Текст книги "Проблемы с Эмили"

Автор книги: Джеймс Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Джеймс Уайт
ПРОБЛЕМЫ С ЭМИЛИ

1

Должно быть, это был один из больших колониальных транспортов того типа, которые перевозили четыре поколения колонистов между звездами, прежде чем гиперпривод сделал эти гигантские корабли устаревшими, – подумал Конвей, глядя на огромное каплевидное тело в иллюминаторе прямого обзора рядом со столом О'Мары. За исключением пилотской рубки, все ряды обзорных галерей и иллюминаторов были закрыты толстой металлической обшивкой и надежно укреплены снаружи, чтобы выдерживать значительное внутреннее давление. Даже рядом с внушительной громадой Главного управления сектора он выглядел огромным.

– Вы будете выступать в качестве связующего звена между здешней больницей и врачом этого корабля с его пациентом, – сказал главный психолог О'Мара, внимательно наблюдая за ним. – Доктор – довольно маленькая форма жизни. Пациент – динозавр.

Конвей постарался скрыть удивление, отразившееся на его лице. О'Мара, как он знал, анализировал его реакции и, вопреки здравому смыслу, хотел как можно больше усложнить работу собеседника. Он просто спросил: – А что в этом плохого?

– Ничего, – ответил О'Мара.

– Тогда это, должно быть, психологическая проблема. …

О'Мара покачал головой.

– Тогда что такое здоровое, вменяемое и разумное существо делает в госпи…

– Оно не разумное.

Конвей медленно вдохнул и выдохнул. О'Мара, очевидно, снова играл с ним в угадайку – не то чтобы Конвей возражал против этого, но только при условии, что правильные ответы вообще существуют. Он снова посмотрел на огромную массу переоборудованного транспорта и задумался.

Установка двигателей с гиперприводом на этот огромный корабль стоила больших денег, а масштабные конструктивные изменения корпуса стоили еще больше. Наверное, было ужасно много хлопот из-за…

– Я понял! – ухмыльнулся Конвей. – Это новый образец, который мы должны разобрать на части и исследовать…

– Боже правый, нет! – в ужасе воскликнул О'Мара. Он бросил быстрый, почти испуганный взгляд на маленькую пластиковую сферу, наполовину скрытую книгами на его столе, а затем серьезно продолжил: – Все это дело было организовано на самом высоком уровне – на подкомитете Галактического Совета, не меньше. Что именно это значит, не знаем ни я, ни кто-либо другой в Главном управлении. Возможно, врач, который сопровождал пациента и который отвечает за его лечение, когда-нибудь расскажет вам…

Тон О'Мары в тот момент подразумевал, что он очень сильно в этом сомневался.

Однако все, что требуется от больницы и от вас – это сотрудничать.

По-видимому, существо, которое было врачом в данном случае, принадлежало к расе, которая была открыта совсем недавно, – продолжал объяснять О'Мара, – и которой предварительно была присвоена классификация ВУХГ: это была форма жизни, обладающая определенными пси-способностями, способная превращать практически любое вещество в энергию для удовлетворения своих физических потребностей и могут адаптироваться практически к любым условиям. Они были маленькими и почти неразрушимыми.

Доктор ВУХГ был телепатом, но этика и запрет на неприкосновенность частной жизни запрещали ему использовать эту способность для общения с нетелепатическими формами жизни, даже если его диапазон включал частоту землян и людей. По этой причине будет использоваться исключительно переводчик. Этот доктор принадлежал к виду, жившему долго как по отношению к индивидуумам, так и в письменной истории, и за все это огромное время у них не было ни одной войны.

О'Мара пришел к выводу, что они были старой, мудрой и скромной расой, чрезвычайно скромной. Настолько, что они были склонны смотреть свысока на другие расы, которые не были такими скромными, как они. Конвею следовало быть очень тактичным, потому что это крайнее, почти властное смирение можно было легко принять за что-то другое.

Конвей внимательно посмотрел на О'Мару. Не промелькнула ли легкая сардоническая искорка в этих проницательных, серо-стальных глазах и подчеркнуто нейтральное выражение на квадратном, точеном, компетентном лице? И тут с чувством полного недоумения он заметил, как О'Мара подмигнул.

Не обращая на это внимания, Конвей сказал: – В этой спешке они кажутся мне высокомерными.

Он увидел, как дернулись губы О'Мары, а затем в разговор с внезапно вмешался новый голос. Это был ровный, лишенный выражения голос, который прогудел в переводчике: – Смысл предыдущего замечания мне ясен не есть. Где мы высоко и что меряли друг у друга? Последовала короткая пауза, затем: – Хотя я признаю, что мои собственные умственные способности очень низки, в то же время я бы со всем смирением предположил, что вина может лежать не только на мне, но и частично на прискорбной склонности вас, молодых и непрактичных рас, издавать бессмысленные звуки, когда в этом нет необходимости, вместо того, чтобы делать все тихо.

Именно тогда пытливый взгляд Конвея остановился на прозрачном пластиковом шаре на столе О'Мары. Теперь, когда он по-настоящему рассмотрел его, он смог разглядеть прикрепленные к нему несколько отрезков багажной ленты, а также безошибочно узнаваемую форму карманного переводчика. Внутри шарообразного контейнера что-то плавало …

– Доктор Конвей, – сухо сказал О'Мара, – познакомьтесь с доктором Арретапеком, вашим новым начальником. Беззвучно шевеля губами, он добавил: – Вы и ваш длинный язык!

Существо в пластиковом шаре, которое больше всего напоминало засохшую сливу, плавающую в сиропе, было доктором ВУХГ! Конвей почувствовал, что его лицо пылает. Хорошо, что переводчик имел дело только со словами и не передавал эмоций – в данном случае саркастического подтекста, иначе он оказался бы в крайне неловком положении.

– Поскольку требуется самое тесное сотрудничество, – быстро продолжил О'Мара, – а вес ”существа-Арретапека” невелик, вы будете носить его во время дежурства с собой. О'Мара ловко подкрепил свои слова действиями и пристегнул контейнер к плечу Конвея. Закончив, он добавил: – Вы можете идти, доктор Конвей. Подробные инструкции, когда и где это необходимо, будут даны вам непосредственно доктором Арретапеком.

– Такое могло произойти только здесь, – с иронией подумал Конвей, когда они уходили. Он был вместе с врачом-инопланетянином, который сидел у него на плече, как дрожащий прозрачный пельмень, их пациент был здоровым и крепким динозавром, а цель всего этого действия была чем-то, что его коллега не захотел разъяснить. Конвей слышал о слепом повиновении, но слепое сотрудничество было новой – и, по его мнению, довольно глупой идеей.

По пути к Семнадцатому шлюзу, месту, где больница соединялась с кораблем, на котором находился их пациент, Конвей попытался объяснить внеземному врачу организацию больницы общего профиля двенадцатого сектора. Доктор Арретапек время от времени задавал довольно уместные вопросы, так что, по-видимому, ему было интересно.

Несмотря на то, что Конвей ожидал этого, сам размер переделанного транспортного салона потряс его. За исключением двух палуб, ближайших к внешней обшивке корабля, на которых в данный момент располагались генераторы искусственной гравитации, инженер Корпуса мониторов срезал все, оставив огромную пустую сферу диаметром около двух тысяч футов. Внутренняя поверхность этой сферы представляла собой мокрое и грязное месиво. Повсюду были беспорядочно свалены огромные кучи вырванной с корнем растительности, большая часть которой была частично втоптана в грязь. Конвей также заметил, что многие из них засохли или подгнили.

После сверкающей асептической чистоты, к которой он привык, Конвей обнаружил, что это зрелище оказывает странное воздействие на его нервную систему. Он начал осматриваться в поисках пациента.

Его взгляд скользнул вверх по акрам грязи и примятой растительности, пока высоко над его головой, на противоположной стороне сферы, он увидел небольшое глубокое озеро. Под поверхностью воды что-то двигалось и клубилось. Внезапно крошечная головка на огромной извилистой шее показалась на поверхности, огляделась по сторонам и снова погрузилась в воду с оглушительным всплеском.

Конвей оценил расстояние до озера и качество местности между ним и собой.

– Слишком долго идти туда пешком, мне надо взять антигравитационный пояс… – сказал он.

– В этом нет необходимости, – сказал Арретапек. Земля внезапно ушла у них из-под ног, и они понеслись к далекому озеру.

Классификация ВУХГ, напомнил себе Конвей, когда смог вздохнуть; обладает некоторыми пси-способностями.

Они мягко приземлились у края озера. Арретапек сказал Конвею, что хочет на несколько минут сосредоточиться на своих мыслительных процессах, и попросил его вести себя тихо и неподвижно. Через несколько секунд где-то глубоко в ухе у него зачесалось. Конвей мужественно воздержался от того, чтобы ткнуть в него пальцем, и вместо этого сосредоточил все свое внимание на поверхности озера.

Внезапно огромное серо-коричневое тело, похожее на гору, вынырнуло на поверхность, длинная заостренная шея и хвост с оглушительной силой ударили по воде. На мгновение Конвею показалось, что огромный зверь просто всплыл на поверхность, как резиновый мячик, но затем он сказал себе, что дно озера, должно быть, внезапно выгнулось под чудовищем, создавая оптически похожий эффект. Продолжая бешено молотить шеей, хвостом и четырьмя массивными колоннообразными лапами, гигантская рептилия добралась до берега озера и забарахталась, вернее, погрузилась по колено в грязь. Конвей прикинул, что упомянутые коленные суставы находились по меньшей мере в десяти футах от уровня земли, что наибольший диаметр огромного тела составлял около восемнадцати футов, а длина от головы до хвоста животного превышала сто футов. Он предположил, что вес животного составлял около 80 000 фунтов. У него не было естественной брони, но на конце хвоста, который демонстрировал удивительную подвижность для такого тяжелого существа, была костяная выпуклость, из которой торчали два острых, загнутых вперед костяных шипа.

Конвей наблюдал, как огромная рептилия продолжала взбивать грязь в явном волнении. Затем она внезапно упала на колени, и ее огромная шея изогнулась так, что голова оказалась под ее собственным брюхом. Это была нелепая, но странно трогательная поза.

– Он сильно напуган, – сказал Арретапек. – Эти условия не соответствуют его естественному окружению.

Конвей мог понять этого зверя и посочувствовать ему. Компоненты окружающей его среды, без сомнения, были воспроизведены точно, но вместо того, чтобы быть подобранными в натуральную величину, они были просто перемешаны в большом грязном месиве. Вероятно, это было сделано ненамеренно, подумал он. Должно быть, при выходе возникли какие-то неполадки с системой искусственной гравитации, что и привело ландшафт в такой беспорядочный вид. Он сказал:

– Психическое состояние пациента имеет значение для цели вашей работы?

– Даже очень, – сказал Арретапек.

– Тогда первый шаг – сделать так, чтобы он был немного более доволен своей участью, – сказал Конвей и присел на корточки. Он взял пробы озерной воды, грязи и нескольких видов растительности поблизости. Наконец он выпрямился и спросил: – Нам нужно еще что-нибудь сделать?

– В данный момент я ничем не могу помочь, – ответил Арретапек. Переведенный голос, естественно, был бесцветным и совершенно лишенным эмоций, но по интервалам между словами Конвею показалось, что собеседник был глубоко разочарован.

2

Вернувшись к входному шлюзу, Конвей решительно направился в столовую, предназначенную для теплокровных, дышащих кислородом форм жизни. Он был голоден.

Многие из его коллег были в зале – гусеницы ДБЛФ, которые были медлительны везде, кроме операционной, земные люди – ДБДГ, такие как он сам, и огромный, похожий на слона Тралтан по классификации ФГЛИ, который вместе с маленькой формой жизни ОТСБ, жившей в симбиозе с ним, был на верном пути к включению их в ряды высокопоставленных диагностов. Но вместо того, чтобы распрашивать всех подряд, Конвей сосредоточился на сборе всех возможных данных о планете происхождения пациента-рептилии.

Для большей непринужденности разговора он вынул Арретапека из пластикового контейнера и положил его на стол между картофелем и блюдом с подливкой. В конце трапезы Конвей был поражен, обнаружив, что существо растворило или проело двухдюймовую дыру в скатерти!

– Когда мы глубоко задумываемся, – ответил Арретапек, когда Конвей довольно раздраженно поинтересовался, зачем он это сделал, – процесс сбора и поглощения пищи происходит у нас автоматически и неосознанно. Мы не относимся к еде как к удовольствию, как это, очевидно, делаете вы, это снижает качество нашего мышления. Однако, если я причинил ущерб …

Конвей поспешно заверил его, что пластиковая скатерть в нынешних обстоятельствах не представляет особой ценности, и быстро ретировался из заведения. Он не пытался объяснить, почему сотрудники общественного питания могут испытывать раздражение из-за своего относительно бесценного имущества.

После обеда Конвей занялся анализом взятых образцов, а затем направился в кабинет начальника технического обслуживания. Там сидели один из нидианских плюшевых мишек с нарукавной повязкой с золотой окантовкой и землянин в зеленой форме, на воротнике которого над инженерной нашивкой красовались знаки различия полковника. Конвей описал ситуацию и то, что он хотел бы сделать, если такое возможно.

– Это возможно, – сказал красный плюшевый мишка, после того как они углубились в изучение образцов Конвея, – но…

– О'Мара сказал мне, что расходы не имеют значения, – перебил Конвей, кивнув на крошечное существо у себя на плече. – Максимальное сотрудничество, – сказал он.

– В таком случае, мы можем это сделать, – оживленно вставил полковник-наблюдатель. Он рассматривал Арретапека с выражением, близким к благоговейному. – Давайте расссмотрим возможность доставки продуктов с его родной планеты – это быстрее и дешевле в долгосрочной перспективе, чем синтезировать пищу здесь. И нам понадобятся две полные роты инженерного подразделения с их роботами, чтобы сделать этот дом счастливым, а не двадцать с лишним человек, ответственных за то, чтобы доставить его сюда. Его взгляд стал рассеянным, пока за его спиной производились быстрые подсчеты, затем он сказал – Три дня.

Даже учитывая тот факт, что перемещение на гиперприводе было мгновенным, Конвей подумал, что это действительно очень быстро. Он так и сказал.

Полковник ответил на комплимент едва заметной улыбкой. Он спросил: – Для чего все это, вы нам еще не сказали?

Конвей подождал целую минуту, чтобы дать Арретапеку достаточно времени для ответа на вопрос, но ВУХГ хранил молчание. Он мог только пробормотать “я не знаю” и быстро уйти.

Следующая дверь, в которую они вошли, была украшена яркой надписью: “Главный диетолог по видам ДБДГ, ДБЛФ и ФГЛЖ. Доктор К. В. ХАРДИН”. Внутри седовласый и представительный доктор Хардин оторвался от каких-то таблиц, которые он изучал, и рявкнул: – И что же тебе тут нужно…

Хотя доктор Хардин произвел на Конвея впечатление и он очень уважал его, он больше не боялся его. Главный диетолог был человеком, который, как выяснил Конвей, был весьма обаятелен с незнакомцами; со знакомыми он был несколько резок, а со своими друзьями – откровенно груб. Конвей постарался как можно короче объяснить, что его беспокоит.

– Ты хочешь сказать, что я должен повсюду понасажать то, что он ест, чтобы он не знал, что это выросло естественным путем? – в какой-то момент прервал его Хардин. – За кого, черт возьми, ты меня принимаешь? И вообще, сколько съедает эта огромная грязная корова?

Конвей назвал ему вычисленные им цифры.

– Три с половиной тонны пальмовых листьев в день! – Хардин взревел, практически забираясь на свой стол. – И нежные зеленые побеги… О боги! И они говорят мне, что диетология – это точная наука. Три с половиной тонны зелени, точно! Ха-ха…!

На этом они расстались с Хардином. Конвей знал, что все будет в порядке, потому что диетолог не проявлял никаких признаков обаяния.

Конвей объяснил ВУХГ, что Хардин не отказывался от сотрудничества, просто так выразился. Он, как и двое других, стремился помочь. Арретапек ответил, что представители таких незрелых и недолговечных рас не могут, порой, не вести себя безумно.

Затем последовал повторный визит к пациенту. На этот раз Конвей принес с собой пояс безопасности и, таким образом, не зависел от телепатических способностей Арретапека. Они кружили вокруг огромной горы плоти и костей, но Арретапек ни разу не прикоснулся к этому существу. Ничего особенного не произошло, за исключением того, что пациент снова проявил признаки возбуждения, а Конвей периодически испытывал зуд глубоко в ухе. Он украдкой взглянул на контрольный прибор, который был хирургическим путем вживлен в его предплечье, чтобы проверить, нет ли в крови чего-нибудь постороннего, но все было в норме. Возможно, у него просто была аллергия на динозавров.

Вернувшись в больницу, Конвей обнаружил, что его частые и неистовые зевки грозят вывихнуть челюсть, и понял, что у него был тяжелый день. Понятие сна было совершенно незнакомо Арретапеку, но существо не возражало против того, чтобы Конвей предавался ему, если это было необходимо для его физического благополучия. Конвей серьезно заверил его, что так оно и есть, и направился кратчайшим путем в свою комнату.

Некоторое время его беспокоило, что делать с доктором Арретапеком. ВУХГ был важной персоной; он не мог оставить его в кладовке или где-нибудь в углу, хотя существо было достаточно крепким, чтобы чувствовать себя комфортно в гораздо более суровых условиях. Он также не мог просто оставить его на ночь, не причинив серьезного вреда его чувствам – по крайней мере, если бы они поменялись местами, его чувства были бы задеты. Он пожалел, что О'Мара не дал инструкций на этот случай. В конце концов он положил существо на свой письменный стол и забыл о нем.

Арретапек, должно быть, глубоко задумался ночью, потому что на следующее утро в столе появилась трехдюймовая дыра.

3

Во второй половине второго дня между двумя врачами завязалась ссора. По крайней мере, Конвей счел это ссорой; что мог подумать об этом такой совершенно чуждый разум, как разум Арретапека, оставалось только догадываться.

Это началось с того, что ВУХГ попросил Конвея вести себя тихо и неподвижно, когда он погрузился в одну из своих пауз молчания. Существо вернулось в прежнее положение на плече Конвея, объяснив, что оно может более эффективно концентрироваться в состоянии покоя, а не когда часть его сознания занята левитацией. Конвей сделал, как ему было сказано, без комментариев, хотя ему хотелось бы узнать несколько вещей: что не так с пациентом? Что с ним делал Арретапек? И как это было сделано, если никто из них даже не прикоснулся к существу? Конвей оказался в крайне неприятном положении врача, столкнувшегося с пациентом, на котором ему не разрешают практиковаться в своем ремесле: его снедало любопытство, и это его беспокоило. Тем не менее, он изо всех сил старался не шевелиться.

Но в ухе у него снова зачесалось, еще сильнее, чем когда-либо прежде. Он едва обратил внимание на фонтаны грязи и воды, которые выбрасывал динозавр, пробиваясь с мелководья на берег. Грызущий, неопределенный зуд неумолимо нарастал, пока, внезапно вскрикнув от испуга, он не хлопнул себя по голове и не начал лихорадочно ковырять в ухе. Это действие принесло немедленное и благословенное облегчение, но…

– Я не смогу работать, если вы будете ерзать, – сказал Арретапек, и быстрота произнесения слов была единственным признаком их эмоционального содержания. – Поэтому вы немедленно покинете меня.

– Я не ерзал, – сердито запротестовал Конвей. – У меня зачесалось ухо и я…

– Зуд, особенно такой, который может заставить вас двигаться, как этот, является симптомом физического расстройства, которое следует лечить, – прервал его ВУХГ. – Или это вызвано паразитической или симбиотической формой жизни, обитающей на вашем теле, возможно, неизвестной вам. Итак, я недвусмысленно заявил, что мой ассистент должен быть в идеальном физическом состоянии и не принадлежать к виду, который сознательно или бессознательно питает паразитов – тип, который, как вы должны понимать, особенно склонен к беспокойству, – так что вы можете понять мое недовольство. Если бы не ваше внезапное движение, я, возможно, чего-нибудь добился бы, поэтому уходите.

– Почему вы так высокомерны…

Динозавр выбрал именно этот момент, чтобы, пошатываясь, снова выйти на мелководье, потерять равновесие и стать прадедушкой всех ползающих на животе. Падающая грязь и брызги окатили Конвея, и небольшая приливная волна захлестнула его ноги. Этого отвлечения было достаточно, чтобы заставить его остановиться, и эта пауза дала ему время осознать, что его не оскорбили лично. Существовало много разумных видов, которые давали приют паразитам – некоторые из них действительно были необходимы для здоровья организма хозяина, так что в их случае жаргонное выражение "вшивый" также означало находиться в отличном состоянии. Возможно, Арретапек хотел оскорбить его, но он не был в этом уверен. И, в конце концов, руководитель ВУХГ был очень важной персоной…

– Чего именно вы могли достичь? – С сарказмом спросил Конвей. Он все еще был зол, но решил бороться на профессиональном, а не на личном уровне. Кроме того, он знал, что переводчик смягчит оскорбительную нотку в его словах. – Чего вы пытаетесь достичь и как вы собираетесь это сделать, просто взглянув на пациента – по крайней мере, так это выглядит со стороны?

– Я не могу вам сказать, – ответил Арретапек через несколько секунд. – Моя цель… огромна. Это ради будущего. Вы не поймете.

– Откуда вы знаете? Если бы вы рассказали мне, что делаете, возможно, я смог бы помочь.

– Вы ничем не можете помочь.

– Послушайте, – раздраженно сказал Конвей, – вы еще даже не пытались воспользоваться всеми возможностями больницы. Независимо от того, что вы пытаетесь сделать для своего пациента, первым шагом должно быть тщательное обследование – иммобилизация, затем рентген, биопсия и многое другое. Это дало бы вам ценные физиологические данные, на основе которых можно было бы работать…

– Проще говоря, – перебил его Арретапек, – вы говорите, что для того, чтобы понять сложный организм или механизм, нужно сначала разложить его на составные части, чтобы их можно было понять по отдельности. Моя раса не верит, что объект должен быть уничтожен – даже частично – прежде, чем его можно будет понять. Поэтому ваши грубые методы исследования для меня бесполезны. Я предлагаю вам уйти.

Кипя от злости, Конвей ушел.

Его первым порывом было ворваться в кабинет О'Мары и сказать главному психологу, чтобы он нашел кого-нибудь другого для выполнения поручений ВУХГ. Но О'Мара сказал ему, что его нынешнее задание очень важное, и О'Мара мог бы сказать что-нибудь недоброе, если бы подумал, что Конвей вмешивается просто от досады, потому что его любопытство не было удовлетворено или его гордость была задета. Было много врачей – в частности, ассистентов диагностов, – которым не разрешалось прикасаться к пациентам своего начальника, или Конвея просто возмущало, что такой человек, как Арретапек, был его начальником?..

Если Конвей отправится к О'Маре в своем нынешнем настроении, существует реальная опасность того, что психолог решит, что он по темпераменту не подходит для своей должности. Не говоря уже о престиже, связанном с должностью в Главном управлении сектора. Работа, выполняемая там, была стимулирующей и во многом стоящей. Если О'Мара решит, что он не в состоянии оставаться здесь, и отправит его в какой-нибудь планетарный госпиталь, это станет величайшей трагедией в жизни Конвея.

Но если он не мог пойти к О'Маре, то куда он мог пойти? Получив отказ от одной работы и не найдя другой, Конвей оказался в безвыходном положении. Несколько минут он стоял на пересечении коридоров, размышляя, в то время как существа, представляющие собой срез всех разумных рас галактики, волнами проносились мимо него, и вдруг до него дошло. Было что-то, что он мог сделать, что-то, что он сделал бы в любом случае, если бы все не происходило в такой спешке.

В больничной библиотеке имелось несколько изданий о доисторических периодах Земли, как в виде магнитофонных лент, так и в виде старомодных и более громоздких книг. Конвей разложил их на столе для чтения и приготовился таким окольным путем удовлетворить свое профессиональное любопытство к пациенту.

Время пролетело очень быстро.

Конвей сразу же обнаружил, что динозавр – это просто общий термин, применяемый к гигантским рептилиям. Пациент, за исключением более крупного размера и увеличения костной ткани на кончике хвоста, по внешним физическим характеристикам был идентичен бронтозавру, который жил в болотах юрского периода. Он также был травоядным, но, в отличие от их пациента, не имел средств защиты от плотоядных рептилий того времени. Также было доступно удивительное количество физиологических данных, которые Конвей жадно впитывал.

Позвоночный столб состоял из огромных позвонков, и все они, за исключением хвостового, были полыми – такая экономия костного материала позволяла сохранять относительно низкую массу тела по сравнению с его огромными размерами. Это был яйцекладущий вид. Голова была маленькой, а объем мозга – одним из самых маленьких среди позвоночных. Но в дополнение к этому мозгу в области крестцовых позвонков находился хорошо развитый нервный узел, который был в несколько раз больше, чем сам мозг. Считалось, что бронтозавры росли медленно, а их огромные размеры объяснялись тем фактом, что они могли прожить двести и более лет.

Их единственной защитой от современных соперников было забираться в воду и оставаться в ней – они могли пастись под водой и, по-видимому, им требовался лишь короткий глоток воздуха. Они вымерли, когда геологические изменения привели к высыханию их болотистых местообитаний и оставили их на милость их естественных врагов.

Один авторитетный ученый заявил, что эти ящеры были самой большой ошибкой природы. И все же, по словам другого, они процветали в течение трех геологических периодов – триасового, юрского и мелового, – которые длились в общей сложности 140 миллионов лет, что действительно очень долго для “ошибки”, учитывая тот факт, что человек существовал всего около полумиллиона лет…!

Конвей покинул библиотеку с убеждением, что обнаружил нечто важное, но что именно, он сказать не мог; это было чувство глубокого разочарования. Перекусив на скорую руку, он решил, что ему очень нужна дополнительная информация, и есть только один человек, который, возможно, сможет ее ему предоставить. Он снова увидит О'Мару.

– Где наш маленький друг? – резко спросил психолог, когда Конвей вошел в его кабинет несколько минут спустя. – Вы поссорились или что-нибудь в этом роде?

Конвей сглотнул и постарался, чтобы его голос звучал ровно, когда он ответил: – Доктор… Арретапек хотел немного поработать с пациентом наедине, а я проводил кое-какие исследования по динозаврам в библиотеке. Я хотел узнать, нет ли у вас для меня дополнительной информации?

– Немного, – ответил О'Мара. Он пристально смотрел на Конвея несколько очень неприятных секунд, затем проворчал: – Вот оно…

Исследовательское судно Корпуса мониторов, обнаружившее родную планету Арретапека, осознав, какой высокой ступени цивилизации достигли ее обитатели, снабдило их гиперприводом. Одна из первых посещенных планет была необитаемым молодым миром, лишенным разумной жизни, но одна из ее форм жизни заинтересовала их – гигантский ящер. Они сказали галактическим властям, что при надлежащей помощи они могли бы сделать что-то, что принесло бы пользу цивилизации в целом, и поскольку ни одна телепатическая раса не могла бы солгать или даже понять, что такое ложь, им была оказана запрошенная помощь, и Арретапек и его пациент попал в Главный госпиталь сектора. О'Мара рассказал Конвею еще об одной мелочи. По-видимому, пси-способности ВУХГ включали в себя что-то вроде предвидения. Последнее, по-видимому, не принесло большой пользы, поскольку работало не с отдельными особями, а только с популяциями, и то так далеко в будущем и настолько бессистемно, что стало практически бесполезным.

Конвей ушел от О'Мары в еще большем замешательстве.

Он все еще пытался сложить разрозненные обрывки информации в нечто, имеющее смысл, но он был либо слишком уставшим, либо слишком глупым. Он определенно устал; последние два дня его мозг был словно в густом тумане от усталости…

Должно быть, между этими двумя факторами – приездом Арретапека и этой необъяснимой усталостью – есть связь, подумал Конвей: он был в хорошей физической форме, и никакие мышечные или умственные нагрузки раньше не вызывали у него такого ощущения. И разве Арретапек не говорил что-то о том, что зуд, который он испытывал, был симптомом какого-то расстройства?

Внезапно его работа у врача ВУХГ перестала быть просто неприятной и раздражающей. Конвей начал беспокоиться за свою личную безопасность. Предположим, зуд был вызван каким-то новым типом бактерий, которые не были обнаружены в его личном тесте? Он подумал о чем-то подобном, когда из-за своего беспокойства Арретапек отослал его прочь, но остаток дня подсознательно пытался убедить себя, что это ничего не значит, потому что интенсивность ощущений снизилась практически до нуля. Теперь он знал, что ему следовало бы поручить одному из старших врачей разобраться с этим. На самом деле, ему следовало бы сделать это сейчас.

Но Конвей очень устал. Он пообещал себе, что утром попросит доктора Маннона, своего предыдущего начальника, провести осмотр. А утром ему снова нужно будет снова настроиться на правильную волну в общении с Арретапеком. Он все еще беспокоился о странной новой болезни, которую, возможно, подхватил, и о том, как правильно извиниться перед высшей формой жизни, когда заснул.

4

На следующее утро в крышке его письменного стола образовалось еще одно двухдюймовое углубление, и в нем устроился Арретапек. Как только Конвей продемонстрировал, что проснулся, сев на кровати, существо заговорило:

– Со вчерашнего дня мне пришло в голову, – сказал представитель ВУХГ, – что я, возможно, ожидал слишком многого в плане самоконтроля, эмоциональной стабильности и способности переносить или не обращать внимания на незначительные физические раздражители от представителя вида, который, как вы понимаете, имеет относительно низкий уровень менталитета. Поэтому я сделаю все возможное, чтобы учитывать эти моменты в ходе наших будущих совместных отношений.