Текст книги "Кокаиновые ночи"

Автор книги: Джеймс Грэм Баллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

28
Спаянные преступлением и виной

Когда я остановил машину на подъездной дороге виллы, с корта доносились равномерные удары теннисной машины – глухой стук, преследовавший меня и в Эстрелья-де-Мар, и в Костасоль с первого дня приезда в Испанию. Я прислушался к шипению и хрипу механизма загрузки мяча в ствол, вслед за которым неизбежно раздавался едва различимый скрип, когда машина настраивала угол и траекторию полета мяча. Пока я ехал из клуба «Наутико», я снова и снова представлял себе Кроуфорда, который без устали возвращает поданные мячи обратно за сетку, готовясь к отъезду вечером, обдумывая задачи, ждущие его в Калахонде. Не имея ничего, кроме потрепанного «порше» и коллекции теннисных ракеток, он отправится в путь, чтобы вдохнуть жизнь в еще один участок этого солнечного побережья.

Я выключил двигатель «ситроена» и уставился на ряды стульев и складных столов на террасе, пытаясь сообразить, как безопаснее всего начать разговор с Кроуфордом. Подготовка к вечеринке должна начаться примерно через час, когда привезут канапе и напитки, и для нашей первой и последней встречи на корте оставалось совсем немного времени. Я был уверен, что Кроуфорд специально мне поддастся, отчасти из великодушия, которое так очаровывало всех, кому приходилось с ним сталкиваться.

Прежде чем уехать из клуба «Наутико», я позвонил инспектору Кабрере, попросив встретиться со мной у меня на вилле. Я объявил, что расскажу ему все, что узнал о смерти Холлингеров и о попытке поджечь бунгало Сэнджера. Почувствовав, как изменился мой голос, Кабрера стал задавать мне вопросы, но скоро понял, что это серьезно, и пообещал приехать из Фуэнхиролы как можно быстрее.

Положив трубку, я в последний раз окинул взглядом квартиру Фрэнка. Казалось, тихие комнаты затаили дыхание, слишком хорошо понимая, что Фрэнк больше никогда в них не вернется. Они решили замкнуться в таинственном прошлом, в его вечерах с Полой и долгих беседах с энергичным молодым профессиональным теннисистом, которого бесцельно носило по этому побережью, пока в этом дремлющем курортном местечке он вдруг не открыл эликсир, способный пробудить мир.

Я по-прежнему прислушивался к работе теннисной машины, забирающей мячи из загрузочного лотка. За глухим выстрелом подачи каждый раз следовал удар перелетевшего через сетку мяча о глину корта, но Кроуфорд, по-видимому, не отбил мяча, я не услышал ни резкого скрежета его подошв по глине площадки, ни знакомого тяжелого дыхания.

Я вышел из машины и прошел мимо «порше». Бассейн был идеально гладким, его поверхность очищалась бесшумным пылесосом, отсасывающим с нее листочки и насекомых. Сквозь проволочное заграждение теннисного корта я разглядел полотенце и спортивную сумку Кроуфорда на зеленом металлическом столике возле сетки. Корт был усыпан разбросанными мячами, и каждый новый некоторое время метался среди них подобно белому шару на столе для игры в снукер.

– Бобби?… – крикнул я. – Времени у нас в обрез – только на один сет.

Машина изменила траекторию подачи, послав навесной мяч вправо. Он пролетел над сеткой, ударился обо что-то на задней линии и рикошетом, почти вертикально, взмыл в воздух и перелетел через заградительную сетку. В несколько шагов я добежал до места его падения и поймал на лету.

Мои руки и лицо забрызгала кровь. Держа скользкий от крови мяч кончиками пальцев, я, не веря собственным глазам, уставился на его липкую багровую поверхность. Я вытер капли густой крови со щек, запачкав окровавленными руками рукава рубашки.

– Кроуфорд?…

Я открыл проволочную дверь и шагнул на корт как раз в тот момент, когда машина произвела последний выстрел и смолкла. Поданный мяч ударился во взрыхленную подошвами глину рядом с телом мужчины в белой рубашке и шортах, лежавшим на задней линии. Он сжимал в руке ракетку, его лицо было обращено вверх, вокруг по желтой глине растеклась лужа крови.

Среди окровавленных мячей, с открытым ртом, словно удивляясь собственной смерти, лежал Бобби Кроуфорд. Левую руку он разжал, неуклюже растопыренные пальцы поблескивали в лучах солнца, и я догадался, что он пытался поймать две пули, пущенные ему в грудь. Их входные отверстия отчетливо виднелись на его хлопчатобумажной рубашке, одно возле левого соска, второе немного ниже ключицы.

В нескольких футах от него лежал небольшой автоматический пистолет, в его хромированном стволе отражалось безоблачное небо. Я выронил запачканный кровью мяч, опустился на колени и поднял пистолет, потом посмотрел на убитого. Губы Кроуфорда были неплотно сомкнуты, словно вот-вот сложатся в первую гримасу смерти. Между ними виднелись белоснежные зубы и фарфоровые коронки, о которых он говорил как о своем самом ценном капиталовложении тех времен, когда он еще не выбрал карьеру профессионального теннисиста. При ударе о землю коронка с левого резца соскочила, и стальной штифт, крохотное острие, сиял в лучах солнца, словно ядовитый зуб, до самой смерти скрываемой улыбкой этого опасного, но обаятельного человека.

Кто его застрелил? Я подержал в окровавленной руке пистолет, старательно стирая отпечатки пальцев убийцы. Такое оружие малого калибра удобно носить в дамском ридикюле, и я представил себе, как Пола Гамильтон носит его в сумочке, как ее белые пальцы сжимают рукоятку с насечкой, как она входит на корт, как мимо нее со свистом проносятся мячи и как Кроуфорд, заметив ее, машет ей рукой. Полагая, что я никогда его не выдам, она решила сама убить Кроуфорда до того, как прощальная вечеринка закончится летальным исходом.

Или его застрелил Сэнджер, решившийся отомстить за все, что Кроуфорд сделал с Лори Фокс?

Я живо представил себе худощавого, но решительного психиатра, смело идущего сквозь град жалящих мячей, которыми осыпает его Кроуфорд. Он с полным безразличием подставляет плечо под его классный удар и крепко сжимает в руке пистолет. И вот его лицо впервые озаряется улыбкой, когда Кроуфорд опускает ракетку, моля о пощаде…

На подъездной дорожке появилась вереница машин, возглавляемая «сеатом» Кабреры. Инспектор высунулся из окна, словно почуяв в воздухе запах крови. За ним ехал «мерседес», на заднем сиденье которого расположились Элизабет Шенд и Хеннесси, ожидавшие, пока Махуд выберет место для лимузина на травянистой обочине. Ни один из них не был одет для вечеринки, они приехали на виллу, чтобы проследить за доставкой напитков и канапе. Два грузовика были припаркованы на дороге, и люди в белых комбинезонах выгружали упаковки стаканов и тюки скатертей. Мимо них, задирая голову, чтобы рассмотреть, что делается за машиной Кабреры, прошел Сэнджер, одной рукой приглаживая свои белоснежные волосы. Кто бы ни застрелил Кроуфорда – Пола Гамильтон, Сэнджер или Андерсон, – он знал, что теннисная машина заглушит выстрелы, и ускользнул не более чем за минуту до моего появления.

Кабрера приблизился к проволочной двери и вошел на теннисный корт. Он осторожно пробрался между разбросанными мячами, остановился возле сетки и стал сверлить меня многозначительным взглядом выпускника полицейской академии, не пропустившего ни одного семинара. Я все еще стоял на коленях с пистолетом в руке, покрытой кровью Кроуфорда. Кабрера поднял руки, успокаивая меня, поняв по выражению моего лица и позе, что я был готов собственной грудью защитить мертвеца.

Знал ли он, подходя ко мне, что я возьму на себя ответственность за смерть Кроуфорда? Дело Кроуфорда не погибнет, и карнавалы в Костасоль будут продолжаться, наполняя небо лепестками живых цветов и воздушными шарами, пока сообщества, спаянные преступлением и виной, будут оберегать свой дивный сон наяву.