Текст книги "Нет убежища золотой рыбке"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

«Пленка, которая у меня с собой, наверняка очень убедительна, но я не знаю, стоит ли ее передавать капитану Шульцу. Я сначала решил переговорить с вами и с теми, чьи жены покупают у нас».

Из этого явствовало, что Линда не одна такая. У Горди должны быть и другие жертвы среди наших соседей. У меня пошла кругом голова. Я стал перебирать знакомые семьи. Митчеллы? Кридены? Джилтор? Так я мог продолжать без конца. Все соседи имели много денег, их жены были избалованы. Большинство из них были гораздо состоятельнее меня, но Линда определенно превосходила их своей разнузданностью. Приходил ли Горди и к ним? Предположим, что крали четыре женщины. Если он потребует по двадцать тысяч с каждой, то заработает восемьдесят тысяч. И все это ценой краткого визита, угрозы, небольшого кусочка пленки. Охваченный неудержимо растущей яростью, я схватил телефонную трубку и позвонил Герману Вебберу.

Сыскное бюро «Алерт» принадлежало Чендлеру, а руководил им Герман Веббер. Раньше он работал в полиции, но ушел оттуда, недовольный медленным продвижением по службе. Он пользовался симпатиями полицейских и за короткий срок сумел перетянуть к себе четырех работников, знающих толк в своей работе. Веббер также снабжал журнал информацией. Я не любил его. Он был жестким, скрытным, но доставляемые им факты всегда соответствовали истине. В трубке раздался резкий, отрывистый голос:

– Веббер!

– Это Стив, Герман. Мне нужно, чтобы вы сделали кое-что.

– Хорошо, давайте я сначала запишу.

В этом был весь Веббер, практичный, опытный, с душой полицейского.

Он никогда не принимал задание устно, не записав на магнитофон.

– Речь идет о Джессе Горди. Это управляющий универмагом «Велкам». Мне нужно знать о нем все, буквально все, даже как часто он подстригает ногти, и как можно скорее.

– Ясно. Это нетрудно. У меня тут есть материал, только нужно его немного дополнить.

– Сведения нужны к утру.

Он присвистнул:

– Вот это да!

– Я хочу иметь их у себя в десять часов, – сказал я и положил трубку.

Часы показывали 18.25. Полистав календарик, я набрал домашний телефон Мэйшью. Трубку сняла Марта, его жена.

– Скажи, Марта, Эрни уже вернулся?

– Он только что пошел в ванную. – Она засмеялась. – Мы вас страшно давно не видели. Что, если встретимся на днях? Чем вы заняты в пятницу, может, приедете?

– Хорошо, я поговорю с Линдой. Вы ведь знаете, Марта, мужчины никогда не решают таких вопросов. Может, у нее что-то намечено?

– Наверняка намечено. – И она снова рассмеялась.

Подошел Эрни и отобрал у нее трубку:

– Привет, Стив.

– Послушай, Эрни, у меня неприятности. Мать Линды нуждается в операции. Извини, что я тебя беспокою, но не мог бы ты мне помочь? Скажи честно: дашь взаймы тысяч пятнадцать долларов?

Секунду он молчал.

– Ты хочешь сказать, что они нужны тебе для… – Он не закончил фразу, спохватившись, что Марта слушает.

– Да, нужны. Можно оформить в виде ипотеки на дом, Эрни.

Снова наступила короткая пауза.

– Что, если нам поговорить об этом завтра, Стив? Я буду ждать тебя в 9.15 в офисе.

– Хорошо, но мне хотелось бы иметь представление, можно ли на это рассчитывать?

– Завтра видно будет. Сумма, которую ты назвал, вряд ли реальна. Но ничего, все обсудим. Мне очень жаль, что матери Линды нужна операция.

– Спасибо за сочувствие.

– Значит, завтра увидимся, да?

– Конечно, до свидания, Эрни. – Я повесил трубку.

Было слышно, как машина Линды въезжает в гараж. Она даже не потрудилась окликнуть меня и сразу же поднялась наверх. Над головой я услышал стук каблучков, когда она шла в ванную. После недолгой паузы послышался шум спускаемой воды. Я сидел и ждал. Зазвонил телефон, но я не притронулся к нему, хотя аппарат стоял у меня под рукой. Я слышал, как Линда сняла трубку в нашей спальне. До меня донеслась ее болтовня. Она вышла на лестницу и крикнула:

– Стив, это Фрэнк. Он хочет поговорить с тобой.

Я взял трубку:

– Привет, Фрэнк!

– Привет. Может, приедете ко мне минут через двадцать? – произнес глубокий баритон Фрэнка Латимера. Я спрашивал себя, ворует ли его жена в универмаге. – Сэлли купила креветок, мы ждем Джека, Сюзи, Мерилл и Мейбл. Ну как, приедете?

В кабинет вошла Линда.

– Спасибо… но сегодня нет. Никак не можем. Я, кажется, простудился и пораньше хочу лечь спать.

Я выслушал его соболезнования и попрощался.

– Какая простуда?! – Линда сердито смотрела на меня. – Послушай, что за ерунду ты несешь? И к тому же у нас в доме совершенно нечего есть. Сейчас же позвони и скажи, что ты передумал и приедешь.

– Нам не повредит разок и попоститься. Садись, нам нужно серьезно поговорить.

– Если тебе не хочется, я поеду одна, – сказала она и потянулась к телефону.

Я вынул из кармана флакон духов и поставил его перед Линдой.

Глава 2

К сожалению, часто случается, что проходит время и человек словно пробуждается. Мужчина или женщина смотрит на своего партнера и понимает, что чувство, которое он питал к нему, вдруг умерло. Месяцы и годы, прожитые вместе, превращаются в горку серого пепла, а взаимная любовь, этот редкий и драгоценный дар, вдруг исчезает. Для меня этот момент прозрения наступил, когда я увидел ее с протянутой к телефонной трубке рукой.

Узнав флакон, она медленно убрала руку, а на ее лице появилось настороженное выжидательное выражение. Ее тонкие губы сжались в узкую линию, и впервые с момента нашей встречи я заметил, что она далеко не так красива, как мне казалось. Когда двое любят, между ними зарождается нечто необъяснимое. Это нечто драгоценно, но хрупко, невероятно хрупко. Когда я сидел и смотрел на Линду, это нечто драгоценное вдруг угасло. Так перегорает лампочка. Ровный приятный свет и через секунду – тьма.

Я смотрел на нее и ждал. Она держалась настороженно. Облизав губы, она взглянула на меня:

– Почему здесь мои духи?

– Сядь, Линда, ты навлекла на нас большую беду. Мы должны вместе как-нибудь из нее выпутаться.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Она уже оправилась, и голос звучал совершенно спокойно. На лице появилось выражение скуки, к которому она обычно прибегала, желая показать, что я ей надоел. – Позвони Фрэнку и скажи, что мы приедем.

– Тебе что-нибудь говорит имя Джесс Горди?

Она нахмурилась:

– Нет… Но что с тобой сегодня? Послушай, если не хочешь никуда идти сегодня, то я пойду одна. Мне…

– Горди, управляющий универмагом «Велкам», приходил сегодня, и я записал наш разговор на пленку. Я хочу, чтобы ты послушала. Сядь!

После короткого колебания она повиновалась:

– Почему ты хочешь, чтобы я это слушала?

Голос Линды все же утратил обычную самоуверенность. Она перевела взгляд на магнитофон, и я заметил, как ее руки сжались в кулачки. Я нажал на кнопку, и мы в молчании выслушали Горди, который рассказывал свою грязную историю. Когда он упомянул о фотографии, я достал ее из ящика и положил перед Линдой. Она бросила взгляд на фото, и ее лицо вдруг осунулось. В это мгновение она выглядела на пять лет старше, а когда Горди сказал: «…и ваша милая, красивая жена, мистер Менсон, пошла бы в тюрьму», она вздрогнула, словно ее хлестанули бичом. Мы прослушали все до конца.

«Вот мое предложение: дайте мне двадцать тысяч, и я отдам вам этот кусок пленки. Учитывая ваше положение, это не такие уж большие деньги… Я предложил бы вам завтра вечером явиться ко мне с наличными… Значит, завтра вечером… И, пожалуйста, с деньгами».

– Не понимаю, почему ты поднял такой шум из-за дурацкого флакончика с духами. Что ж, видимо, не остается ничего другого, как дать ему эти деньги… – Она встала. – Да, я сделала глупость, признаю, но так поступают многие. Так почему же, в конце концов, и мне нельзя? И вообще, как сказал этот тип, это не такие уж и большие деньги для человека с твоим положением.

Она направилась к двери, а меня охватила такая ярость, какой, пожалуй, я не испытывал ни разу. Я вскочил, обошел вокруг стола и схватил ее за руку в тот момент, когда она взялась за ручку двери. И залепил ей такую затрещину, что ее отбросило к стене, колени у нее подогнулись, и она сползла на пол. Яростным рывком я поставил ее на ноги и швырнул в кресло. Она упала на сиденье, едва дыша, прижав руки к пылающей щеке, и со жгучей ненавистью уставилась на меня.

– Сукин сын!

– А как тебя называть – воровкой?!

– За это я с тобой разведусь! Ты меня ударил! – закричала она вне себя. – Ты сделал мне больно, зверь! Боже, как я тебя ненавижу! Теперь никуда не смогу выйти! Что скажут люди, если увидят меня в таком виде? Подожди, это тебе дорого обойдется, уж я позабочусь! Ты еще пожалеешь!

Я молча сидел и смотрел на нее. От бессильной злости она стукнула себя по коленям. Глаз у нее начал заплывать. Она выглядела нелепо и глупо, как капризный ребенок, впавший в истерику. Потом она вдруг расплакалась. Она сползла с кресла, подбежала ко мне и уткнулась лицом в мою рубашку.

– Не позволяй им посадить меня, спаси от тюрьмы.

Я испытал мимолетное сочувствие, и только. Еще вчера ее объятия могли пробудить желание, теперь же они ничего для меня не значили.

– Линда, прошу тебя, успокойся. – Я понимал, что говорю холодно. – Ну успокойся же! Поднимись и садись сюда, нам вместе нужно поискать какой-нибудь выход.

Линда подняла красное, залитое слезами лицо и отпустила меня.

– Стив, ты меня ненавидишь, да? – Она подавила рыдания. – Обещаю, что буду хорошей, правда, если ты избавишь меня от этого. Честное слово, я буду хорошей женой, я…

– Замолчи и смотри не скажи чего-нибудь такого, о чем потом будешь жалеть. Я принесу что-нибудь выпить.

Она встала, колени ее дрожали.

– Боже! Ты словно каменный! Никогда б не подумала…

Я подошел к бару и налил нам обоим неразбавленного виски. Когда я возвращался со стаканами к письменному столу, зазвонил телефон. Я поставил стаканы и взял трубку.

– Можно попросить Линду? – спросил женский голос.

– Линда заболела. У нее простуда. А кто ее спрашивает?

– Это Люсиль. Линда простудилась, какая жалость! Я могу чем-нибудь помочь? Только скажите, я сразу же прибегу. Я могу варить чудесные супы.

Люсиль Бауер жила в конце нашей улицы в одноэтажном доме. Это была высокая некрасивая лесбиянка средних лет, которая, по-моему, проявляла нездоровый интерес к некоторым девушкам нашего района.

– Спасибо, Люсиль, мы справимся сами.

– Бедняжка Линда, я могла бы прийти утешить ее.

– Ее сейчас утешают три таблетки аспирина. Но все же спасибо.

– Ну, не стану больше задерживать. Я знаю, что у вас всегда много работы. Мне очень нравится ваш журнал, мистер Менсон.

– Спасибо, я чрезвычайно рад, а пока до свидания.

Я повесил трубку.

Стакан Линды был пуст. Она дрожала всем телом, и ее глаз совсем заплыл. Я налил ей еще на три пальца спиртного.

– Что теперь нам делать? – простонала она. – Боже, и послал же ты мне муженька! Можешь заплатить этому типу?

Я сел и закурил сигарету.

– Это шантаж, а по-твоему, мы должны поддаться на него?

– А как же иначе! – Она снова сорвалась в крик. – Ведь он засадит меня в тюрьму!

– Ты этого очень боишься? – Я посмотрел на нее. – В конце концов, доказано, что ты воровка, а вор всегда должен считаться с тем, что его могут поймать.

– Ты стараешься меня напугать, но я просто не буду тебя слушать. Ты ненавидишь меня, да! Ты с ума сходишь по этой твоей подлой секретарше! Уж я-то отлично знаю, как вы там развлекаетесь в редакции!

Я подался вперед и заглянул ей в глаза.

– Хочешь еще пощечину? Если сейчас же не замолчишь, получишь!

– Только посмей меня тронуть! Я буду кричать и позову полицию! Слышишь, только посмей!

Я был сыт по горло ею и этой историей.

– Уходи, Линда, мне нужно подумать, уходи, прошу тебя.

– Они не посмеют меня посадить в тюрьму, мне это не пережить. Какой позор! – Она снова расплакалась. – Помоги мне. Про Джин я сказала просто так. Мне страшно, и не знаю вообще, зачем я так делала… все так делают.

Это становилось невыносимым. Совершенно необходимо было побыть одному, чтобы все спокойно обдумать. Я встал и вышел из комнаты.

– Стив, не оставляй меня одну!

Ее отчаянный крик заставил меня только ускорить шаги. Я выбежал из дому, сел в машину и поехал в город. И мне казалось, я умчался бы на край света, лишь бы уйти от этой жизни. Когда я въезжал на стоянку возле редакции, часы на башне пробили семь. Пришлось звонить ночному вахтеру Джо Смоллу, чтобы он впустил меня.

– Это вы так поздно собираетесь работать, мистер Менсон?

– Да.

Редакция была моим единственным убежищем. Здесь я мог спокойно посидеть, подумать и отыскать какой-нибудь выход. Я поднялся на лифте, вошел в свой коридор и открыл дверь в рабочий кабинет. Войдя, я сразу же услышал в соседней комнате стук пишущей машинки Джин. Меня удивило, что она до сих пор работает, хотя знал по опыту, что никто не уходит из редакции, пока не закончит работу. Я научился ценить Джин и хорошо понимал, что без нее наш журнал не добился бы такого успеха. Я включил у себя свет, подошел к двери и открыл ее. Девушка сидела за машинкой, и ее пальцы быстро порхали по клавишам. Она подняла голову, ее глаза расширились от испуга. Она перестала печатать.

– Почему вы вернулись, Стив?

– Мне надо кое-что обдумать без помех.

– Уолли оставил мне уйму работы, но я почти уже все закончила.

Я смотрел на нее и впервые видел в ней женщину, а не только способную секретаршу. Смотреть на Джин было удовольствием. Высокая, темноволосая, с серьезными умными глазами, и сейчас я впервые заметил, что у нее красивые руки и плечи. Шелковистые волосы мягкими волнами спускались на плечи.

– Что случилось, вы так плохо выглядите?!

Неожиданно я решил, что могу ей довериться. Я вошел в комнату, закрыл дверь и поставил кресло возле стола.

– Линда только что сказала, что мы, то есть вы и я, развлекаемся в редакции.

– Почему она так сказала? – спросила она очень тихо.

– Наверное, потому, что мы поругались. Она искала аргумент, способный задеть меня.

– Очень жаль, но чем я могу помочь?

Я поднял голову. Она тревожно посмотрела на меня, и я понял, что она действительно хочет мне помочь.

– Все не так просто, Джин. Я попал в скверную историю. Объяснить все сейчас не могу, так как дело касается не только меня. Слушайте, Уолли подождет, бросайте все дела и идите домой. Мне нужно спокойно подумать, а стук машинки меня отвлекает. Вы сделаете это для меня?

– Вы уже ужинали?

– Господи! Да я и думать о еде не могу. Мне нужно только кое о чем поразмыслить.

Она встала:

– Тогда поедем поужинаем, я проголодалась. Потом вы можете вернуться и думать сколько угодно.

Я должен был признать, что это разумное предложение. Мои нервы так разыгрались, что я все равно не мог четко мыслить. Надо немного успокоиться. Впервые с того момента, как я женился, я поведу ужинать не Линду, а другую женщину.

– Вы умница… хорошо, поедем, но куда?

– К Луиджи. – Она погасила настольную лампу. – Вы подождете меня несколько минут?

Я вернулся к себе в кабинет и в ожидании закурил сигарету. В голове было пусто. Я радовался, что не останусь в одиночестве, а о Линде с заплывшим глазом старался не думать. Вошла Джин, надевая на ходу легкий плащ:

– Пошли, возьмем мою машину.

Она усадила меня в «порше», который получила от Чендлера в качестве поощрительного подарка, когда переходила от него ко мне.

Движение на улицах было оживленным, и припарковать машину оказалось целой проблемой. Я понял, какое бремя сняла с меня Джин, избавив от необходимости крутиться на моем большом «мерседесе».

В течение нескольких минут мы нашли место для стоянки и прошли в маленький ресторанчик Луиджи. Я никогда не был в этом заведении. Не знаю почему, но Джин, судя по всему, была здесь частым гостем.

В этот час посетителей было немного, всего три парочки, все незнакомые мне люди. Пухлый Луиджи поцеловал Джин кончики пальцев, поклонился и провел к столику в конце зала.

– Можно заказывать? – спросила Джин, когда мы уселись.

– Мне совсем не хочется есть.

Я чувствовал себя таким разбитым, что при мысли о еде меня замутило. Луиджи стоял возле нас, как статуя. Его черные глазки походили на маслины.

– Мы возьмем устриц, Луиджи, больших устриц и «шабли».

Она сделала правильный выбор. Устрицы, пожалуй, были единственным, что я мог проглотить.

Луиджи с достоинством отошел.

– Это из-за Горди, правда? – Она смотрела мне прямо в глаза.

Ее слова застали меня врасплох, секунду я колебался, потом кивнул.

– Вас шантажируют?

– Как вы догадались?

– Это было нетрудно. Уолли проводил кое-какое расследование, и я перепечатывала его заметки. Когда Горди прошел к вам, я сразу все поняла.

– Уолли что-то расследовал, он знает про Линду?

Я перепугался.

– Нет. Если бы он что-то узнал, первым делом пришел бы к главному редактору, так как восхищается вами. Как раз на этот день у него было записано несколько фамилий, и он продолжает поиски. Он узнал главным образом о прислуге, и, кстати, ваша Сисси тоже фигурирует в этом списке.

Я достал из кармана платок и вытер вспотевшие ладони.

– Вы не запомнили какие-либо имена? Я имею в виду не прислугу.

– Сэлли Латимер, Мейбл Криден, Люсиль Бауер.

Принесли устрицы, уложенные на блюде с колотым льдом. Налили «шабли». Сияющий Луиджи распорядился, чтобы нас хорошо обслужили, а потом вместе с официантом удалился.

– Как Уолли разузнал обо всем и где он взял имена?

– Не знаю. Я только перепечатала его рукописи и заметки. Там были и другие имена, но я их не помню.

– Вы уверены, что Линды там нет?

– Разумеется.

– Уолли говорил мне о том, что давно следовало бы заняться универмагом. Но почему он не сказал, что уже начал?

Джин взяла вилкой устрицу и поднесла ко рту.

– Вы же знаете Уолли, он любит преподносить сюрпризы.

Это звучало правдоподобно. Уолли был большим индивидуалистом. Все факты, касающиеся Шульца, он тоже собрал не обмолвившись ни единым словом.

Я убедился, что смогу проглотить устрицу, и взял еще несколько на тарелку.

– Линда украла в универмаге флакон духов, и Горди ее заснял. Он хочет за пленку двадцать тысяч долларов.

Джин тихо ахнула:

– А у вас их, конечно, нет?

Она знала это точно, так как мои личные чеки проходили через ее руки.

– А у меня их нет. Эта история может угробить меня и наш журнал. Я уже попросил Веббера присмотреться к Горди. Возможно, он найдет что-то. Это моя единственная надежда. При удаче я смог бы его тоже шантажировать.

– Будьте поосторожнее с Веббером, не забывайте, что это человек Чендлера.

– Конечно. И мне надо сегодня вечером еще раз поговорить с Уолли.

– Зачем?

– Необходимо узнать, откуда он взял имена.

– Стив, вы ведь знаете Уолли, он никогда не раскрывает своих источников информации. Вы ничего из него не вытянете.

– Хочу попробовать. Дело очень важное.

Она кивнула:

– Доедайте устриц. Я пойду позвоню Уолли, он должен быть дома.

Она встала и направилась к телефонной кабине, я же, посмотрев на оставшиеся устрицы, решил, что с меня хватит.

Пока Джин стояла в кабине, я не сводил глаз с ее стройной фигуры. Через несколько минут она вернулась.

– Он только что вышел. Ширли сказала, что вернется примерно через полчаса. Он поехал к Максу.

– Как вы думаете, он поделится с Максом?

– Уверена, что нет. – Ее лицо приняло озабоченное выражение. – Стив, я фактически нарушила слово, когда проговорилась, над чем работает Уолли. Он дал мне перепечатать заметки с условием держать все в секрете.

– Сейчас это не имеет значения, так как речь идет о слишком серьезных вещах.

– В общем, я только хотела вас предупредить, чтобы вы не удивлялись, если ничего из него не вытянете.

– Да нет же, он мне скажет. Должен сказать.

– Вы совсем не едите.

– Я уже сыт.

– Стив, прошу вас, ешьте. Ведь еще не конец света.

Я вспомнил про Линду, в одиночестве сидящую дома. Не следовало оставлять ее одну.

– Мне нужно позвонить.

Я вошел в кабину и набрал свой номер. Долго звучали гудки, потом послышался женский голос:

– Миссис Менсон плохо себя чувствует, мистера Менсона нет дома. Кто говорит?

Я узнал голос Люсиль Бауер. Не отвечая, я повесил трубку. Линда быстро нашла утешительницу. Я надеялся, что у нее хватит ума не рассказывать этой бабе о своих выходках. И тут я вспомнил, что в составленном списке Уолли Люсиль тоже значилась. Выходит, воровки встретились.

Я вернулся к Джин:

– Закажем еще устриц, для больных они в самый раз.

– Перестаньте, Стив! – одернула Джин. – Только, пожалуйста, не начинайте себя жалеть, а то рассержусь.

Я посмотрел на нее:

– Послушайте, а ведь вы замечательная девушка. Прошу простить. У меня был действительно паршивый день, но сейчас я и в самом деле съел бы пару устриц.

Она посмотрела на Луиджи и подняла руку.

Устриц принесли так быстро, словно ожидали, что мы попросим добавки.

Сорока минутами позже мы вышли из ресторана, и Джин отвезла меня обратно. Я пришел к заключению, что должен поговорить с Уолли наедине. Джин предложила подождать до утра, но я решил не откладывать. Следовало попрощаться.

– Спасибо за все, Джин, вы оказались хорошим другом.

Она секунду смотрела на меня, потом улыбнулась, села в машину и уехала.

Я быстро пересек город, направляясь к району, где жил Уолли. Ему принадлежал скромный, уютный одноэтажный домик, к сожалению, находившийся в пределах городской черты и в облаках дыма, в которых тонул город. Тем не менее я был уверен, что у него денег на счету больше, чем у меня. Когда я остановился перед домом, меня удивило, что во всех окнах темно. Было всего несколько минут десятого. Я вышел из машины, подошел к входной двери. Позвонив, стал ждать. Никого. Я позвонил еще. Послышался чей-то голос:

– Их нет дома.

Я обернулся. У калитки стоял пожилой мужчина с собакой.

– У них что-то случилось, – объяснил он мне. – Вы знакомый мистера Митфорда? Я его сосед.

Я вернулся к калитке:

– Меня зовут Стив Менсон. Что случилось?

– А, мистер Менсон, читал о вас. Отличный у вас журнал. Да… случилось… кто-то напал на беднягу Уолли и избил.

Я почувствовал, как по спине побежал холодок.

– Сильно избили?

– Боюсь, что да. Полицейские отправили его в санитарной машине, а миссис Митфорд увезли с собой.

– Куда его повезли?

– В Северную больницу.

– Извините, от вас нельзя позвонить?

– Конечно, можно, мистер Менсон. Я живу тут рядом. – Он свистнул собаке и повел меня к соседнему домику, точной копии того, в котором жил Уолли.

Через две минуты я говорил с Джин:

– Джин, Уолли ранен, он лежит в Северной больнице. Не могли бы вы подъехать туда? Нужно, чтобы кто-то побыл с Ширли.

– Я выезжаю. – Она положила трубку.

Мы подъехали к больнице одновременно. Джин надо было проехать большее расстояние, значит, она гнала машину на предельной скорости. Мы посмотрели друг на друга.

– Это серьезно?

– Не знаю. Сейчас выясним.

Нам повезло. В ту ночь дежурил Генри Стенсил, мой давнишний приятель.

– Как его дела, Генри? – спросил я, как только мы вошли в приемную.

– Так себе. Эти мерзавцы здорово его отделали. У него сотрясение мозга, сломаны челюсть и четыре ребра, и, похоже, его не меньше трех раз ударили ногой по голове.

– А Ширли?

Кивком он указал на соседнее помещение:

– Послушай, Стив, у меня сейчас много работы. Не мог бы ты ею заняться?

– Для того мы сюда и приехали. – Я кивнул Джин, и она исчезла за дверью.

– Он выживет? – спросил я.

– Да, но несколько дней не будет двигаться и может потерять глаз.

– А что полиция?

– Я уведомил ее, но пока и речи не может быть о том, чтобы он дал показания. Бедняга Уолли не сможет говорить по крайней мере в течение четырех-пяти дней.

Джин ввела Ширли. Я пошел им навстречу. Ширли плакала и дрожала.

– Ширли, дорогая, мне ужасно жаль…

Она вытерла заплаканные глаза и гневно посмотрела на меня.

– Это вы и ваш проклятый журнал! Я предупреждала Уолли, но он не принимал это всерьез. – Она прижалась к Джин, которая взглянула на меня и покачала головой.

Я отступил, и они вышли из комнаты.

Четыре-пять дней! Я подумал о Горди. Если Веббер ничего не откопает, я пропал. Я медленно пошел по коридору к регистратуре.

– Менсон!

Я остановился и обернулся. Ко мне приближался плечистый детина в поношенном дождевике и шляпе. Я узнал сержанта Лу Бреннера из городской полиции. Он был лет тридцати восьми, с бледным лицом, приплюснутым носом и беспокойными маленькими глазками. Он всегда казался небритым. Я знал, что он обладает недюжинной силой и славится жестокостью. Судя по тому, что я слышал, но не имел точных данных, его излюбленный метод допроса – избиение обвиняемого, а уж потом он задавал вопросы. Единственным, кого признавал Бреннер, был капитан Шульц.

Вы не поверите, но у этого малого очень милая жена. Как-то раз миссис Бреннер возвращалась домой, на нее набросился какой-то наркоман. Он был сильно на взводе. Шульц – он тогда был еще лейтенантом – увидел это, но издалека не мог успеть вовремя. У наркомана был нож. Так вот Шульц его пристрелил. Говорят, что такого меткого выстрела еще не видывали. Но факт, что пуля пролетела над плечом миссис Бреннер и разнесла наркоману голову. Нож только царапнул ее. Бреннер никогда этого не забывает. С тех пор он заглядывает Шульцу в рот, и так будет всегда.

Я посмотрел на Бреннера:

– Что вам угодно?

– Я хочу с вами поговорить. – Он задумчиво посмотрел на меня. – Этот Митфорд… он нас интересует. Чем он сейчас занимается? Свидетели показали, что, когда он выходил из машины, на него набросились двое парней. Они взяли его в оборот и выхватили портфель. Мы хотим знать, грабеж ли это, или Митфорду дали понять, чтобы он помалкивал?

Я торопливо соображал.

Уолли занимался подрядами на строительство нового здания школы. Он наверняка имел при себе документы, которые могли бы изобразить Хэммонда в очень неприглядном свете. Вероятно, в портфеле находились бумаги, относящиеся к универмагу «Велкам». Они могли скомпрометировать ряд женщин из состоятельного района Истлейка. Впрочем, я не собирался выкладывать этого Бреннеру.

– Он занимался контрактом на постройку школы, – сказал я. – Смета оказалась на восемьдесят тысяч выше, чем было положено.

Он задумчиво посмотрел на меня:

– Это дело муниципалитета. Больше ничего?

– Насколько мне известно, нет.

– Похоже, нам придется поговорить с его женой. Она уже уехала домой?

– Кажется, да. Но вы напрасно думаете, что если дело находится в ведении муниципалитета, то скандала быть не может. Видно, кто-то пытается замести следы.

Он сдвинул шляпу на затылок:

– Верно. Что ж, раз вы суете нос в чужие дела, надо считаться с тем, что его могут расквасить.

– Вас можно процитировать, сержант? Это могло бы заинтересовать мистера Чендлера.

– Думаете? – Его глазки беспокойно забегали. – Смотрите, чтобы и вашему носу не досталось. – С этими словами он ушел.

Его напутствие не прибавило мне спокойствия. Я спросил себя, что скажут в полиции, когда прочтут наш следующий выпуск. Ширли, конечно, знает о предстоящей атаке на Шульца. Если Бреннер доберется до нее, в ее теперешнем состоянии она сможет наговорить лишнего. После короткого раздумья я пошел в телефонную кабину и позвонил Ширли. Номер не отвечал. Я сообразил, что Джин отвезла ее к себе, и позвонил туда. Джин сразу же сняла трубку.

– Ширли у вас? – спросил я.

– Мне только что удалось уложить ее в постель, она приняла две таблетки снотворного. Надеюсь, проспит до утра.

– Полиция хочет поговорить с ней. Джин, подержите-ка пока ее у себя. Что она говорила о «проклятом» журнале?

– Она думает, что Уолли избили из-за Хэммонда.

– Ей что-нибудь известно об универмаге?

– Не думаю. Она все время твердит о Хэммонде.

– Завтра можете не выходить на работу. Если вам удастся успокоить ее, тогда другое дело. Я не хочу, чтобы она говорила копам о наших делах.

– Я все устрою. Не могли бы вы позвонить мне завтра в восемь?

– Обязательно позвоню. Спасибо вам за все.

Я повесил трубку и медленно пошел к машине. Все равно я не могу ничего поделать до утра. Завтра я должен встретиться с Эрни и постараться раздобыть деньги. В редакции меня будет ждать доклад Веббера о Горди. Это самое главное. Если Веббер подведет, останется одно – любой ценой раздобыть деньги.

Домой я вернулся в четверть одиннадцатого. Не светилось ни одно окно. Неужели Линда уже спит? Я надеялся на это. У меня пропало всякое желание говорить с ней. Я вошел в холл и огляделся. На столе лежал клочок бумаги. Я подошел, чтобы взглянуть на него. Это была записка:

«Дорогой Стив!

Я забираю Линду к себе. Ее синяк дня через два, наверное, пройдет, но ни к чему, чтобы к этому времени пошли слухи. Так что она побудет у меня. Помните, что женщину никогда не следует бить по лицу. Уж если бить, то лучше отшлепать. Результат тот же, но не так заметны синяки.

Люсиль».

Скомкав записку, я бросил ее в корзину для бумаг. Потом приготовил виски и сел в кресло. Я чувствовал, что впереди долгая одинокая ночь. Мной овладела паника, я испытывал страх.

Ровно в восемь я позвонил Джин:

– Ну, как там Ширли?

– С ней все в порядке. Она стоит рядом и хочет поговорить с вами.

– Стив, мне так неудобно, что я вспылила вчера. Простите меня, – раздался голос Ширли.

– Ну что вы, пустяки, мне нечего прощать.

– Нет, есть. Если бы Уолли услышал меня, он был бы недоволен. Я была сама не своя, увидев его в таком состоянии. Боже, что они с ним сделали! – Ее голос задрожал. Через несколько секунд она снова заговорила: – Ваш журнал отличный, и Уолли знал, чем рискует. И я тоже, но просто не могла поверить, что есть такие звери.

– Я сообщу Чендлеру, и он наверняка сделает что-нибудь для Уолли. Он быстро поправится, нужно только немного подождать. Я говорил с доктором. Опасности для жизни нет. – Я умолчал о том, что Уолли может лишиться глаза. – Ширли… с вами хочет поговорить полиция. Прошу вас, будьте с ними осторожны и не упоминайте о Шульце. Этой бомбе еще не время взрываться. Скажите, что Уолли интересовался строительством новой школы, и больше ничего. Вы поняли?

– Да, разумеется.

– Я еще позвоню попозже.

– Но вы меня прощаете, Стив?

– Конечно, конечно. Вы не передадите трубку Джин?

Джин взяла трубку.

– Не знаете, кто-либо из мужей собирается платить? – спросил я напоследок.

Она ответила:

– Откуда же мне знать. Я знаю только, что никто из них не бил свою жену.

– И напрасно, пожалуй, – сказал я и повесил трубку.

Я поехал в банк.

– Садись, Стив, – пригласил меня Эрни. – У нас мало времени, так что давай сразу же перейдем к делу. Все, что я могу себе позволить, это превысить счет на пять тысяч. Устроит тебя?

– А нельзя ли на десять, Эрни? У меня тяжелое положение.

– К сожалению, нет. Мне и так стоило больших трудов добиться для тебя этих пяти. Ты же знаешь, банк не мой: надо мной еще три директора.

– Тогда не мог бы я заложить дом?

– Нет, у тебя на нем и так черт знает какая ипотека… где там, это безнадежно.

Я попытался улыбнуться:

– Ну, ничего не попишешь, беру эти пять, и большое тебе спасибо.