Текст книги "Доктор Кто. Клетка крови"

Автор книги: Джеймс Госс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

317-й: Да. У меня тут даже есть Караульный (звяк!), его специально выделили составлять каталог. Раньше он делал все по алфавиту, но я научил его настоящей библиотечной каталогизации.

428-й: Древнее искусство десятичной классификации Дьюи?

317-й: Именно.

428-й: Потрясающе. Целое и впрямь больше, чем сумма слагаемых. Знаешь что, мой чудесный Лафкардио, пожалуй, я отпраздную это, одолжив одну из твоих книг и прочитав ее. Что тут у нас?.. Джеффри Арчер? Боже правый, лучше не стоит. «Молль Флендерс, телесериал, в главной роли…» С ума сойти. Им сколько лет-то вообще, книгам этим? Подборка тут прямо-таки разномастная.

317-й: Большинство книг Родины выслали со Старой Старой Земли как ненужный хлам. В обмен на полезные ископаемые. Все они давно уже поистрепались.

428-й: Ненужный хлам? Нельзя так о книгах. Это все равно что детский дом с их помощью сжечь. Ведь именно ненужный хлам Земли стал твоим драгоценным архивом. Нашел! «Ненавижу понедельники» Гарфилда. Всегда мечтал прочитать книгу, написанную котом. Наверняка хорошая. Возьму ее, пожалуй.

317-й: Ну, раз ты настаиваешь…

428-й: Настаиваю. Эй, оловяшка! (Хлопает по Библиотечному Караульному.) Я одолжу эту книжонку. Надеюсь, ты не против. А тебе, 317-й, хорошего дня.

317-й: Спасибо, Доктор.

428-й: Это тебе спасибо, Лафкардио. Знаешь, что ты сделал? Ты подарил мне надежду. А ты (снова хлопает робота) – продолжай в том же духе.

– Что это он задумал? – оказывается, Бентли все это время наблюдала за ними, глядя мне через плечо. Я подскочил, разбрызгав чай. Мы засуетились, пытаясь все убрать и спасти документы.

– Ты вовсе не обязана мне помогать, – заверил ее я.

– Ерунда, – ответила Бентли. Я заметил, что она вытирает лужу черновиком моего отчета. Я бы ее остановил, но вышло бы невежливо.

Еще пара минут возни и причитаний, и наконец мы отошли, чтобы полюбоваться плодами наших трудов.

– Полагаю, стоило попросить Караульного все убрать. Хотя он, скорее всего, просто поджег бы стол.

Бентли не засмеялась, но и спорить не стала. Хоть какая, но победа.

– Прошу прощения за беспокойство, Управитель.

– Ничего страшного, – я решил проявить великодушие. Может, Бентли усвоит этот урок и не станет больше заходить в кабинет без моего ведома. Она ведь почти никогда не стучит, прежде чем войти. Если не считать промокший отчет, это даже к лучшему. Поэтому, печально покачав головой, я сменил тему.

– Ничего, ничего страшного… Ты ведь так же увлеклась наблюдением за 428-м и 317-м, как и я, да? – я старался говорить как можно дружелюбнее, но заметил, что она снова избегает на меня смотреть. Обидно.

Бентли наблюдала, как 317-й снует по опустевшей библиотеке, суетится над своей небогатой коллекцией, расставляет книги по полкам и беседует с ними, как с домашними питомцами.

– Что задумал 428-й? Это и мне интересно, – сказал я. – Возможно, в библиотеке спрятано что-то, что ему нужно?

– Думаю, ему просто нужен друг, – сказала Бентли.

– Что? – спросил я, а затем задумался над ее словами. – Хм.

Мы продолжали наблюдать за 317-м. Бентли деликатно кашлянула.

– Если позволите, Управитель, у меня есть предложение…

* * *

– В этот раз без наручников? – 428-й говорил громче всех, кого я здесь встречал. Его держали в тисках двое Караульных, но казалось, он просто прогуливается по комнате. Будто ему наплевать, что о нем подумают, будто он не останется здесь до конца своих дней, будто однажды он просто уйдет и больше никогда о нас не вспомнит. Что ж, я был твердо намерен спустить его с небес на землю. И спустить болезненно.

– Да, никаких наручников, 428-й, – заверил его я, расслабленно откинувшись на спинку кресла. – Прошу, садитесь.

– Какая честь, – он стряхнул с себя Караульных, сел на стул и огляделся. – Мило у вас тут. Да, довольно мило, – я так и слышал в его речи насмешку. – Цветы неплохо бы полить.

– К сожалению, они здесь не цветут.

428-й хмыкнул.

– Нехватка солнечного света. Нехватка нормальной силы тяжести. Нехватка… в общем-то, всего, что помогает живым существам по-настоящему жить. Вам здесь нравится?

Я моргнул.

– Я не обязан любить это место. Я обязан следовать Уставу и обеспечивать благополучие всех обитателей Тюрьмы.

На полуфразе 428-й перестал меня слушать.

– Вы скучаете по дому?

Я развел руками.

– Я едва его помню. И на Родину вернуться не могу. Теперь мой дом – Тюрьма. Поверьте, 428-й, здесь очень даже неплохо, если привыкнуть.

428-й смотрел на меня. Прямо на меня. Мне захотелось отвернуться, но вместо этого я встретил его взгляд и улыбнулся.

– Вы еще не устали сбегать? – спросил его я. Он по-прежнему делал это регулярно, блуждал по Тюрьме свободно, как кот. Даже ненадолго вывел из строя Караульного, которого мы поставили возле двери. А потом, вернувшись, разбудил – просто постучав по нему и помахав рукой. 428-й отказывался воспринимать Тюрьму всерьез. Но скоро это изменится.

428-й начал что-то напевать себе под нос, и мне пришлось повторить вопрос. 428-й сделал вид, что всерьез размышляет над ответом, и наконец подался вперед.

– Как вы и сказали, сэр, у каждого должно быть занятие. Базовые уровни безопасности – это так, ерунда. А вот на определенном этапе уже становится посложнее. Но я и туда доберусь. Если б вы не сожгли телефон Клары, я бы показал вам игру «Собери леденцы». Вот с ней никакого терпения не хватает.

– Клары?

– Клары, – он явно не хотел обсуждать эту тему. Поэтому я с легкой душой не стал рассказывать ему о недавней посетительнице. Вот оно, слабое место. Я мысленно сделал себе пометку. – Ничего, когда выберусь отсюда, куплю ей новый, – его передернуло. – Рядом с вашими продавцами мобильных телефонов Император далеков – безобидная букашка. Может, мне лучше остаться здесь до конца своих дней, а? Меньше хлопот.

Я наклонился к нему.

– Вы и останетесь здесь до конца своих дней, 428-й. Похоже, вам нелегко с этим смириться.

428-й кивнул.

– Да, именно так.

– Что ж, тут я могу вам помочь, – сказал я.

– Вы дадите мне винты с накаткой? – он обрадованно потер руки.

– Нет. Вы за кого нас вообще принимаете? Я просто хочу вам кое-что предложить.

– Да неужели?

– Столы и стулья.

428-й с любопытством посмотрел на меня.

– Вы хотите, чтобы в буфете были столы и стулья. Вот мое предложение. Если в ближайшие три дня и три ночи вы не станете покидать камеру после отбоя… в буфете появятся столы и стулья.

– Вы пытаетесь подкупить меня мебелью? – 428-й, похоже, развеселился, словно прежде с ним такого не бывало.

– Столы и стулья. Даю вам слово, 428-й.

Он кивнул.

– Ладно. Договорились, – и тут его лицо окаменело. – Только одно условие. Мое имя. Сделки не будет, если вы не начнете обращаться ко мне по имени.

Эта просьба мне не понравилась. Имя явно было выдуманное, ничем не лучше «428-й». А если учесть, какие преступления совершил его владелец, произносить это имя мне было просто неприятно.

– Доктор, – я мило улыбнулся. – Не покидайте своей камеры в надлежащее время в ближайшие три дня и три ночи, и в буфете будут столы и стулья.

428-й перегнулся через стол и пожал мне руку, не отводя взгляда. На долгое мгновение повисла тишина, лишь Караульные загудели, переходя в Режим Тревоги.

– По рукам, – сказал 428-й.

Глава 5

Первые два дня и две ночи все было тихо – 428-й держал слово. Я сказал об этом Бентли, но в ответ она только поджала губы и ушла писать отчет. Но на третью ночь…

Никто не знал, как начался пожар, но произошло это где-то на книжной полке между биографиями и фантастикой. Сначала бумага лишь тлела и дымилась – и уже тогда, по идее, должна была сработать пожарная тревога. Но сработала она, лишь когда первая книга вспыхнула и огонь перекинулся на другие, расползаясь в порядке десятичной классификации Дьюи.

Так же быстро по Тюрьме расползлась новость о пожаре. И это при том, что стояла глухая ночь и все заключенные сидели взаперти. Слухи здесь разлетаются быстрее огня. Услышав сирены, люди пробудились от беспокойного сна и наводнили задымленные коридоры.

Заключенный 428 разговаривал с Караульным, охранявшим коридор. Это была новая модель, снабженная простейшей голосовой системой.

– Ситуация под контролем.

– Какая именно?

– Пожар. Ситуация под контролем.

– Где пожар? Где? – 428-й встрепенулся.

– В тюремной библиотеке.

428-й, стоявший, как лев в клетке, за окошком своей камеры, зарычал. Позднее, пересмотрев запись, я убедился, что он не рычал и даже не кричал. Но сейчас мне казалось, что он делает и то, и другое. И при этом просто спокойно стоит на месте.

– Где Лафкардио? – наконец спросил он.

Караульный не ответил.

428-й повторил вопрос. Затем устало вздохнул, будто смирившись, и отошел от окошка. Спустя мгновение дверь распахнулась, и изображение с камеры Караульного померкло. 428-й с сожалением пробормотал:

– Столы и стулья.

Когда 428-й добрался до библиотеки, Караульные выстроились в ряд, преграждая ему путь к открытой двери. Из библиотеки валил дым.

– Вы вообще тушите пожар? – рявкнул он.

Появилась Бентли и успокаивающе ему улыбнулась.

– Снова не в камере, 428-й?

– А вы хоть что-нибудь делаете или нет?

– Происшествие неприятное, – спокойно ответила та. Взревела очередная сирена, но Бентли и глазом не моргнула. – Тревога очага возгорания. Не волнуйтесь, вакуумирование производится автоматически. Менее чем через тридцать секунд библиотека будет запечатана, а весь воздух – выпущен в космос.

428-й внимательно выслушал ее слова, кивая.

– А как же Лафкардио?

– Когда сработала сигнализация, он был у себя камере, – Бентли пожала плечами.

– Да. У себя в камере. Камере, которую на ночь не запирают, потому что ему можно доверять, – 428-й уже проталкивался мимо Бентли, пытаясь добраться до двери. – Был у себя в камере… Сигнализация сработала… И он понял, что его драгоценные книги горят. У себя в камере… Тревога очага возгорания… Меньше тридцати секунд, говорите?!

Доктор исчез в дыму.

Двадцать шесть секунд спустя началось вакуумирование. Языки пламени пожирали библиотеку. Объятые огнем книги достигли края атмосферного пузыря, окружавшего астероид, и пламя погасло. Связки книг, одинокие обрывки страниц уплывали в пустоту – лишь им удалось покинуть Тюрьму навсегда. «Женщина в белом» врезалась в «Код да Винчи», и вместе они, словно сговорившись, скользнули в сторону, избегая столкновения с «Говорить ли президенту?».

* * *

428-й стоял по другую сторону взрывозащитной двери, пытаясь отдышаться. Лицо его почернело от копоти, но сам 428-й, похоже, не пострадал. На руках он держал крошечное обмякшее тело Лафкардио. Осторожно опустив старика на пол, 428-й сразу же принялся делать ему искусственное дыхание.

Этого не должно было случиться. Точно. Потрясение Бентли казалось вполне искренним.

– Пусть ему поможет Караульный, – она шагнула к 428-му, но тот гневно от нее отмахнулся.

Он действовал как профессионал, но довольно долго казалось, что все усилия тщетны. Наконец Лафкардио поймал воздух ртом, что-то несвязно забормотал и изумленно уставился на 428-го.

– Вот это и впрямь неожиданно, – прохрипел он и судорожно закашлялся, не в силах остановиться.

428-й помог Лафкардио сесть и дождался, пока его кашель слегка поутихнет. Затем повернулся к Бентли.

– Может, принесете ему стакан воды? Кислород – это неплохо, но вода была бы как нельзя кстати.

Изумленная Бентли кинулась было выполнять приказ, но опомнилась и отправила за водой Караульного. Затем повернулась к 428-му и скрестила руки на груди.

– Прости, – прошептал 428-й на ухо Лафкардио.

– Что с книгами? – прохрипел старик.

– Все пропали, – ответил 428-й. – Прости. Это все я виноват.

– Как?.. Как?.. – по щекам Лафкардио, оставляя светлые дорожки на перепачканном копотью лице, текли слезы. Казалось, он совсем не слушал 428-го. – Я пытался потушить… Но огонь… Так трудно…

428-й прижал его к себе и посмотрел прямо в объектив моей камеры.

– Кое-кто, – мрачно проговорил 428-й, – хотел преподать мне урок.

– У нас был уговор, – сказал я 428-му, прибыв на место происшествия. – Вы не должны были покидать камеру.

– Значит, для вас это все – детский сад? – раз уж на то пошло, по-детски себя вел сам 428-й. Он только что неохотно отдал Лафкардио Караульному-медику и теперь стоял, опершись о стену. 428-й махнул рукой, указывая на запечатанную библиотеку. – Ваша была идея, да?

– Вы что, обвиняете меня в порче тюремной собственности? – вспылил я. – Если пожелаете, будет проведено расследование этого несчастного случая…

– Ой, да можете не напрягаться, – 428-й всем своим видом показывал, что ему скучно. Он зевнул и направился было к выходу, но вдруг резко обернулся и ткнул в меня пальцем: – Послушай-ка меня, глупый человечишка…

– Я… я Управитель и требую к себе уважения! – я овладел собой. – И я выше вас!

– Ты крошечный. Микроскопический. Жалкий. Ты не стоишь всего этого, – он обвел рукой комнату и указал на меня. – А теперь слушай. Книги сжигать нельзя. Даже плохие. Особенно если они приносят радость безобидному старику. Зачем? Твой план пошел прахом. Ты мог убить его – просто чтобы преподать мне урок. Это убийство бы навсегда осталось на твоей совести.

– Уверяю вас, моя совесть чиста.

– Неужели? – испытать на себе истинный гнев 428-го было все равно что оказаться в морозильной камере. Я отвел взгляд. – А вот мне так не показалось. Если хоть что-то из этого тебе кажется поучительным… Да какая разница, – его плечи, словно волны, взметнулись и опустились, – Доброй ночи. Я отправляюсь обратно в свою камеру. Если только…

Рядом с ним беззвучно возникла Бентли.

– Если позволите, 428-й…

– А, – 428-й холодно посмотрел на нее. – Вот и девочка со спичками.

Вкрадчивая улыбка Бентли не дрогнула.

– Позвольте напомнить, Заключенный 428, что вы нарушили комендантский час и личную договоренность с Управителем.

428-й вскинул бровь и начал аплодировать. Медленно и насмешливо.

– Умоляю, скажите, что за это меня посадят в одиночную камеру.

– Именно, – Бентли упорно не показывала волнения.

– Замечательно, – 428-й потер руки. – Потому что сейчас на всех вас мне смотреть тошно. Будет неплохо отдохнуть от ваших физиономий. Что ж, ведите меня в мое новое жилище. Ах да… – он повернулся к Бентли. – И передайте мои извинения Лафкардио. Хорошо?

Бентли кивнула.

– Отлично, – сказал 428-й, легкой походкой направляясь к ожидавшим его Караульным. – Потому что никак иначе из ваших уст он извинений явно не услышит.

Мы установили в его новой камере видеонаблюдение, но ничего особенного не происходило: 428-й просто сидел без движения, повернувшись спиной к объективу.

Часами.

Девушка вернулась. Она стояла на посадочной площадке. Волосы ее были аккуратно зачесаны назад, а одежда все та же, только слегка перепачкана краской. В руках она держала плакат.

– О, привет! – сказала она и протянула руку. – Можете не пожимать, краска еще не высохла. И да, у вас же тут электрическое поле.

– Да, – согласился я.

– Я знала, что вы придете, – Клара, похоже, была довольна собой.

– Ну, я обязан выходить только при первом посещении, но вполне могу выйти снова, если захочу.

– Ко мне вы выйдете еще не раз, – заверила она меня.

– Это все-таки мне решать, – ухмыльнулся я.

– А вы и впрямь напыщенный осел, – усмехнулась Клара. – Вам бы понравился директор моей школы.

– О, ясно, – сказал я. – Значит, вы намерены добиться помилования для Доктора, называя меня напыщенным ослом?

– Ага, – ответила она. – И еще я собрала подписи. Как вам?

Она помахала плакатом. На нем была надпись «Свободу Доктору!» и множество разноцветных отпечатков ладоней.

– Класс 2«б» нарисовал, – пояснила она и перевернула плакат. На обратной стороне было написано: «Спасем Дот Кот!» Я вопросительно посмотрел на Клару.

– А, точно, 2«а» не совсем правильно понял задание. Дот Коттон, известная лондонская курильщица. Ну да это неважно. А метлу мне Дэнни одолжил, он тоже в нашей школе преподает. Нет, погодите, это тоже неважно, – этот Дэнни явно ее парень. Почувствовал ли я ревность? Как ни странно, нет.

– У вас ничего не случилось? – спросил я.

– Э… нет. А что?

– Вы, кажется, чем-то обеспокоены.

– А, да. Ну, я сейчас нахожусь одновременно в двух местах, – Клара помрачнела. – Не суть. Как поживает Доктор?

– Заключенный 428 находится под присмотром в соответствии с установленным порядком.

– Установленным порядком? Готова поспорить, он в восторге, – Клара скорчила рожицу.

– Вовсе нет.

– Я так и думала, – она приложила немало усилий, пытаясь изобразить равнодушие. – Слушайте… – сказала она. – Можно… можно вам кое-что дать?

– Прошение? – я вздохнул. – Я могу их принимать, но подарки и письма для заключенных – нет, – Клара меня разочаровала. Немедленно утратив к разговору интерес, я указал на проем в ограждении, где был установлен серебристый ящичек. – Если вам так угодно, – я и впрямь надеялся, что она способна на большее. – Положите предмет в ящик.

Клара заколебалась.

– Жизненно важно, чтобы вы это прочитали. Вы все поймете.

– Что пойму? Рисунок 2«б» класса?

– Нет. То есть да, там очень много всего важного и только один рисунок. Он хороший. 2«б» обещали постараться. После того как Доктор однажды пришел к ним делать зверей из воздушных шариков. Но это не главное, – она вытащила из сумочки стопку бумаг и положила в ящик. – Вы должны прочитать вот это. Эй, вы куда?

– Ну, я могу вас заверить, что прочитаю эти материалы, – сказал я. – Когда будут отключены семь систем, необходимых для передачи предметов. Для этого нужно провести осмотр и обследование. Затем, если предметы пройдут обследование, содержимое Ящика Честности будет передано…

– Ящик Честности?

– Да, он так называется.

– У вас тут даже почта проходит цензуру?

– Обследование.

Клара скривилась.

– Готова поспорить, в итоге вам достанется только рисунок с собаками, играющими в футбол. Рисунок-то хороший, вот только мячик дети вырезали из фольги и приклеили. Если он отвалится, смысл рисунка вам покажется крайне загадочным. Множество потерявшихся собак – загадочно и бессмысленно, – последние слова она сказала с особым выражением, словно подчеркивая их.

Я церемонно поклонился.

– В таком случае мне не терпится его увидеть, – сказал я Кларе.

– Как поживает Доктор? – крикнула она, когда я повернулся, чтобы уйти.

– О, держится как может, – ответил я и оставил ее в одиночестве размахивать плакатом на посадочной площадке.

В драку в буфете вмешалась страж Дональдсон.

203-я… она всегда была немного задирой. Абесса – вот как ее звали. Во время Революции на Родине она была наемницей проигравшей стороны и всегда мрачнела, когда об этом заходила речь. И, когда выяснилось, кто именно платил ей за работу, новый президент сослал ее сюда. Трудно было винить 203-ю за тяжелый характер.

К жизни в Тюрьме она относилась так же, как люди порой относятся к новой работе, которая им совершенно не нужна. Я был уверен, что она только и мечтает поскорей отсюда выбраться. Это довольно иронично, поскольку, как вы наверняка помните, Тюрьму покинуть невозможно.

Даже странно, что Заключенный 428 не заметил, как она на него надвигается. 203-я была высокой и довольно эффектной. Я бы даже назвал ее красивой, не будь ее лицо таким суровым. Прическа 203-й была, как и прежде, модной, будто она в любую минуту была готова нацепить платье и отправиться на вечеринку. Будто просто ждала, когда ей позвонят и позовут куда-нибудь, где повеселее, чем у нас.

Лично я считал, что держать здесь наемницу с такими навыками, как у нее, – очень опрометчиво. С тем же успехом она могла бы работать на новое правительство. Но в таких вопросах власти были непреклонны.

В Тюрьме 203-я порой выступала в роли неофициального промежуточного звена правосудия. Если без обиняков, это попросту означало, что Абесса нападала на людей, которые ее раздражали.

Именно по этой причине 428-й внезапно взлетел в воздух.

Рухнув у ног других заключенных, которые торопливо отошли в сторону, он встал. Отряхнулся, расправил невидимые миру складки на униформе.

– Если ты хотела взять мою порцию каши, можно было просто попросить, – сказал он.

Абесса нависла над ним.

– Значит… дело не в каше? – рискнул уточнить 428-й.

Не успев отразить следующий удар, он с треском врезался в стену.

Заметив, что Караульные не обращают внимания на происходящее, я задумался, не стоит ли отправить разобраться парочку стражей. С другой стороны, Заключенному 428 пойдет на пользу небольшая взбучка. Все мы, бывало, смотрели на проступки 203-й сквозь пальцы.

Изрядно помятый 428-й сел и ласково помахал 203-й.

– Ты злишься на меня, это я понимаю. Но не вполне понимаю, за что. И если придется догадываться самому – это будет долго и утомительно, а я, поверь мне, очень быстро теряю…

428-й покатился по полу, и катиться ему пришлось довольно долго.

Улыбаясь, он вскочил на ноги.

203-я бросилась на него.

428-й не сдвинулся с места. Почти. Лишь самую малость качнулся в сторону, оказавшись плечом к плечу с 203-й, когда она ринулась к нему.

Внезапно застонав, Заключенная 203 рухнула на пол.

– Тебе повезло, – 428-й встал перед ней. – В последнее время я редко пускаю в ход венерианское айкидо. И еще реже – с дамами. Как правило. С другой стороны, – он подмигнул ей, – дамой тебя не назовешь.

Выпучив глаза, 203-я яростно уставилась на него. Затем попыталась подняться на ноги.

428-й задумчиво посмотрел на нее.

– Ты злишься на меня, это я понимаю. Из-за библиотеки, из-за бедолаги Лафкардио или из-за того, что заполучить для буфета столы и стулья так и не удалось? Или же… все вместе? Потому что, если сложить все три причины, картина и впрямь выходит безрадостная.

203-я вскочила на ноги, гневно рыча.

А затем, как ни странно, снова рухнула на пол.

И на этот раз уже не встала.

– А я ведь только задел слегка, – застенчиво пробормотал 428-й. Затем присел возле 203-й на корточки и что-то прошептал ей на ухо.

К тому времени страж Дональдсон уже прибыла разнимать дерущихся. Она осмотрела место происшествия с присущим ей спокойствием. 428-й ее не позабавил так же, как и меня. Хотя он, похоже, был рад ее видеть. 428-й помог 203-й встать.

– Ее зовут Абесса, – сообщил он Дональдсон. – Боюсь, сейчас она немного не в себе. – Абесса ошалело припала к стене. – Осторожнее, ее внутреннее ухо временно вышло из строя, так что, боюсь, в ближайшие пару дней будут трудности с равновесием.

Помещать Заключенную 203 в лазарете рядом с Лафкардио было ошибкой.

Несколько дней спустя 203-я и… Заключенный 428 вместе направлялись в мастерскую – место, где заключенные занимались поделками. Трудно поверить, но казалось, эти двое – друзья не разлей вода.

Не знаю, как им удалось взломать замок в библиотеке. Мы узнали об этом только потом, когда я спросил 428-го, где он взял древесину.

– Вам что, не нравятся столики? – обиженно спросил он.

Мы находились в буфете, который теперь был полон столов и скамей.

– Мы перекрасили стены, – сказал 428-й. – Желтый цвет слегка раздражал, а вот розовый в самый раз – он успокаивает. Это выяснили еще в Алькатрасе, – он подался ко мне, указывая на скамью.

– Прошу, садитесь, – предложил он. – Нет, не на эту, она немного шатается.

– Где… – у меня пересохло в горле. – Где вы взяли древесину?

– Ну… – 428-й и бровью не повел. – В библиотеке было много полок. Пустых полок. Книг-то больше нет. Мы с Абессой решили, что… ну, в общем… она мастерски управляется с ножовкой, – он расплылся в улыбке.

Я просто стоял на месте. Стоял и смотрел, как заключенные заходят в буфет, берут кашу и садятся за столы. Все они улыбались. Не разговаривали, а просто улыбались. Абесса стояла в самом углу. Скрестив руки на груди. Глядя на меня. Ожидая возражений.

– Порой, – улыбнулся 428-й, – важна не столько цель, сколько путь, который к ней ведет. Бывает, что и цель, и пройденный путь действительно того стоили.

Он взял что-то со стола и протянул мне. Это был горшок с цветком.

– Это розовый куст, – сказал он. – Я же знаю, вы любите цветы. Я вырастил его в центре гидропоники.

– Но заключенным нельзя…

Доктор пожал плечами.

– Это ли не плохо, что нельзя? Просто поставьте его на свой стол. Поливайте. И радуйтесь.

Я уставился на цветок. Уже виднелись маленькие красные бутоны. Хелен всегда любила розы. Но я не мог заставить себя поблагодарить Доктора. Просто не мог. Иначе его победа станет безраздельной. Поэтому я просто взял цветок, уже чувствуя его аромат.

Доктор повернулся и пошел прочь.

– Даже не останетесь?.. – я замолк. Мой голос дрожал, выдавая, насколько сильно 428-му удалось меня пронять. Поэтому я не сказал: «…насладиться победой?», а вместо этого еле выдавил: – …насладиться кашей?

428-й обернулся и театрально передернулся.

– Нет, терпеть не могу местную еду. Но не волнуйтесь, я добавил ее в список того, с чем нужно разобраться.

Он улыбнулся мне и исчез.

Мы с Бентли переглянулись. Она почти что посмотрела мне в глаза.

– Он побеждает, да? – спросил я.

Бентли не ответила и отвернулась.

Той же ночью снова произошел сбой системы. Шесть минут двенадцать секунд. Я уже успел позабыть про неполадки – и вот опять. Мы с Бентли на этот счет крупно поспорили.

– Седьмой уровень, – говорила она. – Нужно немедленно его изолировать и возместить затраченные ресурсы.

– Нельзя, – возразил я.

– В Уставе четко прописано – это единственный выход.

Я знал, что она по-своему права. На Седьмом уровне есть все необходимое, они смогут прожить без нас. Некоторое время. Но затея мне все равно не нравилась.

В этот миг красный свет померк, и сирены замолкли.

Снова пронесло.

Когда опасность миновала, двое человек оказались там, где им быть не положено.

Одним из них был 428-й. Он стоял над телом стража Дональдсон.

– Я знаю, как это выглядит, – сказал 428-й, когда Бентли ударила его. – Я пытался найти источник сигнала тревоги… и она тоже.

Но Бентли продолжала его бить. Она плакала.

К моему удивлению, 428-й обнял ее и прижал к себе.

– Мне тоже нравилась Дональдсон, – сказал он. – Соболезную вам.

Я навестил 428-го в одиночной камере. По размерам она скорее напоминала шкаф, но 428-го, похоже, не волновало, где он находится.

– Как там Бентли? – спросил он.

Я покачал головой.

– Это не имеет значения. 428-й, зачем вы убили Дональдсон?

– Я ее не убивал, – похоже, сам мой вопрос его разозлил. – Мы оба искали источник тревоги. И боюсь, в этом Дональдсон преуспела больше меня. Она нашла его, и он ее убил.

– Кто убил?

428-й пожал плечами. Он наклонился, чтобы щелкнуть меня по носу, но силовое поле угрожающе затрещало возле его руки.

– В этой тюрьме скрывается нечто, о чем не знаете даже вы, Управитель.

– И вы ждете, что я в это поверю?

428-й развел руками.

– У меня было при себе хоть какое-нибудь оружие? Да и вообще, вспомните, что стало с Дональдсон – у меня было при себе все то многочисленное оружие, которым ее убивали?

Я свирепо посмотрел на него. Шутить на подобные темы просто недопустимо.

Я оставил его в одиночной камере. Пусть гниет там.

Дональдсон была верующей. Во всяком случае, ее семья была. Поэтому, по обычаю их веры, ее тело должны были положить в гроб и оставить в часовне на ночь, а утром (по относительному времени Родины) – убрать.

Кто-то должен был присматривать за Дональдсон ночью. Я решил сделать это сам и радовался, что гроб сделали закрытым – так я мог просто сидеть и жалеть самого себя.

Я не очень хорошо знал Дональдсон. Она мне нравилась. Я чувствовал ответственность за нее, но не более. Мне предстояло сидеть с ней восемь часов, терзаясь ужасным чувством вины.

Кто-то вежливо кашлянул, и рядом со мной на стул уселся 428-й.

Некоторое время я просто не обращал на него внимания – ничего лучше на ум не пришло.

428-й тоже не торопился заводить беседу.

Мы просто сидели и молча смотрели на гроб. По лицу 428-го я понял, что он чувствует себя виноватым в произошедшем так же, как и я. Не виновным, как если бы он действительно убил ее, но виноватым, как если бы позволил ей умереть. Я задался вопросом – это чувство вины, его вины, моей вины – пройдет ли оно когда-нибудь? Я взглянул на 428-го, пытаясь понять, лежит ли все еще на нем тяжкое бремя вины за его преступления. Раз уж ему хватило духу прийти сюда и сесть рядом… да, наверняка.

Мы еще немного посидели молча. Я перестал смотреть на часы каждые пять минут, и постепенно мы погрузились в безмятежность – гроб Дональдсон, Заключенный 428 и я. В воздухе витал легкий аромат синтетических цветов и гораздо более насыщенный – тех, что принес 428-й. Он раздобыл настоящие лилии (не представляю, как ему это удалось), но вскоре их запах развеялся.

Внезапно я понял, что уже почти рассвело. Ведомая легкой печалью, ночь отступила. 428-й встал и поклонился перед гробом.

– Доктор… – сказал я и замолк. Я не мог заставить себя поблагодарить его.

– Передайте Бентли, что мне очень жаль, – мягко сказал 428-й. – И, просто между прочим: из одиночной камеры выбраться ничуть не сложнее, чем из обычной, – он грустно улыбнулся, похлопал меня по плечу и ушел.

Оракул позвонил мне с Седьмого уровня. Его лицо искривила гримаса притворной скорби.

– Я слышал, у вас случилось несчастье, – произнес он нараспев, сгибая и разгибая пальцы. – До чего же трагично… До чего печально. До чего… пурпурно.

– Вы это к чему-то или просто так? – обычно мне лучше удавалось скрывать, как сильно меня раздражает Оракул.

– О, я помешал? – Оракул хлопнул в ладоши. – Ах, как глупо с моей стороны, я должен был это предвидеть… Я и помыслить не мог о том, чтобы потревожить вас в такое трудное время, но дело очень важное. Все эти печальные события… их аура ощущается даже здесь. Это плохо влияет на ясность моих видений, – я просто ушам своим не верил – этот осел утверждал, что мы мешаем ему заниматься идиотским ясновидением! Он ведь даже не был настоящим экстрасенсом – просто хорошо осведомленным сплетником. Но и безобидным он не был. Мне подумалось, что ставить его во главе Седьмого уровня было не так уж разумно.

Словно отвечая на мои извинения, Оракул вскинул руки.

– Нет, нет, не стоит просить прощения за вмешательство в мои видения! Это крайне прискорбно, но такое случается. Поверьте, Управитель, вы ни в чем не виноваты, – судя по выражению, с которым Оракул это сказал, он явно считал, что виноват именно я. – Просто… – он потер лоб, буквально засунув пальцы в плоть вокруг висков. – Очень обидно. Я должен видеть будущее четче, но из-за всех этих помех как будто туча… завеса бордовых мыслей скрывает истину… – он потер брови и принял благодушный вид. – Все, что могу сказать… Скоро вам придется решать судьбу Седьмого уровня. Ах, бедные мы, бедные, – он ткнул пальцем в мою сторону и выключил переговорник.

Клара снова была на посадочной площадке. В руках она держала новый плакат.