Текст книги "Амазония"

Автор книги: Джеймс Роллинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Чем же вы намерены кормить его здесь?

Манни кивнул Нату, решившему присоединиться к их компании.

– Здесь ему придется охотиться. Потому-то я и взял его с собой.

– А если он не сумеет?

Манни оглянулся на идущих сзади солдат.

– Всегда найдется, кем закусить.

Йоргенсен слегка побледнел, но потом сообразил, что Манни шутит, и пхнул его локтем.

– Очень смешно.

Капрал зашагал в сторону, чтобы примкнуть к другим десантникам в строю.

Тем временем Манни переключился на Ната.

– Ты как? Я слышал, вы с Зейном сцепились.

– Порядок, – выдавил Натан после долгого вздоха. Тор-Тор потерся о его ногу мохнатой мордой, и Нат привычно почесал его за ухом. – Только чувствую себя идиотом.

– Ничего идиотского не вижу. Я и сам ему верю ровно столько, сколько хватит Тор-Тору, чтобы завалить этого проныру. Чего, впрочем, ждать осталось недолго. – Манни вытянул руку. – Вишь, как вырядился? Он хоть раз в джунглях-то бывал?

Нат улыбнулся – Манни удалось его приободрить.

– А эта доктор Фонг ничего. И костюмчик на ней сидит – будьте здоровы. – Манни приподнял бровь. – Пожалуй, не стал бы гнать ее из палатки, даже наоборот. А с Келли О'Брайен…

Впереди возникла какая-то суматоха, и он умолк на полуслове. Группа остановилась, толпясь у речной излучины. Говорили на повышенных тонах. Манни и Нат устремились туда.

Просочившись в толпу, Натан увидел Анну Фонг и профессора Коуве, согнувшихся над долбленой пирогой. Она была вытащена на берег и наспех забросана пальмовыми ветвями.

– След шел отсюда, – пояснила Келли.

Нат посмотрел на нее. Лицо доктора, покрытое испариной, казалось почти сияющим. Ее волосы были собраны за скатанный зеленый платок, служивший налобной повязкой.

Профессор Коуве стоял с пальмовой ветвью в руке.

– Сорвана с пальмы мвапу. – Он перевернул ее, чтобы показать неровный слом. – Не срезана, а именно сорвана.

Келли кивнула.

– У агента Кларка не было при себе ножа, когда его обнаружили.

Коуве провел пальцем по сухому пожелтевшему краю листа.

– И, судя по состоянию, ее сорвали около двух недель назад.

Фрэнк наклонился ближе.

– Примерно тогда, когда Джеральд Кларк появился в деревне.

– Именно.

Голос Келли звучал взволнованно.

– Значит, он, бесспорно, пользовался лодкой для переправы сюда.

Натан осмотрел реку. Оба берега были густо покрыты растительностью – плетьми лиан, пальмами, кустарниками, плющами, мхами и папоротниками. Сама речушка была всего десяти метров шириной – безликий, илисто-бурый поток. У берегов вода была достаточно прозрачной, чтобы проявить грязное каменистое дно, однако уже через метр видимость пропадала.

Под водой могло скрываться все, что угодно: змеи, кайманы, пираньи. Встречались здесь и сомы-великаны, способные откусить ноги незадачливым пловцам.

Капитан Ваксман прорвался вперед.

– Так куда нам теперь направляться? Лодки нам могут подбросить по воздуху, но что дальше?

Анна Фонг подняла руку.

– Думаю, я отвечу на этот вопрос. – Она сбросила остальные ветви с пироги и принялась ощупывать борт своими изящными пальцами. – Судя по манере вырубки и бортам, окрашенным красной краской, лодка принадлежит яномамо. Такая конструкция характерна для их племени.

Нат наклонился и провел рукой вдоль внутренних бортов лодки.

– Она права. Джеральд Кларк приобрел или, скорее всего, украл пирогу у этого племени. Если мы отправимся выше по течению, то сможем расспросить любого яномамо о пропаже пироги или о белом пришельце. – Он обернулся к Фрэнку и Келли. – А потом оттуда продолжить поиск следов.

Фрэнк молча кивнул и обратился к капитану Ваксману:

– Вы, кажется, говорили про лодки?

Тот с готовностью кивнул.

– Я радирую на базу, и нам пришлют пару. Это займет весь остаток дня, так что можно уже начинать разбивать лагерь.

Наметив работу, каждый принялся за обустройство своей части стоянки на некотором расстоянии от реки. Развели огонь. Коуве собрал несколько свиных слив и орехов савари в окрестном лесу, а Манни тем временем, отправив Тор-Тора поохотиться, добыл острогой и сетью несколько тропических форелей.

Часом позже над джунглями раздался грохот вертолетов, от которого птицы и обезьяны принялись верещать и метаться между деревьями. Три махины сели на воду, откуда их потом подтянули канатами к берегу. Они были нагружены самонадувными плотами с небольшим лодочным мотором у каждого. Рейнджеры окрестили их «ездовыми калошами». Когда солнце село, у прибрежных деревьев оказались причалены три черные резиновые моторки, готовые к завтрашнему путешествию.

Пока рейнджеры трудились, Нат устроил себе гамак и теперь сноровисто растягивал вокруг москитную сетку. Видя замешательство Келли, никак не справлявшейся с устройством ночлега, он поспешил на выручку.

– Надо добиться того, чтобы сеть нигде не соприкасалась с гамаком, иначе ночью вас будут кусать через ткань.

– Ничего, я сама, – проговорила она, страдальчески морщась.

– Давайте покажу.

С помощью камешков и принесенного рекой топляка Нату удалось закрепить концы сети на расстоянии, образовав вокруг постели шелковистый полог.

Фрэнк тем временем тоже сражался со своим снаряжением.

– Нет, ну почему нам нельзя спать в мешках? До сих пор с ними было отлично.

– Только не в джунглях, – возразил Нат. – Если будете спать на земле, утром проснетесь с такими соседями – хуже не придумаешь. Змеи, ящерицы, пауки, скорпионы. Впрочем, можете попробовать.

Фрэнк поворчал и продолжил бороться с веревками.

– Отлично, буду спать в чертовом гамаке. Но зачем эта сетка? Нас ведь и так днем ели москиты.

– Ночью в тысячу раз хуже. Если клопы не высосут досуха, то вампиры помогут.

– Вампиры? – переспросила Келли.

– Летучие мыши. Их тут полно. По ночам даже по нужде придется ходить осторожно. Они нападают на все теплокровное.

Глаза Келли заметно округлились.

– Вас прививали от бешенства? – спросил ее Нат.

Она, подумав, кивнула.

– Отлично.

Келли оглядела постель, сооруженную совместными усилиями, и повернулась к нему. Их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга, когда Натан встал на ноги.

– Спасибо.

Нат был опять поражен зрелищем ее глаз – изумрудных с золотистым оттенком.

– Не… не за что. – Он подался к огню и заметил, что все собираются на ранний ужин. – Посмотрим, что у нас с едой.

Атмосфера у костра накалялась, и совсем не от пламени. Подойдя, Нат застал Манни и Зейна в момент перепалки.

– Как можно ратовать за отмену ограничений на вырубку леса? – возмущался Манни, помешивая рыбное филе на сковородке. – Ничто так не уничтожает дождевые леса, как промышленные вырубки. А в Амазонии мы теряем по акру ежесекундно.

Ричард Зейн восседал на бревне, сняв свой пиджак защитного цвета. Он закатал рукава, видимо готовясь к драке.

– Эти цифры сильно преувеличены экологами. Их составляли неучи, которым хотелось скорее напугать, чем просветить. Более точные данные, полученные со спутников, показывают, что девяносто процентов бразильских лесов остаются нетронутыми.

Манни был готов взорваться.

– Даже если темпы уничтожения преувеличены, как вы утверждаете, все равно то, что утрачено, уже не вернуть. А мы каждый день теряем сотни видов растений и животных. Безвозвратно теряем.

– Это вы так говорите, – сдержанно возразил Ричард Зейн. – Утверждение, что тропический лес не дает поросли после вырубки, есть не более чем устаревший миф. После восьми лет лесозаготовительных работ в джунглях Индонезии скорость восстановления флоры и фауны превзошла все ожидания. То же справедливо и для здешних лесов. В восемьдесят втором году шахтеры расчистили обширную полосу в сельве западной Бразилии. Пятнадцать лет назад ученые обнаружили, что поднявшийся, вторичный лес фактически идентичен первичному. Практика подтверждает, что обоснованная вырубка леса допустима и человек вполне может сосуществовать с природой.

Нату очень захотелось ввязаться в спор. Неужели этот тип смеет защищать уничтожение леса?!

– А как же крестьяне, которые выжигают целые массивы под пастбища и огороды? Их вы тоже поддержите?

– Разумеется, – отвечал Зейн. – На севере Штатов считается даже нормальным периодическое выжигание леса. Оно помогает развитию. Какая разница, там или тут? Когда вид-доминант исчезает под действием вырубки или пожаров, виды-заместители получают возможность для роста, которой у них раньше не было. А ведь именно эти виды наземных растений и кустарников так ценятся фармацевтами. Так чем плохи небольшие пожары и вырубки? Все от них только выигрывают.

В наступившей звонкой тишине раздался голос Келли:

– Вы не учитываете воздействие на природу в целом, вроде парникового эффекта. Разве тропические леса, или, как их часто называют, «легкие планеты», не основной источник кислорода в мире?

– Боюсь, название себя не оправдало, – печально произнес Зейн. – Новейшие исследования с помощью метеоспутников показали, что доля кислорода, производимого лесами, очень низка, если не сказать ничтожна. Это замкнутый мир. Пока лиственный полог активно производит кислород, процессы горения внизу его почти полностью потребляют. В результате суммарный выход равняется нулю. Опять же единственными зонами положительной продукции являются вторичные леса, где молодой подрост обильно выделяет кислород. Получается, что контролируемое сведение лесов идет на пользу атмосфере.

Натан слушал, попеременно обуреваемый сомнением и гневом.

– А что же с теми, кто живет в лесу? За последние полвека туземное население сократилось с десяти миллионов до двухсот тысяч, даже больше. Скажете, тоже на пользу?

Ричард Зейн покачал головой.

– Конечно нет. Это-то и есть настоящая драма. Когда старый шаман умирает, не оставив преемника, мир теряет великое множество невосполнимых знаний. В этом одна из причин того, что я продолжаю направлять средства на вашу работу среди малочисленных племен. Такой труд неоценим.

Натан прищурился, чуя подвох.

– Но ведь люди и лес тесно связаны. Пусть ваши доводы верны, однако с уничтожением леса исчезают некоторые виды. С этим-то вы не поспорите?

– Нет. И все же сторонники «зеленых» сильно преувеличивают потери.

– Даже один-единственный вид может иметь значение. Например, мадагаскарский барвинок.

Зейн порозовел.

– Это скорее исключение, чем правило. Едва ли вы думаете, что такие находки случаются сплошь и рядом.

– Мадагаскарский барвинок? – недоуменно переспросила Келли.

– Розовый барвинок с Мадагаскара служит сырьем в производстве двух мощных противораковых препаратов – винбластина и винкристина.

Келли задумчиво процитировала:

– Применяются при лечении болезни Ходжкина, лимфом, а также в детской онкологии.

Натан кивнул.

– Да, и спасают тысячи детей ежегодно. Растение, подарившее миру эти ценнейшие вещества, у себя на родине числится исчезнувшим. Что, если бы его свойства вовремя не раскрыли? Сколько детей еще погибло бы?

– Как я уже сказал, барвинок – редкая находка.

– Откуда вам знать? Все ваши рассуждения о статистике, спутниках и так далее не стоят одного факта: каждый вид по-своему ценен. Кто знает, какие лекарства будут потеряны из-за бесконтрольного сведения леса? Какое растение может содержать лекарство от СПИДа? Или диабета? Или тысяч разновидностей рака, одолевающих человечество?

– А может, и для отращивания конечностей, – многозначительно добавила Келли.

Зейн помрачнел и уставился на огонь.

– Кто знает?

– Вот и я о том, – подытожил Нат.

Фрэнк подошел к костру. Казалось, его не интересовал горячий диспут, свидетелем которого они стали.

– Ты сожжешь рыбу, – произнес он, показывая на струйку дыма, поднимающуюся от брошенной сковородки.

Манни встрепенулся и сдернул сковороду с огня.

– Хвала прагматизму мистера О'Брайена, не то давиться бы нам всем сухим пайком.

Фрэнк подтолкнул Келли.

– Олин почти наладил спутниковую передачу для ноутбука. – Он сверился с часами. – Через час должны будем связаться с нашими.

– Хорошо. – Келли посмотрела туда, где Олин Пастернак суетился у спутниковой тарелки с подключенным компьютером. – Возможно, результаты вскрытия Джеральда Кларка дадут нам что-нибудь новое. То, что может оказаться полезным.

Нат прислушался. Должно быть, он слишком долго смотрел на огонь. У него вдруг возникло предчувствие, что всем им стоило довериться старому шаману и сжечь тело. Как верно заметил Ричард Зейн, индейцы больше, чем кто-либо, смыслят в лесных порядках и настроениях. «На боэзи, инги сабе ала сани» – «В своем лесу индеец знает обо всем».

Солнце село. Нат оглянулся на темнеющий лес. Когда джунгли оживали в перекличке сиплых уханий и одиноких воплей, легенды дремучего леса обретали форму и плоть. Все казалось возможным в этих забытых местах – даже проклятие бан-али.

5
Стволовые клетки

7 августа, 17 часов 32 минуты

Институт «Инстар»

Лэнгли, штат Виргиния

Лорин О'Брайен согнулась над микроскопом, когда ее потревожил звонок из морга. Чертыхнувшись, она поднялась со стула, вернула очки со лба на нос и нажала кнопку громкой связи.

– Гистология.

– Доктор О'Брайен, думаю, вам следует спуститься и взглянуть.

Голос принадлежал Стэнли Гиберту, судебному патологоанатому из университета Джона Хопкинса и коллеге по «Медее». Его пригласили освидетельствовать останки Джеральда Кларка.

– Я в некотором роде занята с пробами тканей. Только что села их смотреть.

– Как насчет поражений ротовой полости?

Лорин вздохнула.

– Ваша гипотеза подтвердилась. Плоскоклеточная карцинома. Судя по высокой митотической активности и слабой дифференциации клеток, мы имеем дело с первой группой опухолей. Худшей из того, что я видела.

– Стало быть, язык жертве никто не отрезал. Его сгноил рак.

Лорин едва не передернуло, несмотря на долгую практику. Рот мертвеца изобиловал метастазами. От языка остался лишь окровавленный сгусток, изъеденный карциномой.

Впрочем, на этом патологии не заканчивались. Во время вскрытия обнаружилось, что все тело покойного было поражено огромным числом опухолей на различных стадиях: рак проник в легкие, печень, почки, селезенку, поджелудочную… Лорин взглянула на стопку стекол, подготовленных для анализа, – препаратов опухолевых тканей и вытяжек костного мозга.

– Когда, по-вашему, начал развиваться рак ротовой полости? – спросил патолог.

– Трудно сказать наверняка. По моим оценкам, шестью-восемью неделями раньше.

На том конце линии удивленно присвистнули.

– Чертовски быстро!

– Знаю. Больше того, осмотр остальных образцов показал сходные сроки развития. Я не нашла ни одной опухоли старше трех месяцев. – Она взглянула на стопку. – Впрочем, осталось еще несколько непроверенных образцов.

– А что у нас с тератомами?

– То же самое. Все в возрасте от одного до трех месяцев. Но…

Доктор Гиберт прервал ее:

– Бессмыслица какая-то. Никогда не видел столько опухолей у одного трупа. Тем более тератом.

Лорин было понятно его удивление. Тератомы представляли собой кистозные образования, состоящие из эмбриональных стволовых клеток, тех самых зародышевых клеток, что способны трансформироваться в любую ткань тела – мышцы, волосы, кости. Опухоли, образованные стволовыми клетками, характерны лишь для некоторых органов – вилочковой железы или яичек. В теле агента Кларка они были повсюду, что и поражало.

– Стэнли, здесь не просто тератомы, а тератокарциномы.

– Что, все сразу?

Она кивнула.

– Все до единой.

Тератокарциномой называли злокачественную форму тератомы, опухоль, образующую беспорядочное смешение элементов мышц, костей, зубов, волос и нервов.

– Первый раз с таким сталкиваюсь. В некоторых участках я находила частично сформированную печень, семенную ткань, даже нервные узлы.

– Что ж, это в некотором роде объясняет нашу находку, – сказал Стэнли.

– Вы о чем?

– Видимо, придется мне еще раз пригласить вас спуститься и посмотреть на все собственными глазами.

– Отлично, – устало выдохнула Лорин. – Сейчас буду.

Она отключила микрофон и, отодвинувшись от стола с микроскопом, потянулась, чтобы размять спину от двухчасового сидения за образцами. Решила было позвонить мужу, однако передумала: у него в управлении наверняка не меньше забот. Через час они все равно встретятся во время конференции с Келли и Фрэнком.

Лорин схватила лабораторный халат и по лестнице спустилась в институтский морг. В ее душе росло беспокойство. Вскрытие трупов до сих пор вызывало тошноту. Ей куда больше подходила чистота гистологической лаборатории, нежели анатомичка с костепилками, весами и столами из нержавеющей стали. Но сегодня выбирать не приходилось.

Направляясь к двустворчатой двери у дальнего конца длинного зала, она, чтобы отвлечься, принялась размышлять над загадочной историей Джеральда Кларка. Четыре года его считали пропавшим без вести, пока он не вышел из джунглей с новой рукой, несомненным чудом медицины. Однако его тело, в противоположность руке, было изъедено опухолями – результат всплеска канцерогенеза, который начался не раньше трех месяцев назад. В чем причина бурного разрастания опухолей? Почему оказалось так много ужасающих тератокарцином? И наконец, где, черт возьми, Джеральд Кларк пропадал все эти годы?

Лорин покачала головой. Ответы еще только предстояло найти, но она верила в современную науку. Ее ли исследованиями или полевой работой близнецов, тайна будет раскрыта.

Лорин толкнула дверь раздевалки, натянула поверх туфель бахилы, натерла ноздри дезодорирующим составом и надела хирургическую повязку. Закончив приготовления, она вошла в анатомичку.

То, что она увидела, напоминало плохой фильм ужасов. Тело Джеральда Кларка лежало на столе, распластанное, словно лягушка на уроке биологии. Внутренности были вынуты и частью рассованы в мешки с маркировкой биологической опасности, частью уложены на стальные весы. По всей комнате стояли емкости с образцами, залитые формалином и жидким азотом. В итоге все они попадут к Лорин в наилучшем для нее виде – аккуратными стеклышками с бирками, окрашенными и готовыми к изучению.

Едва Лорин вошла, как сквозь ментоловую массу пробились более острые запахи – хлорки, крови, внутренностей, трупных газов. Теперь она старалась вдыхать ртом.

Вокруг суетились мужчины и женщины в залитых кровью передниках, безразличные к жуткому зрелищу. Их действия были выверены и слаженны, настоящая мистерия смерти профессионалов-медиков.

Один из них, высокий и тощий, поднял руку и помахал Лорин.

Она кивнула и направилась к нему мимо одной из сотрудниц. Та наклонила поднос и отправила печень Джеральда Кларка в пакет для отходов.

– Что ты нашел, Стэнли? – спросила Лорин, приблизившись к столу.

Доктор Гиберт ткнул пальцем.

– Хочу, чтобы вы взглянули на это, прежде чем мы удалим.

Они стояли у головного конца наклонного стола с телом Джеральда Кларка. Кровь, желчь и прочие жидкости стекали по желобкам в противоположный конец, а оттуда – в ведро-приемник. Прямо перед ними лежала голова Кларка с распиленной черепной коробкой и выступающим мозгом.

– Смотрите, – произнес Стэнли, наклоняясь к лиловым полушариям.

Патологоанатом осторожно отделил пинцетом мозговые оболочки, словно приоткрывая занавес. Под пленками отчетливо виднелись складки и извилины коры, покрытые темной сетью артерий и вен.

– Мы обнаружили это, когда отделяли мозг от черепной коробки.

Доктор Гиберт раздвинул полушария. В желобке между ними лежал сгусток размером с грецкий орех. Похоже, он увенчивал мозолистое тело, белесый тяж нервных путей и кровеносных сосудов, соединяющий полушария.

– Я никогда не видел ничего подобного.

Стэнли дотронулся до образования пинцетом.

– Господи! – Лорин так и подскочила: сгусток дрогнул от прикосновения. – Оно… оно шевелится!

– Невероятно, правда? Вот почему я хотел вам его показать. Я как-то читал об этом свойстве тератомических образований – способности реагировать на раздражители. Наблюдали один случай, когда сильно дифференцированная тератома с элементами сердечной мускулатуры сокращалась подобно сердцу.

Лорин обрела голос.

– Но ведь Джеральд Кларк умер две недели назад!

Стэнли пожал плечами.

– Мне видится, при такой локализации она должна содержать большое число нейронов. Большая часть из них, вероятно, все еще в состоянии отвечать на раздражители. Подозреваю, что скоро мы не сможем наблюдать эту реакцию, так как нервы потеряют тургор и мышечные волокна израсходуют весь запас кальция.

Лорин поглубже вздохнула, чтобы собраться с мыслями.

– Пусть так, но для развития рефлекса сгусток должен быть крайне высокоорганизован.

– Несомненно… организация есть. Я сделаю препараты при первой же возможности. Просто подумал, вы захотите сначала осмотреть его вживую.

Лорин кивнула, переведя взгляд с мозговой опухоли на руку покойника. Внезапно ее осенило.

– Интересно, – пробормотала она вслух.

– Что?

Ей снова представился дрогнувший сгусток.

– Большое количество тератом и степень развития одной из них могут помочь нам раскрыть механизм, благодаря которому Кларк получил новую руку.

Патолог прищурился.

– Что-то я не улавливаю…

Лорин посмотрела на него, радуясь шансу отвести взгляд от обезображенного тела.

– Я хочу сказать следующее – разумеется, это всего лишь догадки, – что, если новая рука есть не что иное, как очередная тератома, развившаяся в полноценную конечность?

Стэнли вскинул бровь.

– Как результат направленного канцерогенеза? Живая, действующая опухоль?

– Почему бы нет? Это очень похоже на наше собственное развитие. Наши тела сформировались из одной оплодотворенной яйцеклетки путем ускоренной пролиферации[2]2
  Пролиферация – разрастание ткани животного или растительного организма путем размножения клеток.


[Закрыть], напоминающей раковую. Только все эти клетки дали начало соответствующим тканям. Не в этом ли цель изучения стволовой клетки – открыть механизм направленного роста? Что заставляет одну клетку становиться клеткой костной ткани, а соседнюю с ней – мышечной или нервной? – Лорин смотрела на распростертое тело Джеральда Кларка, но не испуганно, а удивленно. – Быть может, мы стоим на пути к разгадке.

– А если нам удастся выявить закономерность…

– Это положит конец раковой эпопее и вызовет переворот в современной науке.

Стэнли покачал головой.

– Тогда будем молиться, чтобы ваши сын и дочь преуспели в поисках.

Лорин кивнула и направилась через морг к выходу. Она посмотрела на часы. Кстати о Фрэнке и Келли: подходило время переговоров. Время сверять данные. Она бросила последний взгляд на то, что осталось от Джеральда Уоллеса Кларка.

– Что-то там есть, в этих джунглях, – пробормотала она сама себе. – Только вот что?

* * *

7 августа, 20 часов 32 минуты

Джунгли Амазонии

Келли стояла поодаль от остальных, пытаясь переварить новости, полученные от матери. Она глядела на лес, звенящий серенадами бесчисленных кузнечиков и речных лягушек. Свет костра лишь немного рассеивал тьму, растворяясь в густой лесной мгле.

Джунгли хранили свои тайны.

На переднем плане сгрудилась кучка рейнджеров, занятых установкой системы датчиков движения. Лазерная сетка, наведенная по периметру лагеря, была призвана защитить их от крупных лесных хищников, если тем вздумается незаметно подкрасться.

Келли устремила взгляд за ограду, в темноту леса.

Что там пришлось пережить агенту Кларку?

Чей-то голос раздался у самого плеча Келли, заставив ее вздрогнуть.

– В самом деле, ужасная новость.

Келли обернулась и увидела рядом профессора Коуве. Сколько же он тут простоял? Шаман явно не утратил врожденной способности бесшумно передвигаться по лесу.

– Д-да, – пробормотала она. – Очень неприятная.

Коуве вытащил трубку и принялся набивать ее табаком, а затем раскурил, взметнув сноп искр.

Их окутало облако едкого табачного дыма.

– Как вам гипотеза вашей матери насчет того, что опухоли могут иметь отношение к регенерированной руке?

– Интригующе… быть может, не без оснований.

– То есть?

Келли потерла переносицу, собираясь с мыслями.

– Перед тем как приехать сюда, я проштудировала кое-какую литературу по теме регенерации. Хотела подготовить себя ко всему, что бы мы ни нашли.

– Хмм… Весьма разумно. Когда идешь в джунгли, знания и подготовка могут решить, жить тебе или умереть.

Келли кивнула и продолжила свою мысль, радуясь возможности выразить ее, заронить в кого-то другого.

– Работая с источниками, я наткнулась на интересную статью в «Анналах Национальной академии наук». В тысяча девятьсот девяносто девятом году команда филадельфийских ученых вырастила колонию мышей с поврежденной иммунной системой. Мыши предназначались для изучения СПИДа и рассеянного склероза. Но когда начали ставить опыты, вдруг проявился необычный феномен.

Коуве живо повернулся к ней, вскинув бровь.

– Какой же?

– Ученые пробивали отверстия в мышиных ушах – обычный способ маркировки лабораторных животных – и заметили, что ранки зарастали с удивительной скоростью, совершенно не оставляя следов. Они не просто зарубцовывались, а наращивали хрящ, сосуды, кожу, даже нервы. – Келли выдержала паузу и продолжила: – Это открытие побудило главу исследовательской группы, доктора Элен Гебер-Кац, поставить другую серию опытов. Она ампутировала мышам хвосты, и они отрастали. Перерезала зрительный нерв – тот восстанавливался. Даже иссеченная часть спинного мозга сформировалась заново менее чем за месяц. Такая регенеративная активность у млекопитающих отмечалась впервые.

Коуве вынул изо рта трубку.

– И чем это объясняется?

Келли тряхнула головой.

– Единственное отличие опытных мышей от остальных заключалось в повреждении иммунной системы.

– Где же здесь связь?

Келли едва сдержала улыбку. Приятно было поговорить на любимую тему, особенно со столь проницательным собеседником.

– Мы знаем, что у животных, известных своей способностью к регенерации – иглокожих, амфибий и рептилий, – иммунная система если и развита, то на зачаточной стадии. Исходя из этого, доктор Гебер-Кац предположила, что миллиарды лет назад эволюция млекопитающих пошла по пути уступки. Чтобы защититься от рака, им пришлось пожертвовать способностью заново отращивать конечности. Видите ли, наша сложная иммунная система устроена таким образом, что подавляет неадекватное размножение клеток, каковым и является рак. С одной стороны, это выгодно, с другой – тот же механизм не дает телу регенерировать утраченную конечность. Иммунная система реагирует на размножение малодифференцированных клеток, необходимое для регенерации, как на канцерогенез, и устраняет его.

– Стало быть, иммунная система – наше спасение и проклятие.

Келли задумчиво смотрела в одну точку.

– Если только не выключить ее чем-то на время. Как у мышей в опыте.

– Или как у Джеральда Кларка? – Коуве пристально посмотрел на нее. – Вы ведь предполагаете, что нечто отключило его иммунную систему, позволив руке вырасти заново, и тот же феномен привел к массовому развитию опухолей?

– Возможно. Однако на деле бывает гораздо сложнее. Каков механизм? Почему все опухоли развились столь стремительно? – Она покачала головой. – Еще важнее другое: что дало толчок переменам?

Коуве мотнул головой в сторону леса.

– Если такой фактор и существует, он должен быть там. Три четверти всех современных противораковых средств получены из лесных растений. А почему нет растения с обратными свойствами – того, чьи компоненты вызывают рак?

– Биоканцерогена?

– Да, но с благоприятным побочным эффектом… вроде регенерации.

– Звучит невероятно, однако, с учетом состояния Кларка, возможно всякое. По моей просьбе физиологи из «Медеи» проверят состояние иммунной системы Джеральда Кларка и его опухолей. Может, что-нибудь да прояснится.

Коуве выпустил долгую струю дыма.

– Каков бы ни был ответ, он придет не из лаборатории. На этот счет я не сомневаюсь.

– Тогда откуда?

Не говоря ни слова, Коуве указал зажженным концом трубки в темноту джунглей.

* * *

Тянулись часы. Чуть дальше в лесу затаилась чья-то обнаженная фигура – едва не у самой кромки, освещенной пламенем костра. Сухощавое тело лазутчика было раскрашено мудреным черно-синим узором с помощью сажи и сока плодов ме-ну, превращая в живое воплощение сумерек.

С самой вечерней зари он следил за пришельцами. Джунгли научили его быть терпеливым. Как все тешаририн, следопыты племени, он знал, что успех зависит не столько от действий, сколько от умения ждать.

Всю ночь нес свою вахту темный соглядатай за лагерем. Скорчившись, он разглядывал великанов, от которых так и разило непохожестью, пока те кружили и кружили, обходя свое стойбище. Язык их был чуден, но еще чуднее выглядела одежда.

Замерев на месте, лазутчик изучал повадки врага.

Как-то ему на запястье, увязшее в земле, забрался сверчок. Не сводя глаза с лагеря, туземец смотрел, как создание трет одной лапкой о другую, заводя свою сверчковую трель.

Предвестье зари.

Оставаться дольше нет нужды. Он плавно поднялся – движение было столь быстрым и тихим, что сверчок так и остался сидеть на вытянутой руке, по-прежнему наигрывая предрассветную песню. Человек поднес руку к губам и сдул удивленного музыканта с необычной сцены.

Бросив последний взгляд на лагерь, индеец растворился в джунглях. Его тренировали бегать по лесным тропам, не потревожив и травинки. Наблюдатель знал, что ему предстоит совершить.

Смерть заберет всех, кроме избранника.