Текст книги "Эффект бабочки"

Автор книги: Джеймс Сваллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава восьмая

Эван сильно рисковал, звоня Миллерам. и был готов бросить трубку, если к телефону подойдет Томми или отец Кейли, но в награду услышал неуверенный голос девушки.

– Кейли, это я. Ты можешь говорить?

– Эван? – Она была удивлена. – Да, конечно. Я одна. Томми ушел еще до завтрака, отец вообще вчера не пришел ночевать. Он гулял со своими приятелями из теннисного клуба. А ты… в порядке?

– Мне нужно с тобой увидеться. Мы можем встретиться? Мама сказала, что Ленни выпустят сегодня, и я подумал, что мы могли бы его навестить.

– Да, – она подпрыгнула, обрадовавшись возможности снова увидеть Эвана. – Где?

– У дерева на Элм-стрит?

>>

Кейли ждала его на углу улицы, где они обычно встречались по пути в школу

– Привет, – поздоровалась она, слабо улыбаясь.

– Привет, – эхом отозвался Эван.

– А где Крокет? – спросила Кейли. – Ты ведь всегда брал его с собой.

– Не знаю, – пожал плечами Эван. – Он убежал прошлой ночью и еще не вернулся. Иногда это случается, так что в этом нет ничего необычного. В конце концов он всегда возвращается.

Кейли невесело усмехнулась:

– Прямо как мой папочка.

– Ему трудно будет привыкнуть, когда мы уедем, но он вряд ли хотел бы, чтобы мы увезли его с собой.

Кейли кивнула и посмотрела в сторону.

– Я тоже буду по нему скучать.

Они прошли еще полквартала, прежде чем она снова заговорила:

– Эван, а ты уверен, что нам стоит видеться с Ленни?

– Сегодня его выписывают из больницы. – Он посмотрел на Кейли. – Ты что, не хочешь с ним увидеться?

– Да нет… – пробормотала она. – Просто… что, если Томми узнает об этом? Если он увидит нас вместе или кто-нибудь ему расскажет, что мы…

– Да пошел он к черту, – сказал Эван, хотя в его голосе не было той бравады, на которую он надеялся. – Он мне не босс.

– Он стал еще хуже, – сказала Кейли, глядя в сторону. – Он серьезно подрался с отцом. Я слышала, как он кричал, что убьет любого, кто прикоснется ко мне. И сказал, что ты будешь первым.

У Эвана пересохло в горле.

– Не могу поверить, что он все еще зол на меня. Ведь он же знает, что я переезжаю, да?

Она кивнула.

– Не думаю, что его это волнует. Он вообще себя странно ведет в последнее время… С того самого дня, когда все произошло. Он даже в глаза мне не смотрит теперь.

Кейли поколебалась.

– Я его боюсь.

В конце квартала показалась машина Джанет Кэган, и Эван потянул Кейли за рукав.

– Едут. Давай спрячемся.

Подростки спрятались за кустами и подождали, пока машина не заехала на подъездную дорожку дома Кэганов.

– А твоя мама не говорила… как он? – Прошептала Кейли.

– Да должен быть в порядке. Они ведь его выпустили, правильно?

Эван вскочил на ноги и, сияя улыбкой, подбежал к машине. Постучав в окно машины, он крикнул:

– Привет, Ленни! Добро пожаловать домой!

Ленни отпрянул от окна, словно от выстрела, с выражением ужаса на круглом бледном лице. Его мать открыла окно и сурово посмотрела на Эвана.

– Вы не вовремя, – холодно сказала миссис Кэган. – Почему бы вам, маленьким уголовникам, не пойти прочь и не оставить Ленни в покое?

Улыбка исчезла с лица Эвана.

– Простите.

– Мы просто хотели сказать… – подала было голос стоявшая за Эваном Кейли.

– Ленни благодаря вам прошел через весь этот кошмар. – Каждое слово было пропитано ядом.

Машина тронулась и заехала в гараж. Эван почувствовал себя бесполезным и виноватым.

Когда автоматическая дверь гаража закрывалась, он увидел, как Ленни бросил на них взгляд загнанного животного.

– Не слишком хорошо все прошло, – сказала Кейли. – Что теперь?

Эван закусил губу.

– Мы не можем просто так уйти. Мне нужно поговорить с ним.

– Его мама нам не разрешит ни за какие коврижки. Ты же слышал, что она сказала?

– Тогда не будем просить у нее разрешения.

У Эвана появился план.

>>

Ленни осторожно сел за свой рабочий стол и почувствовал, что постепенно напряжение уходит. Кошмарная клиника позади, и ему очень хотелось поскорее забыть о ней и вернуться в прекрасный, идеальный мир самолетов. Все его инструменты и краски находились там, где он их оставил. Перед ним лежала незаконченная модель. Крылья и пропеллер бежали рядом с наполовину раскрашенным – матовой серебрянкой фюзеляжем. Ловкими, отточенными движениями, неожиданными для его толстых пальцев, Ленни начал работать над частями модели, и биплан «Бристольский бульдог» медленно стал принимать в его руках законченную форму. Ленни нравилось проводить время за этим занятием. В его воображении все его модели были настоящими машинами. Ленни хотелось жить собственном маленьком музее среди аэропланов, самолетов и вертолетов, где ничто не мешало бы его возвышенным мечтам. Услышав стук в окно, Ленни чуть не сломал фюзеляж биплана от испуга. Выглянув, он увидел улыбающихся Кейли и Эвана. Им пришлось залезть на самый край деревянного забора.

– Добро пожаловать домой, – на этот раз Эван говорил шепотом. – Мы подумали, что для разнообразия тебе захочется погулять на свежем воздухе.

– Привет, Ленни, – с теплотой в голосе сказала Кейли. – Рада тебя видеть. Ты хорошо выглядишь.

Глаз Ленни задергался, и его слегка затрясло.

– Э… А Томми… Томми с вами пришел? Эван покачал головой.

– Нет. Все в порядке. Его с нами нет.

Ленни бросил взгляд на недоделанный биплан, отчаянно взывающий к нему с рабочего стола. Если он останется, то доделает его уже к ужину, а потом можно будет взяться за модель «Стреляющей звезды F-80, которую мать ему купила в подарок ко дню выписки. Но там была Кейли, и он боялся, что если сейчас не выйдет, то, возможно, она никогда не станет с ним больше разговаривать.

– Сейчас выйду, – сказал он. – Встретимся на углу.

>>

Все трое избегали прогулок в дальний конец леса. По негласному договору они старались держаться подальше от дома Халпернов. У южного края города лес был более засоренным и редким. Ребята постарше устраивали здесь вечеринки или свидания, а изредка джойрайдеры оставляли здесь угнанные машины и сжигали их.

Среди деревьев и кустов валялись кучи мусора. Эван обогнул каркас пружинного матраса и поравнялся с Кейли и Ленни.

– Ну и как там было? – с участием в голосе спросил он. Эван старался держаться стороне, чтобы Кейли могла вытащить Ленни из его скорлупы. – Типа как в кино показывают?

– Это было ужасно, – ответил Ленни, радуясь возможности рассказать о пережитом. – Невозможно спать, потому что всю ночь кто-то орет… – Он побледнел. – я бы очень не хотел туда вернуться.

– Я рад, что тебе лучше. Мы оба за тебя беспокоились.

Ленни смотрел себе под ноги.

– Доктор говорит, что я никогда не смогу, оправиться полностью, что все может повториться. Мне нужно быть очень осторожным.

Эван попытался сказать что-нибудь, что могло бы поддержать друга и не звучало банально, но так ничего и не придумал. Он хотел дружески похлопать его по спине, но внезапно услышал какое-то странное жалобное придушенное повизгивание. Собака. Крокет?

Он вдруг понял, что это не просто какая-то собака – это был его пес.

В этот же самый момент Кейли, вытянув руку, указала вперед.

– Смотрите! Вы видите это?

На краю леса была свалка, доходившая до железнодорожных путей. В выходные, как сегодня, она пустовала, но с понедельника по пятницу здесь было постоянное движение: кто-то оставлял старые машины, кто-то их разбирал на запчасти. Эван вспомнил, как его мать однажды нашла здесь новенький бампер взамен старого, помятого въехавшей в него машиной молочника.

Со свалки поднимался черный извивающийся столб дыма. Источник его был скрыт за кучей старых машин. Эван снова услышал леденящий душу визг и побежал в ту сторону. За ним едва поспевала Кейли. Ленни нервно потоптался на месте, но все же решил последовать за ними через дыру в проволочном заборе и через лабиринт машин. Эван и Кейли обогнули башню, сделанную из сплющенных авто, и резко остановились, потрясенные увиденным.

Томми повернулся к ним лицом. Его глаза горели от ярости. На прогалине рядом с прессом для машин горел небольшой костер из промасленной ветоши. Эван учуял запах бензина и заметил желтую пластиковую бутылку с горючим в руке Томми. Брат Кейли зарычал и топнул с досады ногой.

– Ты! – с ненавистью выкрикнул он. – Какого черта ты здесь делаешь? Я еще не закончил!

Сзади него снова раздался тоскливый приглушенный вой, и что-то шевельнулось около огня. Это был старый, выцветший брезентовый рюкзак, завязанный толстой веревкой. Черный собачий нос пытался расширить отверстие, и Эван увидел большие перепуганные глаза Крокета.

– Крокет! – закричал Эван. – Ты, сукин сын! Ты что делаешь с моей собакой?! Вместо ответа Томми сжал бутылку и стал поливать мешок бензином.

– Кто хочет хот-дог? – оскалился он.

Эван и Кейли рванулись к нему, но он отбросил емкость и схватил длинную палку, размахивая ею со всей силы.

– Отвали, козел!

– Осторожно! – крикнул подбежавший к ним Пенни, увидев, как Томми размахивает палкой.

Эван успел увернуться в последний момент, услышав, как свистнул разрезаемый воздух над его ухом. Томми не успел вовремя остановиться, и Эван с ужасом увидел, как палка бьет Кейли острым концом в висок.

Глаза Кейли закатились, и она рухнула на траву, словно марионетка, которой подрезали веревки. Находившийся в двух шагах от схватки Ленни часто моргал и дрожал от страха; его ноги словно налились свинцом.

– Смотри, что из-за тебя я сделал! – заорал Томми. – Это ты во всем виноват!

– Да что с тобой такое случилось?! – крикнул Эван, тщетно пытаясь найти в глазах Томми хоть искру разума, но там не было ничего, кроме всепоглощающей ярости и ненависти.

Томми снова нанес удар, целясь Эвану в голову. Эван дернулся вбок, но удар был обманным, и, сменив траекторию, палка ударила Эвана по колену правой ноги. Эван упал и откатился в сторону, схватившись за ушибленное место. Томми бросил палку под ноги и снова взял бутылку с бензином. Посмотрев на Ленни, он засмеялся.

– Смотри внимательно, жирный, – выплюнул он. – Мне бы не хотелось, чтобы ты что-нибудь упустил.

Ленни словно охватил столбняк, только губы дрожали на его круглом лице.

Эван попытался встать, но снова упал, наступив на больную ногу. Его глаза метнулись к безжизненно лежавшей Кейли. Из раны на ее лбу сочилась кровь. Потом он в отчаянии посмотрел на пропитанный бензином мешок, в котором бился его испуганный пес.

– Не надо, Томми! – закричал Эван, бессильный что-либо сделать. – Что ты встал, очнись! Помоги Крокету! – крикнул он Ленни. Подросток не двинулся и так же молча продолжал наблюдать за тем, что происходило.

Эван с отвращением сплюнул и перевернулся. Собрав все силы, он схватился за край Пустой железной бочки, перенеся вес тела на поврежденную ногу. Хромая, он доковылял до лежавшей без движения Кейли и рухнул рядом.

– Очнись! Кейли! Очнись, пожалуйста! Девушка показалась ему хрупкой, как стекло, и Эвану было страшно даже прикоснуться к ней.

– Почему бы тебе просто не поцеловать ее, прекрасный принц?! – крикнул Томми.

Сильно сжав обеими руками бутылку, он провел струей бензина линию от мешка с собакой до горящего костра. Пламя быстрой змейкой метнулось к Крокету. Глаза Эвана застлало красным туманом, и, сжав кулаки, он бросился на Томми, позабыв о боли в колене…

>>

Его тело внезапно выгнулось, руки и ноги дернулись в спазме, и он скорчился, поняв через мгновение, что лежит на земле. Он осторожно перевернулся и сел. Его лицо распухало от синяков, а по ребрам словно проехали катком.

– Еще одно затмение… – пробормотал себе под нос Эван. – И сколько я был в отключке? – спросил он уже громче.

Ленни стоял рядом с тем же выражением на лице, в той же позе и с пустыми глазами.

Эван так и не получил от него ответа на свой вопрос. Томми нигде не было видно, но Кейли сидела на куче мусора, подтянув колени к груди, и рыдала, размазывая по лицу грязь и слезы. Эван попытался встать, но приступ головокружения снова сбил его с ног мягким ватным кулаком. И тогда он почувствовал запах.

Это был тошнотворный запах горелого мяса, шерсти и бензина. Тлеющий рюкзак с обгоревшим трупом Крокета лежал в нескольких футах от него. Внутренности Эвана свернулись узлом. Издав вопль страдания, он закрыл руками лицо.

>>

К тому моменту, когда приехала «скорая помощь», вокруг дома Кэганов собрался народ со всего квартала. В этой части города практически каждому было известно, что Ленни только что выписали из психиатрической клиники. Когда сирена вспорола ленивый вечерний воздух, все уже знали, что этого мальчишку Кэгана снова забирают в дурдом и на этот раз надолго.

– Какой ужас, – сказала одна из женщин. – Бедная Джанет.

– Во всем виноват этот Треборн, – отозвался какой-то мужчина. – Он такой же гнилой, как и его отец. С головой у него проблемы, я вам так скажу.

Остальные согласно закивали.

– И эти Миллеры не лучше: злобный маленький засранец и его негодная сестрица. От них одни неприятности. Этот бедный парнишка связался не с теми, и вот посмотрите, что с ним стало. По-моему, им самое место в исправительной колонии.

Эван попытался стряхнуть с себя ощущение дежавю, когда два санитара грузили носилки с Ленни в машину «скорой». Он шагнул к машине, протянув руку, словно мог остановить это и освободить Ленни. Колено Эвана снова пронзила резкая боль, и он вздрогнул. Толкнув его плечом, Джанет Кэган влезла в машину. Потом, повернувшись к нему, спросила ровным стеклянным голосом:

– Знаешь, кто ты есть на самом деле? Ты чудовище.

Прежде чем Эван успел что-либо ей ответить, она с силой захлопнула дверь «скорой» перед его носом, и машина уехала. Эван смотрел ей вслед и изо всех сил старался не расплакаться. Они были правы, и от понимания этого у Эвана разрывалось сердце. Это была его вина. Полностью.

>>

Последний день прошел без фанфар и церемоний. Не было ни открыток с пожеланиями удачи, ни напутствий, ни подарков на прощание. Никто из соседей Треборнов не пришел попрощаться с ними. После инцидента с Ленни Кэганом слухи быстро распространились по Саннивейлу. Андреа и Эван стали изгоями в своем районе. Люди хотели, чтобы они уехали, и они не стали обманывать их ожиданий. Рано или поздно кто-нибудь догадался бы о причастности Эвана к взрыву почтового ящика, так что и мать, и сын прекрасно понимали, что в этом городе никто не будет сожалеть об их отъезде.

Никто, кроме одного человека. Эван потер глаза, стараясь не расплакаться. Он сидел на переднем сиденье грузовика рядом с вещами. Вся его тринадцатилетняя жизнь сократилась до нескольких перетянутых скотчем коробок среди разобранных кроватей, стульев и кухонной утвари. Андреа села в кабину, повернула ключ зажигания и неуклюже тронулась: она не привыкла водить такие большие машины.

Кейли стояла, словно одинокий часовой, и смотрела на отъезжавший грузовик, на то, как они исчезают из жизней друг друга. Слезы градом катились по ее щекам. Эван встретился с ней глазами и вложил во взгляд все свои чувства к ней, все то, что не мог бы выразить словами. Но он был всего лишь мальчишкой, и все, что бы он ни сделал, было бы недостаточно. Подчиняясь внезапному порыву, он разодрал крышку одного из картонных ящиков за сиденьем. Внутри были стопки его дневников, некоторые с загнутыми страницами, старые, еще детские, и новые, с пустыми страницами. Схватив один из них и сорвав колпачок с ручки, которую обычно носил с собой в кармане, он написал большими буквами одно предложение.

Грузовик выехал на дорогу, и Андреа прибавила скорость. Эван прижал открытую тетрадь к окну, чтобы Кейли могла прочитать написанное. Он смотрел, как она бежала рядом с грузовиком, что-то крича и махая рукой. Он помахал ей в ответ, и слезы выступили на его глазах. Через несколько секунд она осталась позади, исчезнув за поворотом. Все.

Эван сжался в кресле, и тетрадь упала ему на колени, раскрытая на странице с написанным второпях посланием. Андреа повернула голову, чтобы посмотреть, что написал ее сын, а прочитав, тяжело вздохнула.

«Я вернусь за тобой».

Эван смотрел на эти слова, которые огнем впечатывались в его память, а затем, снова сняв колпачок с ручки, начал быстро писать что-то в тетради.

– Прости, – сказала Андреа.

Он ничего не ответил. Он продолжал писать.

Глава девятая

Так ушла еще одна часть моей жизни. Страницы перевернуты, книга закончена.

В этом путешествии я попадал в места, в которых никому бывать не следует, но из всех впечатлений со мной остались лишь самые невинные. Очень долго, закрывая глаза, я мог видеть лишь бегущую за грузовиком Кейли. Она все еще там, словно фотография в моей памяти, застывшая на этом печальном моменте.

Мы переехали в новый город и в новый дом. Мы жили в новом квартале, где никто нас не знал. Самыми трудными были несколько первых месяцев. Я постоянно прокручивал в голове идею сбежать обратно в Саннивейл и даже несколько раз грозился так поступить, но так и не смог найти в себе силы сделать это. Однажды, в канун Рождества, было особенно тяжело, и я, разругавшись с матерью, схватил велосипед и уехал на автобусную станцию. Мама нашла меня там, промерзшего до костей, ждущего автобуса, который отвез бы меня к Кейли. В ту ночь мама долго плакала, и я понял, что должен остаться. Мать нуждалась во мне так же, как и я в ней. Мы были семьей.

Я сказал Кейли, что вернусь за ней, и я отвечал за каждое слово, но расстояние между нами делало это обещание с каждым днем все более иллюзорным.

Со временем все стало налаживаться. Мама хорошо себя зарекомендовала на своей новой работе и получила повышение. Мы выбросили на свалку нашу старую «тойоту» и купили новую машину. Я пошел в новую школу, и, когда мы сбросили с плеч груз прошлого, будущее для нас обоих показалось гораздо привлекательнее. После школы я поступил в престижный колледж. Я направил все свои силы на обучение, и чем больше я узнавал о человеческом разуме, тем сильнее мне хотелось раскрыть секрет моего пропавшего времени.

Ни один из нас не признался бы в том, что отъезд из Саннивейла был самым разумным решением, которое мы когда-либо принимали – ну, по крайней мере, так нам казалось в течение нескольких лет.

Я продолжал писать, рассказывая историю своей жизни, и все чаще смотрел в будущее. Но прошлое не оставило меня.

>>

Идеи приходили быстро, и Эвану оставалось только быстро переносить их на бумагу. Он помедлил, прежде чем написать последнее предложение в своем эссе, любуясь своим сочинением, как плотник любовался бы новым столом, а живописец – завершенным, наконец, шедевром. Еще одно предложение. Вот так.

Эван откинулся на спинку стула с довольной улыбкой. Он закрыл тетрадь в голубой обложке и посмотрел на часы. Отлично.

– Итак, время, леди и джентльмены, – раздался в аудитории голос профессора Картера. – Положите, пожалуйста, ваши ручки и карандаши и закройте ваши голубые тетради. Сдайте их мне, когда будете уходить.

Эван заметил, как некоторые студенты лихорадочно дописывают что-то, и пожалел их. Психология – это не тот предмет, на который можно забить, и у многих его сокурсников, похоже, не было тяги к этой области знаний. Хотя, с другой стороны, у них нет стольких личных мотивов, как у меня, подумал Эван. Он встал и, вытащив из-под стула сумку с учебниками, направился к кафедре. Проходя мимо двух сокурсниц, он услышал фрагмент их разговора.

– Понятия не имею о половине всей этой фигни, о которой говорили сегодня.

– Какого хрена мы вообще на этот курс записались?

– Ты же сама сказала, что это будет отлично выглядеть в резюме…

Эван усмехнулся и отдал голубую тетрадь профессору Картеру.

Мистер Треборн, – улыбнулся профессор. – Вы выглядите чертовски уверенно. Могу ли я спросить вас о том, как все

Эван сделал притворно-смущенное лицо.

– О, профессор, я не уверен. Мне кажется я что-то напутал… – Эван почесал голову. – Разве Павлов не тренировал своих собак, чтобы те лизали ему яйца?

Картер расхохотался и покачал головой.

– Кажется, тебе что-то известно, Эван? Ты типичный студент психфака – слишком много умничаешь!

Эван пожал плечами.

– Что я могу сказать? Это дар.

Две студентки прошли мимо, бросив свои тетради на стол так, словно они жгли им пальцы. Одна из них показала Эвану язык и, уходя, пробормотала что-то типа «этот обдолбаный ботан».

Профессор посмотрел в тетрадь Эвана.

– Ну и как продвигается твой проект? Все намереваешься изменить точку зрения на ассимиляцию памяти, которой мы, скромные ученые, придерживаемся до сих пор?

Внезапно у Эвана пропало всякое желание улыбаться, и Картер это почувствовал, сразу посерьезнев.

– Увы, у меня нет выбора.

Картер с серьезным видом кивнул. Однажды Эван рассказал ему о своих затмениях, когда занимался с ним дополнительно, и профессор понял причину, по которой его студент лез из кожи, изучая проблемы памяти.

– Не беспокойся. Я уверен, что это будет настоящий взрыв.

Эван кивнул, прощаясь, и ушел. Даже если случайный выбор слов профессора и задел его, то внешне это никак не проявилось.

>>

Проезжая на велосипеде по улице, Эван попытался снова поднять себе настроение и почти преуспел в этом. В это время дня студентов у здания колледжа было немного – несколько небольших групп, устроившихся на травке или у киоска. Приглушенные хип-хоповые банч доносились из чьего-то динамика, и пальцы Эвана начали автоматически отстукивать ритм на руле. Завернув на хорошей скорости за угол, он почувствовал, как свежий воздух приятно обтекает его лицо и, крутанув педали, проскочил между двух попавшихся по пути первокурсников, обложивших его матом. Он поднажал еще, проезжая мимо двух общежитий студенческих братств. Он никогда не затруднял себя запоминанием их названий, отметив их про себя как «Фи Бета Чего-то» и «Тета Что-то Там».

У общежитий болталось немало «тет» в сине-желтых куртках. Они засмеялись над чем-то, когда он проезжал мимо. Один из них выкрикнул оскорбление и швырнул в Эвана пивной бутылкой, от которой тот ловко уклонился.

– Вали отсюда, мудак немытый, – крикнул другой.

Эван закатил глаза. «Козлы» было бы более подходящим названием для их компании, подумал он.

Неужели эти самовлюбленные придурки не понимали, что все это дерьмо о студенческом братстве в духе фильма «Энимал Хаус» давным-давно выглядит просто глупо.

Через пару кварталов он притормозил. У входа в главный корпус общежития и пристегнул велосипед цепью к железной велосипедной стойке. Достав из багажной корзины свою сумку, он перекинул ее через плечо.

– Дом, милый дом, – с сухим юмором произнес он вслух.

Главный корпус был четырехэтажным кирпичным зданием с унылым фасадом, в котором постоянно находилась толпа народа. Один из студентов психфака определил архитектуру здания как «раннюю кретинскую готику». Для Эвана Треборна это был дом до конца семестра.

Эван делил комнату 404 с еще одним студентом и его «периодическими женщинами». Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, он сразу же услышал скрип кровати и звуки спортивного секса, эхом отдававшиеся в коридоре. Эван щедро подарил им еще несколько драгоценных мгновений, купив кока-колу из автомата, прежде чем войти в комнату.

В комнате было темно и душно. Жалюзи на окнах были закрыты, а свет погашен.

Эван прошел на свою половину и бросил книги на кровать. Он изо всех сил старался не смотреть на бледную наготу девушки на другой половине комнаты, хотя все же метнул взгляд исподтишка на ее дерзко торчащие груди.

Не обращая внимания на недовольные возгласы девушки и своего соседа по комнате, Эван поднял жалюзи и открыл окно. Вспоровшие темноту лучи света осветили крошечную комнату с синими стенами, залепленными постерами готических групп. Постеры регулярно обновлялись, и с творчеством большинства групп Эван был едва знаком. На его половине было практически то же самое.

Из-под одеяла на другой кровати появилась толстая рука, потом нога, и, наконец, подобно носорогу, вылезающему из болота, появился Тампер, сосед Эвана. Тампер-Кувалда был огромным чуваком, это точно. Черные панковские волосы и грубые черты лица невероятно подходили к его образу варвара, и все это венчало могучий трехсотфунтовый торс. Его настоящее имя было Уэнделл, но Эван лишь однажды ошибся, назвав его так. На пенопластовых потолочных панелях осталась вмятина от головы Эвана после того случая, когда разъяренный Тампер, подняв, ткнул его головой в потолок.

Совершенно не стесняясь, Тампер вытерся какой-то черной тряпкой.

– Сверчок, – провозгласил он. – Познакомься с моим хорошо воспитанным соседом, уважаемым Эваном Треборном.

– Привет, – безразлично бросил через плечо Эван и тут же снова вернулся к своим опытам.

Он сконструировал простенький лабиринт с маленьким блюдцем, в котором на одном конце лежали пожухлые кукурузные хлопья, а на другом была чашка Петри, населенная копошащимися плоскими червями.

– Привет, ребята, – пробормотал он себе под нос. – Кто-нибудь из вас чувствует себя умным сегодня?

Завязывая «мартенсы», которые завершали ее готический прикид, Сверчок исподлобья посмотрела на Эвана.

– Я тебя знаю. Ты облажался на антропологии.

Она перевела взгляд на своего любовника.

– Увидимся, Тампер. Эван посмотрел ей вслед.

– Мне тоже очень приятно познакомиться.

Он улыбнулся своему другу.

– Любовь зла, а? Тампер скатал тряпку в шар.

– И то верно.

Он бросил шар Эвану, который инстинктивно его подхватил.

– Вот нашел твою футболку с монашками, братан.

Эван брезгливо сморщился.

– Спасибо. Ты просто классный парень, ты это знаешь?

Тампер улыбнулся и отхлебнул колы из бутылки Эвана.

– Потому-то телочки ко мне и липнут…

Швырнув сыроватую футболку в переполненную корзину с грязным бельем, Эван пробежал пальцами по корешкам книг, посвященных проблемам амнезии, которые стояли на полке над его кроватью. Его дневники были спрятаны между томами вроде «Как познакомиться с девушкой, пользуясь гипнозом» и «Современные работы по посттравматическим синдромам». Достав тетрадь, Эван посмотрел на дату.

– Одевайся, Тампер. Будем праздновать мой день рождения.

Тампер удивленно поднял бровь.

– День рождения? Я думал, ты декабрьский мальчик…

– Это круче, – перебил его Эван. – Семь лет без провалов памяти.

Тампер кивнул с серьезным видом и полез под кровать, доставая свой чилим.

– Ну, давай отметим. Эван засмеялся.

– Мне казалось, мы способны на большее.

Бар «Грязный Хэнк» имеется в каждом студенческом городке. Конечно, у этого бара не всегда именно такое название и не всегда за стойкой работают столь неприветливые бармены, но, в принципе, всё практически одинаково. Освещение оставляет желать лучшего, в туалетах воняет так, словно в них не убирали с прошлого семестра. Музыка играет громко, и это не раздражает, но самое главное – это множество кувшинов разбавленного пива, ежедневно поглощаемого студентами.

«Грязный Хэнк» был популярен среди большинства студентов университета, и Эван пометил его как свою территорию сразу же после поступления в колледж. Он любил там тусоваться. Правда, ему не слишком нравилось, что этот бар посещали также богатенькие ребятишки из студенческих братств – будущие яппи.

Стоя у одного из бильярдных столов, Эван послал своему соседу по комнате многозначительный взгляд. Они с Тампером играли против двух девчонок. Тампер не сводил глаз с одной из них, Кристин, которая, покуривая, наблюдала за игрой без особого интереса. Тампер отдавал предпочтение высоким худым брюнеткам – он их чувствовал за милю, как акула чувствует кровь в воде.

Эван старался не слишком явно рассматривать партнершу Кристин, Хайди, у которой были красота «девочки с соседнего двора», драные джинсы и минимум макияжа. Эвану нравились – как это он сам определил – «естественные девушки», те, кто не придавал слишком большого значения своей внешности. Впрочем, девушки и сами положили на них глаз, поскольку альтернативой было общение с тремя пьяными «братьями», сидевшими в углу бара, или с красномордым водителем грузовика, который жадно их разглядывал.

Кристин была уверена, что они с Хайди выиграют.

– Ну, – она выпустила клуб дыма. – И у кого из вас живет домашний червь?

Прежде чем Эван успел что-либо ответить, вперед выступил Тампер.

– Не червь, а черви – множественное число.

Он постарался, чтобы фраза звучала как Можно более сладострастно. Кристин скривилась.

– Бред какой-то. Неужели нельзя завести себе нормального кота или, там, собаку?

Тампер тут же указал пальцем на Эвана.

– Эй, это его фетиш, так что его и спрашивай.

Хайди загнала в лузу еще один шар.

– Так, значит, у тебя черви?

Эван пропустил мимо ушей шуточку, которую слышал, наверное, миллион раз.

– Вообще-то я работаю над одним проектом для моего курса психологии. Изучение памяти, – объяснил он.

Ни одну из девушек это не убедило.

Следующий шар находился в трудной позиции, и Хайди ударила по нему слишком сильно. Нахмурившись, она отдала кий Эвану, подавив зевок.

– Вот дерьмо. Ты уж постарайся удовлетворить наше любопытство, пока нас удар не хватил от возбуждения.

Эван тщательно натер мелом кий. В паре шагов от них шумно развлекались «братья» из «Теты». Им нравилось называть себя «греками», потому что название их братства начиналось с греческой буквы алфавита, но Эван готов был поставить все свои деньги на то, что их знакомство с греческой культурой ограничивалось кебабом. Наклонившись к столу, он легко загнал шар в крайнюю лузу.

– Посмотри на этого жирного неудачника, – обратился один из «тет» к сидевшей у него на коленях жеманной девице. Девицу звали Гвен, Эван помнил ее по курсу политэкономии.

– Да он просто кит! – поддержал его другой.

Эван бросил взгляд на Тампера, но тот проигнорировал этих придурков.

– Итак, – обратилась к Эвану Хайди. – Что там с червями?

– Это эксперимент с плоскими червями и лабиринтом. Берешь червя и прогоняешь его через лабиринт до тех пор, пока он не запомнит путь.

Эван обошел вокруг стола в поисках хорошего угла для удара.

– Затем запускаешь в лабиринт нового червя, который не знаком с лабиринтом и тычется в стены, теряясь и не понимая, куда ему ползти.

– Типа Оззи, – с задумчивым видом кивнул Тампер, не обращая внимания на брошенный в него со стороны «тет» попкорн.

Темноволосый «тета», на куртке которого было написано «Спенсер», засмеялся и отхлебнул пива, глядя на то, как его приятель швыряет новую порцию попкорна в соседа Эвана.

– Эй, Хантер. Спорю на десятку, он сожрет его с пола.

Хантер, широкогрудый детина, расхохотался и хлопнул Спенсера по руке. Эван был абсолютно уверен, что именно он швырнул в него сегодня пивной бутылкой.

Третий шар ушел в лузу с костяным щелчком.

– Ты разрезаешь умного червя на куски и скармливаешь их тупому и presto! – продолжил Эван. – И теперь тупой червь знает лабиринт как… свой хвост.