Текст книги "Девяносто девять"

Автор книги: Джеймс Хайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

5

Дождь стих. Широкий луч солнечного света пробился из-за густых облаков и заскользил по деревне подобно лучу прожектора. Мокрая от дождя дорога засверкала, и древние мегалиты начали загадочно мерцать. Ветер дул порывами, тусклое осеннее солнце на мгновение выглядывало из-за туч, снова скрывалось за ними, и все вокруг то принимало серебристо-жемчужный оттенок, то вновь становилось серым.

Грегори пошел по траве по направлению ко рву, окружавшему внутреннюю часть насыпи. Он достиг дороги, которая шла между мегалитами и кромкой рва, и повернул налево. «Семь сестер» и англичанин на стене паба, разрисованный, как типичный полинезиец, напомнили ему о пресловутой конференции, и Грегори решил ни в коем случае не совершать никаких обходов по левую руку от чего бы то ни было. Однако стоило ему ступить на дорожку, как из-за первого громадного мегалита на расстоянии пяти шагов от него появился какой-то человек. Это был тот самый мужчина с граблями, которого Грегори видел в первые мгновения своего пребывания в поселке. Теперь он имел возможность разглядеть его поближе. Перед Грегори стоял довольно тучный лысеющий мужчина в синем комбинезоне, на котором был приколот зеленый дубовый листок – эмблема Общества охраны национального достояния. Как-то застенчиво взглянув на Грегори, он опустил грабли на землю и стал с комичным усердием скоблить ими сырую траву, загородив тем самым дорогу Грегори.

– Извините, – произнес Грегори, за чем последовало неуклюжее суетливое движение с обеих сторон. Человек из Общества охраны национального достояния тоже пробормотал извинения, бросая странные взгляды на Грегори и каждым своим шагом все больше загораживая ему дорогу.

Грегори вздохнул и развел руками, улыбнувшись мужчине отчаянной улыбкой. Как это характерно для чудаковатых британцев: рабочий скребет граблями там, где скрести нечего, и загораживает дорогу! О, сколько раз ему приходилось сталкиваться с чем-то подобным, снимая свою программу! Однажды в совершенно жуткий день на острове Пасхи, когда проливной дождь лил без перерыва, а им необходимо было выбрать место для съемок Грегори у статуй Рано-Рараку, дождь наконец прекратился, облака разогнало, и на небе появилось яркое солнце. И тут съемочная группа начала стучать по наручным часам, откашливаться и намекать на то, что настало время перерыва. Когда же Грегори запротестовал, Мартин просто пожал плечами и, уходя вместе с членами съемочной группы, сказал: «Перерыв на чай, ничего не поделаешь, дружище».

– Обходите круг, сударь? – спросил мужчина из Общества по охране национального достояния, скребя землю граблями и клочьями вырывая траву.

– Хотелось бы, – ответил Грегори, пытаясь отстранить мужчину.

– Сэр, должен вам сказать, что если вы следуете рекомендациям путеводителя, – заметил мужчина, сделав паузу в своем насилии над лужайкой, – то вы избрали неверную дорогу.

– Путеводителя?

Грегори инстинктивно коснулся книжки, лежавшей в кармане его куртки.

Мужчина искоса глянул в противоположную сторону, и Грегори показалось, что он хочет ему подмигнуть.

– Я видел, как вы выходили из магазина, – произнес он доверительным шепотом. – Я бы на вашем месте, – продолжил он уже громче, вновь начав колошматить землю граблями, – пошел бы в противоположном направлении. Вот посмотрите, номера в путеводителе идут вот так… – и он граблями описал круг по часовой стрелке, – а если же вы пойдете в другом направлении… – он сделал граблями круг против часовой стрелки, – то не получите нужного впечатления. Так я понимаю, если вы не против.

Грегори от слов этого деревенского простофили, словно вышедшего из книжек Вудхауза, буквально лишился дара речи. Неужели он в самом деле назвал его «сударем»? Правда, Грегори тоже не смог бы объяснить чудаку, с какой стати ему пришло в голову обходить мегалитический круг против часовой стрелки. И он мог показаться не менее идиотски суеверным, нежели представший ему сельский невежа. Ведь он же, в конце концов, университетский профессор, почти заведующий кафедрой. Однако в любом случае он не обязан ничего объяснять первым попавшимся ему на пути деревенским придуркам с граблями.

– Конечно, не против, – ответил Грегори, повернувшись. – Спасибо за подсказку.

И тут мужчина действительно подмигнул ему и торжественно поднял большой палец.

– Вот так и надо, сударь, – сказал он. – Потом благодарить меня будете.

Грегори зашагал бодрым шагом по протоптанной тропе вокруг мегалитов по часовой стрелке. День был холоднее, чем он ожидал, а Грегори не захватил с собой перчаток, поэтому пришлось постоянно держать руки в карманах. Сунув руку в карман, он почувствовал краешек путеводителя, что вызвало у него раздражение – совсем не хотелось в угоду крестьянину вытаскивать книгу и справляться по ней. Пройдя примерно четверть пути вдоль каменного круга, Грегори остановился перед одним из мегалитов и, оглянувшись, прикоснулся рукой к его холодной шероховатой поверхности.

Сотрудник Общества охраны национального достояния снова бесследно исчез. Грегори вздохнул и слегка толкнул громадный камень, вместо раздражения испытав почти детский восторг от мысли о том, что от его прикосновения громадный валун может хоть чуть-чуть, но сдвинуться с места. Даже странная и не очень приятная встреча не смогла испортить ему впечатления от этого величественного зрелища. Теперь у Грегори уже не было ни малейшего сомнения относительно того, что из Силбери получится великолепный начальный эпизод для всей серии передач. Особенно если его показать по контрасту со Стоунхенджем,» расположенным на расстоянии нескольких миль отсюда. Стоунхендж как древний центр духовной власти, обращенный ныне в национальный памятник и место паломничества туристов, и Силбери как значительно более «чистый» и менее фальсифицированный свидетель отдаленных эпох, как место, где можно увидеть истинный неолит. Или даже «неолитическую истину».

«Здесь, в Силбери, – представил Грегори, как будет звучать его голос за кадром, – на расстоянии всего нескольких миль от всемирно известного Стоунхенджа, в немноголюдной живописной местности для современного человека, приезжающего сюда, возрождается то, что я назвал бы неолитической реальностью…»

Вдруг Грегори охватило острое волнующее воспоминание о том, как он сидел в крошечной комнатке звукозаписи на Би-би-си, записывая свои комментарии к видеоряду, а рядом с ним бедро к бедру сидела Фиона. О, сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы голос оставался спокойным, деловым, когда ее острые наманикюренные ногти скользили вниз по его бедру. Грегори отдернул руку от камня так, словно получил удар ножом. Он закрыл глаза. Глупая шутка Мартина продолжала вызывать в нем крайне неприятные ощущения, хотя он и не находил в ней особого юмора. Перед его мысленным взором предстала Фиона, медленно подпрыгивающая на люке и припевающая: «Девяносто девять, девяносто девять, девяносто девять…»

Грегори открыл глаза и увидел, что камень слегка подсвечен серебристым лучом тусклого ноябрьского солнца, пробившегося сквозь тучи. Подняв воротник и поплотнее запахнув куртку от пронизывающего осеннего ветра, он повернулся и пошел по дорожке через ров и насыпь, остановившись лишь однажды для того, чтобы, расстегнув куртку, вытащить из кармана путеводитель. Даже брошюра пропиталась ароматами сувенирной лавки, и, открыв карту местности вокруг деревни, Грегори вновь ощутил легкое веяние благовоний. Стараясь не обращать на него особого внимания, он попытался спланировать дальнейший путь.

Грегори рассчитывал закончить осмотр на кургане, расположенном над холмистой равниной, с которого, по словам женщины из сувенирной лавки, можно было увидеть круги на полях. Но прежде он решил направиться на северо-запад, по направлению к конической возвышенности со срезанной вершиной, которую видел из окна автобуса. Грегори взобрался на турникет, переброшенный через проволочное ограждение, затем прошел по тропинке, бежавшей вдоль маленького прозрачного ручейка по торфянистой поверхности старого пастбища. Приятно было размять ноги после городского безвылазного сидения в студии и кабинете, и Грегори ступал по дороге так, словно твердым шагом своим заставлял двигаться неповоротливую старушку Землю.

Теперь он уже начинал думать, что вступительного эпизода, отснятого здесь, будет явно недостаточно и что ему придется убеждать Мартина сделать в Силбери целую серию. Наверное, удастся написать и неплохую статейку, возможно, даже целую книгу, которая поправит его несколько пошатнувшуюся научную репутацию. Что-нибудь этакое, остроумное и игривое, о значении древних памятников для современности и о способах их использования.

– Здесь, конечно же, много таких вот Силбери, – произнес Грегори вслух, словно проверяя, как звучит его голос, для будущих ли съемок или для возможной университетской лекции. Ему почти сразу же пришло в голову и название: «Смыслы Силбери». Или еще лучше – «О смыслах Силбери». В последнем было больше от Эко – некое сочетание красноречия эпохи Просвещения с постмодерном.

Дорожка еще недавно была влажной и скользкой после прошедшего дождя, но благодаря небольшому морозцу успела затвердеть. Она поднималась к насыпи, по которой шла дорога на Мальборо, а слева от тропинки в неярком солнечном свете Грегори увидел плоскую зеленую вершину холма, отливавшую тусклым блеском в скудных серебристых лучах осеннего солнца.

Со стороны холма послышалось какое-то жужжание, напомнившее ему звук газонокосилки, – по характеру невероятно американский звук. Грегори поднял глаза вверх, ожидая увидеть над холмом досадное мелькание насекомоподобной модели самолета, что расплодились в последнее время в немыслимом количестве. Однако увидел только проносящиеся по небу облака. Он сунул руку в карман в поисках путеводителя, вытащил его и открыл на странице, посвященной холму. И вновь от страниц книги поднялся уже до одури знакомый аромат сувенирной лавки, снова ему что-то смутно напомнивший. Грегори пролистал брошюру до страницы с описанием Стакли-Хилл – так именовался холм, к которому он следовал. Выяснилось, что холм – не менее древнее сооружение, чем круг камней, а его вершина была выровнена в ходе каких-то ритуальных церемоний, проводившихся здесь вплоть до восемнадцатого столетия.

Затем солнце вновь скрылось за тучами, свет из серебристого сделался серым, отдаленное жужжание захлебнулось, а потом вдруг возобновилось снова. Оторвав взгляд от книга, Грегори почувствовал, что в окружавшем его пейзаже действительно есть нечто загадочное, некая тайна, которая не имеет ничего общего со старинными могильниками, курганами и мегалитами. Рельеф из окон автобуса казался таким плавным и лишь слегка холмистым. Теперь же, когда Грегори сам стоял посреди всех этих впадин и ложбин, он обнаружил вдруг, что отсюда не видна деревня.

Собственно, из-за странностей рельефа горизонт для Грегори со всех сторон предельно сократился. Создавалось впечатление, что он находится в какой-то котловине. Расположение местности напомнило ему лица некоторых знакомых англичанок: обманчиво милые, на первый взгляд гладкие, чистые, без всяких неровностей, а по сути, испещренные тайными ухищрениями и ложью…

Внезапно сердце Грегори неистово забилось в груди, колени подкосились. Аромат, исходивший от книги, проник в глубины его сознания. Перед ним вновь предстало волнующее воспоминание: они с Фионой занимаются любовью на диване в его квартире в пасмурный полдень, а где-то там внизу, четырьмя этажами ниже, слышится жужжание машин у Гайд-парка. Он увидел ее груди, округлые, алебастрового оттенка, влажные, освещенные тем же сероватым светом, в который сейчас была погружена долина. Аромат ее мыла смешивался с запахом пота, и это был тот же самый аромат, которым пропиталась сувенирная лавка в Силбери, тот же загадочный мускус.

Грегори захлопнул книгу и сунул ее в карман. Он вновь почувствовал мерзкое бурление в желудке и озноб во всем теле.

Задыхаясь, Грегори побежал по узкой кромке к дороге на Мальборо, а затем повернул налево по направлению к Стакли-Хилл. Он спешил, шагая широко и быстро, под ботинками хрустела щебенка. Пытаясь хоть немного успокоиться, Грегори делал глубокие вдохи. Тучи над ним слились в густую непроницаемую массу. Впереди он увидел поросшую травой тропинку, которая спиралью вилась по холму, и услышал жужжание, становившееся все более громким и пронзительным.

Мгновение спустя, завернув за склон холма, он увидел большую газонокосилку, спускающуюся вниз по тропе. Верхом на пей, расставив ноги в стороны, словно Санчо Панса на муле, сидел довольно крупный мужчина. Вдоль основания холма проходили ров и забор, и Грегори, стуча по земле твердыми подошвами, спустился по насыпи к открытым воротам.

Мужчина на газонокосилке увидел Грегори и тоже резко повернул по направлению к воротам. Мужчина был весьма массивный, в большущих черных сапогах, потертых джинсах, толстенном красном свитере и кожаной кепке, надвинутой на туповатую румяную физиономию. Нажав на тормоз, он выключил мотор, громко что-то пропыхтевший и заглохший.

Когда Грегори приблизился, мужчина махнул ему и сказал:

– Вы читать умеете, мистер?

Лицо мужчины показалось Грегори знакомым, и он подумал, что, должно быть, это один из жителей деревни, которых он видел на фотографиях в пабе.

– Простите?

– Табличка на воротах, – сообщил мужчина, продолжавший говорить очень громко, словно хотел перекричать уже заглохший мотор газонокосилки. – Вы ее прочли?

Грегори стоял у самого забора, и надпись на нем сразу же бросилась ему в глаза. Табличку явно вывесило Общество охраны национального достояния. На ней значилось «ЗАКРЫТО ДЛЯ ПОСЕЩЕНИЙ!». Ниже было что-то еще, но очень мелким шрифтом. Из написанного там Грегори смог разобрать только одно слово – «эрозия».

– Не мог же я просто вот так взять и взлететь прямо на вершину холма? – ответил Грегори, пробуя на мужчине свою пресловутую улыбку эльфа.

Тот отрицательно покачал головой и пошел к воротам с явной целью запереть их. Козырек его кепки как-то уж очень решительно врезался в воздух. Мужчина порылся в кармане и вытащил оттуда большущий железный замок.

Грегори глянул мимо него на холм.

– Удивлен, что у вас здесь нет коз.

Мужчина продел замок в петли, однако не запер его.

– Как мне представляется, – продолжал Грегори, – козы больше соответствовали бы этому холму как достопримечательности эпохи неолита.

Мужчина тупо взглянул на Грегори и заморгал глазами.

– Подобный подход был бы более традиционным, – сказал Грегори, пытаясь найти слова, которые были бы понятны недотепе.

– Козы, – повторил мужчина с каменным и совершенно тупым выражением лица.

– Конечно, нечто, так сказать, менее… механическое.

Мужчина поднял кепку и глянул в сторону холма, затем снова нацепил ее на свою спутанную вспотевшую шевелюру.

– Да, чтобы они оставляли здесь свои кучки, а такие достойные господа наступали бы на них? – Он громко и грубо расхохотался. – Не согласен с вами, сэр. Старые обычаи – не всегда самые лучшие обычаи.

– Какая разница, – настаивал Грегори, и его улыбка становилась все более агрессивной, – если вы все равно не допускаете сюда посетителей?

Усмешка застыла на лице мужчины.

– Ну, пару раз в год людей сюда пускают, – сказал он, тщательно обдумывая свои слова, – по особым случаям…

– Сегодня, как я вижу, никакого особого случая не предполагается, – заметил Грегори.

Мужчина обеими руками нахлобучил кепку себе на голову, исподлобья взглянул на надоедливого туриста и медленно покачал головой.

– Понимаю, – промолвил Грегори, отворачиваясь. Когда Грегори прошел несколько шагов по насыпи, мужчина вдруг окликнул его.

– Наверху холма есть длинный курган, – прокричал он, облокотившись на ворота и рукой указывая в сторону дороги на Мальборо. – Можете туда пройти, если желаете.

Грегори махнул мужчине и направился вверх по дороге тем же путем, которым и пришел, сунув руки в карманы куртки. По крайней мере этот хоть не подмигивает. Ветер был холодный и сырой, и Грегори в своей кожаной куртке немного вспотел. Неудивительно, что у него возникло ощущение легкой лихорадки. Ему надоели внезапно накатывавшие воспоминания о Фионе, подсказанные неожиданными ассоциациями. Возможно, следовало бы сейчас вернуться в паб и хорошенько напиться там в ожидании автобуса.

Порыв ветра взъерошил волосы, залепив глаза. Обеими руками Грегори откинул их и увидел, что кто-то идет по дороге ему навстречу. Слева простиралась холмистая возвышенность, разделенная на клеточки полей; некоторые из них были недавно выкошены, так что оставалась одна грубая стерня, другие были вспаханы. У подножия холма впереди у самой дороги виднелся небольшой двухэтажный домик, обнесенный живой изгородью.

К Грегори приближалась женщина, как видно, только что вышедшая за калитку. На таком расстоянии точно разглядеть было трудно, но ему почудилось, что она смотрит на него. И тут он узнал длинную цветастую юбку: женщина из сувенирной лавки. В легких кроссовках, засунув руки в широкие рукава теплого свитера, она шла навстречу ветру, который обдувал ее, прижимая длинную юбку к длинным стройным ногам. Как и тот бармен, подумал Грегори, разгуливает в такую-то погоду без пальто. Вне всякого сомнения, местные жители закалены здешним климатом, будто какие-нибудь перуанцы, обладающие более развитыми легкими по сравнению со всеми остальными жителями Земли из-за необходимости адаптироваться к жизни в высокогорьях Анд.

Грегори сжал губы, любуясь разрумянившимся лицом англичанки из сувенирной лавки, ее раскрасневшимися от холода щеками и носом. Ему показалось, что она что-то произнесла, когда они приблизились друг к другу, но женщина шла навстречу ветру, и он ничего не услышал. Грегори ускорил шаг, уже готовя свою знаменитую улыбку, глаза его блеснули искренней радостью. Он задумался о том, что бы ей такое сказать, что-нибудь слегка поддразнивающее и с едва заметным привкусом желания пофлиртовать.

Вдруг она свернула с дороги и, сверкая кроссовками, быстро зашагала вниз по склону по направлению к тропинке, которая вела назад в деревню. Грегори остановился, разочарованный, а женщина, как будто услышав, что он ее окликнул, замедлила шаг и обернулась. Прижала раздуваемые ветром волосы и что-то крикнула ему.

– Простите? – произнес он.

Как было бы хорошо сейчас вместе с ней вернуться в деревню и, возможно, даже удостоиться приглашения на чашку чаю.

– Направляетесь к кургану? – крикнула она ему, жестом указав в сторону холма.

Грегори обернулся и увидел тот самый длинный курган, который приметил, еще сидя в автобусе, – тот величественным силуэтом вырисовывался на фоне сурового осеннего неба. По | клону холма чуть ниже кургана беззвучно двигался трактор, тащивший какой-то плоский прицеп и выбрасывавший серый дымок выхлопа.

– Ну, я…

– Превосходно! – воскликнула женщина, подмигнула ему и, выпростав одну руку из широченного рукава свитера, торжествующе подняла вверх большой палец.

И прежде чем он успел что-либо сказать ей в ответ, быстрым шагом устремилась по тропинке по направлению к деревне. Ветер продолжал дуть ей в лицо, прижимая юбку к длинным стройным ногам.

Грегори тяжело вздохнул и покорно потащился вверх по дороге по направлению к кургану. Немного ускорив шаг, он пересек дорогу и подошел к дому, расположенному ниже кургана. С живой изгороди опали еще не все листья, но все они побурели и высохли и теперь при его приближении мрачно шелестели на ветру, враждебно ощетинившись, словно наконечники крошечных пик. Входя в калитку, Грегори бросил взгляд на дом. Строение не отличалось ни древностью, ни красотой, а представляло собой квадратное сооружение из красного кирпича с большими темными пятнами на фасаде от недавнего дождя. Ему также бросились в глаза большие серые окна без всяких украшений и серая мокрая шиферная крыша, тускло блестевшая в скудных просветах солнца.

Дом производил впечатление какой-то неприятной запущенности, и Грегори отвернулся.

Живая изгородь внезапно прервалась, и ее место заняло проволочное ограждение, тянувшееся вдоль дороги до ворот, располагавшихся у начала тропинки, которая вела вверх по склону к кургану. Трактор, замеченный издалека, теперь ехал но направлению к воротам. Грегори услышал пыхтение мотора практически в то же мгновение, когда увидел сам трактор, так как сейчас машина двигалась по ветру. Вел трактор чернобородый парень в джинсовой куртке, а на краю прицепа у него за спиной, болтая ногами, сидели еще трое мужчин в грязных комбинезонах. На прицепе за ними лежал набитый чем-то холщовый мешок, помятое железное ведро и коробка с инструментами. Один из мужчин, кудрявый детина, сжимал в руках громадный стальной лом.

Водитель рванул тормоз, и трактор со скрежетом остановился немного выше ворот. Трое мужчин, сидевшие на прицепе, резко качнулись, один из них крикнул что-то оскорбительное водителю, изобразив возмущение. Грегори показалось, что он узнал двоих по фотографиям в пабе, но полной уверенности у него не было. Кудрявый передал лом соседу, а сам спрыгнул с прицепа и, во все стороны разбрызгивая сапогами грязь, направился по дорожке к воротам с явным намерением открыть их.

– Я открою, – крикнул ему Грегори, прыгнул вперед и стал возиться с замком.

Кудрявый постоял в нерешительности, пока не убедился, что Грегори справился с замком, затем бегом вернулся к прицепу, на который и взгромоздился снова. Грегори отворил одну створку широких ворот и придержал ее, пока бородатый водитель, нажав на рычаги трактора, грохоча и подбрасывая в воздух большущие комья грязи с громадных колес, не проехал внутрь. Сворачивая на дорогу, трактор немного притормозил, и прицеп почти остановился рядом с Грегори.

– Курган открыт для посетителей? – крикнул Грегори. Трое мужчин на прицепе, все как один краснолицые, с густыми волосами, переглянулись и расхохотались.

– А как же! – откликнулся кудрявый. – Открыт, открыт!

Трактор вытащил прицеп на дорогу, и все трое мужчин, покачиваясь в такт движению машины, похохатывали и широко улыбались друг другу. Их встреча длилась всего какое-нибудь мгновение, сельские мужики практически проехали мимо него, не остановившись, но Грегори успел ощутить то особое поле напряженности, презрения и страха, которое автоматически возникает между людьми, зарабатывающими себе на жизнь руками, и людьми, зарабатывающими головой. Он всегда, начиная с юности, прошедшей в западном Мичигане, очень тяжело переживал подобные моменты. Если не принимать во внимание крепость мускулатуры крестьян, натренированной постоянным физическим трудом, со спортивной точки зрения он мог дать им всем троим вместе взятым сто очков вперед. А уж если вспомнить жуткую английскую диету и пиво, поглощаемое в невероятных количествах, то не должно остаться ни малейших сомнений относительно того, кому в случае лобового столкновения пришлось бы хуже.

Теперь они еще вздумали и по-своему попрощаться с Грегори. Тот, который держал в руках лом, помахал им вслед Грегори, второй подмигнул ему, а кудрявый поднял и выставил в сторону Грегори большой палец.

– Приятно вам время провести! – крикнул он, и все трое гортанно рассмеялись.

Трактор, выехав на дорогу, увеличил скорость, разбрасывая в стороны комья грязи.

Грегори закрыл створку ворот, вспомнив слова Маркса об идиотизме сельской жизни.

– Эй, вы там! Извините!

Грегори остановился, большая деревянная створка ворот покачивалась у него под рукой. Он повернулся и увидел, что из дворика у краснокирпичного дома его зовет какая-то женщина. Как оказалось, живая изгородь окружала дом только с двух сторон – с подветренной стороны и с той, что выходила на дорогу, – в то время как боковая и задняя стороны строения открывались прямо в чистое поле и на склон близлежащего холма. За изгородью из колючей проволоки вдоль края поля к Грегори приближалась, улыбаясь, невысокая женщина в красной нейлоновой куртке, шерстяных брюках и черных сапогах.

– Привет! Не могу ли я попросить вас немного мне помочь?

Грегори протянул ей руку и снова открыл створку ворот, затем прошел к изгороди между полем и двором. Женщина была круглолицая, со светлыми волосами до плеч и челкой. Казалось, она очень спешила, так как тяжело дышала, и даже при столь сильном ветре волосы у нее на лбу были мокрые.

– Привет, – сказал ей Грегори и чуть было не добавил: «Я тот самый высокий…» – вспомнив, что несколько минут назад из калитки этой женщины вышла продавщица из сувенирной лавки.

– Извините, – сказала она, остановившись и приложив руку к горлу. – У меня козел отвязался. Не могли бы вы мне помочь?

За спиной женщины Грегори разглядел большого серого грязного козла, медленно прогуливающегося по заднему двору; время от времени козел останавливался, чтобы вырвать из земли очередной клок травы громадными квадратными зубищами.

– Сорвался, видите ли, – проговорила женщина, едва справляясь с дыханием, но довольно громко, – а я его одолеть никак не могу. Весь день собирала картошку, и спина у меня…

Грегори бросил взгляд на дорогу в сторону удаляющегося прицепа. В нем сидели три мужика в грязных комбинезонах, которым ни малейшего труда не составило бы оказать ей эту услугу…

– Никаких проблем! – сказал он и положил руки на проволочное ограждение между шипами, задумавшись, каким способом удобнее перелезть через нее.

– О, не надо! – воскликнула женщина, слегка коснувшись его рукой. – Вы порежетесь. Пойдемте к передним воротам.

Она направилась к дому, и Грегори, тщательно закрыв за собой ворота, прошел по дороге к калитке в живой изгороди. Женщина с широкой улыбкой пропустила его вперед и повела вокруг дома в сад. Она тяжело ступала резиновыми сапогами по неровной поверхности двора, ее нейлоновая куртка хрустела на ходу, а длинные волосы раскачивались в такт движениям. Куртка с закатанными рукавами, похоже, была женщине несколько велика, впрочем, примерно такое же впечатление производила вся ее одежда: широченные брюки, сапоги выше колен. Женщина оглянулась, улыбнулась, а Грегори смущенно заморгал, словно его застукали за чем-то предосудительным.

– Сюда, – сказала она.

Козел поднял голову и мрачно оглядел их обоих, затем, потеряв к людям всякий интерес, отвернулся, наклонился над густым пучком травы и выдрал его из земли с таким громким и смачным звуком, что Грегори нервно вздрогнул.

Женщина остановилась, уперев кулаки в бедра.

– Ну вот, так мне и надо, – произнесла она со вздохом. – Я такая дура, что оставила калитку открытой, когда пошла к нему в загон. И его ведь не заманишь и не загонишь назад. Так что теперь придется его поднимать. Как вы насчет этого?

И она многозначительно подмигнула Грегори. Он улыбнулся в ответ.

– Скажите, чем я могу быть вам полезен?

– Я зайду в загон, а вы просто перенесете его через изгородь.

Женщина прошла по двору в небольшой загончик, огороженный мелкой проволочной сеткой с деревянной калиткой, а Грегори, опустив ладони и повернув их вперед, словно приближаясь к насторожившейся собаке, медленно направился по траве по направлению к козлу. Он глянул на женщину, та улыбнулась ему и помахала рукой.

– Он к людям привычный, – крикнула она ему. – Подходите прямо к нему и поднимайте, вот так.

Она вытянула руки вперед, показывая Грегори, как он должен действовать. Грегори кивнул и, немного пригнувшись, направился к козлу.

– Потише, потише, дорогой, – сказал он козлу, продолжавшему мрачно жевать. – Я иду с миром.

Грегори просунул одну руку козлу под грудь, а вторую – под низ живота, и козел начал пока еще не очень активно, но сопротивляться, при этом он истошно заблеял, и звук его блеяния показался Грегори на столь близком расстоянии нестерпимо громким. Грегори заколебался, вспомнив о страшных зубах животного и задней части козлиного тела, которую он прижимал к своей дорогой кожаной куртке. И вновь с чувством какого-то особенно острого раздражения подумал о селянах на прицепе и об их грязных комбинезонах.

– Вы не знаете случайно, мне не нужно опасаться от него неожиданностей, спереди или сзади? – крикнул Грегори.

– Нет-нет, если вы, конечно, быстро управитесь. Грегори поднял козла и понес извивающуюся тушу через

двор к загону. Затем передал его через забор женщине в руки. Она аккуратно поставила козла на землю, и тот сразу же резво, но с явным чувством оскорбленного козлиного достоинства заскакал прочь и остановился в углу загона, повернувшись к ним задом и нервно размахивая хвостом.

– Ну вот, – воскликнула женщина, хлопнув в ладоши. – Большое спасибо.

Она протянула руку, холодную после долгой работы на улице, и крепко сжала ладонь Грегори.

– Вы ведь американец?

– Да, и притом очень высокий, – ответил Грегори, внимательно наблюдая за тем, как она прореагирует на его слова.

Женщина вежливо рассмеялась в ответ, вышла из загона, надежно закрыв за собой засов.

– Идете к кургану?

– Да. Я сегодня побиваю все возможные рекорды.

Грегори решил, что в отличие от хрупких жительниц Лондона английские поселянки должны обожать веселых, заводных, лихих американцев, истинных «янки в Оксфорде».

Женщина бросила взгляд на холм и на курган, засунула руки в карманы и как-то уж очень театрально пожала плечами.

– Я его, конечно, каждый день вижу, но он все равно на меня какую-то жуть наводит.

– В самом деле? – переспросил Грегори, повернувшись в ту же сторону, и взглянул на длинный, не очень высокий могильник, мрачным силуэтом вырисовывавшийся на вершине холма на фоне сурового ноябрьского неба.

Посередине в нем было какое-то углубление, как в неудавшемся пироге.

– О, совсем не из-за этого, – сказала женщина, и Грегори задался вопросом, что она имеет в виду под этим. – Древние кости оттуда унесли давным-давно. Просто из-за него здесь бродит много всяких подозрительных личностей. Иногда я вижу, как люди идут туда ночью с огнями, а потом не могу никак заснуть, ведь я ж не знаю, что они замышляют. Ни за какие деньги не согласилась бы пойти туда после наступления темноты.

Грегори задумался, говорит ли она правду, или же просто пытается запугать невинного американца, но тут вспомнил, что англичане часто именуют «огнями» обычные карманные фонарики, и возникший было у него в воображении образ таинственных друидов в плащах с капюшонами, шествующих вверх по холму с факелами в руках, мгновенно померк.

– Продавщица из сувенирной лавки сказала мне, что оттуда сверху я смогу увидеть круги на полях, – сказал Грегори.

– О боже, только не говорите мне, что вы тоже кругоголовый!

Глаза Грегори расширились, а женщина продолжала:

– Мы их здесь называем кругоголовыми. Придурков, помешанных на кругах. Слуг Геи, – добавила она трагическим тоном.