Текст книги "Предания о самураях"

Автор книги: Джеймс С. Бенневиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Ведь пора бы разузнать о судьбе его братьев. Какое-то время они карабкались и спускались по горам, проталкивались и скатывались через заросли запущенного леса. Ни малейших признаков потенциальной добычи на глаза не попадалось. Юношам на самом деле не везло. Ничего не оставалось, кроме как повернуть к дому. Они уже решили было это сделать, как услышали крик оленя. С надеждой посмотрев в направлении, откуда доносился этот крик, они ничего не увидели. Снова донесся звук «кии, кии», но все равно его источника видно не было. Дайхатиро высказал свое сомнение: «Такое впечатление, что звук доносится из кроны деревьев, но олени не умеют летать». Они осторожно двинулись на звук. И тут он раздался практически над их головами. Взглянув наверх, самураи, к своему изумлению, увидели огромную змею,[18]18
  Легенды о таких громадных змеях считаются явлением весьма распространенным. Путешественники в горах вокруг Камакуры время от времени «видят» их логова. Они известны как хэби-нуси (1914); другие называются Коганэ-ивайя. На вершине горы слева от Комиодзи растет прекрасное рюто-но мацу (хэби мацу), и его хорошо видно.


[Закрыть] кольцами обвивавшую мощный ствол хэби мацу. Змея схватила оленя за задние ноги, наполовину его проглотила и начала переваривать, а несчастное животное в ходе этого противоестественного процесса издавало слабые звуки. Огромные узлы дерева, напоминавшие кольца змеи, казались как бы ожившими. Хёсукэ натянул тетиву лука со стрелой. Дзинь! И стрела вонзилась в левый глаз ужасного пресмыкающегося. Вторая стрела ударила ее в глотку и пробила гада насквозь. Смертоносные кольца чудовища стали медленно разматываться. Выпустив оленя, змея спустилась со ствола дерева и, яростно сверкая оставшимся глазом, стала приближаться к братьям, мужественно стоявшим не шевелясь. Хёсукэ нарушил молчание: «Дайхатиро, готовь свой меч». И вынул третью стрелу. Тщательно прицелившись, он отпустил тетиву. Эта стрела вошла громадному пресмыкающемуся прямо в правый глаз. Через мгновение ее голова лежала на земле. Дайхатиро пнул все еще извивающееся тело. «Знатный выстрел, брат. Какая насмешка над Котаро. Бьюсь об заклад, он ничего не добыл и ушел домой ни с чем. Ты посмотри! Уже наступила ночь. Давай заберем с собой оленя и эту голову. Разве можно оставлять такую добычу?» Хёсукэ ему ответил: «Да, больше нам не на что рассчитывать. Но так получается, что, скорее всего, придется провести ночь в лесу, так как до Хираи нам не добраться. На деревьях растут факелы, но их еще надо зажигать. Тем не менее ночь можно провести в каком-нибудь шалаше охотника».

Голову убитого змея засунули в охотничий мешок, прихваченный братьями с собой. Взвалив на плечи оленя, молодые люди отправились в путь к ближайшей долине. Когда они прошли некоторое расстояние, среди деревьев замелькал свет. В скором времени они подошли к воротам в каменной стене. Стражи на месте не оказалось, но за воротами обнаружилось множество народа, находящегося в мрачно освещенном зале. Люди лежали распластанными (о-дзиги) перед человеком, который, скорее всего, был у них главным. Несколько красивых женщин, явно старавшихся ему угодить, подавали вино и яства. В дыму факелов и при таком мрачном освещении было трудно разобрать его внешность, но то, что он молод, сомнения не возникало. Рядом с ним у колонны сидел привязанный к ней человек. Совершенно очевидно, что тот был пленником или мятежником, ожидавшим наказания по решению главаря банды. Хёсукэ сказал: «Какое подозрительное место! Выглядит как логово разбойников. Но давай все-таки попросим пристанища, а утром добавим голову этого разбойника к той голове, которая у нас уже имеется». Храбро подойдя к ряду мужчин, ближе всего находившихся к веранде (рока), он попросил у них предоставить кров. «Темнота застигла нас в лесу. Прошу предоставить нам убежище на ночь, но, кроме почтеннейшей благодарности, у нас ничего нет». Разбойники проявили абсолютную покладистость, несмотря даже на свой крутой нрав, численное превосходство и грозный вид. В молодых людях они увидели подкрепление силам их противника, парализовавшим их волю. Один самурай захватил в плен их вожака и держал его заложником. Эти двое тоже выглядели совершенно определенно как самураи. Разбойникам больше всего хотелось куда-нибудь убежать, а самураи пусть делают все, что им заблагорассудится. Однако гигант Тикума олицетворял для них основу силы их шайки. Без него они становились телом без головы. Почтительно кланяясь, они пригласили новых гостей войти в зал. Котаро заметил какое-то странное движение в дальнем конце помещения. Он сразу же узнал своих товарищей по нынешней вылазке на охоту. «Ага! Странники! – рявкнул он. – Ищете кров? Вы его получите. Разбойники всегда отличались щедростью, пусть даже за счет ограбленных ими людей. Проходите быстрее. Как следует развлекитесь и отдохните, а рано утром отправляйтесь по своим делам. Принесите еще факелов!» От таких слов Хёсукэ пришел в большое бешенство. «Презренный прохвост! Как можно терпеть его наглое хвастовство! Он совершенно откровенно сказал, что собирается с нами сделать. Доставай свой меч, Дайхатиро. Когда его сторонники появятся с факелами, пиром будут распоряжаться уже другие люди, а угощение пойдет в другие желудки». Братья молча пробрались в полумраке поближе к главарю этой несчастной банды, так что между ними оставалась гора подушек на постаменте. Они уже готовы были напасть на него, но по мере приближения к нему их все больше привлекала роскошь стоящих перед разбойником блюд. Однако Котаро пристально следил за их приближением. Как только они подошли ближе, он заговорил своим естественным голосом: «Кория! Да это же Хёсукэ и Дайхатиро! А кого же вы, милостивые государи, собираетесь зарубить своими мечами? Присаживайтесь! Смиренно приглашаю вас отведать сакэ и закусить ее рыбой самого отменного приготовления. Настоятельно рекомендую вам избегать других блюд. Здесь предлагают оскверненное мясо. Зато рыба вкусная и свежая». От удивления Хёсукэ ахнул, а Дайхатиро разинул рот. Оба опустили свои мечи. «Котаро! Ты что, переметнулся к разбойникам?!» – «Не совсем так, – ответил Котаро. – Вот вам настоящий разбойник и главарь этой банды Тикума Таро. А теперь присоединяйтесь к трапезе». Разбойники вернулись с новыми факелами. Женщины весело подавали рыбу с вином. Таким неожиданным образом Хёсукэ с Дайхатиро прекратили свой пост и возрадовались выпавшему на их долю приключению. Добыли змея с оленем? То была мелкая забава по сравнению с уловом Котаро. Они тепло поздравляли друг друга с удачей.

Приключения братьев Гото

Потом Котаро заговорил о серьезных вещах. «Настало время уходить. Однажды данное обещание надо выполнять. Провожатые доведут нас до водопада, расположенного в 1 ри (4 километра) от Хираи-мура. Таро возьмем с собой в качестве заложника. Этих женщин надо отпустить на свободу. Вот так следует поступить». Разбойники слушались их покорно и отправились с самураями, чтобы освещать дорогу в долину с помощью факелов. Определив заложника Тикуму в середину, взяв с собой женщин, три наших самурая приготовились идти следом. «Эти ребята всегда найдут место для убежища, если ситуацию оставить в нынешнем состоянии», – брюзжал Хёсукэ. Поросячьи глазки Тикумы сверкали ненавистью, пока женщины собирали солому, ширмы и масло. Всю эту кучу подожгли, и очень скоро все здание, где обитали разбойники, объяло огнем. После этого при ярком освещении пламенем пожара все двинулись вниз, в долину. У водопада Котаро мрачно повернулся лицом к участникам банды. «Вам сохранили жизнь. Я обещал отпустить вашего главаря». Разбойники попадали ниц. «С трепетом и почтением примите искреннюю благодарность, – продолжил свою речь Котаро. – Точно такое же обещание освобождения и награды щедро дал мне, как врачевателю, ваш Тикума. Вы получите его тело, а мы хотим забрать его голову». Он взмахнул мечом, и волосатая реликвия покатилась по земле, сверкая глазами и шевеля губами в безмолвном выкрике возмущенного протеста.

Разбойники не стали дожидаться особого приглашения и тут же разбежались в разные стороны. Спихнув тело главаря банды в пруд у подножия водопада, Котаро и братья Гото продолжили путь с женщинами в их деревню. Здесь Косукэ сохранял бдительность. На крик снаружи открылась калитка. Молодые люди вошли и простерлись в приветствии перед своим отцом. Косукэ перевел взгляд с них на женщин. «Как прошла охота?» – задал он вопрос. Дайхатиро вышел вперед: «Увы! Вот все, что удалось добыть». Он положил перед рока тушу оленя. «Средненькая добыча», – произнес Косукэ. Тогда вперед вышел Хёсукэ и показал отцу парусиновый мешок. Косукэ огромными от удивления глазами посмотрел на голову змея, которую сын вытряхнул из мешка. «Настоящее чудовище! Раны от стрел служат свидетельством сноровки Хёсукэ. А это – охотничьи трофеи Котаро? Неплохая добыча!» Он махнул рукой в сторону группы симпатичных девушек, распростершихся, выражая свое почтение. Котаро ответил: «Не совсем так, милостивый государь. Эти женщины находятся в вашей высокой власти и распоряжении. А вот еще один трофей в дополнение к той же самой добыче». Он передал Косукэ свой охотничий мешок. Когда мешок развязали, из него выкатилась лохматая голова Тикумы Таро. Косукэ остолбенел от неожиданности. «Чья-то голова, даже когда ее с нетерпением ждут, всегда оказывается большим сюрпризом. Котаро действовал достойно. А теперь рассказывайте, что там у вас случилось». Тут же последовал подробный отчет. Послали гонца к родителям освобожденных из плена разбойников женщин. С подарками их отправили по родным домам. Избавление от плена злодея Тикумы, на которое никто не рассчитывал, вызвало глубокое уважение к самураям и самую искреннюю благодарность. Среди жителей всей сельской местности распространилась чудесная легенда. Она дошла до ушей Сукэсигэ, который совсем недолго пребывал в неведении о заслугах Косукэ. «Кэраи дома Сатакэ теперь назначается кэраи Огури. Вызовите их незамедлительно письмом». Перспективы, открывавшиеся перед его сыновьями, обрадовали Косукэ Тамэкуни. Для него самого и для Косиро теперь появлялась задача на всю жизнь, а Сукэсигэ с оптимизмом принял извинения и реабилитацию. Было предоставлено освобождение от присутствия для выполнения более важного дела.

Глава 5
Доблестные воины Огури: братья Катаока, Икэно Сёдзи и братья Казама

С самого начала к доблестным воинам Огури добавились еще два новобранца. В скором времени после того, как Котаро и братья Гото получили назначение в свиту Сукэсигэ, тот предпринял личную инспекцию ближайших окрестностей своего замка. Именно по такому поводу он однажды выехал из своего дворца в сопровождении каро Танабэ Хэитаю со свитой. По глазам пожилого человека можно было прочесть спокойное удовлетворение, когда его юный господин выразил одобрение по поводу ухоженного и цветущего состояния поля с домом земледельца. Признаков беспорядка, разбойников или других проявлений халатности властей обнаружить не удалось. Сукэсигэ спешился, лошадей оставили на попечение слуг, и хозяин со свитой отправился пешком на прогулку по узким тропинкам, разделявшим рисовые поля. Как раз наступила страда, и урожай складывали в амбары. Земледельцы, вооруженные мотыгами, лопатами и серпами, добросовестно трудились в полях. Люди с мотыгами и лопатами занимались ремонтом насыпей, окружавших рисовые чеки, с серпами – жали остающийся созревший урожай. Дня не хватало, а работы оставалось еще много. Времени не было даже на то, чтобы сходить в деревню за продовольствием. Соломенные циновки, служившие дождевиками, стелили на землю, и трапезу принимали всем обществом. Когда Сукэсигэ прогуливался по дамбе высотой до локтя, ведущей к более широкой дороге, он услышал голоса. Его внимание привлекла одна сцена, он остановился, и всем сопровождавшим его сановникам пришлось поступить так же. Эти два молодых человека – земледельцы, практически мальчики, так как старшему было не больше 18 лет от роду, делили трапезу. Очевидно, что они были братьями, и в спокойной манере спора по поводу превосходства старший из них настаивал на подчинении ему младшего, а тот отказывался это делать. «Коси (Конфуций) утверждает, что младший брат должен подчиняться старшему, который для него считается отцом. Ты, брат, ни в коем случае не заставишь меня нарушить основополагающую заповедь этого мудреца». – «На то он и мудрец, чтобы рассуждать мудро, брат, – ответил старший брат, – но этот же мудрец говорит, что старший должен заботиться о младшем и ограждать его от бед, а младший обязан подчиняться старшему. Последнее время тебе нездоровится, и тебе нужна питательная еда. Соблаговоли-ка утолить свой голод, так как тебе сытость нужнее». – «Нет, брат, я полностью поправился. Такая доброта характеризует достойного брата, однако долг требует, чтобы как раз ему отдавался приоритет». – «Нет, брат…»

Сукэсигэ обратился к Хэйте с вопросом: «Кем могут быть эти юнцы, отличающиеся таким четким выражением заповедей мудреца в своей речи? Судя по одежде, их можно отнести к земледельцам, а по манерам, учтивости и грамотной речи они относятся совсем к другому разряду подданных. Хэйта, распорядись разузнать, кто они». Итак, Танабэ отошел от свиты и привел одного из земледельцев. Тот распростерся во весь рост перед полновластным каро своего владыки. Танабэ спросил: «Кто вон те два юнца, работающие на насыпи? Говори быстро и сообщи его светлости всю информацию, что ты знаешь». Земледелец отвечал: «С трепетом и уважением отвечаю на ваш вопрос. Это сыновья некоего Катаоки Кадаю, который поселился в нашей деревне двадцать лет назад. Кадаю считался человеком грамотным, хотя и вел жизнь простого земледельца. К тому же он обучал детей письму в том объеме, который мог пригодиться в повседневной жизни. Он выступал в качестве деревенского сэнсэя (учителя и большого знатока). К своим собственным детям он предъявлял самые суровые требования; жена и ребенок одинаково беспристрастно воспринимали его отповеди. Он всегда требовал абсолютной вежливости, учета интересов других людей и предельной честности. Он говорил, что лжи и обману дети учатся у своих родителей. Если их не будут учить добру старшие, то от сверстников они ничему хорошему не научатся. Сам он всегда следовал такому принципу, и в этом заключалась его добродетель. Когда мальчики стали подрастать, на нашу деревню свалилась эпидемия. Кадаю с женой погибли. Жители деревни взяли этих молодых людей на поруки. В скором времени им должны выделить участки земли, и их внесут в официальный реестр землепользователей. Причем каждый земледелец с радостью наставлял и воспитывал этих юношей в их ремесле, так высоко их ставили в деревне. Старшему из них 18 лет, а зовут его Катаро Харунори. Младшего зовут Кадзиро Харутака, и ему 16 лет». Такой была информация, которую Танабэ принес своему владыке. Сукэсигэ приказал: «Приведите их ко мне».

Прибывшие по вызову юноши держались уважительно, но без особого страха. Распростершись перед своим владыкой, они ждали вопросов с молчаливым самообладанием. Всем поведением они демонстрировали достоинство, нехарактерное для неотесанных земледельцев. Сукэсигэ начал допрос: «Мне сообщили, что вы приходитесь сыновьями Катаоке Кадаю, поселившемуся здесь несколько лет назад со своей женой. В войске его высочества сёгуна Минамото Акинобу служил Катаока Нобухару, считавшийся первым его помощником и надежным кэраи его высочества, выполнившим множество тайных поручений. Вполне очевидно, что вас воспитали совсем не как земледельцев или представителей подлого сословия. Расскажите мне о вашем положении и происхождении». Отвечать стал Харунори: «С почтением и поклонением нижайше уяснил ваше указание. Совершенно справедливо то, что нас не совсем правильно относить к сословию земледельцев. Наша семья лишилась своего состояния из-за заката и краха Южного двора. После окончательного поражения сыновей Нитта тайсё (Ёсисада) наш отец Харумицу утратил последнюю надежду на благоприятный для него исход дела. Его отцом был Нобухару, которого особенно недолюбливали представители группировки Асикага в Камакуре. Осознав, что южной группировке ничего доброго не предназначено, а также опасаясь за свою жизнь из-за участия в провалившемся предприятии, он бежал на север страны и поселился в деревне под именем Кадаю. Постепенно в определенных кругах стало снова всплывать его имя Катаока. Нам он оставил свою безупречную репутацию, свой меч, а также меч нашего деда. Для земледельцев имя Катаока не подходит, как чересчур громкое. Нас же зовут просто Катаро и Кодзиро. Вот и все, что можно сообщить нашему владыке с глубочайшим почтением». Заговорил Сукэсигэ: «Таким, как вы, не подобает прозябать среди земледельцев. Поэтому вас следует зачислить в мою свиту в качестве самураев. Теперь, получив мое указание, незамедлительно ступайте во дворец». Катаока кёдай (братья) так и сделали; теперь Катаро и Кадзиро стали служить самураями Огури Сукэсигэ.

Подготовительные мероприятия ханвана, посвященные выполнению его задачи, в скором времени перешли в такие вот энергичные руки. Генеральная комиссия, назначенная князем Мотиудзи для работы в Хитати и Симосе, а также для надзора за разбойниками в этих провинциях, вот-вот должна была приступить к работе. Во время одной из своих облав на эти мелкие дворянства Сукэсигэ прошел всю сельскую местность на 20 ри (80 километров) в южном направлении. Подати из провинций перестали поступать. И со своим ближайшим окружением под видом странствующего самурая во главе с приставом Икэно Сёхэй наш ханван медленно отправился в обратный путь. Ему предстоял большой крюк через Симосу в направлении лагуны Касумигаура, глубоко вдающейся в территорию Хитати. По южному краю Цукубасан от этой лагуны до дворца было бы не больше дня верховой езды. На текущий момент они добрались до берегов реки Фудзисирогавы. Обычно течение этой реки выглядело мирным, но в конце лета ее переполнял паводок от дождя, поэтому грязный бурный поток рвал ее берега и несся к морю. Однако удалось обнаружить одну лодку, и сэндо все-таки сомневались в целесообразности риска переправы. Сукэсигэ тем не менее погрузился на поданное ему судно, и свита последовала его примеру. Нетерпеливые путники сгрудились на судне. Лодочники энергичным толчком вывели судно дальше от берега. Как раз в этот момент раздался громкий крик, и появился бегущий человек. Несмотря на то что лодка уже находилась в 9 метрах на стремнине, он все-таки отчаянно прыгнул. Когда он оказался в лодке, ее качнуло из стороны в сторону. Забури! Внутрь хлынула вода. Как раз рядом с планширом стоял высокий ямабуси (священник на страховке). Это был крупный мужчина пугающей внешности, от вида таких людей дети начинают плакать. С собой у него имелись посох конго и хорагай (конха). Сам он оставался без движения, но из-за качания лодки и бурных волн на реке его поливало водой. Нахмурив брови и покрепче сжав свой посох, громила повернулся к дерзкому юноше. Объект его гнева безмятежно занял место рядом с сэндо, не обращая ни малейшего внимания на осуждающие взгляды священника и мирянина. Ямабуси не стал сдерживать своего негодования по поводу поступка юноши. «Кора! Какой грубиян! Такие кодзо (мальчики на побегушках) заботятся только о себе. Ты собираешься извиняться за то, что обрызгал мою одежду этой грязной речной водой? Или ты настолько туп, что ничего не видишь дальше собственного носа или пупка? Но даже глупцам полагается заслуженное наказание». Поскольку юнец никак не реагировал на такие вежливые упреки, их тон пришлось ужесточить. «Эй, сын самки мула! Наказание послужит просветлению твоих мозгов и доставит мне удовлетворение. Яцу (паршивый прохвост)!» Он поднял свой железный посох, как будто для нанесения удара. Юноша повернулся к нему лицом. На этом лице отражался страх как у покорителя демонов Сёки, то есть самый искренний и всеобъемлющий ужас. От неожиданности и испуга ямабуси отшатнулся. Пятясь, он споткнулся о свой посох и полетел вниз головой прямо в бушующий поток, а его посох описал в воздухе красивую дугу. На какой-то момент его рука появилась среди волн. Потом священник пропал из вида, унесенный вниз по течению стремительными потоками воды.

Среди простого народа, сгрудившегося на баке, пробежал недовольный шепот. «Страшный малый, одним взглядом может убить человека! – так сказал один из них. – Он даже на человека не похож. Этот ямабуси погиб по собственной неосторожности». – «Прежде чем начинать с ним препираться, следует крепко подумать», – поддержал его другой. Так простой народ обсуждал случившееся и делился друг с другом впечатлениями, трясясь от страха и от робости не смея взглянуть в направлении юноши или в сторону самурая, питая к нему уважение и опасение. Их взгляды оставались прикованными к ногам. Сами же они выглядели как люди, плывущие по Порожистой реке душ. Юноша, вызвавший все эти волнения, будто бы не заметил разыгравшейся трагедии. «Сэндосан, неужели вы позабыли навыки управления судном? Ну-ка, дайте! Я подсоблю!» Подхватив весло, он опустил его в поток. Мгновение, и лодка понеслась по бушующей воде. Сэндо добавили собственных энергичных усилий, и в скором времени переправу удалось успешно завершить. В спешке забыв поблагодарить лодочников, путешественники покинули судно, как будто спасались от когтей тигра.

Молодой человек стремительным шагом двинулся в деревню. Сукэсигэ остановил свою свиту рядом с паромом. «Сёхэй, какой выдающийся парень! Такое проявление уверенности и силы в людях встречается редко. К тому же громадный детина; разузнай, кто он?» Сёхэй обратился к сэндо: «Сэндо, кто тот юноша, что так круто обошелся с ямабуси? По правде говоря, мы желаем ему добра». Сэндо ответил: «Сделать это совсем не сложно. Он живет тут рядом. Его зовут Коята, и ему 19 лет от роду. Его отличает большая физическая сила и нежная сыновья любовь к матери, вместе с которой он живет. На протяжении месяцев разбойники нападают на жителей сельской местности. Земледельцы, не осмеливающиеся покидать свои деревни даже днем, страдают от голода, у них отбирают нажитое имущество, а также крадут девушек. Если бы не Коята, никого бы в живых не осталось, ведь он считает своей задачей отлов этих самых разбойников, и никто из них не осмеливается становиться у него на пути. На самом деле его называют богом Дзясином, а кое-кто даже уверяет, будто может этот факт доказать. Только вот ему не удается поспевать повсюду. На нынешний момент он считается единственной надеждой жителей деревни. Хотя бы здесь народ чувствует себя в относительной безопасности и не боится вреда». – «Веди нас к его жилищу. Поможешь нам – не пожалеешь». Вслед за сэндо самураи и их владыка отправились к дому Кояты.

Его дом находился на возвышенном месте, недоступном для паводков, которые случались на реке. Крытый тростником сельский дом располагался в тени громадного дерева катальпы (хисаги), а с улицы его ограждала стена колючего кустарника (ибара). Отпустив сэндо и снабдив его щедрой подачкой на выпивку, Сёхэй подошел к двери. На зов из дома вышла пожилая женщина. Увидев самураев в толстых соломенных шляпах, рваных и изношенных варадзи, а также с огромными мечами, она отнеслась к ним с недоверием и страхом. «С почтением и уважением к вам, если что-то пошло не так, как надо, нижайше прошу вашего снисхождения». Сёхэй ответил так: «Нет, ничто не грозит ни тебе, ни твоему сыну; скорее совсем наоборот. Это дом Кояты-сан, не так ли?» Все еще проявляя настороженность, пожилая женщина промолвила: «Этот дом принадлежит Кояте, но, к сожалению, он отсутствует, и вряд ли стоит рассчитывать на его скорое возвращение. Позволите ли вы мне, ничтожному созданию, передать ему ваше распоряжение?» Сёхэй улыбнулся: «Все обстоит предельно просто. Коята-сан только что продемонстрировал такую решительность и способности, что привлек внимание нашего повелителя, стоявшего рядом. Он собрался, если все сойдется как надо, назначить его на должность кэраи. При всем этом он совершенно определенно в скором времени явится из деревни, а мы собираемся его дождаться». Голос пожилой женщины зазвучал увереннее: «Прошу вас, входите в наше скромное жилище. Для такого великого господина, как вы, оно выглядит недостаточно чистым и весьма посредственным, зато в нем можно по меньшей мере спрятаться от палящего солнца». Таким образом, сёгун Огури соизволил войти внутрь скромного дома Кояты. Первоначальная характеристика, данная пожилой женщиной, оказалась весьма неточной. «Все помещение сияло безупречной чистотой. Стены украшали тэяри с боккэн (короткие копья и деревянные мечи), развешанные рядом с котелками и сковородами, сверкающими как зеркала». Сукэсигэ тронул развернутый свиток, лежавший на дзэне (столе). С лукавой улыбкой он обратил на него внимание Сёхэя. То был труд по военной тактике на китайском языке. Тем временем пожилая женщина подала горячий настой из поджаренных зерен пшеницы. В своем ответе Сёхэю она утверждала, что ничего не знает о текущих намерениях своего сына. «Однако он всегда мечтал о поступлении на службу молодого владыки Огури, добрая репутация которого заслужила широкую поддержку. Следовательно, осмелюсь с трепетом и почтением предположить, что он будет рассчитывать на прощение со стороны вашего почтенного владыки». – «Нет, – со смехом произнес Сёхэй, – ответ уже получен, так как мой повелитель здесь и он к тому же владыка Огури. Так что сделка заключена устами его почтенной госпожи».

Пока он все это говорил, снаружи послышались шаги. Коята звал свою мать. Когда она вышла, он заговорил: «Мама, несколько самураев на пароме переплыли на наш берег Фудзисирогавы. Только вот почему-то, вместо того чтобы продолжить путь, они куда-то исчезли. От греха подальше я пошел в деревню, чтобы они не потянулись за мной. Чужаки не появлялись поблизости?» Мать ответила ему так: «Сын, твои молитвы дошли до Будды и ками. У нас дома тебя ждет юный сёгун Огури с распоряжением о том, чтобы ты поступил к нему на службу в качестве кэраи. Тебе на самом деле крупно повезло встретить на своем пути такого важного господина». Счастливый от таких слов Коята поспешил лично представиться Сукэсигэ. Распростершись на почтительном расстоянии, он выразил свое почтение гостю. «Мы не надеялись и не мечтали о таком почете в нашей скромной хижине. Ваша светлость, не обращайте внимания на наш убогий быт, достойный смиренного Кояты, ведь ваша мудрость и отвага приравниваются разве что к вашей доброжелательности». Сукэсигэ промолвил: «Кория! Жилище имеет весьма отдаленное отношение к человеку, обитающему в нем. Говорят, что Мофун из Со (Китай) обламывал рога рассвирепевшим быкам. Но ему не дано было убить громадного мужчину одним только своим взглядом. Говорят, что, обладая мужеством Тёси, ты смог объединить совет Комэй. Отсюда появилось решение призвать тебя на службу в качестве кэраи». От страха, почтения и радости Коята покрылся потом. И в таком состоянии духа он ответил: «С самой почтительной благодарностью подчиняюсь распоряжению моего владыки. Но что будет с моей матерью? Кроме меня, ей некому помочь. По этой причине смиренный Коята вынужден просить отпуск со службы. Как только наступит удобный момент, я буду служить своему владыке со всей преданностью коня и пса». Тут вмешалась его мать: «Ты всегда был достойным сыном. Но вот поступило почетное и долгожданное распоряжение твоего господина. Отбрось все сомнения. Твой долг состоит в подчинении, и, как сын, послушай напутствие матери: иди служить в качестве кэраи владыки Огури. Спокойная жизнь в нашей деревне наладилась, так что не беспокойся попусту». Коята сказал: «Распоряжение надо исполнять. Прошение на отпуск отзывается».

Принесли сакэ и разлили по чашкам. Обряд посвящения состоялся. Коята поступил на службу Огури Сукэсигэ в качестве кэраи. Сёгун подарил ему меч с позолоченным украшением, и Коята распростерся перед господином с уважительной благодарностью. «Вацу! Если бы заранее знать о визите моего владыки, принес бы его сюда на собственных плечах». И по его громадной фигуре можно не сомневаться в том, что такое вполне возможно. Потом его мать обеспечили всем необходимым для достойной жизни, и к тому же за нее замолвили слово перед местным нануси. Теперь имя Коята слишком часто упоминалось в хижинах и на рисовых полях, и оно не совсем соответствовало нынешнему положению его в качестве кэраи. Так случилось, что у Икэно Сёхэя не было детей. Поэтому он с большой радостью принял Кояту в свою свиту. Для написания имени Сёдзи он выбрал иероглиф «сё» своего приемного отца, а для присвоенного имени Сукэнага ему даровали иероглиф «сукэ» из имени его господина. Великой была радость этого самого сильного и влиятельного из Десяти доблестных воинов Огури. Самым старшим и самым способным среди них числился Гото Хёсукэ. Именно ему поручались обязанности каро при Огури Сукэсигэ во время последующих рискованных предприятий.

Когда все было готово, чтобы снова отправиться в путь назад в город Огури, Сукэнага простерся перед своим господином. Сукэсигэ спросил: «Говори, какое поступило прошение?» Сёдзи ответил: «Неподалеку на горе Цукуба находится пользующееся дурной славой логово разбойников. Их возглавляют братья Казама, и эти бандиты установили свою власть над всем районом к югу от горы Цукуба. Они грабят земледельцев, а также облагают их данью по собственному усмотрению. Братья отличаются недюжинной силой и отвагой, представляются настоящими дьяволами, появившимися из Сюрадо (ада войны). Сёдзи следует послать смиренное прошение нашему господину, чтобы он по возвращении принял решение по поводу этих негодяев». Сукэсигэ ответил: «Правильное предложение, достойное такого храброго и сообразительного человека. К тому же было бы несправедливым лишать жителей района их защитника, не освободив от такого тяжкого бремени. Для разгрома разбойников будет достаточно нашей нынешней свиты. Отправляемся к Цукубасану, а поведет нас туда Сукэнага». Икэно Сёдзи зарычал от радости и ударил себя по колену. «Его светлость составил гениальный план. Чем меньше участников облавы, тем беспечнее будут себя вести разбойники. Прошу разрешения выдавать самураев за торговцев рисом. При такой маскировке никакие сообщения не уйдут об участниках операции в горы». – «Надежно и четко продумано», – заключил Сукэсигэ. Такое предложение получило незамедлительное одобрение. Поверх шелкового платья самураи натянули одежды торговцев из грубого сукна, которые удалось отыскать в деревне. Переодевшись, Сукэсигэ с рото, то есть всего семнадцать человек, отправились в горы. Гора Цукуба представляет собой сложную систему, состоящую из двух основных вершин с многочисленными складками и долинами между ними. Этот горный массив поднимается с равнины, и его многочисленные хребты простираются от Цукубы строго на юге до Амабикиямы на севере. Самыми заметными пиками среди них числятся священные горы Асиосан и Кабасан. При значительной высоте больше 900 метров эти горы представляют собой приметный объект на равнине Симоса Мусаси, на котором можно поставить сторожевые башни по флангам, чтобы следить за подходами на протяженном пространстве во всех направлениях, а также за движением по рекам, омывающим собственные отроги, а также горы Симоцукэ и Северной Хитати. Гора Цукуба посвящена основателям самой Японии, а также ее сыновьям, то есть поколениям Идзанаги и Идзанами, бесстрашно и чудесно выполнявшим эту задачу. Таким образом, с незапамятных времен объектами искреннего поклонения здесь служили алтари, возведенные на вершине, к тому же издавна здесь существовал фаллический культ этой горы. Хозяева самой горы никогда не вмешивались в дела паломников или их представления о мире. Постоянными посетителями этих алтарей числились представители низшего сословия из соседних деревень. Из страха или уважения паломникам скорее оказывалась помощь, чем чинились препятствия.