Текст книги "Ты найдешь – я расправлюсь (др. перевод)"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

3

Конечно, это была Хелен, и, конечно, она была мертва.

Хотя какая-то умелая рука над ней поработала и, насколько возможно, привела ее в порядок, на лице ее все еще были видны следы этого ужасного падения.

Стоять и смотреть на ее мертвое искалеченное лицо было невыносимо. Я отвернулся. Карлотти накинул обратно простыню, а Гранди, стоявший за моей спиной, положил свою руку на мою.

Я мельком на него взглянул и вышел в коридор. Дуновение свежего воздуха через открытую дверь мне немного помогло, и я пришел в себя.

Детективы вышли молча, и мы втроем медленно направились к машине.

– Да, это она, – сказал я, когда мы подошли к машине. – Нет никакого сомнения, что это она.

Карлотти повел плечами.

– Я не переставал надеяться, что это может оказаться ошибкой. Теперь начнется суматоха. Будет много шума.

Было видно, что Карлотти очень беспокоится по поводу Чалмерса. Он пользовался достаточным влиянием, чтобы при любой промашке убрать Карлотти с работы.

– Да, – сказал я, не испытывая к нему жалости. В этот момент у меня было слишком много своих проблем, чтобы беспокоиться о ком-то еще. – Мне надо послать ему телеграмму.

Карлотти закурил еще одну сигарету.

– Сейчас мы поедем в полицейский участок, – произнес он. – Там вы сможете воспользоваться телефоном.

Пока мы двигались по заполненной машинами главной улице к полицейскому участку, никто не проронил ни слова.

Когда мы подъехали, я начал чувствовать себя немного лучше, чем прежде, хотя меня все еще трясло. В участке они оставили меня и ушли посовещаться в другую комнату.

Я решил позвонить Максвеллу.

– Нет никаких сомнений, – сказал я ему, когда нас соединили. – Это безусловно Хелен.

– Какая жалость! Что нам теперь делать?

– Я собираюсь послать Чалмерсу телеграмму. У него будет три часа, чтобы оправиться от первого шока, а потом я ему позвоню и расскажу все поподробнее.

Максвелл задышал, как старый астматик.

– Думаю, это все, что мы можем сделать, – промолвил он после продолжительной паузы. – О'кей, если я чем-то могу помочь…

– Занимайся своими делами, – оборвал его я. – Если дочка Чалмерса упала со скалы, это вовсе не означает, что вся работа должна остановиться.

– Я все сделаю, если ты возьмешь на себя Чалмерса, – сказал он. – Лучше мне в это не соваться, Эд. Чалмерс тебя любит. А со мной он не станет церемониться. Я займусь всеми делами здесь, а ты позвони Чалмерсу.

– О'кей. Ты не передашь трубку мисс Валетти?

– Конечно. Подожди секундочку.

Облегчение, которое послышалось в его голосе, производило почти комическое впечатление.

Через секунду-другую в трубке послышался спокойный голос Джины:

– Так она мертва, Эд?

– Да. Она точно мертва. Наша телефонная книжка у тебя рядом? Я хочу послать телеграмму Чалмерсу.

– Сейчас.

Джина всегда меня этим привлекала. Что бы ни случилось, она не впадала в панику.

Я продиктовал телеграмму Чалмерсу. В ней говорилось, что с его дочкой произошел несчастный случай, и, к сожалению, она была мертва. Я добавил, что позвоню ему домой в шестнадцать часов по европейскому времени и сообщу все детали. Таким образом, у меня оставалось три часа, чтобы узнать подробно то, что удалось выяснить полицейским. За это время можно было также выстроить свою версию, если понадобится ее выстраивать.

Джина заверила меня, что телеграмма будет отправлена немедленно.

– Так и сделай, – сказал я. – Есть вероятность, что Чалмерс позвонит вам до того, как я с ним свяжусь. Если так произойдет, ты ничего не знаешь, понятно? Не влезай во все это, Джина. Тебе абсолютно ничего не известно. Скажи только, что я позвоню ему ровно в четыре часа.

– Хорошо, Эд.

Слышать ее спокойный, деловитый голос было приятно. Я положил трубку на рычаг и отодвинул свое кресло. В этот момент вошел Карлотти.

– Я собираюсь съездить туда, где это все случилось, – сказал он. – Вы не хотите поехать со мной?

Я встал:

– Конечно, едем.

Выходя за Карлотти из кабинета, я увидел ожидающего в коридоре Гранди. Может, я был немного не в себе от ощущения собственной вины, но у меня возникло неприятное чувство, что взгляд, который он бросил на меня, был полон подозрения.

Глава 4

1

Полицейский катер огибал подножие скалы. Я сидел на корме рядом с Карлотти. На нем были голубые солнцезащитные очки, и он курил. Мне показалось странным, что полицейский носит такие очки. Я думал, что для них это излишество.

Гранди и трое полицейских в форме сидели в середине. На Гранди очков не было – он во что бы то ни стало стремился выглядеть официально.

После того как мы обогнули подножие скалы, показалась небольшая бухточка и камни, на которые упала Хелен.

Карлотти посмотрел на вершину скалы. Он немного скривился. Я знал – он размышляет над тем, что должен чувствовать человек, падая с такой высоты.

Катер вошел в бухточку. Как только он подошел к камням, мы высадились.

– Мы ничего не трогали, – сказал Гранди, обращаясь к Карлотти. – Я хотел, чтобы вы первым все осмотрели. Мы только забрали тело.

Он и Карлотти начали внимательно все обследовать. Я и еще двое полицейских сидели на камнях в сторонке, наблюдая за ними. Третий полицейский остался в катере.

Гранди не понадобилось много времени, чтобы отыскать футляр от кинокамеры, который я бросил со скалы. Он лежал между двумя камнями, наполовину погруженный в воду. Гранди поднял его. Потом он и Карлотти обследовали футляр так тщательно, как, наверное, какие-нибудь профессора обследуют предметы, попадающие на Землю с Марса. Я порадовался, что стер свои отпечатки пальцев.

Карлотти поднял глаза на меня.

– Она интересовалась фотографией? – спросил он.

Я чуть было не сказал, что интересовалась, но вовремя спохватился.

– Не знаю точно, – ответил я. – Большинство американцев, приезжая в Италию, берут с собой камеры.

Карлотти кивнул и отдал футляр одному из полицейских, который осторожно положил его в пластиковый пакет.

Детективы продолжили свои поиски. Минут через десять, когда они находились довольно далеко от меня, я увидел, что отыскалось что-то еще. Гранди нагнулся и поднял какой-то предмет, лежавший между скалой и камнем. Они оба встали ко мне спиной и начали осматривать свою находку.

Я ждал, чувствуя, что сердце мое бьется учащенно, а во рту пересохло.

Наконец, когда мне показалось, что прошла уже целая жизнь, Карлотти направился в мою сторону. В руках у него было то, что осталось от кинокамеры. Очевидно, при падении со скалы она сильно ударилась о камни. Телеобъективы отлетели, а сбоку была выбоина.

– Это может объяснить, как все случилось, – промолвил Карлотти, показывая мне камеру. – Наверное, она занималась съемкой, держа ее так. – Он взял камеру и приложил глаз к видоискателю. – Если она стояла на краю обрыва, то во время съемки легко могла сделать неосторожный шаг.

Я взял у него из рук камеру и посмотрел в маленькое окошечко на задней панели, показывающее, сколько пленки отснято. Было использовано двенадцать футов.

– Там есть отснятая пленка, – сказал я. – Судя по всему, вода в камеру не попала. Проявите пленку, и вы точно узнаете, снимала ли она что-нибудь с вершины скалы.

Кажется, эта мысль пришлась ему по вкусу.

Я знал, что все время, пока мы плыли по заливу к тому месту, где погибла Хелен, все время, пока мы находились в катере, он не переставал думать о том, какие неприятности ему может принести Чалмерс.

– Если бы она не назвалась миссис Дуглас Шерард, – сказал он, забирая у меня камеру, – все было бы предельно ясно. Надо будет съездить на виллу. Я хочу поговорить со служанкой.

Мы поплыли через залив в Сорренто, оставив двоих полицейских обследовать скалы. Казалось, лазание по камням сильно вымотало детективов. Я их в этом не винил. Стояла сильная жара, и там не было тени.

Переплыв залив, мы сели в полицейскую машину и отправились на виллу. Возвращение в катере по заливу и путь до виллы заняли примерно полтора часа.

Мы оставили машину у ворот и пошли по дорожке. «Линкольн» с откидным верхом все еще стоял на бетонированной площадке перед домом.

– Эта машина принадлежала ей? – спросил Карлотти.

Я ответил, что не знаю.

Гранди нетерпеливо заметил, что он уже проверил регистрационный номер. Хелен купила эту машину десять недель назад – вскоре после приезда в Рим.

Я недоумевал, где она взяла деньги. Это меня сильно озадачивало. Я говорил себе, что она могла отправить телеграмму отцу, но, вспомнив наш с ним разговор, решил, что вряд ли эти деньги были получены от него.

Мы вошли в гостиную. Карлотти вежливо осведомился, не посижу ли я, пока они осмотрят дом.

Я сел и стал ждать.

Они провели некоторое время в спальне. Вскоре Карлотти вышел, держа в руках небольшую шкатулку, какие обычно покупают во Флоренции, чтобы подарить друзьям.

– Лучше вам этим заняться, – сказал он, ставя шкатулку на стол. – Надо передать ее синьору Чалмерсу. Может, вы дадите мне расписку?

Он поднял крышку. В шкатулке было два кольца: одно с большим сапфиром, другое – с тремя бриллиантами. Там также лежали ожерелье с бриллиантами и пара бриллиантовых сережек. Я не знал в точности, сколько все это стоит, но, насколько я мог судить, цена была немалой.

– Очень красивые вещицы, – сказал Карлотти. Когда он увидел драгоценности, в его голосе зазвучали тоскливые нотки. – Хорошо, что их никто не взял, пока вилла стояла без присмотра.

Я вспомнил высокого широкоплечего пришельца.

– Где вы их обнаружили? – поинтересовался я.

– Они были на туалетном столике – приходи и бери.

– Настоящие? Я хочу сказать – не фальшивые?

– Конечно, настоящие. – Он хмуро посмотрел на меня. – Я бы даже сказал, что они стоят не меньше трех миллионов лир.

Пока Карлотти составлял расписку, я рассмотрел шкатулку и ее содержимое. По моей спине пробежал холодок. Значит, пришелец, которого я видел, не был простым вором. Но кто он тогда был? Зазвонивший телефон заставил меня вздрогнуть.

Карлотти снял трубку.

– Си… си… си. – Некоторое время он слушал, потом что-то буркнул и положил трубку.

В комнату вошел Гранди. На его лице было озабоченное выражение.

Карлотти закурил сигарету.

– Подготовлено заключение о вскрытии, – сказал он мне.

Было видно, что он чем-то обеспокоен.

– Что ж, теперь вам известно, как она умерла, – проговорил я, пытаясь как-то заполнить возникшую паузу.

– Да, теперь в этом нет никаких сомнений.

Он отошел от телефона. Я почувствовал его напряжение, когда он махнул рукой.

– Что-нибудь еще?

Я осознавал, что мой голос звучит неестественно. Гранди повернулся ко мне.

– Да, есть кое-что еще, – усмехнулся Карлотти. – Она была беременна.

2

К трем часам Карлотти закончил обследование виллы и завершил беседу со служанкой.

Я ее не видел.

Мне был только слегка слышен ее голос, когда они разговаривали на кухне. Я оставался в гостиной, курил сигарету за сигаретой и все больше впадал в панику.

Итак, Хелен была беременна.

Это будет последним гвоздем, вбитым в мой гроб, если они выяснят, кто был Дуглас Шерард. Я-то знал, что не был виновен ни в ее смерти, ни в ее беременности, но если что-то о моем пребывании здесь выйдет наружу, мне никто не поверит.

Каким безмозглым кретином я был, когда с ней связался!

Кто же ее любовник?

Мне снова вспомнился таинственный широкоплечий пришелец, которого я видел накануне вечером. Это был он? Возможно. Теперь было ясно, что он не вор. Ни один вор не оставил бы на туалетном столике драгоценности стоимостью три миллиона лир.

Я продолжал размышлять над всем, что произошло, смотря на каминные часы и зная, что через полчаса мне надо будет в подробностях рассказать Чалмерсу о смерти Хелен.

Чем больше я об этом думал, тем больше осознавал, что любой мой неосторожный шаг будет означать для меня конец.

Карлотти вошел в гостиную, когда стрелки на каминных часах показывали три сорок пять.

– Возникли кое-какие осложнения, – мрачно изрек он.

– Я знаю. Вы уже говорили.

– Вы не думаете, что она была женщиной суицидального типа?

Этот вопрос меня насторожил.

– Не знаю. Говорю вам, я ничего о ней не знаю. – Я почувствовал необходимость это подтвердить и продолжил: – Чалмерс просил меня встретить ее в аэропорту и отвезти в отель. Это было около четырнадцати недель назад. После этого я ее почти не видел. Я действительно ничего о ней не знаю.

– Гранди полагает, что ее мог вывести из равновесия ее любовник, – сказал Карлотти. Кажется, мои слова не произвели на него особого впечатления. – Он полагает, что она могла броситься со скалы от отчаяния.

– Американские женщины так не поступают. Они слишком практичны. Хорошенько подумайте, прежде чем рассказывать такие теории Чалмерсу. Ему это вряд ли понравится.

– Я не собираюсь сообщать эти предположения Чалмерсу, я высказываю их вам, – промолвил Карлотти.

В этот момент вошел Гранди и сел. Он холодно и жестко посмотрел на меня.

– Высказывайте мне какие угодно предположения, – произнес я, глядя на Карлотти. – Вряд ли это вам поможет, но будьте осторожны с тем, что станете излагать Чалмерсу.

– О, – проговорил Карлотти, – я это понимаю. Но и на вашу помощь надеюсь. Кажется, здесь не обошлось без любовной истории. Служанка сказала мне, что эта женщина приехала сюда два дня назад. Она была одна и ждала своего мужа, который должен был приехать на следующий день, то есть вчера. Служанка не сомневается, что она его ждала. Она была очень весела. – Он прервался, чтобы посмотреть на меня. – Я вам передаю то, что сообщила служанка. Обычно женщины хорошо все это замечают.

– Продолжайте, – сказал я. – Я с вами не спорю.

– Этот мужчина должен был приехать из Неаполя в Сорренто в три тридцать. Синьорина говорила, что поедет встречать поезд, а служанка пришла около девяти утра, чтобы приготовить обед и убраться в комнатах. В одиннадцать часов она ушла. Между этим временем и тем моментом, когда синьорине надо было ехать встречать поезд, случилось что-то, что помешало ей его встретить или заставило передумать его встречать.

– Что бы это могло быть?

Он пожал плечами.

– Может быть, она каким-то образом узнала, что ее любовник не приедет. Ей могли позвонить.

– Это только догадки, – сказал я. – А Чалмерсу вам нужно будет излагать факты, а не предположения.

– Но у нас есть кое-какие факты. Я пытаюсь выстроить на их основе версию. – Он безостановочно ходил. Было видно, что он озадачен и недоволен тем, как развиваются события. – Согласно версии Гранди, она покончила с собой из-за депрессии.

– Имеет ли это значение? – спросил я. – Она мертва. Стоит ли все это разматывать, если это был несчастный случай? Есть ли необходимость всем рассказывать, что она была беременна, а?

– У судьи будет заключение о вскрытии. Это нельзя оставить в тайне.

– Ладно, у меня дела, – прервал нас Гранди. – Мне надо найти этого Шерарда.

Я почувствовал себя так, как будто кто-то воткнул мне сзади в шею стилет.

– Я собираюсь позвонить синьору Чалмерсу, – сказал я, стараясь говорить спокойно. – Он захочет узнать, что произошло. Что мне ему сказать?

Карлотти и Гранд и переглянулись.

– На этой стадии расследования разумнее всего рассказывать как можно меньше, – заметил Карлотти. – Видимо, было бы неразумным упоминать об этом Шерарде. Не могли бы вы сказать, что она сорвалась со скалы, когда занималась киносъемкой, что будет проведено дознание и полное расследование, и до тех пор…

Его прервал телефонный звонок. Гранди снял трубку, несколько мгновений слушал и потом посмотрел на меня.

– Это вас.

Я взял у него трубку.

– Алло?

– Мистер Чалмерс звонил десять минут назад, – сказала Джина. – Он сообщил, что немедленно вылетает и вы должны встретить его завтра в неапольском аэропорту.

Я медленно и глубоко вздохнул. К этому я не был готов.

– Он ни о чем не спрашивал?

– Он только сообщил время прилета и просил его встретить.

– О'кей, я там буду.

– Я ничем не могу помочь?

– Нет. Оставайся у себя, Джина. В ближайшее время ты мне не понадобишься.

– Если я все-таки буду нужна, то вечерами меня можно будет найти дома.

– О'кей, но я не буду тебя беспокоить. До свидания. – И я повесил трубку.

Карлотти наблюдал за мной, и глаза его были хмурыми.

– Чалмерс прилетает завтра в восемнадцать ноль-ноль в Неаполь, – сказал я. – Нечего и думать о том, чтобы говорить ему как можно меньше. Ему нужно будет рассказать все, и в деталях.

Карлотти поднялся на ноги и скривился:

– Мы должны во что бы то ни стало найти до завтрашнего вечера этого Шерарда, – сказал он и посмотрел на Гранди: – Оставьте здесь своего человека. Пусть он сидит тут, пока его не сменят. А нас можете отвезти в Сорренто. Не забудьте драгоценности, синьор Доусон.

Я взял шкатулку и положил ее себе в карман.

Когда мы шли по дорожке к полицейской машине, Карлотти сказал Гранди:

– Оставляю вас в Сорренто. Постарайтесь выяснить, не знает ли кто-нибудь Шерарда и не видел ли его в Сорренто. Проверьте, не приезжали ли вчера какие-нибудь американцы, особенно если этот американец был один.

Несмотря на жару, я почувствовал, что мое лицо покрылось холодным потом.

3

Я приехал в неапольский аэропорт незадолго до шести часов Мне сказали, что самолет из Нью-Йорка прилетает вовремя и ожидается с минуты на минуту.

Я встал у ограждения, закурил и стал ждать. Рядом со мной стояли еще четыре человека: две пожилые дамы, толстый француз и очень светлая блондинка с таким бюстом, какой можно увидеть только на страницах «Эсквайра». Она была одета в белый костюм из плотной ткани, на голове – небольшая черная шляпка, украшенная бриллиантами, которая наверняка стоила кучу денег.

Я посмотрел на нее, и она обернулась. Наши глаза встретились.

– Простите, вы мистер Доусон? – спросила она.

– Совершенно верно, – удивился я и снял шляпу.

– Я – миссис Шервин Чалмерс.

Я пристально посмотрел на нее.

– Вы? Разве мистер Чалмерс уже прилетел?

– О нет. Я всю предыдущую неделю делала покупки в Париже, – объяснила она. – Мой муж телеграфировал мне, чтобы я его встретила. Очень плохие новости.

– Да.

Я беспокойно повертел в руках шляпу.

– Это ужасно… она была так молода.

– Очень неприятно, – сказал я.

В ее взгляде было что-то такое, отчего я чувствовал себя неуютно.

– Вы ее хорошо знали, мистер Доусон?

– Едва-едва.

– Никак не могу понять, как она могла так упасть.

– Полиция полагает, что она занималась киносъемкой и не видела, куда ступает.

Звук подлетающего самолета прервал этот малоприятный разговор.

– Думаю, это наш рейс, – сказал я.

Мы стояли рядом, наблюдая за приземлением самолета. Через несколько минут начали появляться пассажиры. Чалмерс вышел первым. Он быстро подошел к ограждению и, обменявшись несколькими фразами с женой, повернулся ко мне и пожал мне руку. Пристально посмотрев на меня, он сказал, что хочет как можно скорее попасть в отель, а я должен организовать ему встречу с полицией в отеле в семь часов.

Они с женой устроились на заднем сиденье «роллс-ройса», который я для них нанял, а я, не получив от них никаких указаний, сел на переднее сиденье рядом с водителем.

У отеля Чалмерс отпустил меня, бросив:

– Увидимся в семь, Доусон. – И они зашли в лифт, чтобы подняться на четвертый этаж, а я остался стоять, чувствуя, что у меня перехватило дыхание.

Я видел фотографии Чалмерса, но теперь он показался мне гораздо более энергичным человеком. Хотя он был невысок, полноват и телосложением напоминал бочонок, вокруг него возникала своеобразная аура, в которой все окружающие уменьшались до размера пигмеев. Лучше всего для Чалмерса подошло бы сравнение с Муссолини в его лучшие времена. Казалось невозможным, чтобы он был отцом такой женщины, как Хелен, с ее хрупкой, нежной красотой.

Когда в семь часов Карлотти, Гранди и я вошли в огромный номер, который ему предоставил отель «Везувий», он сидел за большим столом в середине комнаты, с сигарой в зубах и мрачным выражением на его грубом лице.

У окна сидела его жена, Джун, в небесно-голубом шелковом платье, которое облегало ее тело, как вторая кожа. Ее длинные стройные ноги сразу привлекли взор Гранди, и его обычно строгое лицо приобрело более человечное выражение.

Я представил его и Карлотти, и мы сели.

Несколько мгновений Чалмерс пристально смотрел на Карлотти, потом сказал лающим голосом:

– О'кей, давайте факты.

За последние три года мне приходилось много общаться с Карлотти. До этого момента я не особенно высоко оценивал его как полицейского. Мне была известна его основательность и то, что он пользуется репутацией человека, раскрывающего свои дела, но мне никогда не казалось, что он обладает особенным талантом к своей работе. Но то, как он докладывал Чалмерсу следующие двадцать минут, заставило меня в корне изменить свое мнение о нем.

– Факты, синьор Чалмерс, – сказал он спокойно, – будут болезненны для вас, но раз уж вы спрашиваете о них, я их вам изложу.

Чалмерс сидел неподвижно, его небольшие пронзительные глаза пристально смотрели на Карлотти.

– О том, что это больно, не беспокойтесь, – промолвил он. – Давайте факты.

– Десять дней назад ваша дочь прилетела из Рима в Неаполь. Здесь она села на местный поезд и приехала в Сорренто, где встретилась с агентом по недвижимости. Она представилась как миссис Дуглас Шерард, супруга американского бизнесмена, проводящего отпуск в Риме.

Я искоса взглянул на Чалмерса. Он сидел невозмутимо, попыхивая сигарой и положив руки на стол. Я перевел взгляд на его жену. Она безучастно смотрела в окно и, казалось, не слышала, о чем говорил Карлотти.

– Она захотела снять на месяц виллу, – продолжал Карлотти на своем превосходном неторопливом английском. – Ей требовалось уединенное место, а цена ее не волновала. У агента был подходящий вариант. Он отвез синьорину на виллу, и она согласилась ее снять. Потом она высказала пожелание, чтобы кто-то приходил и вел хозяйство на вилле. Агент нашел в ближайшей деревне женщину, которая согласилась делать все необходимое. Ее имя – Мария Кандалло. Она рассказала мне, что синьорина приехала на виллу на «линкольне» с откидным верхом. Это было двадцать восьмого августа.

– Машина зарегистрирована на имя Хелен? – спросил Чалмерс.

– Да, – подтвердил Карлотти.

– Дальше, – промолвил Чалмерс.

– Синьорина сказала Марии, что ее муж приезжает на следующий день. Как считает служанка, не приходится сомневаться, что синьорина была сильно влюблена в этого человека, которого она называла Дугласом Шерардом.

Чалмерс в первый раз обнаружил какие-то чувства. Он повел своими мощными плечами, а его руки сжались в кулаки.

– Мария пришла на виллу в восемь сорок пять утром двадцать девятого, – продолжал Карлотти. – Она помыла посуду и вытерла пыль. Синьорина сказала, что собирается в Сорренто, чтобы встретить прибывающий в три тридцать поезд из Неаполя, на котором должен приехать из Рима ее муж. Около одиннадцати часов Мария ушла. В это время синьорина занималась цветами в гостиной. Это был последний раз, когда кто-то, насколько нам известно на данный момент, видел ее живой.

Джун Чалмерс повернула свою хорошенькую головку и почему-то посмотрела прямо на меня. Я смутился и отвел взгляд в сторону.

– О том, что произошло с этого времени до восьми пятнадцати вечера, можно только догадываться, – проговорил Карлотти. – Возможно, случилось что-то такое, о чем мы никогда не узнаем.

Глаза Чалмерса потемнели. Он подался вперед.

– Почему восемь пятнадцать? – спросил он.

– Это время ее гибели, – пояснил Карлотти. – Не думаю, что в этом можно сомневаться. Ее наручные часы разбились о скалы. И они остановились как раз в восемь пятнадцать.

Я внимательно слушал. Это было для меня новостью. Значит, она упала, когда я был на вилле и ее искал. Никто, включая судей и присяжных, никогда не поверит, что я не имел отношения к ее гибели, если выяснится, что я был в это время на вилле.

– Я бы хотел, чтобы у меня была возможность вам сказать, – проговорил Карлотти, – что смерть вашей дочери произошла вследствие несчастного случая, но в настоящий момент я не могу этого сделать. Полагаю, в ходе расследования разгадка будет найдена.

– Вы хотите сказать, что это не был несчастный случай? – спросил Чалмерс голосом, от звука которого, казалось, мог лопнуть кочан капусты.

Джун Чалмерс перестала смотреть на меня и наклонила голову, впервые проявив интерес к происходящему.

– Это решать судье, – ответил Карлотти. Он был невозмутим. – Некоторые детали не поддаются объяснению. Представляется, что могут быть две альтернативные версии гибели вашей дочери: первая – она при съемке могла по неосторожности оступиться и упасть со скалы, вторая – это то, что она покончила с собой.

Чалмерс ссутулил плечи, и его лицо побагровело.

– У вас есть основания, чтобы это говорить?

Он произнес это так, что лучше всего для Карлотти было бы, если бы он действительно мог привести такие основания.

Карлотти воспринял это не дрогнув.

– У вашей дочери была восьминедельная беременность.

Повисла тяжелая тишина. Я не решался взглянуть на Чалмерса и смотрел вниз на свои потные руки, зажатые между коленей.

Джун прервала паузу, сказав:

– О, Шервин. Я не могу в это поверить…

Я быстро взглянул на Чалмерса. Выражение его лица было убийственным: так выглядят лица плохих актеров в кино, когда они играют роли загнанных в угол гангстеров.

– Попридержи язык! – прорычал он Джун голосом, вибрирующим от ярости. Затем, когда она отвернулась к окну, спросил у Карлотти: – Это то, что сказал врач?

– У меня есть копия акта о вскрытии, – ответил Карлотти. – Вы можете с ним ознакомиться, если желаете.

– Беременна? Хелен?

Он отодвинул назад кресло и поднялся на ноги. Он все еще выглядел грубым и сильным, но почему-то я перестал чувствовать себя пигмеем, что-то в ауре, создаваемой им, улетучилось.

Он начал медленно ходить по комнате, пока Карлотти, Гранди и я смотрели себе под ноги, а Джун глядела в окно.

– Она бы никогда не пошла на самоубийство, – вдруг произнес он. – Для этого у нее был слишком сильный характер.

Никто на это ничего не сказал.

Чалмерс продолжал ходить по комнате, держа руки в карманах. Прошло несколько томительных минут, потом он вдруг остановился и задал старый как мир вопрос:

– Кто он?

– Мы не знаем, – сказал Карлотти. – Ваша дочь могла с какой-то целью ввести в заблуждение агента по недвижимости и служанку, сказав им, что это был американец. В Италии нет американцев с таким именем.

Чалмерс перестал ходить и снова сел.

– Может, он пользовался не своим именем? – спросил он.

– Возможно, – согласился Карлотти. – Мы навели справки в Сорренто. Один американец приезжал накануне на поезде в три тридцать из Неаполя.

Мне стало трудно дышать.

– Он оставлял чемодан на станции, – продолжал Карлотти. – К сожалению, его описания сильно разнятся. Никто особенно не обращал на него внимания. Проезжающий мотоциклист видел его идущим по дороге Сорренто – Амальфи. Все сходятся лишь на том, что он был одет в светло-серый костюм. Станционный служащий сказал, что он был высок. Мотоциклист полагает, что он был среднего роста. Мальчик из соседней деревни вспоминает, что он был невысокий и полноватый. Точного его описания нет. Около десяти часов вечера он забрал свой чемодан и взял такси до Неаполя. Он очень спешил. Он пообещал водителю пять тысяч лир чаевых, если тот успеет доставить его до поезда, отходящего в одиннадцать пятнадцать в Рим.

Чалмерс подался вперед, и его лицо напряглось. В этот момент он напоминал мне хищного зверя перед прыжком.

– Дорога на Амальфи – это и дорога к вилле?

– Да. Там есть ответвление.

– Моя дочь погибла в восемь пятнадцать?

– Да.

– А этот человек поспешно взял такси в десять часов?

– Да.

– Сколько времени нужно, чтобы добраться от виллы до Сорренто?

– На машине – полчаса, а пешком – больше чем полтора.

Чалмерс на мгновение задумался. Мне казалось, что после этих вопросов он выйдет из себя, но этого не произошло. Он пожал плечами и сказал:

– Она не могла покончить с собой. Я это знаю. Так что можете оставить эту версию при себе, лейтенант. Ясно, что она упала со скалы, когда пользовалась кинокамерой.

Карлотти промолчал. Гранди поерзал и стал внимательно рассматривать свои ногти.

– Я хочу услышать выводы, – произнес Чалмерс жестким голосом.

– Моей обязанностью является, – сказал Карлотти, – доложить факты судье. Он сделает заключение.

Чалмерс пристально посмотрел на него.

– Да. Кто судья?

– Синьор Джузеппе Малетти.

Чалмерс кивнул.

– Где тело моей дочери?

– В морге Сорренто.

– Я хочу ее увидеть.

– Конечно. Для этого нет никаких препятствий. Я вас туда отвезу.

– Нет. Я поеду сам и возьму с собой Доусона.

– Как вам будет угодно, синьор.

– Только предупредите того, кто за это отвечает, чтобы я мог ее увидеть. – Чалмерс достал новую сигару и начал снимать обертку. В первый раз после того, как я вошел в комнату, он посмотрел на меня. – Итальянские газетчики уже знают об этом деле?

– Пока нет, – ответил я.

Он кивнул и повернулся к Карлотти:

– Благодарю за факты, лейтенант. Если я захочу еще что-то узнать о ходе следствия, я с вами свяжусь.

Карлотти и Гранди поднялись.

– К вашим услугам, – сказал Карлотти.

– Проклятые итальяшки, – свирепо промолвил Чалмерс, когда они вышли.

Я решил, что настал момент, чтобы достать шкатулку с драгоценностями, которую Карлотти дал мне на хранение. Я положил шкатулку на стол перед Чалмерсом.

– Это принадлежит вашей дочери, – сказал я. – Они нашли это на вилле.

Он нахмурился, подался вперед, открыл шкатулку и вперил глаза в ее содержимое. Потом он перевернул шкатулку вверх дном и высыпал драгоценности на стол.

Джун поднялась на ноги, подошла и заглянула ему через плечо.

– Ты ведь не давал ей этого, а, Шервин? – спросила она.

– Конечно нет! – воскликнул он, перебирая бриллиантовое ожерелье пальцами. – Я бы никогда не дал ей таких вещичек.

Она перегнулась через его плечо и попыталась взять бриллиантовое ожерелье, но он отбросил ее руку.

– Оставь их! – Рык его голоса заставил меня вздрогнуть. – Иди и сядь!

Слегка поведя плечами, она вернулась к окну и села.

Чалмерс сложил бриллианты обратно в коробку и закрыл крышку. Он обращался со шкатулкой так, как будто она была сделана из яичной скорлупы.

Некоторое время он просидел недвижно, смотря на шкатулку. Я наблюдал за ним, размышляя, что он предпримет в следующий момент. Его всеподавляющая аура снова к нему вернулась.

– Дозвонись до этого Джузеппе, или как его там, – сказал Чалмерс, не глядя на меня. – До этого судьи.

Я нашел фамилию Малетти в телефонной книге и набрал номер. Пока я ждал соединения, Чалмерс продолжил:

– Сообщи прессе – но никаких деталей. Скажи им, что Хелен, находясь на каникулах, сорвалась со скалы и погибла.

– Да, – ответил я.

– Будь завтра здесь в девять утра с машиной. Я хочу поехать в морг.

Я попросил секретаря соединить меня с Малетти. Когда тот взял трубку, я сказал Чалмерсу: