Текст книги "Пирамида"

Автор книги: Джеймс Роллинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Покусывая нижнюю губу, Сэм присоединился к друзьям. За ними простиралась темнота. Хотя он радовался, что удалось вырваться из рассыпавшейся пирамиды, в ушах по-прежнему звучало предупреждение отца де Альмагро: «Едемский змей… да не потревожат никогда».

Сэм махнул в темноту.

– Вперед!

Тропинка оказалась узкой, пришлось двигаться гуськом. Впереди шел Ральф, а позади всех – Сэм. В замкнутом пространстве ему казалось, будто скалы вокруг сжимаются. В одном месте ребята вынуждены были протискиваться боком.

Преодолев узкий отрезок, студенты услышали нарастающий шум бегущей воды. Сэму нестерпимо захотелось пить.

Возглавлявший шествие Ральф крикнул:

– По-моему, впереди попросторнее!

Сэм прибавил шаг, едва не наступая Мэгги на пятки. Группа пробиралась подземным ходом уже почти час. Наконец Сэм ощутил дуновение воздуха, и все поспешили вперед.

Проход расширился. Теперь можно было идти группой. Ральф, чуть опережавший остальных, держал один из фонариков.

– Там что-то есть, – сказал он.

Все постепенно замедлили шаги. Ральф поднял фонарик и ошарашенно произнес:

– Глазам своим не верю!

Сэм мысленно согласился с ним. Другие молча стояли рядом. Впереди открывалась просторная пещера, посреди которой пробила себе русло река. Однако внимание путников приковало не это. Пол соединялся с потолком колоннами, по всей длине покрытыми причудливыми изображениями фантастических существ. Свет фонарика отражался от инкрустированных серебром глаз, принадлежавших тысячам фигур, стражам из древнего мира.

Ральф опустил фонарь.

– Смотрите!

Извилистая золотая дорожка пересекала пол темной пещеры от входа до бурлящей реки и тянулась дальше. Блестящая тропинка скрывалась за изгибом стены.

– Вот это да! – восхищенно воскликнул Сэм.

Стоявший рядом Ральф заметил:

– Та, первая комната, наверно, служила приманкой, ловушкой для защиты того, что лежит дальше.

Сэм шагнул вперед, нерешительно ставя ногу на дорожку из золота.

– Но что мы нашли?

Пока Норман фотографировал, Мэгги подошла ближе к Сэму.

– Мы нашли место для отдыха. Пока достаточно и этого.

Остальные что-то пробурчали в знак согласия. Жажда и усталость перевесили даже изумление.

Сэм не стал возражать. Тайны подождут до утра. И все же, идя к реке по петляющей золотой тропинке, он невольно обратил внимание на ее поразительное сходство с блестящей змеей.

Золотая змея.

Генри сидел за компьютером и ждал, пока установится телефонное соединение через Интернет. Модем гудел и позвякивал.

– Давай же, Сэм, возьми чертову трубку! – пробормотал Генри, по меньшей мере в десятый раз пытаясь связаться с лагерем в Перу.

В голове профессора прокручивались различные варианты – от самого прозаического, вроде сбоя в работе спутника, до более пугающей сцены вооруженного нападения на лагерь.

– Зачем только я уехал?

Судя по часам в верхнем правом углу экрана, близилась полночь. Профессор глубоко вздохнул, стараясь успокоить расшалившиеся нервы. То, что ему не отвечают, может иметь и более простую причину. Из-за ограбления и бесконечной бумажной волокиты, затеянной охранниками отеля, Генри опоздал с выходом на связь больше чем на двадцать минут. Скорее всего, студенты перестали ждать и сейчас крепко спят.

Тем не менее он в последний раз попробовал пробиться в Перу. На экране появился значок, указывающий на то, что спутник в порядке. Сигнал достиг параболической антенны в Андах. Генри затаил дыхание. Но сигнал снова пропал – связь отсутствовала.

– Проклятье!

Когда модем отключился, Генри хватил по столу кулаком.

Хотя молчание лагеря могло объясняться сотней причин, он сердцем чувствовал беду. Подобный страх он испытал в тот день, когда Фрэнк, отец Сэма, погиб в автокатастрофе. Генри вспомнил телефонный звонок в четыре утра, леденящий ужас, с которым он тогда тянулся за трубкой. Теперь он чувствовал то же самое.

В Перу что-то случилось.

Генри снова занес руку над клавиатурой, но не успел коснуться ее, как рядом оглушительно зазвенел телефон. Профессор вздрогнул и с замиранием сердца уставился на трубку, мысленно уносясь в то давнее, ужасное утро.

– Не паникуй, – приказал он себе и поднял трубку. – Алло?

– Генри? Это Джоан, – произнес женский голос.

Узнав коллегу, Генри немного расслабился, однако в ее голосе слышалась тревога. Этот звонок не был обычным.

– Что случилось?

Внезапное волнение Генри, очевидно, застало Джоан врасплох. Она сбивчиво заговорила:

– Я… я просто подумала, что тебе надо сообщить. После нашего свидания… э-э… нашего вечера я заехала на работу… Кто-то пытался прорваться в морг, где лежат останки мумии. Охранник спугнул гостя, но задержать не смог.

– А мумия?

– Цела. Ворам не удалось даже проникнуть в комнату.

– Похоже, заметка репортера из «Геральд» приманила больше мух, чем мы подозревали.

– Или это те же самые, – добавила Джоан. – Возможно, не найдя ничего у тебя в номере, они явились сюда. Что говорит полиция?

– А что им говорить? У меня ведь ничего не украдено.

– Они тщательно все осмотрели?

Генри рассмеялся.

– Ты явно начиталась детективов. Единственное, что они сделали, это проверили записи с камер наблюдения в вестибюле.

– Ну и?..

– Без толку. Стекла камер забрызганы краской.

Джоан ненадолго замолчала.

– Джоан?

– У нас тоже. Именно это и насторожило охранника. Он заметил затемненный монитор.

– Думаешь, это одна и та же банда?

– Не знаю.

– Ну, вряд ли они сунутся снова после того, как чуть не попались.

Однако сам Генри в этом сомневался.

Джоан громко вздохнула.

– Надеюсь, ты прав. Извини, что побеспокоила.

– Никакого беспокойства. Я не спал.

Генри решил не рассказывать о том, что не смог связаться с Сэмом. Это казалось невероятным, но Генри чувствовал, что события дня каким-то образом тесно переплетаются: развороченный гостиничный номер, попытка проникнуть в морг, отсутствие связи с Сэмом.

– Ладно, до утра, – проговорила Джоан.

Генри озадаченно нахмурился, но тут же вспомнил о назначенной в лаборатории встрече.

– Да, конечно. Увидимся завтра. Спокойной ночи. – Перед тем как повесить трубку, Генри быстро добавил: – Спасибо, что позвонила.

Однако Джоан его уже не услышала.

Генри медленно опустил трубку, посмотрел на экран и отключил его. Связываться с лагерем бессмысленно – все равно ничего не получится. Захлопывая ноутбук, профессор пообещал самому себе:

– Если до завтрашнего вечера я так и не достучусь до лагеря, ночью туда вылечу.

Но даже это решение не успокоило его расходившиеся нервы.

День третий
Вещество Z

Среда, 22 августа, 6 часов 3 минуты

Пещеры

Анды, Перу

В слабом свете единственного фонарика Сэм рассматривал золотое лезвие кинжала. Юноше досталось последнее за ночь дежурство. Его товарищи, свернувшись калачиком, лежали рядом на каменном полу, подложив под головы рубашки и рюкзаки. Ральф даже посапывал во сне. А вот Сэму уснуть так и не удалось. Он лишь ненадолго задремал, и при этом его мучили страшные картины падающих камней и невиданных чудовищ. Дежурство избавило Сэма от кошмаров.

Он поднял глаза от кинжала и оглядел пещеру. Отовсюду, с нескольких десятков колонн, на Сэма смотрели серебряные глаза, глаза полулюдей-полуживотных. То были боги и духи инков. Неподалеку, словно яркая прожилка в темном камне, отражала скупой свет золотая дорожка. Сэм представил себе поколения инков, которые, наверное, проходили по ней… Дорожка углублялась в другие пещеры, но группа решила разбить лагерь именно в этом месте, возле воды, и ждать спасателей. С разведкой можно и повременить.

Взглянув на часы, Сэм подумал, что над Андами как раз поднимается солнце. Внизу же темнота, казалось, и не собиралась рассеиваться. Время потеряло всякое значение, устремившись в вечность.

Хотя Сэм пытался не обращать внимания на голод, в желудке громко урчало. Интересно, сколько они уже не ели? И все-таки жаловаться не следует. По крайней мере, рядом протекает ручей.

Нужно просто отвлечься от мыслей о еде.

Ощупывая лезвие, Сэм стал размышлять о непонятном устройстве кинжала. Как произошла его вчерашняя трансформация? Трудно было даже представить механизм, при помощи которого кинжал превращался в зигзагообразную молнию. Это случилось так плавно, без всякого трения, словно металл просто перелился в новую форму.

«До какого же уровня технологии они дошли?» – думал Сэм. Предупреждение отца де Альмагро о Едемском змее предполагало источник запретного знания, способного развратить человечество. Представляет ли кинжал образец подобных знаний?

Кто-то кашлянул. Сэм поднял глаза и увидел, как к нему босиком пробирается Мэгги. Даже непричесанная, девушка выглядела потрясающе. Под тонкой, небрежно застегнутой блузкой колыхались ее груди. У Сэма пересохло во рту. Чтобы не выдать смущения, он опустил глаза.

– Перестань его гладить, – тихо проговорила Мэгги. – Начнутся ненужные разговоры.

– О чем ты? – удивленно спросил Сэм.

Мэгги устало улыбнулась и кивнула на кинжал.

– А… – Сэм отодвинул его в сторону. – Ты… тебе не спится?

Усаживаясь рядом, Мэгги вздохнула.

– На камне не очень-то заснешь.

Сэм согласно кивнул, позволив ей эту маленькую ложь. Он догадывался, что Мэгги, как и ему, не спится из-за безотчетной тревоги и постоянного давления темноты.

– Мы обязательно отсюда выберемся, – пообещал Сэм.

– С верой в старого доброго Филиппа Сайкса? – поинтересовалась Мэгги, закатывая глаза.

– Он, конечно, жлоб, но вытащит нас из этого дерьма.

Глядя на ближнюю колонну, Мэгги молчала. Через некоторое время она снова заговорила:

– Я хочу еще раз поблагодарить тебя за то, что ты пошел по этим плитам, когда со мной случился последний… последний приступ.

Сэм начал было возражать, но Мэгги остановила его.

– Я хочу, чтобы ты знал кое о чем… Мне кажется, ты имеешь на это право.

Он повернулся, чтобы лучше ее видеть.

– О чем ты?

– На самом деле у меня не эпилепсия, – почти прошептала Мэгги.

Сэм нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Врачи определили это как синдром посттравматического стресса, серьезную форму панического состояния. Когда напряжение достигает определенной точки, – Мэгги помахала в воздухе рукой, – мое тело взбрыкивает. И отключает мозг.

– Я не понимаю. Это бывает из-за ранения или контузии?

– Не всегда… да и война предстает в разных формах.

Сэму не хотелось оказывать на Мэгги давление, но и промолчать он тоже не мог.

– Что же все-таки с тобой случилось?

Девушка ненадолго задумалась, глядя на Сэма и пытаясь определить степень его искренности. Наконец она отвела глаза и заговорила:

– Когда мне было двенадцать, я видела, как в моего школьного друга Патрика Дугана угодила шальная пуля снайпера из Ирландской республиканской армии. Он умер у меня на руках, пока я укрывалась в придорожной канаве.

– Господи, какой ужас…

– Пули все летели. Мужчины и женщины кричали, плакали. Я не знала, что делать. Поэтому спряталась под телом Патрика. – Мэгги начала дрожать. – Его… его кровь текла прямо на меня. Она была горячей и липкой, как сироп. Пахло бойней…

Сэм придвинулся к Мэгги, привлекая ее к себе.

– Тебе не следовало…

Девушка не отодвинулась, но и никак не откликнулась на его прикосновение. Не мигая, она смотрела в темноту, поглощенная давним кошмаром.

– Патрик был еще жив. Пока я прикрывалась им, он стонал, слишком тихо, чтобы еще кто-нибудь услышал. Умолял меня о помощи. Звал маму. Но я так и отсиживалась там, используя его тело как щит, а вся моя одежда пропиталась его кровью. – Мэгги развернулась к Сэму. – Мне было тепло, надежно. Ничто не могло заставить меня покинуть свое убежище. Да простит меня Бог, я заткнула уши, чтобы не слышать стонов Патрика.

Она всхлипнула.

– Мэгги, ты была всего лишь ребенком.

– Я могла что-нибудь сделать.

– И тебя бы убили. Какой толк был бы от этого Патрику Дугану?

– Кто знает? – с горечью произнесла Мэгги, по ее щекам катились слезы. Она стряхнула с себя руку Сэма и обратила к нему злые, измученные глаза. – Кто?

Сэм не нашел что ответить.

– Мне жаль, – пробормотал он.

Мэгги смахнула слезы.

– С тех пор и начались эти проклятые приступы. Годы лечения ничего не дали. Поэтому я на них плюнула. – Она судорожно сглотнула. – Это моя беда, с которой должна жить только я сама. Мой крест.

«И твой, вынесенный самой себе, приговор за смерть Патрика», – подумал Сэм, однако промолчал. Перед его мысленным взором всплыли изуродованные тела родителей – их вытаскивали из искореженной машины, как мясные туши, пока он сидел, пристегнутый к заднему сиденью. Вина оставшегося в живых. Сэм хорошо знал это чувство, от которого до сих пор просыпался в холодном поту.

Слова Мэгги вернули его к действительности.

– В следующий раз не рискуй собой из-за меня. Ладно?

– Этого я тебе обещать не могу.

Мэгги смерила его сердитым взглядом.

– Мэгги?..

Им помешал Норман.

– Извините, ребята, мне надо отлить, – пробурчал фотограф.

Выглядел он очень забавно – еще не совсем проснувшийся, с торчащими во все стороны волосами. Норман пересек золотую дорожку и направился к ближайшему валуну, не заметив возникшего между Сэмом и Мэгги напряжения.

Сэм повернулся к девушке, но она спрятала глаза и резко поднялась.

– Короче… в общем, не рискуй.

Отходя, Мэгги сказала еще что-то. Слова предназначались только для нее самой, но акустика пещеры донесла их до Сэма.

– Не хочу взваливать на плечи еще одну смерть.

Подавшись вперед, Сэм собрался было подойти к Мэгги и успокоить ее, затем передумал. Что он ей скажет? После смерти родителей Сэм достаточно наслушался банальностей. «Не вини себя, ты ничего не мог сделать. Это несчастный случай». Никакие слова не помогли тогда Сэму. Зато у него был дядя Генри. Недавно потеряв жену, дядя понимал, что есть вещи, которые приходится переживать одному, в тишине, а не искать у кого-то готового ответа. Именно это молчаливое понимание, а не только горе привязало племянника к дяде. Их раны затягивались и зарубцовывались вместе.

Сэм следил за удаляющейся Мэгги. Она права, это ее крест. И все же юноша не мог подавить жгучее желание броситься к ней, обнять и защитить.

Вдруг раздался пронзительный крик. Сэм схватил кинжал и прыгнул к валуну, где стоял дедовский винчестер.

Из-за каменной глыбы выбежал Норман, застегивая ширинку и в ужасе оглядываясь назад.

– Что случилось?

Несколько секунд фотограф не мог справиться с дыханием. Ловя ртом воздух, он показывал рукой на глыбу.

– Т-там…

К ним подбежал еще не совсем проснувшийся Ральф. В руке он держал винтовку Гила.

– Черт, Норман, ты верещишь, как девчонка.

Однако тот был так испуган, что пропустил насмешку мимо ушей.

– Я… я думал, что это просто… просто пятна лишайника или более светлого камня. Но оттуда что-то выползло!

– Что выползло? Что ты такое говоришь?

– Точно не знаю.

Норман содрогнулся и снова махнул рукой в сторону гранитной глыбы. Мэгги и Денал уже сделали к ней несколько шагов. Сэм оставался рядом с фотографом.

Дальняя часть черной глыбы скрывалась в тени. В темноте монолит стены соседней пещеры поблескивал вкраплениями кварца.

– Я ничего не вижу.

Норман протянул руку назад, к остальным членам команды.

– Дайте-ка мне фонарик.

Денал подошел поближе и передал фотографу фонарик. Чернильную темноту прорезал луч света.

Сэм испуганно отпрянул. По стене устремлялись вниз вовсе не прожилки кварца или гипса.

– Пауки…

Размером примерно с ладонь, каждый паук был бесцветным, словно брюшко слизняка. Казалось, их скопились там сотни… нет, целые тысячи.

Ральф попятился.

– Тарантулы.

– Тарантулы-альбиносы, – простонала Мэгги.

Армия продолжала выстраиваться. Со всех сторон глыбы рыскали разведчики. Некоторые задержались в том месте, где камень был мокрым и от него исходил легкий пар после утреннего туалета Нормана. Очевидно, тарантулов привлекло тепло.

– Мы выделяем тепло, – заметил Сэм. – Эти твари, должно быть, слепые – они идут на шум и тепло.

Сзади пробубнил что-то на своем родном языке Денал.

Сэм быстро оглянулся. Юный индеец показывал в противоположную сторону, на дальний конец золотой тропинки. По другой стене на бледных волосатых лапах спускался еще один фланг воинства. Неожиданно Сэма бросило в дрожь от пренеприятного предчувствия.

Запрокинув голову, он поднял фонарь выше.

Весь потолок покрывали потревоженные существа – они ползали, спаривались, дрались. В шелковых липких недрах раскачивались тысячи мешочков с яйцами. Студенты набрели на главное гнездовище тарантулов… и армия хищников начала охоту. Они уже сбегали вниз по колоннам, словно порождение вырезанных на камне фигур.

Молодые люди поспешили к оставленным вещам, прочь от страшного места.

Сэм на ходу рассматривал огромных пауков. По-видимому, из-за убогих условий существования в пещерах тарантулы выработали более агрессивное поведение, чем обычно. Вместо того чтобы ждать, когда жертва сама попадет в паутину, эти обычно одиночные существа приспособились к коллективной стратегии. Собираясь вместе, они прочесывали пещеры в поисках возможных источников пищи, справляясь с крупными жертвами при помощи численного преимущества.

Сэму вовсе не хотелось стать очередным блюдом.

– Так, ребята, по-моему, мы тут загостились. Собирайте-ка манатки, и рвем когти.

– Куда? – спросила Мэгги.

– Сквозь пещеры проходит тропинка. Индейцы, что ее проложили, наверное, знали, зачем они это делали. Возможно, там выход. Проверим?

Никто не возражал. Пять пар глаз по-прежнему следили за надвигающимися тарантулами.

Сэм сунул за пазуху золотой кинжал и поднял дедовскую винтовку.

– Пойдем с одним фонариком, – распорядился он, первым ступая на тропинку. – Второй побережем. Мне не улыбается бродить тут без света.

По его телу пробежала дрожь, когда он представил, что застрял в пещере в полной темноте, окруженный армией ядовитых хищников. Он крепче сжал винтовку, хотя и понимал, что без света от нее будет мало толку.

Норман с фонариком следовал за Сэмом, часто оглядываясь назад.

– Пока мы двигаемся, пауки до тебя не доберутся, Норман, – презрительно бросил Ральф.

Но фотограф продолжал следить за отступлением.

– Напомни мне, если забуду: больше никаких отлучек в туалет. До тех пор, пока не увижу дневного света.

Сэм не обращал внимания на вызванную страхом болтовню. Его страшили не пауки и не то, что впереди. Не давал покоя вопрос: куда все-таки ведет тропка?

К сожалению, проверить это можно было лишь одним способом.

Норман за спиной Сэма бубнил:

– Львы, тигры, медведи, о боже…

Сэм оглянулся в недоумении, и Норман кивнул на золотую тропинку:

– Напоминает мне дорогу, выложенную желтым кирпичом.

– Потрясающе, – проворчал Ральф. – Теперь этот фрукт возомнил себя Элли.

– Да уж, я бы не отказался от пары серебряных башмачков, которые перенесли бы меня домой, – недовольно проговорил Норман. – Пусть даже на ферму в Канзас.

Закатив глаза, Сэм продолжал путь.

Остаток долгого утра растянулся в бесконечный переход. Ноги уже не шли, спины не гнулись. Если бы не голод и усиливавшаяся усталость, Сэм смог бы лучше оценить окружающие красоты: высокие сталагмиты, просторные залы с прозрачными озерцами мерцающей воды; большие водопады, порой орошавшие золотую тропинку приятными прохладными брызгами; карстовые полости, украшенные причудливыми кристаллами, отчего казалось, будто пещера выстлана сахарной ватой. Повсюду, где проходила группа, ее путь, словно мрачные часовые, отмечали покрытые изображениями колонны, а за людьми следили немигающие серебряные глаза.

Несмотря на удивительные виды, путники не могли забыть о том, что осталось позади. Останавливаясь, чтобы попить из ручья, они частенько в тревоге оглядывались. Впрочем, пока не было заметно, чтобы армия тарантулов пустилась в погоню.

Утро медленно сменилось днем. Единственным значительным событием оказался короткий ленч, во время которого путники разделили между собой пару батончиков «Милки вэй», припрятанных Норманом в футляре фотоаппарата. Никогда еще шоколад не казался им таким вкусным. Но и эта радость длилась совсем недолго, а затем голод еще больше усилился. Все уныло шагали и шагали вперед.

Как нарочно, к свежему воздуху пещер начал примешиваться какой-то едкий запах. Студенты наморщили носы.

– Аммиак. Воняет, как у скунса из задницы, – заметил Сэм.

– Может, таким воздухом уже и дышать нельзя, – обеспокоенно проговорил Норман.

– Не мели ерунды, – отрезал Ральф. – Когда мы находились под землей, воздух был еще хуже.

– Не факт, – возразила Мэгги. Она с подозрением сощурилась в темноту, куда не проникал луч фонарика. – Вдруг тут источник ядовитых испарений?

Ральф все еще хмурился, усталый и раздраженный.

– О чем ты?

Вместо ответа Мэгги обратилась к Сэму:

– Между прочим, тарантулы, похоже, с голоду не дохнут. Что же они здесь жрут?

Сэм лишь покачал головой.

– О господи! – вырвалось у Нормана, который с фонариком в руках возглавлял колонну.

Золотая тропинка после небольшого подъема привела его в соседнюю пещеру. Судя по эху, с которым разнесся возглас Нормана, зал был просторным.

Остальные поспешили к товарищу.

Мэгги уставилась в потолок, прикрыв рукой нос. От острой вони щипало глаза и ноздри.

– Вот и ответ на вопрос, кто входит в рацион тарантулов.

Сэм простонал:

– Летучие мыши.

С потолка пещеры свисали, уцепившись когтистыми лапками и крепко прижав крылья к тельцам, тысячи черных и коричневых летучих мышей. Те, что помельче, были более светлого, почти медного оттенка. Пронзительным писком крылатые хищники предупреждали друг друга о вторжении на их территорию. Сотни зверьков уже снялись с места и кружили в воздухе.

Тотчас же стало понятно, откуда взялся неприятный запах.

– Дерьмо! – выругался Ральф.

– Вот именно, – мрачно буркнул Норман. – Мышиное.

Помет толстым слоем покрывал пол пещеры, а также резные колонны.

Согнувшись пополам, Норман принялся кашлять и плеваться. Ральф выглядел так, словно его черную кожу тронула ржавчина.

– Нам здесь не пройти, – заявил он. – Умрем раньше, чем окажемся на другой стороне.

– Без противогазов – да, – согласилась Мэгги.

Сэм не собирался спорить. Его глаза так сильно слезились, что он едва видел.

– Что будем делать?

Ему ответил Денал. В пещеру он вошел последним, поэтому пострадал от едкой вони меньше остальных. Даже теперь мальчик смотрел не вперед, а назад. Он протянул руку:

– Они идут.

Сэм обернулся, все еще моргая, и взял у Нормана фонарик. В нескольких ярдах от них по золотой тропинке двигались три или четыре белых пятна. Разведчики из армии тарантулов…

– Черт бы их побрал, – процедил Ральф.

– Как же теперь быть? – спросила Мэгги.

Сэм посмотрел сначала вперед, потом назад. Все заговорили одновременно, и он поднял фонарик, призывая к тишине.

– Тихо! Если запаникуем, нам конец!

В эту секунду фонарик мигнул и погас. Все поглотила темнота, такая глубокая, что казалось, будто весь мир исчез. Сразу настала тишина.

Из мрака послышался голос Нормана:

– Ну а теперь можно паниковать?

Джоан пригласила Генри в свою лабораторию.

– Располагайся, пожалуйста, – предложила хозяйка и взглянула на часы. – Доктор Киркпатрик приедет в полдень.

Приостановившись в дверях, ведущих в лабораторные комнаты, Генри округлил глаза от удивления.

– Здесь как на большом складе с игрушками. После Райса ты не теряла времени даром.

Джоан довольно улыбнулась.

Генри медленно двигался по лаборатории, осматривая оборудование. В конце помещения выстроились различные исследовательские и диагностические приборы: центрифуга, биохимический анализатор крови, масс-спектрограф, хроматограф, секвенатор ДНК. У одной стены стоял вытяжной шкаф для работы с опасными веществами, у другой – шкафчики, термостаты и огромное холодильное устройство.

Генри прошелся вдоль ряда приборов и заглянул в соседнюю комнату.

– Боже, у тебя даже собственный электронный микроскоп! Чтобы пробиться к нашему университетскому, надо записываться самое малое за неделю.

– Здесь это лишнее. Сегодня моя лаборатория полностью в твоем распоряжении.

Генри подошел к центральному рабочему столу в виде буквы «П» и положил на него портфель, все еще с интересом осматривая комнату.

– Такое мне только снилось…

Усмехаясь, Джоан отперла шкаф и двумя руками достала большой лабораторный стакан.

– Вот все, что мы собрали со стен и пола рентгеновской лаборатории.

Глаза Генри расширились, когда она поставила перед ним стакан. Профессор немного подался вперед, поправляя на носу очки.

– Я и не подозревал, что его будет так много.

Ярко сиявшее под люминесцентными лампами желтоватое вещество доходило до половины литрового сосуда.

Джоан придвинула стул.

– Судя по количеству, оно, очевидно, заполняло весь череп.

Профессор поднял стакан и поспешно взялся за него второй рукой. Вещество было тяжелее, чем казалось на вид. Генри накренил стакан, но неизвестная субстанция даже не шевельнулась. Возвращая его на место, он заметил:

– Как будто твердое…

Джоан покачала головой.

– Нет, не твердое. – Она взяла стеклянную палочку и сунула ее в стакан. Та вошла в вещество, словно в мягкую глину, и застыла. – Вязкое, но не твердое.

Генри попытался подвигать стеклянной палочкой.

– Хмм… определенно не золото. Однако очень похоже на него по цвету и блеску. Наверное, ты права и это какой-нибудь сплав. Никогда не видел ничего подобного.

Джоан взглянула на него, подняв брови.

– А может быть, и видел. Давай сравним с золотым распятием. Ты ведь захватил его с собой?

Повернувшись к столу, Генри набрал шифр замка и открыл портфель.

– По-моему, лучше держать его при себе, чем оставлять в отеле.

Он протянул ей доминиканское распятие со стилизованной фигурой Христа: напряженные руки и ноги выражают мучительную боль, лицо проникнуто неиссякаемым милосердием.

– Впечатляет, – произнесла Джоан.

– И оно твердое. Сомневаюсь, что сделано из того же сплава.

Генри положил распятие рядом со стаканом. Непонятное вещество и крест блестели совершенно одинаково.

– Ты уверен?

Генри встретился с ней глазами и сдвинул брови.

– Окончательное решение оставляю за твоим экспертом.

Джоан потянулась за распятием.

– Можно?

– Конечно, Джоан.

Услышав, что он назвал ее по имени, женщина на мгновение задержала руку. Вся обстановка неожиданно навеяла ей живые воспоминания о том семестре, когда она работала бок о бок с Генри в одной лаборатории. Это было больше чем просто дежавю.

Не глядя на Генри, Джоан взяла со стола распятие. Что ж, прошлое остается прошлым. Она взвесила крест на ладони, поднесла к свету и повернула сначала в одну сторону, потом в другую, внимательно рассматривая.

Тем временем Генри размышлял вслух:

– Несомненно, работа испанского мастера. Не инков. Если подтвердится, что крест из того же сплава, что и в черепе мумии, мы будем точно знать, что испанцы привезли вещество в Новый Свет, а не наоборот…

Генри продолжал говорить, однако что-то привлекло внимание Джоан. На обратной стороне распятия ее пальцы нащупали маленькие царапинки. Джоан достала из кармана очки для чтения, надела их, перевернула крест и прищурилась. На нем оказалась не подпись мастера или образец древнего письма, а целые ряды каких-то значков. Они покрывали всю оборотную поверхность распятия.

– Что это? – спросила Джоан, перебивая Генри.

Тот пододвинулся ближе, и на Джоан пахнуло его лосьоном после бритья.

– Ты о чем?

– Да вот, – показала она пальцем на значки.

– А, я их видел. Думаю, это от многолетнего трения о рясу.

– Ммм… царапины слишком симметричные и глубокие.

Джоан медленно повернулась к Генри. Их лица оказались очень близко друг от друга, и она почувствовала на щеке его дыхание.

– К чему ты клонишь?

Отступив назад, она покачала головой.

– Не знаю. Хотелось бы разглядеть получше.

– Каким образом?

Джоан подвела гостя к углу стола, где располагались микроскопы, и двинулась к громоздкому бинокуляру с большим стеклянным предметным столиком.

– Препарировальная лупа. Я пользуюсь ею, когда надо как следует рассмотреть органы.

Положив распятие на предметный столик лицевой стороной вниз, Джоан включила подсветку. Освещенное сверху, золото как будто засветилось изнутри. Джоан поправила лампу так, чтобы свет падал на распятие под углом. Склонившись над окулярами, навела на резкость. При небольшом увеличении поверхность креста заполнила все поле зрения. Теперь значки казались выдолбленными в металле канавками. Царапины составляли ряды повторявшихся крошечных символов: неровных квадратов и кругов, горизонтальных и вертикальных тильд, вложенных один в другой овалов.

– Взгляни-ка, – предложила Джоан, уступая место.

Генри склонился над лупой и некоторое время молча смотрел, затем присвистнул.

– Ты права. Это не просто царапины. – Он перевел взгляд на Джоан. – По-моему, в некоторых углублениях даже сохранилось серебро. Наверное, от инструмента, которым выцарапывали значки.

– Не зря же кто-то столько мучился.

– Но зачем? – Задумавшись над новой загадкой, Генри крепко сжал губы, а его глаза слегка прищурились. – Вероятно, это письмо. Или обычная молитва. Или какое-нибудь благословение…

– Зашифрованное? И почему на оборотной стороне распятия?

Генри пожал плечами.

– Если монах нацарапал значки в плену, наверное, только так он мог донести послание до адресата. Инки с почтением относились к золотым предметам. Если монах умер на алтаре со своим распятием, инки не могли снять его с тела.

– Тогда кому же предназначалось послание?

Генри медленно покачал головой.

– Возможно, ответ – в самой шифровке.

Джоан вернулась к микроскопу и, достав из ящика бумагу и ручку, села, чтобы срисовать значки на листок.

– Давай проверим. Обожаю возиться с криптограммами. Если не повезет, можно передать ее в компьютерный отдел и пропустить через какую-нибудь программу по расшифровке. Там уж точно справятся.

Пока Джоан списывала значки, Генри стоял за ее спиной.

– До чего же многогранны ваши дарования, доктор Джоан Энгель!

Сосредоточившись на работе, Джоан спрятала зарумянившееся лицо. Ей удавалось не смотреть на то, что она записывает. За долгие годы работы с микроскопом Джоан научилась быстро писать вслепую.

Через пять минут копия уже лежала перед ней на столе. Желтую бумагу заполнили ряды символов. Джоан выпрямила затекшую шею.

– Не шевелись.

Генри присел рядом, скользнул рукой по плечу Джоан и осторожно приподнял вверх длинные волосы. Затем помассировал затылок костяшками пальцев.

Джоан слегка поежилась.

– Генри…

– Не двигайся.

Генри принялся разминать ее напряженные плечи. Сначала его пальцы показались Джоан холодными, но постепенно жар, струящийся из-под этих сильных пальцев, разогрел ее ноющие мышцы.

– Ты в своем репертуаре. – Джоан обмякла под его руками, вспоминая другое место и другое время. – Так что если я попрошу тебя остановиться, не обращай внимания, – произнесла она с напускным безразличием, однако охрипший голос выдал ее волнение.