал Черная Выдра.

– Вы можете искать сколько угодно, но не найдете вещей Белой Головы в вигвамах стоуни; это не они, а белые его убили, – сказала Апаки.

– Женщина, ты с ума сошла! – воскликнул Одинокий Бизон. – Если это сделали не стоуни, почему тогда их вождь притворился, что не знает о торговом посте? Почему не упомянул о том, что двое из его детей были тут? Ответь.

– Что знаю – то знаю, – коротко ответила она, резко встала и ушла.

– Если мы узнаем, кто из них убил нашего друга, как заставим заплатить за это? – спросил отец.

– Если нам понадобится помощь, мы ее получим; недалеко отсюда стоит лагерь пикуни, – угрюмо ответил Одинокий Бизон.

На следующий день, около десяти часов, мы увидели, как стоуни вытягиваются из каньона и ставят лагерь рядом с лесом недалеко от озера. В подзорную трубу я видел, что их вигвамы, как и говорил Одинокий Бизон, маленькие по сравнению с вигвамами черноногих и им не нужно так много лошадей для перевозки. Они были, как мы знали, одной из ветвей сиу, ассинибойнами, праотцы которых поссорились из-за женщины и покинули свое племя и свои равнины, чтобы с этого времени жить в теснинах Скалистых гор. Нам казалось странным, что они предпочли жизнь в горах более легкой жизни на бизоньих равнинах.

Вскоре после того, как лагерь был готов, дюжина стоуни со своим вождем, Белым Волком, при шли познакомится с нами и принесли несколько бобровых шкур. Мы были готовы к их приходу – Апаки приготовила мясо бизона, сухари, тушеные вяленые яблоки и сладкий кофе, помимо нескольких больших каменных трубок и запаса табака.