Текст книги "Эльфийский корабль (Приключения Джонатана Бинга - 1)"

Автор книги: Джеймс Блейлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Они стали рыться в шкафу, думая, что вряд ли эта маленькая дружественно настроенная мышка вызвала у Госсета обморок. Он все еще не пришел в себя и, тяжело дыша, лежал на полу. Однако в шкафу не нашлось ничего, кроме нескольких пар неплохих, но сильно изношенных ботинок и твидового пальто.

Профессор расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке Госсета, и вчетвером они втащили его на кровать, где он начал громко храпеть. Друзья прошли в библиотеку и уселись на кушетку и легкие кресла. Эскаргот заметил, что давно уже миновал полдень и пора бы перекусить. Они тут же открыли рюкзаки и достали хлеб, сыр и вяленое мясо. После обеда Профессор задремал, улегшись на кушетку со сложенными на груди руками. Не прошло и минуты, как он принялся храпеть. Джонатан подумал, что если человек хочет храпеть во время сна, он должен лечь на спину – почему-то эта поза сильно способствовала храпу. Он не сразу пришел к выводу, что он сам, разумеется в обычных условиях, не смог бы заснуть, если рядом кто-то храпит. Но тут он начал дремать и вскоре крепко заснул. В конце концов, предыдущая ночь была трудной, и было совсем неудивительно, что путешественники не смогли устоять перед желанием поспать после обеда.

Оставшуюся часть дня друзья дремали и рылись в книгах Госсета. Но с приближением сумерек они стали испытывать все большее беспокойство. Шаги Эскаргота доносились то из одного угла комнаты, то из другого Несколько раз Джонатан слышал, как он проходил в спальню, чтобы взглянуть на Госсета, который все еще не проснулся. По какому-то совместному, но безмолвному уговору все старались как можно меньше шуметь. Разговаривали только шепотом и поэтому надеялись, что Госсет проспит до наступления темноты и тогда они смогут спокойно уйти без него.

Разговаривая как можно тише, они, и прежде всего Эскаргот, обсудили план предстоящих действий. Джонатан и Профессор, никогда не приближавшиеся к Башне на расстояние, откуда мог быть слышен окрик, а тем более не бывавшие внутри, не смогли ни составить собственные планы, ни объяснить, по каким причинам план Эскаргота мог бы не сработать. В конце концов они смирились с той мыслью, что главный среди них – это именно Эскаргот. Это была его идея он притаится в лесу, а тем временем остальные "объявят" о своем присутствии. Они должны заставить Шелзнака поверить в то, что захватчики – именно Джонатан и Профессор, и когда гном будет уверен в том, что они в его руках, Эскаргот поймает его в свою ловушку. Об этой ловушке он говорил очень мало, несмотря на то что Профессор просил рассказать о ней в подробностях. Наконец Эскаргот сказал, что чем меньше им известно об этом плане, тем меньше вероятность того, что они все испортят. Если же Джонатан и Профессор будут знать об этом секретном плане, то они должны будут действовать так, как будто они ничего не знают, а это достаточно опасно. Джонатан подозревал, что у Эскаргота скорее всего просто не было никакого секретного плана. Но он все же доверял старику, который, в конце концов, еще неделю назад в любой момент мог развернуться и уплыть за моря. И поэтому казалось вероятным, что у Эскаргота были более веские причины совершить все это, чем просто избавить Лес от гоблинов и тому подобных тварей.

Путешественникам казалось, что солнце заходит невыносимо медленно. Около семи вечера оно повисло на западе, словно сожалея о том, что приходится исчезнуть на ночь. Но когда солнце наконец коснулось вершин Белых Скал, оно стало похожим на мраморный шарик, погружающийся в кадку с водой. Друзья столпились у окна и наблюдали за заходом солнца. Туман, который напустил гном, так же таинственно рассеялся, и вечер поэтому был просто чудесный. По крайней мере, этот вечер был очень подходящим для того, чтобы заняться каким-то полезным и умным делом или же чтобы вообще ничего не делать.

Через полчаса опустились сумерки, и небо стало темнеть. Когда там, где находилось побережье, показалась первая звезда, друзья решили, что пора отправляться в путь. После такого многообещающего заката они испугались, увидев клочковатые щупальца тумана, которые, казалось, появлялись из болот и подкрадывались, извиваясь у самой земли. Профессор заметил, что для болот весьма характерны такие явления. Но кроме того, что из-за дымки ночь обещала быть чуть более темной и пугающей, это в конце концов могло помочь им спрятаться.

Итак, они двинулись в путь.

Госсет лежал не шелохнувшись. Он, казалось, наверстывал сном упущенное время. Друзья на цыпочках прошли к двери, причем процессию возглавлял Ахав, затем спустились вниз и через парадный вход вышли наружу. Воздух был влажный из-за тумана, и вокруг было так тихо, как будто все онемело. Луна должна была появиться не раньше чем через час, и в лесу, черной стеной окружавшем дом Госсета, не было видно ничего, кроме пары желтых светящихся глаз.

Как и раньше, Эскаргот ничего не нес в руках, шляпу же Госсета он оставил в библиотеке. Он должен был идти следом за Джонатаном, Дули и Профессором и шепотом в случае необходимости указывать направление. И вообще ему следовало говорить Что-то только в самом крайнем случае, и то как можно меньше. Остальные тоже не должны были заговаривать с Эскарготом.

Иного способа подкрасться к Башне, кроме как незаметно проскользнуть к ней по дороге, идущей вдоль реки, у них не было. Вероятность того, что они кого-нибудь встретят там после наступления темноты, была очень мала, если только, конечно, они не натолкнутся на толпу гоблинов Но шествие толпы гоблинов почти всегда сопровождается взрывами хохота и гогота, поэтому путешественники в случае даже самой малой опасности решили скрываться в лесу.

Прежде чем выйти со двора Госсета, Дули споткнулся о корни и с криком упал в кусты, затрещав ветками и подняв невообразимый шум Не было смысла спорить с ним по этому поводу или просить быть более осторожным; его просто подняли, отряхнули и прислушались – не слышны ли вокруг какие-нибудь новые звуки Но все было в порядке, и они пролезли через кусты к реке и тихо двинулись по направлению к Башне. Пройдя сотню ярдов, путешественники вдруг услышали позади стук и крик, а затем все стихло. Вероятно, это или проснулся Лонни Госсет, который принялся искать их, или в его дом вновь ворвались гоблины. Вспомнив о странном визите Шелзнака сегодня днем, друзья посчитали, что второе не так уж невероятно Так или иначе, им оставалось только одно – двигаться вперед, и чем быстрее, тем лучше.

Глава 24

Шорты Хоббса

До городка оказалось не так уж и далеко; пройдя всего сто ярдов, сквозь деревья друзья увидели крышу дома. В доме – или, скорее, летнем домике – было темно и тихо, и весь он зарос плющом с огромными, как тарелки, листьями. Затем показались другие дома, и слева появилась маленькая дорожка, которая бежала прямо между двумя их рядами Дорога стала спускаться вниз, к Ориэли.

Они шли, следуя указаниям Эскаргота, и вскоре обнаружили, что пробираются по сумрачной аллее между закрытыми ставнями домов. Здесь не было видно следов разрушений, как на пристани Ивовый Лес или в Стутоне, но то у одного, то у другого дома ставни были взломаны, а окна разбиты. Или это было дело рук мародерствующих гоблинов, которые от нечего делать ломали дома и били камнями стекла, или тот, кто жил внутри, по каким-то странным причинам предпочитал лазить через окно, а не входить и выходить через дверь.

Вокруг было совершенно пустынно – ничто не говорило о том, что жители остались в своих домах. Узкая, извивающаяся улочка привела наконец в центр городка, где были сосредоточены лавки, трактиры и гостиницы. Но большинство было заколочено. И в окнах тех магазинчиков, которые Джонатан с Профессором заметили еще несколько недель назад, висели вывески, говорящие о том, что их хозяева находятся уже далеко. Трактир, хозяин которого продавал зубные протезы, скрепленные проволокой, был надежно заперт, а на двери висела квадратная вывеска, на которой просто значилось: "Уехал". Они миновали шляпную мастерскую Госсета и перешли улицу к "Товарам повседневного спроса Хоббса" – одному из магазинов, который, по-видимому, все еще работал. Из окна с тыльной стороны дома пробивался свет, и сквозь открытую дверь Джонатан увидел макушку Хоббса, слегка покачивающуюся, словно он задремал над книгой. Несмотря на то что Лунный Человек сказал о горожанах, что они сбежали как сумасшедшие, Джонатану было приятно увидеть старину Хоббса, занятого своими делами. Было бы нехорошо, если бы они даже не зашли к нему.

– Там Хоббс, – прошептал Джонатан Профессору. – Видите его спину?

– Да, – ответил Профессор. – У него такой вид, как будто он чем-то очень занят. Не сомневаюсь, какими-то обычными делами. Наверное, делает записи по бухгалтерии. Может, стоит обратиться к нему?

– Зачем? – спросил Эскаргот. – Если он поможет нам так же, как этот проклятый Госсет, то нам придется задушить его и запереть в чулане. Не нужно нам никакой помощи от этих сумасшедших.

– Наоборот, вы увидите, что Хоббса сломить намного труднее, чем Лонни Госсета, – сказал Профессор. – И нам все равно нужен союзник. По крайней мере, мы должны предупредить его о наших планах. Хотя рассказывать подробности нам совсем ни к чему.

Эскаргот ч го-то проворчал, но не стал спорить. Друзья осторожно подошли к задней стене дома, вместе с ними, конечно, и Ахав. Сквозь окно пробивался свет лампы, и все подошли к окну, не желая обнаруживать свое присутствие до тех пор, пока не убедятся, что внутри все в порядке. Приближались к дому они особенно осторожно: изнутри были слышны голоса два, а может, и три.

Заглянув в окно, Джонатан ожидал увидеть крыс, разодетых в клочья тканей Хоббса. Но, к большому его облегчению, в комнате был лишь старина Хоббс, который безмятежно сидел перед затухающим огнем, пересчитывая медные монетки, сложенные маленькими столбиками. Профессор улыбнулся, словно хотел сказать: "Что я тебе говорил?" – и все они еще какое-то время наблюдали за происходящим.

Хоббс отсчитал, вероятно, десять медных монеток и сложил их аккуратным столбиком высотой в дюйм или даже выше. Затем он добавил еще столбик и еще, пока у него не получилась дюжина дюймовых столбиков, на которые он положил линейку. А затем нагнулся, очевидно проверяя, все ли столбики получились одной высоты, не ошибся ли он. Наконец на столе выстроилось штук сто столбиков, и Хоббс кивнул и улыбнулся им так, словно это были ученики, ждущие, когда им скажут выходить строиться на спортивную площадку. Это могло служить доказательством того, что Хоббс по-прежнему держится "на плаву", а может быть, его дела обстоят и того лучше. Прежде чем постучать в окно, чтобы привлечь внимание Хоббса, друзья решили подождать еще немного и оказалось, что они поступили правильно. Потому что Хоббс оценивающе оглядел столбики, а затем стал сам с собой разговаривать, и сам себе отвечать, и вмешиваться, и прерывать диалог с самим собой. Наконец он крикнул себе: "Замолчи!" – внезапно прервал эту странную беседу и громко воскликнул: "Так-то вот!"

Он сложил последний столбик медных монет, а затем принялся разбирать кучу, состоящую из маленьких белых пуговиц и бобов. Когда он отобрал штук пятьдесят или шестьдесят и того и другого, то взял линейку и стал смешивать все в одну кучу – пуговицы, бобы, монеты. Хоббс сгреб две полные горсти этой странной смеси и, подняв их над головой, стал сыпать на себя тонкой струйкой, все время при этом что-то выкрикивая. Единственные слова, которые Джонатан смог точно разобрать, – это "Богатство! Богатство!", и они перемежались всякими другими непонятными звуками. Зрелище было печальным. Наконец Хоббс встал с кресла и сгреб остатки своего богатства в мешок из-под муки, на который Дули непроизвольно указал пальцем и случайно задел им окно. К изумлению путешественников, на Хоббсе были надеты огромные клетчатые шорты, перепоясанные красной длинной лентой. Под ними виднелись голые бледные ноги, обутые в матерчатые мокасины. Когда Дули ткнул пальцем в окно, все резко отпрянули от него. Но через несколько минут, когда они заглянули, Хоббс продолжал усердно заниматься своими непонятными делами.

Путешественники вернулись на дорогу и быстрыми шагами направились в сторону болота и горной гряды. Они прошли над заводью Высокой Башни и остановились там передохнуть. Эскаргот заметил, что он был бы не прочь посмотреть, что на самом деле делал Хоббс со своей книгой счетов, а потом тихо рассмеялся, добавив, что он бы, вероятно, увидел что-нибудь очень странное.

Дули поинтересовался, зачем это Хоббс носит такие невероятные шорты, а Профессор сказал, что это, несомненно, очередная проделка гоблинов очевидно, ему дали эти штаны и заставили носить их. Джонатан высказал надежду, что так оно и было. Ему хотелось думать, что Хоббс не выбрал бы их сам.

Со стороны заводи Высокая Башня была хорошо видна – она стояла на вершине горной гряды, всего в миле от гавани по прямой. На фоне ночного неба ее стены казались черными и безжизненными. Между Башней и заводью лежала болотистая низина, усеянная покосившимися лачугами и узловатыми, покрытыми мхом деревьями. Через окошки в этих хибарах иногда пробивался свет, который издалека казался светом глаз диких зверей. Со всех сторон раздавались самые разные звуки. Среди деревьев мелькали летучие мыши, а далеко в скалах воздух сотрясал вой волков. Над всем болотом лежал туман, странно парящий в воздухе в футе или в двух над поверхностью земли, похожий на какое-то едва видимое серое одеяло. Тропа проходила прямо через болото, и путешественникам не оставалось ничего, кроме как идти по ней. Как сказал Эскаргот, через болото и горную гряду проходит далеко не одна тропа. Если они сойдут со своей, то попадут либо в зыбучие пески, либо набредут на логовище болотного дьявола или гадюки. Всем, кроме Эскаргота, казалось почти невозможным сохранить это путешествие в тайне, но, может быть, это являлось частью его генерального плана. Когда над деревьями повисла луна, выглядывая из-за разбросанных по небу облаков, путешественники двинулись в путь. Они пошли по тропе, окруженной громадными деревьями, из-за которых ночная мгла казалась еще мрачнее.

Деревья загораживали лунный свет и отбрасывали темные тени. Лишь время от времени путешественники видели тропу, освещенную тусклым светом, лившимся через бреши в кронах деревьев. Их ветви были так плотно переплетены друг с другом, что кроны казались непрерывными темными навесами. Деревья были окружены болотными кочками, поросшими травой, а между ними и деревьями блестели лужи мутной воды. Несколько раз Джонатану показалось, что он видел змею, а один раз даже нескольких – ползущих по тропе в болото. Они были длинными и тонкими и как будто не спешили уползать с пути. Ахав, видимо, заметил первую змею и погнался за ней, но тут же оставил это занятие – в тени болот змеи были почти невидимы, однако каким-то образом чувствовали себя там как дома и от этого были еще более опасными.

С ветвей свисали длинные пучки моха, и время от времени с них слетали капли воды и приземлялись Джонатану на голову или на куртку. Когда тропа раздваивалась, слово Эскаргота было решающим, поскольку остальные дороги не знали. И если бы не случайные желтые пятнышки света, разбросанные среди болот, они бы думали, что находятся в сотнях миль от человеческого жилья. К тому же Башня все время исчезала из поля зрения.

Путешественники осторожно пробирались по тропинке, опасаясь столкновения с бандой гоблинов или покрытым серой шкурой троллем, притаившимся в тени, а туман то поднимался, и тогда окружал их плотной завесой, то опускался и зависал над землей. Но в основном серая дымка висела у них над коленями, и тогда друзья двигались в ней, словно призраки по преисподней. Джонатан ни за что не смог бы сказать, какое расстояние они прошли. Иногда на их пути встречались поваленные деревья, влажные и покрытые мхом, и тогда приходилось перелезать через них. Джонатан был готов поклясться, что каждый раз это было одно и то же дерево – наверное, они, все время спотыкаясь обо что-нибудь в темноте, ходили по кругу. Он решил внимательно осмотреть поваленное дерево вновь, чтобы убедиться в этом, но поваленные деревья больше не попадались, и тогда Джонатан решил, что это просто виновато его разыгравшееся воображение.

Прошел почти час, и тут до путешественников донеслись приглушенные звуки. Не приходилось сомневаться, что это были гоблины, – явно слышались глухие удары железного молотка о котел, странное, невыразительное завывание ивовой флейты, гогочущий смех и бормотание этих маленьких существ, развлекающихся где-то поблизости.

Друзья продолжали осторожно пробираться вперед, стараясь держаться в тени и не попадать под лунный свет; иногда они надолго замирали, пристально вглядываясь в окружавшие их темные ложбины. Вскоре за деревьями стали видны оранжевые и желтые отблески фонарей, пробивавшиеся сквозь окна хижины. Это была покосившаяся лачуга с дощатыми стенами и крышей, покрытой дранкой, почти разрушенная – такая она была древняя.

Эти огни напомнили Джонатану лачугу в лесу возле Стутонской Топи, и он решил не обращать внимания на эти огни, идти дальше. Но тут явно творилась какая-то чертовщина. Это не была обычная западня гоблинов. Внутри этой полуразвалившейся хибарки скакали и прыгали какие-то существа. Джонатану показалось, что они были "гоблиноподобными" – слово, которое бы обязательно понравилось Профессору Вурцлу. Путешественники скрылись в тени ольхи и оттуда молча наблюдали, как эти существа, свешиваясь с крыльца, гикали, гоготали и колотили по перилам, а затем скрылись внутри. Казалось, у них была какая-то встреча – в течение пяти минут здесь с деловым видом прошли две группки гоблинов, которые выходили из тени деревьев и скрывались в лачуге. Потом вниз по деревянной лестнице, пошатываясь, спустилась еще одна стайка гоблинов – они громко гоготали и болтали, а затем скрылись в болоте, и крупный, бородавчатый гоблин, шедший позади всех, швырнул за собой горсть каких-то монеток.

Некоторое время спустя на фоне освещенного окна появилась какая-то фигура. На голове у нее была надета набекрень шляпа – видно, одна из шляп, сшитых Лонни Госсетом. Гоблин зашелся хохотом и уронил вниз на тропинку что-то вроде ящика комода, набитого столовым серебром, – послышались звон и лязганье ножей. Эти звуки, видимо, понравились мародерам – из лачуги раздались одобрительные возгласы. Один из гоблинов скатился вниз по лестнице, собрал рассыпанные приборы, отнес их наверх и затем вновь сбросил из окна набитый ими ящик.

Тут же послышались звуки разбитого стекла и дикий крик, а затем гоготанье, шум борьбы и злое бормотанье. Тени внутри хижины заколыхались видимо, лампа качалась, а затем свет с треском погас – вероятнее всего, лампа упала со своего места и разбилась. Но вскоре тьма внутри хибары рассеялась, там вновь замерцали красноватые и оранжевые огни – это гоблины принялись вешать лампы на стены. Внезапно гоблины стремительно выкатились на крыльцо, сбежали по лестнице и разбежались в разные стороны. Двое из них пронеслись, царапаясь и колотя друг друга, – при этом оба были охвачены пламенем с головы до ног. Они с шипеньем бросились в лужи, окружавшие тропинку, а затем вскочили и бросились вслед за своими приятелями. Когда путешественники вновь двинулись в путь, огонь уже охватил всю лачугу.

В целом все это выглядело довольно странно, но это были гоблины, и понять их было непросто. Джонатан подумал – не остановиться ли и не попробовать потушить огонь, но, рассмотрев лачугу, он понял, что она была такой старой и ветхой, что и выгорев дотла не стала бы хуже. Поэтому они оставили хибару тлеть и отправились дальше, вновь оказавшись в темноте болот.

Вскоре они услышали завывание волков, раздававшееся то где-то впереди, то позади, то вверху, то опять впереди, словно волки шныряли по наклонным скалам гряды у Высокой Башни. Пару раз Джонатан видел мельком в тени блеск красноватых глаз и где-то рядом слышал тихие, почти бесшумные звуки шагов. И вдруг, когда они уже почти полностью пересекли болото, путешественники резко остановились и, столпившись, принялись вглядываться в мелькание тысяч крошечных желтых огоньков, которые казались чьими-то глазами, глядящими на них из темных луж сквозь освещенную лунным светом дымку. Выяснилось, что это и в самом деле были глаза – глаза бесчисленных лягушек; все они сидели в лужах и смотрели из темноты.

Путешественники остановились лишь на миг, а затем поспешили вперед. Через несколько минут деревья расступились, и они обнаружили, что стоят перед каменным оплотом Гряды, заслоняющей мутное от облаков небо, с Башней наверху, которая огромной тенью нависала над утесами.

Друзья двинулись дальше по тропе, которая пошла вверх, уводя их от туманного болота, и стали пробираться между скалами, слыша вокруг завывание волков и чувствуя, как с каждым шагом им становится все страшнее.

Джонатану казалось, что их единственный союзник – это луна. Он попытался приподнять себе настроение, представив, что в вышине, в звездном небе, парит галеон эльфов и они, если верить слухам, забрасывают свои удивительные сети в облачные моря И кто знает, какие небесные сокровища они там вылавливают. Правда, Джонатан решил, что это всего-навсего мечты и надежды – думать, что кто-то непременно издалека и давно наблюдает за ними и что они не так одиноки в этой ночи, как казалось на первый взгляд. Ему вдруг захотелось вытряхнуть из своего кожаного мешочка магические монетки, правильно разложить их, увидеть Лунного Человека и кивнуть ему пару раз. Но вверху вырисовывалась Башня, и сейчас было не время заниматься магическими монетками или представлять себе, как было бы хорошо очутиться где-нибудь в другом месте... В этот момент Эскаргот глухо прошептал, что следует остановиться и произвести разведку. Они спрятались в тени маленькой рощицы, откуда хорошо были видны фасад и стены замка.

Он представлял собой строение из крупных обточенных камней темно-серого цвета, которые за века стали гладкими. Серо-голубой лишайник и коричневый мох покрывали стены, выделяясь на тусклой поверхности камней более темными и затененными пятнами. Сама Башня вздымалась в небо над утесами на четыре-пять этажей в высоту; тут и там на стенах были разбросаны окна, сквозь которые виднелся свет. От одного взгляда на высокую мрачную Башню холод пробирал до костей. Она казалась такой угрюмой и гнетущей, что даже в самый теплый весенний день здесь было, наверное, сумрачно и холодно. На камнях во многих местах были трещины и вмятины, словно они пострадали от землетрясения. Дикий виноград тут и там оплетал стены, но по большей части лоза была без листьев.

Стоя в тени деревьев, друзья прислушивались к шорохам леса и завыванию волков, доносившемуся со стороны скал. Пару раз эти серые хищники выбегали из леса, через несколько минут заворачивали за Башню и опять скрывались среди деревьев.

На задней стене замка было расположено большое окно с мутным, серым стеклом. Из него пробивался мерцающий свет, он то мигал, то разгорался, то потухал – ясно было, что этот свет шел от камина. Оттуда же доносились бормотание, болтовня, гоготание и громкие удары в гонг – словно это была пирушка гоблинов, причем в самом разгаре.

Путешественники вышли из тени и осторожно двинулись к освещенному окну, чтобы заглянуть в него. Из каменной трубы, выходившей из задней стены, валили клубы густого темного дыма, и в нем можно было разглядеть крупные искры и темные тени неопределенной формы. Быстро, как пар, дым рассеивался в ночном воздухе, а тени дрожали и кувыркались и наконец улетали вдаль. И казалось, что они медленно машут огромными крыльями, которые темными силуэтами вырисовываются на фоне неба. Друзья подошли вплотную к Башне и остановились у крутой каменистой скалы. Внизу, в болоте, из тумана торчали верхушки деревьев, а сам туман тяжело катился к ним, оставляя болото позади.

Несколько секунд они стояли не шелохнувшись и прислушивались к вою волков, а затем стали тихонько подкрадываться к освещенному окну, ярким пятном выделявшемуся на фоне темного камня. Сквозь мутное стекло они увидели огромный зал с высокими резными колоннами, подпирающими потолок. В правой его части находилась широкая лестница, спиралью уходившая на верхние этажи. А прямо был расположен камин, сложенный из точно таких же огромных каменных брусков, из которых была построена сама Башня. Внутри его горел огонь, и казалось, что он горит здесь уже много лет подряд.

Перед камином, держа в руке длинную закопченную кочергу, стоял сам гном Шелзнак. В другой руке у него была трость, а изо рта торчала трубка. Его широкополая шляпа висела тут же на гвозде, вбитом в тяжелую дверь, запертую на засов.

Джонатан был слегка удивлен, увидев, что у гнома на макушке лысина и волосы растут вокруг нее полукругом. От этого зрелища Сыровар как будто немного встряхнулся – ему сразу же захотелось узнать, стеснялся ли Шелзнак своей лысины и пил ли он уксус, как мэр Бэстейбл, или втирал себе в макушку змеиное масло, которое якобы помогает от облысения. Правда, это казалось совершенно невероятным, и было удивительно, что даже колдун не в состоянии вернуть себе былую шевелюру.

Вокруг Шелзнака тараторили и кричали с десяток гоблинов разного вида и размера, и при этом они размахивали сосудами с напитками, от одного взгляда на которые можно было тут же опьянеть. Шелзнак положил кочергу на пол и принялся раздувать огонь, нажимая на большие висячие мехи, пока огонь в камине не заплясал как безумный и не заревел. Гном наклонился и взял охапку поленьев, лежавших кучей у стены. Он словно проверял каждое полено, прежде чем бросить его в огонь. И когда он принялся их кидать, Джонатан вдруг с ужасом понял, что это были вовсе не куски дерева, а длинные высохшие кости. Шелзнак сделал шаг назад и опять принялся раздувать пламя. Затем он сунул руку под свой костюм и извлек оттуда заткнутый пробкой пузырек, который открыл, и насыпал из него в огонь желто-зеленый порошок. Из огня тут же вырвались зеленоватые языки и исчезли в дымоходе, а огонь внезапно потух в камине осталось лишь несколько светящихся угольков. И там, на углях, появился жуткий скелет.

Стуча и треща, он покачивался и дергался над еще светящимися углями, словно марионетка. Он плясал и размахивал конечностями, а пировавшие гоблины притихли и застыли в изумлении, словно сами испугались этого зрелища. Шелзнак три раза стукнул по каменному полу своей тростью, и, дергаясь и треща, скелет выбрался из камина и кругами заплясал вокруг, при этом его нижняя челюсть судорожно дергалась. Когда Шелзнак опять стукнул своей тростью об пол, скелет остановился, закрыл лицо костлявыми руками и зарыдал. Затем он повернул голову к окну, глянул между своими костлявыми пальцами и ухмыльнулся.

Скелет показался Джонатану очень знакомым. Ему не пришлось долго думать почему, ведь он видел точно такой же однажды, или, по крайней мере, они одинаково себя вели. Путешественники наблюдали за происходящим, застыв от ужаса, а в это время скелет медленно, шаг за шагом, треща, прошел через весь зал и приблизился к окну: то рыдая, то потрясая костями, то заходясь в диком хохоте, а гоблины, стоявшие у него на пути, поспешно разбегались в разные стороны.

Дикий, пронзительный крик разорвал ночную тишину; он раздался всего в двух футах от Джонатана. Сердце его куда-то провалилось, но он обернулся и тут же споткнулся о какую-то скамейку. И, падая, пару раз взмахнул в воздухе кулаками, тщетно надеясь, что попал ими по призраку, который пронзительно кричал ему в ухо в этот ужасный миг. Но кричал это не призрак, а Дули. Да, это был Дули, и Джонатан вдруг увидел, как он стремительно понесся по дороге в сторону болота и там исчез.

Глава 25

Танцующие скелеты

Профессор дернул Джонатана за рукав, и они услышали, как Эскаргот закричал и бросился вниз по дороге за Дули, на ходу выкрикивая:

– Начинайте, парни! Я должен остановить мальчишку!

У них не было времени сходить с ума, или пугаться, или что-нибудь в этом роде – внутри, за окном, гремел костями отвратительный скелет, а вслед за ним из огня шагнул еще один. Шелзнак зашелся дьявольским смехом, постучал своей тростью о каменные плиты и опять всыпал в огонь содержимое бутылки. Джонатан, поборов желание последовать за Эскарготом и оставить Профессора Вурцла самостоятельно разбираться с этими существами, ухватился за один конец скамейки, о которую споткнулся. А Профессор, словно читая его мысли, ухватился за второй конец, и они, взмахнув ею несколько раз, ударили со всего размаху по окну, вдребезги разбивая скелет, скачущий внутри.

Раздался громкий звон разбитого стекла, треск дерева и грохот костей о каменный пол, сопровождаемый диким улюлюканьем ненормальных гоблинов. Второй скелет бесцельно заметался, и в это время громкое "уффф" зеленого пламени сообщило о появлении очередного скелета. Джонатан взвесил в руке дубинку и замахнулся на гоблина, который первым подбежал к разбитому окну. Гоблин ничуть не испугался, он лишь взмахнул когтистой лапой и заскрежетал зубами, подскакивая к Джонатану. Сыровар стукнул гоблина по его глупой башке, отчего тот растянулся на полу. Остальные гоблины при виде этого зрелища дико запрыгали вокруг, подзадоривая самих себя. Шелзнак как будто нашел происходящее ужасно смешным и с улыбкой принялся стучать своей палкой. Второй скелет завершил свой танец по залу, остановился, посмотрел на Джонатана так, словно видел его в первый раз, и, потряхивая костями, двинулся к окну.

Профессор тем временем завел свое устройство для поиска часов. Маховик закрутился, и вся машина затряслась, словно под воздействием какой-то силы. Профессор старался удержать ее, но она вырвалась у него из рук и с жужжанием влетела в окно, прямо в зал. Гоблины с криками разбежались во все стороны, и даже жуткий скелет заколебался и отступил назад. Другой скелет, паривший над огнем в камине, затрещал костями и грудой повалился на горящие угли, вокруг которых тут же заревел огонь. Все было так, словно и гоблины, и скелеты, находившиеся в зале, почувствовали вдруг присутствие магии эльфов, которая прорвалась сквозь дьявольский туман и тьму.

Когда волшебное устройство вырвалось из рук Профессора, Шелзнак перестал колотить своей палкой. И не потому, что знал, что это за штука, которая летит к нему словно страшная птица, а потому, что почувствовал, как вокруг изменилась обстановка. Устройство полетело через зал так, как будто оно было у себя дома, и с треском врезалось в лоб отвратительного Шелзнака, повалив его на пол. Но завод у волшебного аппарата не кончился и наполовину, и он двинулся в сторону скелета, который протянул к нему свою костлявую руку, пытаясь его поймать. Устройство же продолжало свой путь, оставив за собой бесформенную груду костей скелета, размахивающего остатком руки.