Текст книги "Крысы"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 4

Харрис проводил Кеуфа в больницу. Нельзя было упустить шанс, позволявший установить контакт с учеником. Тем более что у него было “окно”. Уже по пути в больницу парень стал вести себя вполне нормально – без всяких задирок и вывертов. В приемном покое “Скорой помощи” их немного попросили подождать.

– Так как же все это случилось, Кеуф? – спросил Харрис.

– Ну, я опаздывал... Потом пошел самым коротким путем. Вдоль канала.

– Да, я знаю эту дорогу.

Мальчик удивленно поднял брови, но продолжил:

– Я шел под мостом. Ну, знаете, там, где стоит дом смотрителя шлюзов... Вдруг вижу – две крысы волокут дохлую кошку. Господи, вы бы видели, какие они были огромные, мистер Харрис. Не меньше самой кошки. Они не жрали ее, а тащили. Я бросил в них кирпич. – Парень замолчал и посмотрел на окровавленный платок. – А они вместо того, чтобы убежать, повернулись и уставились на меня. В одну я попал, но ей хоть бы хны! Потом, чтоб я сдох... о, извините, они бросились на меня. Если в вы видели, как я дунул от них. Но одна все же успела укусить меня за руку. Я бросил ее ногой в канал, перемахнул через стену и помчался. Самое смешное, что, когда я оглянулся, вторая крыса сидела на стене и смотрела мне вслед. Наверное, она погналась за мной и тоже залезла на стену. Я не стал ждать, что будет дальше, а решил поскорее уносить ноги.

Харрис улыбнулся, услышав о крысах величиной с кошку. Скорее всего они тащили маленького котенка, а все остальное – фантазия Кеуфа. Правда, он с детства помнил, что стена канала высокая, и даже Кеуфу пришлось поднапрячься, чтобы перелезть через нее. А крыса? Харрис знал, что некоторые крысы умеют лазать, некоторые живут на деревьях. Но залезть на шестифутовую стену – это уже чересчур!

В этот момент внимание всех, кто был в приемном покое, приковала бьющаяся в истерике женщина. Ее волокли двое санитаров “Скорой помощи”. Женщина, не переставая кричать, судорожно прижимала к себе какой-то окровавленный сверток. Сестра попыталась забрать его, но женщина еще крепче прижала сверток к груди. Тело ее сотрясали рыдания.

Только тогда Харрис догадался, что женщина прижимала к себе ребенка. Но, судя по всему, вряд ли он был живым. Бедняжка, подумал учитель. Появился доктор и стал пытаться успокоить теряющую от горя рассудок женщину. Он тоже попробовал забрать у нее ребенка, и тоже безрезультатно. Потом они с сестрой увели женщину.

Присутствующие были потрясены. Потом все одновременно заговорили. Харрис повернулся к Кеуфу. Тот был бледен, и у него сильно дрожали колени.

“Не такой уж ты и крутой, как притворяешься”, – подумал Харрис, но промолчал.

Им пришлось подождать, прежде чем их приняли. Доктор был молод, намного моложе Харриса. “Когда доктора и полицейские кажутся вам мальчишками, значит, приближается старость”, – подумал учитель.

– Так. Давайте посмотрим, что тут у нас, – сказал доктор и начал снимать платок с руки Кеуфа. – Какой ужас! – воскликнул он, разглядывая следы огромных зубов. – Кто это тебя так?

– Крыса, – ответил за Кеуфа Харрис.

– Опять крысы? – Доктор начал чистить рану, и мальчик непроизвольно вздрогнул.

– Что вы хотите этим сказать? – заинтересовался Харрис.

– Ну... женщина, которую недавно привезли. На ее ребенка тоже напали крысы. Кошмар! – Доктор намазал рану мазью и начал бинтовать. – Естественно, мертвый. С такими ранами просто невозможно выжить. Мать в состоянии шока, во всем винит себя. Пришлось сделать ей укол, чтобы успокоить и заняться ее ранами.

Харрис на несколько секунд почти лишился дара речи. Он всегда так реагировал, когда с детьми случалась беда. Слишком уж много довелось ему повидать ребятни, с которой обращались жестоко. Так что теперь он уже не умел сохранять хладнокровие и невозмутимость.

– Но ведь крысы не нападают на людей, – наконец заговорил Харрис. – Я имею в виду... Конечно, мне известно, что они могут напасть на грудного ребенка... И даже на взрослого человека, если их загоняют в угол. Но эти... Эти... Представляете, вместо того чтобы убежать от этого парня, они погнались за ним. Не стали прятаться, а напали на него. Вы когда-нибудь слышали такое?

– Да, я знаю, – кивнул доктор и взял с подноса шприц. – Легкий укольчик – и можешь идти, – улыбнулся он Кеуфу. – Санитары мне рассказали, что крысы растерзали собаку, чтобы добраться до ребенка. Соседи потом заходили в дом. Говорят, что собака разорвана в клочья. И никаких следов крыс. Только несколько полусъеденных трупов. Наверное, с несколькими крысами успела справиться собака, а потом их трупы стали пожирать сородичи-каннибалы. Дверь в подвал была полуоткрыта, но никто не решился спуститься туда. По-моему, это работа для полиции. Ну, вот и все. – Врач положил шприц на поднос. – Завтра придешь, хорошо? Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. – Он повернулся к Харрису. – Очень странное происшествие. К нам вообще-то и раньше обращались с крысиными укусами. Иногда после укусов даже возникали болезни. Рядом доки, так что все это вполне объяснимо. Но подобного еще не было. Как-то даже не верится. Будем надеяться, что это исключительные случаи.

Харрис и Кеуф вышли из больницы. Учитель заметил, что парня все еще бьет дрожь.

– В чем дело? Тебя потрясла смерть ребенка? – сочувственно спросил Харрис.

– Нет. Просто мне не по себе. – Кеуф провел здоровой рукой по лицу. “Трусит, – мелькнула мысль у учителя. – Хотя едва ли... Может, это от укола? Или притворяется, чтобы не идти в школу? Впрочем, нет. Бледность и пот на лбу притворством не вызовешь”.

– Ладно, беги домой. Если завтра будешь неважно себя чувствовать, можешь не приходить в школу. Но обязательно зайди в больницу и покажи руку. – Харрис знал, что завтра не увидит Кеуфа. Парень ни за что не упустит возможность не прийти в школу. Да ладно, он и сам был таким же в детстве. Кто же откажется посачковать день!

– Пока! – попрощался Кеуф и скрылся за углом. Возвращаясь в школу, Харрис думал о крысах и возможных последствиях их нашествия. В детстве он не раз видел этих отвратительных тварей. Однажды они всей семьей сидели за воскресным обедом. Вдруг с улицы на подоконник вспрыгнула кошка с дохлой крысой в зубах. Все аж подскочили от неожиданности. Кошку прогнали, посмеялись и долго шутили потом, что она хотела внести свою долю в воскресный обед. Потом Харрис вспомнил другой случай. Одна из соседок как-то прибежала, крича, что за ней по улице гналась крыса. Муж соседки схватил кочергу и побежал расправиться с наглой тварью, но крыса спряталась в одном из разрушенных бомбежкой домов.

Харрис считал, что все это в далеком прошлом. Но то, что случилось нынче в районе доков, лишний раз доказывало, как легко можно оторваться от реальности, когда живешь в верхнем этаже дома по Кингс-Кросс. Конечно, Харрис знал, что крысы существуют и сейчас, но был абсолютно уверен, что санэпидемстанция загнала их в прямом смысле под землю. К тому же сейчас масса прибыльных компаний, которые занимаются уничтожением грызунов. В конце концов, Харрис решил, что два события с крысами в один день – просто совпадение. Вот и все. Сейчас ведь не четырнадцатый век!

Глава 5

Каждую ночь бродяги собирались в одной из развалин, сохранившихся после войны в Ист-Энде. Сегодня они выбрали развалины некогда величественного храма – на кладбище. Одинокая колокольня – вот и все, что осталось от него теперь. Кладбище находилось неподалеку от оживленной дороги в Уайтчепель и довольно близко от станции метро “Алдгейт”. Оно густо заросло кустами, повсюду чернели открытые могилы... В эту ночь собралось шестеро. Все эти люди медленно, но верно травили себя непрерывным употреблением денатурата. Каждый из них достиг глубин отчаяния и отрешился от жизни среди обычных людей. Они редко разговаривали друг с другом. Их мысли были слишком заняты собственными несчастьями, чтобы думать о других.

Среди них была женщина. Но ее, одетую в бесформенное тряпье, трудно было отличить от мужчин. Мэри Келли было сорок девять, а выглядела она лет на двадцать старше. Она проклинала людей, проклинала саму себя, но больше всех проклинала Бога. Того самого Бога, перед которым преклонялась полжизни. Давно это было. Тогда она жила еще в Ирландии.

В детстве Мэри трижды по воскресеньям и по разу в другие дни ходила к мессе. В пятнадцать лет она даже решила уйти в монастырь, но уединенная тихая жизнь в монастыре не подходила ее живой, хотя и очень религиозной натуре. Вернувшись домой, в город Лонгфорд, Мэри вскоре поняла, что и здесь для нее слишком скучно. Священник пытался уговорить ее остаться, но однажды на исповеди Мэри призналась ему в таком, что он всерьез задумался, а стоит ли отговаривать ее от отъезда? Во всяком случае, если она уедет, для местных парней будет лучше.

Старый священник был поражен, как в такой религиозной девушке могли таиться сильные плотские желания? В конце концов, он решил, что у него будет больше шансов спасти ее заблудшую душу, если Мэри останется под его присмотром в Лонгфорде. Поэтому он пошел к родителям девушки и уговорил их заставить ее остаться. Родителям Мэри приходилось кормить еще шестерых детей. Так что поначалу им не очень-то захотелось оставлять лишний рот. Но приходский священник в Ирландии имеет огромное влияние на свою паству.

Однако в очередную субботу Мэри призналась в страшном грехе, который касался молодого священника, недавно приехавшего в Лонгфорд.

К облегчению пастора, чей стареющий ум не мог больше справляться со странностями этой распущенной святоши, Мэри Келли в понедельник уехала.

Она отправилась в Дублин и устроилась в бар рядом с О’Коннел-стрит. Там она, конечно, знакомилась с мужчинами и не давала отпор никому, кто пытался за ней ухаживать.

Через некоторое время Мэри уволили. Но не из-за распространившейся славы, а потому, что жена хозяина как-то застала своего мужа с Мэри в погребе за бочонками. После этого Мэри Келли устроилась в столовую местной пивоварни, и там мужчины быстро поняли, что она легкая добыча. Одна только странность девушки удивляла их и порождала множество шуток: Мэри, прежде чем забраться в постель, трижды читала “Аве, Мария”, стоя рядом с кроватью на коленях и крепко, как ребенок, сцепив руки. Мужики веселились бы еще больше, если бы знали, о чем она просит деву Марию. В первой молитве девушка просила о том, чтобы не забеременеть, во второй – чтобы не подхватить какую-нибудь заразу, а в третьей – просила оргазма. Мэри узнала о том, что существует оргазм, от своих подружек по столовой и поняла наконец, чего ей не хватало все эти годы. Ее сексуальность никогда не находила удовлетворения, и, не зная истинной причины, Мэри искала все больше и больше мужчин. Секс всегда доставлял ей удовольствие, но теперь Мэри поняла, что он может быть не просто приятным, а сказочным, и она была полна решимости изведать это ощущение. По-прежнему каждое воскресенье Мэри ходила к мессе, а в первую пятницу каждого месяца получала Святое Причастие. Вскоре она начала ходить в церковь по два-три раза в неделю и читала молитвы по четкам во имя исполнения своей сексуальной мечты. Ей даже в голову не приходило, что она делает что-то неправедное. Бог создал людей, чтобы они наслаждались сексом. Иначе он бы не дал им этого чудесного дара. Разве в детстве она не видела, как ее родители занимались любовью, даже не подозревая, что дочь не спит и прислушивается к их прерывистым, восторженным вздохам? У нее и сейчас звучал в ушах последний вскрик матери, за которым тотчас же следовал громкий храп отца.

На то, что девушка посещает церковь, вскоре обратил внимание отец Махар и предложил Мэри помогать в Доме Божьем. Ей нравилось менять цветы, стирать пыль с алтаря и статуй святых. Она надеялась, что это маленькое пожертвование времени не останется незамеченным Богом.

Потом Мэри Келли стала помогать в распродажах подержанных вещей, навещать стариков и больных и даже записалась в церковный хор. Новая прихожанка произвела большое впечатление на отца Махара, и он решил навести о ней справки. Выяснив, что она работает на пивоварне вместе с несколькими другими его молодыми прихожанками, он стал расспрашивать их о Мэри. Но, кроме ухмылок и уклончивых ответов, ничего не добился. Это удивило отца Махара. Однажды к нему пришла миссис Малоун. Он знал и ее и ее мужа в лицо, поскольку они регулярно посещали церковь. Молодые, лет по тридцати пяти, они производили впечатление хороших и трудолюбивых людей. Миссис Малоун пришла дождливым утром во вторник. На ее обычно привлекательном лице застыло выражение тревоги. На лбу собрались морщины, грозившие стать постоянными.

– А, миссис?..

– Малоун, отец.

– Да, миссис Малоун. Чем могу помочь? – Священник говорил особенно мягко, потому что всегда чувствовал в женщинах, подходивших к нему не в часы служб, надвигающуюся истерику.

– Это Том, отец. Он... – начала Маргарет Малоун дрогнувшим голосом. Неожиданно шлюзы раскрылись, и из глаз женщины хлынули слезы. Миссис Малоун полезла в сумочку за платком.

“Как быстро, – подумал священник. – Сколько все же в ней копилось, если передо мной так быстро сломался барьер?” Обычно в подобных случаях до слез можно было узнать половину истории. Он не раз уже слышал такие рассказы. Том изменял. Или его перестало интересовать ее тело. А может, вечерами по пятницам после нескольких кружек пива он бьет ее. Как успокоить этих бедняжек, как убедить, что все проходит, заставить поверить, что обращение к Богу, по крайней мере, помогает в борьбе с жизненными невзгодами?

– Ну, ну, миссис Малоун. Давайте присядем, и вы мне все, не торопясь, расскажете. – Он взял ее за руку и повел к скамье в глубине церкви.

Пожилая женщина в черной шали на костлявых плечах ставила очередную свечку за упокой своего мужа, умершего шесть лет назад. Она не обращала на них никакого внимания – не раз видела это и раньше. Да и сама не раз сидела на такой же скамье с другим священником много лет назад, изливая свои беды сочувствующему, но тем не менее бессильному пастору?

Маргарет Малоун наконец взяла себя в руки.

– О, отец, мой Том нашел другую женщину.

Отец Махар потрепал ее по плечу и вздохнул, ожидая, когда слезы уймутся.

– Она работает на пивоварне, – наконец взяла себя в руки миссис Малоун. Длинные рыжие пряди ее волос намокли от слез. – Это продолжается уже не одну неделю. Он ходит к ней по вторникам и четвергам. Сначала Том говорил, что идет в паб, но Дейрдре Финнеган сказала, что много раз видела их вместе. Когда я спросила его об этой женщине, он просто рассмеялся и сказал, что она, по крайней мере, лучше... – Маргарет Малоун вовремя остановилась, вспомнив, что говорит со священником. – Но ему плевать, отец! Вот что обидно. Ему плевать, что я знаю. Ему плевать на детей. Она околдовала его. Я не знаю, что делать, отец. Что мне делать?

– Во-первых, не надо впадать в панику, миссис Малоун, – попытался утешить ее отец Махар. – Большинство мужчин на разных этапах жизни проходят через это. Но это ровным счетом ничего не значит. Увидите, он к вам вернется, и любовь будет такой же сильной, как раньше. Будьте смелее! – Он замолчал. А сейчас следует проявить практичность. – Не знаете, как ее зовут? Может, мне поговорить с ней?

Он не был уверен, что за рыданиями правильно расслышал имя и фамилию. Что-то вроде Мэри Келли.

Отец Махар был ошеломлен. Сегодня, как обычно, Мэри Келли пришла на еженедельную исповедь. После того как она закончила список простительных грехов, он спросил ее о Томе Малоуне. Она даже не пыталась ничего отрицать и вполне откровенно рассказала об их связи. А когда он спросил, почему она раньше не исповедовалась в этом, девушка удивилась – с какой стати? Ведь это не грех.

Священник не поверил своим ушам. Бедное дитя и в самом деле не ведало, что грешит, и делало все это абсолютно невинно. Задав Мэри еще несколько вопросов, отец Махар начал сомневаться в ее здравомыслии.

Мэри Келли поведала пастору обо всех своих романах, рассказала, почему так регулярно ходит в церковь и о чем так горячо молится.

Она рассказала об этом, как о чем-то естественном и само собой разумеющемся. Когда же девушка попросила пастора специально помолиться о том, чтобы она сумела достичь оргазма, священник был так потрясен, что не смог ничего ответить.

Отцу Махару требовалось время, чтобы обдумать, как быть. Он попросил Мэри зайти к нему утром перед службой. Что делать? Несомненно, девушка нуждается в помощи врача, но как может врач излечить такую аморальную натуру? И как может священник помочь девушке, которая не способна постичь разницу между хорошим и дурным?

Почти всю ночь отец Махар молился, просил Бога указать путь, как спасти молодую невинную душу от ужасной судьбы. На следующее утро он терпеливо попытался объяснить Мэри, почему то, чем она занималась и о чем молилась, греховно. Вот если бы она полюбила одного мужчину, за которого вышла бы замуж, если бы отдавалась ему для того, чтобы построить семью и иметь детей, – все было бы хорошо. Но отдавать свое тело любому мужчине? По первому его желанию и только для удовлетворения похоти? Это разрушает образ Святого Духа, таящийся в каждом человеке. И это очень грешно. Бог любит ее и наделил всем, чтобы она была счастлива. И Мэри должна ценить этот божественный дар и беречь его только для мужа.

Мэри рассмеялась. Правда, не вызывающе. Просто она решила, что священник глуп. Ее ум воздвиг заслон на пути рассуждений о греховности секса.. И никакие доводы не могли разрушить этот заслон. Раньше Мэри трепетно ловила каждое слово отца Махара, сейчас она обращалась с ним, как с ребенком. Да можно ли всерьез говорить такие глупости?

Отец Махар описал болезни, которыми она могла заразиться, дома и семьи, которые могла разрушить, объяснил, что такой образ жизни принесет только несчастья. Но все было бесполезно. Какая-то часть мозга Мэри словно захлопнула дверь и не впускала ни одного аргумента, ни одного довода.

В конце концов, отцу Махару пришлось предложить, чтобы они вместе сходили к доктору, его хорошему знакомому. Доктор просто побеседует с Мэри и поможет ей вернуться на правильный путь. Идея эта показалась Мэри дурацкой, но чтобы доставить пастору удовольствие, она согласилась. Отец Махар записал Мэри Келли на прием к врачу на следующую среду, но больше ее не увидел.

Мэри переехала в другую часть Дублина и снова стала работать в баре. Она вела точно такую же жизнь, что и раньше. Нашла новую церковь, но теперь была более осторожна на исповедях.

Потом наконец она встретила мужчину, который осуществил ее мечту. Как ни удивительно, но повстречались они в церкви.

Тимоти Патрик был огромным, с какой бы стороны ни взглянуть. У него было типичное для ирландца красное лицо, жесткие белобрысые волосы, громадные ручищи, уши, торчавшие под прямым углом к голове. Его жадность, что к еде, что к жизни, была такой же непомерно огромной, как и он сам. Еще он был хорошим человеком, в меру набожным, честным и надежным. Тимоти Патрик ходил по церкви с подносом для пожертвований. Едва Тимоти и Мэри увидели друг друга, инстинкт тут же подсказал обоим, что наконец-то каждый нашел, что искал. Тимоти подождал Мэри после службы на улице и проводил до меблированных комнат. После этого они стали встречаться каждый день, а на седьмой день Тимоти привел Мэри в отель, и они занялись любовью.

Тимоти никогда еще не встречал женщин с таким темпераментом. Мэри же показалось, что наконец-то Бог услышал ее молитвы. Когда Мэри опустилась на колени рядом с кроватью, он рассмеялся. Но потом его тронула ее молитва с четками, которую она прочитала в знак благодарности. Он понимал, что в некотором роде это похвала ему.

Увидев его член, Мэри сперва испугалась, но тут же страх сменился невероятным возбуждением. Член был таким же громадным, как и весь Тимоти. Сначала Тимоти вел себя с ней бережно, бережнее, чем все предыдущие ее мужчины. Но, уступая ее требованиям, стал входить в нее все сильней и сильней. Его огромные руки ни на секунду не оставались в покое. Они сжимали ее груди, плечи, бедра... Мэри отбивалась изо всех сил, не позволяя ему стать хозяином положения. Она кусалась и царапалась до тех пор, пока не устала от собственной ярости и страсти. Потом все ее тело наполнило облегчение, напряжение спало. Мэри заплакала. Тимоти нежно погладил ей лицо пальцами. Он смеялся, болтал, но не выходил из нее. В ту ночь они занимались любовью до самого рассвета.

Они стали встречаться ежедневно. И каждый раз, оставаясь наедине, предавались сексу. Взаимное желание не уменьшалось и все время требовало удовлетворения. Через несколько месяцев Тимоти объявил Мэри о своем намерении переехать в Англию. Он хотел поискать более высоко оплачиваемую работу. Мэри он позвал с собой.

Тимоти ни разу даже не заикнулся о женитьбе, но Мэри, не раздумывая, согласилась поехать с ним. Через три недели они уже жили в северном Лондоне. Тимоти нашел работу на строительной площадке, а Мэри устроилась барменшей. Теперь она верила в Бога еще сильнее, чем прежде, и без устали благодарила его. В церкви, дома, даже в автобусе по пути на работу. Она лелеяла найденную любовь и знала, что ни один мужчина на свете не сумеет удовлетворить ее так, как это удавалось Тимоти. Правда, Мэри не сделала ни малейшей попытки, чтобы женить на себе Патрика.

Когда началась война, Тимоти, не обращая внимания на протесты Мэри, записался в армию. Мэри гордилась его поступком, но разлука ее страшила. Она знала, что ни один мужчина не сравнится в постели с Тимоти, но не была уверена, что вытерпит без секса, когда Тимоти не будет. Патрик уехал, но уже через четыре дня прислал письмо с просьбой выйти за него замуж, как только ему дадут отпуск. Теперь Мэри знала, что у нее хватит сил ждать его.

Но еще через три недели ночью во время маневров Тимоти задавил танк. Никто не знал, как это произошло. Его нашли в поле в полумиле от места расположения взвода. Великолепный торс Тимоти Патрика стал первой потерей английской армии во время войны. Спустя несколько недель один из армейских друзей Патрика приехал к Мэри и рассказал, что той ночью Тимоти решил выпить, чтобы не замерзнуть. Он достал где-то бутылку виски и ушел с ней. Парень предполагал, что около трупа Тимоти нашли раздавленную бутылку, но скрыли. Ради Тимоти и самой армии.

После смерти Тимоти Мэри потеряла веру в Бога. Дать так много и лишить всего одним жестоким ударом! Это оказалось ей слишком большим испытанием. Она возненавидела Бога с такой же силой, как когда-то любила его. Когда Мэри в третий раз попыталась поджечь церковь, ее поймали и поместили в лечебницу для душевнобольных. Через два месяца ее выпустили за примерное поведение. На второй день после этого она во время исповеди ударила священника в ухо ножом через деревянную перегородку кабины. Мэри Келли признали сумасшедшей и отправили в больницу. К тому времени, как ее выпустили, война уже закончилась, и Мэри попала в мир, который был слишком занят зализыванием собственных ран, чтобы еще беспокоиться и о ней.

Ее падение было неизбежным. Она продолжала искать удовлетворение и находила его единственно возможным способом. Только теперь она стала еще и зарабатывать этим себе на жизнь. Она начала пить, мужчины все больше и больше вызывали у нее отвращение. Ни один из них не мог сравниться с Тимоти. Она начала насмехаться над клиентами в их тщетных попытках удовлетворить ее и издеваться над их жалкими крохотными половыми органами. Однажды рослый и сильный парень, очень гордившийся своими мужскими достоинствами, ударил ее по лицу за то, что Мэри посмеялась над ним, и сломал ей нос. Заработки Мэри начали падать – некоторые клиенты отказывались платить из-за ее злых насмешек. Но Мэри не успокаивалась и продолжала в постели издеваться над ними. В полиции Мэри Келли знали как женщину, не дающую прохода священникам. Она готова была тащиться за священником целую милю, проклиная его или предлагая свое тело до тех пор, пока бедняге не оставалось ничего иного, как обратиться в ближайший полицейский участок.

Ее вновь и вновь отправляли в лечебницу, но быстро отпускали за примерное поведение. В конце концов, Мэри Келли заразилась триппером и, зная о болезни, с огромным удовольствием награждала ею мужчин. Когда жертвой насмешек стал хозяин дома, Мэри оказалась на улице. Ее красота увяла, мозг отказывался воспринимать реальность. Она опускалась все больше и больше. Два или три года она жила с пакистанскими эмигрантами в Кирпичном переулке. Ее использовали и по одиночке и группой, но постепенно Мэри надоела и им, и ее выгнали. Несколько месяцев спустя она вернулась и подожгла дом. В пожаре погиб пожарный и пятеро пакистанцев. Дом сгорел дотла. Мэри Келли никто не заподозрил.

Однажды ее нашли полумертвой среди развалин, оставшихся после войны. Она пролежала в больнице несколько месяцев. Подлечив, Мэри Келли передали Армии спасения. Ей подобрали жилье, купили новую одежду и устроили на работу в прачечную, надеясь спасти ее от самой себя. И это почти удалось. Мэри много работала, у нее появилась часть былой энергии, а мозг поставил новый заслон – на этот раз воспоминаниям. Но, становясь здоровее, ее тело стало требовать любовных утех. К несчастью, единственным знакомым мужчиной ее был представитель Армии спасения. Дважды в неделю он навещал Мэри в полуподвальной квартире. Когда Мэри попыталась соблазнить его, он предложил ей обратиться к Богу. Это было ошибкой. Мэри вдруг явственно вспомнила, какой радости ее лишил Бог, и это после того, как она усердно поклонялась ему. Она вспомнила своего Тимоти. Бог отнял его у нее. Даже Его слуги, священники, старались помешать ей найти свое счастье. И вот теперь этот человек, этот “солдат Бога”, пытается отвергнуть ее, прячась за Ним, используя Его имя, напоминая ей о Его предательстве.

Представитель Армии спасения бежал, когда истерический бред Мэри перешел в физическое насилие. Мэри ушла с квартиры и стала бродить по лондонским улицам, предлагая себя всем встречным мужчинам и проклиная тех, кто отказывался. Некоторые просто смеялись над ней, но большинство пугали ее безумные речи. В конце концов, Мэри Келли нашла утешение в “Джонни Уокере” – она покупала его на жалкие сбережения, оставшиеся после работы в прачечной.

Однажды ночью служащий ночлежки в Ислингтоне нашел какую-то женщину без сознания и вызвал “скорую помощь”. Сначала он подумал, что она просто пьяна, потому что от нее разило спиртным. Но потом заметил, что из-под юбки женщины сочится кровь. Доктору пришлось два часа удалять осколки стекла из влагалища Мэри Келли – та искала утешения в бутылке виски разными способами.

Мэри Келли оглядела своих пятерых собутыльников. И без того страшное лицо исказила гримаса презрения. Грязные, сморщенные старики. Среди них нет ни одного настоящего мужика. Ни один не угостил бы. Ничего, сегодня у нее есть собственная выпивка. И не денатурат, а доброе шотландское виски. Для того чтобы купить полбутылки, ей пришлось собирать подаяние всего три дня. Три дня Мэри отправлялась в Вест-Энд, туда, где стояли очереди в кино и театры. Она вставала перед людьми и, заглядывая им в глаза, протягивала руку за подаянием. Другой рукой она начинала чесаться. Она чесала голову, подмышки, груди, а когда рука начинала путешествие к паху, люди обычно не выдерживали и выкладывали денежки.

Мэри открыла бутылку и дрожащей рукой поднесла к губам.

– Что ты пьешь, Мэри? – раздался голос из темноты.

– Отвали!

Мэри знала, чем это кончится. Остальные, увидев ее выпивку, сразу начнут клянчить: ну, капельку, ну, глоточек. Но она не могла устоять перед соблазном помучить их. Ей хотелось унизить их, заставить просить. Она знала, что за одну только капельку они даже согласятся трахнуть ее. Потом она посмеется над ними еще больше. Старики забудут ее грязь, а она забудет их грязь. Они будут смешно заставлять вставать свои фитюльки, чтобы трахнуть ее и тем заработать выпивку, но у них ничего не получится. Вот тогда она посмеется над ними, наслаждаясь горем на их отвратительных физиономиях!

– Мэри, ну что ты пьешь? – подполз к ней один из бродяг.

– Не твое дело, скотина! – Несмотря на то что Мэри прожила в Англии много лет, в речи ее по-прежнему чувствовался сильный ирландский акцент.

Другие бродяги, выйдя из оцепенения, подняли головы и посмотрели в ее сторону. Тот, кто первым пополз к ней, был уже рядом. Два слезящихся желтых глаза жадно уставились на бутылку. Мэри крепко держала ее обеими руками.

– Ну Мэри, это я, Майер. – Глаза бродяги хитро блестели, когда он понял, что у Мэри почти полная бутылка шотландского виски. – Я знаю, что тебе нравится, Мэри. Дай мне капельку, и я сделаю это для тебя.

– Ты!.. – усмехнулась Мэри. – Ты!.. В прошлый раз ты даже не смог найти его. – Женщина начала хихикать, плечи ее затряслись. – Ты!..

Старик тоже хихикнул.

– Верно, Мэри. Но в этот раз все будет по-другому. Вот увидишь. – Его грязные пальцы начали возиться с брюками.

Мэри рассмеялась, раскачиваясь взад-вперед. Потом опять поднесла к губам бутылку.

– Подожди, Мэри, подожди, сейчас я его достану. – Майер время от времени останавливался, и по его лицу пробегала тревога. – Не пей все, Мэри. – Беспокойство сменилось триумфом, – он наконец вынул предмет своих поисков.

Мэри показала пальцем на его вялый пенис, и ее смех перешел в истерический визг.

– Ты... Ты этой штукой не смог бы трахнуть даже муху, старик! – выкрикнула она.

В этот момент чья-то рука схватила горлышко бутылки.

– Отдай, сука!

Над Мэри стоял бродяга, почти до глаз заросший курчавыми волосами. Но в руке его не было силы, а Мэри новые силы придали виски и смех. Она выдернула бутылку, сунула между ног и нагнулась над ней. Бородач слабо ударил ее по затылку, но женщина расхохоталась еще сильнее.

Старик Майер попытался сунуть руку между ее коленей, но Мэри еще крепче сжала бутылку.

– Ну, один глоток, Мэри, всего лишь один глоток, – молил он. Внезапно бородач пнул Мэри ногой, потом схватил за спутанные волосы и, выкрикивая ругательства, потянул голову назад. Мэри сбила его с ног. В это время Майер кинулся к бутылке, но тут же согнулся вдвое, получив удар коленом в пах.

Остальные трое бродяг съежились, наблюдая, чем это кончится. Потом медленно двинулись вперед, не сводя глаз с бутылки. Бородач с трудом встал и, шатаясь, похожий на взбешенного быка, бросился на женщину. Мэри вцепилась ему ногтями в глаза. Бродяга рухнул на колени, по лицу его потекла кровь. Мэри Келли повернулась к остальным. Те в страхе попятились.

– Скоты! – закричала Мэри и отвернулась.